Текст книги "Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса"

Автор книги: Брайан Д'Амато

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 53 страниц)

(19)

Мексиканский Кампече – это желтый город на берегу залива с другой стороны полуострова Юкатан. Калле 59 была узкой раскаленной улочкой, набитой автобусами и пропитанной запахами сточной канавы. Из сооружения, отдаленно напоминающего лавку, неслось то, что теперь называли музыкой ракьяно (а это, на мой взгляд, в основном «Ozomatli» [368]368
  «Ozomatli» – музыкальная группа, созданная в 1995 году и исполняющая латинскую музыку, хип-хоп и рок.


[Закрыть]с ритмом четыреста ударов в минуту). Я вошел и купил четыре упаковки по шесть банок тамариндо от «Шасто», [369]369
  Тамариндо – традиционный мексиканский напиток. «Шасто» – компания, выпускающая напитки.


[Закрыть]пять пакетов de la Rosa malvaviscos, a иначе пастилки, пять больших свечей и пачку сигарет «555», все это в настоящей оберточной бумаге, как в прежние времена. Я вернулся на улицу, пересек ее и открыл маленькую дверь на южной стороне Iglesia de San Francisco. [370]370
  Церкви Святого Франциска ( исп.).


[Закрыть]Фасад и большая часть нефа были построены в 1694-м, но церковь недавно перекрасили, наверное, уже в сотый раз, а потому казалось, словно стены покрыты березовой корой. Внутри стоял прохладный каменный свечной запах мирры, и я непроизвольно окунул руку в купель и перекрестил сердце. И надеюсь умереть, [371]371
  Отсылка к известной песне «Cross my heart», где есть такие слова: «Перекрещу себе сердце и надеюсь умереть».


[Закрыть]подумал я. Меня зовут Иисус, я Сын Господень, вот тебе мой хер – возьми и отсоси. Тишина! Треклятое детство с его воспитанием. Падре Мануда по-прежнему околачивался у алтаря, возился с новой звуковой системой (купленной, должно быть, на наши деньги), но главный усилитель у него находился слишком близко к висящему микрофону, и когда он брал высокую ноту, гулкое эхо вибрировало в розоватых каменных стенах. На меня он не взглянул. Я прошел мимо пары древних монахинь в колпаках и с большими белыми нагрудниками – их осталось только двое из когда-то многочисленной сестринской общины Бедной Кларес. Судя по той информации, что мне удалось собрать, орден за последние несколько сотен лет был почти вытеснен из бизнеса, потому что его апологеты отказывались идти на компромиссы в вопросах послабления аскетических правил. Эти дамы отличались большой стойкостью, всю жизнь проводили в молчании, преклоняя колени на каменном полу, ели одну овсянку и предавались лесбийским утехам. Кроме старушек в храме молились лишь две цоцилианки в шерстяных шарфах, хлопчатобумажных уипилях, [372]372
  Уипили – традиционные туники, которые носят женщины майя, сапотеков и других народностей Центральной Америки.


[Закрыть]удивительно белых с зелеными и красными изображениями жабы и владыки земли. Повседневная одежка. Под сводами летали туда-сюда четыре облезлых голубя.

Я прошагал по нефу ко второму трансепту и остановился перед довольно новым ретабло, [373]373
  Ретабло – латиноамериканский аналог иконы.


[Закрыть]изображающим святую Терезу Авильскую, которая, как я, кажется, уже говорил, была патронессой игры жертвоприношения. Еще она покровительствует шахматам и спасает от головной боли, а потому свободного времени у нее, наверное, не бывает. Я нанизал одну из свечей на штырек, зажег ее зажигалкой «зиппо», которую подарил мне Отзынь, а рядом с первой положил четыре других свечи. После этого я направился в правый трансепт и зашел в маленькую боковую часовенку.

Это помещение занимал гроб, покрытый растрескавшейся кремовой краской, на нем лежала крышка со вделанными по сторонам окошками. «El mero ataúd della santísima abadesa Soledad», по формулировке священника, – «подлинный гроб благословенной аббатисы Соледад». Как выяснилось, она являлась кем-то вроде неофициальной местной святой. Ну что ж, нас здесь всего двое… Я присел на корточки, и хотя у меня с монахинями всегда возникали проблемы еще со времен моего пребывания у Сестер милосердия, мне пришлось подавить в себе внутренний позыв встать на колени. Стекло перекосилось за столетия, но через него все еще можно было разглядеть маленькую сморщенную голову, как у пятилетнего ребенка, оплетенную паутиной, с желтой, похожей на тесто для штруделя кожей, натянутой на выступающие серые зубы. Мне хотелось вскочить и убежать, но я победил минутную слабость с помощью старого приема, который у меня называется «фигня все это». Ты просто должен убежденно повторять про себя: «Фигня все это, весь мир дерьмо». Даже к специальному дыханию прибегать не нужно.

Покинув часовенку, я прошел за ограждение алтаря, а потом и за сам алтарь. Нет, я и в самом деле идиот, думал я. Ну ведь не голову же они мне морочат. Зачем им это нужно? В особенности таким сложным способом. И все же уверенность не повредит. Это как бы пробный прогон, подумал я. Контролируемые условия. Ерунда. Нечего бояться. Guarde sus pantalones. [374]374
  Держите свои трусы ( исп.). ( Прим. ред.)


[Закрыть]

В конце южного трансепта была маленькая стальная дверь, я по-хозяйски открыл ее и оказался в покоях священника. В дальнем конце маячил выход во дворик, там располагалось крыло, которое когда-то служило Convento de la Orden de las Damas Pobres. [375]375
  Обителью ордена нищенок ( исп.).


[Закрыть]Этот путь я проделывал мысленно несколько раз. Поднявшись на второй этаж и преодолев восемнадцать маленьких неровных ступенек, я очутился в низком длинном коридоре с пятью дверями на каждой стороне.

Перед кельей номер четыре, ссутулившись, сидел Гргур и тыкал пальцем в клавиатуру военного на вид лэптопа. На нем были тенниска и цвета сероватой морской пены широкие брюки от Ральфа Лорена [376]376
  Ральф Лорен – американский модельер одежды и предприниматель.


[Закрыть] – ни дать ни взять ассистент менеджера круизной линии. Я махнул ему, он кивнул в ответ и улыбнулся. Я рад, что он с нами, подумал я. От него тут становится светлее. В коридоре здесь и там торчали всякие штуковины, включая два тридцатидюймовых монитора, два ящика, похожие на громкоговорители, четырехфутовый стальной штырь с рукояткой и два приспособления на треногах, напоминающие тарелки обычных радаров, – полые плексигласовые параболические зеркала дюймов тридцати в диаметре, с большими цилиндрическими коробками в пузырьковой пленке для установки микрофонов. Обойдя Гргура, я вошел в крохотную белую комнату. Несмотря на открытое оконце, через которое внутрь налетели мухи, жара тут стояла как в сауне. Обстановка так себе: кушетка, новое дешевое распятие на стене, электрокардиограф и стойка для внутривенных вливаний. Ужас. Опа. Сочетание стойки, кушетки и белых стен вызвало у меня в памяти палату в больнице Святого Кристобаля, где я лежал в шестилетнем возрасте…

Выкинь это из головы.

В келью набилась куча народу. Таро и его Эшли, то есть та, которую они называли Эшли-2 (а не Эшли Тью, как я думал поначалу), отличая ее от других Эшли, сидели на полу и занимались рабочей станцией, а Марена и доктор Лизуарте разговаривали в нише перед окном. Хич, оператор и режиссер (мы его так прозвали, потому что он был честолюбив и напоминал нам молодого Альфреда Хичкока в испанском варианте), прилаживал микрофон к верхней планке дверного косяка. Я принялся предлагать купленную в лавке жрачку, но все отказывались. Тогда я вытащил последнюю оставшуюся коробочку «шасты» со специальным автоматическим охладителем («¡Está frigorífica!» [377]377
  «Охлаждено!» ( исп.) ( Прим. ред.)


[Закрыть] – гласила надпись), и я думал, что напиток окажется лишенным прежней остроты… но нет! Он по-прежнему сохранил жгучее, горьковатое послевкусие, какое у него было в эпоху холодной войны и полета «Аполлонов», этот замечательный шлейф основных эфирных масел и альдегидов, сохранявшийся, пока специалисты по ароматам не стали слишком большими умниками. Разве в Штатах теперь купишь что-либо подобное? Доктор Л. сказала, что пора начинать. Что ж, раз настало время… впрочем, какая теперь разница.

Я сказал «давайте».

Ой! Ой! Хватит. Будь ты, бога ради, мужчиной. Я снял обувку и сел, скрестив ноги, на кушетку. Наверняка ее поставили там же, где стояло старое ложе, да и распятие, думаю, висело на месте распятия сестры Соледад, когда она умирала здесь. Конечно, в некотором роде наш выбор являлся излишеством. Какая в том нужда, непонятно. Точка в реальном пространстве (интересно, что это такое), где некогда находилась эта келья, отстояла от нас на миллионы миль, и теоретически я мог оставаться и в Стейке, и в лаборатории в Орландо, не важно. Но пришлось согласиться с общим мнением: чтобы получить хороший результат, должны совпадать место на планете, объем кирпичей и штукатурки вокруг, дворик за окном и шум города. Хотя, конечно, в древности тут было больше овец и коз, чем людей. К часу мы подгадали, но вот со временем года не вышло.

– Вы не возражаете, если я буду здесь? – спросила Марена.

Я пробормотал, что не возражаю, мол, сам любил смотреть, как моя матушка ощипывает цыплят.

Правда, Марена вряд ли разобрала мои слова. Я услышал угрожающее жужжание у меня за головой, почувствовал repente. [378]378
  Резкое движение ( исп.).


[Закрыть]Доктор Л., презрев ножницы, врезалась в мои гиацинтовые локоны машинкой для стрижки так, словно управляла маккормиковской [379]379
  «Маккормик» – американская фирма, выпускающая сельскохозяйственное оборудование.


[Закрыть]жаткой.

– Как вы договорились с падре Cual-es-su-nombre? [380]380
  Как там его ( исп.).


[Закрыть] – спросил я.

– Настоящий геморрой, – буркнула Марена. – Мы предложили им столько денег, что можно было купить весь этот говенный городишко, а они не пожелали брать.

– Городишко и без того им принадлежит, – возразил я.

– Нам пришлось позвонить его боссу и пожертвовать на школу.

– Вы беседовали с Господом?

– Нет-нет, мы говорили с этим попугаем, с кардиналом, – сказала она. – Бог наверняка согласился бы и на половину. Заведение назовут школой Непорочного Зачатия Благодатной Святой Девы с классами от первого до двенадцатого. Или как-то в этом роде.

– Какое расточительство.

Доктор Лизуарте закончила левую сторону.

– Да. Причем после этого нам еще пришлось выставить два ящика «Эль торосо». [381]381
  «Эль торосо» – вид текилы.


[Закрыть]

На все это дело ушло минуты две. Я испытывал слабость, но не потому, что чувствовал себя Самсоном или слишком веровал во все эти индейские заморочки с волосами, просто мой шлем в виде страусиного яйца был пущен на ветер.

– Готово, – доложила Лизуарте.

Я прикоснулся ко лбу и осторожно повел рукой вверх. Моя ладонь ползла как «Луноход-3». В самые дальние пределы…

– Слушайте, вы прекрасно выглядите, – раздался голос Майкла Вернера.

Он вошел не постучав. Вполне в его духе. Я поблагодарил его. Он похлопал меня по спине. Черт бы тебя драл. Кретин. Слишком уж тут много теплых тел. Майкл спросил у Таро, как дела. Таро ответил, что все готовы. Доктор Лизуарте сказала, что через десять минут. Происходящее становилось для них рутинным действом.

– Итак… для пробы? – произнес Майкл в камеру своим телевизионным голосом. – Добрая сестра отдала Богу душу во время службы третьего часа, то есть около девяти утра двадцать восьмого ноября тысяча шестьсот восемьдесят шестого года.

«Разве на телевидении нужны развязность и неуважительность?» – спрашивал я себя. Ocho ochenta, [382]382
  Восемьдесят восьмого ( исп.). ( Прим. ред.)


[Закрыть]кретин. Этот тип – полный идиот. И всегда таким останется.

– Перед смертью она почти месяц не покидала эту келью, – продолжал он. Точнее, продолжал нести чушь. – Но двадцать четвертого Соледад была в сознании, потому что в этот день подписала завещание, в котором значились три пункта. Как известно, сестра готовилась принять последнее причастие двадцать седьмого. Иных сведений у нас нет, и если мы начнем показ в час дня двадцать пятого – думаю, успеем в самый раз.

Ну да, как же, «мы». Что за самовлюбленный тип. Ты ведь уже не на Популярном археологическом канале.

– Между заутреней и всенощной, когда монашки молятся в одиночестве, теоретически никого другого тут не должно быть.

– Будем надеяться, – вздохнула Марена.

– Я буду пальпировать ваш череп, – сказала доктор Лизуарте.

Я не возражал, но попросил ее не трогать мой кумпол. Она тем не менее занялась пальпацией. Странно ощущать чужие пальцы на своей голове. К ней не прикасался никто, кроме моей матери. Я тогда был совсем маленьким. Перед моим мысленным взором вспыхнуло воспоминание: я сижу у нее на коленях, а она гладит царапину у меня на лбу, втирает в нее пепел, чтобы остановить кровотечение. Лизуарте спросила, можно ли сделать мне инъекцию и начать обратный отсчет. Нет проблем, ответил я. Пали, Флэш. [383]383
  Флэш – один из супергероев американских комиксов.


[Закрыть]Она развернула два шприца. Не безыгольных. Я напрягся. Как и у большинства гемофиликов, у меня айхмофобия, то есть страх перед заостренными предметами.

– Так, – произнесла она. – Пожалуй, пока достаточно сорока миллиграммов аддералла. [384]384
  Аддералл – название лекарственного средства, являющегося нейромедиатором.


[Закрыть]

– Отлично, – улыбнулся я.

Но не стал говорить, что для меня это все равно что чашечка зеленого чая.

Лизуарте протерла дезинфицирующим тампоном мою правую ногу выше колена изнутри и всадила иглу. Ого! Теперь я получу 3,8 кубика проханса. [385]385
  Проханс – контрастный агент, используемый при магнитно-резонансной томографии.


[Закрыть]Это раствор парамагнитного контрастного вещества. Благодаря ему самые слабые микроявления в твоем мозгу громко и отчетливо заявляют о себе на экране, как трещинки на губах Анджелины Джоли.

– А теперь откиньтесь назад, – велела она.

Я послушался. Под моим хрупким черепом спружинила дешевая лечебная подушка. На мне были позаимствованные треники КОНКАКАФ [386]386
  КОНКАКАФ – Конфедерация Северной, Центрально-Американской и Карибской ассоциаций футбола.


[Закрыть]и футболка с рисунком из «Нео-Тео», и я уже чувствовал свою абсолютную уязвимость. Она спросила, в самом ли деле я готов высидеть шесть часов. Я ответил «да». Она поинтересовалась, не нужно ли мне в туалет. Нет, благодарю. Если понадобится – скажу, подумал я. Да что там, ты у меня банку будешь держать. Любопытная сука. Тоже мне, Клара Бартон, [387]387
  Кларисса Харлоу Бартон (1821–1912) – одна из первых американских учительниц и сестер милосердия.


[Закрыть]волчица Красного Креста.

– Хорошо, – кивнула Лизуарте, – сейчас я закреплю несколько позиционных электродов.

Раздалось шипение, и я ощутил холодок над затылком.

– Вам они нужны? – обратилась ко мне Марена.

Она спрашивала про мои волосы, которые предусмотрительно собрала. Я сказал, что нужны, спасибо, хочу набить ими куколку – амулет самоубийцы.

Лизуарте и Эй-2 напялили на меня что-то вроде купальной шапочки (сделанной из той ткани, что получают на основе старых лимонадных бутылок и которая, как я думаю, невидима для электромагнитных лучей) и открыли большой кейс «Зеро Халлибертон». [388]388
  «Зеро Халлибертон» – американская фирма (в 2006 г. продана японской компании «ACE Co. Ltd»), изготавливающая чемоданы главным образом из алюминия.


[Закрыть]Марена помогла им вытащить портативный магнитоэнцефалограф – толстое, покрытое эмалью металлическое кольцо размером с покрышку от мотороллера, с двумя кабелями. Мы называли эту штуку «туалет», поскольку, когда просовываешь в нее голову, у твоих мозгов начинается понос. Да и с виду энцефалограф ничего особенного не представлял. Что там говорить – ни один из находящихся здесь предметов не производил впечатления высокотехнологичного устройства. Мне запомнилось одно выражение Таро: девяносто процентов используемых в лаборатории технологий существует с 1970-х, и они с ребятами просто слили все это воедино. Большое кольцо положили на подушку, затем натянули мне на голову и закрепили ткань под ней с помощью пены, отчего нижняя сторона бублика теперь нависала прямо у меня над бровями. Лизуарте спросила, не давит ли, я ответил, что давит именно так, как нужно. Она подключилась к системе и врубила питание. Возник непрерывный гул, издаваемый электромагнитами, которые начали движение внутри кольца со скоростью триста восемьдесят миль в час. Прежде, примеряясь к этому аппарату, я опасался, что в стальной поверхности обнаружится каверна и в результате какая-нибудь мелкая штучка вылетит изнутри прямо мне в глаз, но пока металлической начинки во мне не появилось. Эй-2 подтащила треногу, утяжеленную мешками с песком. На ее поворотном кронштейне был закреплен большой монитор на светодиодах. Эшли расположила его под распятием и повернулась ко мне.

– Вы видите экран?

– Хотелось бы поближе, – сказал я. Она пододвинула треногу и изменила угол наклона монитора. – Вот так хорошо.

Мое серое вещество отображалось на экране прозрачными слоями, словно ручная кладь, просматриваемая сканером в аэропорту.

– Таро? – раздался голос Марены. – Вы включились?

– Мы уже посылаем несущий сигнал, – ответил он.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась Лизуарте.

Она несколько часов назад дала мне арипипразол и ламотригин, [389]389
  Лекарства арипипразол и ламотригин являются успокаивающими и антидепрессантами, используются при лечении психических заболеваний.


[Закрыть]предположительно для ясного, но не навязчивого мышления. Я не был уверен, действуют ли эти лекарства, но заверил, что чувствую себя лучше некуда.

– Мы сканируем, – произнесла Лизуарте.

Я поднял вверх большие пальцы.

– Все будет в порядке, – успокоила меня Марена. – Помните, главное – мотивация.

– Да-да, – сказал я.

– Ставлю на вас мой бюстгальтер.

– Класс.

Гм, что ж, звучит заманчиво, наводит на размышления. В последние несколько дней мне казалось, что мы с Мареной очень близко подошли к пределам страны Эроса. Но я все больше склонялся к тому, что мы приближаемся к этой границе асимптотически и, возможно, никогда ее не пересечем. Этого не случилось раньше и неизвестно, случится ли когда-нибудь… Сей факт с каждым днем становился все более мучительным для меня.

– Я начну ТМС с вашей левой полусферы, – проговорила Лизуарте.

Она имела в виду транскраниальную магнитную стимуляцию, которая создает магнитное поле в определенных частях мозга. Предположительно активизируются и другие его участки, что позволяет лучше рассмотреть их структуры.

– Хорошо, давайте-ка теперь все отсюда, – сказала Марена. – Спасибо.

Таро и все остальные вышли. В течение нескольких следующих часов в келье будем лишь мы трое: Марена, Лизуарте и я. Но другие участники эксперимента, конечно, прилипнут к экранам и станут сыпать идиотскими советами.

– Ну, – встряхнула головой Марена. – Хотите начинать?

Конечно, согласился я. И попросил, чтобы тестовые вопросы читала она, а не докторица. Команда ППС (то есть протокола передачи сознания) не возражала: пускай, мол, ведь все это так или иначе делается в его (то есть в моих) интересах. Впрочем, наши коллеги хотели сделать прогон нового полевого оборудования до главного события. Конечно, если аппаратура не сработает, то мы не получим никаких сведений. Это может означать, к примеру, что сестра Соледад была слишком больна, чтобы двигаться. Однако даже в случае неудачи нужно продвигать проект дальше. А если все выйдет на славу, то выгоды с точки зрения психологии (по заверениям первоклассных психиатров Уоррена) будут громадными.

Я устроился поудобнее на кушетке. Лизуарте накрыла меня тонким одеялом – теоретически, насколько я понимаю, это поможет мне расслабиться. Ммм. Вообще-то я уже немного поплыл. Я сосредоточился на распятии, пытаясь настроиться на средневековый лад. У пластикового ИХ набедренную повязку распирало изнутри. Помучься за меня, ты, страстное, страстное божество. Прими удар копьем в грудь. Прими гвоздь в плюсну. Отдайся этой деревяшке, священная шлюха. Ты был плохим богом. Пососи мою губку, Царь жидовский. У-у-ух! Мой Бог, мой Бог. Земля и в самом деле сотрясается, могилы разверзаются, и члены мертвых святых восстают и набухают! У-у-ух, я раздваиваюсь. Сверху донизу. О-о-ох! О-о-о…

– Ну, начали, – произнесла Марена. Она жевала свою никотиновую резинку, но при этом могла говорить ничуть не шепелявя. – Вы можете нам сказать, что делали вчера?

Я ответил.

– Хорошо. Самарканд – столица чего?

– Казахстана. [390]390
  Столица Казахстана – город Астана. ( Прим. ред.)


[Закрыть]

На экране безмолвные зеленые кривые, словно заоблачные молнии, метались между грозовыми фронтами вентромедиальной коры моего мозга.

– Который теперь час?

– Восемнадцать минут второго.

– День?

– Пятнадцатого марта две тысячи двенадцатого года, 7 Тростника, 6 Темного Яйца. По китайскому календарю сегодня двадцать третий день второго…

– Достаточно. Какие сегодня новости?

– Значит, так. ФБР арестовало ребят из сапатистской группировки «Дети Кукулькана» – этакого майяского «Народа Ацтлана» [391]391
  Ацтлан – мифическая прародина ацтеков; «Народ Ацтлана» – одна из организаций сопротивления индейцев; Кукулькан – верховное божество майя.


[Закрыть]из Остина. А это, на мой взгляд, объясняет строки из Кодекса, где сказано: «Мы несем вину». Возможно, ДК на одном из митингов взяли на себя ответственность за диснейуорлдовский ужас. С другой стороны (если верить Отзынь), этот тип, подкоманданте Карлос, который вроде возглавлял организацию, а раньше входил в «Энеро тридцать один», заявил, что ДК не имеют к этому никакого отношения.

– Ну, – одобрила Марена, – что еще?

– «Светлячки»… я хочу сказать, около восьми тысяч человек, подвергшихся воздействию полония, вышли из карантинного лагеря и теперь разместились у границы округа Колумбия. В Белом доме пригрозили, что будут останавливать демонстрантов и не допустят их появления на Большой лужайке. Так, секунду… говорят, что, согласно оценкам, в запретной зоне присутствует пятьсот фунтов полония двести десять, туда без защитного костюма долго еще никто не сможет пройти. Но в стране нехватка защитных костюмов, потому что большая их часть отправлена в Пакистан, а восемьдесят процентов оставшегося в Штатах – брак. Вот… масса видео с изображением мертвых тел, и правительство пытается закрыть YouTube, чтобы люди не видели этого, а АСГС [392]392
  The American Civil Liberties Union (ACLU) – Американский союз гражданских свобод.


[Закрыть]вчера подал иск в суд, чтобы подобные сведения стали публичными. Некоторые съемки просто… просто ужасны.

Я имел в виду ролик о «Мегаконе», снятый на основном выставочном этаже гигантского зала. Кто-то освободил центральную часть от кабинок, и около двух сотен человек, приехавших на съезд, умерли там все вместе, лежа плотной массой, поскольку умирающие ищут поддержки, соприкосновения с другими людьми. Как и большинство тел, эти застыли в мучительных конвульсиях, рты были открыты, черты искажены гримасами ужаса. Похоже, все они страдали чрезмерной полнотой, причем приблизительно половина из них оставались в костюмах орков, гиперборейцев, клингонов [393]393
  Вымышленная цивилизация воинов из фантастической вселенной «Звездного пути».


[Закрыть]и прочих фантастических героев, отчего картина приобретала какой-то средневековый вид, словно вы видели гору перебитых врагов Тамерлана в степи… Здесь горел зеленоватый флуоресцирующий свет, и когда изображение давалось крупным планом, были видны зажатые в руках всякие штуки типа волшебной палочки Гарри Поттера, амулетов ситхов [394]394
  Ситхи – злодеи из «Звездных войн».


[Закрыть]и других талисманов. Камера не скрывала ни опухших лиц, ни ползающих по ним мух, казалось, от экрана струится запах разложения…

– Что еще? – спросила Марена.

– Так… семьи жертв требуют, чтобы им выдали тела, но власти и общественное мнение на сей счет категорически возражают, говоря, что трупы станут источниками полония. Предлагают отправить в запретную зону роботы-экскаваторы и, может, несколько священников в демроновых [395]395
  Демрон – ткань, блокирующая радиацию.


[Закрыть]костюмах, чтобы захоронить погибших на каком-нибудь участке внутри зоны.

Я замолчал, Марена тоже не произносила ни слова, видимо, люди в Стейке в этот момент наблюдали, как высвечиваются участки моего мозга, и не хотели вводить новые возбудители.

– Еще… еще выступали паникеры из АОС, [396]396
  АОС – Агентство по охране окружающей среды.


[Закрыть] – продолжал я. – Они утверждали, что любые действия поднимут слишком много пыли и лучше всего оставить весь этот район как есть, пусть здания стоят наподобие памятников. Другая фракция, насколько я понимаю, хочет как минимум снести постройки и срубить деревья, потому что очередной пожар приведет к распространению полония. Хотя сейчас наконец восторжествовала идея держать в готовности пожарную авиацию, чтобы оперативно гасить новые очаги возгорания. Что же касается тел, то конгресс Флориды готовит билль под названием «Помпеево решение». То есть пошлют в зону команды по ликвидации чрезвычайных ситуаций в специальных костюмах, эти люди будут пластинировать [397]397
  Пластинация – метод в анатомии для сохранения внешнего вида тела или органов живых существ.


[Закрыть]тела по методу, предложенному фон Хагенсом, [398]398
  Гюнтер фон Хагенс (р. 1945) – немецкий анатом.


[Закрыть]к примеру, а поверх нанесут золотую краску или иное консервирующее покрытие и оставят в таком виде. А потом, когда в ветре не будет радиоактивных частиц, туда начнут возить родственников умерших на дирижаблях и устраивать символические воздушные похороны. Хотя это и представляется мне нелепицей, но…

– Ладно, далее? – перебила Марена.

– Так, аятолла Разиб говорит, что эта атака предсказана в Коране. Тед Хаггард [399]399
  Тед Артур Хаггард (р. 1956) – американский евангелический проповедник, основатель церкви «Новая жизнь», лидер национальной ассоциации евангелистов.


[Закрыть]утверждает: это наказание за федеральный закон, разрешающий однополые браки. Опубликован официальный список погибших от отравления, во время беспорядков и при пожарах. Число жертв – около сорока пяти тысяч. В трети юго-восточных штатов все еще действует военное положение. Вчера вечером в Тампе много людей было избито… по этническому признаку. Наверное, когда они пришли в себя, то обнаружили, что сильно побледнели…

– Я хотела узнать, какие еще новости из Диснейуорлда.

– Ага, сейчас посмотрим… В Бангладеш гражданская война. Террорист Хасани, которого поймали в прошлом месяце, оказывается, смертельно болен, и общественность просит приговорить его к телесному наказанию. Так. Сегодня президент подписал временный отказ от Женевской конвенции, от протоколов, что вполне может быть реализовано. Ммм. Июльские контракты на зерно подскочили на тридцать процентов, а текущие контракты по золоту на уровне тысячи шестисот за унцию. И…

– Отлично. Я хотела сказать, хватит. Новости не так уж хороши. Говоря «отлично», я имела в виду ваши реакции.

– Спасибо.

– Ладно. – Она посмотрела на свой телефон. – Корень квадратный из девятнадцати?

– Четыре целых и, постойте… после запятой три, пять, девять.

– Я думаю, это настолько сексуально, что для вас не составляет труда.

– Да? Приятно слышать.

Я был несколько озадачен. К чему бы это? Разводим флирт? Я совсем не прочь наведаться в ее проходимую «кротовую нору». [400]400
  Метафора из области физики: различают проходимые и непроходимые «кротовые норы».


[Закрыть]Или она специально меня подзуживала? Немного ввести в смущение, немного возбудить? Может быть. Нет, за этим народом нужен глаз да глаз. Они хитрожопые…

– Как формулируется первый закон метафизики Кири-Кин Та? [401]401
  Кири-Кин Та – один из персонажей «Звездного пути».


[Закрыть] – спросила она.

– Что? – не понял я.

– Как…

– Секундочку, – сказал я. – Я помню… ничто не реально. Или как-то так.

– Ничего нереального не существует, – подсказала она.

– Именно. Черт.

– Я зачитаю вам ряд существительных, – продолжала Марена, – мы хотим, чтобы вы их запомнили и записали, когда будете на месте.

– Хорошо.

– Ботинок… ластик… золотая рыбка… череп… воздушный шар… тачка.

– Принято, – произнес я.

Я держал в голове послание для самого себя, с которым я должен выступить, о котором я никому не говорил, которое никогда не произносил вслух, – гудиниевский код жизни после смерти: Розабель, верь. [402]402
  Из песни британской певицы и композитора Кейт Буш, посвященной магу Гудини.


[Закрыть]

– Хорошо, – кивнула Марена. – А теперь мы уберем ваш… хм… чудный портрет и покажем кое-какие картинки. Итак, первое изображение. – Во всем великолепии подробностей, обеспечиваемых светодиодным экраном, появился Рональд Рейган в кадре из фильма «Дорога жеребцов». [403]403
  «Дорога жеребцов» – фильм Джеймса В. Керна и Рауля Уолша (1947), романтическая мелодрама.


[Закрыть]

– Это что-то пугающее, – сказал я.

Моя миндалина, вероятно, выдавала сигнал «Опасность! Опасность! Опасность!».

– А теперь отвечайте, когда я буду спрашивать. – Картинка сменилась на видеоролик: гусенок, переваливаясь, шел за гусыней. – Какого цвета на вас носки?

Я немного затормозил, но потом до меня дошло. Не то чтобы вопрос имел значение. На самом деле нередко вспышки сильнее, когда вы не знаете ответа, то есть нейронные цепи функционируют интенсивнее…

Опа. На экране большая коричневая ласка (или горностай, не уверен) прокралась в кадр и разорвала четырех из шести гусят. Мать-гусыня, хлопая крыльями, носилась вокруг этого смертоубийства и отчаянно кричала. Черт.

– Так, – сказала Марена. – Давайте еще раз пробежим послание.

Я согласился. В сотый раз мы повторили то, что нужно записать, на чем записать, где оставить.

– Хорошо, – улыбнулась она. – Расскажите мне о псе со свалки.

«Что?» – поразился я.

Опа. Откуда она знает? Я эту историю никому не рассказывал. Может, набормотал ее во сне, когда проходил один из электроэнцефалографических тестов в Стейке. Или они опоили меня амобарбиталом. [404]404
  Амобарбитал – снотворное средство.


[Закрыть]Вот скоты.

– Джед?

– Извините, – промямлил я. – Я не… того… это не…

– Знаю, – сказала она. – Вопрос задан врасплох. Но все равно отвечайте.

Последовала пауза. Ну ладно, подумал я и начал рассказывать, как мои приемные братья поймали собаку, у нее не было передних лап – одни обрубки, а из них торчали сухожилия, что псина таращила глаза от ужаса, но, пока я ошивался у клети, где заперли калеку, она немного успокоилась. Я пытался открыть цифровой замок, найти правильную комбинацию цифр, но у меня ничего не получилось, потом ковырял его отмычкой, и опять не вышло. Тогда я решил отогнуть тонкие прутья решетки. Ну а затем снова их выпрямить, чтобы братья не заподозрили меня. Но в восемь лет еще плохо справляешься с проблемами из курса механики, к тому же клетка фабричного производства, сделанная специально для перевозки свиней, отличалась прочностью. А пес со свалки точно понимал, что я хочу его вызволить.

Поначалу мне было нелегко говорить об этом, в особенности еще и потому, что я ненавижу всякое сюсюканье, и в голосе у меня появились хрипотца, монотонность, но, видно, фармакологический коктейль, которым меня напичкали, развязал мне язык. Я рассказал Марене, что купил бутылку «маунтин дью» и налил немного в желобок, обитый жестью, а пес припал к нему и принялся лакать, опираясь на свои обрубки, а потом благодарно, с надеждой посмотрел на меня добрыми собачьими глазами, они у него даже увлажнились. Я дал ему пакетик соленых крендельков «ролд голд», предварительно соскоблив с них соль, мне самому они ужасно нравились, а псина махал облезлым хвостом и тряс ушами. Затем я долил ему остатки «маунтин дью», он с радостью прикончил газировку, доверчиво поглядывая на меня. Бедный калека, казалось мне, наверняка считал меня хорошим и сильным и верил, что я выпущу его, а он станет моим верным телохранителем, преданным другом и даже без передних лап сможет неплохо бегать, всюду будет со мной. Я трогал его мягкую морду, а он лизал мои расцарапанные руки, воображая своими собачьими мозгами домашнее тепло и уют, а его губчатый нос был сухим и горячим, но не таким сухим, как вначале. Я пробовал то и се, пытался согнуть нижний брус куском металла, но тщетно. Наконец я упал на спину и заплакал, глядя на порезы под ногтями, на костяшки пальцев, разодранные в нескольких местах. Было ясно: если я не потороплюсь домой и не залеплю ранки специальным пластырем, то потеряю слишком много крови. Я почесал пса со свалки за ушами и сказал, что мне нужно уйти, но я вернусь, а ты жди, хорошая собачка, и по пустым парковкам, освещенным белыми дорожными фонарями, побрел домой в отчаянии столь глубоком, что и словом это не передать, словно я обломал зубы о твердыню вечную. [405]405
  Исайя, 26:4.


[Закрыть]В такие мгновения отчетливо видишь, будто сквозь оттаявший под твоим пальцем просвет на замерзших очках, как ужасен мир, в котором правит насилие и который вечно разочаровывает невинных, превращая их надежды в дерьмо. Я закрыл за собой дверь, но в ушах у меня стоял вой пса со свалки по другую сторону дороги, не столько собачий вой, сколько рыдания, – так плачет двухлетний ребенок, еще не умеющий терпеть боль. И еще…

– Ладно, хватит, – сказала Марена.

Возможно, Лизуарте сообщила ей через наушники, что они наконец получили нужную им активность моей лимбической коры. Наконец-то Джед Михок де Спок демонстрирует настоящие чувства.

– А теперь начнем стим. – Она имела в виду нейронную стимуляцию.

Я сказал «валяйте» и закрыл глаза. Десять секунд все оставалось в норме, а потом последовала вспышка зеленого света.

– Я вижу зеленое, – сообщил я.

– Хорошо, – проговорила она.

Прошло еще десять секунд, и я услышал стук капель.

– Начался дождь, – сказал я.

Еще я отметил, что кто-то зажег палочку сандалового дерева. Потом я понял, что это, вероятно, один из стимов.

– Благовоние, – определил я.

– Верно, – подтвердила Марена.

Звуки, запахи, образы возникали и пропадали. Скрипки играли в соль миноре, прозвучала музыкальная фраза из Второго концерта для фортепьяно Прокофьева. Поплыл аромат корицы, смешался с вонью горящей резины (кто-то воздействует на мои височные доли, подумал я), а потом сладковато пахнуло прелыми листьями или старыми влажными книгами. Я увидел лицо Сильваны. Почувствовал зуд в груди и укол в ребра. Мелькнули лица людей, которых я не помнил, но, вероятно, знал. Появилась моя мать. Она улыбнулась. Медленно выткался пугающий рисунок деревянных волокон на дверях нашей комнаты в доме Одегардов, я всегда воображал, что это какой-то инфернальный козел в галстуке-бабочке. Я вспомнил оранжевый тонковский [406]406
  «Тонка» – американская компания по производству игрушек.


[Закрыть]экскаватор, который откопал на свалке и играл с ним дни напролет. Подумал об одной из первых своих рыбок Glossolepis incisus. Я назвал ее Дженеросо. В один прекрасный день она стала ершистой и агрессивной и убила самцов радужниц, потом всех самок, а после этого умерла сама. Память высвечивала факты, забытые напрочь с момента своего свершения. Странным образом эти кадры словно проматывались назад без соблюдения последовательности, а позднее возвращались, их как бы сначала нарезали, а потом вклеили на новые места и принялись прокручивать заново на моем жестком диске. Я временами чувствовал себя сторонним наблюдателем и почти воспринимал себя другим «я», тем, кто окажется в конце семнадцатого столетия, и тут оставалось лишь надеяться, молиться злобным и одновременно призрачным божествам, чтобы не застрять там навеки. Пусть это буду не я, пусть не я пойду, пусть я останусь здесь, потому что тому, другому «я» назад пути нет.