Текст книги "Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса"

Автор книги: Брайан Д'Амато

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 53 страниц)

(70)

В «Мокрой ящерице» всегда толпился народ, но сегодня в час дня она была пуста на две трети. Может, мне позволят проторчать здесь весь день за двумя «май тай». [795]795
  «Май тай» – название коктейля.


[Закрыть]Интересно, почему Марена хотела встретиться со мной именно здесь? Из-за близости заведения к Белизскому аэропорту? Неужели она решила заманить меня в свой самолет и доставить назад в Стейк? Я сидел за крохотным шатким столиком на балконе второго этажа, смотрел на Форт-стрит и пытался вычислить, какая из припаркованных машин принадлежит аровцам, которые пасут меня. Я был готов поставить на «эконолайн» [796]796
  «Форд эконолайн» – пассажирский автофургон производства «Форд мотор компани».


[Закрыть]этак 1980 года выпуска. Снаружи покоцанный, а стекла новые и подозрительно тонированные. Наверное, в баре внизу сидела пара хмырей – на тот случай, если я надумаю пуститься в бега на своих двоих. Нужно бы сделать их фотографии и разобраться, кто такие. С другой стороны, какое это имеет значение? Линдси потратил на меня кучу денег. Если он защищает свои вложения, то и бог с ним. Я посмотрел на большой экран моего нового телефона. Час тридцать девять. Фоновый рисунок на рабочем столе (вообще-то он слишком маленький, чтобы так его называть) аппарата представлял собой реконструкцию той потрескавшейся мозаики, что мы видели на руинах Иша, – с летучими мышами и моим двойником, поднимающимся на мул Земной Жабы. Майкл дал задание цифровому реставратору изображений, и картинка получилась почти как новенькая. Но просечь детали было трудновато. На экран уселась оса. Я прикоснулся к кнопке, включающей вибратор, и хищница взмыла во влажный воздух. Недавно шел дождь, и теперь, когда выглянуло солнце, над землей поднимался парок. Прекрасная среда для роста популяции новых бактерий, подумал я. Дизайнерская модель бациллы…

Только этого случиться не должно. Сегодня – наступило уже 28 марта – стало ясно, что Мэдисон на допросе просто пускал пыль в глаза. Козел остался в морозилках. Но Цервик все время менял показания. Сначала он заявил, что уже распылил материал. Потом – что у него есть сообщники, которые сделают это. Потом он сказал, будто разослал посылки с теплоустойчивыми взрывателями замедленного действия, установленными на ноябрь. Но (насколько мы могли судить по лаконичным отчетам ДВБ) чем сильнее на Мэдисона нажимали, тем он больше завирался. К тому же Козел не мог долго существовать без подпитки. Учитывая количество коллоидов и других закупленных им материалов, мы сделали вывод: в день захвата Цервик не имел иных запасов, кроме изъятых. И потом, игра жертвоприношения подтверждала гипотезу ДВБ. Два раза играл я, и еще несколько партий – Тони и другие аспиранты. Результаты говорили о том, что Козел не был распылен и, вероятно, никогда не будет.

Выбранная Мэдисоном дата 4 Ахау вызывала некоторое недоумение. Единственное объяснение, которое он дал, звучало так: «Люди ждут конца света в 2012 году. Я просто даю им то, чего они хотят». О календаре майя он ничего не говорил. А если и говорил, то конторщики нам не сообщили.

Я пригубил эспрессо. Налил полглотка рома в чашку, достал кусочек мини-пастилки из поясной сумочки, бросил в кофе, перемешал и попробовал опять. Лучше.

Ох уж этот долбаный Мэдисон! Мало того что он лузер из лузеров всех времен и народов. Он проиграл большую игру и должен был выдать нам всех (я имею в виду те две-три сотни человек, которые знали о Козле), но он заставил нас несколько дней поволноваться, пока из него не выдоили все до последней капли. Сукин сын.

В любом случае, его таки взяли, подумал я в n ⁿ-й раз. Поскольку я – это я, меня все еще удивляло, что правительство, вернее, два правительства (вполне естественно предположить, что они, по обыкновению, все сделают не так) смогли все-таки согласовать свои действия. Хотя без нас они бы Цервика, конечно, не нашли. С другой стороны, теперь пошли разговоры, что его дело должно оставаться засекреченным (вероятно, навсегда), дабы его подвиги никого не вдохновили. И я готов был с этим согласиться, что совершенно на меня не похоже. По крайней мере, я бы задумался, прежде чем устроить скандал. Конечно, господа начальники не желают огласки, поэтому у меня возникает закономерный вопрос: не начнут ли мочить свидетелей одного за другим? Старый трюизм гласит: если ты параноик, это еще не значит, что весь мир объявил на тебя охоту… Так вот, трюизмом это выражение называется потому, что оно истинно. Понятное дело, я хотел улизнуть из Стейка. Может, я временно воспользуюсь документами Мартина Круса, а потом перейду на одну из джедовских легенд… Гм. Я оглянулся. Никого.

Как ни странно, тот факт, что Земля еще какое-то время будет вращаться по своей орбите, воспринимался как своего рода разочарование после всего…

– Привет, – сказала Марена.

На ней была бейсбольная шапочка, что-то снизу, что-то сверху. Она казалась не такой худой, как прежде, но чуточку бледнее, однако ее это красило.

– Привет, – ответил я.

Голос у меня задрожал – ну как тут не вспомнить Генри Олдрича. [797]797
  Генри Олдрич (1647–1710) – английский философ, теолог, коллекционер и поэт, автор эпиграмм.


[Закрыть]Хватит уже притворяться железным. Я встал. Она поцеловала меня, но поцелуй получился почти воздушным.

– Пожалуйста, nehmen Sie Platz, [798]798
  Сядь на место ( нем.).


[Закрыть] – сказала она. – Джентльмен Джед.

Я опустился на место. Она села напротив. У меня была коробочка сигар «Коиба» – она лежала на ее стороне стола (я еще не нашел тут Махимона, чтобы поднести ему), – и я подтянул еще один стул и положил коробку на него.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал я. – Хорошеешь.

– Спасибо.

– Не за что. – Пауза. – Слушай, как насчет «кон-тики зомби»? Кажется, их подают в полых джекфрутах с зонтиком и дымком от сухого льда со светящейся палочкой в виде великанов с острова Пасхи…

– Ты хочешь сказать, меня тут зомбируют? – спросила она.

– Что? Ах вот ты как.

– Здравствуйте, добро пожаловать в «Мокрую ящерицу», – вмешалась официантка. – У нас сегодня особый «май тай» «атолл Бикини», который готовится из фирменного кокосового рома…

Марена подняла руку, останавливая ее.

– Принесите мне бутылочку «Фиджи» и рюмку «Глен Морей», – сказала она. – Спасибо.

Официантка исчезла.

– Как Макс поживает? – поинтересовался я.

– Он говорит, что его новая школа слишком уж художественная.

– Художественная?

– Ну, они заставляют детей делать всякие там отпечатки листьев, рисовать семена сосновых шишек и всякую ерунду.

– Черт знает что.

– Ну да. Но он молодец. Передает тебе привет.

– И тебе от меня, Максимум.

– Привет.

Официантка вернулась с виски и водой.

– Да, как ты насчет клонбургера? [799]799
  Клонбургер – шутливое название гамбургера, имеющее, впрочем, под собой некоторые основания: американская администрация по пищевым продуктам и лекарствам в одном из своих отчетов резюмировало, что мясо клонированных животных годно к употреблению.


[Закрыть] – спросил я.

– Извини, но я совсем не голодна, – сказала Марена.

– И я тоже, – вздохнул я. – Извини.

Официантка ушла. Марена посмотрела вниз на улицу. На правой полосе, неподалеку от «эконолайна» стоял темно-вишневый внедорожник «БМВ Х1».

– Это твой? – спросил я.

– Да, – ответила она и откинулась на спинку стула.

– Сигарету? – предложил я.

– После дня Мэдисона не курю, – сказала она.

– Молодец.

– Могу дать тебе никотиновую конфетку.

– Нет-нет, спасибо. Хочешь пастилку?

– Знаешь, мне не хочется тебя разочаровывать, но большинство людей не едят пастилок. По крайней мере, не едят их вот так – из пакетика.

– Правда? А их ведь продают тоннами.

– Продают для… а-а, ладно.

– Ты думаешь…

– Так ты все еще на… Извини, – сказала она. – Я тебя перебила?

– Что? Да нет, ерунда.

– Нет-нет, продолжай.

– Да я ничего не говорил. Что ты хотела спросить?

– Ты все еще на контракте?

– Да, – ответил я. – Просто взял небольшой отпуск.

– Я, конечно, понимаю, там не совсем «Плаза Атени», [800]800
  «Плаза Атени» – отель в Париже недалеко от Елисейских Полей.


[Закрыть]но если бы ты вернулся туда, было бы здорово.

– Вернуться в Стейк?

– Да. На олимпийский комплекс. Конечно, там ничего особого не предвидится, просто Линдси хочет устроить открытие Гиперчаши.

– Уже? Работы закончились?

– Нет, но они снимают фильм для МОКа, а потому он хочет сделать это с помпой.

– Я туда очень скоро собираюсь, – сказал я.

Гм. Зовет в Стейк. Хочет ли она снова быть со мной или господа из АР желают, чтобы я был под присмотром? Как-то не складывался у нас разговор. Между нами словно выросла стена. Может, мне и правда лучше вернуться. Только если бы я и в самом деле был ей нужен, ну, для всяких таких дел, она бы меня под столом ножкой потрогала. Верно ведь? Черт, я словно все еще в начальной школе со своими комплексами. Вот почему я так ненавижу межличност…

– А еще, знаешь, Линдси работает над тем, чтобы убрать солдат с площадки в Ише, – сообщила Марена. – Так что мы очень скоро сможем туда вернуться. Даже вполне легально.

– Правда? – спросил я. – Даже несмотря на стычки с Белизом?

Си-эн-эн только сегодня утром сообщало, что артобстрелы через Рио-Сарстун продолжаются.

– Так мне Ларри сказал. Мы ведь теперь герои дня – не забывай.

– Да, я, конечно же, поеду.

– Отлично.

Я допил свою кофейную бурду, поерзал на стуле, оглянулся. Она тоже забеспокоилась и завертела головой. Где-то лаяла собака – такой знакомый лай. День становился липким и душным.

– И какие у тебя планы кроме этого? – спросила она. – Я имею в виду – долгосрочные.

– Не знаю. Сегодня прикупил еще несколько зерновых фьючерсов. Мне еще предстоит сделать полный круг и получить двести миллиардов долларов. [801]801
  Имеется в виду игра в «Монополию», в которой игрок получает возможность покупать собственность только по прохождении полного круга от начального поля.


[Закрыть]

– А не хочешь заняться таким бизнесом, как путешествия во времени?

– Я хотел обождать немного, чтобы подготовиться заблаговременно.

– Вот как? Ну да.

– Ага. Вот только знаешь, если бы такое могло случиться, то мы бы об этом уже знали.

– Объясни-ка.

– Если бы путешествия во времени в сколь-нибудь крупных масштабах случались в будущем, мы бы встречали гостей оттуда.

– Может, это слишком дорого там, в будущем, – сказала она.

– Ну, знаешь, телевидение тоже стоило недешево. Проекция через «кротовую нору» сейчас зашкаливает по деньгам, но через двадцать лет, как говорится, выйдет в тираж, и все захотят попробовать. Технология не стоит на месте.

– А вдруг… эти люди среди нас, только они это не афишируют.

– Почему? Не лучше ли было бы, если бы они могли предупредить нас об опасностях?

– Да ведь Таро говорил, ты же помнишь, – такое невозможно из-за этой проблемы дядюшки.

– Это называется парадокс дедушки.

– Верно.

– Ну да, – сказал я. – Но знаешь, в далеком прошлом эта проблема представляется довольно мизерной. А поэтому люди из будущего вполне могли бы заявиться сюда и не столкнуться тут с особыми трудностями.

– А если внедрение в чужие головы объявят незаконным? Ведь, по существу, это убийство.

– Конечно, но… Допустим, закон приравнивает к убийству путешествия во времени и уничтожение чьих-то воспоминаний. Но разве запреты остановят всех? Тем более беглецы будут за пределами досягаемости властей. Так что люди все равно захотят возвращаться в прошлое.

– Пожалуй, – сказала она и отпила полпорции виски.

Я услышал автомобильные гудки, на которые минуту назад не обращал внимания, и подумал: а если бы они воспроизводили птичьи крики, как бы их воспринимали люди? Казались бы им эти звуки красивыми? Наверное, нет.

– Или пришельцы внедрялись бы в сознание тех, кто скоро должен умереть, а потом помогали бы их семьям, как-то компенсировали потерю… Проблема решаема, на самом деле.

– Значит, ты полагаешь, что наших потомков здесь нет, потому что нет будущего?

– Ну… не знаю, – пожал я плечами.

Она отпила глоток «Фиджи». Пауза.

– Извини, – пробормотал я. – Ты, должно быть, думаешь о Максе.

– Да.

– Может, есть другое убедительное объяснение. Да что там, наверняка есть. Извини.

– Нет, это ты меня извини, – вздохнула она. – Я такая сумасшедшая мать.

– Очень хорошо. Это делает тебе честь.

– Тут дело вот в чем, – протянула Марена, – когда у тебя есть ребенок, он для тебя бесценен. Вот кто-нибудь… инопланетянин, божество, кто угодно приходит к тебе и говорит: «Слушай, если ты отдашь своего ребенка, я дам вам средство от рака, сделаю всех бессмертными, покончу со страданиями во Вселенной», а ты ему все равно говоришь: «Нет, спасибо, не надо».

– Ну да, – сказал я.

– Происходят какие-то изменения на химическом уровне. Ты становишься системой жизнеобеспечения для другого существа.

– Прекрасно, – сказал я. – В любом случае, прости, что я затронул эту тему.

– Да нет, ничего, – пробурчала она и допила свой «Глен Морей».

– Может, наша старушка-игра даст нам какую-то подсказку, – проговорил я.

– Да, – оживилась она. – Кстати, игра еще ой как пригодится! Вряд ли Мэдисон последний апокалипсник в этом мире.

– Вряд ли.

– Ты должен продолжать работу. Как в истории Филипа Дика, [802]802
  Филип Киндред Дик (1928–1982) – американский писатель, много работавший в жанре научной фантастики. В данном случае речь идет о фильме «Minority Report», известном в России как «Особое мнение», в котором три медиума предотвращают преступления.


[Закрыть]в которой действует Бюро по предотвращению преступлений.

– Должен?

– Понимаю, я больше тебе не начальник. Но хочу сказать: ты просто настоящий Джеймс Бонд. Только тебе не нужно выходить из офиса.

– Спасибо.

– Извини.

– Ничего. Я просто хотел сказать, что на мне свет клином не сошелся, – проговорил я. – Тони с ребятами неплохо продвинулись. Они вполне могут этим заняться.

– Угу.

– И ОМОД совершенствуется, – добавил я. – Через пару лет он будет работать сам по себе. Никто к нему не подкопается, я хочу сказать, человек с трудом сможет его контролировать.

– Мы должны будем довериться ОМОДу, да?

– Ну, это другой вопрос, – сказал я.

Солнце пекло невыносимо. Неподалеку в проулке кого-то рвало. Громко.

– Пожалуй, этот захудалый городишко не годится для такой шикарной дамы, как ты, – усмехнулся я.

– Да, он быстро начинает доставать, правда?

– Секунд через десять.

– Так чего же ты здесь торчишь? – спросила она.

– Я ведь не шикарный.

Пауза. Булькающие звуки стихли.

– Слушай, – произнесла Марена. – Я хотела увидеть тебя, потому что обнаружила кое-что не очень приятное, и ты, когда узнаешь, просто взбесишься.

– Да ничего, не беспокойся за меня.

– Но ты имеешь право возмутиться. Тебя сильно-сильно подставили.

– Каким образом? Наверное, меня собираются арестовать.

– Нет, это совсем другое… Ты знаешь про эти порошки для кровяной молнии, они из двух компонентов, один из них типа обостряет твою способность ориентироваться в пространстве. Ну, он еще называется как лосьон для бритья.

– «Старый рулевой». [803]803
  Английское «Old Steerman» («Старый рулевой») вызывает у героини ассоциации с известным брендом «Old Spice».


[Закрыть]

– Точно. Так вот, я провела разыскания на этот счет.

– Ну и?

– И… эти ребята из «Лотоса» не… короче, кто-то тебе и мне сообщил нечто не имеющее отношения к действительности.

– Что это значит?

– Это зелье – не просто химическое вещество.

– А что же?

– Паразит.

Пауза.

– Не понял?

– Это существо, оно генерирует некую разновидность психоактивного… ну, как те улиточные черви. Улитки с червями в щупальцах ползут вверх, и их склевывают птицы.

– Лейкохлоридий. [804]804
  Лейкохлоридий – паразитический червь, яйца которого проглатывает улитка. В теле улитки из яиц вылупляются личинки, которые в процессе своего развития распространяются по телу улитки, проникают в щупальца, увеличиваются в диаметре и становятся ярко-зелеными. Вырост привлекает внимание птиц, проглатывающих «гусеницу».


[Закрыть]

– Ну да. Или что-то типа того вещества, которое убивает в мышах страх перед кошкой.

– Токсоплазма. [805]805
  Токсоплазма – один из видов паразитических простейших. Было доказано, что токсоплазма может влиять на поведение хозяина: зараженные крысы и мыши меньше боятся кошек.


[Закрыть]

– Верно. Вот почему этот компонент имеет жидкий вид – в нем плавают эти самые паразиты.

– Так… так, – забормотал я. Голова у меня слегка кружилась, хотя Марена вряд ли заметила, как меня пошатывает.

– Поэтому так долго готовили этот состав – пришлось клонировать паразитов из каких-то животных.

– Угу… Что же это такое конкретно?

– Эти паразиты?

– Да. Трематоды, протозоа или…

– Не знаю. – Она посмотрела мне в глаза. И отвела взгляд.

– Почему эти деятели не могли просто выделить психоактивную часть из секреций и дать нам?

– Без понятия, – ответила Марена. – Думаю, на это потребовалось бы слишком много времени. Может, они не знали, какой из порошков нужен. Или он должен был взаимодействовать с каким-то человеческим нейротрансмиттером… Ты в курсе всяких таких вещей…

– Ну хорошо, а симптомы заболевания, жизненный цикл паразитов, кратко– и долгосрочные эффекты, прогноз?..

– Они говорят, что работают над лекарством.

– Оно будет излечивать или облегчать протекание болезни? Ты ведь знаешь, что даже малярия не лечится.

– Наверное, пока только облегчать.

– Черт.

– Если ты можешь потерпеть и не нестись туда сразу… ну, я не знаю, что ты собираешься делать, но я боялась, что ты станешь допрашивать доктора Лизуарте или…

– Неплохая мысль.

– Если ты немного подождешь, то я, как только прилечу, – она имела в виду Стейк, – выясню все, что смогу, и отзвонюсь тебе…

– Они могут занервничать.

– Я буду осторожна. Верь мне.

– А как насчет Эшли и всех тех, кто принимал эту штуку?

– Я проработаю этот вопрос, мы все документально подтвердим, и я пойду с этим к Линдси, который наверняка ничего не знает, потому что его стараются информировать по минимуму. А потом мы с тобой будем разбираться. Мне очень, очень жаль, что все так получилось.

– Не извиняйся. Справимся.

«Coño, coño, coño», – изрыгал я про себя ругательства. Вот это подсунули мне подлянку. Просто взяли и подставили меня. Эти люди, эти люди… устроили мне такую…

– Прости.

– Ладно уж.

Пауза.

– Но выглядишь ты ничего. – В ее голосе послышалась завершающая нотка.

– Тебе пора?

– Там наверняка уже дозаправились.

Молчи, подумал я. Забудь об этом. Не обманывай себя, не сходи с ума, не проси, не делай ничего такого. Она занята. Ей правда нужно работать. У нее ребенок. Ей надо руководить империей. А еще и рыбку съесть и на кий сесть. Она принадлежит корпорации. У нее нет ни минуты свободной. Она живет полной жизнью.

– У тебя все нормально? Ты уверен? – спросила Марена.

– Просто супер, – ответил я. – Могу окочуриться в любую секунду.

– Очень смешно.

Как и следовало ожидать, повисло мучительное молчание. Я чувствовал запах блевотины с улицы или это был мой внутренний ландшафт?

– В неловкое положение я, однако, попал.

– Извини. – Она уставилась на синюю пластиковую столешницу.

– Ничего.

Черт побери, Джед. Ты упал на спину, раздвинул ноги пошире и сказал: «Трахай меня чем хочешь». Идиот. Глупый, тупой, недоразвитый…

– Послушай-ка, – сказала она. – Есть еще кое-что. Я не хотела об этом сейчас говорить, но все же скажу: я собираюсь замуж.

Пауза.

– Ты имеешь в виду – не за меня, – сказал я.

– Гм, да. Ты его не знаешь, это мой сосед в Вуди-Крик.

– Вот как. Поздравляю.

– В общем, ну, ты понимаешь, наш с тобой роман – это высший класс. Но мне кажется, ты – вечный бродяга. Ведь так?

– Я… ммм… да, вечный… я вечный бродяга.

– А женщине нужно пустить корни, – принялась рассуждать она. – Я знаю, это смешно, но время слишком ограниченно. У женщин очень короткий срок годности, а тут еще этот апокалипсис… в общем, я хочу сказать, что нам необходима эта дурацкая… понимаешь, женщине в принципе все равно, кто с ней, лишь бы носил штаны, тренировал команду Макса по лакроссу, не спал днем и ложился в постель по ночам, занудствовал бы… да ты сам все понимаешь.

– Занудство – это класс, – хмыкнул я.

– Для женщины в определенном возрасте – несомненно, да.

– Верно.

Я глупейшим образом чувствовал отвратительное безразличие. Может, даже в большей степени в связи с планами Марены, чем с известием о том, что мой организм стал прибежищем для паразита.

– В любом случае… давай возвращайся, и мы поговорим об этом, когда у нас будет время. Ладно?

– Ладно.

– Ну, я пошла. Клянусь, я сделаю все как надо. Позвони мне.

– Хорошо.

– Завтра, – кивнула она. – Непременно завтра. – И встала.

– Конечно, – сказал я и тоже поднялся.

Она снова поцеловала меня. Я почти не ответил. Она повернулась и пошла в зал ресторана. Я смотрел вниз с балкона.

Черт.

Дело в том, что когда я познакомился с Мареной, она казалась обитательницей некой холодной планеты, расположенной близко к воображаемому яркому центру Вселенной. И я говорил себе: нет, Джед, эта курочка не для тебя. Хоть через тысячу лет – все равно. А потом я вбил себе в голову, что, несмотря на внешний лоск, она немного похожа на меня. У нас возникло взаимопонимание, и вся ее сдержанность выглядела показной. Теперь, наоборот, наша прежняя близость смахивала на притворство. А может, ложь была изначально во всем и Марена проявляла ко мне участие только по команде сверху. Сука. Тебе знаешь что нужно… Ой, вот она.

Марена вышла из дверей в двадцати футах под моим балкончиком и двинулась по Форт-стрит. Даже не взглянула вверх. Опа – нет, все-таки посмотрела. Помахала мне. Я ей тоже махнул. Она отвернулась и села на заднее сиденье «БМВ». Машина тронулась. Я остался сидеть на маленьком неудобном стуле.

Да, подумал я, это было… невыносимо неловко.

Бабочка – это ничего.

Дьявольщина.

Глупо, несносно, неизбежно. Я стал вспоминать этот эпизод – он произошел вскоре после случая с гиппогрифом и до того, как мы обнаружили магнетитовый крест, – я читал, а Марена спала, и ей что-то снилось – глаза ее метались под веками. Окно было открыто, и в комнату залетела бабочка сфинкс средних размеров. Она покружила над экраном моего телефона, а потом уселась Марене на лоб.

– Паук, – пробормотала она, на девяносто процентов погруженная в сон. – Убери его.

– Это всего лишь безобидная бабочка, – прошептал я, наклонившись к уху Марены.

– А-а-а, – протянула она этаким сонным девчоночьим голосом. – Бабочка – это ничего. Безобидная…

И повернулась ко мне. Я растаял, словно передо мной была моя маленькая дочка, которая абсолютно мне доверяет…

Бля.

У тебя случается мгновение-другое абсолютной близости, а потом, когда все возвращается к этой пакостной повседневности жизни, ты расстраиваешься, что этого больше нет, потом пытаешься обрести утраченное, снова и снова прокручиваешь перед мысленным взором произошедшее, но ничего не понимаешь. Есть близость, и есть отчуждение, а еще – древняя, вечная, непреодолимая и необъяснимая пропасть между ними, и ты… Скотство! Ты видишь этого человека насквозь, знаешь, как у нее наступает оргазм, как она спит, а потом, утром, вы снова чужие, потрахались – и все дела, и ты ненавидишь за это себя, и ее, и всех. Ты идиот. Чего ты ждал? Что ты уедешь с ней туда, где сияет рассвет, в вишневом «БМВ»? Да ведь и продолжалась-то идиллия всего девять дней. Или восемь?

Может, стоит вернуться, подумал я. И мы снова попадем в струю. Изоляция, безделье, непривлекательные коллеги. Вы оба через день окажетесь в той же постели. Нет вопросов. Теперь ведь сегодня одно, завтра другое, она через день пошлет этого типа из Вуди…

Нет. Не обманывай себя. Она просто играет тобой, чтобы заставить тебя работать усерднее. Согласись на это самоубийственное задание, и тебе отломится – проведешь последнюю ночь перед заброской в тыл врага с мисс Сеул. Несчастный изгой.

И худшее во всем этом – банальность. Дурацкая интрижка, дурацкие эмоции, неизбежный последний неудобный разговор, все это плоско и п о шло. Нет, старина Джед, ты не просто побитый, психически неустойчивый дебил – ты хуже. Ты заурядность. И твои знания тут ни при чем. Твои деньги ни при чем. Твое умение играть в игру жертвоприношения ни при чем.

Ты не играешь в игру. Это она играет тобой. Как и Марена. Как и все остальные.

Лузер.

Я снял шапочку и стер влагу с внутренней манжетки. Над моим кумполом свистели холодные межзвездные плазменные ветра. Что ж, ты это заслужил, подумал я. Даже в игре ты не такой уж и мастак. На девять камней не тянешь. Даже когда тебе помогает компьютер, у которого мозги размером с туманность Ориона. Да ты и восьмикаменную не можешь толком закончить.

Я снова надел шапку.

Черт побери.

Отчего же все так?

Гм.

Одна простая партейка. На полчаса. Просто разыграть последнюю позицию. Ерунда. В любой момент могу бросить. Давай возьми линию прицела чуть выше.

Я вытащил щепоть табака из другого поясного кармана, сунул в рот и, как всегда, разжевал, чтобы получился комок. Отлично. Затем поднялся, прошел внутрь мимо шумного бара на втором этаже, спустился по лестнице в туалет (на двери было написано: «Плохие мальчишки»), укололся одной из четырех остававшихся у меня уворованных порций хатц’ к’ик’а с воздушным впрыском. Выплюнул табачную жвачку. О господи, я отвратителен. Идиотская привычка. Жвачка – это жлобство. Я втер табачную кашицу в нужное место на ноге, натянул штаны, плеснул теплую воду себе в лицо и вернулся за свой мини-столик.

Я раскрыл телефон. Ишианская мозаика никуда не делась. Так, что там было? Улитка, многоножка и то и другое или ничего? Ну, посмотрим. Я кликнул «жертвоприношение». Появилось поле игры. Чтобы чувствовать независимость, я отключил Интернет. Все равно он мне сейчас был не нужен. Я прекрасно знал, что ищу. Факты были налицо. Слишком много фактов. И какой важнее, трудно понять. Например: «На моей рюмке с ромом сидит оса Sphecius» и «Во Вселенной около 4×10 ⁷⁹атомов» – и то и другое факты, но один гораздо весомее другого. Что выбрать?

Я начал ощущать пульсации – они распространялись от моего левого бедра к стопе и отдавали в пах.

– Вот он, выжженный участок, вот она, поляна, – пробормотал я и поставил последнюю позицию моей последней успешной игры – той, что помогла найти Мэдисона. Я даже не понимал толком, почему возвращаюсь к ней. Разве что иногда хочется проверить альтернативный вариант и посмотреть, кто выиграл бы в нем. Тебе может совсем не нравиться представление, но если ты досидел до определенного момента, то уже останешься в театре до занавеса.

– Сейчас я беру взаймы сегодняшнее дыхание, – сказал я. – Ла хун Кавак, ка Во, 10 Урагана, 2 Жабы, девятнадцатого солнца, пятого уинала, девятнадцатого туна, девятнадцатого к’атуна, тринадцатого б’ак’туна.

Я передвинул вперед восьмой череп – к 4 Ахау по западному склону выветренной горы, покрытой красноватой пылью, в направлении пещеры в небесах, откуда доносился гулкий вой.