Текст книги "Шипы в сердце. Том первый (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц)

Глава четвертая: Барби

Я сосредоточенно вбиваю данные в таблицу, проверяя прогнозные показатели доходности по американским инвестиционным фондам. Глаза болят так сильно, что не спасают даже святые капли, которые я всегда таскаю с собой в косметичке.

Проверяю строчку, еще раз бросаю взгляд в нижнюю строку с подсчетом итога – все ок, совпадает.

Иду дальше.

Вот уже неделю я работаю в отделе стратегического анализа и инвестиционного планирования – младшим аналитиком.

Неделю назад блестяще прошла два собеседования – сначала с HR-менеджер и руководителем отдела, потом – с профильным ТОПом. Я ни на секунду не нервничала уже хотя бы потому, что на собеседование кроме меня пришло еще около пяти человек, и даже беглого разговора типа ни о чем, хватило, чтобы оценить их квалификацию и степень предоставляемой для меня опасности. Она была просто около нулевой.

На работу я вышла во вторник – и сразу попала с корабля на бал.

Оказалось, что у моей начальницы – Лазаревой Ольги Павловны – личная трагедия на фоне ссоры с любовником. В общем, за неделю я поняла про нее две вещи – когда она не ревет, тогда она просто устраивает какой-то хаос. Но я была, кажется, единственным человеком в нашем рабочем пространстве, который, кажется, предпочел бы хаос ее постоянным слезам. Потому что, по моему скромному мнению, нет в жизни ничего более жалкого, чем ревущая из-за мужика женщина. Бросил мужик? Ну и на хуй с пляжа, следующий!

Но Лазареву перемкнуло прямо очень жестко.

– Барр? – Она как раз влетает в нашу рабочую остекленную зону и сразу прет на меня. – По анализу динамики активов, который я просила сделать, всё готово?

Она всех тут называет по фамилиям, хотя я уже успела заметить, что их формальное офисное общение допускает такой формат.

Вообще-то это не она просила меня сделать – это ее работа. Она просто сразу вывалила на меня кучу работы, видимо рассчитывая на то, что я не вдуплюсь и сделаю заодно вообще весь основной массив данных, а ей потом останется сделать только «косметический ремонт». Но я в принципе сделала, потому что для разыгрывания всей партии, роль умненькой исполнительной новенькой мне подходит идеально.

Папка со всеми таблицами у нее на столе.

Я уже даже почти рукой на нее показываю, но вовремя сама себя торможу.

Стоп.

Я же сюда пришла не для того, чтобы помогать Авдееву сожрать еще один сладкий кусок пирога под названием «американский финансовый сектор». Во-первых, мне нужно устроить себе хороший и, главное, закономерный карьерный взлет, во-вторых – пора «знакомиться» с Авдеевым. Но за неделю я его в нашем Аиде (так местные называют все, что ниже десятого этажа в нашем тридцатиэтажном небоскребе) ни разу не видела. Им здесь даже не пахло. Хотя я успела подслушать кое-какие сплетни и узнала, что Авдеев трудоголик, и в офисе бывает каждый день. Но Его Грёбаное Величество у нас в Раю – на благословенном тридцатом, и мне, какому-то младшему аналитику, путь туда заказан вообще.

Поэтому, вместо папки с готовыми документами, быстро достаю из стола точно такую же, с черновиками, и даю Лазаревой. Мысленно зажимаю пальцы, чтобы не проверяла.

Она даже не смотрит, забирает старших аналитиков и прежде чем выйти из нашей зоны, слышу, как говорит им, что «Авдеев только приехал и не в духе…» и что-то про то, что собирают летучку со всеми. Значит, это на двадцать третьем – все совещания, с участием более десяти человек, проводят там. Я это тоже уже выяснила.

Лазарева уходит.

Я выжидаю.

Мысленно считаю до десяти, а потом, схватив правильную папку, которую еще вчера вечером положила ей на стол, выбегаю в коридор, оттуда – в туалет, запираюсь изнутри и быстро осматриваю себя в зеркале.

Черт, блин, одета я совсем не для первой встречи с Его Грёбаным величеством!

У меня дома вся рабочая одежда разделена на ту, которая на работу, и ту, которая на работу, но для него – юбки короче, пиджаки уже, блузки прозрачнее, лифчики на грани фола. Сегодня на мне обычный серый брючный костюм. С моей фигурой, я, конечно, даже в мешке из-под картошки, как Мерлин Монро буду выглядеть секс-бомбой, но всегда – всегда! – запоминается именно первое впечатление.

Ладно.

Распускаю волосы, смачиваю ладони водой, быстро взбиваю. Благодарю бога, что мои послушные кудряшки моментально приобретают вид салонной укладки – локон к локону. Расстегиваю пиджак совсем и еще плюс одну пуговицу на блузке.

На большее просто нет времени.

Не факт, что я вообще там с ним столкнусь, но попытаться нужно.

Спешу к лифту, нажимаю кнопку нужного этажа.

Доезжаю, по пути «захватив» еще шесть человек, явно спешащих на то же «мероприятие».

Выхожу за их спинами, ориентируюсь, куда идут – и сама туда же.

Вдалеке маячит знакомый костюм Лазаревой.

Осматриваюсь, верчу головой, пытаясь понять, где Авдеев и может ли он вообще быть здесь? Или…

Но придумывать, что после «или» уже нет необходимости – открывается еще один лифт, с противоположной стороны. Я просто физически чувствую – а, может, непроизвольно фиксирую это боковым зрением – как все живые существа на этом этаже, вытягивают по струнке.

И почему-то в первую секунду самой инстинктивно хочется смешаться с толпой.

Тут же корю себя за этот идущий вразрез с моими планами порыв.

Наоборот, выступаю вперед, как будто только впереди планеты всей – дорога к Лазаревой.

Немного сбавляю скорость у противоположной стороны, на «левой полосе», где кроме меня только еще какой-то мужик лет сорока.

Держу голову ровно, но скашиваю взгляд.

Мужские шаги становятся выразительнее.

Они уверенные. Четкие. Конкретные.

Разворачиваю корпус, собираясь совершить маневр пересечения сплошной, а ля «не ведала, что творила, но было очень надо!»

Но.

Мои пятки просто_вростают_в_пол.

Потому что Его Грёбаное Величество проходит рядом со мной.

Не задевая даже тенью, но пошло лапая своим сдуреть-каким-запахом.

И он чертовски высокий. Долбаная шпала!

Охуенно здоровый мужик.

Красивый как Сатана.

Заставка на моем телефоне ни хрена не сработала, блядь, потому что мое совершенно здоровое, сексуально активное и давно никем толком не траханное тело, отреагировало на этого альфа-самца самым правильным образом.

Мокрым.

Между ног.

Чтобы выбраться из ступора мне нужно несколько долбаных секунд.

Или больше?

Наверное, больше, потому что я пока меня внутренне размазывает по стеночкам чем-то острым и токсичным, затуманенный взгляд четко фиксирует мужскую спину. Его удаляющуюся спину. Спину, на которой написано: «Да ему на твои выкрутасы вообще по хрену». Лично для меня написано.

Потому что Его Гребаное Величество прошло мимо – и даже не взглянуло.

Он тупо даже головой в мою сторону не дернул.

На секунду показалось, что Авдеев как по рельсам невидимым прет, что если вдруг на пути попадется какой-то неудачник – размажет как несчастного Берлиоза[3]3
  Отсылка к книге «Мастер и Маргарита»


[Закрыть] и даже скорость не сбросит.

Только когда пластик папки начинает выхолаживать пальцы, вспоминаю, что вообще-то должна заменить Лазаревой сводку. И не из-за нее, а потому что этой страдающей истеричке хватит ума сделать меня виноватой в том, что у нее ничего не готово. Себя она, естественно, не подставит, а чью голову снесет карающий меч корпоративного правосудия, догадаться не сложно – сотрудницу с шестилетним опытом, или меня, пока еще почти бесполезный «вторник» из набора трусиков-неделька.

Только чудом успеваю догнать Лазареву уже у двери зала совещаний.

Она так страшно выпучивает глаза, как будто я действительно вломилась без разрешения в святая святых. Протягиваю папку, сбивчиво бормочу, что она взяла не ту, стараясь при этом выглядеть максимально убедительной и искренне за нее переживающей. Она быстр хватает правильную и на этот раз придирчиво изучает содержимое, пока остальные участники проходят мимо и скрываются внутри.

Очень осторожно делаю шаг назад, как будто только для того, чтобы освободить больше места идущим, а на самом деле – чтобы дать себе хоть капельку обзора. С тог места где стою внутрь ни черта не заглянуть, так, чтобы не очевидно. Можно разглядеть только большие (как и везде в нашей корпоративной «башне») окна, светлый солидный стол, за которым рассаживаются участники.

Авдеев наверняка сидит глубже.

Почему-то кажется, что даже не за ним, а в стороне.

Но его самого, конечно, не вижу. И быстро ухожу, потому что пропустила момент, когда Лазарева начала все тем же взглядом рассерженной камбалы, выразительно намекать на то, что мне лучше исчезнуть.

Спускаюсь на свой этаж, но в кабинет не иду – снова сворачиваю в туалет.

Около зеркала трещат две сотрудницы. Прислушиваюсь, даже не удивляясь, что обсуждают Его Величество. Уже не впервые слышу, что женская часть коллектива любя называет его Цезарем – за типа выдающиеся навыки уметь абсолютно все и почти одновременно: и бизнес вести, и всех на плаву держать, пока мировая экономика переживает экономический кризис, быть примерным папочкой и завидным холостяком. Хотя из того, что я тут успела за неделю услышать – про роман с моей «обожаемой» мачехой особо не болтают, потому что боятся. Есть на эту тему целая корпоративная страшилка: якобы однажды кто-то принес в офис сплетню о том, что Авдеев был замечен в компании жены сына какого-то финансиста. Сплетня размножилась. Цезарь узнал. За три дня служба безопасности вычислила каждый – буквально, каждый – рот, который полоскал эту историю.

Авдеев уволил всех.

Без выходного пособия, без рекомендаций, с таким волчьим билетом, что на этом, я уверена, карьера каждого и закончилась.

Понятное дело, после такого, в офисе о его «императорских» похождениях если и говорят, что на азбуке Морзе и почти ничего.

– Когда уже женится только, – вздыхает блондинка с длинными волосами. – Ходит такой офигенный и своей свободой прямо бесит.

Другая – с тем же цветом волос и почти такой же прической – чуть тише добавляет, что может хоть тогда успокоится и не будет на работе жить.

– Пока Император в офисе – у меня такое чувство, что стены сжимаются как в том ужастике, – добавляет она же.

– Это не стены, дорогая, – очень специфическим тоном, предполагающим «взрослое» продолжение, продолжает первая, – это просто «трубы горят». Я дома, когда с Сережкой трахаюсь, иногда представляю… ну, знаешь, большой здоровый мужик…

Я дергаю вентиль крана сразу резко вверх – брызги разлетаются в стороны со змеиным шипением. Хочу заглушить их тупой трёп, потому что сбивает, не дает сосредоточиться.

Блондинки заканчивают красить губы и уходят, а я сую ладони под струю воды и где-то минуту разглядываю, как от сильного напора по коже бегут реки пузырьков.

Немного успокаиваюсь.

Хочется ополоснуть лицо, избавиться от ощущения дурацкого румянца.

Но кто его знает, не столкнемся ли мы с Авдеевым еще раз. До конца рабочего дня еще три часа. Хотя, конечно, это все та же микроскопическая вероятность.

Смотрю на себя в зеркало и мне совсем не нравится слишком очевидное сучье отражение в нем.

Злит.

Просто адски печет внутри от осознания, что даже не посмотрел.

Да вокруг меня мужика табунами ходят!

У меня в анамнезе два отшитых футболиста с мировыми именами и целый, мать его, голливудский актер! У меня такие «песочные часы», что часть моих приятельниц так и остались при мнении, что я либо удаляла ребра, либо делала глютеопластику. А еще у меня красивая, полная грудь!

Да, у меня хорошая генетика. Как сказала одна моя подруга: «Кто-то из твоих предков явно нагрешил с бразильянкой». Но я и в зале пашу как проклятая!

А Его Грёбаное Величество на меня даже_не_посмотрел.

Я его ненавижу.

Еще больше, чем «до».

Но успокаиваю себя тем, что это был просто фальстарт.

Ничего, так бывает. Особенно, если до этого все шло гладко. Я же за эти два года почти ни разу не споткнулась, нигде не накосячила, не привлекла к себе ненужного внимания, а исключительно только нужное и правильное.

Но теперь я четко понимаю одно – вот так просто я ни черта не высижу.

Нужно брать ситуацию в свои руки.

А для этого мне нужна моя холодная трезвая голова.

Никаких больше мокрых трусов, Крис. Он ебёт твою мачеху – эту «святую женщину». Вспоминай об этом раз в час, чтобы в следующий раз мысль пришла до того, как гормоналке захочется попробовать как оно – когда тебя трахает такой мужик.

Я выдыхаю, сбрасываю с себя остатки наваждения и возвращаюсь в свой рабочий сектор.

До вечера, ожидаемо, мы не пересекаемся.

Не знаю, что происходит на этом совещании, но длится оно почти три часа и Лазарева с него возвращается в состоянии «хаоса». Носится между столами, буквально всюду сует свой нос, потом срывается на меня, припоминая, конечно, ту папку. Я просто мысленно затыкаю уши и смотрю на нее как на болванчика. Что, Ольга Павловна, вы работу просрали, а крайние теперь все?

Но, внезапно, ее истерика наталкивает меня на рациональную мысль. Которая быстро разрастается до размеров плана. Плана, которым я точно убью одного зайца, а если повезет и сойдутся звезды – возможно, двух.

Из офиса выхожу примерно в то же время, что и все.

Домой не иду – сворачиваю в маленький ресторанчик в двух кварталах отсюда. Цены тут совершенно адекватные, народа на удивление не много, а еда – вкусная. У меня дома в холодильнике только яйца, индюшиная ветчина и гренки – мой максимум по готовке, зато яичницу со всем этим богатством я научилась готовить, пожалуй, не хуже Гордона Рамзи.

Пока жду заказ, фиксирую время на выведенным на второй экран виджете с часами – сейчас в Нью-Йорке почти полдень. Захожу в нашу с Дэном переписку, пишу ему обычную глупость, с которой всегда начинаю разговор и прикрепляю фото в тему, на работе, как будто занята какими-то важными бумагами. Дату своего официального «возвращения» я пока не придумала, но пора закидывать удочки, что начала раздумывать на эту тему.

Дэн: Я уже начал волноваться – ты в последнее время так редко пишешь…

Я: Просто работы много.

Я: Иногда даже слишком. Держусь исключительно на желании строить карьеру, и чтобы не слить все, ради чего ты так старался.

Передо мной возникает поднос, и официант расставляет на стол тарелки – «Цезарь», обильно посыпанный микрозеленью гороха и кинзы, филе-миньон идеальной средней прожарки и корзинку с ломтиками теплого хрустящего злакового хлеба. Я голодная как зверь, сразу набрасываюсь на все.

Знакомство с Дэном я планировала так же, как сейчас планирую «знакомство» с Авдеевым. Это даже смешно, но после того, как Вика выгнала меня из дома, в моей жизни не осталось места ничему спонтанному – чтобы выжить, приходилось пускать в дело каждую минуту. Первые несколько месяцев я даже спала максимум по два-три часа. Сейчас кажется, что тогда я выжила только потому, что все это время отец присматривал за мной с неба. А еще – ужасно стыдился всех тех вещей, которые приходилось делать его дочери ради выживания. Отсюда, с расстояния в два с половиной года, некоторые ситуации, которые я тогда переступила и пошла, теперь кажутся настоящим сюжетом в духе триллеров Скорсезе.

Дэна я нашла кода начала рыть историю с разорением отца. Его имя всплыло почти случайно, как след, которые не ищешь, а найдя – вдруг понимаешь, что ухватил правильную ниточку. Я долго тянула, пока не стало ясно, что он помогал Авдееву заметать следы. У меня нет доказательств того, что и аварию, в которой погиб мой отец, тоже подстроили они, но я знаю, что это так. Кому как не бывшему спецназовцу Денису Моисееву знать, как подстраивать «случайные» слеты совершенно исправной машины именно на той части дороги, с которой она точно полетит кубарем? А, полетев, взорвется как будто в ней перевозили тротил?

До Дэна добраться было проще, чем до Авдеева – у него хотя бы соцсеть была открыта.

И в какой-то из дней я написала ему: «Вы убили моего отца, Денис? Не хотите облегчить душу?»

Он прочитал только на следующий день. Прошла пара минут, и в ответ прилетело: «Я много кого убил, солнце, ты чья? Фамилия?»

Я прислала ему фото на лужайке перед универом, предложила «включить нюх».

На этот раз он прочитал сразу, но не отвечал еще примерно час. Я почти чувствовала, что разглядывает фотку, потому что нарочно выбрала ту, на которой у меня под белой футболкой отчетливо просматривались торчащие соски, а короткие шорты позволяли рассмотреть мои идеальные, длинные, ровные и мускулистые ноги. Какой мужик в возрасте тридцати шести лет откажется спалить ножки девчонки, на четырнадцать лет его моложе, которые она сама же нахально присылает?

У нас завязалась переписка.

Это может показаться жутко странным, если не сказать – стрёмным – но да, именно на почве того, что я винила его во всех своих грехах, мы вдруг выстроили первый диалог. Он, конечно, сразу выпалил, чья я дочка, пошутил на тему «вырастешь – жду в гости, мстительница», потом сказал, что я ничего не знаю и еще очень маленькая. Тогда я прислала ему еще одно фото – свое, рабочее, со сцены, и попросила показать, в каком именно месте я еще «очень маленькая».

Я его профессионально качала.

Использовала все пикаперские техники – ближе-дальше, первое впечатление, пропадала без повода и без причины возвращалась. Он зверел, бесился.

Чтобы все же быть честной – я на него на тот момент тоже слегка залипла. Потому что в Денисе было все, что когда-то хотелось видеть в своем избраннике Кристине Тарановой – он был остроумным, обаятельным, очень красивым и жутко сексуальным. И в качестве бонуса – богатым мужиком, умеющим решать чертовски сложные проблемы. Слава богу, наваждение спало, когда он все-таки прилетел ко мне. Это случилось через три месяца после нашей переписки. Я «очень боялась встречи», но он пообещал, что просто хочет поговорить. Приехал. Весь такой дерзкий, яркий, очень энергичный. Я реально боялась, что увижу – и поплыву, и весь мой план пойдет по известному женскому органу. Но химии не случилось. Мне даже сильно стараться не пришлось, изображая «не такую». Типа, то, что я студентка днем, а ночью – раздеваюсь за деньги, не делает из меня легкую добычу. Он сказал, что я должна завязать, найти себе нормальную работу. Пытался загладить вину, хотя так и не признался, что та авария – его рук дело. Не признается до сих пор.

В его следующий приезд я обмолвилась, что собираюсь переехать в Нью-Йорк, чтобы начать жизнь с чистого листа, что нашла хорошую фирму, но боюсь, что моя фамилия и прошлое, навсегда закроют мне вход в любой приличный офис. И Дэн, конечно, постарался.

Так я стала Кристиной Барр (Барр – девичья фамилия моей бабушки по маминой линии) – просто дочкой двух эмигрантов, просто хорошей девочкой, просто умницей с прекрасным дипломом. Даже немного обидно было, что мой, честно заработанный, так нигде и не пригодился.

Сначала я боялась, что он расскажет обо мне Авдееву. Его имя в наших разговорах никогда я всплывало, но если эту аферу прокрутили они вдвоем, то поделиться с другом внезапно всплывшим «грехом прошлого», наверное, он мог бы. Но не стал. Почему – я не знаю.

Мой план держался буквально на сломанной спичке.

Мне пришлось идти ва-банк. И так получилось, что на одной моей маленькой правде, выстроилась вся необходимая мне ложь.

Дэн приезжал ко мне еще трижды.

Мы целовались гуляли, я позволяла ему немного петтинга, а потом просто динамила. Он уже все равно сидел на мне, как на дозе, и даже когда называл сукой, всегда прибавлял: «Моя, блядь, сука».

А я сука и есть. Ноль сожаления по этому поводу.

Я на себе крест поставила в тот день, когда первый раз вышла на сцену.

Посмотрела на мужские похотливые рожи там, в полумраке, проглотила рвоту и приказала самой себе: «Танцуй как Русалочка танцевала для своего Принца – босиком по бритвам, и улыбайся, потому что никто и никогда не увидит, как ты на самом деле истекаешь кровью, и как тебе больно».

Разделываюсь с мясом и салатом, прошу принести мне кофе и счет.

Читаю переписку.

Дэн спрашивает, какие у меня планы на Рождество и Новый год.

Мы с ним ни одного праздника вместе не отметили, и за это он на меня тоже злится.

Что с бабами другими трется – тоже знаю, просто чувствую. Да и глупо было бы верить, что взрослый мужик полтора года живет на «ручной дрезине» только потому, что ему не дает одна очень молодая динамщица. Если бы я его действительно любила – я бы его затрахивала в каждый приезд как в последний раз, чтобы хватало от встречи до встречи, а так – просто не заходила на эту территорию. Типа, у нас отношения на расстоянии и без доверия никак.

Пишу Дэну, что пока у меня в планах работа. У него есть сын от бывшей жены, и часть праздников он, скорее всего, проведет с ним, а может и с ней – по моим личным предположением, бывшая тоже входит в список тех его девушек, с которыми он просто тупо трахается, когда прижмет. В отличие от своего лучшего друга, Денис как раз не сильно щепетильный в вопросах верности.

Дэн: У тебя есть кто-то?

Дэн: Можешь, блядь уже не травить мне душу и сказать честно, Крис?!

Я: У меня есть работа, ты знаешь, какая она важная.

Я: Почему я не выкатываю тебе сцены ревности, а ты – постоянно? Только потому, что я не пишу тебе поэмы в нашем виртуальном романе?

Дэн: Нахуй бы они мне сдались, Крис! Я скучаю чертовски! Мне тебя мало!

Дэн: Сука, как пацан себя чувствую, которого малолетка футболит.

Я: Ищешь повод меня бросить? Так и скажи.

Дэн: Ищу повод тебя увидеть! Живую! Потрогать! Трахнуть тебя, блядь, наконец, хочу!!

Дэн: Прилетай на НГ, Крис. Я билеты куплю сюда и назад. Хочешь – ко мне. Хочешь – любую гостиницу или квартиру организую. Прилетай, Тинка, я пиздец соскучился.

Меня колет не вовремя проснувшаяся совесть.

Почему-то написанные слова звучат в голове его очень искренним голосом.

Заглядываю на страницу его бывшей – она у нее закрыта, но я же мастер сталкинга, я умею просачиваться везде, куда мне нужно просочиться. Просматриваю сторис. Уже даже почти начинаю верить… а потом на последних, где она снимает сына, играющего в приставку, замечаю знакомую спину и затылок. Истории «горячие» – еще часа не прошло.

Она всегда так по тупому его палит.

Развелись пять лет назад, а она до сих пор надеется вернуть в семью. И украдкой снимает вот такое дерьмо.

Я присылаю Дэну селфи с улицы на фоне небоскреба, где щурюсь против солнца. Приписываю: «Ну не дуйся, видишь, какое я солнышко – на меня нельзя ругаться!»

Он читает, пишет: «Я же реально соскучился, Тинка, веревки из меня вьешь».

Я: Теперь ты! Хочу соскученную себяшку!

Дэн: Я работаю, Крис. Вид заёбаный.

Что и требовалось доказать.

Спи спокойно, совесть, это просто еще один мудак.