Текст книги "Шипы в сердце. Том первый (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)
А сейчас просто как последняя… Стону, умоляю, выпрашиваю.
– Блядь, да… да…! – Улетаю. Так высоко.
Тело закручивает снизу вверх.
Рвет.
Это настолько офигенно, что даже немножечко больно. Потому что слишком. Потому что меня как будто прижигает этим удовольствием. Клеймит беспощадным: «Куколка Авдеева – натягиваться всегда рада».
Но его толчки в меня становятся грубее.
Мой еще не до конца утихнувший и пока еще абсолютно мной не осознанный оргазм продолжает томиться на маленьком огне.
Картинка перед глазами – просто сдуреть: жесткое мужское тело, натянутые вены на руках, которыми он продолжает двигать меня по своему члену. Глаза прикрыты, ресницы дрожат.
Тяжелые хрипы в его мощной груди.
Рваное и еле слышное:
– Пиздец…
И его тоже отрывает.
Несколько размашистых шлепков, стон, движения члена внутри – частые и бесконтрольные. Последним он натягивает меня как будто еще чуточку глубже.
Но вовремя тормозит.
А я – не могу.
Потому что липну к нему с поцелуями.
Хотя никогда, НИКОГДА так не делаю после секса.
А сейчас кажется, что если не почувствую его язык во рту – задохнусь, разучусь дышать.
Он как будто знает, что здесь моя уязвимость – моментально перехватывает инициативу, кладет ладонь мне на затылок, держит голову, ныряет языком в рот.
Мы бы задохнулись, если бы не дышали сейчас друг другом.
Мне так страшно, что хочется плакать.
И смеяться от счастья с дурными ванильными бабочками.
Но почему-то не в животе, а в груди.
Я медленно опускаю лоб ему в плечо, стараясь унять бешено скачущий где-то в верху горла пульс. Вадим пахнет сексом и мной. Но мной сильнее. Я гоню от себя сладкие собственнические мысли. Можно было бы прямо сейчас устроить себе моральную выволочку за то, как я кричала и выпрашивала, но… черт, это был шикарный секс. Так, как нужно – без изнуряющей прелюдии, без идиотской смены поз, словно мы два циркача на арене и из кожи вон лезем, чтобы впечатлить пресытившуюся публику.
Не хочу вставать. Не хочу прерывать эту тишину, в которой мы оба дышим, как будто только что воскресли. Но Тай шевелится, откидывается на спинку дивана. Его все еще достаточно твердый член выскальзывает из меня, оставляя теплое, влажное ощущение. Тело реагирует моментально – чуть сжимается внутри, как будто скучает по нему уже сейчас.
Я съезжаю с него, осторожно, с тихим всхлипом – внезапно как будто опустошенное тело немного побаливает. Внутри скользко, горячо, чуть липко – я чувствую, как медленно течет по бедру. Щекотно. Но даже это не вызывает стыда. Мне так офигенно, что хочется валяться перед ним, как кошке.
Из-под опущенных ресниц наблюдаю, как натягивает спортивки прямо на голое тело. Шнурки болтаются, и Тай даже не утруждает себя затягивать – просто идет куда-то вглубь комнаты, а я остаюсь на диване, вся голая. Бедра еще дрожат, колени еле слушаются. Я смотрю на себя: грудь чуть покраснела, соски до сих пор стоят и выпрашивают еще – больше его губ, больше языка.
Я так его просила. Просила не останавливаться, просила сильнее.
Господи. Как будто не я, а давно сдавшаяся слабачка.
Без брони и без игр.
Непростительно настоящая.
Это гормоны, Крис. Пройдет. Пять-десять минут – и отпустит. А потом будет долгожданное облегчение.
Это все понарошку. Не на самом деле.
После секса у меня всегда отсыхает. После секса мне уже не жалко терять. И исключений из этого правила никогда не было.
Вадим возвращается с пледом. Стоит надо мной, разглядывая со своей высоты. Я даю больше пространства – опираюсь на локти, сгибаю одну ногу в колене и слегка отвожу ее в сторону. Трясу волосами, прекрасно зная, что сейчас они полностью растрепаны его пальцами, и это самый лучший вариант прически, который только можно придумать.
Но он, вдруг наткнувшись на что-то, хмурится.
Садится рядом.
– Это откуда? – трогает пальцами где-то справа и сзади от ребер.
Только сейчас вспоминаю, что у меня там синяк после феерического падения с пилона. Довольно большой, но я почти не чувствую боли. Я вообще редко когда ее чувствую физически.
– Упала, – дергаю плечом, давая понять, что такая ерунда совсем не стоит отдельного разговора.
– Упала? Ты серьезно, Крис?
– С пилона, вчера. – Забираю плед из его рук и набрасываю сверху, прикрывая грудь, чтобы не чувствовать себя внезапно как будто без кожи под его изучающим взглядом. Сажусь, взбиваю волосы, небрежно придерживая край ткани под подмышкой. – Ты вроде обещал меня весь вечер пытать «Крепким орешком»?
Перематываю фильм на начало – уже в третий раз за вечер.
Беру из коробки кусок пиццы. Она уже не тянется, но еще немножко теплая и очень вкусная.
– Барби, а как-то… ну… типа, осторожнее – не ок?
– Еще скажи, что тебе не все равно, – фыркаю.
– Мне не все равно.
Вадим дергает меня за локоть. Грубо. Разворачивает на себя, второй рукой фиксирует лицо за подбородок. Я хочу отвернуться, но это абсолютно невозможно. И закрыть глаза – тоже. Как будто за малейшую попытку сомкнуть веки, я моментально ослепну.
– Мне не все равно, – повторяет, разжевывая по словам. Как маленькой. Как будто сомневается, что мой гламурный розовый мозг в состоянии переварить даже такую простую информацию. – Я не хочу ничего тебе запрещать, но мне не нравится, что ты делаешь с собой такое.
– Какое «такое»? – Нервно облизываю губы, потому что на секунду – на крохотный микроскопический отрезок времени – кажется, будто он и правда беспокоится. Не как про свою потешную куколку для секса, а как про Кристину.
Это гормоны, Крис. Срать он на тебя хотел. Они все.
– Синяки, Барби. Мне не нравится, что ты делаешь себе синяки.
– Спорим, на мне завтра будут твои? – Выразительно ёрзаю задницей по дивану, намекая на их месторасположение.
– Я буду осторожнее, – четко, даже не как обещание, а как констатацию факта.
– Не надо осторожнее. Я не хрустальная, а трахаться люблю по-всякому, но точно не как в ванильной эротике с канала «Плейбой». Я люблю пилон, мне нравится танцевать и просто исполнять разные трюки. Но иногда я падаю. Сколько раз ты упал, пока катался на сноуборде? И что, сломал доску и забыл значение снова «сноуборд»?
Ответить он не успевает, потому что в наш разговор вторгается телефонный звонок.
Он прикладывает телефон к уху и со словами: «Да, Ирина Михайловна, случаю…» выходит поговорить в другую комнату. Я секунду прислушиваюсь. Убедившись, что речь идет о дочери – видимо, ему звонит няня – делаю звук чуточку громче.
Я должна быть аккуратнее.
Не реагировать слишком резко, не давать ему повода усомниться в своем решении держать меня рядом в качестве постоянной подружки. Ну или как он там это видит. Меньше эмоций и еще больше контроля.
Или все окончательно посыпется к чертям.
К возвращению Авдеева моя маска «гламурной козы» начищена и отполирована до блеска, идеально слилась с лицом. Я нарочно села поближе к столу, устроившись на подушке в той же позе, в которой совсем недавно объезжала его член. И плед на мне наброшен небрежно, только спереди. У меня шикарная попа, особенно в таком виде – над пятками, упругими «булочками» вверх и с прогибом.
Можно спросить его, все ли хорошо, но я не хочу.
Вместо этого азартно вгрызаюсь в клубнику, как будто впервые вижу, как экранный Брюс Уиллис разделывает в решето очередную порцию злодеев. Вадим садится сзади, обхватывает меня бедрами, приподнимает, чтобы могла вытянуть из-под себя ноги и переплести с его. Толкаю ему в рот кусок пиццы, он жадно кусает, обнимает меня одной рукой, а другой тянется за соком.
Я трусь носом об его руку. Инстинктивно, потому что он до сих пор пахнет сексом и мной.
– Я думал, ты уже переключила на что-то ванильное, – издевается, подтягивая меня еще чуть ближе, чтобы теперь я лежала на его груди как на удобном кресле.
– У меня только что секс был, как в порноролике. Какая ваниль, Тай? – Придаю своему голосу нотки святого негодования.
Забираю у него сок, потому что лежать вот так чертовски удобно, а тянуться за своим стаканом жутко далеко, как будто в соседнюю галактику. И чтобы устроиться поудобнее, трусь задницей. Прекрасно понимая, как и где именно.
Он становится твердым за считаные секунды.
Я всхлипываю, потому что плед падает на пол, уступая напору его руки, обхватывающей мою грудь. Перекатывает «штангу» пальцами, снова не сильно оттягивая.
– Понравилась игрушка? – мурлычу, хотя это снова больше похоже на стон похотливой сучки.
– Просто теряю от нее голову, Барби.
– Какая неприкрытая лесть, Вадим Александрович, – ставлю бокал подальше, разворачиваюсь к нему лицом и поднимаюсь на коленях, чтобы грудь была как раз на уровне его глаз.
– Какая охуенная грудь, Кристина Сергеевна, – чуть хрипловато отвечает он.
И приподнимает бедра, помогая мне стащить с него штаны.
– Я думала, второй раунд не раньше титров, – прикусываю его шею, пока Тай раскатывает презерватив.
– После титров будет третий, коза. Не недооценивай старших.
Глава двадцать вторая: Барби
Мои глаза открываются, когда на часах почти восемь утра.
На соседней подушке пусто, я лежу посреди огромной – впервые вообще такую вижу – кровати в позе морской звезды: раскинув руки и ноги, с запутавшимся в одеяле ногами и ощущениям тянущей боли между ног.
Переворачиваюсь на спину, подтаскиваю подушку к груди и растекаюсь по ней в позе счастливого морского котика. За окном пасмурно и густой ленивый снег хлопьями.
Про третий раунд Авдеев вчера сказал не шутки ради. Но забыл упомянуть четвертый, который устроил мне в душе. И у этой тестостероновой машины сил в запасе было еще достаточно, просто я вырубилась, как только он уложил меня в постель. Реально, последнее, что осталось в памяти перед сном – его удобная грудь, на которой я распласталась маленьким оладушком.
Я не люблю спать в незнакомых местах, потому что не могу толком расслабиться. В основном просто ворочаюсь с боку на бок и жду, когда наступит утро, начнет ходить транспорт и можно будет свинтить.
С Вадимом я ни разу не проснулась.
Хотя чувствовала сквозь сон, как он забросил на меня руку, и какой приятной была ее тяжесть. Затуманенной множественными оргазмами голове даже казалось, что так я в максимальной безопасности.
Слава богу, утром мой мозг снова в голове, а не между ног.
Я спускаю ноги на пол, жмурюсь – теплый, блин. С подогревом. Дорого-богато, помним-помним. Осматриваюсь. Моя сумка лежит на софе возле кровати. В телефоне – забитый на почти три сотни сообщений чат с девчонками. Бегло пролистываю – трещат о сегодняшнем походе в клуб, обсуждают, предвкушают. Пару раз тэгают мой ник, типа, а куда это я пропала. Пишу коротко: «Не ночевала дома, но я все равно в деле».
И еще – сообщения от Дэна. Двенадцать штук.
Я понимаю, что динамить его сейчас – абсолютно тупейшее дерьмо, но рука не поднимается писать этому мужику из квартиры Авдеева, когда он буквально через стенку. Не понимаю, откуда эта идиотская стыдливость, но сеанс само-психоанализа тоже откладываю.
Беру зубную щетку, косметичку и в душ.
Купаюсь, воображая себя Ариэль с ножками – плещусь и пою в тюбик с зубной пастой, как в микрофон.
Волосы сушу феном и укладываю кудряхи. Подумав, крашу губы красной помадой и оставляю яркий «чмок» на зеркале. Возможно, клининг сотрет его раньше, чем увидит Вадим, но мне по фигу – я просто всегда хотела так сделать. И всегда могла так сделать, но делаю почему-то только сейчас. Плюс один в копилку «разобрать позже».
В комнате без стыда и совести надеваю авдеевский свитер – мне как раз чуть ниже попы. Ныряю носом под ворот, вдыхаю запах. Сжимаю колени. Ругаю себя за то, что подвисаю даже когда говорю себе: «Не залипай, Крис».
Иду в сторону кухни, но немного замедляю шаги, когда слышу его голос.
Он не ругается, не орет, но у Вадима даже обычный разговор звучит как приказ. Мне не нужно подходить, чтобы понять – он по делу.
– …если они хотят продать, пусть откладывают эмоции и не пытаются задрать цену, – бросает в трубку Тай. Пауза. – Нет, под их дудку я плясать не буду. Или входим на моих условиях, или выходим из переговоров и разбиваем по кускам через конкурентов. Я на этом заработаю гораздо быстрее.
Голос спокойный, четкий, как лезвие. У меня по коже пробегает волна мурашек. Это другой Вадим. Деловой. Холодный. В нем ни грамма от того, который натягивал меня вчера весь вечер, кусал за «штангу» и после секса гладил пальцами между лопатками.
Но я точно знаю, что настоящий – вот этот. С ним нужно быть предельно осторожной.
Всегда начеку.
Я иду через зону столовой, останавливаюсь возле высокой мраморной столешницы.
Вадим в одних джинсах, явно не застегнутых, потому что они болтаются ниже резинки белых боксеров. Широкая спина, рельефная, как будто с картинки конкурса «Мистер Олимпия». Волосы чуть взъерошены. Он проходит пальцами по челюсти – побриться не успел, и щетина, наверное, царапается. Меня снова рвет целоваться, почувствовать зуд от его колючек, но я безжалостно давлю в себе эти никому не нужные телячьи нежности.
Авдеев выглядит на миллион. Уверенный, собранный, взрослый. И рядом с ним я чувствую себя… почти не настоящей.
Он замечает меня краем глаза, поворачивается, упирает бедра в тумбу. Разговор не заканчивает, но внимательно изучает, как на мне сидит его свитер. А я поддаюсь утреннему игривому настроению, обхожу столешницу с его стороны, подтягиваюсь на руках и сажусь прямо на нее, упирая ладони в мраморную поверхность. Почти в той же позе, в которой мы вчера дважды трахались. И воспоминания об этом заставляют мои ноги разъехаться шире.
Тай наблюдает. Отдает приказ кого-то там «дожимать», но его глаза уже бессовестно шастают у меня между ног. Я поддаюсь, задираю свитер повыше, ноги еще больше в стороны.
– Ты порвал единственные женские трусы, которые были в этом доме, – говорю без стыда, даже не приглушая голос. Плевать, что у него там важный рабочий разговор. Для себя ничего важного и интересного я не услышала.
– Реши эту проблему, – говорит в динамик Авдеев, пошло трогая меня взглядом между ног. – Жду цифры.
Откладывает телефон, секунду медлит и все-таки сокращает расстояние между нами.
Становится так близко, что я запросто закидываю руки ему на шею и немного расслабляюсь, повиснув как мартышка. Он такой высокий, что даже когда сижу вот так – все равно смотрит на меня сверху вниз.
– Как насчет решить эту проблему, Вадим Александрович? – отзываюсь чуть охрипшим голосом, потому что чувствую его пальцы у себя между ног.
Он улыбается. Ему нравится.
Возможно, я сильно себе льщу, но ему нравится секс со мной. Не просто как физический процесс, который приятен сам по себе, а как что-то большее. Нравится игра. Хотя в данную конкретную минуту, ему нравится смотреть. Но не вниз, туда, где его пальцы растирают мою влагу, а на меня – в лицо.
Умница, Крис, все хорошо, теперь главное просто_ничего_не_испортить.
И не думать о том, что на проклятый стол я полезла не чтобы взорвать голову Его Грёбаному Величеству, а потому что у меня было вот такое настроение. После секса с ним. Потому что он мне тоже…
Я выгибаюсь назад, когда поглаживания становятся плотнее.
Стону и прикусываю губы, чтобы не делать это слишком громко.
Телефон Вадима снова звонит.
Я уже почти готова завыть от разочарования, но вдруг понимаю, что мужские пальцы все еще лениво и мягко меня трогают.
– Слушаю, – говорит в телефон, а второй рукой продолжает ласкать меня.
Черт. Я слегка толкаюсь навстречу, одновременно протягиваю руки к его джинсам. Он их и правда не застегнул, и я отчетливо вижу в пошло распахнутой ширинке оттягивающий белые боксеры член.
– Я не буду входить вслепую, – это он в телефон, пока пальцы разводят мои влажные складки, и лениво задевают то мокрый вход, то клитор. – Пусть сначала откроют финансовую модель на три года вперед, а не презентацию с картинками.
У него даже голос не сбивается.
А у меня кожа мурашками покрывается уже третий раз за минуту.
В ответ на мою попытку стащить с него джинсы, отводит руку и одними губами: «Не надо».
– Ну и ладно, а мне – надо, – шепчу я, распахивая бедра максимально широко, и подтаскивая себя к самому краю, чтобы мог трогать меня вообще везде. Как мне нужно он знает – вчера уже поупражнялся.
Два пальца надавливают на еще немного саднящий после вчерашнего марафона вход.
Я просто безобразно теку. Снова.
– Если они настаивают на сто двадцать, пусть покажут, откуда берутся эти двадцать. – Тай вставляет в меня пальцы почти до самой ладони, я вскрикиваю, а он методично меня ими ебёт. – Пока что я вижу цену за имя и геопозицию, не за бизнес.
Чертов Авдеев.
Осознание того, что меня трахает мужик, который держит мир за яйца – плюс бесконечность к моему удовольствию.
Когда он нарочно замедляется, понимаю, что делает это чтобы посмотреть, как я выгнусь навстречу. Как сама буду насаживаться на его руку, толкать себя навстречу.
Вид ему точно нравится. Он в меня уже «включился», но не потерял контроль.
– Если я вхожу, то вхожу с полным контролем. – Мы пересекаемся взглядами, потому что эта деловая фраза идеально подходит тому, что делают во мне его пальцы. Слегка вальяжная улыбка на его идеальных губах разматывает меня в клочья. – Пятьдесят один процент, совет директоров и вето на капвложения. Или пусть идут нахуй.
Тай нажимает на мой клитор, растирает по нему мою же смазку.
А мне хочется, чтобы снова лизал мои соски, как вчера, и трогал везде, и чтобы между ногами был его язык, и еще, и еще…
Я дрожу от первых сладких судорог.
С силой втягиваю губы в рот, чтобы не стонать слишком громко, пока он точными ударами, чуть поменяв угол, добивает меня пальцами. Тишину нарушают только мои редкие громкие выдохи и хлюпающие звуки внизу.
– Если они не сбросят юрисдикцию с Виргинских на ЕС – я не подпишу даже намерения. – Пока я оргазмирую у него на глазах и ему в ладонь, у Вадима ноль волнения в голосе. Только синие глаза становятся почти черными. И он снова немного прячет их за челкой, чуть наклоняя голову вперед. – Мне не нужна головная боль с комплаенсом. У них неделя.
И, наконец, убирает свой проклятый телефон, притягивая меня к себе.
– Я бы на их месте тебя нахуй послала, – влажно шепчу в его теплое сильное плечо.
– Поверь, Барби, им тоже этого хочется. – Вадим немного отклоняется, заводит мою голову назад, придерживая за подбородок. Проводит языком по моим искусанным губам. – Но им очень, очень нужны мои деньги, а значит в этой игре посылать нахуй имею право только я.
Из квартиры мы выбираемся только к девяти.
Я радуюсь, что на мне платье, и отсутствие белья не ощущается так остро.
Город с утра заснежило. Я смотрю на мелькающие за окном дома и яркие вывески, на некоторых из которых еще осталась новогодняя мишура, и не могу понять, почему ощущаю все это не так, как вчера. Как будто из его квартиры мы вышли в какую-то параллельную реальность, но что с ней не так – я пока никак не могу разгадать.
И почему после четырех оргазмов за ночь, утром я напросилась на еще один.
Почему меня, блядь, не отсушило. А как будто мне самой стало… необходимо?
Я заглядываю в телефон, проверяю календарь своего цикла. Привет, синие кружочки, привет овуляция. Становится немного легче. Это просто физиология. У меня здоровое крепкое и абсолютно готовое к спариванию тело, а рядом – идеальный альфа-самец.
– Разве ты не спешишь? – задаю закономерный вопрос, когда понимаю, что он ставит «Бентли» на парковку около красивого кафе с огромными окнами-витринами.
– Спешу, но сначала завтрак. Тебе будет удобно? – Зыркает на мои сжатые ноги, явно намекая на отсутствие трусов.
– Ты ошибаешься, если думаешь, что это первый раз, когда я хожу без трусов. – На самом деле первый, но «Барби» же ему нравится вот такая – совсем без тормоза в голове.
Но мне еще нужно попрактиковаться, потому что он явно мне не верит.
В кафе уютно, светло, много воздуха. Я замечаю красивый баннер: без глютена, для спортсменов, все очень про здоровье. Вадим явно часто здесь бывает, потому что занимает стол около окна с табличкой «зарезервировано». Заказывает омлет с индюшиной ветчиной и сырники. Я даже в меню не смотрю – меня все это тоже устроит. Когда к нашему столу бежит симпатичная официантка – плюс-минус моя ровесница – улыбка на ее лице нервно дергается в ответ на мое присутствие.
Что, глаз на него положила, маяхарошая?
– У меня от тебя до сих пор все между ног болит, – говорю с театральным акцентом, вклиниваясь между слов, пока Вадим делает заказ.
Он на секунду отвлекается, смотрит на меня как на капризного ребенка.
Официантка так «очаровательно» краснеет. Глазки бы мои бессовестные выцарапала – готова поспорить.
Ну а кто тебе, дуре, виноват? Таких мужиков сразу нужно помечать собой, потому что желающих заполучить этот подарочек всегда будет больше, чем до хуя.
– Это не обязательно, Крис, – говорит Вадим, когда «разбитое сердце» быстро сваливает. – Я как будто достаточно четко все озвучил.
– А я просто так захотела, – кривляюсь с видом «ну и что ты мне сделаешь?»
Это не ревность. Просто страховка, что в мой план не влезет неучтенное бабское тело.
Он достает кархолдер из внутреннего кармана небрежно брошенного на диванчик пальто.
Вынимает сразу несколько карт – две банковских (одна розовая серьезно?!), одна – чуть меньше, без опознавательных знаков. Взглядом дает понять, что все это для меня.
Я беру ту, непонятную, кручу ее перед глазами.
– Это от квартиры, – объясняет Авдеев.
Он не озвучивает предложение перебраться, потому что знает – я точно умненькая и понимаю правила. Это просто чтобы иногда я приезжала и ждала его там. Привезла какие-то мелочи, запасное белье.
– Две? – трогаю пальцем банковские. Чувствую себя… странно.
– Белая – ежедневные расходы.
– А розовая?
– Одежда, уход, косметика. – Он как бы прокручивает пальцем воздух, давая понять, что мне самой виднее, что еще входит в эту категорию.
Я могу сказать, что мне это не нужно, потому что мне правда не нужно. У меня отличная зарплата, я не позволяю себе ничего лишнего, гардероб рабочий у меня собран как минимум до теплой весны.
Но не говорю. И карты прятать не спешу. Не визжу от радости.
– Очень милый способ сказать «я тебя контролирую», – бросаю с полуулыбкой.
Он даже не пытается улыбнуться в ответ.
– Это не про контроль, Барби. Это про то, что я не люблю, когда у женщины, с которой я сплю, какие-то неудобства.
Как четко и сухо. Мой Тай в режиме Хозяина жизни. В режиме, в котором он снова беспощадный и собранный. Как будто ночное «скажи еще раз, что хочешь» и утреннее «моя охуенная Барби» говорил совсем другой человек. Все стерто. Упаковано. Закрыто.
– Ну… спасибо, я даже не знаю, что сказать. – Хочу его поддеть, но в итоге голос все равно звучит растеряно.
– Ничего и не надо. Просто пользуйся.
Я не успеваю толком открыть рот, чтобы выдать шутку, которую еще даже не придумала, но в наш разговор, как обычно, вторгается его телефон. Снова лежит экраном вверх, и на этот раз я вижу на экране имя – Лоли.
Лоли?
Поднимаю взгляд на Вадима.
И охреневаю, потому что он берет телефон и в ту долю секунды, пока подносит его к уху, на лице у него такая улыбка… Хотя это не улыбка даже, а как будто… на него упало солнце, щекочет, и Его Грёбаное Величество превращается в подтаявшую мороженку.
Но и это еще не все.
Он встает.
Он встает и выходит, чтобы поговорить, хотя никогда раньше так не делал. Ни разу. Он, блин, меня утром пальцами трахал, параллельно разговаривая с кем-то до фига важным об очередных миллионах, которые готов куда-то влить. А теперь он выходит.
И когда я инстинктивно поворачиваю голову, превращаясь в одно большое навостренное ухо, то слышу: «Привет, Лори». Именно Лори, хотя в телефоне она подписана немного иначе. И в его голосе – обычно железном и непробиваемом – зашкаливающий градус… нежности.
Я молниеносно поворачиваюсь к окну, надеясь увидеть, что он выйдет поговорить где-то здесь. Но нет.
Что еще за Лори?
Меня больно царапает где-то внутри. Жалит чем-то настолько токсичным, что в первые секунды становится трудно дышать.
«Номер единственный», – невидимые тяжелые молоточки отбивают его слова у меня в мозгу.
Господи, да он даже когда трахал меня – в половину так тепло не смотрел! С похотью, желанием, с насмешкой, расслабленно и как будто немного снисходительно. Но никакой нежности для меня. А тут – как будто, блядь, взошло солнце его жизни!
Официантка ставит тарелки на стол.
– Заберите, – тут же отодвигаю две своих. – У меня аппетит пропал.
Правда. Все, что лежит на тарелка выглядит очень аппетитно и, я уверена, не менее вкусно, но я чувствую себя под завязку сытой чем-то мерзким и гадким. Как будто меня только что демонстративно изваляли в грязи.
Лори, значит.
Кто-то очень особенный. Кому он точно никогда бы не выкатил условия в духе «у меня не всегда будет на тебя время». Он ответил через пару секунд. Примерно, как отвечал няне своей обожаемой дочурки, но это точно не няня.
Я тяжело и медленно дышу через нос, пытаясь успокоиться.
Ну а что ты хотела, Крис?
Взгляд падает на до сих пор лежащие на столе карты – желтенькая и розовенькая, для его новой игрушечки. Потому что Великолепный Авдеев – это типа «все включено» за то, что я делаю ему настроение и всегда готова раздвинуть ноги. Меня для этого даже на свидания водить не пришлось и забрасывать дорогущими «вениками» – хватило парочки фоточек топлес и коробки ландышей. А «Лори» не дает? Там все сложно? Эту грядку он будет окучивать долго, нежно и трепетно, а потрахивать «для разрядки» – меня.
Вадим возвращается через пару минут.
Садится за стол, секунду изучает мою пустующую половину.
– Крис, меня в этом мире раздражает не так много вещей, но я терпеть не могу молчаливые протесты. Что случилось? – Пьет кофе, изучает меня таким взглядом, как будто реально не понимает, что я могла видеть женское имя в его телефоне.
– Кто такая Лоли? – спрашиваю в лоб. Секунду назад не хотела и, наверное, если бы он первым не поднял тему – мне бы хватило благоразумия промолчать. А теперь взяла – и сказала.
Хочу посмотреть, как он будет выкручиваться.
И много у тебя нас таких? Лоли, Барби, Кошечка, Карамелька?
– Крестная мама моей дочери, – спокойно говорит Авдеев. Угрожающе спокойно.
Звучит как правда. Но это никак не перечеркивает тот факт, что он может ее хотеть.
– Ничего себе, какие нежности. А настоящая тогда как подписана? А слышал поговорку, про… – пытаюсь съязвить, потому что уровень желчи в моей крови давно перевалил за отметку «опасно для жизни».
– Не слышал и не хочу слышать, – перебивает Вадим. Холоднее, четче.
Так, что у меня начинают стыть губы.
– Ты просто растаял, – кривляюсь как последняя сука. Господи, да откуда это?! Он же просто моя вендетта, мудак для секса – и все! Почему меня так беспощадно бомбит?! – Сразу видно – теплые семей…
– Закрой, пожалуйста, рот, – снова перебивает он.
Есть тоже раздумал, тарелку убирает на край стола. Оставляет деньги, даже не прося счет. Секунду ждет. Убедившись, что я не собираюсь огрызаться, поднимается, набрасывает пальто.
Я тоже встаю.
Не успеваю забрать из его руки свою сумку, куда он небрежно бросает свои пластиковые «подарки».
– Я отвезу тебя домой, раз уж завтрак проёбан, – чеканит уже откровенно грубо.
Не психует, нет. Уверена, такие дорогостоящие эмоции он на свою потешную куколку точно не станет тратить. Просто это тот Авдеев, который болт с прибором кладет на мнение окружающих, если оно ему по какой-то причине не интересно или просто не нравится. Сейчас этот болт он положил на меня. Странно, что вообще не размазал.
Я хочу сказать, что он может идти нахуй вместе со своей шикарной тачкой, но на этот раз все-таки успеваю врезаться в бетонную стену здравомыслия. Молча иду в машину, молча сама сажусь рядом.
Мне даже одним с ним воздухом дышать сейчас больно.
Отворачиваюсь к окну и начинаю считать от одного в бесконечность. Просто чтобы забить голову.
Мы впервые вообще не разговариваем всю дорогу до самого моего дома. Не произносим ни звука.
Я выпрыгиваю из машины быстрее, чем Авдеев успевает открыть дверь со своей стороны. Но когда буквально через пару секунд «Бентли» отъезжает, я понимаю – он даже и не думал выходить.
