Текст книги "Перед бурей (СИ)"

Автор книги: Артем Лунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 40 страниц)

– Конечно, витаз из тебя тот ещё, – продолжил балагурить Джурай. – К сожалению, придётся довольствоваться тем, что есть…

Он с такой скептической миной воззрился на друга, что Алек сразу почувствовал себя лучше. По крайней мере, этот расслабиться не даст.

– Командуй, ты чеф, – тихо донеслось из темноты – или эти слова прозвучали из глубины его собственной души, зверь снова подал голос?..

– Мне снилась черёмуха, – сказал Гарий. – Та, с лентами. Я сидел под ней, и…

Алек, сидящий рядом, с тревогой заглянул в его лицо. На фоне светлеющего неба засеребрились седые волосы.

– Ты собираешься отправить меня назад? – поинтересовался мальчишка. Алек виновато пожал плечами.

– Придётся. Ты же видишь, что творится на землях Радона – а что ещё происходит в империи. Возможно, это местные волнения, мы выясним и продолжим путешествия, но…

Алек суетливо говорил, пытаясь оправдаться перед братом и перед собой. Гарий закрыл глаза и перестал слушать.

– Замолчи, – тихо попросил. Алек заткнулся. Гарий попытался усмехнуться, но вместо этого получилась гримаса боли.

– Не надо утешать и оправдываться. Я понимаю, – он действительно понимал, и ему не нравилось это понимание. – Твоё обещание – я возвращаю тебе его.

От Алека донеслась волна облегчения… а потом – отрицание и злость, на самого себя, на мальчишку, которому он неосторожно обещал трудновыполнимое.

– Я не приму этого, брат, – прорычал Алек. – Мы найдём твою семью…

– …Но пока придётся отставить поиски, – докончил за него Гарий. – Ты должен разобраться со всем этим, что творится на нашей родине. А мне нужно учиться целительству…

И я не могу отпустить от себя Мону, мысленно докончил он. Пока не сбылось то видение. Да и потом не против, чтобы она оставалась со мной.

Он засмеялся коротко и резко.

– Сейчас я какой-то уж слишком мудрый и добрый. Наверное, от усталости.

– Может быть, – не стал спорить Алек. Гарий открыл глаза.

– Надеюсь, это скоро пройдёт, – Гарий открыл глаза, долго вдохнул и выдохнул. – И усталость, и всепонимание…

Он прервался и ещё раз втянул в себя воздух.

– Сегодня ночью кто-то умер, – не спросил, сообщил.

– Один из раненых врагов, – отозвался Алек.

– Наверное, я бы смог спасти его, если бы не устал так, – Гарий сел, оглянулся. Было ещё темно. Негромко бормотала река. Мальчик снова попробовал на вкус холодный воздух.

– Остальные? – спросил, Алек начал отвечать, Гарий прервал его жестом. – Ага, ага, понятно… – как будто выслушивал чей-то доклад. Попытался встать и вяло удивился, когда у него получилось. Тяжёлый сон почти не освежил его. Алек встал рядом, поддержал.

Ступая между спящими телами, они обошли раненых, Гарий бормотал детские заклинания на утишение боли, не особо переживая, что эти считалки звучат глупо, и думал о заклинательных чётках целителей. Надо будет и себе завести, полезная вещь… интересно, как ученик принимается в гильдию?

– Доберусь домой – спрошу, – пробормотал он себе под нос.

Над лесом поднимался рассвет. Угрюмые пленники под надзором войев и охотников, держащих луки наготове, прибирали тела. Раньше их просто сложили в ряд на земле, теперь спешно рубили временные помосты.

Гарий даже порывался помочь, но его усадили в стороне и велели беречь силы. Норик устроился рядом, кусая жёсткие полоски вяленого мяса и закидывая в рот пригоршни жимолости – надо же, кто-то с утра пораньше успел, набрал целый шлем.

– Хочешь? – предложил, мальчишка покачал головой. – Это ты здря…

Но настаивать не стал.

– А если это место затопит? – поинтересовался Джурай, оглядывая помосты. Он орудовал секирой Норика. Оружия, могущего послужить для рубки деревьев, было немного. Хорошо, в схронах татей нашлись топоры.

– У нас посреди лета потопов не бывает, – сказал Джонатам. – А до осени можно вернуться и построить приличный некрополис.

Алек в компании с одним из пленников взвалил на дерево очередного мертвеца.

– Ну, чего тебе? – зло спросил. Напарник поневоле, пристально наблюдающий за молодым войем, вздрогнул и опустил глаза. Везучий, вспомнил Алек. Чья-то стрела отчиркнула ему верхушку уха и оставила разрез на голове, залив пол-лица кровью, и его приняли за тяжелораненого.

Алек отвернулся, но успел заметить, как этот пленник со значением переглянулся с другим – тем самым крикуном. Его на всякий случай даже не допустили к работе, так и бросили связанным, лишь повязку с лица убрали да верёвки ослабили самую малость.

Надо приглядывать, подумал Алек, эти могут и бучу посреди похода устроить. Он окриком подогнал остальных.

Возможно, когда-нибудь сложат легенду об этом походе, раздумывал Гарий. Надо вовремя подкатиться к Джонатаму и проследить, чтобы в неё не попали детали моего бесславного возвращения!..

Перед отбытием целитель ещё раз обошёл всех раненых, сделал всё что мог, немножко того, что не мог, и свалился. Его хотели посадить на коня – но в случае атаки сладить с животным было бы непросто даже для опытного здорового войя, и мальчишку решено было нести на руках. Так что теперь его тащили, как тяжелораненых и трёх погибших воличей. К изголовью встал Норик.

– Вас бы самого нести, – сказал ему Гарий, немного очухавшись. – Или хотя бы идите налегке.

– Ерунда, сынок, – прогудел охотник. – Не так уж ты тяжёл. И заштопал меня на славу.

– Штопка штопкой, – возразил мальчишка, – а кровь должна восстановиться.

– Ладно, – проворчал Норик. – Сейчас попрошу кого подменить. Экий ты упрямый… что, наверное, хорошо.

Он немного помолчал.

– Вот об этом я с тобой и хотел поговорить.

– Об упрямстве? – Гарий заморгал.

– Нет. О крови. Как считаешь, Линде и Моне совершенно необязательно знать, что тут произошло, – Норик дёрнул подбородком, указывая на свою рану. – То есть, конечно, самого ранения не скроешь, но насколько серьёзное… ты действительно отлично меня подлатал. Так что они могут даже не разобраться…

Он смутился и умолк. Гарий понял, что улыбается – охотник был похож на нашкодившего мальчишку, который влип в неприятность, успешно из неё выпутался и теперь договаривается с приятелями, чтобы не ляпнули чего лишнего. Неприятность не скроешь, но насколько она была неприятна, матери знать совершенно необязательно…

– Замётано, – согласился он. Норик ухмыльнулся смущённо и позвал кого-то себе на замену, сам пошёл рядом с носилками. Гарий прикрыл глаза, мерное покачивание успокаивало. Рассредоточив разум, он принялся читать чувства окружающих. Боль и слабость раненых. Настороженность и готовность к подвоху войев, которые шли впереди, позади и по бокам от процессии. Спокойную уверенность Алека, тонкий лёд, под которым скрывается бушующий пламень. Грязные пятна эмоций пленников, которые не ждали от пленителей ничего хорошего. И…

Гарий вздрогнул, транс прервался.

– Стой! – громко сказал он. Войи немедленно схватились за оружие, оглядываясь вокруг. Ничего не обнаружив, не слишком одобрительно уставились на Гария.

– В кусты захотелось? – поинтересовался Джурай. – Совершенно незачем было так орать…

– Ты, – Гарий невежливо указал пальцем. – Пойди сюда.

Пленник, в которого попало это "ты", вздрогнул и вытянулся. Нетвёрдо ступая, подошёл, уставился себе под ноги, избегая взгляда Гария.

– Что ты задумал? – требовательно спросил мальчишка. Пленник – корноухий "напарник" Алека, узнал Гарий, – лишь пошевелил губами, ничего не произнёс. Еле заметно покачал головой.

– Чего ты ждёшь?

– Ничего, – чуть слышно шепнул пленник, воровато посмотрел на Гария, на Алека, снова опустил взгляд. Мальчишка закусил губу. Алек встал так, чтобы в случае чего заслонить брата. Вопросительно вскинул брови. Гарий дёрнул плечом:

– Он что-то затевает. Или ожидает, или предчувствует, уж не знаю…

Алек думал недолго, приказал, и замышляющего-предчувствующего связали заново, перехлестнув верёвку через локти и горло. Теперь он мог только семенить, запрокинув голову, любое излишнее движение грозило перехваченным дыханием.

– Вот теперь пусть задумывает, – с удовольствием сказал Алек, разглядывая "напарника". – Пошли, что ли?..

И они пошли.

Мона весь день крутилась на стенах. Помогала сколачивать двери, подводить желобы-водостоки, со скребком обежала все углы, собирая потёки смолы. Не давая себе роздыху, находила всё новые занятия.

…Она была на стене у привратной башни, когда сверху раздалось жуткое шипение. Мона выронила древко, на которое садила наконечник, задрала голову. Луиса из бойницы махала рукой, попыталась ещё раз свистнуть и закашлялась.

Мона мгновенно вскарабкалась на башню, воспользовавшись древком копья, как опорой, проскользнула в бойницу.

– Что случилось?!. – выпалила.

– Чую их, – просипела Луиса. – Вода есть?

Мона высунулась по пояс из бойницы, оглядела горизонт.

– Я никого не вижу.

– Я тоже, – ответила девушка. – Я сказала – "чую".

– Далеко? – жадно спросила Мона.

– Скоро покажутся. Но ты успеешь сбегать за водой для меня.

Мона зарычала себе под нос и вылетела вон из башни. Сама она была слишком непоседливой, чтобы научиться отпускать дух в полёт, пока тело пребывает в похожем на сон оцепенении, но ей случалось видеть выходящих из такого транса людей. Так что она принесла не воды, а морсу, и чашку холодной зайчатины с ломтём хлеба. Пока целительница жадно ела, девочка рядом приплясывала от нетерпения.

– Ну, что?

– Идут, – буднично отозвалась целительница. – Несут раненых… и мёртвых, не видела сколько, но немного. Ещё пленников ведут.

– Да что там пленники, ты скажи, кто именно… – Мона задохнулась, не в силах выговорить слово. Луиса покачала головой:

– Извини, не вижу. Я не могу приблизиться к ним – выбрасывает.

– У-у-у, – протянула Мона и снова нырнула в бойницу, принялась разглядывать лес.

– Вот они, – сказала Луиса за мгновение до того, как отряд наконец-то показался. Она не смотрела в бойницу, а лежала на полу этажа башни и, казалось, дремала.

Мона до боли прикусила губу. Отца она высмотрела издалека – благо такими рыжими волосами и маленьким ростом из ушедших в поход мог похвастаться он один. Идёт – значит в порядке. Вот учитель – седые волосы, рукоять меча торчит над плечом, и вообще кажется, что все остальные идут вокругнего. Между Александром и Нориком двое тащат носилки… фигура на них слишком невелика для взрослого мужа.

Девочка тихо охнула. Сердце выпрыгнуло у неё из груди и обрушилось вниз, и она сама едва не полетела следом из бойницы.

Не помня себя, она кубарем скатилась с башни, расталкивая встречающих, и выскочила за ворота, побежала навстречу, размахивая ненароком прихваченным с собой древком.

Лица носильщиков были строги и суровы. Рядом шёл отец, он казался ещё более рыжим из-за бледности. Худая кисть руки бессильно свешивалась с носилок.

Мона закричала что-то невнятное…

Гарий резко сел, тараща бессмысленные глаза.

Девочка в последнее мгновение повернула и повисла у отца на шее. Тот тихо взвыл и схватился за бок:

– Отпусти, удавишь!

Девочка торопливо отпустила его.

– Что с тобой? – испуганно спросила.

– Уже ничего, – прокряхтел отец. – Так, царапина…

Мона торопливо обняла всех попавшихся рядом, даже Пегаса не пропустила. Гарий спустил ноги с носилок, попробовал встать и едва не уткнулся носом в землю.

– А с тобой что? – соизволила девочка обратить на него внимание.

– Ничего, – пробурчал Гарий, хватаясь за голову в попытке остановить бешеное кружение мира. – И даже царапины нет…

– Ясно, – протянула Мона, разглядывая их. Её сердце снова ожило, затрепыхалось. – Со всеми вами – ничего не произошло.

Носильщики подсекли мальчишку под колени, и он шлёпнулся обратно.

– Никакого сладу с ним, – пожаловался девочке Джурай, передний. – Всё встать порывается, хотя сам знает, что нельзя.

– Небось хотел победителем войти в крепость, – наябедничал задний, Джонатам.

– И чтоб в воротах девушки бросали цветы и вешались на шею, – добавил Норик, улыбаясь дочери.

– Вот ещё! – Мона задрала нос и отвернулась. Уличённый в неподобающих мыслях Гарий затрепыхался на носилках.

– Лежи смирно, – его снова стряхнули в лежачее положение. – А мы тебя внесём, словно какого-нибудь древнего короля из легенд.

– Что такое король? – поинтересовалась девочка.

– Понятия не имею, – Джурай пожал плечами. – Это наши пленники так говорят – придёт, мол, король, и всем устроит весёлую жизнь. Так что сделай серьёзное лицо, парень.

Гарий послушался и состроил такую суровую физиономию, что Мона даже удивилась.

– Вам не кажется, что сейчас не самое время для глупых шуток? – поинтересовался он сухо. Джурай виновато охнул.

– Проводник попутал…

Моне назвали имена. Девочка честно попыталась огорчиться, ничего не получилось. Может быть, потом она сможет оплакать смерть не слишком хорошо знакомых людей – а пока просто радовалась возвращению близких.

Гарий сидел угрюмый, и в этот момент действительно был похож на короля, скорбящего о судьбе подданных. Нужно как-нибудь объяснить ему, что нельзя исцелить все раны, обратить все смерти. Попросить маму, что ли… Лучше учителя, или Луису, она целительница и сама наверняка сталкивалась с таким. Не самой же вправлять ему мозги, по выражению Александра. Да и возомнить себе невесть что может, если она полезет с душеспасительными разговорами.

Она невольно перебирала доводы, утешения, отбрасывала. Напомнить, что он кого-то спас… нет, это будет глупо. Настоящий целитель помнит о тех, кого не сумел спасти.

Отряд вошёл в крепость, и тут же началась суета. Люди приветствовали друг друга, тяжело молчали, услышав о трёх смертях, недобро разглядывали пополнение рабов. Кухню и баню растопили как только вылетевшая от Луисы Мона сообщила всем добрую новость, и сейчас всё было уже почти готово.

Линда с ликующим воплем набросилась на Норика, едва его не уронив. Заохала и потащила к фургону. Мона послушала, как отец неуклюже отбрехивается от расспросов, оглянулась вокруг и обнаружила, что Гария тоже зачем-то принесли сюда, да так и оставили на носилках. Отпустив наконец мужа, Линда переключилась на мальчишку, ему тоже досталась порция объятий и расспросов.

Отвирался Гарий ещё более неуклюже, чем Норик. Наконец растерзанного мальчишку оставили в покое, Линда увела мужа в фургон, явно намереваясь расспросить как следует. Мона неуклюже потопталась рядом с носилками.

– Держи, твоё оружие, – Гарий, двигаясь словно древний дед, протянул ей громобой. Девочка молча взяла. – Заряженный.

– Сама вижу, – она видела не только это. Громобой, из которого она убила человека, был при ней. Этот же оставался "чистым", но сейчас на нём темнел отпечаток боли человека. Ранил, не убил.

– Спасибо, пригодилось… – Гарий осёкся, помолчал. – А я вот, вернул, – похвастался, демонстрируя меч.

– Молодец, – сказала Мона. Подумала и решила, что не хочет знать эту историю. Может быть, потом.

Гарий, показывая, насколько он молодец, попытался встать и стал медленно заваливаться. Девочка вручила ему древко копья, которое всё ещё таскала с собой.

– Спасибо, – пробормотал Гарий. – Что-то я совсем…

– Ты точно не ранен?

– Только переутомился, – виновато поведал Гарий. – Слишком много было… всего, – он дёрнул плечом, не желая рассказывать, как убирал боль, останавливал кровь, сращивал и зашивал.

– Хочешь сладкого морса? – не дожидаясь ответа, Мона бросилась к фургону, распахнула дверь. Родители стояли посреди фургона, отпрянули друг от друга, словно застигнутые врасплох подростки, оглянулись на неё испуганно. Мона только фыркнула и протолкалась мимо них к столу, прихватила оплетённую бутыль и стакан и вылетела вон. Линда очень похоже фыркнула ей вслед.

Неплохо бы поискать на сегодня другое место для ночлега, подумала девочка весело.

Гарий деловито ковылял с палкой туда-сюда.

– Спа-шы-ба, – пробулькал, забрав у неё бутылку и игнорируя стакан. Наконец оторвался, пыхтя и отдуваясь. Мона смотрела на него с умилением.

– Есть хочешь?

– Мгурум!.. – восторженно отозвался Гарий, потянув носом. Мона сунулась было обратно в фургон, но передумала, сцапала его за руку и потащила за собой. Спросить мальчишку, достаточно ли отец оправился после раны, чтобы оставить его наедине с матерью… Пожалуй, не стоит. Ещё помрёт от смущения. В последнее время он, конечно, здорово изменился, но не настолько же.

Общая кухня источала умопомрачительные ароматы, Гарий захлебнулся слюной. Мона усадила его на подвернувшуюся колоду, нашла миску и ложку и завязла в очереди у котлов.

Бестолково попрыгав за мужскими спинами, Мона попыталась смириться с тем, что Гарий помрёт от голода, пока очередь разойдётся.

– Ну вот, голодному герою и пожрать негде! – пожаловалась невесть кому. Стоящий впереди вой развернулся.

– Это ты, что ли, голодный герой? – иронично поинтересовался.

– Нет, Гарий, – буркнула Мона, полуоглянувшись на него.

Весёлое худое лицо с ненормально блестящими глазами вдруг стало убийственно серьёзным. Вой тоже посмотрел на мальчишку, бросил миску и ложку, – посуда повисла в воздухе, – и подхватил Мону подмышки, вскинул над собой. Она испуганно взвизгнула и поняла, что летит над толпой. Внизу были запрокинутые лица, руки, передающие её всё дальше. А перед ней расходилась весть.  Да, тот парень… Утром чую – почти срослась, ей-ей… И свалился бы, если бы наш витаз его не отрубил сам… Да, для того самого мальчишки…

Её ссадили с чьих-то плеч прямо перед котлами, забрали миску, которую она каким-то чудом не уронила. Тут же вернули наполненной дымящимся хлебовом, нагрузили ломтями грубо нарезанного хлеба, печёной кабанины, пучками зелени. Толпа расступилась, открывая дорогу назад.

Мона шагала через этот людской коридор, её провожали молчанием и взглядами. А потом толпа сомкнулась, снова послышались разговоры, смех и бурчание пустых желудков.

Гарий не заметил ничего произошедшего, то ли дремал, то ли медитировал. Когда девочка подошла на негнущихся ногах, открыл глаза и пусто смотрел на неё, как будто пытаясь вспомнить, кто такая.

Мона протянула ему миску. Гарий перевёл взгляд на еду, и его взгляд оживился.

– Что-то уже… – с сомнением пробормотал.

– Попробуй хотя бы.

Гарий попробовал. Попробовал ещё. И вовсю заработал ложкой и челюстями. А Мона так и стояла рядом, смотрела, как он чуть ли не давится и шипит, обжигаясь – такой обычный и привычный, нисколько не героический.

– Чего ты так смотришь? – поинтересовался Гарий, подняв голову от тарелки и вдруг обнаружив её рядом.

– Ничего, – она смутилась и опустила взгляд.

– Ты плачешь?

– Нет! – она тронула щёки и удивилась, обнаружив влагу. В качестве оправдания предъявила пучок лука. Гарий взял и захрустел.

– Теперь и ты плачешь.

– Угу, – Гарий с усилием сглотнул, похлопал ладонью по колоде рядом. Девочка осторожно присела. Они разделили кусок мяса и какое-то время сосредоточенно жевали.

– Что тут происходило без нас? – спросил мальчишка, управившись.

– Ничего особенного. Рубили лес, охотились, – Мона выразительно помахала костью. – Достроили тут всё… Хочешь, я повожу тебя по крепости?

Тут же спохватилась, что не в его состоянии лазить по лестницам и бродить по стенам, но Гарий вскочил, показывая, что ему всё нипочём. Палку, впрочем, прихватил.

– Давай лучше ты расскажешь мне, что случилось в этом вашем походе, – предложила она, пытаясь его удержать. – Ты же, наверное, хочешь похвастаться? – невинно намекнула.

К её удивлению, Гарий серьёзно задумался. Замотал головой.

– Знаешь, давай я похвастаюсь потом… когда всё будет нормально. Сейчас что-то неохота.

Мону зацепило краем его воспоминаний и едва не утащило в боль, крики и стоны раненых, ощущение бесконечной усталости и тщеты, когда мальчишка понимал, что этим он помочь не сможет. Задыхаясь, она вынырнула. Дура, нашла о чём спрашивать!..

Гарий улыбнулся – нет, сложил губы в улыбку. Кажется, он не заметил её случайного вторжения в память. Желая отвлечь, Мона повела его, сыпала новостями, трещала без умолку, хвастаясь сама "великими свершениями", перевспоминала всех друзей, которые остались в Мечте. Она таскала его из края в край крепости, спрашивала Гария, что бы он сделал здесь, или придумал там, или перестроил тут. Здоровалась со всеми, кто попадался им на пути и останавливалась перекинуться хотя бы парой слов, заставляя мальчишку говорить тоже.

В конце концов Мона добилась, чтобы Гарий немного отвлёкся от своих дум – о чём бы он там ни думал. Хотя, возможно, она просто его загоняла.

Дети остановились у фургона Александра и привычно забрались на крышу. Вспомнив игру, стали перекидывать друг другу, словно мячики, названия созвездий, которые уже появились на небе.

– Что там? – вдруг спросила Мона, тревожно выпрямляясь. – Кричат?..

Гарий прислушался.

– Это у костров.

Они переглянулись и спрыгнули с крыши.

У котлов собралась толпа. Мона, таща Гария за руку, протолкалась вперёд, на этот раз их не спешили пропускать.

– В чём дело? – спросила Мона у впередистоящих.

– Какая-то свара у рабов, – буркнула Луиса, оборачиваясь. – То ли старые с новыми погрызлись, то ли…

– Насколько я понял, – откуда-то сбоку вынырнул Джурай, – один из них принадлежит к какому-то сословию… и потому требует, чтобы мы обращались с ним как-то по-особенному. Когда его заковывали в ошейник, он на пену изошёл, его даже развязывать не стали. А вот сейчас развязали. Кажется, зря.

Постепенно из фраз окружающих они поняли, что случилось. После войев ели пленники, им оставили сырого мяса, сыти и картошки, предложив самим готовить. Немедленно завязалась драка за то, кому именно стоять у котлов. Алек пропустил молнии через все ошейники сразу, раздал несколько затрещин и назначил первых попавшихся.

Один из них, высокий чужак с повреждённым горлом – Гарий в своё время еле спас его и думал теперь, не зря ли, – он принялся возражать. Кричать не мог, зато могли другие, у которых, оказывается, накопились к долговязому уйма претензий.

– Кошмар, – оценил Гарий. – Как только у вас справляются с большим количеством невольников?

Мона пожала плечами.

– Человек не может владеть человеком, – процитировала Покон. – Так что рабы принадлежат цехам, кузням, каким-нибудь мастерским… и их никогда не бывает слишком много.

Они добрались до той самой колоды, на которой ужинали, и немного возвысились над толпой, получив возможность наблюдать за происходящим.

Двое рабов, один "старый", другой вновьприбывший, орали на долговязого. Тот не мог им ответить тем же, но шипел, как клубок змей, и брызгал слюной, возможно, ядовитой. Посреди спора торчал Алек с отстранённым выражением лица. Гарий почему-то вспомнил, что с такой же равнодушной миной он сломал шею тому рабу.

– Сейчас он их прибьёт, – Мона, подумав о том же, вцепилась ему в руку. – И все успокоятся.

– Этого не убъёт, – Гарий разглядывал чужака. – Он не наш сородич, и брат сначала должен спросить его, откуда он взялся и что здесь делает.

Мона поёжилась, представив, как именно Алек будет "спрашивать" длинного задиру, и едва не пропустила начало действий.

– Ладно, – сказал Алек. – Если ты считаешь, что поварская работа ниже твоего достоинства, готовить будут другие.

Он доброжелательно кивнул остальным.

– И можете его не кормить.

Рабы переглянулись и недобро ухмыльнулись. Долговязый презрительно посмотрел на них, на Алека, плюнул ему под ноги.

– Предпочту лучше сдохнуть от голода, чем… – задохнулся, схватился за горло. Молодой вой усмехнулся.

– Сдохнуть от голода? Вообще-то есть гораздо более простые способы… сдохнуть, – последнее слово он произнёс как будто выбирая, какой именно способ пустить в ход. Шевельнул пальцами, и долговязый захрипел. Рядом с витазом и жертвой мгновенно образовалось пустое пространство.

Алек задумчиво посмотрел на него, отпустил, и долговязый упал перед ним на колени, хватаясь за горло. Что-то невнятно пробулькал.

– Варвары, да? – задумчиво повторил Алек. – А ведь ты прав. Мы варвары, и наша жизнь проста и сурова. И без изящного обхождения – не наша стезя, безо всяких затей режем и пытаем воров и налётчиков, будь они хоть статовскими дворянами…

Пленник вздрогнул, резко вскинул голову, уставился на Алека.

– Впрочем, я уже примерно знаю, что можешь ты мне рассказать. Благо приходилось читать вашу че Вайлэ, – небрежно обронил вой.

Пленник вытаращил глаза. Оставив его удивляться, Алек повернулся к рабам.

– За работу, – велел.

– Постойте! – крикнул кто-то.

– Ну, чего ещё? А, напарничек, – узнал он корноухого раба.

– Мой король, – задыхаясь, сказал тот. – Это вы?..

Алек оглянулся на всякий случай, хотя за его спиной никого не было.

– Ты чего? – насторожённо спросил он.

– Мой король, – и раб рухнул на колени. Алек попятился от неожиданности, помянул тварей Проводника. Раб попытался облобызать его ступни.

– Прошу простить нас, ваше величество… не узнали… это всё он!.. – злобно зыркнул в сторону долговязого. Тот уже выпрямился, вскинул подбородок, смотрел с вызовом. Что-то прохрипел. Алек напряжённо уставился на него. Дуэль взглядов продолжалась долго, пленник опустил глаза.

– Очень некстати, что я разбил тебе горло, – процедил Алек. – Сдаётся мне, ты мог бы порассказать много всего интересного. С другой стороны…

Он обернулся к остальным. Охотники и войи смотрели на него не менее обалдело, разве что на колени падать не спешили.

Алек перевёл взгляд на коленопреклонённого.

– Встать!..

– Разве я смею… – пленник попытался зарыться в землю у его ног, Алек зарычал. Тот подхватился на ноги, качаясь и отворачиваясь от горящего взгляда войя.

– Пошли. Ты тоже! – рыкнул он на долговязого, тот искривил губы и хотел было что-то сказать… Сильная мысль заткнула его на полуслове и сшибла с ног. Алек пошёл на толпу, которая почти испуганно расступилась перед ним. Двое пленников, словно привязанные верёвками, устремились следом – один послушно семенил сам, другого волокло по земле.

Алек вертел головой, выкрикивал имена, и из толпы выходили люди. В числе прочих был назван и Норик.

– Чёрт, невовремя, – Мона спрыгнула с колоды, поспешила к своему фургону. Вопреки её опасениям, Норик уже стоял на "пороге" фургона. В одном сапоге. Мать возвышалась за ним.

– Что?!. – вертела головой, пытаясь вчувствоваться в хаос эмоций, охвативших крепость.

– Алек свирепствует, – сообщила девочка.

– Чего?!. – Норик спрыгнул наружу. Линда выбросила следом второй сапог и вышла сама.

– Там какой-то пленник… – Гарий наконец догнал девочку. – Он говорит, что Алек… я не совсем уверен, что означает это слово… Правитель?

Норик переглянулся с женой, и они заторопились следом.

– Говори!..

Вся крепость собралась около фургона Александра, – за исключением рабов, которые остались варить еду, и стражей, глядящих с башен на все стороны света. Большинство свободных были с оружием, оттого Моне показалось, что она присутствует на военном совете какого-нибудь драчливого дикого племени. А его вождь и заодно волшебник, молодой седовласый мужчина, собирался держать речь.

Хотя нет, Алек тут же передал слово рабу.

– Отвечай!.. – прорычал. – Кто вы вообще такие, что это за ересь про короля и отчего добрым людям нельзя проехать по дороге?

И напуганный пленник заговорил, частя и захлёбываясь словами.

В Радон пришли чужие люди, которые претендовали на власть, ссылаясь на некоего сказочного короля, законного правителя этих мест. Они учили странным вещам, проповедовали – если воззвания к мятежу против церковников и всей империи можно так назвать. Соблазняя дурные головы обещанием свободы и богатства, они сколачивали банды и грабили добрых граждан, путешественников, а иногда и деревни. Всё отобранное, по словам бандитов, должно было послужить делу победы. И всё делалось под рассказы о добром короле, который когда-то, в будущем, придёт и возглавит свой народ…

– Да кто такой этот "король", которого они всё трясут? – поинтересовался Джурай, слушавший с гримасой недоверчивого отвращения, как будто не мог поверить, что обычные здравомыслящие люди способны загореться такой чушью.

– Что-то вроде самого главного риша у беричей, – неохотно пробурчал Алек, – как там бишь его зовут? В общем, наследный правитель страны. В Стате и ещё где-то.

Джурай присвистнул, покачал головой.

– У беричей как раз звание хор-риша ненаследное. Король, король… А я-то думал, что это слово означает карду фантаса, и ничего больше. Правитель целой страны, надо же! О высокий, о сиятельный!.. – отвесил шутовской поклон. И ойкнул, отскочил, когда Алек звонко стукнул костяшками пальцев по подставленному загривку.

– Будешь шутить, велю казнить через выслушивание дурацких шуток.

– Ты настоящий тиран, – Джурай почесал ушибленное место. – Всё-таки с чего этот припадочный решил, то ты и есть тот король, который вернётся, и устроит всем весёлую жизнь?

Алек промолчал, зато заговорил Джонатам.

– Он не король. Всего лишь потомок доров…

Джурай вопросительно посмотрел на друга, Алек досадливо отмахнулся.

– Доры, старые правители, которых свергла пришедшая на эти земли церковь. Я сам смутно представляю, с какого бока я им родственник…

– А мне ты не рассказывал, – попенял Гарий, на правах брата подобравшийся поближе и с интересом слушавший невнятную, но пламенную речь раба.

– И нам! – поддержали друзья.

– Да так… – Алек растерялся. – Не то чтобы я стеснялся этого, но привык скрывать. Зачем? Доров нет давным-давно, правит империя…

– Думаешь, церковники лучше заботятся о твоём народе? – поинтересовался мальчишка, словно обиженный тем, что Алек не спешит взять принадлежащую ему по праву крови власть.

– Нет никакого "моего народа", – отрезал Алек с горячностью, его самого удивившей. Радон от него отрёкся, и ему ничего здесь не нужно. Разве что забрать своих.

Он обвёл взглядом присутствующих, усмехнулся.

– Не народ принадлежит правителю, а правитель народу. А вот доры считали иначе. Будь сейчас у власти та династия, у нас бы творились междоусобицы почище, чем у беричей. И, кстати, меня бы, скорее всего, убили в колыбели – чтобы не претендовал на какой-нибудь кусок плохой земли с развалившейся лачугой. Уж настолько-то историю родного края ты должен знать.

– Это их история, – Гарий набычился. – Церковь – великая обманщица. Они могли всё это выдумать, чтобы мы считали – раньше, при дорах, жилось плохо, а сейчас правит мудрая Церковь, и всё хорошо.

Алек с удивлением понял, что мальчишка спорит почти всерьёз. Этих дурацких воззваний наслушался, что ли?.. А рабы и уши развесили, слушают с восторгом, как будто надеются, что он немедленно возьмёт власть в свои руки!..

– Наши сказания гласят то же самое. Братоубийственные войны, походы на соседей ради добычи, рабов и просто от скуки. Помнишь?.. – молодой вой на мгновение задумался и назвал с полдесятка первых строчек песен. Гарий скис. Тоскливые заунывные напевы были знакомы каждому уроженцу этих мест. В них повествовалось о набегах, разорении, жестоких битвах, после которых залитую кровью землю некому было пахать.