Текст книги "Сборник статей 2008гг. (v. 1.2)"

Автор книги: Борис Кагарлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 75 страниц)

НА РАСПУТЬЕ

Несколько месяцев назад серьезные господа из аналитических контор и чиновничьих кабинетов на предсказание экономического кризиса реагировали с презрительной усмешкой.

Сначала говорили, что никакого кризиса нет и быть не может, потом заявляли, что это дело нескольких месяцев, затем объясняли, что все неприятности произойдут исключительно в Америке и нас не коснутся.

С конца августа тон выступлений и комментариев резко изменился. Успокоительные рассуждения сменились рассуждениями о масштабах и характере грядущих неприятностей. Причем говорят на эту тему сегодня с каким-то даже мазохистским сладострастием.

Удовольствие от перечисления различных сценариев кризиса можно получать главным образом потому, что по-настоящему он еще только начинается, и никого до сих пор не задел всерьез. Потому на первый план выходит вопрос о двух вариантах вхождения в кризис – «мягком» и «жестком».

«Мягкий» вариант предполагает постепенное ухудшение. К плохим новостям и мелким неприятностям постепенно привыкают. Компании и отдельные люди приспосабливаются к новым условиям. «Жесткий» вариант – когда все начинает падать стремительно, одна неприятность – в соответствии с принципом домино – тянет за собой другую, снижение показателей превращается в обвал.

Сейчас экономика России не столько переживает кризис, сколько балансирует на его грани. Но парадокс в том, что чем дольше и успешнее она будет балансировать, тем больше вероятность именно «жесткого» сценария. Вместо того чтобы постепенно идти вниз, держимся до последнего, а потом падаем.

И если уж падаем, так падаем! С грохотом и треском, на глазах у потрясенного мира.

Будет очень по-русски.

И все же не это сейчас главное.

Новая экономическая ситуация заставляет переосмыслить политическую повестку дня. Глобальный мир распадается на соперничающие страны и блоки, пытающиеся защищать и удерживать под контролем свои рынки. Там, где вчера было сердечное взаимопонимание и консенсус, начинается конфликт интересов. Одни жуют галстуки, другие произносят патриотические речи, третьи делают вид, что ничего не изменилось. Но всем надо искать новые ответы на новые вопросы.

Год назад эти вопросы не только не были сформулированы, о них никто даже еще не задумывался. Будущее представлялось совершенно безоблачным, а единственной проблемой, которую предстояло решить, было сохранение стабильности при переходе власти от одного президента к другому. Эта проблема была успешно решена. Однако теперь надо решать, что именно будут президент и правительство делать в радикально изменившихся условиях, какой курс проводить, на кого опираться?

Год назад казалось, что нефть будет неизменно дорогой, Стабилизационный фонд и резервы Центробанка будут неуклонно пополняться, промышленность – расти «китайскими» темпами по 8% в год, а конфликт с Западом будет постепенно изживаться по мере того, как в Вашингтоне и Брюсселе научатся относиться к Москве как к уважаемому партнеру.

Во времена Ельцина отечественный капитализм формировал себя методом «бури и натиска», снося все на своем пути. В годы правления Путина происходила нормализация, надо было наводить порядок и устанавливать для новой жизни общепринятые нормы. Эти нормы не всем нравились, но всем было очевидно, что без них нельзя. Эпоха президента Медведева должна была стать временем украшения и совершенствования порядка, установленного его предшественником. Если при Ельцине сносили старые здания, дабы расчистить площадку, при Путине возводили стены и перекрытия, то теперь настало время отделочных работ.

Увы, в тот самый момент, когда в здание входят штукатуры, начинается землетрясение…

Толчки пока не слишком страшные. Но все равно неприятно. А главное, о программе отделочных работ на время придется забыть.

С другой стороны, кризис – идеальное время для всевозможных преобразований. Не только потому, что он выявляет несостоятельность существующих структур и противоречия экономического курса, но и потому, что давно назревшие меры, реализация которых на практике долгое время считалась слишком рискованной и дорогой, становятся осуществимыми. Например, царское правительство годами готовило реформу орфографии и календаря, но не решалось их провести, понимая, что это будет сопряжено с огромными издержками. Большевики в 1918 году провели эти реформы безо всяких колебаний, поскольку издержки реформ были совершенно несопоставимы по своим масштабам с общим хаосом кризиса. Смена календаря может отразиться на железнодорожном расписании? Так уже нет никакого железнодорожного расписания!

Разумеется, нынешний кризис не идет ни в какое сравнение не только с хаосом Гражданской войны, но даже с потрясениями «лихих 90-х». Но, тем не менее, он заставляет поставить вопрос о назревших переменах в экономике и обществе. Власти не удастся больше почивать на лаврах.

Правящие круги сталкиваются сегодня с парадоксальной ситуацией. С одной стороны, после победы в Грузии, после того, как была продемонстрирована жесткость в отношениях с Западом, и обнаружилось, что ничего страшного за этим не последовало, успех налицо. Но с другой стороны, понятно, что этот успех – лишь начало нового этапа, поворотный пункт, за которым – неизвестность. Что бы ни ждало нас впереди, ясно, что сейчас очень многое нужно менять. Власть понимает это, быть может, гораздо лучше своих подданных или оппозиционеров. Но сама она внутренне к переменам не готова.

Экономический кризис, накладывающийся на политический успех, делает ситуацию еще более драматической. Политикам порой удается повернуть кризис себе на пользу, превратив его в фактор общественной мобилизации и перераспределения ресурсов. Но для этого также нужно четкое понимание природы происходящих перемен и не менее четко сформулированное отношение к ним. Нужна, опять же стратегия, не сводящаяся к общим словам, о том, что завтра будет лучше, чем сегодня.

То, что еще год назад называлось стратегией развития России, сегодня уже не представляет никакой ценности и интереса даже для ее собственных авторов и пропагандистов, ибо, по большому счету, никакой стратегии и не было. А была уверенность, что все останется неизменным еще, по крайней мере, лет пятнадцать. И на фоне этой неизменной ситуации предлагались те или иные конкретные меры, которые должны были, ничего не меняя, все улучшить.

Теперь все выглядит по-другому. Кризис это риск. Это возможность большого выигрыша, сочетающаяся с опасностью серьезного поражения. В такой ситуации бюрократическая рутина всегда терпит поражение. Но и азартные игроки далеко не всегда срывают банк.

Главная проблема выбора состоит в том, что любое решение сопряжено с серьезными неприятностями, издержками и опасностями. В таких случаях принято вспоминать витязя на распутье, изучающего указательный камень с полной оптимизма информацией: налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – голову сложишь. Назад возвращаться уже нельзя, а бесконечно стоять перед развилкой дорог тоже невозможно.

Осознание необходимости перемен в соединении с психологической, культурной и идеологической неготовности к ним создают критическую ситуацию на фоне, казалось бы, очевидного успеха. И этот успех лишь обостряет понимание встающей перед политиками проблемы.

Какой курс избрать? Какая идеология и риторика должна обеспечивать проведение этого курса? Каким будет новый образ власти, создаваемый пропагандой? По большому счету, ни на один из этих вопросов ответа пока нет, либо мы, грешные, его пока не знаем.

С идеологической точки зрения, перед Кремлем открывается сейчас сразу несколько дорог, каждая из которых, наверняка имеет своих сторонников и первопроходцев. Можно пытаться замкнуться в агрессивный национализм, используя народный энтузиазм после победы над Грузией. Пропагандировать имперские традиции и рассказывать по телевизору о том, как успешно идет перевооружение армии. Другое дело, что импульс грузинской победы может оказаться недолговечным, а победа над каким-либо более значимым противником потребует куда больших испытаний и жертв. Не очевидно, что это вызовет такой же единодушный энтузиазм.

Можно попытаться вернуться к либеральному курсу, мириться с Западом, снова ставить вопрос об участии в ВТО, открывать рынки и произносить миролюбивые речи. Беда лишь в том, что это не сработает. Вашингтону сегодня важно наказать Россию, а не мириться с ней. А либеральные экономические меры на фоне кризиса равнозначны попытке тушить пожар керосином.

Наконец, можно попытаться использовать «антиглобалистскую» риторику, искать партнеров в странах Юга, развивать отношения с Венесуэлой Уго Чавеса, открывая для себя, что мир не кончается Западом, да и Запад далеко не однороден. Если не нравится Чавес – есть такие страны как Индия, Южная Африка, Аргентина, Бразилия. Заметим, кстати, что все это государства с демократически выбранными правительствами, вполне легитимными с точки зрения западных критериев свободы.

Подобный путь, возможно, наиболее перспективен, но одно дело предложить абстрактную концепцию, а другое реализовать ее на практике – для этого нужно слишком много менять не только на уровне геополитических подходов, но и в собственной социальной и культурной жизни.

На практике, похоже, будут пытаться делать всё сразу, идти одновременно во все стороны, проводя своего рода «разведку боем». Разные группы экспертов уже сейчас предлагают взаимоисключающие решения, не имея, впрочем, ни малейшего представления о том, как могут осуществляться их собственные рекомендации на практике.

Но чем больше времени будет потеряно на поиск новой стратегии, тем более драматичной окажется потом политическая реальность.

Проблема не в выборе идей, а в том, насколько мы сегодня готовы воспринимать и реализовывать на практике вообще какие бы то ни было идеи.

Это и является главным вопросом сегодняшнего дня.

ГОСДУМА ПРИГЛАШАЕТ БЫВШИХ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ ОБРАТНО

Депутаты Госдумы рассмотрят во втором чтении законопроект, упрощающий процедуру получения российского гражданства для соотечественников, проживающих за рубежом и желающих принять участие в госпрограмме по оказанию содействия добровольному переселению в Россию.

Первый вице-премьер РФ Игорь Шувалов заявил, что стране “требуются люди, обладающие высокой квалификацией и высоким уровнем образования”.

Предлагаемые поправки позволят соотечественникам и их семьям, проживающим за границей, при получении гражданства обойтись без обязательного для остальных претендентов пятилетнего срока непрерывного проживания на территории РФ со дня получения вида на жительства. Им не потребуется подтверждать наличие законного источника средств к существованию, а также доказывать уровень владения русским языком.

По мнению разработчиков, новые нормы помогут соотечественникам, проживающим вне России, возвращаться домой.

Правительство в ближайшее время так же рассмотрит вопрос об отмене квот для высококвалифицированных мигрантов, желающих работать в Сибири и на Дальнем Востоке, поскольку в России не хватает высококвалифицированных работников. По словам ведущего эксперта Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования Игоря Полякова в Россию иностранцев привлекают не только деньги, но и возможность приобрести уникальный опыт кризисных решений, что не удается в условиях более стабильных западных экономик.

По мнению Полякова, иностранных специалистов привлекают в России не только деньги, но и возможность кое-чему научиться. Опыт, приобретенный топ-менеджером в условиях колоссальной российской экономики, так же считается важным.

Директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий, полагает, что европейские специалисты стремятся в Россию, потому что в Европе финансовый сектор имеет завышенность по персоналу от 50 до 70%, и его ждет сокращение на треть.

Согласно среднесрочному прогнозу правительства, в 2010 году численность граждан трудоспособного возраста составит 87,6 млн. человек, что на 2,6 млн. меньше, чем в 2006 году. Из-за сложной демографической ситуации и высоких темпов экономического роста Россия еще долго будет нуждаться в мигрантах. Политические трения, по мнению большинства экспертов, не способны помешать приехать тем, кто хочет заработать во времена бурного экономического роста в России и рецессии в большинстве развитых стран. Только существенное замедление экономического роста может остановить поток мигрантов.

С другой стороны, согласно опросу Фонда “Общественное мнение”, проведенному до войны в Южной Осетии, каждый седьмой россиянин (14%) хотел бы уехать на постоянное место жительства в другую страну. Среди молодежи от 18 до 35 лет таких 21%. Главным мотивом отъезда за границу или решения остаться в стране большинство граждан называет общую обстановку, наличие или отсутствие стабильности, законности и порядка.

k2kapital.com

БУТАФОРИЯ И ЖИЗНЬ

Политика есть борьба за власть. Ну, в крайнем случае, против власти. Эту простую истину в нашем обществе более или менее выучили. Что и стало одной из фундаментальных основ всеобщей аполитичности. Ну кому нужна политика, которая никакого отношения к нашей жизни не имеет? Власти ведь у нас все равно нет. И нам ее все равно отдавать не собираются. А главное, она большинству из нас и не нужна. Те, кому нужна власть, ее имеют. Не все, конечно. Есть еще некоторые, которым не досталось, хотя очень просили. Или имели ее, да потом потеряли. Или их к власти не допускают из-за того, что они отличаются крайней – даже по нашим стандартам – безответственностью. Чтобы не было совсем обидно, они для себя создали потешный орган власти под названием «Национальная Ассамблея». Они там могут заседать не хуже думских депутатов, принимать резолюции, формировать комиссии. Все как у больших!

Обществу что «настоящие» депутаты из Государственной Думы, что потешные депутаты (или все-таки делегаты?) из Национальной Ассамблеи, глубоко безразличны. И борьба за власть, которая сводится к самоудовлетворению конкурирующих тщеславий, – тоже. Реальным содержанием общественной жизни становятся всевозможные социальные движения, как правило, локальные и разобщенные, с расплывчатой идеологией, которую при некотором умственном усилии можно назвать «стихийно левой». Однако эта «левизна» участников социальных протестов остается абсолютно неосознанной для них самих, равно как и политическое значение того, что они делают. Да, именно жильцы, которые отстаивают свои права, протестуя против сноса домов и разрушающей города «точечной застройки», подростки, которые сопротивляются введению ЕГЭ, или профсоюзные активисты, добивающиеся повышения зарплаты, по факту создают в России гражданское общество. Только они об этом сами не знают.

А официальное «гражданское общество», представленное тщательно подобранной Общественной палатой и живущими на западные гранты неправительственными организациями, так же далеко от повседневных интересов населения, как официальная и оппозиционная политика.

В общем, все у нас есть – и политика, и гражданское общество, и депутаты и оппозиционеры. Только никому, кроме них самих, они не нужны.

Между тем картина радикально изменится, если задать вопрос: для чего нужна власть, кому и для каких целей служит гражданское общество? Власть далеко не нейтральна и несводима к «технике» управления. Власть – это инструмент реализации экономического и социального курса, проводимого в интересах определенных классов и слоев общества. Точно так же и пресловутое гражданское общество есть не что иное, как организованное выражение этих же самых интересов.

Подобные банальные истины должны знать все, кто прослушал базовый курс обществоведения в школе или в институте. Но истины эти, как ни странно, совершенно не осознаны – потому что как невозможно научиться плавать, не входя в воду, так и научиться общественной борьбе нельзя по книгам.

Больше того, здесь недостаточно индивидуального или группового опыта. Участия в небольшой политизированной группе тоже совершенно недостаточно. Обществу нужен коллективный и массовый опыт.

Именно этот опыт постепенно накапливается в профсоюзах и социальных движениях. И задача политических активистов состоит именно в том, чтобы способствовать его осознанию, создавать условия, когда участники стихийных протестов обнаружат гражданский и политический смысл того, что они делают. Политическая роль левых состоит в том, чтобы способствовать становлению новой – не бутафорской – политики и реального – а не нарисованного – гражданского общества. Это тяжелая повседневная работа, одновременно и просветительская и активистская. Абстрактные поучения никто не будет слушать.

Реклама постоянно рассказывает нам про деньги, которые должны работать. Увы, деньги не работают сами: за них работают люди, труд которых с помощью денег организуют в чьих-то чужих интересах. Знания тоже должны работать. Теоретические и практические знания, накопленные левыми активистами, должны работать в интересах социальных движений. Но не только для того, чтобы помочь этим движениям одержать сиюминутную частную победу над очередным вором-застройщиком или самодуром-начальником, а для того, чтобы открыть перед обществом новую стратегическую перспективу.

Перспективу новой политики, опирающейся на массовые социальные интересы и нацеленной на изменение нашей жизни.

ПОСЛЕДСТВИЯ ГРУЗИНСКОЙ ВОЙНЫ

Эта война была короткой, но последствия ее будут ощущаться довольно долго. И как ни странно, эти последствия могут оказаться для левого движения скорее положительными.

В самый разгар конфликта я оказался в Лондоне на собрании Stop-the-War-Coalition, крупнейшей антивоенной организации Англии. Вопреки тому, что я ожидал, выступающие были настроены далеко не пацифистски, доказывая, что Россия была вынуждена дать отпор политике, проводимой администрацией США. Даже если кремлевская власть руководствовалась мотивами, весьма далекими от интернационализма и гуманизма, она, нанеся удар по интересам Вашингтона в регионе, сыграла позитивную роль.

Я оказался самым умеренным из выступающих, поскольку вынужден был напоминать о связи между войной и внутриполитическими проблемами, в первую очередь – ростом национализма. Хотя, к счастью, бурного всплеска шовинистических настроений у нас в ходе Грузинской войны не наблюдалось. Парадоксальным образом, нынешний конфликт оказался даже менее «урожайным» для националистических идеологов и пропагандистов, нежели предыдущее столкновение с Грузией, когда войны удалось избежать.

Разгром грузинской армии вызвал в России несомненное удовлетворение, однако оно было смешано с некоторой жалостью к бедолагам-грузинам, которые ввязались в заведомо провальное предприятие. Побежденный грузин вызывал иногда смех, порой презрение, иногда даже сострадание, но отнюдь не ненависть. Официальная пресса могла сколько угодно сравнивать Михаила Саакашвили с Гитлером, но, в отличие от последнего, он не был страшен. Политик, который перед включенной камерой пытается съесть собственный галстук, вряд ли представляет серьезную угрозу для человечества…

В известной степени помогла пекинская Олимпиада. Телезритель в последние недели политические программы почти не смотрел, переключая канал на спортивные состязания. Олимпийские игры очень способствовали эмоциональному здоровью нации. Патриотические чувства нашли себе вполне безобидное воплощение в эмоциях спортивных болельщиков. Тем более что худо-бедно Россия свое третье место на олимпийском пьедестале заняла, обойдя тоже испытавших патриотический восторг британцев (война в Грузии сразу ушла на задний план в английской прессе, как только спортсмены Ее Величества стали выигрывать золотые медали).

Конечно, нельзя отрицать, что пропаганда «наша» показала себя во всей красе – как официальная, так и либеральная. Официальная журналистика обладает каким-то удивительным инстинктом вранья, который срабатывает сам собой, даже без особой необходимости. На сей раз пропагандистам государственного телевидения совершенно не надо было врать для того, чтобы доказать свою правоту. Но они все равно врали, передергивали факты, использовали демагогические обвинения – и делали это настолько топорно, что это раздражало даже зрителя, искренне сочувствовавшего подвергшимся нападению осетинам. Ну скажите, зачем называть Саакашвили фашистом или, тем более, современным Гитлером?

Слова девальвируются, теряют смысл и значения. Националисты и автократы, подобные Саакашвили, способны причинить своим и чужим народам катастрофический ущерб, даже не будучи нацистами. Впрочем, грузинская пропаганда в долгу не оставалась и тоже врала, врала и врала. Причем ложь была беспрецедентной в плане военной пропаганды: как только обнаружилось, что дело проиграно, в Тбилиси не только не скрывали своих поражений, но, наоборот, многократно преувеличивали их. Били на жалость…

И все же если логика российской и грузинской государственной пропаганды была хоть как-то понятна, то поведение наших либеральных оппозиционеров вообще не укладывается ни в какие рамки. На несчастного слушателя «Эха Москвы» выплескивался просто поток желчи, бессвязных обвинений и бранных эпитетов, которыми его штатные комментаторы характеризовали не только правящий режим, но и вообще собственную страну. Тут уже не было ни аргументов, ни доказательств, вообще ничего рационального, сплошная злоба. Радиослушателей, которых накрыло подобной пропагандистской волной, следует искренне жалеть. Многие из них – пожилые интеллигентные дамы, не решающиеся смотреть телевизор, чтобы не заразиться державным национализмом – должны были испытать настоящий стресс.

Попытки либералов приравнять «вторжение» в Грузию к интервенции 1968-го в Чехословакию выглядели бы уж совсем комично, если бы не были откровенно кощунственными. В подражание протесту семи советских диссидентов, семеро представителей новой оппозиции продефилировали по Красной площади, протестуя против оккупации Грузии. Хотя, в отличие от Праги, иностранных войск в Тбилиси не было, а режим Саакашвили никто менять не собирался. Да и не было между грузинской и российской властью никаких идеологических разногласий. Ведь Саакашвили пострадал не от того, что бросил вызов господствующей идеологии, а наоборот, оттого, что слишком добросовестно следовал всем ее нормам.

Нормам, которые в целом разделяют и российская элита, и российская оппозиция.

Любопытно, что организаторы очередного протеста на Красной площади (в отличие от советских диссидентов, знавшие наверняка, что ничего серьезного им не грозит) являлись убежденными и принципиальными противниками демократического социализма. Так что логичнее им было бы возлагать цветы к могиле Леонида Брежнева в благодарность за то, что он остановил распространение по Европе ненавистной им «красной заразы».

Однако теперь, когда стрельба на Кавказе прекратилась, а громогласные политические заявления сменились высказываниями в более спокойном тоне, можно подвести некоторые итоги.

Во-первых, российская власть оказалась, в значительной мере вопреки собственной воле, вовлечена в новый виток конфликта с США – точно так же, как это было в 2003 году после начала Иракской войны. Заметим, что и тогда, как и теперь, это создавало определенные идеологические проблемы для левых, поскольку нам легче и удобнее критиковать начальство, нежели соглашаться с ним. Начальство малосимпатично, оно воплощает классового врага, которого следует постоянно разоблачить, для того чтобы развивать критическое сознание трудящихся. Как, однако, быть, если эти не слишком приятные для нас персонажи говорят то же, что и мы? В 2004 году, выступая в Москве, антиглобалист Кристоф Агитон описывал схожие проблемы, возникшие у французских левых, когда президент Ширак обрушился с критикой на политику Джорджа Буша. Однако, в конечном счете, подобный поворот событий для левых скорее выгоден. Власть, вынужденно принимая аргументы и лозунги антиглобалистского движения, делает его легитимным в публичном пространстве, готовит слушателя к восприятию более последовательных и более глубоких выводов и оценок, которые могут предложить только левые. Власть способна сформулировать вопрос, но не может дать на него ответ. Иное дело, что ответ могут дать и националисты, сторонники русского фашизма и борцы с нелегальной иммиграцией. Странное дело: именно эта публика сейчас находит себе прибежище вместе с либералами в Национальной Ассамблее. Если власть – порой непреднамеренно – открывает дорогу для левой идеологии, то либеральная оппозиция (несмотря на весь свой пафосный и, возможно, искренний антифашизм) – ультраправым группам. Положение дел несколько парадоксальное, но что есть, то есть…

Чем больше либеральная оппозиция склонна дружить с ультраправыми, тем больше криков о «фашизации», происходящей в России. Нет сомнения, что существующее государство авторитарно, но надо же знать меру: из Медведева получается такой же фашист, как из Саакашвили – демократ.

Подведем некоторые итоги. Из-за Грузии Москва в очередной раз поссорилась с Вашингтоном. Хорошая новость. Теперь Россию не примут во Всемирную торговую организацию, или, во всяком случае, этот процесс сильно замедлится. Еще одна хорошая новость: автомобильные заводы «Тойоты» и «Форда» в Ленинградской области будут работать и дальше, создавая питательную среду для развития свободных профсоюзов. Либералы в очередной раз противопоставили себя обществу, а теперь надеются вернуть популярность объединенной оппозиции за счет дружбы с крайне правыми (либеральным интеллигентам националистическое отребье кажется подлинными представителями народа).

В общем, условия политической работы для левых скорее улучшились, чем ухудшились. Хотя, разумеется, результаты этой работы будут зависеть только от нас самих.