Текст книги "Шипы в сердце. Том первый (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

Глава сорок первая: Барби

Мы возвращаемся в дом, и я чувствую себя полной, конченой идиоткой. Ревнивой, подозрительной, накрутившей себя до состояния панической атаки дурой. А он… он, оказывается, просто ждал в гости друзей.

Хочется провалиться сквозь землю, или хотя бы попросить у этого калифорнийского солнца, чтобы оно испепелило остатки моего стыда.

Пока Вадим заносит в дом бесчисленные пакеты с продуктами и детской мишурой, я просто стою посреди огромной гостиной и пытаюсь унять эту дурацкую дрожь в коленях. Он не злится. Он не упрекнул меня ни словом. Он просто… понял. Все максимально предельно и четко объяснил. Так, как умеет только он – спокойно, без лишних слов и драмы.

И у меня снова вертится предательская мысль во всем ему признаться.

Вдруг… ничего страшного не случится?

Вдруг Авдеев снова проявит чудеса терпения и понимания.

Господи, мой отец чуть не убил его обожаемую дочурку, а я собиралась слить его конкурентам, и для этого буквально из шкуры вылезла, чтобы просочиться к нему в постель. И с другом его мутила – лучшим другом! – чтобы заполучить поддельные документы. Без вариантов, что он сможет когда-нибудь это простить. Я даже не уверена, что после этого меня ждет какой-то гуманный исход, хотя как ни стараюсь – все равно не могу как и раньше видеть в нем монстра.

– Эй, Барби, – его голос вырывает меня из ступора. Вадим стоит у холодильника, в котором теперь, кажется, можно пережить небольшой апокалипсис. – Шампанское в лед ставить? Тут есть. Ты вроде бы любишь когда сладко и пузырьки.

Я смотрю на него и не могу сдержать улыбку. Настоящую. Искреннюю. Ту, которую я, кажется, прятала от него (и от себя самой) все это время. Потому что его «вроде» – оно такое, просто для галочки. Он же прекрасно помнит, что я люблю, замечает малейшую деталь и каждую мелочь. Поэтому он взял пару бутылок сладкого игристого, а я добавила одну такого же, но безалкогольного. После бессонной ночи, перелета и слишком острого облегчения, не хочется рисковать головой. Тем более – накануне приезда его гостей.

– Ставь, Тай, – киваю я, чувствуя, как на душе становится до неприличия легко и спокойно. – Только то, безалкогольное. Приобщусь к твоему обществу анонимных трезвенников.

Он смеется. И от этого его смеха, кажется, даже этот огромный, еще холодный и необжитый дом, наполняется теплом. Да, я помню, что он не ответил на мое «люблю». Но сейчас, глядя на него, на то, как он по-хозяйски раскладывает продукты, как его глаза светятся каким-то новым, незнакомым мне теплом, я вдруг понимаю, что это уже не так важно. Важны не слова. Важны поступки. И его «у нас будут гости» вместо «у меня будут гости» сказало мне гораздо больше, чем любые признания.

Или, может, я просто ищу какое-то первое подвернувшееся под руку успокоение.

Размышлять об этом сейчас не хочется совсем. Я еще не успела насладиться тем, что у «не будь помянутой Лори», оказывает, есть муж и дети, и грузить себя очередным поводом заморочиться точно не самое лучше время.

Вечером я отменяю все свои грандиозные планы на «настоящий Нью-Йорк» в его калифорнийской версии. Мы с Вадимом не строили никаких особенных планов, но мысль погулять по каким-то маленьким барам пару раз посещала мою голову. Только для того, чтобы благополучно оттуда выветриться. Сегодня мне точно ничего, кроме него, не нужно.

– Тай, – я подхожу к нему сзади, когда он стоит на террасе, глядя на садящееся в океан солнце, – а давай никуда не пойдем?

Он поворачивается с немым вопросом в глазах.

– Давай просто останемся здесь? – Самой удивительно, насколько робким и нерешительным звучит мой голос. Как будто я предлагаю ему какую-то аферу. – Возьмем плед, шампанское, что-то закажем из доставки, ноут и пойдем на пляж. Посмотрим какой-нибудь старый американский боевик – ты же их любишь. Прямо на песке. Под звездами.

Он смотрит на меня долго, так, что у меня снова начинает колотиться сердце. А потом его губы растягиваются в той самой усмешке, от которой у меня до сих пор подкашиваются колени.

– Отличный план, Барби, – соглашается Вадим, пока его рука ложится мне на талию, притягивая к себе. – Только с условием.

– Каким еще условием? – Я хмурюсь, уже готовясь к какой-нибудь его очередной шпильке.

– Выбирать фильм буду я. А то знаю я эти «старые американские боевики» типа «Грязных танцев».

– Отличное кино, между прочим, – фыркаю и нарочно не сильно ерзаю в его руках, чтобы подтянул и держал крепче. – Как раз для романтического вечера со своей девушкой.

– Ты же не хочешь, чтобы у меня случился ванильный инфаркт, Барби?

– А от мордобоя с кровавыми соплями он точно случится у меня.

Но на самом деле, я бы посмотрела с ним даже скучную многочасовую лекцию, которую будет читать самый нудный в мире профессор.

На пляж мы выбираемся примерно через час с небольшим – когда солнце уже зашло, и до нас, наконец, добрался курьер из ресторана. Пока Вадим стелет огромный мягкий плед на еще теплом от дневного солнца песке, я зарываю ведерко со льдом и безалкогольной шипучкой, тащу контейнеры с едой, от которых исходит умопомрачительный аромат. Не хочется даже пачкать тарелки – настолько не важно «как», потому что хочется – максимально просто.

Я сижу, прижавшись к Вадиму, его рука обнимает меня за плечи, и я чувствую себя в безопасности. Впервые за очень, очень долгое время. Волны лениво набегают на берег, где-то вдалеке кричат чайки, небо над нами усыпано мелкими звездами – здесь они почему-то висят особенно низко, и я даже пару раз поднимаю руку, пытаясь ухватить одну, потому что это кажется почти реальным. Мне так хорошо, что даже страшно.

Страшно, что это все – просто сон, и я вот-вот проснусь.

Вадим сегодня на удивление тактильный. Он все время ко мне прикасается. То поправит выбившуюся прядь волос, то проведет пальцами по моей щеке, то просто сожмет мою руку в своей. Ощущается почти как нежность. И как забота. Как что-то такое, от чего у меня внутри все тает. И я сама тоже расплываюсь, как дурацкий пломбир на своем великане.

Мы почти не разговариваем. Просто смотрим фильм, пьем шампанское, едим прямо руками, как дикари. И в этой тишине остро, впервые за все мои двадцать пять лет, ощущается какая-то правильность… Как будто все, наконец, встало на свои места.

Наверное, я засыпаю где-то на середине страшно динамичной и напряженной погони, потому что последнее, что помню – ощущение невесомости, а потом – прикосновение моего тела к прохладным простыням. И еще немного позже – руки Вадима на себе. Которые я сквозь сон крепко обвиваю своими, и притягиваю, чтобы между нами не осталось даже воздуха.

Утром я просыпаюсь от солнечного света, который пробивается сквозь щели в жалюзи. На часах – почти девять. В кровати я уже одна. Сердце на мгновение замирает от знакомого страха, но потом я вспоминаю, что мы ждем гостей и Вадим, наверное, встал пораньше, чтобы приготовиться к их приезду. Быстро натягиваю футболку и шорты, и спускаюсь вниз.

Вадим стоит у открытой двери. Он в одних джинсах, босиком, его торс – произведение искусства, которое хочется немедленно потрогать. Я на пару секунд снова залипаю, вспоминая – слишком отчетливо и хорошо – как он размазывает меня по стенке, когда трахает стоя.

Приходится не сильно ущипнуть себя за кончик носа, чтобы переключить фокус на происходящее.

Вадим как раз делает шаг назад, гостеприимно пошире открывает дверь.

Я, как любопытный ребенок, подкрадываюсь ближе, чтобы ничего не пропустить. Интересно, а этих его друзей будет нормально встретить в виде а ля «первое, что попало под руку»?

Первым я вижу мужчину. Высокий, совсем на чуть-чуть ниже Вадима, а я таких гигантов как Авдеев вообще не встречала. Светлые, почти белые волосы, короткая стильная стрижка. Одет просто, но дорого – льняные брюки, белая рубашка с закатанными рукавами.

Но дело не в одежде.

Дело во взгляде.

Черные, пронзительные глаза, сначала быстро оценивают обстановку, а потом – как будто по наводке – находят меня. Начинают сканировать. Оценивать. Ощущение от этого не самые приятные, если честно. Как будто прямо сейчас он выпотрошил коробку со всеми моими секретами. И я инстинктивно прячусь Вадиму за плечо.

– Авдеев, блядь, да хули ты такой здоровый?! – кривится блондин.

– Это просто ты дрищ.

Они на секунду смотрят друг на друга, как будто решают – обменяться тумаками или рукопожатиями. Наконец, выбирают второе, протягивают друг другу руки. И белобрысый снова зыркает на меня, но на этот раз – уже обычным, человеческим взглядом.

У него шрам под глазом – тонкий, почти незаметный. Он его не портит, наоборот – придает красивому, почти аристократическому лицу какой-то хищный, опасный вид. И хоть теперь этот мужчина не похож на хищника в засаде, я все равно чувствую холодок по спине. Этот человек явно не из тех, с кем можно играть. Он сам – игрок. И, скорее всего, из высшей лиги.

И почему-то вот прямо сейчас, его лицо начинает казаться… каким-то знакомым.

Где, блин, я его видела?

Следом за ним в дом входит женщина.

Ее появление заставляет меня втолкнуть пальцы Вадиму в ладонь, чтобы хотя бы как-то визуально обозначить право собственности.

Она… красивая. Нет, не то слово. Она охуенная. Невысокая, хрупкая, но очень женственная. В каждом ее движении – сила и уверенность. Короткие светлые волосы, огромные зеленые лисьи глаза. Легкое летнее платье открывает полностью покрытые татуировками руки.

В отличие от мужчины, она сразу смотрит на меня с интересом. Никакого оценивания, по крайней мере такого, чтобы это сразу четко бросалось в глаза. Немного любопытства – и все.

– Крис, – Вадим держит меня за руку, и это так сладко греет, что начинает крайне некстати щипать глаза. – Познакомься: Валерия и Шутов.

– У меня вообще-то имя есть, – закатывает глаза блондин. Потом снова смотрит на меня. Подмигивает. – Дима. Но можно и просто Шутов – я не комплексую, малая.

Малая?

– Он всегда такой, – отмахивается Валерия. – Лори – так все зовут.

Она улыбается, и эта улыбка такая теплая, такая искренняя, что я невольно растягиваю в ответ губы.

Лори без всяких церемоний обнимает меня вместо приветствия.

– Привет, – говорит она, – рада знакомству.

– Привет, – машинально отвечаю я, – ты очень красивая.

Блин, я сказала это вслух?!

Чувствую, как от стыда начинают краснеть уши, но спрятаться за Вадима теперь уже не получится. Я просто смотрю на нее как ошарашенная, почему-то отдавая такую же высокую дать ее парфюму – чему-то цветочному, с нотками морского бриза.

– Ты тоже, – подмигивает Лори.

Она видимо чувствует, что я буквально задеревенела и отступает на шаг назад, к мужу.

И я отступаю, прямиком к Вадиму, неуклюже врезаясь в его плечо своим.

Легче становится только когда он кладет руку мне на плечо.

– Надеюсь, мы не слишком рано? – Лори оценивает наш домашний вид.

Она пытается быть вежливой, пока ее муж, легко мазнув губами по ее виску (мне кажется, он делает это даже не задумываясь, просто потому что ему так надо), обходит гостиную, рассматривая как тут и что. Всего пару секунд, но мне это тоже кажется данью ритуалу его осторожности.

Я должна что-то сказать? Мне… можно говорить за нас двоих?

Вместо ответа на свой не заданный вопрос, чувствую как пальцы Вадима на моем плече сжимаются сильнее. И почему-то считывается это как поддержка и сигнал, что я должна ответить.

– Мы уже… выспались, – прочищаю горло кашлем.

Пытаюсь вспомнить, что в таких случаях вообще нужно говорить. Ни в одном из сценариев нашего с Авдеевым будущего не было ничего подобного, у меня впервые нет никакой остроумной заготовки. Приходится импровизировать, но я страшно туплю, стараясь подобрать правильные слова, чтобы не опозориться. Чтобы не выглядеть посмешищем. Потому что нужно быть хорошей девочкой, чтобы Авдееву не пришлось краснеть за меня перед своими особенными друзьями.

– Твой, конечно, размерчик, – вмешивается Шутов, обращаясь к Вадиму. Делает круговой жест пальцем, как бы небрежно очерчивая весь здоровенный дом. – Прям отлично, Авдеев.

– А я без твоего ценного мнения прям булки расслабить не мог, – беззлобно отвечает Вадим.

– На твоем месте, малая, – белобрысый поглядывает на меня с плохо скрываемым весельем, – я бы первым делом установил «умный дом», а то вдруг этот шкаф где-то грохнется, даже на помощь позвать не сможет.

Я чувствую, как грудь Вадима за моей спиной пару раз дергается от сдерживаемого смеха, хотя почти уверена, что сейчас он все такой же спокойно-вежливый.

– Я вспомнила, боже, – меня внезапно прорывает именно на словах про «умный дом». Не знаю почему именно это срабатывает катализатором. – Вы же Дмитрий Шутов, Боже, вы же… гений!

– Еще раз – очень рад знакомству, – его губы растягиваются в широкую улыбку, на щеках проступают ямочки. – Только давай на «ты», ок? С меня еще песок не сыпется, вроде.

– Вы же приезжали… – Я запинаюсь, прикусываю губу и тут же исправляюсь. – ты приезжал к нам пару лет назад в универ Джорджа, читал лекцию про развитие искусственного интеллекта и… Боже, это было так интересно!

– Мне даже стало интересно, что ты там делала, – Вадим слегка, совсем чуть-чуть, тянет меня к себе, вдавливает в тело с намеком на собственничество. Или мне так только кажется? – Ты же вроде финансы учила, Барби?

– Да ну ты что, на него же все девчонки сбежались посмотреть! – продолжаю на эмоциях, потому что в тот день мне так и не посчастливилось получить от Шутова автограф. Зато вместо росписи на футболке схлопотала шишку от более успешной рукастой конкурентки. – Я хотела автограф, боже, я… А теперь вы тут…

– «Ты», – мягко поправляет Шутов.

– Да, прости, ты… Здесь, как живой и…

Я прикусываю язык так резко, что на секунду в доме воцаряется гробовая тишина.

Слышно только как в груди Авдеева нарастает хорошо знакомый мне рокот.

– Боже, прости… – И все, я просто закрываю рот рукой, давая понять, что на сегодня исчерпала весь годовой лимит глупостей.

– Росписи на футболках у студенток значит, Шутов… – Лори косится на него и несильно тычет локтем в живот. – У нас появилась тема для разговора, муж.

– Да он же такой… ну… умный! – подбираю слова, стараясь как-то сгладить последствия своей болтливости.

В темных глазах Шутова вспыхивает веселье.

И немая поддержка. Подсказка, что ничего лишнего я точно не сказала, и бежать на плаху точно пока рано.

– Детей забери, гений, – в шутку подсказывает Лори.

И он исчезает как по взмаху волшебной палочки.

А я не могу отделаться от мысли, что смотреть на них так… приятно.

Может потому что мне хочется такого же будущего для нас с Вадимом? Чтобы через несколько лет мы точно так же приехали в гости к его старым друзьям – может быть, даже к этим – и я могла легко шутить о его несуществующих похождениях, а он целовал меня в висок так же легко, как будто это часть его самого, как дыхание.

– Он теперь из твоих рук есть будет, – смеется Лори, как только мы остаемся втроем.

Я хочу сказать, что ничего такого на той лекции не было, но вовремя вспоминаю, что и так наболтала лишнего, и решаю молчать.

Вадим объясняет Лори, что они могут занять комнату на первом или втором этаже. Говорит, что и где оставил на случай, если вдруг понадобятся мелочи для детей. Они обсуждают перелет, делятся какими-то шутками, смысл которых явно понятен только им одним.

Я пытаюсь выковырять из себя хотя бы каплю ревности, но больше не получается.

Не понимаю, что между ними было и абсолютно уверена, что тот его теплый взгляд в экран телефона, когда на нем всплыло ее имя, тоже не был плодом моего воображения. Но сейчас всего этого как будто больше нет. Есть только мило болтающие люди с общим бэкграундом, но точно без тайной любовной связи в реальности. Возможно, я когда-нибудь наберусь смелости расспросить его об их прошлом, но, скорее всего, мне не хватит смелости.

Или времени?

Я подныриваю ему под руку, обхватываю за талию, прижимаясь к теплому боку так сильно, как будто мы не в самом жарком штате США, а столбик на термометре даже в это время уже подбирается к тридцати градусам. Замечаю, что Лори обращает внимание на мой приступ собственнической нежности. Немного прищуривается, и мне хочется верить, что в эту минуту она как бы говорит: «Молодец, правильно». Как будто мы старые подруги и она что-то знает об «изнанке» наших отношений. Мысль о том, что Вадим мог что-то рассказать ей о нас, отбрасываю сразу – Вадим точно не любитель вести задушевные разговоры.

Шутов возвращается через минуту: в компании женщины лет пятидесяти, миловидной и почему-то источающей ауру первой школьной учительницы, и с двумя автолюльками-переносками в руках. В них – девочки-близнецы, в меру щекастые, в смешные белых панамках и простых розовых комбинезонах. Я не разбираюсь в детях, Вадим говорил, что им около восьми месяцев, но для меня они выглядят просто как дети, которых уже не страшно брать в руки. Хотя я и дети – это история про побег. Меня мысль о материнстве посещала в жизни всего раз, когда случился незащищенный секс с моим английским сыном лорда, и тогда у меня буквально вся жизнь перенеслась перед глазами как перед смертью.

Девочки очень похожи на своего отца – такие же белобрысые, с серьезными, не по-детски умными глазами. Только у одной глаза – его, черные, как два уголька. А у другой – зеленые. Как у Лори.

Одна из девочек начинает хныкать. Лори тянется к ней, чтобы взять на руки, но Шутов только слегка поворачивает голову.

– Маш, не бузи, – говорит тихо и спокойно.

И малышка тут же замолкает. Просто смотрит на него своими огромными черными глазами, а потом медленно растягивает губы в улыбке, заодно хвастаясь четырьмя смешными зубами.

Я пялюсь на него, как на фокусника, пока Лори представляет женщину – Ирина Леонидовна, их няня.

– Это магия, – пытаюсь пошутить, имея ввиду то, как он одним словом успокоил детские капризы.

– Это папашкины гены, – смеется Лори, вручая ему Машу, пока сама берет из переноски вторую девочку.

– Просто это мои булки, – ржет Шутов, довольно тискающий все больше заливающуюся смехом девочку, – я же их… м-м-м… нажарил.

– Господи, Шутов! – Лори, слегка краснея, снова тычет его локтем.

– У нас обычно так делает Авдеев, – говорю заговорщицким шепотом.

– Дай пять, малая, – Шутов протягивает ладонь, мы несильно шлепаемся, и они поднимаются наверх, чтобы разобраться с вещами.

Няня уходит вместе с ними.

Когда остаюсь наедине с Вадимом, осторожно перевожу дух, немного с опозданием соображая, что он внимательно за мной наблюдает. На секунду замираю с немым вопросом в глазах, в надежде услышать хотя бы какие-то впечатления – в конце концов, сегодня он впервые пустил меня дальше нашего привычного, ограниченного рамками «просто приятный секс» круга. И мне кажется, что справилась я на крепкий… «неуд».

Но Вадим не предпринимает никаких попыток начать разговор.

Он просто смотрит, чуть склонив голову на бок, задумчиво поглаживая улыбающиеся губы.

– Первый блин комом, – не придумываю ничего лучше.

– Разве?

– Не говори, что тебе не было стыдно, – вздыхаю, потому что как только пытаюсь вспомнить все, что и как говорила – сразу хочется забраться под кровать. Обычно у меня никогда не возникало сложностей с тем, чтобы подбирать слова и вести себя непринужденно даже в незнакомой компании. Но сегодня все было… слишком настоящим для моих отточенных, но совершенно фальшивых заготовок.

– Мне не было стыдно, Барби. Ни на секунду. – Он подходит ближе, легко подхватывает меня за талию, подталкивая за бедра вверх, так, чтобы мои руки и ноги инстинктивно обвились вокруг него. – По-моему, тебе нужно просто расслабиться.

– Я думала, ты дорожишь этими друзьями, – пытаюсь нескладно пошутить, но Вадим только слегка хмурится, явно не очень понимая, куда я клоню. Приходиться снова идиотски хихикнуть, «клюнуть» носом его колючую щеку, и расшифровать: – Если я расслаблюсь и перестану фильтровать, то вот эти десять минут позора покажутся просто детским лепетом.

– Отлично, – он в ответ точно так же трется носом об меня. С таким теплом, что сдавливает горло – не выдохнуть. – Просто будь собой, ладно?

– Рискуешь открыть портал в ад, Авдеев, – еле-еле шепчу, потому что чувств слишком много и их приходится держать под контролем. Вряд ли он оценит, если я блевану на него радугой.

– Крис… – Он еще немного сильнее прижимает меня к себе, медленно стравливая легких из моих расплющенных об его грудь легких. – Хватит играть. Так понятнее?

Куда уж яснее.

Я знала, что он влегкую считывает меня еще в тот первый день, когда салон его «Бентли» спас меня от участи превратиться в сосульку. Возможно, он знает меня даже больше. Чем знаю и понимаю себя я. Очень может быть, что он догадывается и о моем самом страшном секрете, и просто водит меня за нос.

Но я снова прячу голову в песок, чтобы не думать о «после».

Потому что мое «сейчас» неумолимо заканчивается с каждым днем.