Текст книги "Аргонавты"

Автор книги: Антонио Дионис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

Глава 22  МЕДЕЯ ПОМОГАЕТ ЯСОНУ ПОХИТИТЬ ЗОЛОТОЕ РУНО

Когда Ясон на следующий день вошел в царскую палату, Зет его уже ждал.

Поздненько поднялся ты, витязь,– сказал он ему.– Надеюсь, никто не тревожил твоего сна. Пойдем, однако.

Он показал ему участок, который надлежало вспахать, и стоящий наготове плуг, а затем провел его к стойлам. Они были каменные, а огромные двери из чистой меди. Он передал Ясону ключ.

Все, что надо, найдешь сам, мне некогда. Итак, до вечера? – прибавил он с недоброй улыбкой и ушел.

Не без труда открыл Ясон тяжелые двери; один их лязг мог наполнить страхом сердце неподготовленного человека. В стойле было темно, только в одном углу горели точно две жаровни. Ясон понял, что это были морды чудовищ. Он подошел к ним. Послышался двойной глухой рев, и жар стал еще явственнее. При этом багровом свете заметил он и медную цепь, свешивавшуюся с гвоздя, он схватил ее левой рукой и подошел еще ближе. Тогда быки, до тех пор лежавшие, поднялись, бросились на него и пустили в него каждый по снопу пламени. Но пламя не коснулось его кожи, оно, двоясь, расходилось перед ним и опять воссоединялось за его спиной. Кто бы на него посмотрел со стороны, невольно бы залюбовался, видя его окруженным как бы водометом огненных брызг, среди глубокого мрака стойл. У Ясона сознание, что чары Медеи действуют, удвоило бодрость. Схватив первого быка за рога, он старался связать его медной цепью. Долго ему это не удавалось: бык вырывался, становился на дыбы, силясь ударить его своим медным копытом, обдавая его целым фонтаном огня – Ясон уступал ему, где надо было, желая сберечь свои силы и дожидаясь, пока противник не израсходует своих; наконец, чудовище присмирело, истощив запас сил и огня. С другим работы меньше было: видно, он был удручен примером товарища. Связав обоих, витязь подвел их под ярмо плуга; укрощенные, они более не сопротивлялись и исполнили требуемую работу.

Отведя быков обратно, Ясон вернулся в царскую палату.

Зет едва не упал со стула, когда витязь, живой и невредимый, предстал перед ним с ключом в руках.

Задача исполнена,– сказал он ему спокойно.– Значит, завтра я могу отправиться за руном в змееву рощу?

Конечно, завтра,– ответил царь, бросая гневный взгляд на сидящую тут же дочь,– а теперь подкрепись – и на покой.

По выражению лица родителя Медея догадалась о его подозрениях и решила немедленно покинуть дворец. Еще издали она увидела на берегу Фазиса пламя зажженного чужеземцами костра и побежала к аргонавтам.

Торопись,– сказала она Ясону.– Идем добывать руно.

Это будет завтра,– ответил Ясон.

Не завтра, а сейчас: одна только ночь в нашем распоряжении. Видел ли ты огненный сигнал?

Ясон вспомнил, что, действительно, был свидетелем странного зрелища. Было темно, луна еще не успела взойти, и вдруг, с вышки у стены дворцовой ограды увидел он ослепительный столб пламени, который простоял несколько мгновений, рассыпаясь мириадами искр, и столь же внезапно потух. Но что это могло значить, Ясон не догадался.

Эет созвал на совет знатнейших жителей Колхиды,– сказала Медея,– далеко за полночь советовался с ними о том, как погубить тебя и твоих друзей. Он хочет сжечь корабль и перебить всю вашу дружину, тебя же отправить рабом в каменоломни.

В глубоком молчании дошли они до нагорной рощи. В свете еще полной луны, Ясон вдруг заметил, что черты Медеи, как бы исказились. Куда девалась вчерашняя красота?

Медея,– спросил он,– что это у тебя за красная капля под правой бровью?

Где? Где? – испуганно спросила она и принялась усиленно тереть указанное место.– Сошла теперь?

Нет, еще ярче стала.

Ее рука опустилась вниз, она опять умолкла.

В роще царил мрак. Ее образовывали вековые дубы, но тот, что возвышался посредине был вдвое выше остальных. Возле его ствола виднелись два маленьких ярко– багровых огонька.

Это – огненные зеницы неусыпного змея! – пояснила Медея,– а внизу, это бледное зарево – это и есть золотое руно.

Посмотрел Ясон и, вдруг, какой-то безотчетный страх сжал ему сердце, страх, подобного которому он с детских лет не испытывал. Какие-то образы выглядывали из-за деревьев, то грозные, то умоляющие, какие-то голоса хрипло перекликались, не то людей, не то чудовищ:

Похоже, ты боишься смерти? А?

Я боюсь смерти.

Почему же ты не умираешь?

Я не могу. Я страдаю. Мне больно.

Ты презирал любовь?

Лжешь!

Ты не жалеешь своей жены и детей?

Я примиряюсь с судьбой.

Ты готов оправдать все, что сделал?

Я думаю, кто я?

Ты погибнешь.

Глупости какие-то ты говоришь...

Угу.

Это моя могила?

Это могила последа!

Могила последа?

Камни, чтобы знать, где похоронен послед.

Чья, скажи, чья это могила?

Если рождаются с последом...

Скажи! Скажи!

То это все равно, что щенок, а?

Ясон остановился и осенил глаза рукой.

Полно, витязь! – укоризненно шепнула ему Медея, передав его состояние,– быкам Солнца стыдно будет своей вчерашней покорности, если они увидят своего укротителя таким робким.

Ясон ей не ответил: он не хотел признаваться ей и себе в том, что как ни страшны были и змей и призраки рощи, но еще страшнее была для него его спасительница и жена. Все же он поборол свою робость и пошел дальше. Змей, стороживший золотое руно, их сразу заметил: он поднял голову, и, устремляя вперед свой огненный взор, громко зашипел.

Пусти меня вперед,– сказала Медея,– он можетподнять такой оглушительный рев, что его услышит и Прометей на вершине Кавказа.

Вскинув руки в молитвенном жесте, призвала Медея бога сна Гипноса. Опустившись на корточки, она вывалила из захваченных глиняных баночек волшебное зелье, произнося при этом заклятия. Дракон остановился и завертел плоской головой на длинной гибкой шее; на мгновение она замерла и стала медленно склоняться. Закрылись огромные налитые кровью глаза, и вскоре туша опрокинулась, подминая росшие за белым кругом деревья. Не теряя мгновения, Ясон оказался на спине чудовища, сорвал с сука золотое руно, и, продев его под пояс, ловко спрыгнул на землю.

Он заснул,– сказала Медея,– но ненадолго. Идем.

Лесными тропинками, задыхаясь от бега, последовали они к взморью, где, готовый к отплытию, стоял «Арго». Товарищи были уже на местах и несказанно обрадовались, увидев Ясона.

Мы уже готовились к приступу,– сказал Полидевк,– огненный сигнал был виден и отсюда, и не сулил ничего хорошего. Ждали только тебя, да Линкея.

А где же Линкей? -спросил Ясон.

Пошел на разведку, скоро ли нагрянет рать. Да вот и он.

Ясон посмотрел на Медею. Она стояла спокойная, но бледная, как труп, и капля крови под ее бровью становилась все ярче. Аргонавты вопросительно глядели на Ясона, они ждали, что Медея уйдет, и что им можно будет отправиться. Ясон заметил их недоумение.

Мы можем уплыть тотчас,– сказал он,– все на лицо, руно у нас, а свою жену Медею, разумеется, беру с собой.

Твою жену? – переспросил Пелей,– когда же ты успел жениться?

В прошлую ночь у алтаря Гекаты.

Гекаты,– задумчиво повторил Орфей. Он легко представил себе зловещую, змееволосую, трехликую богиню, появляющуюся на поверхности земли лишь при лунном, а не солнечном свете, с двумя пылающими факелами в руках, в сопровождении черных, как ночь, собак и чудовищ подземного мира, принимающую в жертву щенков, которых закапывают ночью в глубокие ямы,– ну что ж, поздравляю... чем не богиня? – добавил Орфей.

Поздравляю,– сказал за ним Полидевк, а потом и остальные, как бы нехотя.– Только, если ей ехать с нами, то нужно спустить сходни; пойду распорядиться.

И ухватившись за борт «Арго», он поднялся на палубу, за ним последовали и товарищи, оставляя Ясона и Медею одних. Оба молчали. Но вместо ожидаемых сходней, к ним спустился другой товарищ – Теламон. Ближайший друг отставшего Геракла, он, подобно ему, был прям и крут, и Ясон его особенно любил за его откровенность.

Ясон, на пару слов...

Ясон к нему подошел.

Ясон, ты и сам замечаешь, что мы, твои друзья, очень не одобряем этого твоего скороспелого брака. Последуй нашему совету, пока не поздно, отпусти варварку к ее отцу.

Это было бы варварской неблагодарностью с моей стороны,– с горечью возразил Ясон,– без ее помощи я не добыл бы руно.

Это то же самое, что совсем его не добыть. Отдай волшебнице роковое золото, и пусть с ним возвращается в палаты Эета.

Нельзя: я дал клятву.

Не отвечая ни слова, Теламон вернулся на палубу; через несколько мгновений сходни были спущены, Медея по ним поднялась, за нею Ясон с золотым руном.

Глава 23 БИТВА С АБСИРТОМ

Брат Медеи, Абсирт, подговоренный Эетом, разъярился на Ясона за то, что он увозил его сестру. Собрав войско, схватив свои луки и стрелы, он пустился в погоню за Ясоном на своих колесницах, не дав кораблю отплыть из гавани. Аргонавты смело вышли навстречу. Между противниками завязалась жестокая битва. Царевичей, сражавшихся против Ясона, возглавлял сам Абсирт, и все они были опытны в военной науке. Они стали выпускать свои стрелы, подобно тому, как туча поливает склоны гор потоками дождя. Они были полны решимости победить Ясона и вырвать из его рук Медею и золотое руно, и сражались с ним со всей яростью, на какую были способны. Медея, стоявшая рядом с Ясоном, заглянула ему в лицо, выражая благодарность за то, что он пустился на такой великий риск лишь ради нее. Ясон ободрил ее:

Не беспокойся. Будь уверена, что аргонавты быстро победят своих противников.

Через очень короткое время огромное количество воинов Абсирта упали на поле битвы. Руки воинов отрубались вместе с их луками, стрелами и палицами; голова валилась на голову, и лошадь – на лошадь. Все пешие воины пали с отсеченными головами. Когда воины Абсирта обнаружили, что их постепенно одолевали воины Ясона, они решили, что было бы глупо идти на риск быть побежденными в битве ради Медеи и отца ее Эета, стремящегося всеми средствами вернуть золотое руно, что Абсирт не обладает достаточной силой и умением, чтобы сразиться с Ясоном, они решили напрасно не терять свои силы, поэтому прекратили биться и разбежались. Чтобы не ударить в грязь лицом, Абсирт, попавшийся в сети, расставленные Эетом, стал хвалиться перед оставшимися своими воинами:

Я не позволю Медее выйти замуж за чужеземца! Я не позволю увезти ее! Я проучу Ясона! Если я не убью Ясона в сражении и не возьму назад свою сестру, не вырвав ее из его рук, я больше не вернусь в мой родной город. Я приношу эту клятву перед всеми вами, и вы увидите, что я исполню ее.

Произнося такие слова:

Я хочу немедленно сразиться с ним! Этот чужеземец слишком возгордился своей ловкостью в сражениях, но сегодня я хорошенько проучу его. Он имел дерзость похитить мою сестру, и я своими острыми стрелами уж точно преподам ему хороший урок,– царевич Абсирт вскоре предстал перед Ясоном.

Остановись на минутку и сразись со мной! – закричал он. Сказав это, он натянул тетиву и с силой выпустил три стрелы прямо в Ясона. Затем он стал оскорблять его, называя самым отвратительным из смертных, и попросил его встать перед ним хоть на минуту, чтобы он мог преподать ему хороший урок.

Ты увозишь мою сестру, словно ворон, крадущий топленое масло, предназначенное для жертвоприношения. Ты гордишься своей военной мощью, но не можешь сражаться по правилам. Ты украл мою сестру, и теперь я освобожу тебя от ложной гордости. Ты можешь владеть моей сестрой только до тех пор, пока я навсегда не пригвозжу тебя к земле своими стрелами!

Ясон, услышав безумные речи Абсирта, тут же выпустил стрелу и перерезал тетиву на его луке, чтобы он не смог пустить другую стрелу. Абсирт тут же схватил другой лук и выпустил еще пять стрел в Ясона. Когда Абсирт во второй раз напал на Ясона, Ясон вновь перерезал тетиву на его луке. Абсирт схватил третий лук, но Ясон перерезал тетиву и на нем. На этот раз, чтобы проучить Абсирта, Ясон сам выпустил в него шесть стрел, а потом еще восемь, четырьмя стрелами убив четырех лошадей, возничего колесницы поразив пятой стрелой и снеся верхнюю часть колесницы Абсирта вместе со знаменем тремя оставшимися стрелами. У Абсирта вышли все стрелы, и тогда он стал хвататься за мечи, щиты, трезубцы, копья и другое оружие, которое используют в рукопашной схватке, но Ясон тут же разрубал их все на куски; когда все попытки Абсирта потерпели поражение, он схватил меч и налетел на Ясона, подобно тому, как муха летит на огонь. Как только Абсирт приблизился к Ясону, Ясон разрубил его оружие на куски. Затем Ясон выхватил свой острый меч и уже совсем собрался убить его, но Медея, понимая, что на этот раз Ясон не простит ее брата, с горестным стоном, дрожа от страха, стала умолять Ясона не наносить последнего удара. Она очень любила своего брата. Когда она молила Ясона сохранить ему жизнь, она вся дрожала, волнение, казалось, высушило ее лицо, она задыхалась от этой дрожи, сотрясавшей ее, украшения на ее теле расстегнулись и рассыпались по земле. Ясон тут же проникся сочувствием и согласился не убивать глупого Абсирта, но в то же время он хотел слегка наказать его. И потому связал его куском ткани и подрезал ему усы, бороду и волосы, оставляя там и здесь клочки волос. И отпустил во дворец к Эету, взяв слово больше не встречаться с ним на поле битвы.

Вскоре «Арго» двинулся в обратный путь по залитым луной зеленым волнам Евксина. Ночь была тиха. Ясон с Медеей расположились на палубе. Но заснуть долго не могли. Под плеск опускаемых весел слышался то плач, доносившийся из дворца Эета, где рыдали о погибших воинах матери и жены, то проклятья, издали несущиеся вслед «Арго». Ветер в снастях явственно нашептывал грустные слова: никогда, никогда... Затем, чтобы успокоить Ясона и Медею, Орфей сказал:

Мой дорогой Ясон! Родственник, даже если он виновен в прегрешении, в каком бы то ни было заблуждении, должен быть прощен, поэтому нет нужды убивать его. Друг он наш или враг, обычно объясняется и берется во внимание людьми недалекими, чье представление о жизни остается на земном уровне. Послушай, Ясон! Душа пребывает в своем чистом состоянии, в какое бы тело она ни была заключена, но те, кто не обладает достаточным умом, видят лишь телесные различия, между животными и людьми, образованными и необразованными, богатыми и бедными. Такие различия подобны различиям между разными видами пламени, в зависимости от того, кто его питает. К кому из богов или богинь направлена твоя молитва? На небе не существует различий, Ясон. Особенно, на утреннем небе. Нет различий в размере и очертаниях,– так Орфей успокаивал Ясона своими нравоучениями.

Он говорил:

Это тело часть проявления матери-земли. Живое существо, душа твоя, Ясон, соприкасаясь с материей, переселяется ради иллюзорного наслаждения, из одного тела в другое. То, что даруют нам боги, это не слияние, не распад. Нет. Твоя душа, Ясон, точно так же, как солнце, является причиной солнечного света, зрения и проявления. Утром солнце всходит, и жар его и свет постепенно распространяются в течение всего дня. Солнце и бог Солнца – Гелиос причина всех материальных очертаний и форм, потому что благодаря ему происходит соединение и распад. Но как только солнце заходит, все проявление больше уже не связано с ним, перешедшим из одного места в другое. Так и человек принимает или производит различные образы, тела или создает различные отношения в определенных обстоятельствах, но как только он оставляет свое тело, он теряет всякую связь с ним. Он всегда свободен, Ясон! Точно так же, как прибывание и убывание луны не имеют ничего общего с самой луной. Когда луна прибывает, мы ошибочно полагаем, что она увеличивается в размерах, а когда луна идет на ущерб, мы думаем, что она уменьшается. В действительности же луна, Селена, как она есть, всегда остается той же самой, она не имеет никакой связи с этими видимыми прибыванием и убыванием. Твое сознание, Ясон, теперь можно сравнить с сонным состоянием и снами. Когда ты спишь, тебе снится, что происходят разные события, которые на самом деле не имеют места, и во сне ты испытываешь страдание и счастье. Также и теперь, когда ты погружен в сны своего сознания, ты страдаешь от последствий того, что принимает тело и оставляет его вновь на земном уровне. Когда ты снова, Ясон, возвысишься до божественного сознания, ты освободишься от твоего теперешнего представления о жизни.

Услышав такие просветляющие наставления Орфея, Ясон почувствовал душевное равновесие, нарушенное битвой с Абсиртом. Что же касается самого Абсирта, то он пришел во дворец со своими воинами и был страшно унижен и расстроен. Он шел в бой, чтобы победить Ясона и освободить сестру, но вместо этого растерял всех своих воинов и военные силы. Но боги милостиво оставили его жить до определенного срока.

Глава 24  ОБРАТНЫЙ ПУТЬ

Тяжелые волны Понта били о борт корабля. Ветер наполнял паруса, слева, по левому борту, тянулся берег. На палубе, которой еще не касалась нога смертной женщины, слышался окрыленный женский смех. И никто на корабле, даже прорицатель Мопс не ведал, что флотилия Эета, несмотря на неудачный для него исход боя Абсирта с Ясоном, уже послана в погоню за беглецами. И пройдя не вдоль знакомого аргонавтам берега, а на прямую, уже находится на противоположном берегу Понта, около устья великой реки Истра. Когда же «Арго» приблизился к Истру, стало ясно, что обе стороны реки и острова заняты кораблями и бесчисленным войском кол– хов. Поняли аргонавты, что им такого воинства не одолеть и помрачнели. Посоветовавшись, решили вступить в разговоры с колхами, чтобы отдать им беглянку Медею в обмен на беспрепятственное возвращение на родину. Но совершенно неожиданный оборот приняли события, когда Медея, так нежно умолявшая в недавнем бою Ясона пощадить ее брата, с негодованием закричала:

Никогда я не думала, что мужи могут быть такими трусами! Отдать меня, вашу спасительницу, на расправу отцу? Где ваша совесть?

А что нам делать? -смутился Ясон.

У нас нет другого выхода,– подтвердил Орфей.

Отец простит тебя, но не нас,– проговорил Теламон.

Вступайте в переговоры, как решили,– посоветовала Медея.– Но не для того, чтобы выторговать уступки. Надо заманить моего брата Абсирта. Я вижу, что он ничего не понял из происшедшей битвы, если привел флот.

Что это даст? – спросил Анкей.

Надо его убить, разрезать тело на части и бросить в море. Пока будут вылавливать труп, мы уйдем далеко.

С ужасом посмотрел Ясон на свою спасительницу. Послышались возмущенные голоса:

Лучше погибнуть самим, чем жить с клеймом предателей!

Пусть она сама убивает своего брата!

Я это сделаю! – твердо сказала Медея. И, обратившись к Ясону, добавила: – А ты мне поможешь.

Послал Ясон Абсирту, как бы от Медеи, богатые дары и просил его прийти в уединенный храм, но лишь показался он в дверях храма, как бросился на него с обнаженным мечом Ясон, и пал Абсирт на землю, пораженный насмерть.

Ужасное злодеяние мы совершили,– прошептал Ясон.– Слышишь, Медея! Мы убили безоружного Абсирта в храме.

Но Медея ничего не ответила, лишь теснее сжала рукоятку своего меча. Тело Абсирта бросил Ясон в волны Истра. В ужас пришли колхидцы, узнав о гибели своего предводителя. Аргонавты же быстро поплыли вверх по Истру.

В тот день, к вечеру с «Арго» сорвало все палубное оснащение, и он под голой мачтой должен был бороться со свирепым штормом, налетевшим на него прямо с носа. Подступила тьма, и море вместе с небом ревело и раскалывалось от грома и вспыхивало от молний, освещавших опаленную мачту с трепещущими обрывками паруса, которые буря в порыве первой злобы оставила себе же на забаву.

Ясон, уцепившись за носовое крепление, при каждой вспышке молнии высоко задирал голову, чтобы увидеть, какой еще урон нанесен сплетению снастей, а Кастор и Полидевк командовали в трюме. Но все усилия были тщетны. Огромная волна взметнулась, разбившись о крутой борт накренившегося «Арго», накрыла собой аргонавтов, а потом снова ушла, оставив их истекать водой.

Клянусь Зевсом,– сказал Полидевк,– дело принимает крутой оборот.

Да,– ответил Кастор.– Да ведь морю не укажешь. С ним ладу нет. Ведь Посейдон на нас в обиде.

Вот смотри. Волна опять берет большой разбег, прежде, чем прыгнет. Словно от побережья Колхиды.

А мне, чтобы встретить ее, только и есть разбегу, что поперек палубы,– откликнулся Кастор.– Но что за беда! Это все забавы ради, как говорится в песне, которую пел Орфей.

Вот так славный и забавный, вот игривый, шаловливый, вот шутник и озорник, бог Посейдон – океан, хей-хо!... Хей-хо!

Посейдон и Вакх пьют вино,

Корабли же все идут на дно.

Хей-хо!

Он же, крякнув, пьет вино,

Да причмокнет заодно.

Вот так славный и забавный, вот игривый, шаловливый, вот шутник и озорник, бог Посейдон – океан, хей-хо!...

Замолчи, Кастор! – вскричал Полидевк.– Не оскорбляй своим ужасным пением Посейдона! Пусть буря поет и ударяет по нашим снастям, точно по струнам своей арфы!

А я вторю завыванию этой бури. И клянусь тебе, нет на свете способа заставить меня прекратить пение, разве что пойти ко дну. Но даже и тогда я пропою напоследок хвалебный гимн.

Безумец! Погляди моими глазами, если нет у тебя своих.

Как? Разве ты видишь темной ночью лучше, чем кто-нибудь?

Молчи! – вскричал Полидевк, схватив Кастора за плечо и вытянув руку в ту сторону, откуда дул ветер.– Замечаешь ли ты, что шторм с юга, со стороны, куда мы должны мчаться вместе с «Арго» и Золотым Руном?

Я что-то плохо понимаю тебя, о чем ты?

О том, что мы разгневали бога. И этот самый шторм ревет сейчас и готов разбить в щепки только потому, что мы совершили преступление. Там, в наветренной стороне, тьма неотвратимой гибели, но с подветра, позади нас, развиднелось; я вижу там свет, и это не блеск молний.

В это мгновение, как раз когда между двумя вспышками молний особенно непроглядной казалась тьма, чей– то голос прозвучал подле них, и тут же во след ему взрыв громовых раскатов обрушился сверху.

Кто тут?

Я, Ясон,– ответил им голос из тьмы.

Ясон ощупью пробирался вдоль палубы, как вдруг изломанные пики дождя осветили ему дорогу. Вся мачта была увенчана бледными огнями, а на верху горело пламя, словно гигантская свеча перед алтарем.

Посейдон, смилуйся над нами! – раздалось с палубы. Охваченные ужасом аргонавты сгрудились в кучу, и в бледном свечении глаза у всех блестели, точно далекие созвездия.

Святой Посейдон, смилуйся над нами! – снова воскликнули аргонавты.

О, Зевс, Громовержец! Я признаю твою безмолвную, неуловимую мощь! Прошу тебя, яви свой голос. Явись в любви, и я коленопреклоненно приму все.

Внезапно огонь на мачте разгорается с невероятной силой, в три раза выше, чем прежде.

Ясон, как и все остальные аргонавты, стоит с закрытыми глазами, крепко прижав к векам правую ладонь.

Я признаю твою мощь, разве я не сказал этого? Но я буду двигаться к берегам Эллады. Ты можешь ослепить меня, но и тогда я буду двигаться ощупью.

Тогда раздался голос с кормы корабля. Он исходил из вставленного в корму «Арго» куска священного дуба, росшего в Додоне.

Ясон! От имени Громовержца Зевса я объявляю, что не вернуться тебе и твоей дружине в Иолк, если не очиститесь вы от совершенного преступления у волшебницы Кирки, дочери Гелиха, сестры Эета!

Поняли аргонавты волю богов. Но чтобы попасть к Кирке, аргонавтам пришлось подняться на север по Эридему, соединяющемуся с Роданом, а по Родану спуститься к озерам, соединяющимся с Перенским морем. Обогнув огромный залив, берега которого заселены лигу– рами, «Арго» сделал первую стоянку у острова Эфалии, над которым поднимался дым медеплавилен. Починив весла и набрав воду, аргонавты поплыли на юг, к острову волшебницы Кирки, умеющей превращать людей в животных. Причалив, Ясон приказал никому не спускаться на берег, а сам с Медеей отправился в глубь берега. При виде людей животные, наполняющие лес, подбегали к ним, сопровождали их до дворца. В другое время Медея, может быть, и побеседовала бы с какой-нибудь свиньей или собакой, чтобы расспросить о ее человеческом прошлом, но теперь было не до того.

Кирка приняла Медею и ее спутника как желанных гостей. Ведь девушка обращалась к волшебнице на родном для нее колхском языке, сразу же сообщив, что она ее племянница, внучка Гелиоса! Затем она рассказала историю своей любви, поведала о бегстве из Колхиды и преследовании колхским флотом. Но, дойдя до убийства брата, разрыдалась и не могла больше говорить.

Поняла Кирка, что перед нею великие преступники. Это не помешало ей очистить Ясона и Медею от пролитой крови. Но она приказала им немедленно покинуть остров, чтобы не осквернять его землю.

Между тем солнце поднялось высоко над горизонтом, подул жаркий, сухой ветер и постепенно море становилось все темнее и темнее. Оно шумело, как закрутившийся осенний вихрь в лесу, и дышало влажно и глубоко. Синяя вода походила на тяжелое, взволнованное полотно. И вот впереди аргонавты разглядели неясные очертания земли. Подойдя ближе, увидели остров, не очень большой, но цветущий и зеленый.

– Спуститесь на берег, бореады,– сказал Ясон,– разведайте хорошенько, что это за земля, есть ли кто-нибудь живой там, можно ли добыть там пищу и тотчас поспешите доложить мне. Если же к вечеру вас не будет, мы отплывем; вы догоните нас по дороге. Вам это не составит труда, ведь вы дети Борея и движения ваши быстрее самого сильного ветра. Идите же, братья. Мы вас ждем.

Сойдя с корабля, Коланд и Зет отправились исследовать остров. С первого взгляда он казался диким и запущенным; некошеная трава вилась по земле, как змеевидные кустарники, девственные деревья пышно разрослись и раскинулись ветвями, подобно распустившемуся цветку, и все кругом поражало безмолвием и непоколебимым покоем. Однако, от зоркого взгляда бореадов не ускользнуло, что среди желтой полосы злаковых полей, особенно четко выделялась одна, огороженная редкими деревьями, будто нарочно, площадка, а сразу за ней виднелась частокольная гряда елового леса. Туда они и устремились. Лишь к вечеру достигли бореады ельника и каково же было их удивление, когда из глубины чащи, навстречу им вышел глубокий старец. Еще больше поразились братья, когда незнакомец, склонившись в приветствии, произнес:

Я ждал вас, Зет и Коланд. Пойдемте в мою хижину.

То был знаменитый мудрец и прорицатель Калхант. Много лет прожил он в лесной глуши, питаясь кореньями и плодами, размышляя о смысле жизни и назначении человека. Старец ввел усталых путников в свою хижину, сплетенную из древесных прутьев и покрытую соломой.

Когда бореады отдохнули и разделили с ним его скудную трапезу, Калхант обратился к Зету со словами, поразившими обоих братьев.

Боги поручили мне открыть твое предназначение, о доблестный Зет. Да будет известно тебе и твоему брату, что прежде, чем ты родился на свет, было время, когда глубокая печаль объяла нашу землю и повергла в мучительное раздумье самих богов. Причиной был демон Танатос. Вы, конечно, знаете о могучем и злобном племени керов. Дети Никты, они в отличие от людей, совершающих свои плохие и добрые дела днем, при свете солнца, творят зло, сея смерть только, когда лучезарное светило, бог-Гелиос, скроется в своей лучистой колеснице за горизонтом. Они выходят, как низкие воры, из темных, непролазных лесов и спрятанных в глубине гор, ущелий и, бродя в темноте, оскверняют святые места, пьют кровь спящих животных, похищают людских жен, чтобы надругаться над ними, и убивают застигнутых в дороге воинов и случайных путников. Но керы смертны, и исстари обиженные демонами люди, звери, а также боги, охраняющие земной мир, боролись с ними и побеждали. Но вот много лет назад среди керов родились два брата – Танатос и Гипнос. И хотя, они были очень разные и один не стоил другого, зло они чинили одинаково всем, кто им не был по нраву. Танатос был ростом с громадную гору, имел две головы и был необычайно свиреп. Но самое страшное, не было никого, кто мог бы сравниться с ним в метании копья или стрельбы из лука. Быстрота движений и беспощадность Танатоса были удивительными даже для керов. Гипнос же вовсе не был велик, но ловок и хитер. Он мог принимать различные облики, и его власти подчинялись даже боги. Сила его заключалась в том, что он мог усыпить любого на то время, которое ему хотелось. Люди и боги часто обманывались насчет Гип– носа, ведь любимым его превращением было превращение в юношу, в руках у которого был небольшой рог, а на голове шапочка из мака. Только знающие все хитрости Гипноса люди могли различить его среди толпы. А еще он был чрезвычайно прожорлив и, конечно же, обожал поспать. Когда же Гипноса охватывал неутолимый аппетит, боги, взиравшие с высот Олимпа на опустошения, которые он причинял полям и стадам, часто задумывались: не обречет ли Гипнос в конце концов на голод всю страну. И однажды решили боги испытать силу братьев, приказав им уничтожить легион злых духов, передвинуть семь гор и углубить ложа двух морей. Догадливые демоны, чтобы не терять времени даром, распределили свою работу пополам. Гипносу предстояло заняться злыми духами, а Танатосу – морями и горами. Очень просто справился с заданием богов лукавый Гипнос. Не долго думая, он просто усыпил духов навечно. Пришлось, конечно, потрудиться; ведь к каждому нужен свой подход. Но по скорости выполнения Гипнос опередил своего брата, который усиленно перекраивал землю. Чтобы углубить ложа морей, Танатос одной ногой ступал на дно моря, вода выкатывалась на берег, а удерживая второй ногой опору, демон вычерпывал морской песок обеими руками, как лопатами. С горами дело обстояло еще легче. Танатосу всего навсего надо было пройтись среди гор, чтобы свернуть тысячелетние вершины, как плодовые семечки. И хотя в этот миг земля тряслась так, что в городах рушились дома и гибли люди – это нисколько не смущало великана: он переносил сваленные им глыбы и устанавливал их там, куда указывали ему боги. Узнав, что братья все сделали, как было приказано, пораженные боги сообщили через посланца, что в награду готовы исполнить любые их желания. Трудно сказать почему олимпийцы решились на такую опасную щедрость, но нечего делать, случилось именно так.

Первым отозвался на милость богов Гипнос. Зевая, он сказал:

Я не боюсь никого и ничего на этом свете, единственное, чего я желаю, так это покоя. Пусть боги не мешают мне спать самому и усыплять других сколько угодно времени.

Хорошо,– отозвались вершители судеб, успокоенные просьбой Гипноса. Они уже начинали беспокоиться, что же предпочтет суровый Танатос. Но великан был настолько чванлив и самонадеян, что не хотел вначале даже разговаривать с богами. Но немного подумав, сказал следующее:

– Мне нечего страшиться и нечего желать. Я всемогущ и без вашей воли. Единственное, что вы можете мне дать – вечное противоядие от грозящей мне смерти. Будь это боги или когтистые звери. Люди же мне не опасны вовсе.