Текст книги "Сборник статей 2008гг. (v. 1.2)"

Автор книги: Борис Кагарлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 75 страниц)

О ВРЕДЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ КОНСОЛИДАЦИИ

По мере того, как появляются публикации, отражающие настроения, царившие в Тбилиси перед войной и сразу после неё, становится понятно, что Россия и Грузия смотрятся друг в друга как в зеркало. Такое же стремление сплотиться вокруг «своей» власти, заставляющее забыть все пороки и просчеты правящих кругов, такая же уверенность, что землю, официально принадлежащую нашему государству, можно и должно удерживать любыми средствами, не считаясь с мнением и интересами людей, на этой земле проживающих. Точно так же, как поход в Чечню считался у нас вполне оправданным, независимо от насилия и разрушений, которыми он сопровождался, так и бомбардировка жилых кварталов Цхинвала воспринималась в Тбилиси, как оправданное наказание за мятеж.

Однако между российским общественным мнением и грузинским есть одно принципиальное различие. В Грузии националистические настроения овладели всеми, и никто не решается с ними спорить. В России, какого бы градуса ни достигал патриотизм, по-прежнему слышны голоса, отстаивающие противоположные позиции. Другое дело, что «русофобские» причитания либералов и истерические вопли патриотов дополняют друг друга как два кусочка пазла. Их дискуссия не имеет ни интеллектуальной, ни моральной ценности. Но сам факт существования в общественном мнении подобных различий очень важен и показателен.

Независимо от того, насколько управляем политический процесс и авторитарна система власти, российское общественное мнение не является ни монолитным, ни тотально контролируемым. Напротив, национализм малых народов обладает поразительной способностью мобилизовать в поддержку своих ценностей всё общество, практически не оставляя ни пространства для дискуссии, ни возможности для критики и рефлексии. В советское время московская интеллигенция умилялась этнической солидарности народов Прибалтики, противопоставляя её разобщенности русских. Самым восхитительным примером считались праздники песни, на которых тысячи людей танцевали, построившись колоннами. Лично меня подобные сцены всегда пугали, заставляя вспоминать другие праздники, происходившие в другой стране в середине 1930-х годов.

Монолитность общественного мнения Грузии отнюдь не является исключением на постсоветском пространстве. В Армении вряд ли найдешь людей, способных понять позицию Азербайджана по Нагорному Карабаху. Среди турецкой интеллигенции многие люди до сих пор готовы идти в тюрьму, требуя признать факт геноцида армян, имевший место почти сто лет назад, но мне не известен ни один армянский интеллектуал, написавший что-либо уважительное о турецкой истории и культуре.

В Израиле ежегодно многие молодые люди отказываются служить на оккупированных территориях, левые политические активисты регулярно выступают в защиту прав палестинцев. Между тем в Эстонии и Литве решения, оскорблявшие чувства национальных меньшинств (будь то демонтаж «бронзового солдата» в Таллине или запрет советской символики в Вильнюсе), не вызвали сколько-нибудь заметных протестов среди «коренного» населения: обижались лишь те, кого, собственно, и хотели обидеть. Раскол населения по этническому признаку не является признаком плюрализма, он только усугубляет проблему.

Парадоксальным образом, в плане общественного мнения Россия, расколотая на сторонников и противников имперской традиции, гораздо больше похожа на Западную Европу, нежели многие из соседних с ней стран. «Постимперское» сознание делает неизбежной критику, дискуссию и рефлексию. В значительной мере это относится и к сегодняшней Украине с её раздвоенной и противоречивой культурой.

Русские могут представлять себя народом-жертвой или народом-агрессором, гордиться своей историей или стыдиться её. Мы можем испытывать смешанные чувства относительно своего прошлого и настоящего. Мы можем спорить относительно своего будущего. Всё это – черты здорового общественного организма, который, переболев национализмом, скорее всего, поправится.

Увы, этого нельзя с полной уверенностью сказать про малые страны постсоветского мира…

Специально для «Евразийского Дома»

СМЫСЛ ПОЛИТИКИ

Поразительная особенность дискуссий, которые ведутся среди левых организаций, – это постоянно повторяющийся рефрен «Мы же все равно ничего не можем сделать!» Практическая деятельность, собственно политика, остается за пределами возможностей и амбиций большинства групп, работа которых сводится к дискуссиям по теоретическим вопросам и периодическому проведению небольших пикетов. Значение этих пикетов не в том, чтобы повлиять на общественное мнение или политическую ситуацию («Мы же ничего не можем сделать!»), а в том, чтобы поддерживать среди самих активистов «дух борьбы». Поэтому организаторы зачастую даже не предпринимают усилий для того, чтобы распространить информацию о своих действиях. Достаточно повесить сообщение с фотографией на собственном сайте.

В свою очередь, политические дискуссии представляют собой вполне средневековые диспуты, целью которых является формулирование наиболее правильной с идеологической точки зрения позиции по вопросу, на решение которого никто все равно повлиять не может и даже не пытается. Потому самые безупречные и красивые решения, которыми должны любоваться знатоки (как любуемся мы решением шахматных задач), – одновременно и самые далекие от жизни. Например, вопрос о войне с Грузией предлагается решить с помощью создания Социалистической Федерации Народов Закавказья. Изящно, политически корректно и безукоризненно утопично.

Если не считать удовольствия, которое ораторы и авторы статей, безусловно, получают, когда у них появляется возможность подловить оппонента на идеологической ошибке или уклоне, такие дискуссии ничего не дают. Их нельзя считать даже теоретическими. Ведь обсуждение теории предполагает выдвижение и проверку критикой каких-то новых идей, ориентированных на практическое применение. Но поскольку «мы все равно ничего не можем сделать», практическое применение теоретических идей становится невозможным, а в силу этого ненужной и бессмысленной оказывается и сама теория. И не в том беда, что левая среда пронизана сектантством и догматизмом, а в том, что сектантство и догматизм являются естественной реакцией в условиях, когда «мы все равно ничего не можем сделать».

Возникает, однако, неизбежный вопрос: зачем тогда вообще претендовать на занятие «политикой», создавать группы и организации? Ведь общие разговоры о политике можно вести и на кухне. Коль скоро дискуссии левых в своей среде в силу полного отрыва от практики сводятся к диалогам «пикейных жилетов» из романа Ильфа и Петрова, спрашивается, зачем пикейным жилетам организация?

Ясное дело, никто не винит в сложившемся положении самих себя. Все дело в объективных обстоятельствах и низкой политической сознательности масс. Соответственно, когда объективные обстоятельства изменятся, массы станут (с нашей, разумеется, помощью) политически сознательными, и тогда… А что тогда?

Кто бы спорил, объективные обстоятельства не самые благоприятные, а уж с сознательностью масс – просто беда. Но вот политика для того и нужна, чтобы своими действиями пытаться влиять на обстоятельства и формировать массовое сознание. Удивительным образом левые группы уверены, что, политизировавшись, массы немедленно обратятся к ним за помощью и указаниями «что делать?». Увы, все будет совершенно по-другому. Если уж массы очнутся (сами собой?) от апатии и вступят в политику, то будут стихийно искать собственные пути и выдвигать собственных лидеров, которые, кстати, левым могут и не слишком понравиться. Эти лидеры в любом случае будут «идеологически незрелыми», «реформистами», «демагогами» и т.д.

Главная проблема в том, что повседневная практика сегодняшних левых вырабатывает определенную культуру и нормы поведения, исключающие возможность участия в серьезной политической борьбе, даже когда такая возможность появится. Люди, привыкшие из года в год стоять в маленьких изолированных пикетах по пять-шесть человек, так и останутся стоять маленькими изолированными группами, даже вокруг них будет шуметь многотысячная «пробудившаяся масса». Ни они этой массе не будут нужны и понятны, ни она – им.

Практические уроки подобного рода можно было наблюдать в начале 2000-х годов в Аргентине и Венесуэле, где общественный подъем как-то прошел мимо левых организаций, оказавшихся на фоне этих событий даже более маргинальными, чем до них. Хотя справедливости ради надо признать: сегодняшним российским левым до аргентинских марксистов 90-х годов или венесуэльской Causa R как от Земли до Луны.

Увы, Александр Тарасов прав, говоря, что российское левое движение находится сейчас на «докружковой стадии». Другое дело, нужно ли, да и можно ли заново проходить все эти стадии. Ведь для того мы и учим историю, чтобы не повторять ее. Современная ситуация качественно отличается от реальности Российской империи конца XIX века, а имеющиеся черты сходства или параллели не должны скрывать от нас того факта, что речь идет об обществе, живущем в совершенно иных социальных, культурных и технологических условиях.

Пресловутое «пробуждение» массового сознания происходит не само по себе и не механически под воздействием экономических факторов, а в ходе развития общественно-политического кризиса. По мере того, как люди втягиваются в разворачивающуюся общественную дискуссию, они выступают со все более радикальными позициями и оценками. Но исходной точкой все равно являются темы и вопросы, поставленные и сформулированные официальным обществом. Другое дело, что само «официальное общество» под влиянием событий все чаще вынуждено ставить вопросы, которые оно при других обстоятельствах предпочло бы не обсуждать.

Надо не повторять как заклинание «Мы ничего не можем сделать», а задаваться в первую очередь одним важнейшим вопросом: что конкретно мы можем сделать здесь и сейчас, что мы можем (учитывая наши реальные шансы и силы) изменить сегодня. Как ни удивительно, поставив этот вопрос, мы очень быстро обнаруживаем, что сделать можно весьма многое. Надо только найти точки приложения сил и сконцентрировать ресурсы. Да, мы не можем с сегодня на завтра изменить общество, но мы можем одерживать локальные тактические победы то тут, то там, по вопросам, которые реально волнуют изрядное число людей (начиная от защиты свободы слова в истории с мультфильмом «Южный парк» и заканчивая борьбой против Единого госэкзамена или против вступления России в ВТО). Мы можем и должны вместе с украинскими левыми вести борьбу против втягивания наших народов в конфликт друг против друга, мы должны защищать музеи и школы, которым грозит закрытием нынешняя образовательная и культурная политика, мы должны сделать так, чтобы выросло число успешных забастовок и внимание к ним общества.

Все это очень частные задачи, очень умеренные, весьма далекие от подлинной революционной перспективы. Но умение их решать, умение в ходе этой борьбы налаживать отношения с массами как раз и определяет способность левых стать серьезной силой в тот момент, когда начнется настоящая политическая борьба.

В любом случае, однако, массам интересны только такие организации и идеологи, которые способны предложить сколько-нибудь конкретные и практические ответы на вопросы, стоящие сейчас. Эти ответы могут быть неполными, «переходными» и недостаточными. Но если их нет, нет и политики. Движение без цели – ничто, но приближение к цели требует конкретных (пусть и незначительных, но непременно результативных) шагов сейчас. Иначе это не движение, а стояние.

MICROSOFT ПУГАЮТ, НО ЕМУ НЕ СТРАШНО

Алексей Музычук

Ведущего мирового производителя программного обеспечения Microsoft ожидает спад продаж. Российские аналитики не сомневаются, что общее снижение покупательской активности на большей части земного шара затронет и компьютерную отрасль.

По оценке Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений (ИГСО) Microsoft ждет не только сокращение прибыли, но и значительные убытки, так как большинство работников в мире станут гораздо реже покупать себе компьютеры и программное обеспечение.

К тому же даст знать о себе и не слишком удачное продвижение последней операционной системы Windows Vista. «Реализованные с 2007 года 180 млн копий Vista вызвали массу претензий к корпорации со стороны пользователей. Windows Vista получила оценку худшей операционной системы в истории Windows», – заявил директор ИГСО Борис Кагарлицкий.

Сейчас дела Microsoft обстоят относительно благополучно. По итогам прошлого года корпорация получила чистую прибыль в размере $14,1 млрд (прирост в 26% по сравнению с 2006 годом). В 2008-м финансовом году софтверный гигант сумел поднять продажи еще на 18%. Что же касается пробуксовки с Windows Vista, то Microsoft рассчитывает решить эту проблему маркетинговыми средствами. В рекламную кампанию продуктов Microsoft вложат $300 млн.

Сможет ли корпорация установить новый рекорд продаж? «Ничего подобного не произойдет. Виной тому – не неудачные рекламные ролики корпорации и даже не проблемы самого продукта, а общехозяйственные перемены в мире. Ослабление потребителей становится долгоиграющим фактором. Изменяются как приоритеты, так и психология», – отмечает Василий Колташов, руководитель Центра экономических исследований ИГСО.

В самом Microsoft с оценками российских аналитиков категорически не согласны. «Конечно же, мы не разделяем пессимистичный прогноз ИГСО, – заявила Dpmoney пресс-секретарь российского офиса Microsoft Ольга Мигачева. – Совершенно очевидно, что рынок в продолжение тенденции последних лет растет и эта тенденция, по прогнозам аналитиков, продолжится». Ольга подчеркнула, что ее компания в ближайшее время опубликует итоги завершившегося фискального года а также прогнозы на будущий год, которые совершенно не совпадают с ожиданиями специалистов из ИГСО.

dpmoney.ru

ХАОС ПО-СКАНДИНАВСКИ

Первой, кого я увидел на вокзале Стокгольма, была Дот Кит из Южной Африки. Маленькая седая женщина отчаянно пыталась управиться с массивным чемоданом, в котором, судя по весу, были книги.

После того, как с моей помощью чемодан добрался до нижней ступеньки лестницы, Дот перешла к обсуждению политического момента:

«Как ты оцениваешь итоги войны на Кавказе? Американцы получили хороший щелчок по носу, правда?»

Мы ехали в Мальмо на пятый Европейский социальный форум, ожидая встретить старых знакомых и товарищей, обсудить положение дел на континенте и перспективы левых сил в условиях разворачивающегося капиталистического кризиса. Правда, само движение социальных форумов тоже переживает кризис. На протяжении ряда лет, от форума к форуму усиливается критика этих мероприятий – массовых, дорогостоящих, но политически аморфных и всё более формализованных. Социальные форумы обсуждают беды и проблемы современного общества, но они деполитизированы, тогда как активисты социальных движений всё более сознают необходимость политического действия – организованного, спланированного и эффективного.

Лозунг форумов – «Другой мир возможен!» – политически корректный и эмоционально очень яркий, одновременно не давал никаких указаний на то, каким должен, по нашему мнению, быть этот «другой мир».

Внутри самого форума растут противоречия – между левыми и правыми, между восточноевропейскими и западными делегациями, между низовыми активистами и элитой, принадлежащей к руководству крупных и богатых неправительственных организаций. А «культура консенсуса», царящая на форумах, запрещает эти различия публично обсуждать. Многочисленные семинары, предлагаемые разными группами (имеющими разные идеологические и политические позиции) в итоге сливаются воедино, после чего выясняется, что дебатировать по существу нечего. Что вы, например, сможете извлечь из дискуссии под названием: «Свобода торговли, феминизм, Лиссабонский договор и борьба за права женщин»? От каждого из заявленных первоначальных семинаров остается в лучшем случае один оратор. Обсуждение заменяется перечнем деклараций. Спорить некогда.

Другое дело, что форум всё равно является замечательным жизненным опытом для тысяч левых активистов со всего континента. Этот опыт приобретается в значительной мере параллельно с официальными мероприятиями – это неформальные дискуссии в кулуарах, случайные встречи на улицах, энтузиазм массовых демонстраций и возможность повидать старых знакомых, с которыми можно обсудить и спланировать совместные действия.

Европейский социальный форум в Афинах на многих участников произвел довольно тягостное впечатление бестолковой организацией, а потому от шведского Мальмо ожидали порядка, эффективности и четкости.

«Будет, наверно, скучно и правильно, как и положено в скандинавской стране», – предсказывала социолог Анна Очкина, единственная из всей российской делегации побывавшая на всех предыдущих форумах. Сопровождавшие её русские путешественники дружно соглашались.

Мы были не правы.

Скучно не было.

Такого хаоса как в Мальмо (или все-таки надо писать «Мальмё»?) не было еще ни на одном подобном мероприятии. В программе были перепутаны адреса и названия мероприятий. Некоторых, причем важнейших, встреч в программе вообще не было. Отсутствовала информация об ораторах. Причем отсутствовала она не только у делегатов, но и у самих же ораторов. Поскольку семинары неоднократно объединяли, меняя названия, сами их участники не знали точно, где, когда и о чем они должны говорить. Вместо единого центра, где можно было, как в Лондоне или Афинах перемещаться с одного мероприятия на другое, помещения, где проходил форум, были разбросаны по всему городу, кстати, отнюдь не маленькому. Чтобы передвигаться между этими точками, были организованы специальные автобусы, но никто не знал, где их можно найти, куда и по какому расписанию они ездят. Делегаты, люди по большей части небогатые, тратили кучу денег на такси, но всё равно не попадали туда, куда надо.

Регистрация делегатов представляла собой картину хаоса, усугубляемую тем, что с автобусами, привозившими людей с Востока, не было связи. Финские организаторы решили сэкономить и наняли эстонских водителей, которые не знали ни дороги, ни шведского языка. Английского они тоже не знали. Русский они понимали, но при поездке по Швеции это помогало мало. Автобусы заблудились.

В первый день форума обнаружилось, что в одно и то же время я должен выступать на одном семинаре и вести другой. Я предпочел тот, который мне предстояло модерировать (выбор был очевиден: сорвать одно выступление или целый семинар). На следующий день, когда я извинялся, объясняя произошедшее организаторам встречи, куда я не попал, это не вызвало ни малейшего удивления: подобные истории происходили на каждом шагу,

Но добраться до своего семинара оказалось непросто. Адрес в информационном письме указывал какое-то место за пределами города, куда и прибыло человек пять русских и украинцев. Это была партшкола шведской Левой партии. Несколько сонных скандинавских комсомольцев с недоумением смотрели на нас, не понимая о чем речь. Потом, позвонив куда-то, они невозмутимо сообщили: «Вас направили по юридическому адресу. У нас в городе есть другое здание. Вам туда надо!» Вновь погрузившись на такси, мы ринулись к центру города, где сперва обнаружили запертую дверь. Наконец, появился старый знакомый из Венгрии, с удивлением взглянувший на нас и сообщивший: «Я уже уходить собрался. Никого же нет!»

В зале, где мы, в конечном итоге провели семинар, вчера пыталась разместиться группа молодых немцев. Им нужно было ночевать в загородном здании школы, но по ошибке их направили сюда.

Были, конечно, и светлые моменты. Для делегатов из Восточной Европы было предусмотрено бесплатное питание (право на него давала маленькая квадратная печать в нижнем левом углу регистрационной карточки). Еда была сытная и безвкусная, зато вокруг столов шли бурные и интересные дискуссии.

Хаос, царивший повсеместно, требовал объяснения. Именно с этого начал представитель Левой партии Швеции Хеннинг Зюсснер, открывая встречу с делегатами из России, Белоруссии и Украины.

Сначала всё шло хорошо. Создали оргкомитет, наняли четырех шведских бюрократов, которые принялись что-то готовить. Потом произошла первая неприятность: решения шведского оргкомитета не поддерживались общеевропейскими структурами, которые обвинили шведов в заорганизованности и авторитаризме. Через некоторое время выяснилось, что решения уже никто не принимает, поскольку никто не берет на себя ответственности. Единственное важное решение, которое смогли принять сотрудники оргкомитета в Мальмо, это об увеличении собственной численности и финансирования. В этом им не мешали.

Оргкомитет по культурной программе отделился от общего оргкомитета, а потом переводчики отделились от организаторов форума. В итоге никакой связи между программой форума и организацией перевода больше не было, люди никогда не находили на месте переводчика с нужного языка. Например, ораторы выступали по-русски или по-венгерски, а перевод предоставлялся с финского на шведский или с итальянского на французский. Те, кто могли, говорили по-английски. Остальные молчали.

За 5 евро можно было купить маленький радиоприемник («греческая разработка», ехидно сообщали шведы). Настроившись на нужную частоту, вы могли, даже не заходя в зал, слушать перевод дискуссии на нужный вам язык. При двух, конечно, условиях: если перевод вообще велся, и если на соответствующей частоте его не забивало местное радио.

Честно, говоря, я люблю хаос социальных форумов. В нем есть что-то от непредсказуемости самой жизни. Его интересно описывать, он дает повод для шуток, а порой даже позволяет «откосить» от какого-то скучного и бестолкового мероприятия. Но на этот раз хаос явно зашкаливал. Столкновение скандинавской бюрократии с идеологией анархиствующих интеллектуалов из Франции и Италии, оказалось фатальным.

Такая организация социального форума наводила на мысль о том, что его лозунг надо скорректировать и дополнить: «Другой мир возможен, но мы за него не отвечаем!»

Это можно даже скандировать на митингах. По-английски очень мило получается: «Another world is possible, but we are not responsible».

В конечном счете, все обиды и недоумения форума, как всегда снимаются итоговой демонстрацией. Радостной, праздничной, добродушной. Для небольшого Мальмо, она выглядела просто грандиозно. В колоннах то и дело радостно обнимались люди из разных стран, обнаружившие друга, с которым встретились на каком-то из прежних форумов или международных демонстраций.

Однако марши проходят, праздники солидарности уступают место буржуазным будням. А будни эти становятся всё суровее. Пока мы спорили о новой конфигурации глобального мира и кризисе неолиберальной модели капитализма, на глаза мне попалась шведская газета. Заголовок на первой странице сообщал о биржевом крахе в России. На фоне катастрофического падения курсов биржу закрыли, а когда возобновят торги – непонятно. В истории Уолл-стрита такое случалось уже не один раз. Зато для нас это новый опыт.

Мир глобального капитализма повсеместно задает одни и те же правила игры. Получается очень весело, но совсем не так как ждали. Хаос социальных движений по-своему лишь отражает хаотическую дезорганизацию самого общества, растерянного и беспомощного перед лицом новой реальности, которая порождена двумя десятилетиями слепого следования «единственно верной» либеральной идеологии.

«Это похоже на мир перед Первой мировой войной, – грустно констатирует один из членов украинской делегации. – Только без партии большевиков».

Возможно, последнее обстоятельство кого-то и успокаивает. Только надо помнить: если претендентов на роль Ленина или Троцкого наблюдается пока не слишком много, то кандидатов на роль Муссолини уже более чем достаточно…