Текст книги "Шипы в сердце. Том первый (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)
– Собираетесь замуровать меня в офисе на все выходные, Вадим Александрович?
– Собираюсь после работы отвезти тебя к себе.
– Эм-м-м-м… – Кристина все-таки впадает в ступор.
Абсолютно мне понятный. И даже похвальный, потому что ее здравомыслие привлекает меня не меньше, чем ее непрекращающиеся попытки бодаться со мной буквально по любому вопросу. Даже там, где уступить сразу ей мешает исключительно упрямство. С моей дочерью Кристине знакомиться не хочется, что полностью совпадает с моим личным желанием тоже с этим не спешить.
Завтра пятница. Я решил, что наше второе «свидание» мы можем провести без посторонних глаз и ушей.
– У меня квартира в «Престиже», – объясняю, – не нервничай, Крис.
– Значит, зубная щетка… – задумчиво повторяет она. – Намекаешь, что мне придется заночевать?
– Говорю прямым текстом. Только если пообещаешь не лезть ко мне в трусы.
– Клянусь, – слишком быстро и елейным тоном отвечает Барби.
– Пальцы скрестила сейчас? – Смеяться я не планировал, но с Крис по-другому просто никак.
– Обязательно.
– Спокойной ночи, Барби.
– До завтра, Хентай.
Я все еще не планирую спешить с сексом, хотя в принципе допускаю вариант, что завтра он случится. Кристина, к моему огромному удовольствию, не относится к тому типу женщин, которые считают секс – исключительно мужской хотелкой, и «дают» только из великой милости. Таких сразу видно, с такими я принципиально даже не связываюсь.
В Лори всего этого пафосного дерьма не было ни капли.
А вот что с Крис? Не вот с той стервой, у которой язык без костей, которую она из себя зачем-то старательно корчит, а под всем этим напускным? Девочка, которая запивает мясо – шампанским?
Глава двадцать первая: Барби
Мне кажется, если я еще вот так пару раз сяду в авдеевский «Бентли» после работы – вариант «мы ничего не афишируем» превратится просто в несмешную шутку. Хотя формально, на парковке уже почти никого нет, и «спалить» нас здесь некому, но я знаю, что в этой жизни всегда существуют чьи-то случайно оказавшиеся рядом «глаза». Но если Авдеева это вообще никак не беспокоит – почему должно беспокоить меня? Он же любит рулить. Если что – разрулит. Хотя из того, что я слышала – вряд ли найдется много смелых и желающих заплатить за парочку брошенных в туалете фраз, хорошей работой. А Авдеев именно так и поступает – он просто сразу рубит на корню, без разговоров и вторых шансов. У него такой стиль по жизни – не задерживать, если кто-то намылился на выход.
Когда сажусь в машину, сразу обращаю внимание, что он не в костюме – пятница же. Хотя на моей памяти это первая пятница, когда строгий Хозяин «башни» позволяет себе снять доспехи. Сегодня он в узких джинсах и таком же узком черном свитере. На секунду я залипаю на его шикарные ноги – длинные и настолько мускулистые, что такой фасон джинсов нужно было придумать только для того, чтобы Его Грёбаное Величество понтовался квадрицепсами, икрами и задом. Как бы сильно я его не ненавидела – все равно восхищаюсь. Чтобы при его росте выглядеть вот так, нужно очень много пахать, не щадить себя и держать дисциплину двадцать пять часов в сутки.
По дороге мы заезжаем в маленькую пиццерию, забираем оттуда пару огромных коробок, аромат из которых моментально разносится по всему салону.
– Пицца? – переспрашиваю с намеренной ухмылочкой.
– Ну ты же хрень из банановых листьев еще на взлете отбрила, – точно так же ухмыляется в ответ. И уже просто с интересом: – Хочешь что-то другое?
Уверена, что если скажу «да», то он без проблем заедет в какой-то шикарный ресторан и закажет там что-то из высокой кухни. Но пицца меня вполне устраивает – я ее люблю, особенно, когда она пахнет так, что мой желудок начинает требовать вскрыть ее прямо сейчас.
И в общем, какого черта?
Пока Авдеев выруливает с парковки, я поворачиваюсь в кресле, становлюсь на колени и тянусь на заднее сиденье. Прекрасно осознавая, как выгляжу в такой позе, особенно в узком платье от "Прада". Хотя Его Грёбаное Величество даже не скрывает, что с аппетитом поглядывает на мою торчащую с прогибом вверх задницу, пока я настойчиво вскрываю коробку и достаю абсолютно невероятной красоты здоровенный «треугольник». Подхватываю пальцем «нитки» расплавленного сыра, с наслаждением сую их в рот. Урчу, потому что вкусно.
Возвращаюсь назад, сбрасываю туфли с усаживаюсь на сиденье уже прямо с ногами.
Жую. Сквозь прищуренные глаза наблюдаю за его реакцией, хотя совершила этот перформанс совсем не для того, чтобы произвести на Авдеева очередное неизгладимое впечатление.
– Терпеть не могу ждать, – отвечаю, как мне кажется, на витающий в воздухе вопрос.
– Я заметил.
Спрашивать, не против ли он, не планировала с самого начала и сейчас не собираюсь. Хотя внешне на этом красивущем лице ни капли раздражения.
– Я иду с подругами в клуб, завтра. – И это тоже информация, которая не требует его одобрения. Просто констатирую факт и очерчиваю границы.
– Что за подруги? – интересуется без нажима.
Я рассказываю про свою танцевальную студию, про то, что у нас типа кружка по интересам, что мы ровесницы и это их его водитель подвез вчера до дома. И еще – что это с ними я была на Новый год. Он задет пару несущественных вопросов. Потом интересуется, что за клуб – и снова без какого-то очевидного желания зацепиться хотя бы за что-нибудь, чтобы запретить.
– «Сherry Вomb».
Услышав название, слегка приподнимет брови и лениво усмехается.
– Что? – Мне становится настолько интересно, что этот вопрос я задаю с набитым ртом.
– Слышал, что хорошее место. – Вадим притрагивается большим пальцем к уголку рта, не сильно, но все-таки стараясь стереть улыбку.
Я минуту верчу все это в голове. Сопоставляю факты и вот этот его какой-то очевидный и, в то же время, совершенно несчитываемый намек. В том, что это именно намек, даже не сомневаюсь.
– Блин, – вдруг доходит, – это – твой клуб?
– Да, Барби, – посмеивается.
– Господи. – Я трагически закатываю глаза, облизываю пальцы.
– Ты можешь все так же совершенно спокойно туда пойти и хорошо провести время, Крис.
– Я разве спрашивала разрешения? – получается грубовато, но его выражение лица в ответ на мою колкость абсолютно никак не меняется.
– Где ты – а где послушание, – подмигивает с откровенным стебом.
«Престиж» – огромный жилой комплекс высоток с полностью закрытым, охраняемым въездом. Здание, к которому мы подъезжаем, не просто элитное – оно неприлично элитное. Высотка со стеклянным фасадом и освещенным въездом, кричащая о статусе и недосягаемости для простых смертных.
– И почему я не удивлена, – нарочно растягиваю слова, пока «Бентли» плавно выезжает на парковку. Изучаю стоящие на своих местах элитные автомобили. Как будто попала в какое-то Монте-Карло.
– Потому что ты умница и не переоцениваешь мою скромность, – подсказывает Авдеев.
Я смеюсь, поджав губы, и опираюсь на край сиденья, чтобы натянуть туфли, но тут же понимаю, что не хочу.
Вадим выходит первым, обходит машину и открывает мне дверь.
Смотрю на него снизу вверх и весело шевелю пальцами затянутых в капрон чулок ног.
Он прекрасно понимает намек: нагибается, легко берет меня на руки, коленом захлопывает дверцу.
Обхватываю его шею. Чуть сильнее, чем необходимо.
Смотрю в глаза из-под опущенных ресниц, ерзая так, чтобы ему тоже пришлось крепче меня прижать.
Мне очень кайфово от ощущения твердого, агрессивного мужского тела прямо здесь, так близко к моей коже, всего на расстоянии пары кусочков ткани. Агрессивного и, в то же время, расслабленного, сытого. Конечно же, просить поставить меня на землю я не собираюсь. И смущаться как дурочка, намекая что ему тяжело – тем более. Никогда не понимала этой тупой скромности. Мужики созданы, чтобы быть сильными, и если он не в состоянии донести свою добычу до лифта и дальше – то не пошел бы такой мужик в жопу?
Этот, очевидно, может носить меня вот так хоть полдня.
Пока идет до лифта, даже шаг не сбавляет, и когда опускаю одну ладонь ему на грудь, то чувствую абсолютно спокойные, без надрыва, удары сердца. Мое стучит быстрее, как бы я не пыталась контролировать свои чувства.
В кабинке просит нажать кнопку последнего этажа. Я, конечно, делаю это с очередным «о_снова_неземная_роскошь!» выражением лица.
Двери лифта закрываются, замыкая нас в мягко освещенном пространстве, заполненном лёгкой вибрацией движения кабины. Вадим держит меня уверенно, как будто мой вес – это не стоящая упоминания мелочь.
Я все-таки поддаюсь искушению и тяну носом воздух около того места у него на шее, где мягко бьется артерия. Он пахнет так офигенно, что пальцы на ногах рефлекторно поджимаются. Я слишком поздно понимаю, что без туфлей и моя реакция выставлена напоказ как в музее. И что прятать ее уже слишком поздно.
Мы выходим на этаже, где всего одна квартира – его.
Вадим медленно спускает меня на носки своих туфель спиной к его груди.
Прикладывает большой палец к сканеру на каком-то крутом замке.
Слышится легкий лязг и шелест механизма.
Дверь с мягким щелчком открывается, мы заходим внутрь и в прихожей зажигается мягкий теплый свет, видимо, реагируя на невидимые датчики движения.
– Можешь осматриваться, я заберу вещи из машины.
Как только дверь за ним закрывается, я вытягиваюсь на носочках, потому что это огромное стильное пространство с высокими потолками, кажется, начинает на меня охотиться. Я иду дальше, окунаюсь в гостиную с панорамными окнами на ночной город и комфортный, но очень сдержанный интерьер. В одну из стен встроен камин, на стенах – картины с абстрактными рисунками. Если присмотреться – это действительно холст и масло, наверняка даже дорогие выставочные работы художников. «Гвоздь» сцены – гигантский диван, выглядит так, будто на нем можно спать неделями даже такому Гулливеру, как Авдеев.
Чуть дальше – зона столовой в серых тонах. Где-то там, наверное, кухня – уверена, в стиле хай-тек, больше похожая на пульт управления космическим кораблем.
Сворачиваю в коридор, который перетекает в спальню.
Большая кровать, темные оттенки, приглушенный свет. Все в стиле Авдеева: строго, дорого, без излишеств, но так, что уровень не заметить просто невозможно. Гардеробная размером со всю мою квартиру, хотя из вещей здесь почти ничего нет: пара костюмов, наглаженные белые рубашки, на полках – футболки и домашние штаны. Заглядываю в ванну – тропический душ, отделка натуральным камнем, стекло, сталь. На полках – тоже только самое необходимое для мужчины: шампунь, гель для душа, лосьон после бритья, модная электробритва.
Догадаться, для чего и с кем он проводит здесь время, несложно.
Интересно, сколько раз здесь была моя мачеха?
Я думаю об этом со странным зудящим раздражением, пока стою неподалеку от кровати и изучаю едва заметный узор на бордовом покрывале.
– Увидела что-то интересное? – Голос Авдеева застает меня врасплох.
– Пришла к выводу, что здесь довольно одиноко, – пользуясь тем, что стою к нему спиной, аккумулирую силы и беру себя в руки. Какая разница, кто здесь был до меня, если сейчас здесь – я?
– Одинокими бывают люди, Крис. А это просто место, где я иногда провожу время.
Я поворачиваюсь, изучаю его позу: в дверном проеме, лениво навалившись плечом на косяк. Подтягивает рукава свитера до локтей, обнажая крепкие, покрытые редкими короткими темными волосками руки, перевитые структурными качковыми венами. Кажется, я легко могу прихватить любую зубами. Татуировка тоже очень ему идет, хотя я так толком и не рассмотрела, что там, кроме клыков в крови во рту непонятной черной твари. Часы – все тот же «Наутилус» – соседствуют с браслетиком из детских цветных бус. Он его реально что ли носит, не снимая?
– И что, ты приходишь сюда, завариваешь чай и смотришь в окно, раздумывая о бренности бытия? – Я заглядываю в гардеробную, провожу пальцем по аккуратно сложенным белым футболкам.
– Иногда я заказываю суши и смотрю фильмы, которые никто кроме меня смотреть не хочет.
– Например? – Мешкаю всего секунду, потом подцепляю пальцами края платья и стаскиваю его через голову, оставаясь в чулках и белье. Нарочно надела простой хлопковый лифчик с удобными широкими бретелями, чтобы, когда он с меня его снимет, на коже не было ужасных следов. И «невидимые» танга.
В секундной паузе не слышно ни шагов, ни хотя бы вздоха, хотя я знаю, что выгляжу офигенно с любой из своих сторон.
– Например, старое американское кино.
– Господи, это же скучно! – Я выдергиваю верхнюю футболку и двигаю в сторону душа.
– Как насчет «Крепкого орешка», Барби? – издевается мне вслед.
Я поднимаю вверх оттопыренный средний палец – вместо тысячи слов. Хотя знаю, что именно его мы и будем смотреть. И фильм этот я обожаю. Как и все старые боевики. Чертов Авдеев!
После душа – его принимаю быстро, просто чтобы смыть с себя весь рабочий день, выхожу в одной футболке и трусиках. Лифчик и чулки демонстративно бросаю на кровать, рядом с платьем. Немного взбиваю влажные спиральки волос, кошусь в зеркало. Я в его футболке просто как в платье, и даже не в мини – никуда не годится. Прикинув, подкатываю ее до груди и завязываю в центре узлом. Мой красивый живот с косыми линиями пресса и круглая сочная попа – повод для гордости, который я не собираюсь прятать от своего… гм-м-м… парня.
В гостиной натыкаюсь на Вадима, включающего газовый камин. Пицца на стеклянном столике, рядом блюдо с клубникой и разными экзотическими фруктами, пузатые бокалы с оранжевым соком.
– Ты прям подготовился, – отмечаю, проходя мимо него и будто невзначай задеваю плечом.
Становлюсь перед носом.
Вадим смотрит.
Скользит взглядом от лица к шее, по груди, животу, ногам.
Лениво, изучающе. И потом тем же маршрутом – обратно.
Я раскидываю руки, покачивая бедрами, кручусь вокруг своей оси, а когда мы снова сталкиваемся взглядами, его глаза уже заметно темнее. И наклон головы чуть ниже, так, что челка снова путается в длинных ресницах.
– Ну скажи что-нибудь, – тянусь за клубникой и откусываю сразу половину.
Он медленно облизывает губы, словно прикидывает, стоит ли давать мне то, чего я добиваюсь. И все же дает.
– Какая охуенная у меня девочка, – слегка растягивая слова, мягко и игриво, возвращает мне написанные мной же в сообщении слова.
У меня моментально тяжелеет внизу живота.
Пульсирует так сильно и очевидно, что кажется, мой Хентай без проблем это считывает.
Но он никак не реагирует. Ограничивается коротким «Я в душ» и уходит.
Я включаю телевизор, перебираю список каналов. Нахожу «Крепкого орешка». И только потом замечаю свечение на диване – Вадим оставил телефон. Подхожу чуть ближе, не рискуя взять в руки. Просто смотрю. Он снова оставил его экраном вверх, и сейчас там имя «Дёмин». Я ловлю себя на том, что с облегчением перевожу дыхание. Не знаю, что бы делала, если бы там было, например, «Дёмина». Или «Виктория». Или, может, она у него Викуля, Вика, Любимая? От последнего буквально на секунду подташнивает.
Это ревность, Крис.
Я мысленно немилосердно бью себя по щекам. Привожу в чувство. Напоминаю, что этот мужик – самый страшный и беспощадный хищник, и влюбиться в него – вершина глупости. Просто глупость в бесконечной степени. Секс – ок, но трахнуть мое сердце я ему никогда не дам.
Вадим возвращается через пару минут: босиком, в домашних штанах и футболке. «Черт!», – беззвучно шевелятся моги губы в такт разочарованию. Я надеялась полюбоваться им топлес вживую. Хотя даже вот так, с легкими следами влаги на одеже, он чертовски сексуальный и притягательный. Он просто охуенный, другого более точного синонима, похоже, я уже никогда не найду. А еще он… кажется, знает, о чем я думаю.
– У тебя такое разочарование на лице, коза, – смеется и ерошит обеими руками влажные черные пряди. – Мне тебя почти жаль.
Самодовольная скотина и даже не маскируется. Хотя, конечно, абсолютно соответствует.
– Я вообще-то ждала тебя с полотенцем на бедрах, как в кино. – Плюхаюсь на диван и с видом «ну и подумаешь!» отправляю в рот сочную виноградину. – Такой весь с каплями воды на коже…
– Фу, пошлость какая, – издевается Авдеев.
– Кажется, самое время переименовать тебя в «Монашенку», – выдаю такую же издевку в ответ.
– Мне «Хентай» нравится, я уже привык.
– Хочешь быть Хентаем – соответствуй. – Упираюсь взглядом в его футболку, непрозрачно намекая, что она категорически лишняя.
Он посмеивается и садится рядом. Проверяет телефон и тут же снова откладывает. Вспоминаю его обещание: «Когда я буду с тобой – я буду только с тобой». Сегодня он действительно ни на что не отвлекается, и в ресторане, даже когда разговаривал, делал это максимально быстро и только один раз, потому что все остальные входящие просто сбрасывал.
– Дашь? – протягиваю руку. – Твой телефон.
Разблокирует «лицом» и вкладывает мне в ладонь.
Вот так просто.
Отматывает фильм на начало, делает чуть громче звук, берет сок и, наконец, расслабленно вытягивает ноги.
Ни единого намека на то, что любое неосторожное движение пальца в сторону Галереи или Телефонной книги будет стоить мне жизнь. Я вбиваю «Барби» в поиск контактов, нахожу свой. Переименовываю в «Он мой, сучка!» и влепляю два смайлика «средний палец» – в начале и в конце. Делаю это нарочно выставив кончик языка как будто от усердия.
Показываю результат.
Мой Хентай откидывает голову на спинку и громко хохочет. Его громадное тело устраивает дивану настоящее маленькое землетрясение.
А я с ужасом понимаю, что дважды за вечер назвала его – «своим».
И еще – что мои мозги уже плавятся, а здравомыслие догорает синим пламенем, потому что воротник его футболки чуть-чуть сполз на бок и мне страшно захотелось кончить просто от вида обнаженной ключицы.
Я подаюсь вперед, перебрасываю через него ногу.
Седлаю собой, разводя колени пошире.
Смех Вадима медленно сходит на нет.
Ладони синхронно ложатся на мои лодыжки. Я легонько всхлипываю, полностью удовлетворенная их шершавостью и теплом.
– Сейчас у нас будет секс, Вадим Александрович, – без тени смущения стаскиваю футболку через голову и отбрасываю в неизвестность. – Потому что я так решила.
Я немного откидываюсь назад, одной рукой упираясь в его бедро. Сквозь мягкую ткань домашних штанов ощущаю развитые мышцы.
Прогибаю поясницу вперед.
Даю на себя посмотреть.
Он же «танцует» это красивое тело – пусть наслаждается. Изучает.
Но по мере того, как авдеевский синий взгляд скользит по моей груди, а подушечки пальцев в унисон скользят выше до моих колен, сидеть спокойно становится все сложнее. А у него даже дыхание не сбивается, пока я тут пытаюсь изо всех сил не ёрзать!
– Больно было делать? – Отрывает одну ладонь от моих ног, притрагивается к шарику «штанги» в соске.
– Я терпеливая, – говорю нарочно так, чтобы не дать прямой ответ. Ничего с «болью» в моем исполнении он не услышит. Это – принципиально.
Перехватывает штангу пальцами.
Мягко тянет, оттягивая сосок на себя.
Выпускаю воздух через ноздри слишком резко, потому что губы сжаты намертво.
Отпускает. Легонько щелкает по шарику пальцами.
Я все-таки дергаюсь, но чтобы сгладить слишком острую реакцию, подаюсь вперед, стараясь упереться промежностью ему в пах.
Удовлетворенно растягиваю в улыбке весь рот – настолько там очевидно твердо.
Вжимаюсь сильнее.
Жду какой-то протест, но Хентай позволяет мне абсолютно все. Когда начинаю медленно вращать бедрами, потираясь об его стояк через одежду, опускает взгляд вниз. Изучает процесс с сытой улыбкой.
А потом хватает за колени и резче подтаскивает вплотную.
Я сглатываю, в полной мере оценивая размер.
– Пиздец, – первое, что приходит в голову, когда мы смотрим друг на друга. Он – с вопросительной ухмылкой, я – в шоке.
– Поэтому, Барби, сегодня рулишь ты.
– А потом…? – выскакивает из моего горла вместе с очередным несдержанным стоном, потому что тело импульсивно потирается об него само, как будто намагниченное.
– А потом, коза, – он трогает меня за подбородком, проводит пальцем под нижней губой, и каким-то образом у него получается выглядеть одновременно и расслабленным, и готовым в любую секунду меня порвать (в известном смысле), – я вытащу предохранители и вот тогда тебе точно пиздец.
Я не могу адекватно оценить, насколько мокрой я была до этого обещания – кажется, как никогда в жизни – но сейчас, пока трусь об него, кажется, звуки моей сочащейся влаги вызывают у меня желание немедленно прикусить губу, чтобы сдержать неуместное смущение.
– Крис, я не буду тебя заставлять если ты даже сейчас передумаешь, – говорит Вадим, видимо, приняв мое офигевшее молчание за желание его продинамить.
– Да ну тебя на фиг, Тай, я тебя трахнуть хочу еще с «Бентли»! – Мне абсолютно не стыдно в этом признаваться. Это не про чувства. И не про эмоции. Это физиология, и здесь у меня все под контролем. Ну, почти.
– Тай? – Перекладывает ладони мне на ягодицы, подсовывает пальцы под тонкую ткань последнего оставшегося на мне кусочка ткани. Поглаживает с легким нажимом.
– Да-а-а-а-а… – Подаюсь вперед, расплющиваюсь об его грудь со стоном, который больше не хочу сдерживать. Трусь вставшими сосками об ткань футболки. Завожу ладони ему в волосы, оттягиваю, заставляю расслабленно откинуться на спинку дивана. – Будешь мой «Тай». Моя любимая игрушечка. Для отвязного секса.
А вот теперь он заводится. Взгляд тяжелеет. Артерия на шее начинается вибрировать чуть быстрее.
Я наклоняюсь и делаю то, о чем фантазировала весь вечер – накрываю ее губами. Не целую, просто трогаю теплую и грубоватую мужскую кожу, пахнущую свежестью геля для душа.
В ответ его пальцы на моих бедрах растягивают края трусиков.
Тянут в такт тому, как я изучаю губами его шею.
Трогаю выразительный кадык, провожу по нему языком и даже не пытаюсь скрыть триумфальный смешок, когда он дергается вверх, натягивая кожу.
Тай закручивает края «танга» вокруг указательных пальцев, тянет, без проблем просто разрывает слишком хрупкое для этого мужика белье. Таких фокусов и так, словно бы в шутку, со мной не проворачивал даже рокер, хотя я была уверена, что после него меня уже ни один мужик не впечатлит.
Авдеев абсолютно уверенно это делает.
Рвет собственноручно созданный мною шаблон точно так же, как белье, а потом с такой же небрежностью отбрасывает.
– Вообще-то, – тянусь губами к его уху, нарочно не трогая, но замечая мурашки на коже от моего слишком близкого дыхания, – сменное белье я не взяла.
– Какая досада, – самодовольно ухмыляется, чуть отворачивая голову на бок. Дает больше пространства для моих губ. Показывает, что балдеет, и что здесь мне можно продолжать «рулить».
Выцеловываю его сверху вниз, до той самой чертовой сексуальной ключицы, с которой случилось помутнение моего рассудка. Сладко целую, посасываю, изучаю влажный след моей слюны на его смуглой коже. Ловлю первый эстетический оргазм. И тут же второй следом, потому что Вадим заводит руки назад, стаскивает футболку через голову, проводит ладонями по взъерошенным волосам.
Я непроизвольно хочу сжать колени, чтобы почувствовать сладкую боль от напряжения между ног.
Фотки – это нифига не о том, как он выглядит на само деле.
Рельеф настолько очевидный, что по нему можно изучать анатомию.
Широкие покатые плечи, круглые массивные дельты, очерченная мощная грудь, покрытая аккуратно подстриженными темными жесткими волосками. Они постепенно стекают вниз по животу, к пупку. Под моим взглядом пресс сжимается, под кожей прочерчивается каждая высеченная будто скальпелем мышца.
Идеальные квадратики!
Господь создал это тело для размножения, определенно.
– Это бесчеловечно, Тай, – кладу ладони на его живот, устраивая мини-игру в «прочерти каждый «кубик». Кончики пальцев щекочет от коктейля ощущений – колючие волоски, каменный пресс, убийственно сексуальный рельеф.
– Что именно? – сытая улыбка, но темная и многообещающая.
– Я хотела растянуть тебя на дольше. – Для расшифровки своих намерений, трусь абсолютно мокрыми нижними «губами» об его член сквозь одежду. Следы моего хотения остаются на ткани влажными мазками.
– Правый карман, Барби.
Я послушно забираюсь внутрь.
Мысленно ругаю собственную самонадеянность, потому что натыкаюсь на квадратик из фольги. Достаю, зажимаю между средним и указательным пальцами, верчу перед глазами, как будто вижу презерватив впервые в жизни.
Его широкая белозубая улыбка на фоне. Зарождающийся в груди рокот смеха.
Было так наивно верить, что про наш секс решила я.
– Ты – мудак.
Щипаю его за кожу над пупком.
Он в отместку отвешивает звонкий шлепок моей заднице.
– Когда-нибудь, Барби, у тебя обязательно получится.
Обнимает меня одной рукой, буквально закручивает, вдавливая в себя.
Приподнимается, второй рукой стаскивая штаны вместе с боксерами.
Я пятками помогаю опустить их до самых щиколоток.
Чувствую, как переступает, освобождая ноги полностью.
Садится обратно и я инстинктивно сама подтягиваюсь ближе.
Наблюдаю, как зубами разрывает упаковку. Лицо у него при этом такое хищное и кошачье, что как только заканчивает – я поддаюсь порыву и лезу целоваться. Обхватываю лицо ладонями, кайфуя от впивающихся в кожу ладоней колючек. Он охотно отзывается – раскрывает рот, захватывает мой язык. А я одновременно захлебываюсь от ощущения чужой влаги у себя на губах, и собственной – безобразно текущей по бедрам.
– Хочу посмотреть, – говорю требовательным шепотом, когда понимаю, что он собирается надеть презерватив.
Наши губы разъединяются с влажным звуком, синие глаза смотрят на меня с откровенным наслаждением.
Что, Вадим Александрович? Попала в ваших хотелки?
Немного «отъезжаю» на его бедрах, изучая крепко и уверенно стоящий член.
Он реально внушительный. Но охуенный: ровный, правильной формы, чуть темнее цвета кожи. С выпуклыми венами, которые я бесстыже очерчиваю пальцами, как недавно трогала его не менее офигенный пресс. Крайняя плоть такая маленькая, что ее как будто вообще нет. Головка красивая, прямо вот…
– Как картиночка, – чуть-чуть дурею, зыркаю на него горящими глазами, одновременно обхватываю ствол ладонью. Но одной руки тут, явно, недостаточно. – Признавайся, Тай, первый капитал сколотил на слепках?
– Ты меня прикончишь, Барби. – Он перекрывает глаза предплечьем, очень пытаясь не ржать.
Я, кажется, все время его смешу.
Он расслабляется. Теряет контроль.
Когда-нибудь он начнет делать это не только потому, что я сижу на ним голая и тру его член.
Когда-нибудь он просто перестанет воспринимать меня как чужеродный объект, будет говорить о чем-то более открыто. И обязательно сболтнет что-то важное.
Но думать об этом сейчас все тяжелее.
Потому что его запах абсолютно выбивает меня из равновесия. Сейчас немножко другой – запах голой горячей кожи, желания, маленькой капельки на кончике члена, которую я растираю пальцами по гладкой чувствительной коже.
Когда он раскатывает латекс по длине – в этом есть что-то гипнотизирующее.
Я знаю, что моя нетерпеливость играет против, но ничего не могу поделать – перебрасываю ногу повыше, балансируя над его членом на коленях. Подрагиваю, когда ощущаю твердую головку у себя между ног.
Пробую опуститься, чувствуя растущее до предела растяжение и давление.
Поджимаю губы.
Еще ниже, хотя даже так, кажется, очень много.
Мужские ладони обхватывают мою грудь, несильно сжимают.
Большие пальцы потирают вершинки сосков.
Мое тело почему-то очень остро отзывается на эту ласку. Колени разъезжается сильнее.
Я спускаюсь еще ниже. Ощущаю себя максимально заполненной.
Живот дрожит как в лихорадке.
Но я не успеваю привыкнуть, дать себе освоится с этим штукой внутри, потому что Вадим наклоняет голову, прихватывает зубами «штангу» и мягко тянет, вызывая в моей груди слишком громкий и неконтролируемый стон. Обводит ареолу языком, снова прикусывает. Втягивает в рот, мягко сосет, перекатывая железные шарики языком.
Я выгибаюсь в пояснице, слишком резко подаюсь желанию начать дрочить себя этим офигенным членом. Теряю контроль и спускаюсь почти до основания.
– Блядь… – шиплю со смесью неожиданности, восторга и «да ни хуя ж себе!».
Мужские ладони моментально оказываются у меня на бедрах. На этот раз сжимают так крепко, что не пошевелиться. И синяки у меня там будут – точно. Но вообще плевать.
– Не спеши, Крис, – смотрит на меня абсолютно трезвым взглядом. Удерживает, не дает даже дернуться и, кажется, вздохнуть.
А я смотрю на его влажные полураскрытые губы – и это… такой секс.
Хныкаю и ёрзаю.
Да по фигу. Ни одна женщина еще не умерла от члена внутри.
– Больно будет, Барби, – немного хмурится. Словно читая мои мысли – целует, прихватывает зубами нижнюю губу. Я в ответ лижу его верхнюю, немножко соленую.
– Будет кайфово, Тай. – Мой голос как у течной сучки. – Все хорошо. Выеби меня. Пожалуйста. Мне надо… Пожалуйста…
Мой контроль, как обычно, абсолютно тает, когда рядом этот мужик.
Я прошу секс в самых точных и понятных формулировках, исключающих любое недопонимание. И мне не стыдно. Но я, наверное, была бы крепко разочарована, если бы вылетающие из моего рта грязные слова вызвали у него отвращение. Или хотя бы удивление.
А ему как будто тоже нравится.
Губы кривятся в ухмылку. Боже. Да ну чистый же секс…
Ладони приподнимают мои бедра вверх. Почти как будто до конца. Протестующе капризно мотаю головой.
И он тут же тянет вниз, заполняя снова глубоко и до отрыва.
Запрокидываю голову, кусаю губы.
– Обопрись руками, – сквозь нарастающий гул в ушах слышу четкий понятный приказ.
Завожу ладони назад, упираю их в мужские твердые бедра. Легонько царапаю.
Мы снова смотрим друг на друга.
В синих глазах – вопрос. Последнее китайское.
Я не знаю, что в моих, но на губах у меня только рвущееся «пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…»
Когда его руки толкают меня вверх и с рывком обратно вниз, я почти слышу рвущиеся с жалобным визгом тормоза – его, мои, наши.
Кричу, когда член энергично толкается в меня.
Сначала чуть мягче, но потом – сильнее, жестче.
Ладони Вадима перехватывают меня за талию. Пальцы уверенно держат поясницу.
Слышу в тишине его тяжелые выдохи через нос.
Приподнимает меня как марионетку.
И снова натягивает.
Бесстыже смотрит вниз, явно дуреет от вида своего распинающего меня члена. От того, что я так блядски его хочу, что моя смазка размазана по латексу и его бедрам.
И реально ебет как игрушку – вверх вниз, выколачивая стоны и крики.
Меня буквально разматывает слишком внезапно налетающим оргазмом.
Я не готова.
Мозг затягивает сладким туманом.
Каждый толчок в меня – острее острого.
Наши влажные шлепки друг об друга абсолютно глушат.
Я пытаюсь не сдаваться слишком быстро, но капитулирую почти сразу.
Это бессмысленно.
Меня укрывает так мощно, что голова безвольно запрокидывается за спину, а горло прорезает дурной крик.
Я никогда не кричу.
