Текст книги "Обреченное королевство"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 74 страниц)

Она заворчала, опуская руку, но знала, что он – частично – сказал все это только потому, что она поощряет его. И она ничего не могла с собой поделать. Никто не проявлял к ней такого все увеличившегося интереса. Он ей нравился – с ним было интересно поговорить и интересно послушать. Замечательный способ нарушить однообразие учебы.

Но, конечно, никакой надежды на союз. Ей нужен хороший политический брак, хотя бы для того, чтобы защищать свою семью. Флирт с ардентом, принадлежащим королю Харбранта, не поможет ничему.

Скоро я намекну ему на правду,подумала она. Но он и так знает, что ему ничего не светит. Или нет?

Он наклонился к ней.

– Ты действительно та, кем кажешься, Шаллан?

– Способная? Умная? Очаровательная?

Он улыбнулся.

– Искренняя.

– Я бы так не сказала, – ответила она.

– И тем не менее. Я вижу тебя насквозь.

– Я не искренняя. Я наивная. Я провела все детство в поместье отца.

– Ты не выглядишь, как отшельница. С тобой так легко говорить.

– Я стала такой. Но все детство я провела в компании с самой собой и ненавижускучных собеседников.

Он улыбнулся, но глаза остались озабоченными.

– Просто позор, что такой девочке не хватало внимания. Все равно что повесить замечательную картину лицом к стене.

Она откинулась назад, облокотилась на безопасную руку и прикончила хлеб.

– Я бы не сказала, что мне не хватало внимания, по меньшей мере количественно. Отец уделял мне много внимания.

– Я слышал о нем. Жесткий человек, судя по репутации.

– Он… – Она должна сделать вид, что он жив. – Мой отец – человек страсти и добродетели. Но никогда одновременно.

– Шаллан! Это, наверно, самое остроумное замечание, которое я от тебя слышал.

– И самое правдивое. К сожалению.

Кабзал заглянул ей в глаза, как если бы что-то искал. Что он там увидел?

– Похоже, ты не слишком переживаешь за своего отца.

– Опять правда. Я вижу, что ягоды подействовали на нас обоих.

– Он тяжелый человек, а?

– Да, но не со мной. Я была слишком драгоценной. Его идеал, совершенная дочка. Видишь ли, мой отец из тех людей, которые всегда вешают картину неправильно. Так, чтобы ее не могли видеть недостойные глаза и трогать недостойные пальцы.

– Какой позор. Мне ты кажешься очень… трогательной.

Она смерила его взглядом.

– Я же сказала тебе, не дразнись.

– Я вовсе не дразню тебя, – сказал он, глядя на нее глубокими голубыми глазами. Очень серьезными глазами. – Ты интересуешь меня, Шаллан Давар.

Она обнаружила, что ее сердце стучит. Странно, но одновременно в ней поднялась паника.

– Я совсем не такая интересная.

– Почему?

– Логические задачи – интересные. Математические вычисления могут быть интересными. Политические маневры всегда интересны. Но женщины… они должны быть загадочными.

– А если я решу, что начал понимать тебя?

– Тогда у тебя большое преимущество надо мной, – сказала она. – Потому что я себя не понимаю.

Он улыбнулся.

– Мы не можем так говорить, Кабзал. Ты – ардент.

– Мужчина может перестать быть ардентом, Шаллан.

Она почувствовала удар. Он серьезно глядел на нее, не мигая.

Красивый, с великолепной речью, остроумный. Очень быстро он может стать слишком опасным, сказала она себе.

– Джаснах считает, что ты стараешься сблизиться со мной только для того, чтобы украсть ее Преобразователь, – выпалила Шаллан. И поморщилась.

Дура! Так ты отвечаешь человеку, который намекнул, что ради тебя может бросить службу Всемогущему.

– Ее Светлость Джаснах – очень умная женщина, – сказал Кабзал, отрезая себе еще один кусок хлеба.

Шаллан мигнула.

– Ого. Ты хочешь сказать, что она права?

– И права и не права, – ответил Кабзал. – Девотарий хочет получить этот фабриал. Очень хочет. И я действительно собирался попросить у тебя помощи, со временем.

– Но?

– Но мои начальники считают, что это ужаснаямысль. – Он состроил гримасу. – Они считают короля Алеткара совершенно непредсказуемым и боятся, что за одно это он может пойти войной на Харбрант. Преобразователи – не Клинки Осколков, но тоже очень важны. – Он тряхнул головой и откусил кусок хлеба. – Элокар Холин должен стыдиться, что разрешает сестре использовать этот фабриал, особенно так примитивно. Но если мы украдем его… Последствия почувствуют на себе все последователи Ворин на Рошаре.

– Ты уверен? – спросила она, чувствуя тошноту.

Он кивнул.

– Большинство людей даже не думают об этом. Но не я. Короли воюют и владеют Осколками, но их армии существуют только благодаря Преобразователям. Ты когда-нибудь думала, сколько всего – от еды до материалов – производят фабриалы? Без них война стала бы невозможной. Одной еды понадобилось бы сотни фургонов, каждый месяц!

– Да… ты прав. – Она глубоко вздохнула. – Эти Преобразователи, они очаровывают меня. Я всегда хотела знать, на что это похоже – использовать его.

– Я тоже.

– Ты никогда не пользовался им?

Он покачал головой.

– В Харбранте нет ни одного.

Точно, подумала она. Ну конечно. Вот почему королю понадобилась Джаснах, чтобы помочь внучке.

– А кто-нибудь говорил об этом, в твоем присутствии?

Она внутренне съежилась. Слишком смелый вопрос, не заподозрит ли он чего?

Он рассеянно кивнул.

– Это секрет, Шаллан.

– Неужели? – спросила она, сердце билось где-то в горле.

Он поглядел на нее заговорщическим взглядом.

– На самом деле это совсем не трудно.

–  Что?

– Чистая правда, – сказал он. – Я слышал это от нескольких ардентов. Вокруг Преобразователей напустили слишком много тумана. Они хранят все в тайне и не используют там, где их могут увидеть. На самом деле надо просто надеть прибор на руку, прижать руку к предмету и коснуться камня пальцем. Очень просто.

– Джаснах действует совсем не так, – сказала она, быть может слишком явно возражая.

– Да, и меня это смущает, но если ты пользуешься им уже давно, то учишься, как управлять им лучше. – Он покачал головой. – Мне не нравится тайна, которая выросла вокруг них. От нее пахнет мистицизмом старой Теократии. Лучше нам не идти по этому пути во второй раз. Что плохого, если люди узнают, как просто пользоваться Преобразователем? Принципы и дары Всемогущего зачастую очень просты.

Шаллан уже не слушала его. Итак, к сожалению, Кабзал знает так же мало, как и она. Может быть, даже меньше. Она пробовала метод, о котором он говорил, и он не сработал. Возможно, арденты лгали, чтобы защитить секрет.

– В любом случае, – сказал Кабзал, – это не слишком важно. Ты спросила меня о краже Преобразователя, и, будь уверена, я никогда не попрошу тебя об этом. Я был глупцом, думая об этом, и мне очень быстро запретили даже пытаться. Мне приказализаботиться о твоей душе, чтобы учеба у Джаснах не испортила тебя. Ну и, возможно, постараться спасти душу Джаснах.

– Ну, последнее крайне трудно.

– А я не заметил, – сухо ответил он.

Она улыбнулась, хотя еще не решила, как к этому относиться.

– Ну, вроде между нами больше нет недомолвок?

– Я очень этому рад, – сказал он, стряхивая крошки с рук. – Я серьезно увлекся, Шаллан. Иногда мне так же трудно быть ардентом, как тебе держаться в рамках приличия. Но я не хочу быть самонадеянным. От твоих слов моя голова идет кругом и язык начинает говорить все что попало.

– Значит…

– Значит, мы должны отложить все на день, – сказал Кабзал, вставая. – Мне нужно время, чтобы подумать.

Шаллан тоже встала, протянув свою безопасную руку к нему за помощью; встать в роскошном платье Ворин – не самая легкая задача.

Они находились в той части сада, где стены из сланцекорника были достаточно низкими, и, встав, Шаллан увидела, что неподалеку гуляет сам король, разговаривая с ардентом среднего возраста, с длинным узким лицом.

Король часто прохаживался по саду в середине дня. Она махнула ему, но он, увлеченный разговором, не заметил ее. Кабзал повернулся, заметил короля и пригнулся до земли.

– Что случилось? – спросила Шаллан.

– Король внимательно следит за тем, что делают его арденты. Он и брат Иксил уверены, что сегодня я дежурю в каталоге.

Она обнаружила, что улыбается.

– Ты пренебрег своей работой ради пикника со мной?

– Да.

– А я думала, что тебе предписанопроводить время со мной, – сказала она, скрестив руки на груди. – Чтобы защитить мою душу.

– Да. Но среди ардентов есть люди, которые утверждают, что я чересчуринтересуюсь тобой.

– Они правы.

– Я зайду к тебе завтра, – сказал он, выглядывая из-за сланцекорника. – При условии, что меня не заставят весь день делать указатели, в наказание. – Он улыбнулся ей. – Если я решу уйти из ардентии, это будет мой выбор, и они не могут запретить мне – хотя могут попытаться отговорить.

И он быстро ушел, как раз тогда, когда она готовилась сказать ему, что он действительно чересчур самонадеянный.

Она не смогла заставить себя произнести эти слова. Возможно, потому, что все меньше и меньше понимала саму себя. Ее цель – помочь семье. Или нет?

Скорее всего, Джаснах уже узнала, что ее Преобразователь не работает, но не видит смысла открывать это. Шаллан должна уехать. Она может пойти к Джаснах и под предлогом ужасного происшествия в переулке заявить об отъезде.

И все-таки ей ужасно не хотелось. И даже не из-за Кабзала. Несмотря на отдельные недоразумения, ей нравилосьучиться. Она хотеластать ученым. Даже после философского урока Джаснах, даже после дней непрерывного чтения. Несмотря на замешательство и напряжение, Шаллан часто чувствовала себя такой довольной, как никогда раньше. Да, Джаснах поступила неправильно, убив этих людей, но Шаллан хотела настолько изучить философию, чтобы мгновенно доказать почему. Да, рыться в исторических записях может быть скучно, но зато Шаллан выработала в себе терпение и запаслась знаниями; они безусловно понадобятся, когда она сама, в будущем, займется глубокими исследованиями.

Днем учиться, за ленчем болтать с Кабзалом, вечерами говорить и спорить с Джаснах. Вот что она хочет. И все эти части ее жизни наполнены ложью.

Взволнованная и смущенная, она взяла корзину с хлебом и вареньем и отправилась в Конклав, в комнаты Джаснах. В корзине для почты ее ждал конверт. Шаллан нахмурилась, сломала печать и быстро прочитала письмо.

Девонька, мы получили ваше письмо. «Удовольствие Ветра» скоро будет в Харбранте. Конечно же, мы возьмем вас и отвезем домой. С большим удовольствием. Мы – люди дома Давар. По гроб жизни в долгу перед вашей семьей.

Сейчас у нас быстрая поездка через материк, а потом мы поспешим в Харбрант. Ожидайте нас через неделю.

Капитан Тозбек

И приписка, рукой жены Тозбека, более отчетливо. Мы будем счастливы предоставить вам бесплатный проезд, Ваша Светлость, особенно если вы во время пути поможете нам. Нужно заново переписать все гроссбухи.

Шаллан долгое время глядела на лист бумаги. Она-то хотела узнать, где он и когда собирается приплыть в Харбрант, но он воспринял ее письмо как требование ее забрать.

Очень подходящий последний срок. С момента кражи пройдет ровно три недели, как она и сказала Нан Балату. Если Джаснах до сих пор никак не отреагировала на подмену Преобразователя, значит, Шаллан вне подозрений.

Неделя. И она ступит на борт корабля. Внутри все оборвалось, но она обязана это сделать. Уничтожив письмо, она вышла из района гостей и по запутанным коридорам отправилась в Вуаль.

Очень скоро она уже входила в альков Джаснах. Принцесса, сидя за столом, что-то писала в записной книжке. Она посмотрела на Шаллан.

– По-моему, я разрешила тебе делать сегодня то, что ты хочешь.

– Да, – ответила Шаллан. – И я поняла, что хочу учиться.

Джаснах улыбнулась, хитро и понимающе. Почти самодовольно.

Если бы она знала.

– Ну, я не буду тебя бранить за это, – сказала принцесса и вернулась к своему исследованию.

Шаллан села и предложила Джаснах хлеб и варенье, но та только покачала головой. Шаллан отрезала себе еще кусок и намазала его джемом. Потом открыла книгу и удовлетворенно вздохнула.

Через неделю ей придется уехать. Но тем временем она разрешает себе притворяться чуть дольше.

Глава сорок третья
Ходячий мертвец

Они жили в диких землях, ожидая Опустошения – или, иногда, глупого ребенка, потерявшегося в темноте.

Детская сказка, но в то же время цитата из «Сохраненных в памяти Теней», похожая на намек на правду, которую я ищу. Смотри страницу 82, четвертый рассказ.

Каладин проснулся с привычным чувством тревоги.

Большую часть ночи он пролежал на твердом полу, уставившись во тьму и думая.

Зачем пытаться? Зачем беспокоиться? Надежда – не для этих людей.

Он чувствовал себя как странник, который отчаянно ищет дорогу в город, пытаясь спастись от диких зверей. Но город стоит на вершине высокой горы, и, с какой бы стороны он ни подходил, везде отвесный склон. Взобраться невозможно. Сотни разных путей. Тот же самый результат.

Его наказание – выживать, но не спасать его людей. Он научил их бегать быстрее, но не спас их. Они – приманка. Эффективность приманки не изменяет ее цель и судьбу.

Каладин заставил себя встать на ноги. Он чувствовал себя как жернов, который слишком долго использовали. Он все еще не понимал, как выжил.

Зачем ты сохранил мне жизнь, Всемогущий? Спас меня, чтобы я мог видеть, как они умирают?

Предполагалось, что он должен вознести молитвы. Они достигнут Всемогущего, ждущего Герольдов, чтобы вместе с ними отвоевать Залы Спокойствия. Каладину это всегда казалось глупостью. Предполагается, что Всемогущий все видит и все знает. Зачем ему молитвы? Неужели без них он ничего не может сделать? И, самое главное, зачем ему вообще нужны люди, сражающиеся вместо него?

Каладин вышел из барака на утренний свет. И застыл.

Мостовики, одетые в рваные кожаные жилеты и короткие, до колен штаны, выстроились в линию и ждали. Грязные рубашки, зашнурованные на груди, с закатанными по локоть рукавами. Грязная кожа, нечесаные волосы. Хотя, благодаря подарку Камня, аккуратно подровненные бороды или чисто выбритые лица. Все в них было старым и потрепанным. Но лица – чистые.

Каладин неуверенно поднял руку к собственной неопрятной бороде. Люди, казалось, чего-то ждали.

– Что случилось? – спросил он.

Люди беспокойно задвигались, глядя в сторону склада. Конечно, они ждали его, чтобы тренироваться. Но все тренировки бесполезны. Он открыл рот, собираясь им это сказать, но заколебался, увидев, что приближается паланкин, который несли четыре человека. Впереди шел высокий тощий человек в фиолетовой одежде светлоглазого.

Люди глядели на него во все глаза.

– Кто это? – спросил Хоббер, почесывая толстую шею.

– Замена Ламарилу, – сказал Каладин, протискиваясь сквозь линию бригадников. Сил спорхнула сверху и приземлилась у него на плече, как раз тогда, когда носильщики остановились прямо перед Каладином. Они развернули паланкин, и стала видна темноволосая женщина в блестящем фиолетовом платье, отделанном золотыми глифами, с бледно-голубыми глазами. Она полулежала на диване, опираясь спиной о подушку.

– Я – Ее Светлость Хашаль, – сказала она, с легким холинарским выговором. – Мой муж, светлорд Матал, ваш новый капитан.

Каладин придержал язык, проглотив ядовитый ответ. У него уже был опыт общения со светлоглазыми, которых «повысили» до должности вроде этой. Сам Матал не сказал ничего; он стоял, положив руку на рукоятку меча. Высокий – почти как Каладин, – но очень худой. Холеные руки. Не похоже, что он много тренируется с мечом.

– Нам передали, – продолжала Хашаль, – что эта бригада – источник неприятностей. – Ее глаза сузились, она внимательно осмотрела Каладина. – Кажется, это ты пережил суд Всемогущего. У меня есть для тебя послание от тех, кто лучше тебя. Всемогущий дал тебе еще одну возможность доказать, что ты хороший мостовик. Это все. Многие пытались придать слишком большое значение тому, что произошло, но кронпринц Садеас запретил любопытным приходить сюда.

– Мой муж не намерен обходиться с вами так же снисходительно, как его предшественник, – продолжала она. – Мой муж – высокоуважаемый почтенный коллега самого кронпринца Садеаса, а не черноглазый-полукровка вроде Ламарила.

– Неужели? – сказал Каладин. – И каким же образом он попал в эту выгребную яму?

На лице Хашаль не появилось даже намека на гнев. Она только щелкнула пальцами, и один из солдат ударил Каладина тупым концом копья в живот.

Каладин поймал его, сработали старые рефлексы. В мозгу вспыхнула картина, он увидел все сражение прежде, чем оно произошло.

Дернуть за копье, ошеломив солдата.

Шаг вперед, удар локтем в предплечье – солдат вынужден выронить оружие.

Подхватить копье и ударить им в голову сбоку.

Повернуться, присесть и подсечь копьем двух его товарищей, которые бросятся на помощь.

Поднять копье и…

Нет. В результате его убьют.

Каладин отпустил копье. Солдат захлопал глазами от изумления – обычный мостовик блокировал его удар. Засопев, он резко поднял копье и ударил тупым концом сбоку по голове Каладина.

Каладин позволил ему попасть и сбить себя на землю. Голова ударилась о камень, в ушах зазвенело, мир закружился, но в следующее мгновение зрение восстановилось. Голова будет болеть, больше никаких последствий.

Лежа на земле, он несколько раз глубоко вздохнул, сжав кулаки. Пальцы горят, там, где он перехватил копье. Солдат отступил назад и встал рядом с паланкином.

– Никакой снисходительности, – спокойно сказала Хашаль. – Если ты так хочешь знать, мой муж потребовалэту должность. Бригады мостовиков – основное преимущество светлорда Садеаса в Войне Возмездия. Халатность Ламарила – позор.

Камень встал на колени и помог Каладину подняться, хмуро глядя на светлоглазых и их солдат. Каладин встал, качаясь, прижав руку к голове. Пальцы стали мокрыми и скользкими, струйка крови сбегала по шее на плечо.

– Отныне, – сказала Хашаль, – помимо обычного бега с мостами, каждая бригада будет выполнять только одинтип работы. Газ!

Маленький сержант, прежде прятавшийся за носильщиками и солдатами, вынырнул из-за паланкина.

– Да, Ваша Светлость? – Он низко поклонился, несколько раз.

– Мой муж хочет, чтобы Четвертый Мост постоянно занимался поиском в расщелинах. Я хочу, чтобы они работали там, если им не нужно нести мост. Это будет намного более эффективно. Они будут знать, какие части исследовали в последний раз, и не будут дважды искать на одном месте. Понял? Эффективность. Пусть начинают немедленно.

Она слегка постучала по стенке паланкина, носильщики повернулись и понесли ее обратно. Муж шел рядом, по-прежнему не произнося ни слова, Газ семенил за ними. Каладин, прижав руку к голове, какое-то время глядел, как они уходят. Прибежал Данни и принес бинт.

– Расщелины, – пробормотал Моаш. – Большая работа, лордишка. Поскольку нас не берут стрелы паршенди, она хочет, чтобы нас убил скальный демон.

– И что же делать? – спросил лысый Пит с оттенком беспокойства.

– Работать, – сказал Каладин, беря у Данни бинт.

И пошел прочь, оставив напуганную толпу.

* * *

Спустя немного времени Каладин стоял на краю расщелины, глядя вниз. Полуденное солнце жгло шею и бросало тень вниз, в пропасть.

Я могу полететь, подумал он. Шагнуть вперед и упасть, и ветер будет дуть мне в лицо. Буду лететь несколько мгновений. Прекрасных замечательных мгновений.

Он встал на колени, взялся за веревочную лестницу и начал спускаться в темноту. Остальные бригадники молча последовали за ним. Все заразились его настроением.

Каладин знал, что с ним происходит. Шаг за шагом он превращался в ходячего мертвеца, которым был раньше. Он всегда знал, что находится в опасности. И держался за мостовиков, как за спасательный трос. Но сейчас понемногу отпускал его.

Он спускался по ступенькам, и полупрозрачная бело-голубая фигура спускалась рядом, на похожем на качели сидении. Веревки качелей исчезали в нескольких дюймах над головой Сил.

– Что с тобой? – мягко спросила она.

Каладин продолжал спускаться.

– Ты должен быть счастлив. Ты выжил в шторм. Другие мостовики были очень возбуждены.

– У меня руки чесались сразиться с этим солдатом, – прошептал Каладин.

Сил вздернула голову.

– Я мог побить его, – продолжал Каладин. – Я мог уложить их, всех четверых. Я всегда хорошо орудовал копьем. Нет, не хорошо. Дарк назвал меня потрясающим. Прирожденным солдатом, художником копья.

– Тогда почему ты не сразился с ними?

– Мне казалось, что ты не любишь убийства.

– Ненавижу, – подтвердила она, став еще прозрачнее. – Но я уже помогала убивать людей.

Каладин застыл на лестнице.

–  Что?

– Да, – подтвердила она. – Я помню, хотя и смутно.

– Как?

– Не знаю. – Она побледнела. – Я не хочу говорить об этом. Но я чувствую, что действовала правильно.

Каладин помедлил еще мгновение. Сверху донесся голос Тефта, спрашивающий, все ли в порядке. Каладин продолжил спуск.

– Я не стал сражаться с солдатами, – сказал Каладин, глядя на стену пропасти, – потому что это было бесполезно. Отец говорил, что невозможно протестовать убийством. Он ошибался.

– Но…

– Он имел в виду, что можно защитить людей по-другому. Нет. Этот мир хочет, чтобы вся бригада погибла; пытаться спасти их – бессмысленно.

Он добрался до дна и ступил в темноту. Тефт спустился следующим и зажег факел; мелькающий оранжевый свет залил покрытые мхом каменные стены.

– Так вот почему ты не принял ее? – прошептала Сил, перелетая на плечо Каладина. – Славу. Много месяцев назад.

Каладин покачал головой.

– Нет. Там было кое-что другое.

– Что ты сказал, Каладин? – Тефт поднял факел. В его мигающем свете лицо пожилого бригадника выглядело старше, чем обычно; от теней морщины щек казались глубже.

– Ничего, Тефт, – сказал Каладин. – Ничего важного.

Сил фыркнула. Каладин, не обращая на нее внимания, от факела Тефта зажег свой. Один за другим появлялись остальные бригадники. Наконец все собрались внизу, и Каладин повел их в темную расщелину. Бледное небо казалось невообразимо далеким, как слабый крик в темноте. Это место – могила, с гниющими корнями и лужами застоявшейся воды, в которых могли расти только личинки крэмлингов.

Бригадники бессознательно держались вместе, как всегда. Каладин шел впереди, Сил молча сидела на плече. Он отдал Тефту мелок, которым тот отмечал направление, и не останавливался, чтобы подобрать трофеи.

Но шел не слишком быстро. Остальные бригадники молча шли сзади, а если и говорили, то тихим шепотом, не вызывая эха. Как если бы темнота душила слова.

Камень постепенно пробился вперед и пошел рядом с Каладином.

– Трудная работа, а? Но мы – мостовики! Жизнь, она же не пикник, верно? Ничего нового. Мы должны разработать план, как сражаться дальше.

– Нечего сражаться, Камень.

– Но мы одержали грандиозную победу. Смотри, еще несколько дней назад ты был в бреду. Должен был умереть, я знаю, о чем говорю. Но вместо этого ты идешь, такой же сильный, как все. Ха. Сильнее. И Ули'теканакиведет тебя.

– Это не чудо, Камень, – сказал Каладин. – Скорее проклятье.

– Как это может быть проклятьем, друг мой? – спросил Камень, хихикнув. Он прыгнул в лужу и громко засмеялся, облив Тефта, шедшего сзади. Иногда огромный рогоед вел себя как ребенок. – Жизнь, эта штука не проклятье!

– Нет, если мне придется увидеть, как вы все умрете, – сказал Каладин. – Лучше бы мне не переживать шторм. И я собираюсь умереть от стрелы паршенди. Как и все мы.

Камень встревоженно посмотрел на него. И отступил назад, когда Каладин не предложил ничего другого. Они шли и шли, поеживаясь, когда проходили мимо участков стен, на которых скальные демоны оставили глубокие следы когтей. Наконец они наткнулись на груду тел, принесенных сверхштормом. Каладин остановился, поднял факел повыше, бригада собралась вокруг него. В каменную нишу, маленький тупиковый проход в стене, принесло около пятидесяти трупов.

Тела лежали стеной, из которой высовывались руки и ноги; между ними застряли тростники и разнообразные обломки. С первого взгляда Каладин понял, что тела уже начали разлагаться. Одного из бригадников вырвало, несколько других немедленно подхватили. Стоял ужасный запах, крэмлинги и другие хищники, побольше, рвали и кромсали тела; свет спугнул зверей, заставил разбежаться. Рядом с Каладином лежала рука, оторванная от тела, к ней вела кровавая дорожка. На высоте пятнадцати футов лишайник был содран когтями скального демона. Наверное, он утащил одно из тел, чтобы спокойно сожрать. И в любое мгновение мог вернуться за другими.

Каладина не вырвало. Воткнув наполовину сгоревший факел между двумя большими камнями, он принялся за работу, вытаскивая тела из кучи. По меньшей мере они не настолько разложились, чтобы расползаться на куски. Бригадники медленно взялись за работу, наполняя область вокруг него. Каладин, с оцепеневшим сознанием, работал, не думая.

Мостовики выложили тела в линию. Потом начали снимать с них доспехи, искать в карманах, вынимать ножи из пояса. Каладин, оставив сбор копий другим, работал в стороне.

Тефт встал на колени рядом с Каладином и перевернул тело, голову которого разбило при падении, и начал расстегивать ремни на броне трупа.

– Хочешь поговорить?

Каладин ничего не ответил.

Просто продолжай работать. Не думай о будущем. Не думай о том, что произойдет. Выживай. Не заботься и не отчаивайся. Живи.

– Каладин, – голос Тефта, как нож, вонзился в череп Каладина, заставив его вздрогнуть.

– Если бы я хотел поговорить, – проворчал Каладин, – я бы не работал здесь, в одиночестве.

– Достаточно честно, – сказал Тефт. Он развязал последний ремень нагрудника. – Остальные смущены, сынок. Они хотят знать, что мы собираемся делать.

Каладин вздохнул и встал лицом к бригадникам.

– Я не знаю, что делать! Если мы опять попытаемся защитить себя, Садеас нас накажет. Мы приманка и должны умирать. Я ничего не могу сделать. Ничего. Надежды нет.

Бригадники ошеломленно смотрели на него.

Каладин отвернулся от них, встал на колени рядом с Тефтом и вернулся к работе.

– Вот, – сказал он. – Я им объяснил.

– Идиот, – тихо сказал Тефт. – Ты столько сделал и теперь хочешь бросить нас?

Бригадники вернулись к работе. Каладин уловил ворчание Моаша.

– Ублюдок, – сказал Моаш. – Я говорил, что это произойдет.

– Бросить вас? – прошипел Каладин Тефту.

Дай мне быть. Дай стать безразличным ко всему. По меньшей мере не будет так больно.

– Тефт, я провел много часов, пытаясь найти выход, но так ничего и не придумал! Садеас хочет, чтобы мы умерли. Светлоглазые всегда получают то, что хотят, – так устроен мир.

– И?

Каладин, не обращая на него внимания, вернулся к работе, стаскивая сапог с солдата, чья берцовая кость была сломана в трех разных местах.

– Ну, может быть, мы все умрем, – сказал Тефт, – но речь идет не о выживании.

Почему Тефт – один из всех! – пытается подбодрить его?

– Если не о выживании, то о чем? – Каладин наконец сумел снять сапог. Он перешел к следующему в линии и замер.

Мостовик. Каладин не знал его, но трудно было не узнать жилет и сандалии. Он лежал сгорбясь около стены, руки в стороны, рот слегка открыт, веки впали. На одной из ладоней кожи не было.

– Я не знаю о чем, – проворчал Тефт. – Но это удел труса – просто сдаться. Мы должны бороться. Пока в нас не вонзятся стрелы. Ты знаешь, «путь перед целью».

– И что это значит?

– Не знаю, – быстро сказал Тефт, глядя вниз. – Как-то раз слышал.

– Так говорили Падшие Сияющие, – негромко заметил Сигзил, проходя мимо.

Каладин поглядел в его сторону. Азианин поставил щит в общую кучу. Он посмотрел на Каладина, в свете факелов его коричневая кожа казалась черной.

– Их девиз. По меньшей мере часть. «Жизнь перед смертью. Сила перед слабостью. Путь перед целью».

– Падшие Сияющие? – спросил Шрам, несший охапку сапог. – Кто упомянул их?

– Тефт, – ответил Моаш.

– Нет! Я только повторил то, что когда-то слышал.

– Но что это означает? – спросил Данни.

– Я же сказал – не знаю! – ответил Тефт.

– Быть может, один из их символов веры, кредо, – сказал Сигзил. – В Юлае есть группы людей, говорящих о Сияющих. И ждущих их возвращения.

– Кто хочет их возвращения? – спросил Шрам, прислоняясь к стене и скрещивая перед собой руки. – Они предали нас Несущим Пустоту.

– Ха! – сказал Камень. – Несущие Пустоту! Глупость низинников. Сказки для детей у лагерного костра.

– Они были, – сказал Шрам, защищаясь. – Это все знают.

– Все, кто слушал сказки, сидя вокруг костра! – со смехом сказал Камень. – Слишком много воздуха! Расслабляет умы. Но все в порядке – вы по-прежнему моя семья. Но очень тупая!

Тефт нахмурился, а все остальные продолжали говорить о Падших Сияющих.

– Путь важнее цели, – прошептала Сил с плеча Каладина. – Мне нравится.

– Почему? – спросил Каладин, становясь на колени и развязывая сандалии мертвого мостовика.

– Потому, – ответила она, как если бы и так объяснила достаточно. – Тефт прав, Каладин. Я знаю, ты хочешь сдаться. Но ты не можешь.

– Почему?

– Потому что не можешь.

– Нас заставили постоянно работать в расщелинах, – сказал Каладин. – Больше мы не можем собирать тростник и зарабатывать деньги. Значит, больше не будет ни бинтов, ни антисептиков, ни еды для вечерних посиделок. Работая с этими трупами, мы обязательно наткнемся на спренов горячки и станем болеть – если нас раньше не съест скальный демон или не смоет сверхшторм. И мы будем таскать этот проклятый мост, теряя человека за человеком, пока сама Бездна не провалится. Надежды нет.

Люди продолжали переговариваться.

– Падшие Сияющие перешли на другую сторону, – продолжал спорить Шрам. – Они запятнали свою честь.

Тефта как кипятком обожгло. Жилистый мостовик вскочил и, ткнув пальцем в Шрама, закричал:

– Ты, ты не знаешь ничего! Это было много лет назад. Никто не знает, что произошло на самом деле.

– Тогда почему все рассказывают одни и те же истории? – спросил Шрам. – Они бросили нас. Как светлоглазые бросили нас сейчас. Может быть, Каладин прав. Может быть, надежды нет.

Каладин уставился в землю. Слова зазвучали в ушах.

Может быть, Каладин прав. Может быть, надежды нет.

Он уже делал так. С последним владельцем, до того, как его продали Твилакву и он стал мостовиком. Он сдался той тихой ночью, после того как восстал вместе с Гошелом и другими рабами. Их всех убили. Но он выжил каким-то образом, хотя и был предводителем.

Шторм меня побери, почему я всегда выживаю,подумал он, зажмурившись. Я не могу сделать это опять. Я не могу помочь им.

Тьен. Туккс. Гошел. Даллет. Безымянный раб, которого он пытался вылечить в фургоне Твилаква. Всегда все кончалось одинаково. Каладин приносил одно несчастье. Иногда он дарил им надежду, но надежда – предвестник несчастья. Сколько раз человек должен упасть, прежде чем не сможет встать?

– Я думаю, что мы крайне невежественны, – проворчал Тефт. – Я не люблю слушать то, что светлоглазые говорят о прошлом. Их женщины написали все эти истории, сам знаешь.

– Не могу поверить, что ты споришь, Тефт, – сказал Шрам, доведенный до белого каления. – Что дальше? Мы должны дать Несущим Пустоту украсть наши сердца? Может быть, мы неправильно судим о них? Или паршенди. Может быть, мы должныбыли дать им убить нашего короля, если уж им так захотелось?