Текст книги "Перед бурей (СИ)"

Автор книги: Артем Лунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 40 страниц)

Его забавляло и даже немного трогало появление в мрачном полном тайн замке двух младенцев мужеска пола. Девушка из воличей, сначала пленная, потом по доброй воле оставшаяся со стратигом, подарила ему ребёнка. И мало того, словно вдохновлённые примером, двое пластунов в своей бесконечной тайной работе тоже умудрились найти время для совершенно посторонних занятий, закончившихся этаким результатом. Ирек, всегда гордившийся своей наблюдательностью, был совершенно ошарашен, узнав. Бета, конечно, великая лицедейка по долгу службы, но как ей удавалось скрывать такое? И ведь так же выполняла задания стратига… хотя, скорее, самые сложные брал на себя муж и коллеги по мрачному ремеслу. Женщина-убийца дала жизнь, благополучно разрешившись от бремени лишь неделей позже Тании. Субординация, сын простых пластунов не мог родиться раньше сына стратига…

Но Танию не интересовали глупые выдумки имперских военных. Презрев субординацию, она преспокойно взяла на себя заботу и о Дереке. У пластунов плохо получалось быть родителями – много работы, которую никто, кроме них, не сделает, и о сыне в основном заботилась Тания.

Своего ребёнка она назвала Рико. Так звали юношу, которого она любила когда-то, который любил её. Или они оба думали, что любили и любимы. Чего уж теперь гадать? Рико нет, нет и деревни, в которой они родились, её жители частью погибли, частью расселились по другим деревням. Или, может быть, воличи восстановили Тэнниа?.. В любом случае, дорога домой ей теперь отрезана. Как и Дикарке.

Империя не слишком жалует работорговлю, ходят слухи, что рабство собираются отменить вовсе… по крайней мере, всё к тому идёт. Конечно, Совету и Собранию не интересны соображения гуманизма. Иерархи Церкви и старшие купцы Гильдий – люди практичные, циничные и умеющие считать деньги. И, как таковые, сочли, что рабство – неэффективная форма общественных взаимоотношений.

Тем не менее, пока империя ведёт политику экспансии, были, есть и будут пленные, беженцы с опустошённых войной областей, лишённые крыши над головой, попавшие под Акт. Империи не нужны орды не умеющих жить цивилизованно (то есть по-имперски), не нужны взрослые, пополняющие ряды городского дна, не нужны армии маленьких беспризорников, ни к чему не пригодных. Они – дестабилизирующий фактор.

Поэтому рабы всё-таки использовались. На умирающих едва-едва окупавших себя плантациях, на рудниках и галерах. Тяжёлый отупляющий труд обычно быстро убивал в человеке человека, оставалось лишь вьючное животное.

Патэ Валентино Киош приметил девочку на рабском рынке. Несмотря на возраст, её нельзя было назвать ни к чему не пригодной. Едва не одолев своих пленителей одной лишь только яростью, девочка наглядно показала свой талант управления Узором. Развить который могло лишь систематическое обучение. Удивлённый силой духа и строптивостью нрава, патэ купил маленькую дикарку за ничтожную сумму.

Пожалуй, именно тогда замок стал наполняться жизнью. Дикарка несомненно стала дестабилизирующим фактором для Дворца, подрастерявшего с её появлением свою мрачноватую строгость. Поварихам, смотрительницам комнат, женщинам из обслуги нравилось заботиться о девочке. Мужчины рады были любопытному ребёнку. Получилась этакая "всеобщая племянница".

Учили её совершенно недевчоночьим умениям. Например, не так давно патэ Ирек выиграл у Дикарки соревнование по метанию ножей. С минимальным преимуществом. И логик даже думать опасался, чему ещё её могут выучить лихие ребята пластуны.

Впрочем, и сам он вместе с Госпожой Архивариусом устроил девочке несколько лекций – как раз логики. Бета учила драться и не делала скидку на возраст. Тании надоело постоянно закрывать царапины и убирать синяки непоседливому ребёнку, и она, недолго думая, научила Дикарку нескольким целительным приёмам воличей.

Стагор Матис учил управлению Узором, и вот это-то больше всего пугало патэ Ирека. Холодный разум стратига сдерживал кипящую мощь его души. Но если той же силой вдруг станет обладать ребёнок, девчонка, не отличающаяся терпением и самоконтролем?..

– Возможно, мы неправильно обучаем детей, – сказал Матис, когда патэ осмелился спросить его об этом. – В любом случае, девочку нельзя учить так, как учат в школе. Она очень быстро достигнет своего потолка… потолка, предусмотренного школьным обучением – так вернее. И попадёт в ловушку силы. И школьные правила не для неё – слишком поздно мы взялись за обучение, испытания уже сформировали характер.

Патэ Ирек кивнул. Если обучающийся в школе ребёнок проявлял слишком большой потенциал управления Узором, за ним следили с особым тщанием. На проказы прочих детей учителя иногда смотрели сквозь пальцы, но с таких, особенных, спрашивали строго. Если они нарушали правила, выходя за предписанные рамки поведения, следовало наказание. Нужно было, чтобы будущий чудодей в любых обстоятельствах мог контролировать себя. И чем больше была его мощь, тем строже контроль.

В школах воспитывали безоговорочную преданность церкви и Каррионе.

– …Здесь же ей есть куда расти, – докончил стратиг.

Патэ Ирек моргнул, выныривая из воспоминаний. Тания отчего-то улыбалась, подняла руку и указала пальцем в проём окна.

Секундой позже в нём появилась фигура, спрыгнула, двигаясь неслышно, как тень.

– Как ты меня заметила? – поинтересовалась Бета, Тания по-прежнему словно целилась в неё из пальца.

– Не знаю, – женщина из воличей пожала плечами. – По мысленному ощущению. Или, может быть, по запаху, или камешек выкатился из-под ноги…

– Не было никакого камешка, – запротестовал Альфа, возникая в соседнем окне. Тания замерла, как будто прислушиваясь, перегнулась через подоконник и вытащила Дикарку. Та побрыкалась в руках и обвисла, словно пойманный за шиворот напроказивший котёнок.

– Как ты?.. – расстроено засопела. – Я думала, что хорошо пряталась, не шумела!..

– Может быть, – кивнула Тания, ставя её на пол. – Но ты была самая заметная. Не в мире, а Живе. Как сполох в ночи.

– Выкини мысли, избавься от них, – напутствовала её Бета. – Думая слишком много, ты становишься заметной. Войди в тень и стань ею.

– Я стараюсь, – пробормотала Дикарка.

– И у тебя неплохо получается, – поспешила заверить женщина-пластун. – Не все люди обладают такой чувствительностью, как Тания.

Целительница подтвердила кивком. Девочка приободрилась.

– …Но лучше тебе равняться именно на них… – Бета подошла к детям и взяла своего на руки. Ребёнок разулыбался.

– Я покормила, – сказала Тания. – Тебя долго не было, – она словно оправдывалась.

– Спасибо, – тихо сказала Бета.

Грик вошёл через дверь, в отличие от своих коллег по пластунскому ремеслу. Впрочем, вошёл так, что его заметили только когда он заговорил, поприветствовав всех.

– Господа… и дамы… – по очереди отвесил поклоны Бете и Тании, преувеличенный Дикарке. – Приглашаю всех на партию в карды.

– А?.. – спросил Альфа, как будто что-то поняв.

– Ага, – заверил Грик. – Так что же?..

Играли Алеф, Бета и Дикарка. На середину комнаты вытащили стол, Тания устроилась в сторонке с детьми.

– Заметил? – спросил Грик после нескольких кругов. Алеф кивнул, потом помотал головой:

– Да, но не понял, когда именно. Так что можно считать – не заметил.

– Я заметила, – сказала Тания, которая как будто вовсе не наблюдала за игрой.

– Ну, ещё бы, – сказала Бета. – Я не видела ничего.

Дикарка недоумённо вертела головой.

– Я жульничаю, – подмигнул Грик. – Можешь попробовать поймать за руку.

– Жульничать – значит, блефовать? – Дикарка недовольно засопела, она уже проиграла пригоршню оловянных монет. Пустышки, такие были в ходу где-то на севере, в Каррионе не имели веса, но всё равно обидно.

– Нет, блефовать и жульничать – разные вещи, – Грик пустился в объяснения. Дикарка внимательно слушала. Пластуны прятали улыбки.

– Вы уверены, что ей это надо? – поинтересовалась Тания из угла.

– Пригодится, – обронил Грик.

Следующие два круга взяла Дикарка.

– А это как называется? – спросила, загребая монеты. – Когда вы нарочно мне проигрываете?

– Просекла, – удивился Алеф. – Называется проиграть на разогрев. То есть чтобы игрок почувствовал азарт и потерял осторожность.

– А что такое азарт?

Пластуны переглянулись.

– Не знаю.

– Как-то странно… – Даника вскинула глаза, серые, как у брата. Руки девушки продолжали безостановочное движение, сматывая на пальцы цветные нити.

– Что? – спросил Даниэл.

– Всё вот это, – девушка развела руками, указывая, и шерстяные нитки побежали с её пальцев. – Праздник в честь погибших. Ведь сказано – отпустите своих мёртвых.

– Мёртвые не нуждаются в празднике. Он нужен живым.

Даника хихикнула, снова собирая нитки.

– Что?.. – удивился парень.

– Ты выглядишь и говоришь как настоящий волич, вой.

Он смутился. Вообще-то и пришёл сюда как будто случайно похвастать нарядом.

– А ты выглядишь… – начал парень, глядя на сестру друга.

За последние два года она ещё больше похорошела. Тяжёлые тёмные волосы, связанные в узел, выпущенные по вискам пряди подчёркивают овал загорелого лица. Спокойная, нежная красота…

Даниэл знал, что она может быть другой. Серые глаза щурятся, словно смотрят над тёмным оком трубки громобоя, рот – злая упрямая линия… Сестра своего брата, без его зловещего таланта, но всё равно похожа не только внешне. Такую Данику он почти боялся.

Но сейчас глаза её глубоки – утонуть можно, полные губы улыбаются, дразнят. Эту вторую Данику он не понимал и застенчиво сторонился.

– Выглядишь… – повторил, чувствуя странное головокружение. Наклонился, с преувеличенным вниманием разглядывая её труд. Девушка слегка встряхнула плетёный из множества цветных нитей несуразный коврик.

– А я, хоть и волич да вой, так и не сподобился научиться читать кошно.

Даника мягко улыбнулась.

– Это несложно.

Получив приглашение, можно присесть рядом и как бы случайно прижаться плечом. А вот расслабиться и не думай, в любой момент может войти кто-нибудь. Они сидели на лавочке в сенцах дома приёмных родителей брата и сестры Доражей. Здесь хорошо пахло свежим деревом и листвой. Вьюны заплетали деревянную решётку, которая стояла вместо одной стены, на полу лежали солнечные пятна, напомнившие Рысу пятнистые пушистые шкурки лесных тёзок.

Конечно, у Алека и Лины был собственный дом, но сестра его ещё жила в доме приёмных родителей. И время от времени кому-то из приёмных родственников стукало в голову научить девушку каким-нибудь древним умениям. Даника не спорила, ей всё было интересно.

– Смотри. Узел родства. Берём нить, связываем. Дети, братья, сёстры, – пальцы так и мелькали. Даниэл наклонился ближе. Высокий, худощавый, с узким лицом, на котором драгоценными каменьями горели жёлтые рысьи глаза. Рыс – так его прозвали после того, как он в свою вторую охоту добыл большую лесную кошку.

Как и брат и сестра Доражи, Даниэл происходил из радоничей, покорённого Империей племени. Но мать его была из племени Равнин. У них, издавна мешающих кровь с эльфами, нередки янтарноглазые дети. В Радоне парня сторонились, по-настоящему он дружил только с Александром.

– …И узел свадьбы, – Даника скрутила упомянутый узел. – Смешно, он простой такой… а вот что за ним стояло? Парень и девушка, – продемонстрировала две нитки. – Знакомство, робкая дружба… или обычная. Разговоры, помощь друг другу. Совместные рыбалки-охоты, парень ухаживает, девушка не понимает или… или "не понимает". Знакомят с друзьями, с родителями. Потом – венок и свадьба. И всё это в таком простом узле.

– Ну да… – глубокомысленно сказал Даниэл.

– А вот представь. Они ссорятся иногда, ругаются, но мирятся. А если не помирились? Что-то вроде "пусть он первый подойдёт", или "я не виноват, она сама начала". И чувства больше нет, и не будет никакого узла, – Даника потеребила его, стараясь распустить. – Ну, вот как у Джонатама с Кристой – в их отношениях мелкий эшт ногу сломит.

– Ну, я не знаю. Если его… чувство… так легко разрушить, значит, его… чувство… просто выдумали… – промямлил парень, чувствуя себя словно на скользком льду. Разговор о чувствах – не его стихия. – А если есть оно… чувство… то простят и сделают первый шаг…

Девушка внимательно выслушала его бубнёж, кивнула.

– А если парень окажется робким, – взглянула на него в упор, Даниэл чуть не упал со скамейки. – Робко дружит, но идти дальше боится. А она в конце концов устанет ждать и подумает – а не кажется ли ей, что парень что-то к ней испытывает?..

– Мне кажется… если… если… – Даниэл зажмурился, чувствуя, что уже не просто покраснел, а прямо-таки побагровел. Вот так сидеть рядом с ней и вести странные разговоры было страшновато и хорошо, словно стоять на краю высокого обрыва.

– Может быть, парень просто не считает своевременным дарить девушке венок, – прошептал, чувствуя, как пересох рот. – Допустим, у них в племени трудные времена…

Даника досадливо мотнула головой, волосы задели его по лицу.

– Если дожидаться каких-то "лёгких" времён, можно вообще всё на свете пропустить.

– …Или он, допустим, вспоминает прежние времена, где вёл себя не самым лучшим образом…

Рука Даники вскинулась, но не коснулась шрама на левом плече. Даниэл ощутил, как дёрнуло его похожий шрам – ниже, от середины груди через сердце и под ключицу.

– Все совершают ошибки, – помедлив, вздохнула девушка. – Но нужно жить, исправлять их, идти дальше…

– А если он действительно боится идти дальше? – прошептал Даниэл. – Ведь она такая красивая… добрая и смелая, и вообще замечательная… а ему даже нечего ей предложить, он ничего особенного из себя не представляет… Зачем ей на него смотреть?..

Даника помолчала.

– Действительно, он весь такой обыкновенный, – сказала равнодушно. – Он не пошёл, бросив всё, разыскивать её, когда она пропала. Он не оказывался рядом, когда был нужен, не поддерживал, не помогал, когда было трудно. Не прикрывал постоянно её брата в сражениях этих самых "трудных времён". Конечно, он ничего из себя не представляет, и ей совершенно незачем на него смотреть, – девушка посмотрела ему в глаза. Даниэл поймал себя на том, что глуповато улыбается. Он наклонился и взял её руки в свои, Даника уже почти распустила узел, парень потянул и снова завязал "свадьбу".

А потом решительно поцеловал девушку.

Через тысячу лет они, задыхаясь, отпрянули друг от друга.

– Не пожалеешь? – спросил он.

– Нет, – девушка покачала головой.

– Я подумал… – начал Даниэл.

– В самом деле? – Даника приподняла бровь.

– Вдруг у той девушки на самом деле есть суровый брат…

– Ну, допустим, есть, – не стала возражать она.

– И парень дорожит дружбой с ним, и опасается – как друг среагирует, узнав, что его сестра… что он с его сестрой… что мы с тобой… – Дэн смешался и вовсе замолк.

– Тогда девушка скажет – это не его, брата, дело, – легко ответила Даника. – И если он, брат, на самом деле желает счастья сестре, он не будет возражать против этого…

На сей раз она сама поцеловала его, и Даниэл утонул в сладостном мареве.

– Долго же ты шёл к моей башне, – прошептала девушка, когда кончилась ещё одна вечность.

Даниэл не сразу понял, о чём она. Вспомнил детские игры, в которых сестре друга обычно доставалась самая нелюбимая ею роль – пленницы, заточённой наверху башни злого волшебника. Она протестовала, не желая смирно сидеть в "башне" – на дереве или на крыше амбара, и дурачилась, превращаясь в волшебницу, в рыцаря, а то и вовсе в дракона…

Как та голенастая девчонка с расцарапанными локтями и облупленным от загара носом успела превратиться в красавицу, при взгляде на которую слабеют коленки и голос дрожит, и разум туманится. А теперь – ещё одна волшебная метаморфоза, почти незнакомая девушка смотрит серыми глазищами, и его руки на плечах лежат так привычно…

– Намучаюсь я с тобой, – предсказал Даниэл. – Моя принцесса в заколдованной башне…

– Как-нибудь справимся, – ответила Даника.

– Прости.

– За что?

– Я, наверное, в самом деле дурак. Как тот рыцарь, шёл лесом миражей, прорубался через призраков, созданных моими собственными страхами. Открыл глаза – нет леса, нет врагов. Я до сих пор не верю, что ты… что мы…

– Уж поверь как-нибудь. Мой рыцарь, бредущий через Лес Миражей… – Даника вскинула голову, как будто к чему-то прислушиваясь. – Ну, доблестный рыцарь, ты можешь доказать свою смелость, оставшись со мной сейчас и помочь в неравной битве с чудовищем, которые приняли облик ребёнка, моего племянника?

Даниэл ужаснулся. Чтобы принять это приглашение, ему понадобилась вся его сила духа.

– Доблестные рыцари не отступают, – провозгласил. – И потому мне суждено пасть в этом неравном бою с чудовищами, чья свирепость известна повсеместно… И смерть моя в вашу честь!

– В чью-то честь надо не умирать, а жить, – наставительно сообщила Даника, впрочем, не протестуя, когда парень встал перед ней на колени и поцеловал руку.

И в этот момент зашла Лина.

Она с грохотом споткнулась на пороге, а Роки на руках издал удивлённый возглас, как будто тоже поражённый зрелищем. Пойманные "на горячем" парень и девушка торопливо вскочили, едва не столкнувшись лбами, отпрянули друг от друга и покраснели.

– Мы… – начал Даниэл.

– Ты невовремя, – перебила его Даника. Поймала и сжала его руку: не оправдывайся!..

– Уже поняла, – сказала жена брата. – Извините.

Даника милостиво кивнула – извиняю.

– Что, с бандитом посидеть?.. – спросила, устало вздохнув.

Лина кивнула, отводя взгляд, Роки, не отличающийся тактичностью матери, беззастенчиво таращился на двух и пускал пузыри.

– Да, держи, – Лина бережно передала ребёнка сестре мужа. – Практикуйся. Пока своих бандитов нет.

Даника всё-таки покраснела. Даниэл задохнулся. Роки неразборчиво забухтел, и девушка принялась "практиковаться" в укачивании. Лина окинула их взором, усмехнулась чему-то.

– Дэн, помоги.

– Угу, – он последовал за ней в дом. Там девушка повернулась и взяла его за ворот:

– Алека здесь нет, так что говорить буду я, – слегка встряхнула. – Слушай, ты!..

И замолчала.

– Что? – растерянно спросил Даниэл.

– Нет, ничего, – Лина отпустила его. – В общем… извини. Я рада.

– Спасибо. Я… Я правда… – он беспомощно посмотрел на жену друга. – Я, честное слово…

Лина кивнула. Прикосновение разбудило силу, и девушка прекрасно "услышала" всё несказанное.

– Ты не говори ей, что я… – Лина протянула руки, поправила ему мятый воротник. – Взбесится, как брат. Ничего не поделаешь, кровь сказывается… хотя при чём здесь кровь, конечно…

– Ладно, не скажу, – с сомнением сказал Дэн. Лина и сама уже поняла глупость просьбы:

– Ну… попробуй, – с печальной усмешкой покачала головой.

– И ещё вот что, – заторопился он, поняв, что девушка сменила гнев на милость. – Я насчёт Алека… не знаю, как он воспримет…

– Вот и я не знаю, – пробормотала Лина. – Не переживай. В крайнем случае, я встану на тропе его гнева.

Дэн поёжился. Улыбнулся неуверенно:

– Спасибо.

Лина вернула улыбку:

– Берись, – вдвоём они поволокли из дома обеденный стол. Через дверь пришлось протаскивать боком, в два захода. Наконец вытащили и поставили в сенцах.

Даника подозрительно глядела на них, Роки у неё на руках сосредоточенно жевал кошно. Лина поблагодарила ещё раз, легко повела рукой, и тяжёлый стол мягко воспарил над полом. Повинуясь движению руки, медленно и величаво поплыл вон из дверей.

Роки восторженно загукал, глядя вслед матери. Даника ссадила его на пол, взяла Дэна за плечи и посадила рядом:

– О чём вы с ней говорили?

– С чего ты взяла, что мы с ней о чём-то говорили?.. – отпёрся он, хотел встать, Даника пригвоздила его взглядом:

– А иначе зачем она вообще позвала тебя, могла и сама вытащить стол!

– Такой здоровый? – усомнился Даниэл.

– Лина запросто не только стол, весь этот дом утащить сможет!..

– А контроль? – отбивался Дэн. – Обрадовались бы твои приёмные, если бы она все стены поколотила этим столом?!.

Даника хотела что-то сказать, но тут Роки, оглядывающийся по сторонам, нашёл наконец точку приложения сил. Скамейка вывернулась из-под парочки, Даника взвизгнула, Даниэл сдавленно охнул, когда она приземлилась сверху, крепко заехав в бок локтём.

– Знаешь что?.. – задумчиво сказала. – Давай, пожалуй, повременим с заведением собственных бандитов?..

У хватающего ртом воздух Даниэла возражений не нашлось.

– Если уж мы решили повременить, может, слезешь с меня? – обретя дыхание, спросил парень. Даника покраснела и ворохнулась вскочить… потом улыбнулась нехорошо и принялась медленно и плавно подниматься, как будто случайно ещё раз перечтя локтями его рёбра.

– У-у-у!..

– Что? – девушка помогла ему подняться. – Я вроде бы ничего такого не повредила? что потребуется для заведения?..

Дэн обомлел. Вот тебе и скромница… Даника слегка пристукнула его ладонью по отвисшему подбородку и бросилась ловить улетающую скамейку. Роки, довольный, что ему удался мамин трюк, методично стучал ею о стены. Дэн бросился на помощь.

Наконец хаос был устранён. Ребёнку вручили яркие игрушки, которые заняли его на какое-то время.

– Садись, – Даника оседлала спасённую скамейку. Даниэл робко приземлился, девушка взяла его за плечи и решительно пододвинула ближе. Поцеловала.

– Ну? – требовательно спросила.

– Что? – глупо улыбаясь, переспросил пребывающий в блаженном розовом тумане Дэн.

– О чём таком вы говорили, что мне знать нельзя?..

– Не то чтобы нельзя… – парень постарался опомниться. – Эй, нечестный приём!..

– Какой – этот? – Даника снова впилась поцелуем. – Или вот этот?

– Скорее вот такой… Только обещай мне, что не будешь изображать своего брата…

Даника слушала очень внимательно, сжав губы. Подхватилась со скамейки, заходила туда-сюда, сердито сопя. Роки и Даниэл вертели головами, наблюдая.

– Эге, – сердито прошипела девушка. – Опекать меня вздумали!..

– Ты обещала! – напомнил Дэн.

– Я уже достаточно взрослая, чтобы… Чего ещё?!. – рявкнула Даника.

– Не-делать-этого, – медленно, раздельно сказал парень. – Не изображать своего брата в яррке.

Девушка замерла. Выдохнула медленно, со свистом.

– Ладно, – пробормотала. – Не буду.

Дэн преувеличенным жестом вытер пот со лба. Даника смущённо улыбалась:

– Кровь сказывается.

– Кровь не при чём, – робко возразил Дэн.

– Да знаю я. Такие умения… – девушка неопределённо пошевелила пальцами, – по крови не передаются. Но всё-таки ты рискуешь, – глянула на него искоса, оценивающе. – Не передумаешь?

– Дружу же я с твоим братом, вряд ли ты можешь быть опаснее… – Дэн вовремя слетел на пол.

– Ах, ты!.. – Даника оглянулась, выбирая, чем бы его стукнуть. Под руки попалась только плетёнка кошно.

– Не бей меня, я пошутил, пошутил!.. – заверещал он, уклоняясь от свистящих нитей. – Ты опаснее, ты гораздо страшнее своего брата!

Они заплясали вокруг скамейки, гоняясь друг за другом. Даниэл всё-таки схлопотал несколько чувствительных ударов узелками плетения, Даника почти настигла парня, но он в последний момент избежал колотушек, бросившись вперёд и ловко сцапав девушку в объятья.

– Эй, нечестный приём, – вяло запротестовала она, впрочем, не оказывая сопротивления, когда он снова принялся её целовать.

– Ага. Обоюдно нечестный, – прошептал ей куда-то в шею. – Передумать – вот это на самом деле был бы риск на грани сумасшествия. Нет, я не передумаю.

Всё это время Роки с интересом наблюдал за подростками, когда его коснулись их чувства, ребёнок восторженно завизжал и запрыгал на полу, снова отправляя игрушки в разные стороны. Данике и Даниэлу пришлось разомкнуть объятия и искать укрытие. Двое опрокинули скамейку и спрятались от обстрела за ней.

Столы были вытащены под открытое небо, мужчины несли брёвна, чурки, доски, тут же составляли в скамьи. Женщины отлавливали своих благоверных, – спасибо, сидений уже достаточно, а теперь помоги-ка мне с готовкой!.. Мужчины мялись, тоскливо глядя на груды овощей, почистить-сварить-порезать, десятки разноцветных и разноразмерных мисок, разделочные доски, сверкающие ножи. Приходилось всё время подбадривать словами. Ах, заняться мясом?.. Так ведь это совсем другое дело, истинно мужская работа!..

Дымились костры, только что сложенные очаги. Пригнанное к огню мясо в предчувствии беды блеяло и хрюкало. Алек отошёл, встал за пелену ольхового дыма, подальше от обречённой на заклание живности.

– Не люблю я запах крови, – признался застенчиво Джураю. Тот улыбнулся не насмешливо, сочувственно.

– А я от него дурею, – отозвался молодой вой.

– На то ты и Дэвани, – усмехнулся Алек. Дурачась, парень зарычал в ответ.

– Неубедительно, – фыркнул Алек, разглядывая друга-соперника. Резкие черты лица, тёмные длинные чуть вьющиеся волосы, серые глаза смеются.

Прозвище Бешеный другу уже не очень подходило, – вой одного с Алеком круга теперь славился спокойствием и рассудительностью. Где ныне его несерьёзность, задиристость, постоянное желание испытывать на прочность окружающее и окружающих?..

Верно, легли в могилы вместе с друзьями…

Каждый из нас хоронит с друзьями какую-то часть сердца, подумал Алек. В редкие моменты Джурай ещё напоминал себя прежнего – вот как сейчас, шутил, дурачился. Но разве кто-то до войны мог себе представить, что Дэвани станет наставником юных?

Алек и Джурай были друг для друга врагами понарошку. Постоянно испытывая один другого на прочность, они умножали свои умения. В Поконе, своде законов, в поэтической форме описывающем и предписывающем жизнь воличей, много посвящённых войям строк. Есть и упоминание своеобразной дружеской вражды – или враждебной дружбы.

В имперских Школах об этом сказано проще: в соперничестве растёт умение и понимание противника. Одно из правил Школ практически требует от учителей время от времени сталкивать учеников лбами. Алеку «повезло» – врага ему никто не назначал, но практически сразу после того, как его приняли в ученики-войи, Джурай из кожи вон лез, чтобы доказать пришлому выскочке, чего тот на самом деле стоит. И трёх дней не проходило, чтобы они не подновляли друг другу синяки в учебных боях.

После схваток Летней войны их соперничество переросло в дружбу. И потому двое юных войев с большим усердием принялись ставить друг другу синяки. Как сказал Вой когда-то:  Жалеючи друга, разве поможешь ему стать сильнее?

Они были даже немного похожи. Оба сухие, жилистые, оба берут скорее ловкостью и быстротой, нежели силой. В учебных боях Джурай и Алек стоили один другого, и мало кто мог устоять против их обоих – привыкшие к манере соперника войи почти читали мысли друг друга и однажды разобрались сразу с дюжиной нападающих.

– Готов к Большому Бедламу? – поинтересовался Джурай. Алек скривился:

– Не напоминай!.. А то мне впору самому в дэвани впадать. Старик-то хоть будет? – поинтересовался с надеждой.

– Ты же его знаешь. Может, и будет. Придёт, сядет в уголок и молчит, только скалится ехидно. От Самсона раньше дождёшься совета.

– М-да, – крякнул Алек, зачесал в затылке. – Перемудрили они с этим их новым советом…

Джурай ухмылялся, глядя на терзания друга.

– А кто виноват-то? – провозгласил. – А виноваты те, кто переплыл Мету и вышел из леса…

– Тогда уж виноват тот, кто первым изрёк дурацкое пророчество, – буркнул Алек. – И вообще, будешь умничать, сядешь рядом со мной в совете…

– Ох, чур меня!.. – Дэвани сделал вид, что испугался. Алек уставился в пространство, размышляя. Он не любил напоминаний о Пророчестве Пришествия Пятерых Проклятых. Что-то когда-то кому-то пригрезилось, а ему за это приходится отвечать… но есть ли у него выбор, разве способен человек обмануть судьбу?

И здесь двух юных войев настиг неумолимый рок. Не нужно было быть видящим будущее, чтобы предсказать это. Вынырнувшие из дыма Лина и Алия были возмущены бездельем парней и неумолимо ввергли их в хлопоты по уставлению столов всевозможными яствами.

Молодые войи сдались женскому напору, и случай возобновить разговор представился только после поминовения.

Большие сигнальные барабаны, установленные на башни, забубнили не сигналы тревоги. Дети, не слишком умело орудуя колотушками, выколачивали из натянутой кожи дробь «внимание». На игровой поляне хрипло заревели рожки.

Кнопка стояла, подпирая спиной столб в основании башни. Девочка чувствовала, как барабаны отдаются в дереве башни и в её теле. По привычке отсчитывала дроби и периоды. Кто-то сбился, кто-то начал сначала, но в общем сообщение прочитать можно.

Впрочем, она заранее знала его содержимое. И, не будь злосчастного опыта, Кнопка сидела бы сейчас на башне и спорила с девчонками за колотушку.

Припозднившиеся достучали сообщения. Сверху раздался шорох, Кнопка задрала голову. Ну да, ничего удивительного. Пренебрегая лестницей, Мона спускалась прямо по стене башни. Цепляясь за брёвна, за малейшие трещинки-сучки-выемки, она ощупывала дорогу босыми ногами и медленно, но верно сползала вниз.

На всякий случай Кнопка отошла в сторонку, готовая подхватить. Впрочем, страховка не понадобилась, Мона глянула вниз и махнула с высоты в два человеческих роста, умело погасив удар, сложилась вдвое. Выпрямилась.

– Ну как? – спросила по уши довольная девчонка. Кнопка покривила губы:

– Что за необходимость постоянно рисковать? – спросила не потому, что ждала ответа или раскаяния, – вот ещё, но потому, что от неё ждали этого. Кнопка и Мона, давние подруги, отлично знали друг друга.

– Человек должен всегда испытывать себя, – ожидаемо ответила рыжая. Глянула наверх, махнула рукой.

Башмаки, стоявшие на краю площадки башни, дрогнули и полетели вниз. У земли замедлили падение и легли в пыль перед девочкой. Мона проворно обулась.

– Ты и сама – тот ещё испытатель, – сказала, завязывая шнурки. – Кто забросил крышу своей лаборатории на Нижнее Небо?

Кнопка неубедительно притворилась, что ей стыдно. Ссутулилась, спрятала руки за спину, опустила глаза, коротко стрельнула взглядом из-под чёлки… Мона удивлённо смотрела на подругу, потом фыркнула, узнав собственную манеру поведения. Дружелюбно пихнула в бок, Эрика охнула и перекосилась.

– Ой, извини… Крепко же тебе досталось.

Кнопка пошевелила плечами.

– Сама дура, – призналась самокритично.

– О чём тебе и твержу уже два года! – радостно поддержала Мона в переносном и прямом смысле, осторожно подхватив за руку. – Ну, двинули?

– Двинули… Нет, отпусти.

– Может, свистнуть парней, они тебя донесут.

– Не хочу, чтобы у ребят создалось впечатление… – пришлось прерваться из-за нахлынувшей боли. – …Что мне досталось крепче, чем досталось.

Мона вполголоса прокомментировала упрямство подруги, всё-таки держалась рядом, готовая подхватить. Откуда-то возникли двое мальчишек.

– Тролль и Гном идут гумном… – начала Мона и запнулась. – Где их дом… поделом…

– Тащат два ведра с вином, – предложила Кнопка,

И качаются притом,

Через поле, где их дом… – тоже споткнулась.

– Нет, не так, – Мона приняла величественную позу и простёрла руку: