Текст книги "Перед бурей (СИ)"

Автор книги: Артем Лунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 40 страниц)

Учитель Майнус!..

Старик удивлённо вскинул пустые глаза.

– Ваша мудрость несомненна… – елейным голоском начал Алек, жалея, что не умеет смотреть наивным взором, как сестра.

Майнус заёрзал, чувствуя подвох.

– Вам доводилось много путешествовать, бывать в знаменитых походах, и… нам не помешали бы советы знающего человека, который мог бы поделиться опытом.

Мудрый и знающий человек открыл было рот, чтобы напомнить о невмешательстве старших в дела Совета Юных.

– И вы упоминали однажды, что неплохо бы вспомнить и записать кое-что для потомков…

Майнус поперхнулся возражениями, судя по выражению лица, он судорожно вспоминал, когда успел такое ляпнуть.

– Конечно, наш главный писарь сейчас очень занят, но, думаю, всё-таки успеет выкроить время, чтобы посетить вас и записать ваши истории… – Алек чуть не добавил о каких-нибудь "высокопоучительных советах" и "бесценных крупицах мудрости", но решил, что это будет чересчур.

– А. Ну. Да. Конечно, – сказал Майнус, тараща слепые глаза. – Отчего бы и не поделиться… этим… опытом. Всегда.

Алек разразился цветистой благодарностью и сел, чувствуя себя отмщённым. Джо одарил его свирепым взглядом, – ну спасибо, удружил! – но при этом и сам давился смехом. Веселились все, кто-то откровенно хихикал в кулак, а вот опытные войи улыбались настороженно, с оглядкой, боясь, как бы и их не припрягли что-нибудь записывать. Мудрый же старик ещё раз заверил, что рад и счастлив помочь и, совершенно ошарашенный, покинул Совет Юных с неприличной, воистину "юной" поспешностью. Ловко попетлял меж собравшимися и расставленными столами-лавками и пропал.

После его ухода веселье грянуло в полную силу.

– "Время выкроить"… портного нашёл, – всхлипывал Джо, грозя кулаком.

– "Записать для потомков"… – Криста качала головой. – Я тобой горжусь! Не припомню, чтобы кому-то удавалось так озадачить Майнуса, даже Дерек, уж был он горазд на выдумки, никогда…

Джурай тихо бормотал себе под нос, покачиваясь с носка на пятку.

– А ведь мне тоже придётся поприсутствовать при этой передаче знаний, – сказал задумчиво.

– Зачем? – удивился Джонатам.

– А затем, что ты и не узнаешь, какие вопросы нужно задавать о разведке и всём таком.

Джо надулся было, потом развёл руками, признавая, что в разведке он не разбирается, и двое парней отошли в сторону, согласовать вытягивание знаний из старика. Алек сопроводил их взглядом. Зная дотошность Джонатама и серьёзность Джурая в делах разведки…

– Эти двое его выпотрошат, – Криста думала о том же.

– Предвид? – осведомился Алек.

– Здравый смысл, – Криста вдруг вздрогнула, завертела головой. Поминки закончились. Солнце наполовину скрылось за горизонтом, задувал свежий ветерок, люди постепенно расходились. Прихватывали с собой тарелки, бутылки, последний раз воздавая погибшим, кидали еду в костры, возливали вино в огонь и на землю. Переговаривались женщины, убирающие посуду. Вот Дарина, приёмная мать Алека, притормозила Мону, что-то сказала. Девочка кивнула, окликнула подруг и приятелей, те, усталые, сразу как-то подобрались и чуть ли не построились в ряд. Криста усмехнулась, тут и без всякого предвида ясно, кто будет нияз в круге войев лет этак через…

Но что же это было, чью тревогу и боль она почувствовала? Эрики? Нет, вот она. Мона погнала, мол, без тебя управимся, болезная. Кнопка и не подумала обижаться, отошла к мачехе. Вроде они помирились и теперь говорят о чём-то вполне спокойно… обсуждают заказ Алека, пришло ей мгновенное знание.

Криста скользила взглядом, ненароком воспринимая чистые детские эмоции, видя короткие вспышки – кусочки их будущего. Среди ребятни ещё кого-то не хватало.

Вот он. Мальчишка стоял в стороне и пристально глядел на войю.

– А тот дворец ты зря разрушил, такой красивый был, – рассеянно сообщила Криста побратиму и пошла на этот тоскливый взгляд. Алек лишь ошарашено поглядел ей в спину.

Криста остановилась перед Тролликом и, глядя у него над головой, отрывисто начала.

– Хотел спросить… какое пророчество… можно ли избежать…

Парнишка на всякий случай попятился. Криста сжала зубы и попробовала опять:

– Избежать увиденного… почему так, а не иначе… ведь мы, зная будущее, можем попытаться…

Она зарычала сквозь зубы. Гарий был готов пуститься в бега. Криста мотнула головой, перебрасывая волосы вперёд, взяла одну из тоненьких косиц, подставила другую руку и с силой хлестнула кончиком. Тяжёлая деревянная бусина ударила по коже запястья.

– Ай! – Криста затрясла рукой, смаргивая слёзы – ну, сильна!..

Зато её вышибло обратно в настоящее. Какое-то время девушка оглядывалась, вспоминая, кто она такая и что тут делает, наконец заметила стоящего перед ней мальчишку.

– Не обращай внимания. Я вообще-то вменяемая… иногда. Так чего ты хотел спросить?

– А… это… – замямлил мальчишка, Криста терпеливо ждала, опасаясь спугнуть.

– Вот… бусина?.. – выпалил он.

– Боль, – усмехнулась девушка. – Вот это что такое? – резкими взмахами начертила в воздухе два пересекающихся треугольника.

– Символ веры?

– Указывающий вверх треугольник – разум и дух. Вниз – телесное и отчасти звериное. Изменённое состояние духа… – она вывела верхний треугольник, – можно прервать воздействием на тело, – зачеркнула нижним.

Но ведь ты не это хотел у меня спросить?

– Угу, – буркнул мальчишка, глядя в пространство так, будто воочию видел там шестиконечную звезду символа веры. Перевёл взгляд на девушку. – Но ведь вы уже всё знаете? То, что говорили – точь-в-точь было угадано!..

– Знала, – кивнула Криста. – И говорила. Но уже забыла. Некоторые предвиды не могут задержаться в памяти. Ты всегда помнишь свои сны? Вот и у меня также с предвидами, запоминаются не все.

Мальчишка потоптался немного, посопел и решился:

– Видение, пришедшее вдруг… можно с ним что-нибудь сделать? В смысле – чтобы не сбывалось.

– Для начала – припомнить как можно больше обстоятельств. Что именно ты видел?

Гарий молчал. Спросить или нет?

– Может быть, смерть? – он вздрогнул. Криста смотрела внимательно и сочувственно, стараясь не выказать боли. Сегодня она лила в костёр крепкую полесскую смородинку, любимый напиток отца.

– Нет, – напуганный мальчишка заговорил коротко, дёргано. – Я… только кровь… только рану, от таких не умирают… не всегда… если в печень…

– Ты говоришь как я недавно, – Кристе на миг даже показалось, что мальчишка тоже впал в провидческий транс.

– Я статуэтку сделал, – похоже, Гарий взял себя в руки. – Изображающую одного человека… Там сучок на боку, я посмотрел на него и вдруг увидел, что другой человек когда-то будет ранен точно так же.

– Другой человек?..

– Не она, её подру… – он прикусил язык, но было поздно. – Только с другой стороны.

– С другой стороны?..

– Да, не с левого бока, а со стороны печени.

Криста прикусила губу. Рана в печень – скверное дело. Может быть, даже хуже, чем в сердце. Раненый в сердце человек может попытаться сам себя исцелить, при ранении в печень это мало кому удастся.

– Так кто этот человек?

Гарий не ответил, он смотрел в сторону сверстников.

Рыжая девчонка металась туда-сюда в толпе, окликала кого-то, выдёргивала мальчишек и девчонок и переставляла в порядке, ведомом лишь ей. Наконец удовлетворилась результатом, отступила в сторонку и кивнула, по её знаку дети легко тронули струны Узора. Массивные столы, расставленные на поляне, стали подниматься в воздух, – те резко, рывками, иные с величавой плавностью, свидетельствующей о мастерстве мыследея. Более лёгкие лавки взмывали, с треском налетали друг на друга, внизу ругались управляющие им.

– Держи свой ровнее!

– Смотри куда летишь!

– Сам ноги убери!.. да не свои, еённые!..

Столы выстроились косяком и медленно потянулись в сторону Мечты. Гарий проводил взором "улетающий клин" и посмотрел на девчонку, командующую всем этим бедламом.

– Мона? – тихо спросила Криста.

Мальчишка кивнул.

– Она поцарапалась тогда. Я увидел кровь на пальцах и как будто провалился. Что же мне теперь делать?

Криста молчала.

– Уезжать нельзя, – сказал мальчишка горько. – Она останется тут, не зная ничего…

– От тебя зависит не всё, – ответила Криста. Кто знал об этом лучше её?..

– Но, всё равно… Может быть, мне сказать ей, чтобы была осторожнее, или даже рассказать…

Он поперхнулся словами, немного подумал и решительно дёрнул головой.

– Нельзя. Вдруг из-за сказанного мною она что-то сделает и как раз получит эту рану… Или, наоборот – не зная, нарвётся, она же такая неосторожная…

Едва не плача, он посмотрел на Кристу. Та лишь пожала плечами, глядя сочувственно.

– Тут уж ничего не поделаешь. Любой, кто видит будущее, которое касается их близких, решает этот вопрос сам. Предупредить или оставить в счастливом неведении, постоянно быть рядом, охранять…

– Но я не могу, – прошептал Гарий. – Мне же надо домой… Алек обещал…

Он сжал кулаки, глянул на Мону, на Кристу почти с ненавистью и вдруг сорвался с места.

– Гарий! – Криста бросилась было следом, но мальчишка проворно завернулся в вечерние тени, и прежде чем девушка успела пустить в ход своё умение провидца, скрылся среди деревьев.

Закончились поминки.

Алек стоял на краю поляны, глядя, как зашедшее уже солнце колет последними лучами сиреневое небо.

Криста подошла и встала рядом. Вручила небольшую флягу, Алек отпил. Тёрпкий смородиновый вкус разлился по нёбу.

– Твой братец тебе ничего не говорил? – Криста приняла флягу, глотнула сама.

– Который? – названных братьев у Александра было немало. – Ах, этот, – он принял от Кристы короткий мысленный посыл. – Он, кстати, и твой брат, не забывай. Сегодня – нет, ничего не говорил.

Они постояли, помолчали. Криста ещё раз приложилась ко фляге, плеснула на землю – тебе, папа.

– Что-то важное? – спросил молодой вой.

– Не знаю, – войя пожала плечами. – Возможно. Ты часто видишь будущее?

– Нет. Раньше случалось, после экзорцизма и войны – как обрезало.

– Ну да, твои таланты лежат в другой области…

Алек искоса глянул на Кристу. Это что, месть? Названная сестра прекрасно знала, что он точно так же, как и она, не любил упоминаний о своём таланте. Речь шла не о мечном искусстве, не о умении гонять облака.

– Парню что-то приснилось?

– Не приснилось. Это был предвид.

– Однако! – удивился Алек. – Не похож он на провидца.

– Он не провидец. Но такое случается с каждым время от времени. Ну, почти с каждым… – она перебросила ему флягу, повернулась и ушла.

Алек пожал плечами, гадая, к чему был этот разговор. Найти мальчишку, расспросить, приободрить… Завтра. Сегодня у него не то настроение, получится только испортить его кому-нибудь другому.

– Завтра, – вслух повторил он, делая последний глоток, вылил остатки на землю, воздавая ушедшим.

– Вам, други мои…

Отвернулся от заката и пошёл, от мёртвых – к живым.

Не оплакивайте своих мёртвых, отпустите их. Слёзы намочат крылья душ, и им трудно будет воспарить в небо.

Книга Еджи

А завтра он замотался с подготовкой к отъезду. Отправился отдохнуть и вспомнил о том, что решил вчера, только когда Гарий сам нашёл его в столярной мастерской.

– Я не еду, – сообщил мальчишка.

Алек возился с какими-то дощечками, перепачкавшись клеем и смолой.

– А, привет, – обернулся к названному брату, осознал, что именно ему сказали. – Чего?..

– Не еду. Остаюсь, – Мальчишка выпятил челюсть, чтобы было незаметно, как у него дрожат губы. Только разреветься не хватало!..

– В чём дело, парень? – спросил Алек. – Почему?

Брат мотнул головой.

– Потому что… мне просто… нельзя.

– Держи.

Мальчишка растерялся. Он думал, его будут тормошить и расспрашивать, может быть, ругаться… а вместо этого ему в руки сунули деревяшки.

– Нет, вот так. Ага, – несколькими ударами молотка Алек наживил конструкцию, покрутил её в руках, покачал, пробуя на жёсткость. Тихо ругнулся. – Не то.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Гарий.

– Повозку.

– Игрушечную? – Гарий подобрал с пола деревянное колёсико, которое укатилось из кучки деталей.

– Теперь да. Я в Таноре видел такие повозки, в них кочевники разъезжают. Вот, пытался вспомнить, как они выглядят, не получилось. Ничего не поделаешь, будем делать такую повозку, какую предлагают наши деревянных дел мастера, а это будет просто игрушка.

Алек забрал у Гария колесо и постучал пальцем по железной чашке, клей в которой тут же нагрелся и запарил, распространяя острый запах.

– Передай вон ту фиговину… нет, ту, что слева. Ещё одну такую же, вроде здесь была…

Гарий искал и подавал требуемое, с удивлением наблюдая, как грозный вой, учитель и вообще пример для подражания возится с игрушкой, старательно промазывает клеем, цепляет деревянные детали шпильками-гвоздиками.

– Нет, не то, – Алек повертел в руках готовую повозку. – Впрочем, неплохо вышло.

Покачал оглобли, прищурился между двумя лучинами:

– Лошадь нужна. Ты вроде хорошо из дерева режешь?

Гарий мгновенно вспомнил, зачем, собственно, пришёл. Со всхлипом выпрямился, едва не перевернув стол, на котором происходила сборка, и испуганно уставился на Александра.

– Это онавам сказала?

– Кто – она? – спросил Алек, удивлённый такой странной реакцией на простой вопрос. – Да я и сам знал, твои игрушки и в детском саду лежат, и у нас дома, кажется…

– Значит, Криста вам ничего не говорила?

– О чём? Да сядь ты!

Гарий нашарил за собой скамейку и сел.

– Я потому и не еду…

– Рассказывай! – велел Александр.

Выслушав, он походил туда-сюда, сосредоточенно размышляя.

– Значит, ты не едешь потому, что девушке грозит опасность? Это достойно мужчины и воина…

– Я не знаю, что мне делать, – больше всего мальчишка сейчас боялся позорно разреветься, прекрасно осознавая, что в этот момент вовсе не похож на мужчину и воина. Однако брат и учитель как будто не посмеивался над ним.

– Спроси у Кристы, – посоветовал Алек очевидное.

– Я хотел, но… – вспомнилось, как сорвался и удрал. Ужас при мысли, что с ней что-то случится, и подленькое искушение оставить девчонку один на один с будущем, уехать, как и было задумано… Тогда он просто не был в силах выбрать между двумя одинаково страшными вариантами. Вроде такой выбор как-то называется, учитель Джонатам, Книжник, говорил, но Гарий забыл.

– Но – что?

– Ничего. Я… я её обязательно спрошу, – всё расплылось перед глазами. Алек словно не заметил, вдруг очень заинтересовавшись поделкой.

– Прямо счас, – и мальчишка сорвался с места. – Спасибо. Лошадку я вырежу.

Отложив игрушку, Александр посмотрел ему вслед. Есть ли толк в подобных метаниях? Предрешено ли всё, или можно исправить будущее?

Даже Криста не знает ответа… но если кто и сможет успокоить мальчишку, что-нибудь ему посоветовать, то это она, с детства вынужденная мириться со своим даром.

– …Промчался мимо, словно вожжа под хвост попала, – удивлялась Шанка. – Даже не поздоровался.

Эрика задумчиво крутила в руках фигурку. Мона лишь плечами пожала, продолжая острым ножичком пускать стружку из подобранного по дороге сучка. Резала так, словно тот ей нанёс личную обиду.

– Откуда мне знать, – сказала оченьравнодушным тоном, – чего там Троллику попало под хвост.

Подруга покосилась на неё, но промолчала. Мона повертела в руках окончательно испорченное творение, скептически разглядывая, вздохнула горько, и поделушка полетела с Дома-На-Дереве.

– Ну не дано мне, не дано, – буркнула в ответ на вопросительные взгляды. – Вот Гарий ловок в этом деле, а я не умею.

Признайся, – Кнопка подтолкнула её локтём. – Жалко, что он уезжает?

– Ещё бы не жалко.

Эрика вытаращила глаза, она ожидала, что Мона громогласно поведает всем, насколько ей безразлично присутствие или отсутствие в Мечте одного парнишки.

– …Он здорово помогал нам тогда с учёбой, – продолжила Мона. – Да и вообще он хороший человек.

– И хорошо бы, если он, как Алек, решит жить здесь, – сказала бесхитростная Улитка. – Ну, когда разыщет и привезёт своих родных…

– "Разыщет"… легко сказать, Империя большая. И согласятся ли они? Гарий-то рад был бы жить здесь.

– Брось. Что ему здесь делать? – Мона сказала это ровным тоном, но обманула разве что Улитку. Девочке явно хотелось, чтобы ей сказали – да, Гарию есть что делать здесь.

– А там ему что делать? – не заставила себя просить Улитка. – Империя большая, но люди там живут неприветливые. А в Мечте его все знают и любят, и брат у него здесь названный, и семья приёмная. Родню тоже примут с почётом… Вот только захотят ли они сниматься с насиженных мест. Мы ведь для них всё ещё "страшные Еретики"…

– Нет, правда жаль, что он уезжает, – вздохнула Шанка.

Мона закрыла глаза, вспоминая. Её семья происходила из деревни Галики, которая была разрушена во время Летней войны и так и не восстановлена. Беженцы уходили в другие поселения воличей, в города с крепостными стенами. Мона оказалась в Полесье.

Новая обстановка, новые обязанности. Взрослым было не до неё, она понимала, но всё равно было тоскливо. И страшно. Девочка не знала, живы ли её друзья из Галиков – семьи обычно шли туда, где было больше родственников, и в Полесье оказались далеко не все выжившие. Мона привыкла не сразу и часто плакала поначалу.

Новые люди, новые лица. Взрослые, родственники, о которых она только слышала, сверстники, друзья и неприятели.

И Жедь.

После войны воличи понемногу восстанавливали разрушенные поселения. Но именно что "понемногу", и Галики так и не были отстроены. Семья Моны переехала в новую Мечту. Моне пришлось снова менять привычную уже обстановку, разлучаться с новыми друзьями, семьи которых оставались в Полесье или разъезжались по своим деревням…

Жедь. Уголёк.

Вот уж кто не был другом. Она словно воочию увидела перед собой жилистого смуглого мальчишку. Она так и не узнала его имени, зачем?.. Вот ещё, больно надо, с него и прозвища хватит!.. Неприятель, вечно встающий напротив в кругу, любитель поспорить по малейшему поводу, только чтобы ей возразить… впрочем, кто первый начал? Вот то-то и оно. Потом споры, ссоры и драки с ним стали для неё таким же привычным делом, как скитания в компании Кнопки и уроки Александра. Огнёвка раздражалась, когда её дразнили родственностью их прозвищ.

Мона никогда бы не подумала, что будет скучать и о нём тоже.

А теперь уезжает Гарий… Кто он ей? Да никто. Такой же мальчишка, не лучше многих. Хотя, конечно, и не хуже. Тоже иногда любитель поспорить и не дурак подраться.

Будет ли она скучать по нему?

Мона поняла, что уже скучает.

Девочки сидели в Доме-На-Дереве, устроенном в ветвях одного из тополей, растущих в центре городка. Вокруг шумела листва, внизу переговаривались люди, ржали лошади. Раздался тяжёлый рёв быка. Улитка одним прыжком оказалась у стены, так, что Дом заходил ходуном:

– Провалиться мне сквозь эти доски, если не они, – приникла к щелям в досках. Кнопка от неожиданности ойкнула:

– И провалишься прямо им на спины, если будешь так прыгать!.. – вцепилась в пол. Мона подобралась к Улитке, потеснила её у щелей и присвистнула.

Два огромных серых зверя травили пыльную траву по обочинам дороги, ещё один подбирался к саду, заметённому яблоневым цветом.

– Экие красавцы! – восхитилась Мона. Быки и в самом деле были хороши – огромные, широколобые и сухоногие, с жёлтыми острыми рогами. – Пойти, что ли, поздороваться?

– Смотри, как бы они тебя не поприветствовали на свой манер, – сказала Кнопка, но Мона уже летела вниз по канату.

– Если что, успею забраться! – бодро крикнула она.

Ой. Четверик. Их же должно быть четверо, поняла Мона, отпуская канат. Повернулась и оказалась лицом к лицу… вернее, лицом к морде со здоровущим быком.

Который обнюхивал выброшенную Моной деревяшку. Когда девочка вдруг появилась перед ним, бык вскинул башку и уставился исподлобья.

– Ой. Здрастье, – хотела поздороваться? Пожалуйста.

Бык засопел и топнул копытом. Мона попятилась. Бык рявкнул. Мона за один удар сердца взлетела на дерево.

Подруги в Доме покатывались со смеху.

– У-у-у, серая скотина! – Мона пошарила вокруг, ища, чем бы запустить в скотину, но нашла только стружки от своей работы и с удовольствием запорошила ими морду быка. Тот фыркнул и принялся тереться рогом о ствол дерева. Дом заходил ходуном.

– Волосы надо под плат убирать, – хихикнула Улитка.

– Сама-то, рыжая, осмелишься выйти?.. – огрызнулась Мона, дёргая себя за огненную косу. Улитка мотнула головой, перебрасывая вперёд короткую русую косицу, и стала придирчиво сравнивать её с пламенеющей шевелюрой подруги.

– Осмелюсь, – с достоинством убрала косу за спину, позвала канат в руку и скользнула вниз. Девочки, толкаясь, выглядывали в дверной проём.

Бык бросил чесать рога, стоял, неодобрительно взирая на новое действующее лицо. Мукнул, потянулся чёрным носом. Девочка протянула руку и похлопала его меж рогов.

– Эй, вы спускаетесь? – крикнула наверх. – А то я одна пойду купаться!

Подруги, опасливо поглядывая на быка, полезли вниз. Улитка почёсывала зверя за ушами и вокруг рогов, бык толкал её мордой, выпрашивая ласки. Мона спрыгнула с высоты в три своих роста и теперь внимательно смотрела, как спускается Кнопка.

– Да в порядке я, в порядке! – буркнула та. Она действительно уже оправилась от взбучки – может быть, не настолько, чтобы выдержать бой в круге со сверстником, но по деревьям лазить могла.

– Если за тобой не присматривать… – Мона проглотила окончание фразы и проворно отшагнула за дерево. – Э-э-э, Улитка?

– Чего?

– Ты гладь, гладь…

Улитка тихо засмеялась и обхватила быка за могучую шею, насколько рук хватило. На холке, повыше толстых складок свисающей шкуры, были видны потёртости от упряжи.

– Держу его!

Мона всё-таки помогла Эрике слезть. Кнопка тоже подошла поздороваться. В кармане у неё нашёлся сухарь, бык хрупнул и обдал тёплым дыханием руки. Подошла и Мона, чёрноносый только фыркнул в её сторону.

– Ладно, пошли уже…

Мона слегка задержалась, скармливая быку ещё один сухарь.

– Он с тобой поедет, так что служи как следует, – прошептала, хлопая его по могучему лбу.

– Огнёвка! – Кнопка окликнула с конца улицы, Мона поспешила догнать, стараясь держаться так, чтобы её огненная шевелюра скрывалась от беломордого быка деревом.

– Куда? – спросила Кнопка, когда Мона догнала.

– В заброду, – подруга смерила её оценивающим взглядом.

– В этот лягушатник? – оскорбилась Улитка. – Пусть дети там плавают!

– Ой-ёй, какие мы взрослые! – хихикнула Мона. Кнопка хотела что-то сказать, но осеклась, поняв, что девочки внимательно рассматривают её, оценивая, достаточно ли она оправилась, чтобы купаться на стремнине.

Иногда подруги бывают хуже родителей!..

– Ну, честное слово, тёть Мона, тёть Улитка, я не буду плавать глубоко-о-о! – заканючила Кнопка, подражая детскому голоску.

– Ладно, там в самом деле лягушатник. Пошли на стремнину… Только смотри мне!.. – поддерживая игру, Улитка погрозила пальцем, Кнопка притворилась, что испугалась.

– Туда, где купаются войи? А не погонят? – усомнилась Мона.

– Можно Войко свистнуть, пусть покараулит нас, – предложила Кнопка.

Улитка хмыкнула.

– Войко ведь хуже нас плавает. Ан нет, одним в опасных местах купаться нельзя, а с ней – пожалуйста.

– Взрослые вообще странные люди, – поддержала Мона серьёзный разговор.

На кустах у реки висела чья-то рубаха.

– Занято, – с досадой буркнула Кнопка. Мона сдёрнула рубаху с ветки, примерилась завязать на рукавах узлы, но вдруг узнала одежду. Повесила обратно и даже тщательно разгладила.

– …Что?.. – удивилась Кнопка. Мона уже ныряла в кусты, подруги удивлённо переглянулись и последовали за ней.

– Тс-с – с! – прошипела Мона. – Смотрите внимательно!

– Чего мы там не видели, – буркнула Кнопка.

Мужчина, за которым они наблюдали, разделся, вошёл в воду и нырнул без плеска, выплыл под водой на середину неширокой речки.

– Видали?! – глаза Моны горели восхищением. Девушка следила за купальщиком с напряжённым вниманием.

– Трудно не заметить, – спокойно сказала Улитка. – И если ты не перестанешь так таращиться, он почувствует твой взгляд.

Спохватившись, Мона опустила глаза. Тряхнула головой, поймала губами прядь рыжих волос.

– По-моему, это что-то неестественное, – сказала Кнопка.

– Сама ты… – Мона отплюнулась от волос, обиженно уставилась на подругу.

– Он псих, – убеждённо сообщила Улитка. – Он, конечно, лучший из молодых войев… но он псих. Все ходят с оружием, но он вынул свой меч из ножен и положил на камень у воды. Он бы ещё полез купаться с ним… Вокруг на многие десятки вёрст – только свои!

– Он просто всегда готов, – заступилась за учителя Мона.

– "Будьте всегда готовы", – прогнусавила Кнопка, словно пародируя кого-то. Подруги переглянулись и засмеялись.

Мужчина перестал плескаться, взглянул в их сторону.

– Действительно, всегда готов, – сказала Мона. – Спорим, если его сейчас напугать… то есть попробовать неожиданно…

– Нет.

– Что нет?

– Мы не будем пробовать неожиданно, – строго сказала Улитка. – Мы не будем его пугать. Я ещё так молода, я не хочу умирать.

Подруги засмеялись. И подскочили от неожиданности, когда кто-то рядом усмехнулся.

Улитка отпрыгнула в сторону, её рука метнулась к ножу на поясе, Кнопка схватилась за громобой, от Моны шибануло гудящим жаром…

– Попались, – сказал тот, кого они обсуждали.

Девочки застыли. Опустили руки, разглядывая купальщика. Загорелое тело, седина волос и серый клинок буквально светились в зелени, казалось, не заметить Алека было невозможно, но ученицы увидели его лишь когда он сам подал голос.

– А я думаю, что за стадо мамонтов топочет в кустах, – сказал он, поигрывая мечом.

Мона покраснела.

– Мы, ну… это самое, – заикаясь, начала Кнопка.

– Да? – Алек поднял брови.

– Насчёт этой черёмухи, – нашлась наконец Улитка. – Она тут как специально для соглядатаев… Я прикидывала, не убрать ли её?..

Мужчина прищурился в сторону Мечты, задумчиво кивнул. Во время раскорчёвки этой земли люди пощадили многие деревья в черте посёлка, но за городьбой на целый перестрел росла лишь трава, и даже её окашивали.

Река была далеко от посёлка, буйноцветие черёмухи действительно мешало просматривать водное пространство с некоторых башен. Александр наконец прикинул, с которых:

– Эта пусть растёт, а вон ту долой. И раз уж вы это предложили, то вы и займитесь.

Кнопка открыла рот, подумала немного и закрыла. Мона понуро кивнула.

– Тальник, крапиву, лопухи – тоже долой, траву выкосить. От сих до сих, – Алек отметил береговую линию взмахами меча. Повернулся, прихватил свою одежду и перевязь меча и пропал, как растворившись в зелени.

– Как это он?.. – одними губами спросила Улитка. Мона дёрнула плечами.

– Мастер, что ни говори, – сказала с досадой. – А нам теперь из-за твоего длинного языка…

– А кто нас сюда затащил подглядывать? – прошипела Кнопка, защищая сестру. – Не вали с больной головы на здоровую!..

– Сама ты больная голова!

– Как раз голова-то у меня здоровая! В отличие от, – Эрика вздёрнула подбородок.

– Зато всё остальное больное!.. – и Мона проковыляла, изображая недавнюю походку Кнопки. Та сжала зубы.

– Купаться будем или сначала с черёмухой разберёмся? – спросила Улитка как ни в чём не бывало.

– Купаться, – решила Кнопка.

– Смотре не утони, – буркнула Мона. – Мне, в общем-то, всё равно, обидно будет, если секрет этого твоего суперпороха пропадёт вместе с тобой…

– Да уж. Ведь тебе в жизни такого не придумать!..

Девочки гневно отвернулись друг от друга. Все принялись раздеваться, кидая одежду на обречённую черёмуху, забрели в холодную воду. Мона вытащила нож из ножен и положила на торчащий из воды камень, на котором лежал клинок Алека. Кнопка и Улитка с усмешкой переглянулись, Эрика хотела что-то съязвить, но сестра торопливо покачала головой, и она прикусила язык.

– Позовём других на расчистку? – Мона заплыла на глубину и теперь плавала туда-сюда, пыталась выпрыгнуть из воды, глядя на башни поселковой городьбы.

– Нет уж, – сказала Улитка. – Это не наказание, и он и слова не скажет поперёк, но лучше нам справиться самим. И так нас за детей держит.

– А мы не дети? – подначила Кнопка. Улитка очень серьёзно задумалась.

– Насчёт вас не уверена. Вам бы всё игрушки-обзывалки-ссоры. "Не трогай мои игрушки, я с тобою не играю!" – пропищала нарочито детским голоском.

Кнопка прошлась насчёт того, что шибко умных сестёр нужно топить на глубоком месте. Мона добавила – пока они не придумали ещё чего-нибудь взрывоопасного. Но подруги переглянулись, сначала украдкой, потом и открыто.

– Ладно, – буркнула Мона. – Я с тобою играю.

Кнопка кивнула.

– Можешь брать мои игрушки.

Улитка захохотала, кувыркнулась в воде, подняв прорву брызг и захлопала в ладоши:

– Ура, ура, они помирились!..

В знак примирения Мона и Эрика задумали притопить вредную малявку. На глубоком месте. Улитка с визгом бросилась удирать, плавала она неплохо. Когда Кнопка настигла её, уже пора было вылезать.

– Марш на берег! – велела старшая, макнув младшую пару раз. – Ты уже зубами барабанную азбуку изображаешь.

Улитка попыталась выстучать зубами сообщение, что она думает о надоедливых старших, но спуталась и просто полезла на берег. Следом выскочили подруги.

– Бр-р-р, хорошо! – Мона затрясла головой, брызгаясь во все стороны, рыжие пряди так и хлестали по голым плечам. – Ой-ёй-ёй, плохо! – наступила в крапиву.

Улитка достала гребень, расчёсывала волосы и сушила тёплым воздухом с рук. Мона поглядела, как русые пряди завиваются от тепла, обернулась к коварной крапиве и небрежно махнула ладонью.

Как будто Титан выдохнул. Заросли крапивы на протяжении десятков шагов полегли. Зубчатые листья побурели и свернулись трубочками. Ещё одно движение, и жёсткие стебли иссохли, захрустели. Вкусно пахло сухой травой, как в травном доме. Жаркий ветер вздымал пряди волос.

– Жуть! – Улитка передёрнула плечами, глядя на убитую крапиву.

– Так делают крапивицу, мне учитель рассказывал, – Мона тоже без особого удовольствия изучила дело своих рук. То есть, конечно, не рук, мысленной силы. – И показывал…

– Что такое крапивица? – поинтересовалась Кнопка.

– Грубая ткань из крапивы. Из неё делают мешки.

– А, ты имеешь в виду дерюгу?

– Наверное.

Девочки повертелись в потоках горячего ветра.

– Ну, из того, что ты тут устроила, ткани не спрядёшь… Кстати, про дерюгу. Что это у учителя была за повязка? – Кнопка собрала подол рубахи вокруг бёдер, изображая.

Мона хихикнула.

– В его племени считается неприличным обнажаться полностью прилюдно, девушке смотреть на обнажённого мужчину, и наоборот.

– Это ещё почему? – удивилась Улитка.

– Понятия не имею.

– А как же они купаются?

– Не спрашивала. Наверное, раздельно, прячутся друг от друга. И в одежде.

– Неудобно, – оценила Кнопка. – Хорошо, у нас не так.

– У нас-то он как раз купается, как все. А вот когда один – в повязке.

– Да уж, взрослые действительно странные люди, – вздохнула Улитка. – Слушай, Огнёвка… а это дерево ты можешь так же спалить?