Текст книги "Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса"

Автор книги: Брайан Д'Амато

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 53 страниц)

(5)

Я увидел картинку с камеры слежения, помещенной над площадью в явно или преимущественно исламской стране. Там уже стояла ночь, но землю освещал резкий синий свет, насколько я понял – от военных прожекторов. Внизу толпились мужчины в грязных белых одеждах. По их шеям струйками, словно черная краска, стекала кровь из ран на головах – эти раны они нанесли сами себе. В середине располагалась высокая сеточная ограда, за ней стояли десять или пятнадцать солдат, усатых, одетых в хаки и вооруженных чем-то похожим на «SA-120». Знаков различия я не заметил. У них был напряженный вид людей, которые изо всех сил стараются скрыть свое беспокойство. За солдатами маячило здание вроде административного, может быть, посольство, белое с белыми пилястрами и двумя викторианскими деревянными дверями. На них виднелись таблички, но нечеткость изображения не позволяла их прочесть. Звук отсутствовал, а в нижнем и верхнем правых углах экрана помаргивали синие прямоугольники, перекрывавшие бегущую строку информационных новостей. Несколько человек в толпе держали самодельные плакаты, но надписи на них были специально размыты. Черт, плохо я подготовился. Человек, знавший побольше меня о том, как выглядят жители той или иной страны исламского мира, вероятно, мог бы с ходу догадаться, где это происходит… Однако нужно срочно соображать, черт побери. Так, на улице темно, и если предположить, что передача ведется в реальном времени, а это скорее всего, то вряд ли действие разворачивается на Среднем Востоке, потому что на семидесятом меридиане сейчас день, значит, перед нами, видимо, картинка откуда-то из северной Индии. Да что там, я почти уверен, что это где-то рядом с Бангладеш или в ней самой, ведь там сейчас горячая точка. Ладно. А головы у них разбиты, потому что… вероятно, сегодня какой-то мусульманский праздник, о важных датах индуистского календаря мне неизвестно… Видимо, собравшиеся протестуют против чего-то конкретного.

Сейчас прикинем. Похоже, город не очень большой… значит, вряд ли на экране посольство, скорее мэрия. А обезумевшие фанатики хотят… чего же? Они не собираются разнести это здание… нет, pues, [109]109
  Следовательно ( исп.).


[Закрыть]они требуют, чтобы их впустили туда. Верно? Может, потому, что боятся: когда начнется война, индуистское большинство разорвет их на части.

Да, вроде того. Впрочем, все эти домыслы чистой воды не позволяли мне уверенно судить о предстоящих событиях.

Мы наблюдали, запоминая сцену. Минуту спустя экран почернел.

– Итак, – прозвучал измененный голос Таро, – пусть каждый из вас ответит на три вопроса. Первый: переберется ли толпа через ограждение и будет ли штурмовать здание? Второй: если это случится, то когда? И третий: если нападение состоится, будет ли оно успешным? Вам дается тридцать минут. Есть ли у вас какие-либо вопросы?

Конечно есть, подумал я, у коричневой крайолы [110]110
  Крайолы – восковые мелки, производимые американской фирмой «Крайола LLC».


[Закрыть]тот же цвет, что и у карандаша номер два, или…

– Итак, вопросов нет, – сказал он. – Прошу вас, приступайте.

Я разбросал мои виртуальные семена по доске. Они подпрыгнули высоковато, но это не имело особого значения. Дело в том, что тема запроса, то есть события в Азии, не была конкретизирована, существовала неопределенность и на доске. Команда Таро, конечно, обработает это видео и все другие данные, которые они получат оттуда, с помощью обычного компьютера. Они воспользуются теми же программами, моделирующими катастрофическое поведение толпы, какими пользуются в Департаменте внутренней безопасности, а также всем, что они надыбали на проекте ОМОД. И тем не менее я их обойду. Верно? Я положил мой бегунок в центральную ячейку.

В основном игра жертвоприношения сводится к тому, чтобы поймать бегунок. Если вы играете с одним камушком, это означает, что у вас только одна фишка, а у вашего противника их много. Некоторым данное положение кажется странным, хотя по сей день существует много настольных игр, основанных на таком принципе. Наиболее популярные из них называются «Заяц и гончие», «Козел и волки» или как-либо еще в том же роде и весьма распространены в Азии. Так вот, все они попадают в разряд в высшей степени асимметричных игр. То есть один из игроков имеет несколько быстрых или сильных фигур, а другой играет с набором медленных или слабых преследователей. Если вы бегунок (жертва, добыча – называйте как хотите), то ваша задача – уйти от охотников или «пленителей». В «Зайце и гончих» (а играют в нее на разграфленной доске) это может означать переход на другую сторону игрового поля. В игре жертвоприношения вы начинаете с даты отсчета в центре доски и, чтобы выиграть, должны попасть в один из четырех «домиков», расположенных по углам. Что весьма непросто. Во-первых, вам мешают охотники, во-вторых, ваши движения отчасти контролируются генератором случайных чисел. Кроме того, в игре бегунок оставляет за собой след везде, где успел побывать. Каждый раз, попадая в квадрат, или, правильнее, в точку, вы оставляете там знак, помечая таким образом это место. За вами тянется цепочка – ее можно сравнить с реальной историей, в отличие от остального поля, схожего с океаном, лабиринтом вероятностей. Очередной ход – новая дата. Так что игровое поле напоминает этакий вечный календарь – раньше были подобные, с четырьмя кольцами и множеством бобышек, скажем, семь бобышек для каждого из дней недели и тридцать одна бобышка для каждого из дней месяца, примерно так. Ведь каждый раз, двигаясь в пространстве, вы оставляете след во времени. И если вы можете определить дальнейшее направление, экстраполировать кривую и предугадывать следующий ход, то заглядываете в будущее.

Любая великая игра вводит серьезного игрока в особое состояние, похожее на транс, и в этом смысле игра жертвоприношения имеет неописуемый, свойственный лишь ей привкус. Вы в детстве играли в пачиси или в одну из ее слегка модернизированных версий типа «Простите!» или «Отягчающее обстоятельство»? Помните ощущение эйфории, когда вы кидаете игральную кость, потом двигаете маленькие фишки или камушки из начального положения на поле? Ваш последний солдатик доходит до цели, опередив на две-три клетки противника, и сердце радостно бьется, но как же горько становится на душе, если, почти добравшись до финиша после долгого пути, вы вынуждены возвращаться на исходную позицию. Вот соперник попадает впросак, и уныние отступает, вам становится весело. А чтобы прекратить игру или выйти из комнаты – об этом и речи быть не могло. Игра становилась реальностью. И хотя пачиси в том варианте, какой в ходу на Западе, – детское развлечение, она лежит в основе и огромного числа взрослых игр, таких как триктрак, например. Да и «Монополия» (которая до сих пор остается самой популярной настольной игрой в мире, если говорить о хороших играх) является формой пачиси. Так вот, все эти изобретения создают ощущение эйфории, которое трудно описать и которому еще труднее противиться.

Я думаю, дело вот в чем: игра противопоставлена непредсказуемости. Вы словно оседлываете волну вероятности, где встречаются два аспекта Вселенной – хаотичность и закономерность, они сталкиваются и достигают своего максимума, но в таком маленьком мирке с ними можно справиться без особого труда; у вас есть две игральные кости, образующие своего рода волны – базовую волну поперечных колебаний с пиком на семерке и волну случайных бросков с минимумом на двух и пиком на двенадцати. Даже того, кто ничего не смыслит в математике, это движение завораживает; вы испытываете то же, что в детстве, когда стоишь перед вывеской парикмахерской, смотришь на старинный цилиндрик и размышляешь: куда же убегают полоски? [111]111
  Общепринятое в англоязычных странах обозначение парикмахерской – белый цилиндр, обвитый наискось двумя полосками, обычно красного и синего цветов.


[Закрыть]А став постарше, глаз не можешь оторвать от спиральки, которая мельтешит на вращающейся в проигрывателе пластинке.

В громкоговорителе снова раздался голос Таро.

– Время, – произнес он.

Я взглянул на игровое поле. Мой бегунок был в двух точках от северо-западного уголка. Его положение не вызывало оптимизма. Это в краткосрочной перспективе. А дальше – возникало ощущение, что вся сцена скатывается в тупик, но я никак не мог сосредоточиться. Черт!

– Протестующие прорвутся через ограждение приблизительно через два с половиной часа, – выдавил я. – Они попытаются захватить здание, но им это не удастся. Многие из них, я так думаю, человек пятьдесят, будут убиты или серьезно ранены.

Таро сказал, что понял меня. Я отсоединил электроды, торопясь сделать это до прихода Эшли, и вышел в конференц-зал.

На настенном экране я увидел марш протестующих. Звук здесь был включен, и все присутствующие наблюдали за происходящим. Как выяснилось, речь шла о каком-то городке к северу от Калькутты, дом являлся штабом ассам райфлс, [112]112
  Ассам райфлс – индийские военизированные полицейские силы.


[Закрыть]индийского формирования для подавления беспорядков, а толпа мухаджиров, мусульманских переселенцев из других стран, пыталась освободить своего лидера, задержанного и находящегося внутри. Я не очень расстроился из-за того, что не учел такую вероятность. Но вот что хуже: кажется, мусульманам угрожала толпа индусов, которые не попали в фокус камеры.

Сик появился вместе с Таро. Они уселись за стол. Наступила неловкая пауза.

– Ну и каков был ваш прогноз? – спросил у меня Сик.

Я выложил свое мнение. Он предположил, что менее чем через полчаса начнется штурм здания и нападавшие займут его. Я произнес «ммм» со всей профессиональной вежливостью, на какую был способен.

Таро сказал, что, судя по обычным оценкам наблюдателя из Национального агентства безопасности и по данным, полученным его программой, демонстрация рассеется и жертв не будет. Мы все закивали. Эшли Тью встала и принесла поднос с горячим шоколадом, печеньем и набором дешевых отвратительных травяных чаев. На экране произошло единственное существенное изменение: кто-то из толпы, забравшись на возвышение, держал речь на урду. Мы сидели полукругом, как группка зеленых первокурсников, наблюдающих за подведением итогов голосования на выборах. И вправду, зрелище чрезвычайно походило на президентские выборы 2000 года, которые никак не могли закончиться, и у вас возникало желание идти и крушить все направо и налево, потом снова появлялась туманная надежда, и вы продолжали смотреть, кусая ногти, хотя в глубине души понимали, что все это закончится катастрофой.

Двадцать минут спустя один мухаджир полез на ограждение. Охранник дал предупредительный выстрел из карабина в воздух – раздался никого не напугавший хлопок. Еще через две секунды на ограде повисли десятки людей, прозвучало еще несколько хлопков. Кто-то упал вниз, но сорвался ли он сам или получил пулю, осталось неясным. Понять, что происходило после этого, было затруднительно, поскольку ограждение занимало две трети экрана, но не прошло и пяти минут, как из окна второго этажа вывесили самодельный флаг с арабской вязью на черном поле.

Мусульмане ворвались в здание. Я облажался. Сик выдал правильный прогноз. А я лоханулся. Даже смотреть на Таро не мог. Был готов к тому, чтобы выйти и проверить, получится ли у меня блевануть, но не пошел, потому что все остальные сидели на своих местах. Я пощупал ожог от коралла на указательном пальце левой руки. Он все никак не заживал. Чертовы Millepora alcicornis. [113]113
  Millepora alcicornis – разновидность жалящих кораллов.


[Закрыть]Нужно было выкинуть это дерьмо из аквариума – пусть бы сдохли. Я сказал, что выйду ненадолго, чтобы погреться.

– Давайте посмотрим, что будет дальше, – предложил Сик, – еще не кончилось.

Я сказал «конечно» и подключил свой телефон к местной системе. Мне понадобилась минута, чтобы найти лифт, а когда я добрался до верха, у меня началась гипервентиляция.

Жаркий воздух немного привел меня в чувство. Как только люди выносят кондиционеры? Будь мои коллеги из Финляндии, я бы еще понял, так ведь нет. Сик – житель тропиков, а ему, казалось, все нипочем.

Черт. Сик. Скотина.

Ну что мне теперь делать? Я стоял посередине двора, занимающего около квадратной мили. Меня окружали дешевые, но претендующие на изящество кампусные постройки со множеством подъездов для инвалидных колясок, обсаженные местным кустарником. Я присел на какую-то кирпичную хреновину. Небо подернулось дымкой и приобрело серо-зеленый, грязноватый тон, ближе к оттенку № 6699CC в безопасной палитре веб-цветов, что придавало урбанистическому пейзажу зловещий вид, словно он был перенесен в Германию. Мрак, подумал я. Мрачно. Мрачно. Я не мог воспротивиться желанию посмотреть на свой телефон. Сначала показалось, что он настроен на пустой канал, но, приглядевшись, я сообразил: розовато-серое поле – это облако пыли. Люди кричали, а комментатор сообщил: он не знает, что происходит. Прошло немного времени – пыль рассеялась, и я увидел, что большой части здания уже нет. По словам комментатора, «похоже», штаб взорвали. Он не сказал, чьих рук это дело, но даже я (а я не ахти какой специалист во взрывчатке), даже я понимал: взрыв слишком силен и никто из протестующих не смог бы пронести внутрь столько взрывчатки. Видимо, кто-то из полицейских установил заряд до того, как толпа ворвалась внутрь, а потом, решив, что в этот момент можно причинить максимальный ущерб, нажал на кнопку.

Ха, я не угадал время, ну и что с того. Сик был еще дальше от истины. Ха! Так-то вот, Сико. Это я чемпион! Я…

Успокойся, Джед. Pisado. Там же люди умирают. Если ты присмотришься к экрану, то внизу увидишь два скорчившихся тела, будто вылепленных из того же серого пластилина, что и все вокруг. Какой же я олух! Проклятье. Ненавижу находить в себе недостатки. Хочется выглядеть порядочным человеком, который, глядя на такое, расстроился бы больше, чем я. Впрочем, если ты хочешь быть более расстроенным, то это ничуть не хуже, чем быть расстроенным.

Верно я говорю?

(6)

Часа два спустя – если быть точным, в 4:32:29 пополудни, согласно показаниям бортового компьютера, – я остановился перед штаб-квартирой «Уоррен энтертейнмент» на западном берегу озера Тохопегалика немного к югу от Орландо. Моя великая победа над Сиком вызвала интерес ко мне со стороны Марены Парк, которая была боссом Таро и главой Интерактивного отделения. Я загуглил ее по пути, и выяснилось, что она в компании новенькая. Еще два года назад Марена работала креативным директором комплекса «Игровой мир Диснея» в Диснеевском центре в Орландо. Потом ее нанял Уоррен для работы над «Нео-Тео» – так называлась моя любимая стрелялка. Самые ярые приверженцы го, заядлые покеристы и прочие подобные им знатоки компьютерные игры всерьез не воспринимают, ведь по большому счету это не столько игры, сколько стимуляторы, но мне все равно некоторые из них нравятся, поскольку позволяют выпустить ядовитый пар. «Нео-Тео» представляла собой упрощенную потребительскую версию майяской мифологии, вы там крались по дворцам, построенным в псевдопуукском [114]114
  Пуук – название одного из районов Мексики, а также архитектурного стиля майя, преобладающего в этом районе.


[Закрыть]стиле, набирали очки и мочили демонов-ягуаров копьем. Избыток неточностей и всякой дешевки поначалу приводил меня в бешенство, но в то же время игра обладала какой-то дьявольской привлекательностью – вы садились на нее, как на иглу, и я если не полностью впал в зависимость, то определенно стал активным пользователем. А декорации, сработанные миссис Парк, были в самом деле на высшем уровне. Эти неотчетливые завитушки, крючковато-колючие линии довольно точно копировали рисунок на классической майяской керамике. Потом Марена получила «Оскара» как художник киноверсии. Поэтому у меня снова и снова возникал вопрос: что такой человек делает в качестве руководителя на проекте Таро? Она не была ученым. Тогда с какой стати? Хотя, может быть, теперь любой бизнес – это шоу-бизнес.

У здоровенных входных ворот мне пришлось объяснять громилам из службы безопасности, кто я такой. По тому, как они меня проверяли, у меня создалось впечатление, что миссис Парк крупная шишка. Охранник дал мне временный бедж, и я застегнул его на правом запястье. Въехав внутрь, я остановился там, где мне велели. Передо мной высился угрожающе изящный комплекс зданий, отделанных драйвитовскими [115]115
  «Драйвит» – американская фирма, выпускающая отделочные термоизолирующие панели для домов.


[Закрыть]панелями. Вылизанный парк украшала гигантская зеленая скульптура в виде трех переплетающихся колец, которые отражались в большом округлом пруду. В главном здании было шесть этажей – больше, чем в других. Стеклянные створки разъехались, и я вошел. Атмосфера помещения досаждала своей искусственностью. Под потолком шла галерея с конференц– и тренажерными залами, на полу стояла в вазоне громадная Дугласова пихта, увешанная сферическими видеоэкранами, на которых сияли счастливые лица Детей Разных Народов. Меня встретила длинноволосая женщина, назвала исковерканным именем и провела по некоему подобию атриума, где находились кафе «Жизнерадостный гурман» и большая каменная жаровня для пиццы. Кучка технарей обогнала нас – одни на сигвеях, [116]116
  Сигвей – электрический самокат с двумя колесами, расположенными слева и справа от водителя.


[Закрыть]а другие, как я догадался, на скользовках.

– Нам сюда, – сказала она и махнула рукой, словно приглашая: «Идемте, будет весело, вот увидите».

Я кивнул и, подражая ей, пропищал спасибо.

Представить только, что это будет за работенка, подумал я. Еще душ заставят принять. Шутка. Душ я принимаю. Иногда.

– Профессор Мора говорит, что вы один из майя, – добавила женщина.

Произнесла она это в рифму с «шея».

– Да, чоланский майя, – ответил я и в стотысячный раз подумал, что во множественном числе майя будет «майя». Группа языков называется майяской. Вы говорите на майяском с майя о майя.

– По-моему, это совершенно очаровательно, – улыбнулась она.

Моя сопровождающая была высокой, с копной светлых волос, напоминавших руно, в общем, хорошенькой на овечий манер.

– Неужели? Что именно? – спросил я.

– Ну то, что вы из Южной Америки, и все такое.

– Из Центральной Америки.

– Пардон.

– Мы не из Южной Америки, – проговорил я. – Мы из Центральной Америки. Это примерно к северу от Панамы.

– Как это увлекательно. – Она рассмеялась. Мы прошли по пандусу на второй этаж мимо пустого проекционного зала, оформленного в ретростиле тридцатых. – А знаете что? – повернулась ко мне овечка. – Две недели назад я ходила на лекцию к х’мену.

– Вот как.

– Он научил нас, как стать майяским хранителем снов.

– Здорово. И что же для этого нужно?

– Он сказал, что майя в духовном плане были очень продвинутыми.

– Правда?

– Мы пришли, – пискнула овечка.

Она повела меня в приемную с черным полом и зелеными диванами в стиле «джинн» – словно негатив сцены из «Одиссеи-2001». [117]117
  В фильме «Космическая одиссея» диваны от фирмы «Джинн» были красного цвета – отсюда «негативное» видение их как зеленых.


[Закрыть]Оттуда секретарша проводила нас в некое подобие торгового зала, где сидели явно счастливые работники в индивидуальных стеклянных боксах, стояли автоматы с кофе и сэндвичами, а рядом – столики с приправами, кофеварочные автоматы «Капрессо», маленькие холодильники «Саб-Зеро» [118]118
  «Саб-Зеро» – американская фирма, выпускающая холодильники, в переводе – «ниже нуля».


[Закрыть]с наклейками на них, гласящими что-нибудь вроде «амарантовое молочко [119]119
  Амарантовое (амарант, или ширица, – травянистое однолетнее растение) молочко не содержит лактозы и рекомендуется аллергикам.


[Закрыть]здесь». Мы прошли в зону, устланную ковром, и девица заглянула за приоткрытую дверь. Тот, кто находился внутри, вероятно, подал знак, и овечка пропустила меня.

Марена Парк сидела, скрестив ноги, на рабочем столе и смотрела на большой зеленый экран, лежащий у нее на коленях. Это была одна из модных новинок, которая реагирует на движение рук владельца с большого расстояния, – Марена рисовала что-то, держа палец на некотором удалении от монитора. Она оказалась меньше, чем я представлял по фотографиям, чуть не на голову ниже меня, отчего походила на подростка. Лицо у нее было более плоским и корейским, чем на постановочных снимках, но такой она мне нравилась больше – «лицо как полная луна», если воспользоваться выражением из «Тысячи и одной ночи». Я оценил ее костюмчик от Иссея Мияки – поточного производства, видимо, для катания на коньках, – нечто плиссированное и серое из полиамида, словно она появилась здесь из роскошного спортивного будущего. Марена подняла палец, давая понять: освобожусь через минутку. Я обвел взглядом комнату. Ого, какой аквариум на 125 галлонов, вделанный в стену. А в нем – новый вид сверкающих золотых рыбок от «Монсанто». [120]120
  «Монсанто» – транснациональная фирма, специализирующаяся на биотехнологиях.


[Закрыть]Я попытался сдержать улыбку. Иммунная система этих тварей никуда не годится – они страдают инбредной депрессией, и стоит два раза постучать по стеклу, как у них сдуру начинается общее заражение крови. На полу рядом со столом лежали срезанная наискосок игральная доска для го из японского багряника и старинные чаши тутового дерева, полные розовых игровых фишек из ракушек вымершего моллюска. Комплект должен стоить не меньше сотни тысяч долларов… Окно кабинета выходило на северо-запад, был виден плывущий над зелеными кронами символ Диснеевского парка – сфера под названием «Космический корабль Земля», напоминающая старый футбольный мяч в затянутом ряской пруду. Марена подняла на меня глаза.

– Привет, подождите секундочку, – сказала она. Голос тоненький, но не высокий. Как у жокея-мужчины. Последовала пауза. – Ну так перетолмачьте это на санскрит. Или на чем они там болтают? В чем проблема-то?

Я не сразу понял, что у нее в ухе телефон. Садиться я не стал, чувствуя, как мое сердце колотится о грудную клетку. Сунул руки в карманы и подошел к большой полке с безделушками, висящей на восточной стене. Мое внимание сразу привлекли большие медные часы с прозрачным корпусом, судя по всему сделанные в 1950-х. Из пяти вращающихся зубчатых колесиков четыре отсчитывали время по майяскому календарю, а пятое, самое большое, – георгианские даты, начиная с 3113 года до н. э. и заканчивая 21 декабря 2012 года. Увидел я и кольцо из лицевых глифов, но особого смысла в них не нашел. Может, это просто кто-то сделал от фонаря. Рядом стояли другие часы, поменьше, с треугольным масонским циферблатом, на котором было написано: «Уолтам. 17 камней. Возлюби ближнего»; остальные вещи на полке представляли собой награды – маленькие серебряные кубки за победу в турнире по го и по скалолазанию, две пружинки «Вебби», [121]121
  «Вебби» – премия, присуждаемая за достижения в области Интернета, выполнена в виде пружины на металлической подставке.


[Закрыть]Всемирная премия за достижения в области бесплатного программного обеспечения, несколько призов, присуждаемых обозревателям компьютерных игр, две тощенькие стеклянные пирамидки Академии интерактивных игровых искусств и наук, масса всяких фиговин, о которых никто и слыхом не слыхивал, и, на самом заднем плане, словно Марена не хотела, чтобы кто-нибудь подумал, будто она придает этому значение, статуэтка «Оскара» (одна шестая натуральной величины), облаченная в костюм из «Нео-Тео». Она стояла там, словно Христос в толпе восторженных нефитов. [122]122
  Нефиты – одна из групп Книги Мормона, потомки легендарного пророка Нефия, который, как утверждается в книге, по настоянию Бога покинул Иерусалим около 600 года до н. э. и вместе с семьей переселился в Западное полушарие.


[Закрыть] Вы по-настоящему любите меня? [123]123
  Американская актриса Салли Филд в своей речи при получении второго «Оскара» за главную роль в фильме «Места в сердце» произнесла слова, которые потом многократно пародировались (в том числе и самой Филд в рекламных роликах) и вошли в американский язык в качестве своеобразной идиомы, обозначающей низкую самооценку человека, их произносящего: «В первый раз я этого не чувствовала… но теперь чувствую. Вы любите меня, вы по-настоящему любите меня».


[Закрыть]подумал я. – Меня, маленького, царя мира?»

Хотелось, чтобы был кто-нибудь, кого я мог бы поблагодарить. Что ж, пожалуй, я должен поблагодарить Сатану, который позволил мне променять мою душу на это мгновение. Напротив полки с наградами висел на стене детский рисунок – Санта-Клаус, держащий большой универсальный дистанционный пульт, с помощью которого он управлял стадом северных оленей-роботов. Листок, прилепленный скотчем, частично закрывал сибахромовую [124]124
  Сибахром фотографический процесс для воспроизведения слайдов на фотобумаге.


[Закрыть]фотографию в рамке. На ней миссис Парк свешивалась головой вниз с выступа желтоватого гранита – пальцы у нее на ногах явно отличались обезьяньей цепкостью. Надпись над снимком гласила: «Одиночное восхождение “Шоколадная свастика”, E7 6c, [125]125
  Принятое в американском скалолазании обозначение маршрутов определенной сложности.


[Закрыть]Халам-Вью-Батресс, [126]126
  Халам-Вью-Батресс – скала в Шеффилде, облюбованная скалолазами.


[Закрыть]гравелит, [127]127
  Гравелит – осадочная горная порода.


[Закрыть] 14/9/09». Рядом я увидел маленькое по сравнению с первым фото в рамочке, в выпяченных кодаковских синевато-коричневатых тонах 1950-х годов: молодая кореянка с нетерпеливым выражением лица, одетая в форму летчика американских ВМС, бок о бок с пятизвездным генералом, чье лицо показалось мне знакомым, а на заднем плане пыльный B-29. На носу его были нарисованы две игральные кости, выпавшие в сумме на семерку, и грудастая брюнетка, а еще там красовался девиз «Удвойся или уходи». [128]128
  «Удвойся или уходи» – одна из стратегий игры в покер.


[Закрыть]В левом верхнем углу снимка я разобрал сделанную от руки подпись: «Пак Юнг с неизменной благодарностью за службу “В небе, где нет границ” [129]129
  «В небе, где нет границ» – фильм о летчике Поле Тиббетсе, сбросившем первую атомную бомбу на Японию (режиссер Мелвин Фрэнк, 1952).


[Закрыть] – главнокомандующий союзных сил генерал Дуглас Макартур, Кадена, 12/27/51».

– Именно, – сказала Марена в пустоту. Пауза. – Баюшки. – И перевела взгляд на меня. – Привет.

Она не встала. Обычно я радуюсь тому, что люди больше не обмениваются рукопожатиями, но в данном случае я бы не возражал против небольшого кожного контакта. Я ответил: «Привет». Но не знал, следует ли мне представиться, – ведь она знает, кто я, – и не стал называть свое имя.

– Таро в самом деле считает, что вы – высший класс, – отметила миссис Парк.

– Это очень лестно.

– Вы наверняка играете в го, да?

Я кивнул. Должно быть, она видела, как я разглядывал доску. Странно, как люди узнают про мои привычки. Мне всегда казалось, будто я живу на планете телепатов. По всей вероятности, это связано с предполагаемым посттравматическим стрессовым расстройством.

– Насколько хорошо вы играете? – спросила она.

– Гм, приблизительно на уровне шестого дана. [130]130
  Дан – обозначение уровня, достигнутого при изучении какого-либо предмета, в спорте и боевых искусствах. Нумерация данов идет от 1 к 10.


[Закрыть]Любитель.

– Безбожно, – усмехнулась миссис Парк. – У меня пятый. Может, сыграем как-нибудь?

– Договорились, – согласился я.

Пятый дан – это вообще-то здорово, в особенности потому, что большинство людей в индустрии развлечений с трудом могут освоить и кути. [131]131
  Кути – детская настольная игра.


[Закрыть]Го в Азии считается боевым искусством, а дан это пояс. Так что шестой дан – черный пояс шестой степени. Правда, мне до профессионала еще далеко. Как бы там ни было, но шестой дан дает пятому фору в один камень, что оставляет мне возможность сделать очень неплохую игру. Мы с Мареной засидимся далеко за полночь, расположившись на циновках на ее волнующе аскетическом, оборудованном системой квадруплекс чердаке, со швейцаром у дверей и под романтические мелодии Джелло Биафры, [132]132
  Джелло Биафра (Эрик Рид Баучер, р. 1958) – американский музыкант и актер, заметная фигура в американском движении «зеленых».


[Закрыть]и когда я в очередной раз извинюсь за то, что снова обошел ее на семьдесят с половиной очков, она оттолкнет доску в сторону и ухватит меня за…

– Пожалуйста, setzen Sie sich, [133]133
  Садитесь ( нем.).


[Закрыть] – сказала она.

Я сел. Стул казался цельным, но подался подо мной и принял форму моего тела, отчего мои ноги на секунду повисли в воздухе. Какой же я тупица.

– Слушайте, я большой поклонник вашей игры, – спохватился я. – Все время в нее играю.

– Да? Спасибо. И до какого вы дошли уровня?

– О, до тридцать второго.

– Превосходный результат.

– Спасибо. – Хотя речь шла о ее собственном продукте, признание смущало меня – уж слишком много времени я проводил за этой дурацкой игрой.

– Дело в том, – сообщила она, – что, хотя «Нео-Тео» мое изделие, я вообще-то ничего не знаю о древних майя. – (Без дураков, подумал я.) – Вероятно, для вас сей факт очевиден, – сказала она, и я почувствовал себя неловко.

– Понимаете…

– Ничего страшного, это же все фантазия. И в ней нет исторической точности.

– Конечно, – сказал я.

И тут сообразил, что так и не снял шапку. Черт. Я ее ношу там, где не подобает обнажать голову, но забываю снять, когда вхожу в помещение. Пожалуй, лучше ее теперь снять, подумал я. Нет. Теперь слишком поздно. Но миссис Парк же решит, что я чокнутый – сижу тут в этой шапке. Нет, не делай этого. Это мой стиль. Я ношу шапку. Лучше расслабься. Bueno. Говорит сеньор Шапка.

– Ваш родной язык майяский? – спросила Марена.

– Да. – Я снял шапку. – Вообще-то язык моей родины называется чоланским.

– Таро говорит, что вы из Альта-Верапаса…

– Да.

– Вы что-нибудь слышали о тамошних руинах неподалеку от… ммм… Кабона?

– Прошу прощения, где? Может, вы имеете в виду реку Кахабон?

– Именно. Майкл говорил что-то о районе старицы.

– Вниз по течению? Т’оцал?

– Похоже, что так.

– Да там повсюду руины, – сказал я. – Люди знают, что эти холмы не природные. Мои дядья говорили нам, что их построили горбуны еще до Потопа.

– Какие горбуны?

– Ну знаете, такие земляные гномы, типа каменные ребята. И башка у каждого огромная, такими я их себе представлял.

– Понятно.

– А что? Вам известен этот район?

– Только по карте. Но Майкл пытался получить разрешение на раскопки королевских гробниц. Прежде чем будет построена дамба и это место будет затоплено.

– Да, это хорошо…

– Знаете, может, мне не стоит это говорить, но вы что-то не очень похожи на коренного американца.

– Ничего, говорите. Все понятно. Майя отличаются от навахо или кого другого. Иногда нас даже принимают за выходцев из Юго-Восточной Азии.

– Вы и на азиата не похожи. И на латиноамериканца. – Марена улыбнулась, чтобы придать разговору игривый оборот, словно боялась показаться расисткой. Но она была права – я действительно особо ни на кого не похож. Майя обычно невысокие и коренастые, но я метис, а благодаря кальцию, полученному мной в Юте (в отличие от большинства я не страдал непереносимостью лактозы, а ведь мне довелось совершить посадку на планете, где практически единственным легальным напитком является молоко [134]134
  Мормоны не пьют алкогольные напитки, лимонад, чай, кофе.


[Закрыть]), я вымахал до пяти футов девяти дюймов, на голову выше любого в моем родном семействе. Я весил около 135 фунтов [135]135
  В переводе на метрические единицы рост Джеда составляет 175 см, вес – 61 кг.


[Закрыть](так что одежду в отделе для великанов не покупал), и лицо у меня выглядело удлиненным. Чистокровные майя обычно широколицые, в профиль похожи на коршуна, анфас – на сову. Но у меня этакий среднетропический вид. Иногда люди, услышав мое второе имя, спрашивают, не с Филиппин ли я. Сильвана – она вроде моей бывшей жены – говаривала, что из-за длинных волос я похож на ухудшенную версию Киану Ривза в «Маленьком Будде». [136]136
  Киану Чарлз Ривз (р. 1964) – американский актер ливанского происхождения, исполнитель роли Будды в фильме «Маленький Будда» режиссера Бернардо Бертолуччи.


[Закрыть]Я хотел было сказать об этом Марене, но потом передумал. Пусть останется хоть немного таинственности.

Когда я ничего не ответил, она, похоже, немного разволновалась.

– Вы ведь не считаете игру Иш оскорбительной? – спросила она.

– Нет-нет…

– Боюсь, что мы сделали майяских ребят слишком уж… ну, вы понимаете…

– Дикими?

– Да.

– Ну, скажем, вы не сделали их привлекательными.

– Нет.

– В любом случае, я не сомневаюсь, что нравы в те времена были не очень мягкими.

– Ну да, у людей вырывали сердца и всякое такое.

– Вообще-то майя этими вещами не занимались, – заметил я. – То есть в точности об этом никому не известно.

– Правда?

– Может, позднее, веке в четырнадцатом. Но не в классический период. Сердца – скорее по мексиканской части.

– Вот как. Извините. И все же майя не были чужды каннибализма, верно?

– Не знаю, – сказал я. – Вероятно, это все испанская пропаганда. Они, безусловно, иногда приносили людей в жертву. Но ели их или нет – неясно.

– Понятно. Извините.

– Впрочем, стоит ли придавать этому значение? Я хочу сказать, что в наши дни каннибализм считается вполне приемлемым. Что-то вроде гольфа.

– Угу. Пожалуй.

– Вы знаете, что в Англии девятнадцатого века существовал медицинский каннибализм.

– Вы имеете в виду прах мумии? [137]137
  Прах мумии считался афродизиаком.


[Закрыть]

– Да. И еще, скажем, считалось, что кровь человека, умершего насильственной смертью, лечит эпилепсию, и потому, когда на Линкольнс-Инн-Филдс [138]138
  Линкольнс-Инн-Филдс – площадь в Лондоне, на которой в Средние века совершались казни.


[Закрыть]вешали преступников, фармацевты делали мертвецам кровопускание, смешивали кровь со спиртом, а потом такую микстурку предлагали в аптеке Гарриса. [139]139
  Речь идет об аптеке врача Генри Гарриса на фешенебельной Джеймс-стрит. Аптека существует и ныне.


[Закрыть]

– Любопытно.

– Да, а разве христианство не освящает каннибализм? Если задуматься, то что же такое причастие?