Текст книги "Аргонавты"

Автор книги: Антонио Дионис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)

Удивленный Ота ответил:

Да, действительно заказывал, откуда Вы знаете?

Этот рыбак,– сказал Хрис,– явился к Вам с корзиной, в которой лежала большая рыбина. Вы и Ваш почтенный брат играли в комнате. Ваш садовник сидел рядом, наблюдая за игрой, и грыз большой персик. Когда рыбак показал Вам рыбу, Вы обрадовались, угостили его персиком из высокой вазы и трижды поднесли ему вино. А Ваш повар с гордым видом вытащил рыбу из корзины и тут же приготовил обед. Все было так, как я сейчас рассказал, не правда ли?

Ота и его люди пришли в замешательство и попросили Хриса объяснить, каким образом он все это узнал. И жрец рассказал следующее.

«Я ведь не знал, что я уже умер. Боль мучила меня нестерпимо. Я весь горел и, чтобы немного освежиться, взял посох и выбрался за ворота. Мне сразу стало легче, я почувствовал себя, как птица, которую выпустили из клетки в синее небо.

Шел я не то лесом, не то полем, пока не очутился на берегу озера. При виде бирюзовых вод мне захотелось испытать наслаждение, которое я раньше ощущал лишь в своих снах, когда превращался в рыбу.

Я сбросил одежду, нырнул и поплыл совершенно свободно, а между тем, я никогда не умел плавать. Конечно, это был всего только вздорный сон, и, все же, как бы хорошо не плавал человек, ему далеко до рыбы.

Я почувствовал зависть к рыбам за их недоступные мне радости. Вдруг возле меня появилась огромная рыба и сказала:

Жрец, выполнить твое желание нетрудно. Подожди здесь.

Она ушла в глубину и вскоре вернулась в сопровождении множества рыб, на ее спине восседал человек в короне и богатом одеянии. Обратившись ко мне, этот человек сказал:

Повеление морского бога Посейдона: старый жрец совершил многие добрые дела, спасая моих подданных, сейчас он желает испытать радости жизни под водой. Дарую ему одеяние золотистого карпа и предлагаю свое гостеприимство. Но пусть он будет осторожен, пусть не соблазнится ароматом корма и не попадется на крючок.

Сказав это, человек в короне исчез. Я оглядел себя и с изумлением увидел, что превратился в карпа, чешуя на мне отливала золотом. Сам не зная, как, я задвигал плавниками, ударил хвостом и весело поплыл, куда глаза глядят.

Сначала волны, поднятые ветром с гор, принесли меня к берегу, но здесь, у самой воды, ходили люди. Я испугался и нырнул в глубину, куда падала тень утеса. Вдруг я увидел огни на рыбачьих лодках и меня против воли потянуло к ним.

Ночь была ясная, чистый месяц сиял над серебристыми вершинами гор, озаряя водную гладь. Я был заворожен этой красотой, когда надо мной прошел корабль, гонимый попутным ветром, и я метнулся в сторону.

Все меня пугало в воде: и шест в опытных руках кормчего, и шаги на мосту. Я плавал у поверхности, только когда было тепло. В холодные, ветреные дни я резвился над самым дном.

Вскоре я проголодался и заметался по озеру в поисках пищи– И тут я увидел крючок с наживкой, заброшенный рыбаком Адметом. Наживка пахла необыкновенно вкусно, но мне вспомнилось предупреждение Посейдона. Не к лицу мне, умудренному жизнью жрецу, набрасываться на рыбий корм только потому, что я немного голоден! И я отплыл прочь.

Прошло некоторое время, голод все усиливался, и больше терпеть я не мог. «Да неужели я настолько глуп, что попадусь на крючок, если схвачу наживку?» – думал самонадеянно я. И я решил, что стесняться нечего, тем более, что добряк Адмет – мой старый знакомый, и я все-таки схватил аппетитный корм. Адмет немедленно потянул леску и вытащил меня из воды.

Да что ты делаешь?! -возопил я.

Однако, рыбак сделал вид, что ничего не слышит. Он пропустил мне под жабры веревку, причалил к берегу, впихнул меня в корзину и поспешно направился к Вам.

Вы с Вашим почтенным братом, как было уже сказано, развлекались в комнате, садовник сидел возле Вас и жевал фрукты. Увидев огромную рыбу, которую принес Адмет, вы все очень обрадовались.

Тогда я, что есть мочи, закричал:

Вы что, не узнаете Хриса? Отпустите меня! Дайте мне вернуться в храм!

Однако, вы тоже делали вид, что ничего не слышите, и только обрадованно хлопали в ладоши. Повар выхватил меня из корзины, бросил на кухонную доску и, сильно сдавив мне пальцами глаза, занес надо мной отточенный нож.

В смертельной тоске я забился и стал кричать:

Разве можно убивать жреца? Спасите! Спасите!

Тут нож вонзился в меня и я проснулся.»

Слушавшие были удивлены необычайно.

А, ведь, и верно,– сказал Ота.– Я видел, как рыба разевает рот, но не слыхал ни слова. Подумать только, что я своими глазами видел такие удивительные вещи!

Он ту же отправил домой слугу с приказом выбросить в озеро остатки рыбного блюда. Вскоре Хрис выздоровел и прожил еще много лет, и умер, когда окончился срок, определенный для него богами.

Перед кончиной он опустил в озеро свои картины, изображающие карпов и другую рыбу. Нарисованные карпы, окуни и щуки отделились от бумаги и, весело играя и плескаясь, исчезли в глубине.

Вот почему картины жреца Хриса не сохранились до нашего времени. Прославились и ученики художника, овладевшие всеми тайнами его мастерства. Старцы рассказывают, что один живописец изобразил на стене дворца петуха, и что петух, увидев этот рисунок, набросился на него.

Вот так чудеса бывают на свете!-воскликнул удивленный Полидевк.– Пока Идион рассказывал, я тоже вспомнил пару необычных случаев.

Ты сегодня в ударе! -пошутил Идион.

Ну, так слушайте, пока не забыл.

«В далекие времена на земле высоких гор и цветущих равнин Арголиды, в округе древнего города Микены в небольшом селении жил человек. У него была одна– единственная дочь, совсем маленькая.

Как-то ползала она по двору, собирая блестящие камешки, и ее увидел орел. Камнем свалился он вниз, схватил ребенка и улетел в сторону восхода. Горько заплакали осиротевшие родители, бросившись, было, вслед, но разве птицу догонишь?

Так, в постоянной тоске и печали прошло десять лет. Не было дня, чтобы не проливали слезы безутешные родители. И как ни высматривали они летящих над селением птиц, как ни выспрашивали проходящих через Микены путников, не видали ли они где-нибудь их дочь,– все было тщетно.

И вот однажды выпало отцу похищенного ребенка отправиться по делам в Аргос. Там он остановился в одном небольшом, но очень опрятном доме. А в том доме жила юная девушка лет, верно, двенадцати или тринадцати. Она была очень работящая, добрая и заботливая, в доме ее любили. И особенно нежен к ней был отец, хозяин дома.

Вот как-то пошла она по воду к уличному колодцу, и вышло так, что и наш путник пришел туда, чтобы омыть себе ноги. Возле колодца было множество молоденьких девиц. И вот одна из них принялась отнимать кувшин у девушки. А той было жаль расставаться с кувшином, она заспорила, а все, знай, в один голос бранят ее:

Ах, ты, орлиный объедок!

Девушка выпустила кувшин и в слезах воротилась домой. Следом пришел и постоялец.

Хозяин дома спрашивает девушку:

Отчего ты плачешь?

А она все плачет и не говорит ничего. Тогда постоялец подробно рассказал обо все, что видел и спросил:

А почему они так кричали: «Орлиный объедок!»?

Хозяин поведал:

В таком-то году, в такой-то день поднялся я в горы половить птиц. Вдруг с запада прилетает орел с маленькой девочкой и бросает ее в свое гнездо. Девочка от страха плачет в голос. А птенцы сами испугались и не стали ее клевать. Тут я подкрался, схватил ее и бегом вниз. С тех пор я ее воспитываю. Об этом проведали здешние девчонки, вот и стали обзывать,– так отвечал он.

А меж тем, гость наш задумался: «А, ведь, у меня в том же году орел утащил дитя. Да, ведь, и точно, это моя дочь.» Тогда он спрашивает:

Про отца девочки вы ничего не слыхали?

Хозяин на это:

Нет.

Тут постоялец и поведал, как орел утащил его маленькую дочь. Взглянул хозяин на того человека и на девочку и ахнул:

Это, и правда, его дочь, одно лицо. Видно, сама богиня связует их судьбы.

И без сожаления отпустил девушку с родным отцом. Однако же напутствовал счастливцев такими словами:

Хоть я и не отец девочке, а воспитывал ее долгие годы. Отныне буду воспитывать ее вместе с вами, словно бы всегда был ее отцом.– И дал в том крепкий обет.

Девушка с вновь обретенным родителем отправилась в дом, где она родилась. А приемный отец, воспитавший ее, сдержал слово.

Воистину удивительная повесть! Орел не пожирает своей добычи, девушка невредимая падает в орлиное гнездо. Такова, верно, была им награда за благие дела, дарованная богиней Герой. Да восславим же ее! Такова была связь судеб у девушки и ее отца.»

А вторая история, Полидевк? – спросил Ясон.

А вторая история о любви,– смущенно ответил тот.

«Однажды, когда весна хозяйничала полноправно и приветливо, молодая и прекрасная Като встретила в глухом лесу юношу по имени Зней и страстно полюбила его. Вскоре они решили стать мужем и женой.

Но вот, ранним утром, когда счастливая невеста шла искупаться в озере, по пути ей встретилась юная охотница в коротком хитоне с колчаном за спиной и с бредущей рядом с девушкой священной ланью.

Като узнала охотницу, то была Артемида, которая открыла влюбленной страшную тайну:

Юноша, за которого ты собираешься выйти замуж, через год умрет. Стоит ли тебе, такой цветущей и прекрасной, став женой, сразу овдоветь? Найдется много мужчин, с радостью пожелавших ввести тебя в свой дом. И ты будешь счастлива всю жизнь. Я советую тебе оставить Знея.

Нет, я полюбила,– отвечала кроткая Като,– и никогда не променяю свою любовь на предательство. Мы поженимся.

Артемида закусила губу и не произнесла ни слова. Она перестала бы уважать себя, если бы открыла простой смертной, что ее мучит безответная любовь к Знею. Конечно, она бы могла уничтожить девчонку в два счета, но ей доставляла удовольствие мысль о страданиях, которые выпадут на долю Като. Ведь юноша все равно попадет в руки богини, живой или мертвый, а девушка никогда не изменит веление богов.

А поженившиеся Зней и Като продолжали жить в лесу. Их счастье было так велико, что бесившаяся от ревности Артемида не знала куда деваться. «Скорей бы уже пришел тебе конец, милый Зней. Тогда ты будешь мой, только мой»,– думала разгневанная богиня.

Но время неумолимо летело, и пришел день, когда должно было исполниться предсказанное. С утра Като ни на шаг не оставляла своего супруга. Она ходила за ним, как тень, и увидев, что он собирается в лес за кореньями и плодами, похолодела от ужаса.

Бледная, она сказала:

Я иду с тобой. Ты будешь рвать плоды, а я собирать коренья.

Долго бродили они среди деревьев. Не отрывавшая глаз от Знея, жена видела, как усталы были его движения, и взгляд потухал с каждой минутой, словно тлеющий огарок свечи.

Зней остановился:

Я что-то плохо себя чувствую. Приляжем-ка на траву, дорогая.

Юноша лег у подножия дерева и смежил глаза. И не успела Като опуститься рядом с ним, как увидела, что кровь отхлынула от щек возлюбленного, и что около

Знея уже стоит кто-то, одетый в красные одежды с двузубцем в руке.

Это был сам бог смерти Аид. Быстро и ловко извлек он душу из тела умершего. Легкокрылая и грустная душа взмолилась, было, но, послушно сложив крылья, отдалась богу. Не говоря ни слова, Аид отправился в путь.

Понурив голову, как душа Знея, Като последовала за могущественным владыкой царства мертвых. Она переступала так бесшумно, что Аид не заметил бредущую за ним скорбную и тихую вдову.

Что ты идешь за мной, Като? – спросил, повернувшийся на хруст сломанной ветки, бог.

Девушка смиренно отвечала:

Я – жена и дала слово, что повсюду буду следовать за своим мужем.

Аид ничего не сказал и продолжил свой путь. Так брели грозный Плутон и печальная дева много часов. Наконец, бог спросил:

Знаешь ли ты, куда я направляюсь и что ждет тебя впереди?

Да,– отвечала Като,– ты идешь в Тартар, подземное царство.

Но последовать туда за душой твоего мужа может только твоя душа. А для этого ты должна будешь умереть тоже.

Я знаю,– отвечала девушка, нисколько не смутившись ни духом, ни лицом.

И путники снова молча пошли вперед. Так шли они несколько дней. Позади были крутые холмы и безбрежные равнины, тернистые леса и скалистые горы, но ни разу не пожаловалась Като на мучивший ее голод. Лишь, боясь не отстать от Аида, черпала она на ходу воду из ручьев и озер. Ни разу не взмолилась, чтобы владыка смерти шел чуть медленнее. И хотя платье девушки разорвалось в клочья об иголки кустарников, раны на руках и ногах кровоточили, в глазах стоял туман и силы покидали тело, дух ее был крепок, как и прежде, и она молча следовала по стопам Плутона.

Наконец, изменившим себе голосом, остановившийся бог произнес:

Като, мы скоро придем. Еще раз подумай о том, что делаешь. Ведь хода назад из моего подземного царства нет, и ты никогда не выйдешь из Тартара. Души умерших людей, ставших в подземелье прозрачными тенями, стережет мои верный слуга – трехглавое чудовище Кербер. Он бдительно следит за выходом, и, если ты захочешь выйти, ты рискуешь быть растерзанной Кербером. Одумайся, невинное создание. Тебе осталось жить всего несколько часов.

О, беспощадный,– взвыла не выдержавшая девушка.– Ты разъединил наши тела, позволь же нашим душам остаться вместе!

И тогда воскликнул ужасным, возмутившим ветер, голосом Аид:

Ты тронула мое сердце, мужественная женщина! Не было случая, чтобы я отпускал кого-либо из смертных, попавших в мою сеть. Но на этот раз пусть будет так! Ты победила, Като!

Вдруг он исчез, а Като вновь очутилась в знакомом лесу около дерева, у подножия которого на траве лежал ее муж. И едва только она опустилась перед ним на колени, как кровь прилила к его бледным щекам, он раскрыл глаза и произнес:

Как долго я спал! Почему ты не разбудила меня? Уже вечер.

Прости меня,– кротко сказала жена.– Ты прав, мне надо было разбудить тебя раньше, в лесу просыпаются хищники. Поспешим.

Она помогла мужу подняться и они отправились домой, и жили вместе много лет, до глубокой старости. А несчастная Артемида, никак не ожидавшая такого исхода дела, не помня себя от злости, разломала свой лук и стрелы и взмолилась:

О, боги, никогда не посылайте мне земной любви. Она лишь заставляет страдать. Прощай, Зней, навсегда!»

Глава 16
СИМПЛЕГАДЫ

«Арго», мощно раскидывая носом белую пену, приближался к Симплегадам.

– Вижу белое облако,– сказал наблюдающий за горизонтом ясновидец Идион.

Действительно, над горизонтом зависло маленькое беленькое облачко, похожее на цыпленка. Но вскоре подул ветер. Он становился все сильней и сильней, пока облачко на глазах изумленных аргонавтов не превратилось в огромную темную тучу, затянувшую все небо. Пошел дождь. Завыл ветер. И в мгновение темное небо смешалось с морем. Все исчезло во мраке.

Руби снасти, Идион! Руби! – кричал стоящий рядом Ясон.

Действительно, корабль на наполненных ветром парусах несло на близлежащие скалы. Волны перекатывались через борт «Арго». Еще мгновение – и от «Арго» остались бы щепки. Тогда Идион схватил меч и вместе с другими аргонавтами стал яростно рубить снасти.

Яростная рубка продолжалась до тех пор, пока ветер не сорвал паруса и вместе с мачтой не умчал их в открытое море. Но опасность на этом не миновала. Издали доносился грохот, напоминавший удары гигантского молота.

Симплегады! -стараясь перекричать грохот, крикнул Ясон.

Орфей с голубкой в руках взошел на нос корабля, произнося слова страстной молитвы, обращенной к богине Гере. Остальные же спустились к скамьям, чтобы взяться за весла.

Вокруг «Арго» вздымались смерчи. Издали они казались недвижными черными колоннами невидимого глазу храма. Вверх же они расширялись, поддерживая низкий мрачный свод бури.

Вот и они, Симплегады, окруженные гигантским пенистым водоворотом, отделенные друг от друга расстоянием в сорок локтей. Словно по велению злого рока, скалы сталкивались друг с другом, разрезая пополам все живое. Вода кишела от сотен раздавленных скалами рыб.

Сердце аргонавтов сжалось от предстоящего испытания.

Голубку! Выпускай голубку!-крикнул Ясон.

Орфей разжал руку и птица понеслась между скалами.

Они, словно гигантские ножи, сошлись, оглушая грохотом аргонавтов. Но все увидели, что голубка пролетела.

Теперь за весла! – отдал команду Ясон.

И аргонавты яростно налегли на весла. Корабль понесся со скоростью пущенного сильной рукой копья. Снова послышался треск, но уже позади. Оглянувшись, Орфей увидел, как оторвался край кормы. Корабль стал медленно затягивать образовавшийся от удара водоворот.

Гребите! Гребите, что есть сил! – кричал Ясон.

Но никто из аргонавтов не слышал его голоса. «Арго»

стал медленно тонуть. И тут произошло чудо!!! Словно невидимой рукой, «Арго» был поднят в воздух и перенесен в безопасное место.

Мы спасены! Мы спасены! – кричали аргонавты, вытирая мокрые от пота и моря лица.

И не без помощи покровительницы «Арго» всесильной Геры! – добавил Орфей.

Это она помогла строить «Арго». А теперь спасла нас от неминуемой гибели.

Не успел Орфей произнести этих слов, как на руку ему опустилась бесхвостая голубка. Г розные скалы все же задели ее.

Соорудив на близлежащих берегах алтарь и возложив на нем жертву, команда оправлялась от последствий плавания через Симплегады.

Правил в этих местах Мариандин, один из сыновей Финея. Мариандин, узнав о помощи, какую оказали Фи– него аргонавты, закатил такой пир, что ни о каком продолжении путешествия не могло быть и речи.

Пир за пиром, чаша за чашей, тост за тостом. Так продолжалось до тех пор, пока Мариандин не уговорил прорицателя Идмона поведать ему о своей судьбе и о будущем своих потомков.

«Я вижу множество кораблей,– в полной тишине начал свое предсказание Идион.– Множество кораблей... множество огней... Корабли причаливают к берегу, и из них появляются воины. Они несут священные сосуды, полные благовоний. Затем... затем, принеся в жертву Аполлону пятьдесят огненно-красных лошадей, они начинают молиться.

Озера крови, алтарь, истекающий кровью, ступени, ведущие к алтарю – все в крови, все перенасыщено запахом смерти... Кто-то играет на флейте.

В клубах дыма на землю спускается сам бог Аполлон. Он подходит к треножнику, на котором установлен котел, украшенный золотыми пластинами с барельефами... На одной из них изображена Афродита, а на другой надпись: «Гераклея Понтийская».

Идион открыл глаза. Наступила такая тишина, когда язык прирастает к гортани. Одним лишь бессмертным богам известно, чего стоит такая тишина, каждое недосказанное слово, когда в твоих руках судьба города либо всей страны.

И Идион смалодушничал, промолчал, не поведал Мариандину, что кровь на ступеньках алтаря – это не кровь священных животных, принесенных в жертву богу Аполлону, а его кровь, кровь его народа, порабощенного завоевателями.

Здесь будет город под названием Гераклея Понтийская.

Его слова потонули в громких криках собравшихся.

Аполлон жестоко наказал провидца. На следующее утро во время охоты откуда ни возьмись появился вепрь, мощными клыками разорвал тело Идиона. Идиону устроили пышные похороны.

И много лет спустя, когда действительно появился великий город Гераклея Понтийская, погребальный холм Идиона был виден издалека в море.

Но на этом потери в рядах аргонавтов не закончились. Богиня Ирида все же отомстила им за то, что они беспрепятственно миновали Симплегады. В день отплытия от внезапной болезни ушел в дом Аида кормчий Тифис. На его место у кормового весла встал самосец Анкей.

И как только рано утром корабль вышел в открытое море, он поведал аргонавтам историю, услышанную накануне в порту.

Друзья мои, вам всем, наверное, будет интересно узнать кое-что новое о Геракле,– тачал Анкей.– Вот что рассказали мне путешественники, прибывшие из Аргоса.

Из Аргоса? – Теламон бросил весла.

Сядь, Теламон,– сказал Анкей,– лучше послушай, о чем говорят люди.

«Далеко от Фессалии, в той стороне, где вечером солнце пылающим, как огонь, кругом спускается в синие волны моря, лежит среди вечно ропщущих вод пустынный остров Эритея. Он дик и необитаем, этот остров; только время от времени раздаются на нем гулкие, тяжелые шаги.

То огромный, как сама туча, трехголовый великан Герион приходит сюда осматривать стада своих могучих быков. В полной безопасности и покое пасутся они на лугах Эритеи, ведь остров необитаем. Лениво пощипывают сочные, тугие травы, жуя хрустящие стебли, мирно бродят по безлюдной земле эти быки, огромные, как самый большой слон на свете, кроваво-красные, как те облака, что загораются по вечерам на закате.

Никто, ни один зверь, ни один человек не может добраться до них через бурные воды заповедного моря. Но, боясь за свои стада, Герион все же приставил охранять и пасти их другого великана, Эвритиона.

Эвритион был столь же могуч и громоподобен, как и его хозяин Герион, но не был трехголовым. Зато в помощь пастуху-гиганту был дан хозяином страшный пес Орт. Этот пес одним глотком мог бы проглотить сразу десять огромных львов или тигров.

Так вот, за этими чудо-быками и отправил своего могучего слугу Геракла трусливый и жадный Эврисфей, когда пришла пора тому совершить еще один свой подвиг.

Выслушав царский приказ, герой покорно отправился выполнять задание Эврисфея. Очень долго шел Геракл, путь его лежал на запад через высокие скалистые горы и поросшие диким кустарником холмы, через кипучие реки и бурливые водопады.

Наконец, преодолев трудную дорогу, он достиг места, поразившего его своим грозным видом. Одна земля от другой отделялась там необычайно узким и глубоким проливом. Через этот опасный пролив и предстояло перебраться Гераклу.

Хоть и с великим трудом, но одолел-таки мужественный герой и эту преграду. А в память о своем путешествии Геракл поставил на обоих берегах по высокой, похожей на взмывший столб, скале. Скалы эти находятся так далеко, что только напыщенные хвастуны и лгуны осмеливаются уверять, будто и они, как Геракл, способны дойти до их подножий.

Миновав то мрачное место, Геракл вышел на крутой берег бурного моря. Пустынно и холодно было здесь: так пустынно, что казалось, земля кончается на этом краю, и от этого ощущения становилось жутко. Соленый морской ветер рвал клубящиеся гребни непокорных волн, свистел, как пойманный, в покинутых улитками сухих раковинах, что одиноко валялись на прибрежном песке, жестоко трепал влажные космы водорослей, выброшенных на берег прибоем, и скулил и выл, как всеми брошенный и раненый зверь. Небо было серо и мокро и дышало какой-то густой и тяжелой влагой.

И лишь изредка, поражая слух неожиданно тоскливым голосом, кричали кружившиеся над морем неспокойные чайки. И только видно было, как далеко, за открытым простором моря, лежал серым камнем остров Эритея.

Но, как ни вглядывался Геракл вдаль, ни одного, даже маленького паруса, не было видно. Ничего, ни следа от челна на сыром песке, ни даже выброшенных морем бревен, пригодных для плота, не замечал напряженный взгляд героя. Сел он на львиную шкуру, положил рядом с собой тяжелую палицу и верный лук, и, обхватив колени могучими руками, стал смотреть на пенные гребни морских волн.

Взгляд Геракла был мрачен, как южная ночь, и, если бы кто-нибудь попался ему на глаза и стал досаждать своим досужим вниманием, то, наверное, разорвал бы того Геракл на части. Но время шло и погасший день клонился к вечеру.

Вдруг увидел он, как высоко в небе, восседающий в своей лучезарной колеснице, начал спускаться Гелиос – солнце – по небесному пути на запад, приближаясь к Гераклу с каждым мигом все быстрее и быстрее.

Ослепленный ярким сиянием и блеском, разгневался герой на солнечного бога. Схватив свой лук, он нацелился острой стрелой прямо в светозарного Гелиоса. Удивился бог-солнце такой ошеломляющей смелости, но не рассердился на сына великого Зевса. Он лишь молча отвел руку героя и, солнечно улыбаясь, спросил его, в чем дело.

Узнав же, что делает Геракл в этом диком краю и какой подвиг предстоит совершить ему, Гелиос с радостью уступил ему на время свой челн, на котором сам каждую ночь переезжал через моря, чтобы ранним утром снова подняться над восточным краем земли.

Повеселевший Геракл поблагодарил от всего сердца ослепительного бога и, сев в ладью солнца, переплыл море, очутившись на нетронутом людьми, диком острове. Еще издалека, плывя в челне Гелиоса, герой слышал доносившиеся до него по бурлящим волнам мычание пурпурных быков и предвкушал скорую победу.

Но, едва ступил он на берег, как страшный пес Орт с хриплым лаем и рычанием кинулся на него. Готовый к борьбе, сын Зевса одним взмахом палицы отшвырнул ужасного пса, вторым – убил исполинского пастуха Эвритиона, а пылающих, как огонь, красных быков собрал в стадо и погнал к привязанной у берега ладье.

Погрузив добычу, Геракл стремительно помчался прочь от проклятого острова, но уже на полпути к обратному берегу его настиг суровый хозяин быков, трехглавый великан Герион. Но тремя выпущенными из лука стрелами герой поразил чудовище и, спокойно переправив быков через море, возвратил челн Гелиосу-солнцу. Тот пожелал сыну Зевса счастливого пути, и оба расстались очень довольные друг другом.

Но быки еще не доставлены Эврисфею, подвиг не совершен, а впереди – трудный и далекий путь. Но неунывающий Геракл не боялся опасности, недаром он – сын Зевса.

Подгоняя огненно-красных быков стрекалом – длинной и заточенной вверху жердью – шел Геракл через выжженные, рыжие плоскогорья, через сменяющие друг друга, цветущие всеми цветами радуги долины и пышные луга, через гладкие, как полотно, поля. Проходил он и густые чащи и редкие леса, и неустанно следил за быками, чтобы ни один не споткнулся, не заболел и не пропал.

Наконец, великой и непроходной стеной встали на его пути горы. Они мрачными зубцами впивались, казалось, в самое небо и от их каменистых ступеней веяло холодом вечности.

Трудно было могучему пастуху провести свое огромное стадо через горные теснины и кручи. Двойные копыта благородных животных скользили по гладким скалам, тонули, как в болотной тине, в нетающем снегу горных вершин. Но, сам выбиваясь из сил, Геракл подгонял быков, помогал выползать им из опасных ущелий и выбираться из коварных каменных ям.

И горы остались позади, труднейшая часть пути была пройдена. Впереди зазеленели плодородные, до одури пахнущие всеми запахами луга, цветущие равнины. Казалось, опасности исчезли, а впереди только благоуханные поля и скорое возвращение с победой.

Пройдя уже много вперед, как-то вечером, когда с болота потянуло лихорадочной сыростью, утомленный Геракл согнал быков в узкую долину между лесистых гор, лег на землю, подложил под голову большой плоский камень и крепко заснул. Его охватил непробудный, тяжелый сон.

Должно быть злая, мстительная Гера, ненавидевшая незаконного сына Зевса всеми силами своей души, подослала к спящему Гераклу маленького сонного Морфея, сына Гипноса.

Томный бог опустился над спящим, хлопая тяжелыми ресницами, что-то нашептывал ему на ухо и, оторвав от своего колпачка лепесток снотворного мха, закружил его над героем. И Геракл спал долго и крепко, не слыша ничего, что происходило вокруг.

Не слышал он, как в густом буковом лесу затопали чьи-то грузные шаги, как кто-то огромный, шумно дыша и злобно фыркая, ходил по поляне, как жалобно и тоскливо мычали быки Гериона, сначала близко, потом все дальше и дальше... Он проснулся только утром и с гневом увидел, что долина» в которой паслись пурпурные быки, пуста. Лишь измятая трава блестела от предрассветной росы да грустно, как человеческое дитя, мычал единственный уцелевший теленок со звездочкой во лбу.

Вне себя от ярости герой тотчас бросился в погоню, точно взбешенный вепрь, метался он по влажным холмам и рощам в поисках хоть каких-то следов, но на каменистой почве их трудно было обнаружить. Все казалось безжизненным и пустынным вокруг.

Наконец, уже на склоне дня, измученный долгими поисками, Геракл в изнеможении приблизился к одиноко стоявшей в лесу горе. Достигнув ее подножия, он внезапно остановился: из самой глубины горы доносилось глухое мычание.

Удивленный и встревоженный, Геракл несколько раз обошел нагроможденные скалы, думая, не грезятся ли ему эти звуки. Но провидение не обмануло его. В одном месте он увидел густо заросший кустарником и забросанный множеством обломков утесов вход в пещеру. Все пространство перед пещерой было утоптано великим множеством бычьих следов.

Вглядевшись в вытоптанную копытами землю, Геракл увидел, что следы эти ведут не в пещеру, а в противоположную от нее сторону – в долину.

«Как это могло случиться?» – подумал пораженный Геракл.– Ведь мычание доносилось из пещеры...»

Но недаром ведь герой был и мужественным человеком и божьим сыном. Боги одарили его не только необычайной отвагой и исполинской силой, но и наградили догадливым; умом, хитростью и смекалкой. Геракл быстро сообразил, в чем тут дело.

«Наверное,– подумал он,– лукавый вор связал все стадо хвостами вместе и увел быков за собою, таща их за хвосты задом наперед».

– Вот почему следы получились обратные! – воскликнул вслух Геракл.

В гневе начал он раскидывать в стороны тяжелые камни завала. И, как только первые камни с грохотом разлетелись по окрестному лесу, из-за деревьев донесся громкий топот и яростный треск.

Это был злобный похититель, свирепый великан Кокос. Рыча, как разъяренный лев, спешил он на защиту своей добычи. Кокос ринулся на дерзкого Геракла, подняв свою мощную палицу выше вершины леса, изрыгая клубы огня и серного дыма, мотая чудовищной головой так, что огненные искры разлетались далеко за пределы леса.

Но, как ни устрашал Геракла низкий вор, похитивший чудо-быков, все напрасно. Подняв могучей рукой острую каменную глыбу, Зевсов сын метнул ее великану в висок. Тот покачнулся и, поверженный насмерть, свалился на землю.

Затем Геракл выгнал быков из пещеры, собрал свое стадо и погнал его в Аргос. Там прекрасное стадо было, наконец, вручено жадному Эврисфею. Царь славился не только чрезвычайной скупостью, но и беспримерной трусливостью.

Убоявшись оставить у себя прекрасных животных: уж чересчур великолепны были быки Гериона для смертного, Эврисфей заколол их, принеся в жертву ревнивой богине Гере. Так завершился этот воистину доблестный подвиг великого Геракла.

Однако, чем больше славных дел совершал Зевсов сын, тем опаснее и изощреннее становились уроки, которые задавал ему безжалостный правитель Эврисфей. И потому неудивительно, что не успело еще замолкнуть в аргосских стойлах глухое мычание пурпурных быков Гериона, как ничтожный царек вновь потребовал к себе своего великого слугу.

«Дошла до меня,– сказал он Гераклу,– удивительнейшая весть. Далеко-далеко от нас, где-то на самом краю земли, на берегах могучего моря есть чудесный сад, разбитый прямо на голых скалах великаном Атлантом.