Текст книги "Обреченное королевство"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 74 страниц)

Из раненой руки полился Свет, а не кровь, и, к изумлению Каладина, рана стала медленно затягиваться; кожа заледенела, из нее лился Штормсвет. Он еще втянул Свет в себя, зарядившись настолько, что кожа засветилась. Он нагибался, прыгал, уклонялся, бежал.

Тренированные для сражения рефлексы наслаждались новообретенной скоростью, и он, развлекаясь, сбивал щитом стрелы. Как если бы тело страстно жаждало этой способности, как если бы он родился, чтобы использовать Штормсвет. Раньше он жил медленно и уныло. И сейчас исцелился. Он не перешел пределы своих возможностей – нет, он, наконец, достиг их.

Стая стрел искала его крови, и Каладин крутился между ними, получив еще одну царапину на руке, но отбив все остальные щитом и нагрудником.

Еще одна стая, и он поднял щит вверх, беспокоясь, что движется слишком медленно. Но стрелы поменяли направления и полетели в щит, со стуком ударившись о него. Притянувшись к нему.

Я оттолкнул их!Он вспомнил дюжины забегов и стрелы, ударявшиеся о дерево рядом с руками, державшимися за перекладину моста. Всегда мимо.

Как долго я делаю это?подумал Каладин. Сколько стрел, летевших в меня, я притянул к мосту?

Но времени на раздумья не было. Он прыгал, нагибался, бежал. Он слышал, как стрелы свистят в воздухе, и чувствовал, как они ударяются о щит или камень и ломаются. Он надеялся отвлечь паршенди от своих людей, но не знал, насколько это ему удалось.

Часть его ликовала, наслаждаясь игрой со стрелами. Внезапно он почувствовал, что движется медленнее. Он попробовал вдохнуть Свет, но не получил ничего. Он осушил сферы. Он запаниковал, все еще уклоняясь от стрел, но, к счастью, их поток начал слабеть.

И тут Каладин осознал, что, пока он прыгал и увертывался от стрел, бригады обогнули его и установили мосты. Четвертый Мост тоже стоял на месте, и кавалерия пересекала его, собираясь атаковать лучников. Однако некоторые обозленные паршенди продолжали стрелять по Каладину. Всадники легко перерезали их и расчистили место для пехоты Садеаса.

Каладин опустил утыканный стрелами щит. Он едва успел глотнуть свежего воздуха, как на него налетела вся бригада, светящаяся от радости и возбуждения, и едва не сбила его на землю.

– Ты дурак! – крикнул Моаш. – Штормовой дурак! Что это было? О чем ты думал?

– Невероятно, – сказал Камень.

– Ты должен был умереть, – заметил Сигзил, хотя его обычно невозмутимое лицо рассекла улыбка.

– Отец Штормов! – добавил Моаш, вытаскивая стрелу из куртки Каладина. – Ты только посмотри.

Каладин поглядел на кожаную куртку и с удивлением обнаружил не меньше дюжины дыр от стрел в боках куртки и рубашки. Все стрелы прошли впритирку, и ни одна не попала в него. Три стрелы застряли в коже.

– Благословленный Штормом, – сказал Шрам. – Вот и все.

Каладин пожал плечами, сердце все еще билось. Он чувствовал себя оцепенелым. Потрясенным, что выжил, замороженным от поглощенного Штормсвета и усталым, как после бега с препятствиями. Подняв бровь, он поглядел на Тефта и кивнул на мешочек со сферами.

Тефт покачал головой. При дневном свете Штормсвет, шедший от Каладина, не был виден никому. Тем не менее то, как Каладин увертывался от стрел, казалось невероятным, даже без всякого Света. Если о нем уже рассказывают истории, завтра их будет намного больше.

Он повернулся и поглядел на проходящие войска. И тут же сообразил, что надо еще разобраться с Маталом.

– Стройтесь, – приказал он.

Люди неохотно подчинились, выстроившись в двойную линию. Около их моста стоял Матал, выглядевший очень озабоченным. К нему ехал Садеас. Каладин внутренне собрался, и вспоминания о своей предыдущей победе – тогда они несли мост боком – закрутились в его голове. Он заколебался, но потом быстро пошел к мосту, где Садеас должен был проехать мимо Матала.

Каладин подошел именно в тот момент, когда Матал кланялся Садеасу, надевшему свои великолепные красные Доспехи Осколков. Каладин и бригадники тоже поклонились.

– Аварак Матал, – сказал Садеас. – Этот человек выглядит знакомым.

– Он уже давно здесь, светлорд, – нервно сказал Матал. – Тот самый, который…

– А, да, – сказал Садеас. – «Чудо». И ты послал его вперед, как приманку? Никогда бы не подумал, что ты решишься на такие отчаянные меры.

– Я беру на себя всю ответственность, – сказал Матал, притворяясь довольным.

Садеас какое-то время разглядывал поле боя.

– Да, к счастью для тебя, это сработало. Наверно, я должен похвалить тебя. – Он покачал головой. – Дикари вообще не смотрели на атакующие их войска. Все двадцать мостов встали на место почти без потерь. Мне это, однако, кажется чересчур. Считай, что я тебя похвалил. Но самое замечательное, как этот мальчишка уклонялся… – Он ударил сапогами коня и ускакал.

Самая двусмысленная похвала, которую я когда-либо слышал, подумал Каладин и широко улыбнулся, когда разъяренный Матал повернулся к нему.

– Ты… – брызгая слюной прошипел Матал. – Меня могли убить, из-за тебя!

– А вместо этого похвалили, – лениво сказал Каладин, Четвертый Мост уже выстроился вокруг него.

– Я еще увижу, как тебя повесят!

– Уже пытались, – заметил Каладин. – И не получилось. Кроме того, теперь Садеас ожидает, что я буду отвлекать лучников. И если попробует кто-нибудь другой… Удачи ему.

Лицо Матала покраснело. Он резко повернулся и ушел, якобы для того, чтобы проверить остальные бригады. Две ближайшие – Седьмой и Восемнадцатый Мосты – стояли, глядя на Каладина и его команду. Двадцать мостов установлено. Почти без потерь.

Отец Штормов, подумал Каладин. Сколько же лучников стреляло по мне?

– Каладин, – воскликнул Моаш, – ты нашел способ. Нам нужно только расширить его.

– Спорим, я сумею прыгать между стрелами, – сказал Шрам. – С хорошими доспехами…

– Нам нужно несколько человек, – согласился Моаш. – Человек пять, которые будут отвлекать паршенди на себя.

– Кости, – сказал Камень, сложив руки на груди. – Вот что сработало. Паршенди стали как сумасшедшие и вообще не смотрели на бригады. Если пять человек обвесятся костями паршенди…

Это заставило Каладина задуматься. И поискать взглядом среди бригадников. Где же Шен?

Там.

Паршмен сидел на камнях, смотря вперед невидящим взглядом. Каладин подошел к нему, за ним остальные. Шен посмотрел на них, лицо искажено болью, по щекам текут слезы. Увидев Каладина, он вздрогнул, отвернулся и закрыл глаза.

– Он сидит здесь с той секунды, как увидел, что ты сделал, парень, – сказал Тефт, почесывая подбородок. – Похоже, больше он не годится для бега с мостом.

Каладин стянул с головы похожий на щиток шлем и пробежал пальцами по волосам. Щиток слегка вонял, хотя Каладин и промыл его еще в расщелинах.

– Посмотрим, – сказал Каладин, чувствуя укол вины. Не омрачивший яркий свет победы, но немного притушивший по меньшей мере. – Есть много бригад, по которым стреляли. Вы знаете, что делать.

Люди кивнули и побежали искать раненых.

Каладин отрядил одного человека присматривать за Шеном – он не знал, чего ждать от паршмена, – и, пытаясь не показать крайней усталости, положил потные шлем и куртку на носилки Лоупена. Встав на колени, он проверил медицинское оборудование – вдруг понадобится – и обнаружил, что рука трясется и дрожит. Он прижал ее к земле, чтобы успокоить, и несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул.

Холодная и влажная кожа,потрясенно подумал он. Тошнота. Слабость. У меня шок.

– Парень, что с тобой? – спросил Тефт, становясь на колени рядом с Каладином. Рана на его левой руке еще тревожила его, но не настолько, чтобы он перестал носить мост. Не сейчас, когда их было слишком мало.

– Я буду в порядке, – сказал Каладин, трясущейся рукой взял мех с водой и с трудом снял крышку.

– Ты выглядишь так…

– Я буду в порядке, – упрямо повторил Каладин, глотнул воды и опустил мех. – Главное, что люди остались в безопасности.

– Ты что, каждый раз собираешься плясать под стрелами? Во время каждой атаки на плато?

– Сделаю все, чтобы защитить людей.

– Ты не бессмертный, Каладин, – мягко сказал Тефт. – Сияющие, их можно было убить, как и любого другого человека. Рано или поздно одна из этих стрел найдет твое горло, а не плечо.

– Штормсвет вылечит меня.

– Штормсвет помогает телу вылечиться. Это совсем другое, по-моему. – Тефт положил руку на плечо Каладина. – Мы не можем потерять тебя, парень. Люди нуждаются в тебе.

– Я не собираюсь избегать опасностей, Тефт. И оставлять людей лицом к лицу со штормом печалей, если могу для них что-то сделать.

– Тогда, – сказал Тефт, – ты должен разрешить некоторым из нас идти с тобой. Мост могут нести двадцать пять человек. Так что у нас есть небольшой резерв, как и сказал Камень. И держу пари, что некоторые из раненых, которых мы спасли, уже в состоянии помогать. Они не осмелятся отослать их в собственные бригады, не после того, что Четвертый Мост сделал сегодня, и помогут нам в атаке на плато.

– Я… – начал Каладин и умолк. Ему вдруг вспомнился Даллет, делающий что-то в этом роде. Сержант всегда говорил, что главная часть его работы – заботиться о том, чтобы Каладин оставался живым. – Хорошо.

Тефт кивнул и встал.

– Ты был копейщиком, Тефт, – сказал Каладин. – И даже не пробуй отнекиваться. Как ты оказался здесь, среди мостовиков?

– Мое место здесь. – Тефт повернулся и пошел руководить поисками раненых.

Каладин сел, а потом лег, ожидая, когда шок схлынет.

На юге появилась вторая армия – одетые в синее солдаты Далинара Холина. Они пересекали соседнее плато.

Каладин закрыл глаза, пытаясь прийти в себя. Наконец он что-то услышал и вновь открыл их. На его груди, скрестив ноги, сидела Сил. За ней, на поле боя, армия Далинара Холина атаковала паршенди, по ним никто не стрелял. Похоже, Садеас вырезал всех лучников.

– Это было потрясающе, – сказал Каладин. – То, что я делал со стрелами.

– Ты все еще думаешь, что проклят?

– Нет. Сейчас я знаю, что нет. – Он посмотрел на угрюмое небо. – Но я не понимаю, что означают все мои поражения. Я дал Тьену умереть, не сумел защитить своих копейщиков, рабов, которых пытался спасти, Тару… – Какое-то время он не вспоминал о ней. С ней ему скорее не повезло, но все-таки тоже поражение. – Если это не проклятие и не невезение, если никакой бог не злится на меня, то мне только остается жить, зная, что еще немного усилий – больше подготовки или умения – и я мог бы спасти их.

Сил глубоко задумалась.

– Каладин, ты должен покончить с такими мыслями. Все это не твоя ошибка.

– Так обычно говорил отец. – Он слабо улыбнулся. – «Преодолей свою вину, Каладин. Переживай, но не слишком. Бери на себя ответственность, но не вини себя во всем. Защищай, спасай, помогай – но знай, когда сдаться». Они идут по очень ненадежным полочкам. Как я могу отступить?

– Не знаю. Я ничего не знаю об этом, Каладин. Но ты разрываешь себя. Изнутри и снаружи.

Каладин опять уставился на небо.

– Это было удивительно. Я был штормом, Сил. Паршенди не могли коснуться меня. Стрелы, я играл с ними.

– Ты еще не освоился с этим, Каладин. Не дави на себя слишком сильно.

«Спасай их, – прошептал Каладин. – Но не дави на себя слишком сильно. И никогда не вини себя, если потерпишь поражение». Ненадежные полочки, Сил. Такие узкие…

Некоторые из его людей вернулись с раненым. Тайленец, с квадратным лицом и стрелой в плече. Каладин взялся за работу. Руки еще слегка тряслись, но не так ужасно, как несколько минут назад.

Бригадники собрались вокруг и глядели на него. Он уже начал обучать Камня, Дрехи и Шрама, но пока они главным образом смотрели. Каладин заставил себя объяснять.

– Если прижмешь здесь, то кровь потечет медленнее. Рана не слишком опасная, хотя, скорее всего, ему несладко… – пациент состроил гримасу, соглашаясь, – и главная опасность – заражение. Промой рану, убедись, что не осталось никаких щепок или кусочков металла, потом зашей. Мышцы и кожа плеча будут работать, поэтому потребуются крепкие нитки, способные удержать края раны вместе. Сейчас…

– Каладин, – сказал Лоупен странно обеспокоенным голосом.

– Что? – рассеянно спросил Каладин, все еще работая.

– Каладин!

Лоупен редко называл его по имени, предпочитая говорить мачо. Каладин встал, повернулся и увидел низенького хердазианина, стоящего позади толпы и указывающего на ту сторону расщелины. Сражение передвинулось дальше на север, но группа паршенди каким-то образом пробилась через ряды Садеаса. Группа с луками.

Каладин, потрясенный, смотрел, как паршенди выстроились в боевой порядок и натянули луки. Пятьдесят стрел, и все направлены на бригаду Каладина. Похоже, паршенди не волновались о том, что на них могут напасть сзади. Они сосредоточились только на одном.

Убить Каладина и его людей.

Каладин тревожно закричал, но он чувствовал себя таким слабым и усталым. Бригадники только начали поворачиваться, а лучники уже натянули тетивы луков. Обычно люди Садеаса защищали расщелину, не давая паршенди подойти к мостам и отрезать им дорогу к бегству. Но на этот раз, заметив, что паршенди не пытаются сбросить мосты, солдаты не торопились останавливать их. И оставили мостовиков умирать.

Люди Каладина обнажены. Совершенные цели. Нет,подумал Каладин. Нет! Такое не может произойти. Не после…

Внезапно кто-то обрушился на линию паршенди. Одна-единственная фигура в синевато-серых доспехах, с огромным мечом в руке. Носитель Осколков вихрем пронесся сквозь строй отвлекшихся лучников, рубя всех подряд. Несколько стрел успели взлететь, но лучники еще не успели прицелиться. Некоторые стрелы упали рядом с мостовиками, рассыпавшимися в поисках укрытия, но ни одна не попала в цель.

Паршенди падали под безжалостным Клинком, кое-кто прямо в пропасть; немногие оставшиеся в живых убежали. Через несколько секунд от отряда из пятидесяти лучников остались только трупы с вспыхнувшими глазами.

Носителя Осколков догнала почетная гвардия. Он повернулся – доспехи засветились, – поднял Клинок и отсалютовал мостовикам. Потом отправился в другом направлении.

– Это был он, – сказал Дрехи, вставая. – Далинар Холин. Дядя короля!

– Он спас нас! – сказал Лоупен.

– Ба. – Моаш стряхнул с себя пыль. – Увидел группу незащищенных лучников и напал на них. Светлоглазым до нас дела нет. Верно, Каладин?

Каладин молча глядел на место, где только что стояли лучники. В одно мгновение он мог потерять всех.

– Каладин? – спросил Моаш.

– Ты прав. – Каладин обнаружил, что говорит. – Просто использовал возможность.

А как же Клинок, поднятый в приветствии?

– Начиная с этого момента, – громко сказал Каладин, – мы будем уходить вглубь плато, как только солдаты пересекут пропасть. Раньше после начала сражения паршенди не обращали на нас внимания, но теперь все изменилось. То, что я сделал сегодня – и то, что мы собираемся сделать вскоре, – заставит их разозлиться еще больше. Злость лишает их разума, но заставляет стремиться к нашей смерти. Лейтен, Нарм, найдите хорошие наблюдательные пункты и присматривайте за полем боя. Немедленно сообщите мне, если заметите отряд паршенди, идущий к расщелине. Сейчас я закончу перевязку раненого, и мы отступаем.

Оба разведчика убежали, и Каладин вернулся к ране на плече.

Моаш встал на колени рядом с ним.

– Атака на приготовившегося врага без единой потери; Носитель Осколков, так вовремя появившийся, чтобы спасти нас; похвала самого Садеаса. Ты почти заставил меня задуматься, а не привязать ли на плечо эти повязки.

Каладин взглянул на молитву. Она была запятнана кровью из раны на руке, которую исчезнувший Штормсвет не успел вылечить.

– Подожди, сумеем ли мы убежать. – Каладин закончил шить. – Вот это и будет настоящая проверка.

Глава шестьдесят третья
Страх

Я хочу спать. Теперь я знаю, почему вы делаете то, что делаете, и ненавижу вас за это. И не буду рассказывать вам правду, которую вижу.

Какашах, 1173, 142 секунды до смерти. Син, моряк, брошенный экипажем, быть может, из-за того, что приносил им несчастье. Пример скорее бесполезен.

– Видишь? – Лейтен повертел кусок щитка в руках. – Если мы подрежем край, тогда меч – или, в этом случае, копье – отлетит от лица. И не испортит твою прекрасную улыбку.

Каладин улыбнулся и взял эту часть доспехов обратно. Лейтен умело обработал щиток, вырезав дырки для ремней, которыми можно прикрепить его к куртке. В расщелине было темно и холодно, как всегда по ночам. Неба было не видно, и, казалось, они находились в пещере. И только случайная звезда высоко над ними возвращала их к действительности.

– Когда ты сумеешь закончить все? – спросил он Лейтена.

– Все пять? К концу ночи, скорее всего. Было трудно понять, как это делать. – Он постучал по щитку костяшками пальцев. – Потрясающий материал. Крепкий как сталь, но весит вдвое меньше. Трудно резать или ломать. Но сверлить – самое то.

– Отлично, – сказал Каладин. – Но я хочу не пять комплектов. Мне нужно по одному для каждого бригадника.

Лейтен поднял бровь.

– Если они разрешат нам носить доспехи, – сказал Каладин, – каждый получит по комплекту. За исключением Шена, конечно. – Марал согласился не использовать его во время бега с мостом, а сам паршмен не мог даже смотреть на Каладина.

Лейтен кивнул.

– Хорошо. Но мне нужны помощники.

– Возьми раненых. Мы увезем столько щитков, сколько найдем.

Его успех слегка облегчил жизнь Четвертого Моста. Каладин пожаловался, что ему надо время на поиск щитков, и Хашаль – не найдя ничего лучше – уменьшила норму трофеев. Она также претендовала – не очень громко – на то, что идею с оружием придумала она, и не слышала вопросов, откуда оно взялось в первый раз. Однако на Каладина она глядела обеспокоенным взглядом. Что она еще придумает? Тем не менее она не осмелилась убрать его. Не после того, как он принес ей похвалу Садеаса.

– Каким образом подмастерье оружейника угодил в мостовики? – спросил Каладин, когда Лейтен вернулся к работе. – Обычно ремесленников не выбрасывают на помойку.

Лейтен, широкоплечий сильный человек с овальным лицом и светлыми волосами, только пожал плечами.

– Когда в доспехах что-то там ломается и светлоглазый получает стрелу в плечо, надо же кого-нибудь обвинить. Я убежден, что мой хозяин держал так много подмастерьев именно для этого.

– Тогда нам повезло. Ты поможешь нам остаться в живых.

– Сделаю что могу, сэр. – Он улыбнулся. – Не может быть ничего хуже, чем то оружие, которое вы сделали сами. Удивительно, что нагрудник не упал с вас на полпути!

Каладин потрепал мостовика по плечу и оставил работать, окруженного кольцом топазовых осколков; Каладину удалось получить разрешение принести их, объяснив, что им нужен свет для работы с оружием.

Он огляделся. Лоупен, Камень и Даббид возвращались, нагруженные трофеями; Сил мелькала впереди, ведя их.

Каладин пошел вниз по расщелине, к его поясу был прикреплен маленький кожаный держатель с гранатовой сферой, для света. Дальше расщелина разветвлялась, образуя большой треугольный перекресток – замечательное место для тренировки копейщиков. Достаточно широкое, чтобы людям хватало места, и весьма далекое от постоянных мостов – разведчики не могли услышать эха криков и ударов.

Каждый день Каладин объяснял, что делать, и оставлял Тефта руководить практикой. Люди работали при свете сфер, маленькие кучки бриллиантовых осколков лежали в углах треугольника, с трудом освещая перекресток. Никогда бы не подумал, что позавидую дням тренировок под жарким солнцем в армии Амарама,подумал он.

Он подошел к щербатому Хобберу и поправил стойку, потом показал ему, как правильно распределить вес во время удара копьем. Мостовики быстро прогрессировали и уже освоили основные принципы. Некоторые тренировались с копьем и щитом, отрабатывая стойки, в которых надо было держать легкое копье рядом с головой и защищаться щитом.

Самыми умелыми были Моаш и Шрам. На самом деле Моаш просто потрясал. Каладин отошел в сторону и поглядел на человека с ястребиным лицом. Тот был сосредоточен, глаза горели, челюсти сжаты. Он выполнял атаку за атакой, отбрасывая дюжину теней от дюжины сфер.

Каладин помнил, как сам ощущал такую же одержимость. Он провел так год, после смерти Тьена, каждый день доводя себя до изнеможения. Полный решимости стать лучше. Полный решимости не дать никому умереть из-за того, что ему не хватило умения. Он стал лучшим во взводе, потом лучшим в роте. Кое-кто говорил, что он стал лучшим копейщиком в армии Амарама.

И что произошло бы с ним, если бы Тара не убедила его отказаться от самоотверженных тренировок? Сжег бы он себя, как она утверждала?

– Моаш, – окликнул его Каладин.

Моаш остановился и, не теряя стойки, повернулся к Каладину.

Каладин жестом попросил его подойти, и Моаш неохотно подбежал к нему. Лоупен оставил им несколько мехов с водой, подвесив их на веревках, для защиты от хасперов. Каладин взял один и протянул Моашу. Тот глотнул и вытер рот.

– Ты отлично работаешь, – сказал Каладин. – Ты, вероятно, лучший копейщик из бригадников.

– Спасибо, – сказал Моаш.

– Я заметил, что ты тренируешься, когда Тефт объявляет перерыв. Одержимость – хорошо, но не загоняй себя. Я хочу, чтобы ты тоже был приманкой.

Моаш широко улыбнулся. Каждый бригадник вызвался быть одним из тех четырех, кто присоединится к Каладину и будет отвлекать паршенди.

Потрясающе. Еще несколько месяцев назад Моаш – как и все остальные – яростно стремился поставить новичка или того, кто послабее, перед бригадой, чтобы ловить стрелы. А сейчас сам вызвался заняться самым опасным делом.

Понимаешь ли ты, что мог получить от этих людей, Садеас? подумал Каладин. Если бы думал не только о том, как их убить?

– Почему? – спросил Каладин, кивая на плохо освещенное тренировочное поле. – Почему ты так яростно работаешь? Что тобой движет?

– Месть, – мрачно ответил Моаш.

Каладин кивнул.

– Я тоже потерял кое-кого. И только потому, что не умел хорошо владеть копьем. Я почти убил себя тренировками.

– Кого?

– Брата.

Моаш кивнул. Как и остальные бригадники, он смотрел с уважением на «мистическое» прошлое Каладина.

– Я рад, что ты тренируешься, – сказал Каладин. – И я рад твоей целеустремленности. Но тебе надо быть поосторожнее. Если бы я убил себя, тренируясь до изнеможения, это никому бы не помогло.

– Конечно. Но между нами есть разница, Каладин.

Каладин поднял бровь.

– Ты хотел быть способным спасать. Я хочу быть способным убить.

– Кого?

Моаш заколебался, потом тряхнул головой.

– Может быть, я скажу, однажды. – Он протянул руку и схватил Каладина за плечо. – Я отказался от своих планов, но ты вернул их мне. Я готов отдать за тебя жизнь, клянусь кровью предков.

Каладин встретил горящий огнем взгляд Моаша и кивнул.

– Хорошо. Помоги Хобберу и Йейку. Они все еще неправильно выполняют удары.

Моаш побежал выполнять приказ. Он не называл Каладина «сэр» и, казалось, не глядел на него с тем же невысказанным почтением, как другие. С ним Каладину было легче.

Следующий час Каладин провел с людьми, помогая каждому, один за другим. Большинство из них слишком нетерпеливо бросались в атаку. Каладин объяснял им важность хладнокровия и точности, которые выиграли больше сражений, чем беспорядочный энтузиазм. Они внимательно слушали. Все больше и больше они походили на его старый взвод.

Это заставило его задуматься. Он помнил, что чувствовал, предлагая план побега. Он искал хоть какой-нибудь способ сражаться – пускай даже самый рискованный. Шанс выжить. Сейчас все изменилось. Сейчас у него есть команда, которой он гордится, друзья, которых он полюбил, и другая возможность – стабильность.

Если они действительно смогут увертываться, если Лейтен сделает хорошие доспехи, они действительно будут в безопасности. Даже в большей, чем его старый взвод. Неужели побег – лучший вариант?

– Какое озабоченное лицо, – громыхнул чей-то голос. Каладин повернулся. Камень, неслышно подошедший к нему, стоял, облокотившись на стену и сложив руки на груди. – Я бы сказал, лицо вождя. Всегда озабоченное. – Камень поднял густую рыжую бровь.

– Садеас не даст нам уйти, особенно теперь, когда мы так выделились. – Светлоглазые считали недопустимым давать рабам сбежать; таких считали слабаками. Только поимка беглецов помогала спасти лицо.

– Ты уже такое говорил, – заметил Камень. – Мы сразимся с людьми, которых он пошлет за нами, мы увидим Харбрант, где нет рабов. А оттуда на Пики, и мой народ примет нас как героев!

– Мы сможем побить первую группу, если он сглупит и вышлет за нами только несколько дюжин людей. Но потом он пошлет больше. А что делать с ранеными? Неужели оставить их умирать? Или мы должны взять их с собой и двигаться медленнее?

Камень медленно кивнул.

– Ты говоришь, что нам нужен хороший план.

– Да, – сказал Каладин. – Похоже, именно это я и сказал. Или это, или мы остаемся здесь… мостовиками.

– Ха! – Камень решил, что Каладин пошутил. – Несмотря на все эти новые доспехи, нас скоро убьют. Мы сами делаем себя целями!

Каладин задумался. Камень прав. Мостовиков будут использовать, день за днем. Даже если Каладину удастся свести число убитых до двух-трех в месяц – хотя еще недавно и это казалось недостижимой мечтой, – все люди Четвертого Моста будут убиты за год.

– Я поговорю об этом с Сигзилом, – сказал Камень, почесывая бритый подбородок. – Подумаем. Должен быть способ ускользнуть из ловушки, исчезнуть отсюда. Ложный след? Отвлечение? Возможно, мы сумеем убедить Садеаса, что погибли во время бега с мостом?

– Как?

– Не знаю, – сказал Камень. – Но мы должны подумать. – Он кивнул Каладину и направился в сторону Сигзила. Азиец занимался вместе с остальными. Каладин попытался поговорить с ним о Хойде, но Сигзил – как всегда со ртом на замке – не сказал ни слова.

– Эй, Каладин, – окликнул его Шрам. Он занимался в группе наиболее преуспевших бригадников, хотя Тефт внимательно смотрел за их боями. – Иди сюда, сразись с нами. Покажи этим каменноголовым дуракам, как это делается по-настоящему. – Остальные тоже присоединились к нему.

Каладин помахал им, но покачал головой.

Подбежал Тефт, тяжелое копье на плече.

– Парень, – тихо сказал он. – Я думаю, что их боевой дух поднимется, если ты сам покажешь им пару движений.

– Я уже сказал, что делать, в начале занятия.

– С копьем в руках ты сносишь им голову. Действуй медленнее, объясняя каждое движение. Им необходимо видеть это, парень. Видеть тебя.

– Мы уже говорили об этом, Тефт.

– Давай поговорим еще.

Каладин улыбнулся. Тефт старался не выглядеть злым или агрессивным – и выглядел так, как если бы спокойно что-то обсуждал.

– Ты был раньше сержантом, Тефт, а?

– Не имеет значения. Давай, покажи ребятам несколько простых движений.

– Нет, Тефт, – сказал Каладин более серьезно.

Тефт недоуменно посмотрел на него.

– Ты что, собираешься отказаться сражаться, как рогоед?

– Нет, я не такой.

– А какой?

Он поискал объяснение.

– Я буду сражаться, когда придет время. Но если я дам себе волю, я стану слишком нетерпеливым и захочу броситься в атаку прямо сейчас. И мне будет трудно дождаться, когда люди будут готовы. Поверь мне, Тефт.

Тефт посмотрел на него изучающим взглядом.

– Ты боишься этого, парень.

– Что? Нет. Я…

– Сейчас я понимаю, – твердо сказал Тефт. – Я уже видел такое, раньше. В последний раз, когда ты сражался, ты потерпел поражение, верно? И ты боишься, что это повторится.

Каладин помолчал.

– Да, – наконец согласился он. Но не только. Как только он начнет сражаться, он станет тем человеком, каким был очень давно, тогда, когда люди называли его Благословленным Штормом. Сильным и уверенным в себе человеком. Он не был уверен, что хочет им стать. Это и пугало его больше всего.

Как только он возьмет в руки копье, пути назад больше не будет.

– Хорошо, – сказал Тефт, потирая подбородок. – Я надеюсь, что ты будешь готов, когда время придет. Ребята нуждаются в тебе.

Каладин кивнул, и Тефт поторопился обратно, придумывая какое-то объяснение, чтобы успокоить людей.