Текст книги "Аргонавты"

Автор книги: Антонио Дионис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)

Глава 26
БОГИНЯ ГЕКАТА

Долго плыли аргонавты. Но вот вдали показались очертания долгожданной земли.

– Вижу остров! – закричал Полидевк.

И пока друзья Ясона были заняты всеми необходимыми приготовлениями для того, чтобы в час заходящего солнца – Гелиоса, принести богине Гере в жертву какое– либо животное, Ясон и Медея углубились в глубь леса, в самую отдаленную его часть. Этот лес был полон зеленой травы, и это привлекло их. Однако, когда они вошли туда, они увидели, что там бушевал пожар.

На другом краю леса аргонавты, не находя Ясона и Медею, очень огорчились. Они отправились на поиски, идя по оставленным ими следам. Бродя по лесу в поисках Ясона и Медеи, они сами очень устали и сильная жажда томила их.

Вскоре, однако, они услышали доносившиеся откуда– то голоса. Это Медея громко призывала из горящей чащи леса напуганных донельзя разбушевавшимся пожаром животных. Коровы тут же радостно замычали в ответ.

К тому времени, однако, пожар окружил всех аргонавтов, и положение их казалось очень опасным. Из-за сильного ветра языки пламени становились все выше, и казалось, что все, движущееся и неподвижное, будет пожрано огнем. Все очень испугались и посмотрели на Медею, словно чувствуя, что только она сможет сделать нечто, что спасет всех.

Теламон сказал:

Медея, я знаю, что только ты можешь защитить нас от этой страшной опасности. Мы – близкие друзья твоего мужа. Несправедливо, если мы будем так страдать. Сейчас мы зависим только от тебя.

Услышав голоса взывающих к ней аргонавтов, бросив на них успокаивающий взгляд, Медея ответила, говоря глазами:

Нет причины для страха!

Затем она, взметнув вверх ладони и издав какие-то звуки, немедленно проглотила все пламя пожара. Так были спасены от неминуемой гибели и звери, и аргонавты.

Ясон был изумлен тем, что совершенно избавились они от напасти испепеляющего пожара, и что звери тоже были спасены.

Вечером, в час захода солнца, как и было условлено, герои принесли в жертву богам одно из спасенных животных и после произнесенных молитв и обрядов обратились к Медее:

Говорят, что твоя покровительница, богиня Геката, ужасна?

Конечно, бывает,– отвечала Медея,– но с теми, кого она приняла, она добра и кротка.

Как же она проявляет свою доброту? – поинтересовался Полидевк.

Она защищает.

А как она защищает?

Ее можно держать при себе, и она будет следить за тем, чтобы с тобой ничего не случилось.

А как ее держать при себе?

В мешочке, который привязывают под мышкой или на шею.

У тебя такой есть?

Нет, но у меня есть трава... и что-то еще.

Чему учит Геката? -спросил Китисор.

Правильной жизни.

Как она этому учит?

Она показывает разные вещи и объясняет, что есть что.

Как? Как?

Это надо видеть самому. Все живое,– сказала она помолчав,– наделено внутренним движением. Поэтому Геката легко распознает мертвое и умирающее, чье внутреннее движение прекращается или замедляется. Точно также она распознает слишком быстрое движение и движение естественное, соразмерное.

Что значит «слишком быстрое?»

Это значит, что она знает, чего ей следует избегать и что искать. Когда внутренне движение чрезмерно, значит, это существо вот-вот взорвется гневом или нападет и Геката избегает его. Когда же внутренне движение соразмерно, Гекате такое существо нравится.

В камнях тоже есть внутренне движение?

Нет. Ни в камнях, ни в мертвых животных, ни в сухих деревьях... Зато смотреть на них приятно. Вот почему богиня Геката кружит над падалью своих жертвоприношений – свет неподвижен, и она любуется им.

Но когда тело разлагается, разве свет не меняется?

Да, но это движение совсем иное. В это время Геката видит мириады крошечных светлячков, движущихся внутри тела,– именно это ей и нравится. Незабываемое зрелище!

Ты сама это видела, Медея? -воскликнул Ясон.

Каждый, кто служит Гекате, это видит. И ты увидишь,– тихо добавила она.

Полидевк настойчивостью уговорил Медею совершить сегодня же ночью на глазах у всех те обряды, которые полагаются для того, чтобы сослужить милость богине Гекате. Неохотно согласилась Медея.

Наступила ночь. Взошла на небо бледная Луна– Селена. Аргонавты, укрывшись под огромными, раскидистыми кронами, растущих неподалеку от установленного для жертвоприношения места, затаили дыхание. Их встретил неожиданно поднявшийся ветер и голос жрицы – Медеи, которая здесь распоряжалась еще до их прихода. Она распоряжалась без умолку, распоряжалась хвастливо, самовластно и грубо, и в ее похвальбу, доносясь у выбеленной луной сердцевины леса, вторгались то вой шакалов, а то и далекий, глухо-раскатистый рык рыскающего льва.

Ветер дул с запада, с моря, с берега мертвых и его гор, оттуда, из мрачного Аидова царства надвигался ветер. Медея, до пояса голая, с растрепанными волосами, которые трепал ветер, опоясанная ниже грудей козьей шкурой, кричала: – Я веду речь! Я вела ее здесь, я владычествовала как жрица и до вашего прихода. А теперь я продолжу ее, громко и не стесняясь нужно все называть по имени... Где жертвенник? Он стоит там, напротив очага, надлежаще украшенный листьями и ветками, плющем и злаками, злаками, которые любит она, званая и уже близкая, злаками, скрывающими в темноте лущины мучнистые зерна. Потому-то они и венчают жертвенник и украшают подставки, где заманчиво смердит угощение... Приставлено ли гнилое кормило к жертвеннику?.. Приставлено, да... Неужели тебя, моя дорогая покровительница, сегодня никто не попотчевал, неужели не усладили ни кусочком, ни пальчиком, ни ушком от умерших? Погляди, между двумя прекрасными кусками смолы лежат, украшая твой стол, гниющая лапа и хрящеватое ухо, покрытое запекшейся кровью, как раз по твоему вкусу, чудовище, тебе в приманку... А эти клоки волос на алтаре, блестящие, похожие друг на друга по цвету, нет, это не человек, это всего лишь животное... Это шерсть... Ты сейчас будешь довольна! Теперь тишина, ни звука!

От увиденного аргонавты не могли издать не только что звука, но и дышать, кажется, тоже перестали.

Помоги мне, ночная богиня, которую я зову! – закричала Медея и волосы у нее на голове вдруг зашевелились.– Где наш двуострый нож?.. Вот он... А наша собака?.. Она еще лежит на земле, похожая на молодую гиену, со связанными лапами и обмотанной тряпкой мордой, влажной мордой... Сначала смолу! Черными кусками бросаю ее в твой огонь, чтобы его свинцовый дым устремился к тебе, дальняя моя госпожа, жертвенным чадом! А теперь – возлияние. Я лью коровье молоко и воду, я лью, я подливаю. Я правлю обряд! В этом пойле, в этой смеси, в этой пузырящейся луже стоят мои черные ноги, и теперь я должна принести в жертву собаку, это очень мерзкая жертва, но не мы, люди, ее придумали, мы знаем только, что она тебе милее любой другой. Смотри! Я перерезаю ей глотку. Вот так. А теперь вспарываю брюхо и окунаю руки в теплые внутренности, от которых, благодаря свежести лунной ночи, устремляется пар к тебе, владычица! Вымазанные кровью, облепленные требухой мои руки, поднимаются к тебе, Геката, ибо я стала твоим подобием! С этим приветствием я смиренно и скромно призываю тебя отведать жертвенных явств, предводительница ночной нечисти! Согласна ли ты исполнить мою просьбу?

Выскочи из удавки или явись окровавленная – угробив ли роженицу, поболтав ли с самоубийцами, бредя ли со свалки мертвецов, где ты, как призрак, глодала тела! Или же приди сюда, вымаравшись в грязи, с глухого распутья! Где ты? Где ты? Узнаешь ли ты себя, слушая мою речь? Ты видишь, мне прекрасно известны твои повадки, твои неописуемые привычки, твои несказанные явства и напитки и все твои невероятные услады? Я тебя поняла, назвала, ты – страшилище, не имеющее себе равных. Я тебя привела?.. Да что она! Она улучила миг, когда луну затмила полоска облака! Ее приход подтверждается громким лаем адских псов! Из очага с силой вырывается пламя! В какую сторону глядят ее выпученные глаза? В какую сторону они глядят, оттуда богиня и приближается.

При этих, произнесенных Медеей словах, всех аргонавтов охватил неописуемый страх, потому что со стороны освещенного бледной луной леса, увидели они явление самой богини Гекаты на колеснице, сопровождаемой двумя псами. Но не сам облик чудовищной богини поразил Ясона и его друзей, более всего жутким показалось им необъяснимое сходство жрицы и ее идола.

– Мы приветствуем тебя, госпожа! – продолжала Медея.– Не взыщи! Мы одариваем тебя по своему разумению. Помоги, если тебе по сердцу это нечистое угощение и эти беспорочно мерзкие дары! Помоги нам! Помоги!

И если бы в этот миг покровительница Ясона, богиня Гера, не вмешалась в безобразный ритуал, творимый Медеей, не послала бы забытье Ясону и его друзьям, кто знает, каких бы еще новых жертв потребовала бы в эту ночь богиня Геката у своей обезумевшей, опьяневшей жрицы.

Глава 27
ХИМЕРЫ

На рассвете аргонавты двинулись дальше в путь. У Медеи в руках были три разных цветка, сорванных на острове. Она объяснила, что они – составные части курительной смеси и что собирают их всегда в один и тот же день. Цветки раскладывают по глиняным горшкам, закрывают и сушат в темноте. Она добавила, что листья и цветы нужны для того, чтобы придать куреву аромат!

Аргонавты сидели молча. Они слушали рассказ Медеи о грибах – главной части курительной смеси. Говорила Медея редко, поэтому на судне царила необычайная, напряженная тишина:

Весь секрет курева в грибах, собрать грибы труднее всего. Добраться до тех мест, где они растут нелегко и опасно, а найти нужные грибы еще труднее. Дело в том, что вместе с ними растут другие грибы, очень похожие на них. Если высушить их вместе, то курево никуда не годится. Нужно научиться безошибочно распознавать грибы, иначе причинишь огромный вред себе и трубке. Я знаю людей, которые умерли на месте, когда курили негодную смесь.

Собранные грибы кладут в тыквенную бутыль. Проверить, те ли это грибы, уже не удается. Чтобы протолкнуть их в узкое горлышко бутылки, грибы приходиться ломать на мелкие части.

Сколько времени хранить их в бутыли?

В течение года. Остальные составные части тоже. Затем берут все, кроме грибов, поровну, и размалывают по отдельности, как можно мельче. Грибы толочь не нужно, за год они сами превратятся в пыль, достаточно размять комки. На четыре части грибов берется одна часть прочих составляющих. Все как следует перемешивают и кладут в мешочек. После чего отправляются собирать все составные части заново. Убрав их сушиться, можно курить только что приготовленную смесь. Вновь собранную смесь курят на следующий год.

Напряженно слушали аргонавты рассказ Медеи о снадобьях, приготовленных для богини Гекаты.

Да, странно все это,– только и смог произнести Теламон, взглянув в сторону Ясона, который сидел, отрешенно глядя себе под ноги.

А моя покровительница – богиня Афина,– сказал вдруг тихо Полидевк.– Хотите, я расскажу вам о ней то, что рассказывал мне отец.

Расскажи, Полидевк,– попросил Ясон, словно очнувшись от какого-то страшного наваждения.

Ну вот,– начал Полидевк уже смелей,– самим Зевсом рождена была богиня Афина-Паллада. Зевс-Громовержец знал, что у богини разума Метис, будет двое детей: дочь Афина и сын необычайного ума и силы. Мойры, богини судьбы, открыли Зевсу тайну, что сын богини Метис свергнет его с престола и отнимет у него власть над миром. Испугался Зевс. Чтобы избежать грозной судьбы, которую сулили ему мойры, он, усыпив богиню Метис ласковыми речами, проглотил ее прежде, чем у нее родилась дочь, богиня Афина. Через некоторое время почувствовал Зевс страшную головную боль. Тогда он призвал сына своего Гефеста и приказал разрубить себе голову, чтобы избавиться от невыносимой боли и шума в голове. Взмахнул Гефест топором, мощным ударом расколол череп Зевсу и вышла на свет из головы Громовержца могучая воительница, богиня Афина-Паллада. В полном вооружении, в блестящем шлеме, с копьем и щитом предстала она перед изумленными очами богов-олимпийцев. Г розно потрясла Афина своим сверкающим копьем. Воинственный клич ее раскатился далеко по небу, и до самого основания потряс Олимп. Прекрасная, величественная, стояла она перед богами. Голубые глаза Афины горели мудростью, вся она сияла дивной, небесной, мощной красотой. Славили боги рожденную из головы отца-Зевса любимую дочь его, защитницу городов, богиню мудрости и знания, непобедимую воительницу Афину-Палладу.

Нет, слушай, Полидевк,– перебил его вдруг Теламон,– я вспомнил один случай, рассказать?

Давай! – согласился Полидевк.

На всю Лидию славилась Арахна своим искусством. Часто собирались нимфы со склонов Тмоля и с берегов златоносного Пактоля любоваться ее работой. Арахна пряла из нитей, подобных туману, ткани, прозрачные, как воздух. Гордилась она, что нет ей равных на свете в искусстве ткать. Однажды воскликнула Арахна:

Пусть приходит сама Афина-Паллада состязаться со мной! Не победить ей меня, не боюсь я этого.

И вот под видом седой, сгорбленной старухи, опершейся на посох, предстала перед Арахной богиня Афина и сказала ей:

Не одно зло несет с собой, Арахна, старость! Годы несут с собой опыт. Послушайся моего совета: стремись превзойти лишь смертных своим искусством. Не вызывай богиню на состязание. Смиренно моли ее простить тебя за надменные слова. Молящих прощает богиня.

Арахна выпустила из рук тонкую пряжу, гневом сверкнули ее очи, и смело ответила она:

Ты неразумна, старуха. Старость лишила тебя разума. Читай такие наставления твоим невесткам и дочерям, меня же оставь в покое. Я сумею сама дать себе совет. Что я сказала, то пусть и будет. Что же не идет Афина, отчего не хочет она состязаться со мной?

Я здесь, Арахна! – воскликнула богиня, приняв свой настоящий образ.

Нимфы и лидийские женщины низко склонились перед любимой дочерью Зевса и славили ее. Одна лишь Арахна молчала. Подобно тому, как алым светом загорается ранним утром небосклон, когда взлетает на небо на сверкающих крыльях розоперстая заря – Эос, так зарделось краской гнева лицо Афины. Стоит на своем Арахна, по-прежнему желает она состязаться с Афиной. Она не чувствует, что грозит ей скорая гибель.

Началось состязание. Афина выткала на своем покрывале величественный Афинский акрополь и изобразила свой спор с Посейдоном за власть над Аттикой.

Двенадцать богов и среди них отец ее, Зевс, решали этот спор. Поднял Посейдон свой трезубец, ударил им в скалу, и хлынул из бесплодной скалы соленый напиток. А Афина, в шлеме со щитом и в эгиде, потрясла своим копьем и вонзила его в землю. Из земли выросла священная олива.

Боги присудили победу Афине, признав ее дар Аттике более бесценным. По углам покрывала изобразила богиня, как карают боги людей за непокорность, а вокруг выткала венок из листвы оливы.

Арахна же изобразила на своем покрывале сцены из жизни богов, в которых боги являются слабыми, одержимыми человеческими страстями. Кругом же выткала Арахна венок из цветов, перевитых плющом. Верхом совершенства была работа Арахны, но в изображениях ее видно было неуважение к богам, даже презрение.

Страшно разгневалась Афина, она разорвала работу Арахны и ударила ее челноком. Несчастная Арахна не перенесла позора, она свила веревку, сделала петлю и повесилась.

Афина освободила ее из петли и сказала:

Живи, непокорная. Но ты будешь вечно висеть и вечно ткать, и будет длиться это наказание и в твоем потомстве.

Афина окропила Арахну соком волшебной травы, и тотчас тело ее сжалось, густые волосы упали с головы, и обратилась она в паука. С той поры висит паук-Арахна в своей паутине и вечно ткет ее.

Эх, давненько уже не был я в гавани Аргоса,– вдруг неожиданно для всех заговорил Китисор,– ныне уже, говорят, она не та, что в былые времена, когда ее воспевали в стихах, теперь, говорят, там обитает много народу, рядами протянулись рыбные лавки.

Жил там когда-то один человек, изо дня в день закалявший свою плоть, не терпевший даже запаха рыбы, что доносил ветерок с побережья. Постоянно погруженный в размышления и молитвы, достиг он тридцати лет, однако, все еще женат не был, и хоть в общении с людьми соблюдал обычаи вельмож, но в глубине души помышлял лишь о том, чтобы уйти от людей и не участвовал ни в каких развлечениях. В глубине своего сада, заросшего многолетними соснами и кипарисами и похожего на глухую горную чащу, построил он себе уединенное жилище, и целыми днями сидел за столиком для письма, и проводил время, переписывая сочинения древних поэтов.

Как -то раз, погруженный в свои думы, услышал он вдруг, как у одинокого его окошка раздался чей-то ласковый голосок, окликнувший его по имени. Никак не ожидая, чтобы сюда могла зайти женщина, он, удивленный, выглянул и видит – перед ним дева в лиловых шелках, с распущенными волосами, перехваченными золотым шнурком. И была она так прекрасна, что и описать невозможно! – сказал Китисор и быстро взглянул на Ясона. Тот по-прежнему сидел молча и неподвижно, словно окаменевший.

Так вот, увидев деву, позабыл он многолетние свои благие стремления и, точно в каком-то сне, взирал на нее, всецело очарованный ее красотой. Она же вытащила из одежды какую-то побрякушку и стала ее подбрасывать.

Что это вы себе позволяете? – опомнился вдруг он.– Чего доброго, пойдет обо мне дурная слава!

У меня еще нет мужа! – с этими словами она отворила боковую дверь в комнату и проворно вбежала, затем улеглась в самой небрежной позе, воскликнув: – Не троньте меня, а то буду щипаться!

Пояс ее, завязанный еле-еле, сам собой распустился, так, что стало видно алое нижнее одеяние.

Ах, мне нужно изголовье! – проговорила она с полузакрытыми глазами.– А ежели ничего у вас нет, то хоть на колени к человеку с чувствительным сердцем голову приклонить – кругом ни души, никто нас не увидит... Уже глухая полночь!

Вельможа не мог отказать ей, кровь в нем внезапно взыграла, и даже не спросив, кто она и откуда, он предался любви со всей силой молодой страсти. Не успел он оглянуться, как наступил рассвет, и его охватило сожаление, что надобно с ней расстаться.

Прощай! – сказала она и исчезла, подобно видению. Он же, томясь от тоски, с нетерпением ожидал наступления следующей ночи.

Ни слова никому про то не сказав, ночь за ночью встречался он с ней в любовном согласии, и не прошло и двадцати суток, как незаметно для себя исхудал чрезвычайно. Это заметил знакомый врач, проверил его пульс и убедился, что не ошибается в своих предположениях: болезнь эта – истощение от излишеств в любовных утехах.

Смерть нависла над вами... Раньше я полагал вас человеком строгого поведения, однако же, выходит, у вас есть тайная любовница? -спросил он.

Что вы, что вы, никого у меня нет!

Напрасно вы от меня таитесь,– предостерег его врач.– Ваши дни уже сочтены! Мне же будет чрезвычайно неприятно, если скажут, что я пренебрег нашей старой дружбой и не лечил вас, ведь это равносильно убийству! Лучше уж отныне совсем перестану вас навещать!

И он уже хотел удалиться, но испуганный вельможа остановил его, воскликнув:

Хорошо, я расскажу вам все без утайки! – поведал ему обо всем, что с ним приключилось,

Врач после некоторого раздумья, промолвил:

Это, должно быть, та самая Дева в лиловом, молва о которой давно уже ходит по свету. Злой рок привел вас прилепиться к ней сердцем! Случалось даже, что она выпивала всю кровь из человека, доводила до смерти. Чтобы там ни было, а женщину ту непременно убейте! В противном случае она вас не оставит в покое, и надежды на исцеление не будет.

Ясону в этот момент показалось, что устами Китисора говорит с ним сейчас тень убитого Фрикса.

Услышав совет врача, вельможа испугался.

Да, да, вы правы! – вскричал он.– Ночные посещения неизвестной красотки наводят на меня ужас! Сегодня же вечером я зарублю ее насмерть!

Он приготовился и стал ожидать. Дева явилась и, утирая слезы, сказала:

Так вот что? Вместо прежней любви вы теперь вознамерились предать меня смерти? О, как это горько! – и она хотела к нему приблизиться, но он, обнажив меч, стал наносить удары, и она тотчас обратилась в бегство. Он погнался за ней и преследовал, покуда она не скрылась в глубокой пещере, в дальней лесной чаще, за морем.

Но и после Дева в лиловом по-прежнему появлялась, пылая жаждой мести и постоянно меняя облик. Но вельможа благополучно спасся от безвременной смерти, вознося молитвы своей покровительнице, богине Гере,– закончил Китисор.

А вот что я расскажу,– перебил Китисора Мопс.– Как вы знаете, существа, то есть птицы, которых мы зовем воронами, служат богам подземного царства и обладают удивительным свойством читать все мысли, приходящие на ум человеку.

На одном из островов, при храме богини Деметры, жил некий ремесленник, приготовлявший из дерева чашки и другую утварь. Однажды, когда он, выгибая тонкие деревянные пластинки, как обычно, мастерил посуду, откуда ни возьмись, появилась перед ним красивая девица лет двенадцати-тринадцати.

Удивленный ее появлением, ибо пределы храма на том острове были для женщин закрыты, он устремил на нее пристальный взор и видит: подошла она к его лавке и стала перебирать опилки и стружки, приговаривая:

Ах, бедная сосна, сломали тебя, срубили!– так сокрушаясь о дереве, она всячески мешала ремесленнику работать.

Ремесленник гнал ее прочь, бранил, однако, она не обращала на его слова никакого внимания. Тогда, рассерженный не на шутку, решил он тихонько подкрасться к ней и стукнуть ее разок-другой деревянным молоточком, но не успел он о том подумать, как она, сразу угадав его мысли, сказала вдруг:

Ах, вот как, вы хотите меня ударить? Напрасно, у меня быстрые ноги, убегу прежде, чем вы успеете на меня замахнуться!

Тогда он надумал бросить в нее точильным кругом, но она засмеялась:

Нет, нет, терпеть не могу, когда в меня чем-то кидают!

Пока он размышлял, что ему делать, со стены случайно свалились зажимки для деревянных пластинок и задели девицу за кончик носа. От неожиданности она очень перепугалась, в тот же миг приняла истинное обличье, обернулась вороной и улетела в горы.

Там собрала она множество сородичей богини Деметры и сказала:

Ой-ой, на свете нет ничего страшнее ремесленника, изготовляющего посуду! Ни в коем случае туда не ходите. Гнев разбирает меня, как вспомню, какого страха я натерпелась! Нужно этой же ночью спалить храм и пустить его по миру голым.

Затем вороны, служительницы мрачной богини Деметры, договорились, в каких местах подожгут они храм Геры, и назначили время.

В тот же день один из жрецов храма, задремав перед обедом, был разбужен гомоном налетевших неизвестно откуда ворон. Скорбь охватила его при мысли, что сгорит святая обитель.

«Пожертвую собой,– решил он,– отправлюсь в царство Аида, уговорю богиню Деметру не предавать сожжению храм».

В тот же день он умер, покончив с собой.

А в храме Деметры случилось вскоре после этого чудо! Однажды ночью кто-то снял тяжелый навес с огромных главных ворот, который несколько сот людей и то не могли бы сдвинуть с места, и бросил его на дорожку, ведущую к храму. С тех пор местные люди покинули этот храм, он стал необитаем, и до сих пор там не ступает нога человека.

А в одной из наших провинций,– нервно сказала вдруг Медея,– не так давно жил один человек. Он был богат и ни в чем не знал недостатка. Проводил он все свое время в чтении книг. Набравшись кое-каких познаний, он возомнил себя великим мудрецом и стал задирать нос не только перед людьми несведущими, но даже и перед теми, кто избран самими богами. Всячески хулил он многих жриц и жрецов, не верил в жертвоприношения, кару, смеялся над богиней Гекатой и даже над самим Аидом. Словом, не признавал ничего и никого, кроме самого себя.

Он говорил, что для того, чтобы узнать, что такое мрачное царство Аида, достаточно побывать в тюрьме – преступников там вяжут, рубят им головы, дробят кости, сжигают живьем. А тех, кто слушает рассказы колхских жрецов и жриц, он попросту называл шулерами. Многие от него старались держаться подальше.

Но вот однажды вышел он из дома по какой-то надобности, дело было как раз к ночи, дороги обезлюдели и найти себе ночлег было не так просто. Вышел он к морю, глядит – берег усеян трупами, жалобно плещутся волны, а тут еще сгустилась ночная тьма, из-за гор надвинулись тучи и нигде не видно человеческого жилья. Растерялся он, не знает, куда податься.

Наконец, приметил у северного склона горы сосновую рощицу, зашел туда и прилег, было, отдохнуть под деревом, но тут вдруг послышалось зловещее уханье совы, вокруг замерцали призрачные огни, затрещали ветви под порывами пронзительного ветра. Не по себе стало ему, оглянулся по сторонам и увидел невдалеке от себя семерых, а может быть и восьмерых мертвецов – они лежали головами кто к западу, кто к югу.

Тем временем стал накрапывать дождь, блеснула молния, и послышались раскаты грома. Мертвецы разом поднялись на ноги и стали приближаться к нему. В ужасе забрался он на дерево, а те, стоя внизу, завопили:

– Нынешней ночью ты станешь нашей добычей!

Неожиданно дождь прекратился, небо расчистилось и на нем ярко засияла луна.

Тут неведомо откуда примчалась сама богиня Геката! Тело у нее было сине-зеленое, пасть огромная, на голове торчали рога, волосы дыбились клочьями. Стала она хватать мертвецов, и, отрывая у них головы, руки и ноги, отправлять к себе в пасть, точно ломти дыни.

Насытившись, легла она под деревом, на котором сидел этот человек, и уснула. От дыхания Гекаты земля содрогалась.

«Если она проснется,– думал человек,– мне несдобровать, она сбросит меня с дерева и сожрет. Надо удирать поскорее». Он потихоньку слез с дерева и пустился наутек.

Тем временем богиня Геката проснулась и бросилась за ним вдогонку.

У подножия горы стоял старый, заброшенный храм. Крыша его прохудилась, алтарь развалился, жрецов не было и в помине. Посреди храма возвышалась огромная статуя богини Деметры. Вбежал человек в храм и, обращаясь к статуе, взмолился:

Помоги мне!

В спине статуи было отверстие, он быстро влез в него и затаил дыхание.

Геката ворвалась в храм, обшарила все углы, но, не сообразив, что жертва его сохранилась внутри статуи Деметры, помчалась дальше.

Только успел беглец перевести дух, как статуя принялась приплясывать, напевать, похлопывая себя по животу:

Ха, Геката добычу свою упустила, а ко мне она сама явилась. Славное перепало мне нынче угощение!

Радостно хихикая, статуя Деметра двинулась вон из храма, но, как на беду, споткнулась о камень и грянулась на землю. Руки и ноги у нее отвалились и рассыпались на мелкие кусочки.

Человек выбрался наружу и закричал:

Эх ты, чудовище! Наровила меня слопать, а сама попала в беду.

Зашагал он прочь. Через некоторое время дошел он до поля, смотрит, там горят огни и сидит множество людей. Обрадовался он, поспешил к ним. Но вот незадача: это были не люди, а чудовища – кто без головы, кто без рук, кто без ног, и притом совершенно нагие. А пригляделся ближе – мертвецы. Он похолодел от страха и бросился от них со всех ног. Но не тут-то было, рассвирепели они, кричат:

Как ты посмел отвлекать нас во время пира, наглец? Съедим мы тебя на закуску.

Вскочили мертвецы и кинулись за ним следом.

Долго бежал от них человек, вдруг видит – впереди река. Кое-как перебрался он на тот берег, насилу избавился от погони. Побрел дальше. В ушах его все еще стояли леденящие душу вопли преследователей, по коже бегали мурашки, никак не мог он опомниться.

Наконец, очутился он в ущелье среди густых зарослей травы. Луна уже склонилась к западу и подернулась облаками. В темноте человек споткнулся и провалился в какую-то яму. Не успел опамятоваться, как в нос ему ударил тошнотворный запах. Почувствовал он, как страх пробирает его до мозга костей. Вдруг ни с того ни с сего сделалось светло. Он огляделся и понял, что угодил в царство Аида.

Каких чудовищ тут только не было! У одних на голове торчала красная грива, рога вздымались кверху, как языки пламени. У других космы были голубые, а по бокам виднелись крылья. У третьих был клюв наподобие птичьего, у четвертых из пасти выступали длинные клыки. Были там чудовища с бычьими головами и со звериными мордами. У одних кожа была красная, словно выкрашенная суриком, будто вспышки молнии, изо рта валил огонь.

Увидев человека, приближающегося к ним, чудовища завопили в один голос:

Вот он, негодяй, который не дает нам жить спокойно!

Так просто мы его не отпустим!

Вяжите его скорее!

Схватили они человека, надели на шею железные колодки, защелкнули на руках медные кандалы и в таком виде привели к своему царю, мрачному Аиду.

Разгневался царь великим гневом и сказал:

Так вот он, этот болтун с длинным языком, который обманывал людей, бессовестно лгал, будто нет на свете нашего царства.

Он выставлял нас на посмешище!-раздались голоса.

Отвечай, зачем тебе это нужно?

Схватили чудовища его и принялись тянуть за голову, пока не уподобился он длинному бамбуковому шесту. Чудища хохотали во все горло, поставили его на ноги и велели идти, но, шатаясь, он сделал несколько шагов и повалился наземь.

Тогда Аид отдал новый приказ:

Теперь сделайте его коротышкой!

Снова набросились чудища на бедолагу, принялись мять и катать его, как лепешку. После этого стал он поперек шире, а когда попробовал шагнуть, то пополз, точно краб. Чудовища так и покатились со смеху.

Тут один из них, самый старый, сказал:

Ты все время разглагольствовал, что нашей власти нет, насмехался над нашим царством, но вот пришло время, и сам сделался для нас посмешищем.

Ну, довольно, жаль беднягу, не будем его больше мучить,– вмешался Аид.

Поднял Аид беглеца на руки и кинул наземь, и в тот же миг принял он свой прежний облик.

А теперь пусть отправляется восвояси,– пробурчал Аид.

Нельзя отпускать его с пустыми руками,– загомонили остальные.– Надо наградить его чем-нибудь на прощание!

Один из чудищ сказал:

Дарю ему рога, рассекающие облака! – И с этими словами налепил на лоб человека два рога.

А я жалую ему клюв, в котором свищет ветер!

И в тот же миг у рта человека вырос железный клюв.

А от меня пусть останется у него красная грива!

И плеснули ему на голову красную краску.

– А я, так и быть, жертвую ему зеленые, сверкающие зрачки!

После этого чудовища проводили человека до самой дыры, через которую он попал в их царство.

Не успел он выйти на дорогу, ведущую в родные места, как рога накрепко приросли у него ко лбу, клюв прилип к губам так, что не отодрать, выкрашенные в красный цвет волосы вздыбились кверху, словно языки пламени, зеленые зрачки свирепо засверкали. Так превратился он в жреца бога подземного царства. И вскоре скончался! – торжественно произнесла Медея последние слова.

Ясон заметил, что на губах у нее дрожит едва заметная улыбка, точь в точь, как он видел когда-то во сне.