Текст книги "Шипы в сердце. Том первый (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 36 страниц)
Шипы в сердце. Том первый
Айя Субботина
Глава первая: Хентай
Два года спустя
Я вхожу в свой кабинет за полчаса до встречи с американцами.
Просторное помещение с панорамными окнами, открывающими вид на город.
Один из самых лучших видов: широкие проспекты, загруженные дорогими автомобилями. Люблю высоту, она напоминает о том, как основательно я поднялся.
– Доброе утро, Вадим Александрович, – раздается голос Алены, моей помощницы. Стоит у двери с планшетом в руках, аккуратная и сосредоточенная, как всегда.
– Утро будет добрым, если эти американцы согласятся на мои условия, – отвечаю, проходя к столу. – Все готово?
– Да, Вадим Александрович. Документы у юристов. Они уже ждут вас в переговорной.
– Хорошо.
Быстро прокручиваю в голове ситуацию «чудесных» ребят из «First National Finance», которых собираюсь удержать на плаву. Хотя, скорее, сожрать, но это в перспективе. Ситуация у них, прямо скажем, херовая. По всем основным контрактам. Конкуренты начали демпинговать цены, и «Nex» уже увели у них несколько ключевых клиентов. «FNF» скрывают это от инвесторов, но мои аналитики выроют, если будет команда, даже труп адмирала Нельсона. Команда была. Вырыли и подтвердили. Плюс, у американцев высокая долговая нагрузка. Кредиты, взятые два года назад на расширение, после падения прибылей, они уже не тянут.
Я усмехаюсь. Полгода назад, когда я катался к ним и предлагал условия, они носы воротили. Окей, я нашел куда пристроить «лишних» сто лямов.
Теперь они приехали ко мне. В качестве затравки я вкинул им условия, по сравнению с которыми предыдущие показались просто прогулкой в облаках. Но ребята согласились сразу. Очень опрометчиво, потому что даже такие условия я им уже предлагать не собираюсь. Просто прощупывал почву – сильный бизнес торговался бы до последнего.
«FNF» отчаянно нуждаются в деньгах, значит, давить можно жестче.
А потому что нехуй отказываться, когда я предлагаю по-хорошему.
– Еще деталь, Вадим Александрович, – Алена поправляет очки, – у Хендерсона личные проблемы. Неделю назад его жена подала на развод, в США такие дела редко проходят без финансовых последствий. Вероятно, ему понадобится ликвидность, чтобы не потерять долю в компании.
– Сегодня что – Новый год? – усмехаюсь еще одному подарку.
– Через три недели… – хлопает глазами моя помощница. Она умница и очень исполнительная, но я бы подкрутил ее чувство юмора. – Я уже договорилась насчет елки.
Я киваю и снова переключаюсь на американцев. Прошу подготовить выдержки из договора. Алена, со словами «уже сделано», передает мне планшет. Я ценю в Алене именно это – она всегда на шаг впереди, предугадывает мои действия.
– Я добавила ваши пометки по поводу совета директоров, Вадим Александрович.
Я собираюсь вытребовать два места вместо одного, потому что мне нужен контроль.
– Идем к юристам, – командую, направляясь к двери. – Нужно пройтись по ключевым пунктам еще раз.
Мы проходим по коридору мимо сотрудников, которые заняты своими делами. Некоторые бросают на меня быстрые взгляды, но тут же отводят глаза. Я давно научил их держаться в стороне, если не хочу внимания.
В переговорной уже ждут корпоративные юристы – Алексей и Марина. Встают, приветствуя меня. Я киваю, усаживаюсь во главе стола.
– Кратко – где мы можем надавить, а где стоит смягчить формулировки, чтобы их не спугнуть?
Алексей раскладывает передо мной бумаги.
– Мы проанализировали контракт. У них слабая позиция по контролю над денежными потоками. Если вы получите право вето, сможете диктовать условия развития этого направления. Также мы добавили пункт о дополнительных инвестициях, если прибыль упадет ниже пятнадцати процентов. Это обеспечит вам право на дополнительные акции по сниженной стоимости.
– Отлично. Они даже не заметят, как отдадут мне контроль над своей компанией. А когда заметят, будет уже поздно.
Марина кивает, следуя за моими словами.
– Что по совету директоров? – уточняю.
– Два места. Мы формально прописали, что это рекомендация, но юридически это будет обязательное условие. Они не смогут изменить его без вашего согласия.
Я доволен. Игра началась еще до того, как американцы вошли в эту дверь.
Я контролирую каждый гребаный ход.
– Прекрасно. Господа, готовьтесь к жестким переговорам.
Под жесткими переговорами я имею ввиду принятие всех моих условий.
С улыбкой, но можно сквозь зубы – в этом плане я не привередливый.
Офигенно ощущать знакомый прилив адреналина от вкуса «крови» во рту.
Это моя игра, и я ее выиграю. Уже выиграл, по сути.
Пользуясь передышкой, заглядываю в список дел, которые Алена исправно сбрасывает мне каждый вечер.
До начала переговоров еще есть время. Я смотрю на часы и все-таки ощущаю накатывающую волной усталость. Ночью я прилетел из Сингапура: закрывал очередную сделку. Перелет был долгим, а встреча затянулась до поздней ночи. Но сделка того стоила.
Утром успел заскочить домой, поцеловал спящую Стасю, и сразу поехал в офис.
Провожу рукой по лицу, пытаясь отогнать усталость, и открываю планшет. На экране высвечивается список дел: утренний созвон с аналитиками по результатам сделки в Сингапуре – выполнено, встреча с юристами перед переговорами – выполнено, ужин с Викторией – запланировано.
Кроме деловых задач, в списке мелькают и бытовые, половина (бронь на СПА на двоих на выходные, подарок для Вики по случаю ее удачной выставки, которую я благополучно проебал из-за работы) отмечены зелеными «галочками» – Алена уже обо всем позаботилась. Рядом с графой «Согласовать расписание с няней на следующую неделю» – пометка с деталями мне на одобрение. Претензий и замечаний у меня нет, отмечаю «галкой» – готово.
Пролистываю дальше, замечаю несколько встреч, которые явно перегружают день. Я, конечно, железный дровосек, но после ночного перелета и двух ночей, суммарно около шести часов сна, даже у меня почти нулевой запас энергии.
Открываю календарь и решительно переношу две встречи на следующую неделю. Так я освобождаю вечер. Нужно приехать домой пораньше, поспать хотя бы пару часов. Закончить собирать со Стасей того стрёмного, подаренного Шутовым робота. Мне кажется, в следующий раз она вернется из Осло с моделью мини ядерного реактора в формате «Сделай сам».
И Вика… Мы давно не проводили время вдвоем, хотя наш формат отношений и не предполагает обязательств на постоянной основе.
Заглядываю в телефон.
Вздыхаю, когда отматываю время от нашего последнего телефонного разговора – десять дней назад. Она с тех пор ни буквы не прислала. Опять же – в рамках обговоренных условий, это абсолютно нормально, но обычно она напоминает о себе хотя бы раз в несколько дней.
Обиделась. Может, СПА на выходные уже не актуален?
Беру ситуацию в свои руки, набираю сообщение: «СПА в выходные вдвоем – еще в силе? И ужин сегодня?»
Она отвечает в течение минуты.
Виктория: Ты вспомнил о моем существовании?
Ожидаемо.
Потираю переносицу.
Я: Не начинай. Отменять?
Виктория: Нет. Заедь за мной в пол восьмого в Галерею. Надеюсь, ты заказал французский ресторан, Авдеев?
Я в душе не ебу, что я там заказал, если заказывала моя помощница. Пишу Алене, где и когда бронь, получаю мгновенное: «La Lanterne, 19.30».
Я: Французский, заеду в 19.00.
Виктория: Я соскучилась, Вадим.
Я – нет, хотя мог бы написать «я тоже» просто из вежливости. В конце концов, я буду трахать ее вечером.
Но вместо этого пишу короткое «До вечера» и откладываю телефон.
Американцы появляются строго минута в минуту – трое мужчин в дорогих костюмах, выглядят уверенно, но палятся посторонним «шумом»: поправляют галстуки, часы, запонки. Видно, что им пиздец как неудобно на моей территории.
Уверен, они уже десять раз пожалели, что не приняли мое предложение полгода назад.
Я подхожу к столу, не торопясь, демонстрируя контроль над ситуацией.
– Господа, рад вас видеть, – говорю на безупречном английском, усаживаясь во главе стола. – Надеюсь, перелет прошел без осложнений.
– Да, все было прекрасно, спасибо, – отвечает Хендерсон, генеральный директор «FNF».
Он старается держаться спокойно, но выдает себя коротким взглядом в сторону своих юристов. Он дергается. Отлично.
– Тогда давайте перейдем к делу, – киваю в сторону Алексея. Он раздает распечатанные копии контракта.
Наблюдаю, как американцы бегло их просматривают, стараясь скрыть беспокойство.
– Как вам известно, я заинтересован в инвестициях в вашу компанию, – начинаю я, придавая голосу вежливую твердость. – Но мои условия не обсуждаются. Я готов вложить двести миллионов, но за это я получу два места в совете директоров и право вето на ключевые решения.
Хендерсон напрягается, но тут же берет себя в руки.
– Это… довольно агрессивное предложение, мистер Авдеев. Обычно инвесторы довольствуются одним местом в совете.
– Я не обычный инвестор, – отвечаю холодно. – Я вкладываю не только деньги, но и свои связи, свое влияние. Это даст вашей компании конкурентное преимущество на рынке.
– Мы ценим ваше предложение, но два места… Это слишком. Наши акционеры могут не согласиться. Но мы готовы предложить вам двенадцать процентов акций.
Двенадцать? Всеми видом даю понять, что такие вещи лучше не озвучивать даже с приставкой «шутка».
– Ваши акционеры уже на грани паники из-за оттока клиентов, – озвучиваю очевидные всем нам вещи. – Если вы не решите проблему в ближайшие несколько месяцев, вы потеряете контроль над компанией. И я хочу двадцать пять процентов в обмен на свои двести миллионов. Кроме уже озвученного, разумеется.
Проще говоря – без моих денег они проебут все, включая заложенную недвижимость и собачьи ошейники.
Хендерсон вздрагивает, но старается не выдать себя. Один из его юристов осторожно кивает, подтверждая мои слова. Я знаю абсолютно все об их ситуации. Я подготовился.
– Я предлагаю выход, – продолжаю я, делая голос обманчиво мягче. – Деньги, которые помогут вам удержать долю на финансовом рынке. Взамен – всего лишь акции, два места в совете и право вето. Это честная цена за спасение уже наполовину утонувшего «Титаника».
Американцы обмениваются взглядами. Я вижу, как Хендерсон обдумывает мои слова. Ему нужно время, но я не собираюсь разбрасываться такой роскошью.
– Господа, боюсь, у вас нет выбора, – произношу я, чуть более расслабленно опрокидываясь на спинку кресла. – Ваши конкуренты уже предлагают более выгодные условия. Они уже увели у вас двух долю клиентов. Если вы не примете мое предложение, я инвестирую в них. Через полгода они поглотят вас. Я буду в выигрыше в любом случае.
– Это угроза? – Хендерсон пытается казаться значительнее, но в его голосе звучит абсолютно слышимая паника.
– Нет, это реальность, – отвечаю спокойно. – Простая констатация фактов.
В переговорной повисает тишина. Американцы осознают, что загнаны в угол. Я наблюдаю, как Хендерсон сжимает челюсти, пытаясь принять неизбежное.
– Ладно… Два места в совете, но право вето только на стратегические решения, – выдавливает он наконец.
– Согласен, – киваю, делая вид, что уступаю. Именно этого я и хотел. Пусть думает, что удачно поторговался. – Тогда, начинаем подготовку итоговых документов.
Я оборачиваюсь к Хендерсону.
– Вы сделали правильный выбор, – говорю, пожимая его сухую руку. – Теперь ваша компания станет сильнее.
Американец кивает, но его ладонь дрожит. Он только что продал контроль над своим бизнесом, даже не осознав этого до конца. Я отпускаю его руку, скрывая удовлетворение.
Когда они покидают переговорную, я остаюсь стоять у окна, глядя на город.
Эта сделка принесет двойную прибыль.
Я привык выигрывать.
Мне чертовски нравится это ощущение.
Алексей и Марина молча наблюдают за мной, зная, что сделали свою работу идеально и получат свой заслуженный щедрый денежный бонус.
– Отлично сработано, – бросаю через плечо. – Теперь у нас есть доступ к их финансовым инструментам. Свяжитесь с командой аналитиков, пусть начинают разрабатывать план интеграции.
Из офиса я уезжаю в три – для меня почти что рекорд.
Стаська выбегает навстречу вместе с двумя нашими корги, прыгает и заглядывает в руки, что я ей привез. Хорошо, что горький опыт научил разделять подарки на две части – одну, если приезжаю ночью, оставляю в ее комнате, другую вручаю, когда дочь начинает «выпрашивать».
– Вот! – Стася торжественно крутит у меня перед носом чем-то, что скорее смахивает на какую-то микросхему, чем на игрушку.
Выбежавшая вслед за ней няня сбивчиво здоровается и тут же выкатывает жалобу:
– Вадим Александрович, Станислава разобрала пульт от телевизора.
– Разобрала, – повторяет дочь, без тени сомнения на лице. С гордостью.
Я бы просто от души поржал, если бы кто-то однажды рассказал мне, что ребенок может разобрать что угодно и, главное, чем угодно, но теперь я сам – тот человек. И чем дальше, чем больше Стасю тянет на такие технические подвиги. Так что я на всякий случай обезопасил хотя бы какую-то технику в доме и привез еще одно робо-лего.
– Вадим Александрович, – няня, хорошая женщина, Ирина Михайловна, все-таки смотрит на меня с укоризной, – Станислава не слушается, совершенно.
– Я просто… посмотле… – Стася запинается, пробует еще раз и еще, пока, наконец, не произносит не очень выраженное, но все же с буквой «р», – посмотрела.
– И как? Что это такое? – Забираю у нее кусочек «внутренностей» несчастного расчлененного пульта, самыми извиняющимися глазами смотрю на Ирину Михайловну, потому что эта няня – единственная, кто продержался возле Стаси больше месяца.
– Деталь, – убедительно кивает доча.
– Ну, пойдем, попробуем поставить ее на место, мой ты робототехник.
Я уже смирился с тем, что у меня растет будущее светило какой-то научно-прикладной дисциплины, но пока еще не решил, что начинать расчехлять раньше – гордость или нервы.
Пульт, конечно, собрать вообще не вариант.
Поэтому заканчиваем собирать робота, причем одну деталь Стася вставляет точно на место еще до того, как я сам соображаю, куда ее влепить. Мысленно смеюсь и горжусь одновременно, но на всякий случай списываю это на усталость, чтобы не было так мучительно больно уязвленному четырехлеткой чувству гордости.
Поспать удается около часа – дважды приходится отвечать на звонки, которые нельзя отклонить.
По пути в Галерею, заезжаю за цветами – Вика любит розы в любых вариациях, мне не сложно делать ей приятно в тех мелочах, которые могут хотя бы как-то компенсировать мою неспособность отвечать «я тоже» на каждое ее «я соскучилась».
У нее большая просторная арт-студия, в которой Виктория периодически выставляет свои картины. Я ни черта не разбираюсь в искусстве, но как любопытный от природы человек всегда внимательно ее слушаю, так что, за полгода наших встреч, научился отличать экспрессионизм от кубизма.
Я захожу внутрь, киваю охраннику и иду дальше по коридору, в оформленный каким-то специфически выставленным светом зал, весь увешанный картинами в простых белых рамках. Останавливаюсь около прямоугольной стойки с напитками, кладу букет и оставляю рядом бархатный футляр с браслетом. Снова беру телефон, чтобы ответить полуночникам из американского офиса. Пока разговариваю, замечаю взглядом тень от знакомой фигуры за полупрозрачной перегородкой. Вижу, как она поправляет одежду, еще несколько секунд топчется на месте. Как всегда – слишком думает о том «как», вместо того, чтобы не думать вообще, хотя я всегда слежу за языком и ни разу не давал повод думать, что мне надо лучше, больше, идеальнее или как-то иначе.
Но на этот раз Вика задерживает дольше обычного.
– Я тебя вижу, выходи, – подбадриваю ее сделать шаг из убежища. – Чтобы на тебе не было надето – тебе это идет.
Не лукавлю – у Виктории красивая фигура: в меру спортивная, подтянутая, с грудью, над которой поработал профессиональный хирург, но меня это вообще никогда особо не парило. Тем более, что кроме как по ощущениям в ладони, визуально она вообще почти не отличается от настоящей.
Цокот каблуков отдает эхом нервозности.
Готовит речь о том, какой я мудак?
Выходит, несмело, как будто ей шестнадцать, сохраняет между нами дистанцию.
– Сюрприз, – улыбается и поправляет ладонью… платиновое «каре».
У Виктории были длинные ровные каштановые волосы.
Мне принципиально плевать, блондинки, рыжие, шатенки, знойные брюнетки. И длина волос для меня тоже не имеет значение. Я не отношусь к тем мужикам, которые устраивают истерики из-за прически, солярия, цвета ногтей, выбора одежды. Если женщина хочет экспериментировать – отлично, есть небольшой шанс, что экспериментировать она хочет не только с прической.
Но… блядь.
– Решила сменить имидж, – Вика подходит ближе, замечает цветы, футляр, но трогать не спешит. Даже на меня не смотрит. Только нервно дергает плечом.
Я выдал какую-то сильно не ту ожидаемую реакцию?
Но это же настолько очевидно, что на секунду загоняет в ступор.
Вот просто… зачем?
– Отлично выглядишь, Вик, как всегда.
Я не могу сказать ей что-то другое, потому что слишком хорошо помню, из какого дерьма она выгреблась и как сильно «болела» потом. Я знаю, как она старалась и продолжает стараться.
Но гребаный вопрос «какого хрена, Вика?!» продолжает долбить мою голову.
– Тебе правда… нравится? – Виктория поднимает взгляд, слишком очевидно ищущий одобрения.
– Очень необычно.
Ее улыбка такая же вымученная, как и моя попытка уйти от прямого ответа.
Но Вика не из тех, кто закатывает истерики. Склонна слишком драматизировать и зачем-то излишне сильно идеализирует мою далеко не безгрешную тушу (уж она-то точно знает, что это не так), но умеет глотать даже самые горькие пилюли. Список ее положительных качеств достаточно длинный, и за два года нашего знакомства и полгода отношений, сегодня случится проёб.
Копалась? Нашла, что искала? Сделала выводы и решила, что «смена имиджа» под женщину, которую я слишком нежно обнимаю на десятке постановочных фото – это именно то, что заставит меня отвечать «я тоже», на ее «соскучилась»?
Она все-таки открывает подарок, любуется на браслет, защелкивает его на запястье.
Вертит руку так, чтобы камни разбрасывали по стенам голубые блики.
– Очень красиво, Вадим. Спасибо.
– Прости, что не пришел на выставку. Реально было много работы.
– Знаю-знаю, а еще мы просто любовники и «ничего не изменится».
Подходит ближе, кладет одну руку мне на плечо, другой тянется до подбородка.
Заглядывает в глаза в ожидании поцелуя, а потом сама же его и форсирует.
Вике – тридцать шесть.
Она интересная, красивая, эффектная, самодостаточная. У нее в голове есть мозги. Нам всегда есть, о чем поговорить. И если допускать мысль, что я когда-нибудь задумаюсь о браке, то, пожалуй, Виктория была бы первой претенденткой на роль моей жены. Но полгода назад мы четко расставили буйки – просто_секс. Просто секс друг с другом, без походов «налево» и с возможностью в любой момент все это закончить.
Я был чертовски честным с ней. Даже если тогда это звучало излишне прозаично и жестко для ушей женщины, прожившей десять лет в браке с конченной мразью.
Я за эти полгода даже пальцем ни до кого, кроме нее не дотронулся, не посмотрел, потому что на хер бы оно впало, если у меня есть женщина, закрывающая все мои сексуальные потребности, и при этом нам просто хорош вместе, и никто не спешит свинтить из постели сразу после исполнения «обязательной и произвольной программы». Я уважаю женщину, которую выбрал, и свой выбор этой женщины.
Но, блядь… зачем, Вика?!
– Прости, это было очень тупо. – Она умница, понимает, что означает мой трехсекундный мазок губами по ее губам. – Я не знаю, зачем я это сделала! Просто… подумала, что… Что ты просто хотел бы… возможно…
Виктория нервно перекрещивает и снова отпускает пальцы, пятится, случайно сбрасывает букет на пол.
Хочет поднять, но я успеваю поймать ее за локоть, подтянуть к себе.
Заправляю белую прядь ей за ухо.
Как уже делал когда-то… с ней.
Ты же не вот этого хотела, Вик, правда? Чтобы я задирал твое офигеть какое красивое платье, поворачивал раком, и трахал не тебя, а ее? Так какого хера, Вик?!
– Да забей ты на этот веник, Вика, – сам закладываю ее руку себе под локоть. – у нас там французский ресторан стынет.
Глава вторая: Барби
Из здания аэропорта я выхожу прямо в проливной ливень.
В декабре.
Здравствуй, дом родной, я чуть не начала забывать, что снег здесь бывает только когда метеорологи бухают и чисто на дурака ставят в прогноз «плюс тридцать» в канун Нового года.
Господи, я соскучилась.
На минуту застываю на месте, закрыв глаза и подставив лицо знакомому, сумасшедше обволакивающему аромату родной зимы – с туманом и густым ароматом соли в воздухе, хоть отсюда до моря минимум десять километров. Но ощущается так, будто оно здесь, за поворотом, и если напрячь слух, то шум прибоя можно услышать даже за гулом машин и громкой инфраструктуре аэропорта.
Последние пять лет я провела в Лондоне – училась, голодала, выживала, как умела.
Потом еще год – пахала как папа Карло в нью-йоркском офисе Apex Strategies.
А в последний раз была дома два года назад – на похоронах отца.
Сзади кто-то ворчит мне в спину и я, спохватившись, откатываю свой огромный чемодан от раздвижных дверей. Все еще не спешу прыгать в такси, потому что хочется надышаться домом.
В горле так адски жжет, что спасает только последняя порция уже почти остывшего "Старбакса" с корицей в моем маленьком походном термосе. Я буду чертовски скучать по нему, но успокаивает только то, что ожидание новой порции не будет таким же адски долгим, как последние два года, которые я ждала, чтобы сделать первый шаг.
Вот этот – вернуться домой.
В такси прыгаю по принципу «первое, что попалось на глаза».
Водитель – мужик средних лет, через пару минут начинает травить типичные байки про «успешный успех, миллионы в крипте и «это просто хобби». Я даже не пытаюсь изобразить вежливость – вместо этого заталкиваю в уши подсы и делаю звук погромче.
Захожу в переписку с Дэном.
Быстро вспоминаю про разницу во времени. У меня «там» сейчас семь утра и в это время дома я обычно уже тряслась в метро по дороге на работу. Последнее сообщение от него датировано позавчерашним днем: тогда я написала, что немного простыла и все выходные проведу в постели. Он в который раз попытался разузнать мои контакты, чтобы прислать цветы или что-то, что скрасит мою болезнь и поможет ему позаботиться обо мне хоть так, пока между нами существуют «проклятые восемь тысяч километров». Я просто не ответила и с тех пор в мессенджер не заходила.
Естественно, никакой простуды у меня не было.
Я просто занималась подготовкой к перелету.
Просто последние пятнадцать часов провела в воздухе.
Просто в мои планы пока не входит говорить ему, что теперь мы дышим одним воздухом в одном городе. Пусть думает, что я все еще слишком недосягаема.
Но чтобы не оставлять его совсем без внимания – как-никак, мы, типа, пытаемся строить отношения на расстоянии – пишу ему: «Температура сжалилась и вышла покурить, еду на работу».
И прикрепляю к сообщению одну из пары сотен заранее приготовленных фотографий, где я топчусь в забитом вагоне метро.
– А может… ну… – Таксист очень старается не кряхтеть, вытаскивая мой чемоданище из багажника. – Я город хорошо знаю, могу покатать вечером.
– Неужели, бесплатно? – Нарочно не тороплюсь передавать ему зеленую купюру, потому что совсем забыла разменять наличные и в кошельке у меня только доллары.
Он жадно таращится на деньги.
– Можем договорится… – Хватает деньги, хрустит ими и быстро сует в задний карман джинсов.
– Ты себя в зеркало когда последний раз видел, крипто-миллионер? – издевательски смеюсь. – Иди нахуй.
Таксист, охренев, открывает и закрывает рот, а я быстро качу чемодан к проходной на территорию ЖК «Коралл», рядом с которым меня уже ждет симпатичная Татьяна – риелтор, с которой мы вели переписку всю последнюю неделю.
– Кристина Сергеевна, с приездом, – она вежливо прикрывает меня своим зонтом, и мы вместе проходит за шлагбаум.
Отсюда до моря – десять минут пешком.
Крики чаек такие родные, что снова укрывает меланхолия, но на этот раз я справляюсь с ней за пару секунд.
Мы поднимаемся на лифте на двадцатый этаж, пока едем – Татьяна качественно делает свою работу: рассказывает про всю необходимую инфраструктуру, про то, что квартира полностью подготовлена «под ключ», что в пяти минутах от дома – набережная и покрытые каучуковым покрытием дорожки для комфортного бега. Что в «комплект» к моей «однушке» идет одно парковочное место на стоянке.
Машины у меня пока нет.
Но обязательно будет.
Роскошный модный кабриолет – Авдеев его купит.
И все остальное, что я захочу.
Мысль об этом вызывает одновременный приступ злости и предвкушения.
Татьяна открывает дверь и гостеприимно предлагает мне первой переступить порог.
Я оставляю чемодан в небольшой прихожей, которая расширяется в две арки. За одной – маленькая студия и ванна, в другой – довольно просторная кухня с выходом на полукруглый панорамный балкон. Квартира всего на сорок пять квадратов, но мне одной больше и не нужно. На самом деле, как показала практика, я могу даже в коробке из-под телевизора жить, так что вполне можно было выбрать что-то скромнее, сэкономить на аренде минимум вдвое, но я хотела вот этот вид.
Выхожу на балкон, еще раз громко вдыхаю влажный солоноватый воздух.
К черту, я пахала как проклятая весь последний год, я могу позволить себе хотя бы этот вид. И потом, я все равно не планирую задержаться здесь больше чем на полгода. Хотя уже сейчас понимаю, что возвращение в Нью-Йорк будет горчить послевкусием осознания, что на этот раз я улетаю с концами.
Возвращаюсь обратно в комнату, где профессиональная Татьяна продолжает молча ждать мой окончательный вердикт.
– Мне все нравится, – улыбаюсь.
– Тогда подписываем договор? На какой срок?
– Три месяца, с возможностью продления.
Все это мы уже обговорили онлайн, пример договора для ознакомления я получила тоже по переписке. Квартирой владеет агентство и это так же было одним из важных условий при выборе жилья – еще не хватало, чтобы ко мне вламывались без разрешения всякие визжащие тетки. Сейчас Татьяна протягивает уже заполненный договор, в который осталось внести сумму, срок, дату и поставить подписи.
Оплачиваю аренду, «чмокнув» по NFS ее телефон.
Получив свой комплект ключей и оставшись, наконец, одна, перевожу дыхание.
Тишина слегка давит на барабанные перепонки.
Ненавижу тишину, хотя это чистой воды парадокс – громкая музыка всегда напоминает о тех временах, когда я выживала как могла.
Иду на кухню, включаю маленький телевизор на стене, нахожу первый же попавшийся музыкальный канал. Включаю чуть громче комфортного уровня.
Закрываю глаза.
Ловлю ритм.
Приподнимаюсь на носочки. Делаю пару офигенных «восьмерок» бедрами и, выдохнув, снимаю с себя всю одежду. Остаюсь только в комплекте из спортивного топа и трусиков-танга с высокой посадкой. Несу вещи в ванну, бросаю в барабан стиралки, разворачиваюсь к зеркальной панели вместо одной из стен.
Вытаскиваю заколку из волос, взбиваю их руками, пока кудряшки не рассыпаюсь по спине.
Веду плечом, изображаю еще одно танцевальное движение их своих «коронных, супер-денежных».
Я – охуенная девочка?
Нет – охуевшая сука.
Потому что хорошая девочка давно бы сдохла под мостом, в лучшем случае просто от голода.
А я выжила.
Выгреблась из помойной ямы, встала на ноги, получила свой совершенно заслуженный английский диплом с отличием, год проработала в перспективной финансовой фирме в Нью-Йорке и готова выставить счет.
Моей мачехе.
Дэну.
И, конечно, Авдееву.
Я возвращаюсь на кухню, с ногами забираюсь на угловой диван, захожу в почту, нахожу драгоценное письмо из корпоративной почты «MoneyFlow». Перечитываю. «Уважаемая Кристина Барр, благодарим вас за интерес к вакансии младшего консультанта по американскому рынку … бла-бла-бла… Мы внимательно изучили ваше… бла-бла-бла… а также вашими рекомендациями… бла-бла-бла… хотели бы пригласить вас на собеседование… бла-бла-бла… пожалуйста, подтвердите ваше участие, ответив на это письмо; если указанное время вам не подходит, предложите удобные альтернативы…»
Дата – в понедельник в четырнадцать тридцать.
Пишу короткий ответ, что время и дата меня полностью устраивают, отправляю.
Даже если там будут другие претенденты – я все равно лучшая. Хотя бы потому, что год работы в «прекрасном дружном коллективе» стриптизерш научил филигранно избавляться от конкуренток. В Apex Strategies я эти навыки идеально отточила, пока взбиралась вверх по карьерной лестнице от девочки из архива до младшего специалиста по зарубежным сделкам.
В конце концов, всегда работает старое доброе: «Ой прости, что я опрокинула кофе и ты выглядишь как человек, который не в состоянии справиться даже с собственной одеждой».
Разблокирую телефон.
На заставке у меня его Гребаное Величество – Авдеев.
Сделала это нарочно, чтобы его лицо при встрече распознавалось моим мозгом как «знакомое». Это работает – уже сейчас мне абсолютно насрать и на его офигеть какое красивое лицо, и на синие глаза, и на то, что он единственный мужик на этой планете, которого вообще не портит рваный след от ожога на щеке.
Сейчас я уже совершенно спокойно, хладнокровно и всей душой его ненавижу.
Отдохнув пару часов после перелета, собираюсь с силами и выхожу из дома. Нужно решить вопрос с пустым холодильником и базовыми предметами гигиены. Пока гуляю по магазинам с тележкой на колесиках и разглядываю полки, приходит понимание, как сильно я перестроилась на другой образ жизни. И как все-таки хорошо дома, особенно в этот дождь и вечерний туман. Если бы у меня была машина, я бы точно колесила весь день по городу просто так, чтобы вспомнить все знакомые места. Некоторых, наверное, и на карте-то уже нет.
Заношу все пакеты домой и снова ухожу – нужно решить вопрос с банковским счетом. Я неплохо накопила, потому что отказывала себе буквально во всем. И даже после оплаты аренды у меня все равно неплохая «подушка безопасности».
Я останавливаюсь напротив витрины бутика с ювелирными украшениями, подхожу ближе и трогаю стекло пальцем в том месте, где с обратной стороны лежит красивый чокер из розового золота с кулоном в виде прозрачной капли. Это, конечно же, не бриллиант, потому что такого размера он, скорее всего, хранился бы на подушке за семью печатями в каком-нибудь музее или в коллекции шейха «чего-то там». Но ценник даже на эту блестяшку довольно внушительный.
На шестнадцатилетие отец подарил мне браслеты с известными всем модницам четырехлистниками.
На восемнадцатилетие – кольцо с бриллиантом из «бирюзового дома».
А на двадцать один год – серьги в виде павлинов, с сапфирами, изумрудами и рубинами, сделанными на заказ, единственными в своем роде.
