Текст книги "Аргонавты"

Автор книги: Антонио Дионис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 39 страниц)

Глава 17
ОСТРОВ АРЕТИАДА И ПРИБЫТИЕ В КОЛХИДУ

Долго плыли аргонавты вдоль берегов Эвксинского Понта. Много стран миновали они, много видели народов. Наконец, вдали показался остров. Недалек уж берег. Но вдруг аргонавты заметили птицу, которая стала крутиться над кораблем, сопровождая их.

Что надо этой птице? -спросил Ясон.– Уж не предвещает ли она нам новые беды?

Я пущу стрелу, и собью ее! – вызвался крылатый Зет.

Не следует этого делать,– возразил один из героев, Оилей.– Ведь это – царь ястребов. Когда-то он летал в паре со своим братом. Разве вы не слышали их историю?

И он рассказал аргонавтам о двух ястребах.

У ястребов, самых быстрых и смелых птиц, был свой царь, которого звали Динас. Он жил вместе с младшим братом, они оба очень любили друг друга и никогда не разлучались.

Надо сказать, что все птицы боятся смотреть на солнце, и только самым отважным и сильным дано это счастье. Динас и его брат очень гордились тем, что могут, не закрывая глаз, глядеть на дневное светило.

Но однажды Динас сказал:

О, брат мой! Меня терзает любопытство. Мы с тобой одни из немногих, кому боги дали волшебный дар смотреть на солнце. Но то, что видим мы, ничего не прибавляет к тому, что мы давно знали о божественном диске. Я думаю, что это происходит оттого, что мы смотрим издалека, а издалека даже самое прекрасное дерево кажется лишь темным пятном. Давай взлетим на небо и постараемся взглянуть на солнце вблизи.

Я всегда с тобой,– ответил младший брат, и две гордые птицы поднялись в воздух.

Сначала они кружили, поднимаясь все выше и выше, в воздухе теплом, напоенном ароматом цветущих лесов. Потом воздух стал прохладным, и только едва заметные запахи говорили о том, что теперь под ними поля, полные зеленых трав и посевов пшеницы. Затем он стал чистым и прозрачным, как родниковая вода, холодным, как лед, а солнечные лучи, пронзавшие его, стали подобны раскаленным иглам.

Все выше поднимались два ястреба, все нестерпимее становился солнечный жар.

Останься, я полечу дальше один! – сказал Динас.– Ты чувствуешь, как ранят огненные стрелы? Я лечу выше!

Я всегда с тобой! – отвечал брат.

Они поднялись еще выше, и земля внизу стала похожей на голубой океан, а снежные вершины гор стали казаться белыми зубчиками.

Брат мой, умоляю тебя, останься! – снова попросил Динас.

Они приблизились к солнцу и широко раскрытыми глазами взглянули на него. И тогда бог Гелиос, возмущенный их дерзостью, приказал солнцу вспыхнуть с утроенной силой. Поток обжигающих лучей хлынул навстречу птицам.

И младший брат сразу же почувствовал, как начинают тлеть его перья, и понял, что сейчас наступит гибель. И тогда, развернув крылья, он взлетел и заслонил Динаса от солнечных лучей. И огонь обрушился на него, воспламеняя крылья и хвост, обуглил перья на груди и выжег глаза, потом настиг Динаса, и обе птицы, кувыркаясь, полетели к земле.

Крылья, которые ценой жизни сберег ему брат, спасли Динаса. Он остался жив, но покинул своих подданных и стал птицей-отшельником, чтобы тоскуя, размышлять на досуге о силе братской любви и неистовом стремлении бога Гелиоса хранить свои тайны...

Так закончил Оилей свой рассказ, и все аргонавты, подняв лица, долго смотрели, как описывает в небе круги огромная птица. Тогда Орфей сказал:

Братья, нам нужно принести жертву и воздать молитву богу солнца Гелиосу, я только что услышал это, сейчас Оилей рассказал нам одну из его тайн, поведав нам о бесстрашных птицах. Поторопимся...

Но не успел Орфей закончить свою мысль, как большая птица пролетела прямо над «Арго» и уронила перо на Оилея. Подобно огненной стреле, вонзилось перо в плечо Оилея, кровь полилась из раны, и выпало весло из рук раненого героя. Товарищи Оилея вынули перо из его раны. С удивлением смотрят аргонавты на перо и видят, что оно медное и острое, как стрела.

И вдруг над морем взвилась другая птица и подлетела к «Арго», но ее ждал уже герой Клитий с луком в руках. Лишь только подлетела птица к «Арго», как Клитий пустил в нее стрелу, и убитая птица упала в море. Увидев эту птицу, покрытую медными перьями, поняли аргонавты, что эти ястребы – птицы-стимфалиды, а остров, где живут они – Аретиада. Амфидамант посоветовал героям надеть доспехи и прикрыться щитами. Прежде чем пристать к берегу, аргонавты стали кричать, ударять в щиты копьями и мечами.

Громадной стаей взвились над островом птицы, они высоко взлетели над «Арго», и посыпался на героев целый дождь перьев-стрел. От этих стрел аргонавты невольно расступились и вдруг увидели возникшего прямо у них на глазах, будто из-под земли, великана, глаза которого светились серебром.

Посмотри на это высокое небо и горы в последний раз! – проревел он, обращаясь к Ясону.– За ними мой дом, а здесь пока те, кому удалось спастись, но дни их сочтены.

Великан захохотал, и казалось, весь остров сотрясался от его смеха. Он тут же натянул лук и пустил стрелу, тяжелую, подобно стволу пальмы.

С ревом понеслась она к Ясону, но воин расколол ее в полете дождем своих стрел и обрушил этот дождь на испуганных птиц. И тогда сотряслись горы, грохот разнесся над землей, ему ответил гром с неба. Высеченные искры, как молнии, воспламенили землю.

Так, в дыму и грохоте, при кликах тысяч и тысяч птиц, при реве разбушевавшегося моря, началась великая битва. С утра до полудня сражались Ясон и великан. Стрелы их рассыпались, рождая в воздухе все новые и новые.

И вот в колчане великана кончились стрелы, и он стал метать в Ясона камни, каменные глыбы. Словно черные тучи, гонимые ветром, неслись они по небу, и каждый раз Ясон разбивал их или увертывался.

Тогда сто птиц принесли великану его любимое копье. Он метнул его. Словно молния вспыхнуло оно в небе, тревожный, тоскливый звон наполнил все поле. С ужасом смотрели аргонавты на это чудо. Летящее копье поднималось все выше и выше...

Что это за копье? Уж не сам ли бог смерти летит вместе с ним,– прошептал Ясон.

Тогда преданный крылатый бореад Зет, подобно сухому листу, увлекаемому ветром, взвился в воздух, догнал копье и увидел, что вместо наконечника у него сверкающий трезубец, а по бокам – медные колокола, ревущие от ветра.

Берегись, Ясон! – крикнул с неба Зет.– Оно сейчас обрушится на тебя! Торопись!

Поднял Ясон свой колчан и достал две стрелы. Первую, оперенную огнем, он пустил в небо, вторую, с наконечником, тяжелым, как лезвие топора, в великана.

Первая стрела догнала копье и вонзилась в него. Охваченное огнем, копье вспыхнуло и черным пеплом опустилось на землю. Вторая стрела ударила в каменный панцирь великана. Тот с глухим стоном лопнул и рухнул грудой камней на землю.

И тогда Ясон достал третью стрелу, стрелу, завещанную ему кентавром Хироном. На конце ее сверкал алмазный наконечник, тонкий, как змеиное жало. Ясон натянул лук. Прозвенела тетива. Подобно светлому лучу пронзила стрела воздух. Она впилась в грудь великана, нашла его сердце и ужалила его. Великан ахнул и повалился, подминая под себя кустарники и деревья.

Долгий стон, который он издал, перелетел море и сообщил богу солнца Гелиосу, что один из его сыновей великан Фало умер. Птицы-стимфалиды, описав круг над «Арго», скрылись далеко за горизонтом.

А в воздухе, оглашая остров победными криками, летел торжествующий бореад Зет, он уже видел, как навстречу аргонавтам вышли четыре юноши.

Юноши были страшно истощены, одежда лохмотьями висела на них, едва прикрывая тело. Это были сыновья Фрикса. Старший из них, обращаясь к Ясону, сказал:

Мы покинули Колхиду, чтобы вернуться в Орхомен, но потерпели бурной ночью кораблекрушение, и только благодаря счастливой случайности волны выбросили нас на Аретиаду. Мы искали прибежище в горах, взбирались на отвесные скалы, опускались в долины, белые облака клубились за нами по пятам, мешая разглядеть тропу под ногами, но ни следа, ни хотя бы тени человеческой не было видно. Никого не найдя в горах, мы расположились на морском берегу, здесь также никого не было, кроме чаек, усеявших прибрежный песок следами птичьих лапок, да куликов, щебетавших на белых песчаных отмелях в море...

А однажды утром на каменистом берегу появилось, шатаясь и с трудом передвигая ноги, какое-то существо,– продолжил другой из юношей,– оно было похоже на старца-богомола, волосы беспорядочно отросли и стояли вперемешку с сухими водорослями, так что казалось, будто на голове у него шапка, сшитая из колючек. Весь он был – кожа да кости, покрытые обрывками какой-то непонятно из чего сшитой одежды, а в руках он сжимал пучок съедобных водорослей и рыбу. Шел он еле-еле волоча ноги. Такого жалкого видеть нам еще ни разу не приходилось.

Мы пошли за ним и увидели пещеру, пол в ней был густо усеян водорослями. Некогда жрец одного из храмов в Колхиде, он был сослан на этот остров жестоким Эетом, убийцей нашего отца. Странно было видеть теперь этого человека в столь жалком и горестном положении.

И вот вчера, одна из налетевших на остров птиц– стимфалид пустила в него свою стрелу, и он упал с крутого горного обрыва прямо в море...– сказал младший из сыновей Фрикса,– а потом появился этот могучий демон, сын бога солнца. Чудом удалось нам скрыться в пещере у старца... и вот теперь мы встретились с вами.

Аргонавты обрадовались. Особенно был рад Ясон: ведь юноши были ему родными. Накормили аргонавты юношей, дали им новые одежды и рассказали, что они едут в царство Эета за Золотым Руном.

Старший из юношей, Аргос, обещал помогать аргонавтам, но предупредил их, что царь Эет, сын Гелиоса, могуч и жесток и никому не дает пощады.

Но ничто не могло удержать аргонавтов от решения добыть Золотое Руно.

На следующее утро аргонавты пустились в дальнейший путь. Долго плыли они. Наконец, вдали, подобно тучам, собравшимся на горизонте, засинели вершины Кавказа. Теперь недалеко было и до Колхиды.

Быстро несется, гонимый равномерными взмахами весел, «Арго». Уже скрывается солнце, опускаясь глубоко в море. Побежали по волнам вечерние тени.

Орфей сидел, чуть опустив голову, тихо перебирая воздух нежным дыханием своего голоса и струнами волшебной лиры... Он рассказывал аргонавтам историю Андромеды...

В обратный путь Персей пустился в прямом восточном направлении, следуя дуновению Зефира, имея полуденное солнце уже не сбоку, а прямо перед собой. Летел он над бурыми утесами, над выжженными нивами, через сухую поверхность которых изредка прорывались пучки зеленовато-серой, по-видимому очень жесткой травы. Незнакомые Персею звери оживляли местами эту немую пустыню, но от этого оживления становилось еще тоскливее на душе. «Здесь,– подумал Персей,– область гнева Матери-Земли». Было невыносимо жарко; если бы не сила, которую он добыл в гипорборейском саду, он бы изнемог в пути и стал бы добычею этих зверей, протяжный, голодный вой которых оглашал безотрадную страну.

Но вот пески кончились. Цепь обнаженных гор, затем спуск в новое, земное царство бесчисленных пальм и наконец – море. Море! Сладко затрепетало его эллинское сердце при виде этой родной стихии. Iеперь надо держать путь к северу, вдоль береговых утесов.

Но что это? На одном из них, у самого моря, какое-то дивное изваяние: образ женщины, девушки, прикованной к скале. Ему припомнился сад Медузы и его страшные статуи. Но нет, в этой ничего страшного не было. Спустившись осторожно на стороне, он подошел к мнимому изваянию.

Она подняла голову и посмотрела на него так жалостно, так умоляюще, что у него сердце дрогнуло.

Дева,– сказал он,– кто ты? И почему ты прикована к этой пустынной скале?

Зовут меня Андромедой,– ответила дева,– я дочь Кефея, царя этой эфиопской страны. Моя мать Кассиопея похвалялась, что она красотой превосходит Не– рену. Разгневались резвые нимфы морских волн, вывели из глубины самое страшное из всех чудовищ, они наслали его на нашу страну. Много настрадались от него эфиопляне, царь послал вопросить оракул Зевса – Аммона в оазисе ливийской пустыни, и тот ответил, что чудовище успокоится не раньше, чем ему буду отдана на пожирание я. И вот меня приковали к этой скале. Царь обещал мою руку тому, кто сразится с чудовищем и убьет его, он надеялся, что его младший брат Финей, мой жених, исполнит этот подвиг. Но, видимо, и ему жизнь милее невесты, он скрывается, а чудовище вот-вот должно явиться за мной.

– И пусть скрывается,– весело крикнул Персей.– Для меня это не первое чудовище, и ты, дева, невеста моя, а не его.

Действительно, поодаль от скалы, к которой была прикована Андромеда, послышался шум разбивающихся о берег волн и глухой, зовущий рев, точно от целого стада разъяренных быков. Персей мгновенно поспешил туда. То, что он увидел, наполнило бы его душу страхом, если бы не та чудесная сила, которая в нее проникла в раю гиперборейцев. Огромная волна бросилась на скалистый берег, заливая его на далекое расстояние, когда она отхлынула, на берегу остался исполинский змей. Оглянувшись несколько раз кругом и набрав воздух через вздутые черные ноздри, он решительно повернул в сторону Андромеды. Но Персей столь же решительно преградил ему путь,– и начался бой не на жизнь, а на смерть. У витязя не было ничего, кроме его серпа, а для того, чтобы действовать им, надо было подойти совсем близко к чудовищу. А оно его не подпускало, грозя ему то своей страшной черной пастью с тройными рядами острых зубов, то своими могучими лапами, то своим извивающимся хвостом, удар которого способен был прошибить скалу, а не то что человека. Отчаявшись приблизиться к нему с земли, Персей на своих крылатых сандалиях поднялся на воздух, но и это ему не помогало. Сам он, правда, был вне опасности, но змея и оттуда поразить не мог: его спина была покрыта чешуей прочнее стали – герой скорее разбил бы свой серп, чем причинил бы ему малейшую царапину. Убедившись в бесплодности попыток своего противника, змей перестал обращать на него внимание и продолжал свой путь к скале.

Это-то и погубило его: не чувствуя боле его глаз, обращенных на себя, Персей подлетел и ловким ударом отсек ему лапу. Заревело чудовище от боли; забыв об опасности, оно подняло голову вверх, обнажая этим свое самое чувствительное место – мягкое горло. Этого и ждал Персей. Опустившись внезапно на землю, он в один миг перерезал ему гортань. Кровь хлынула и из раны, и из пасти, чудовище еще билось некоторое время, беспомощно ударяя хвостом об окружающие утесы, и затем испуганно испустило дух.

Оставив на песке бездыханное тело, Персей подошел к скале, освободил Андромеду и отвел ее домой, требуя, чтобы родители немедленно отпраздновали свадьбу. У тех чувства были смешанные. Радость по поводу спасения дочери была приправлена грустью, из-за предстоящей вечной разлуки с ней. Тем не менее Кефей, верный данному слову, созвал через гонцов гостей на свадебный пир.

Пришли все: вначале им не люб был заморский жених, но он был так прекрасен, так приветлив, что они стали уговаривать царя всеми мерами задержать его в стране, благо у него самого сыновей нет.

Пуще прежнего нахмурилась царица Кассиопея: она благоволила Финею и была недовольна, что пришелец отнимает у него не только невесту, но и царство. И вот, пока она молчала, пока сановники переговаривались, а Персей уже готов был уступить их желанию, предоставляя себе сначала отправиться в Сериф, чтобы вручить обещанное Полидекту и взять с собой мать, послышался шум, гам, и в свадебную хорому ворвался молодой вельможа во главе нескольких десятков юношей.

Случилось недостойное дело,– крикнул он,– пока я сражался со змеем, кто-то увел мою невесту, вероятно, присваивает себе честь победы. Да вот он, я вижу, уже сидит рядом с ней.

И быстро подойдя к Персею, он грубо схватил его за плечо.

Уходи, пока цел! А свадьбу продолжать можно – только с другим женихом.

Персей встал и презрительным движением стряхнул руку прибывшего.

Змея убил я,– заявил он спокойно.

Ты,– крикнул Финей,– а где твои приметы?

А где твои?

Вот они! – торжествующе объявил Финей.

С этими словами он бросил под ноги царю и царице длинный черный раздвоенный язык. Он был до того отвратителен, что все невольно отшатнулись.

У мертвого зверя не трудно было отрезать язык,– со смехом ответил Персей.

Но его слова заглушил крик юношей, пришедших с Финеем: «Уходи, пришелец!»

Он прав! – вмешалась вдруг царица Кассиопея.– Кто убил змея? Каждый говорит, что он; у одного приметы есть, у другого нет никаких; один – свой человек, вельможа, другой – заморский бродяга, нищий по его же словам! Какие же тут возможны сомнения.

И, поднявшись с места, она подошла к Финею, схватила его за руку, вызывающе глядя на гостя, на дочь, на ее слабовольного, но честного отца. Но гости за ней не последовали.

Оставь его, злая царица! – крикнул Персей.– Ты уже раз своей нечестивой похвальбой едва не погубила свою дочь; теперь ты отнимаешь ее у спасителя, избранного ею же жениха. Оставь Финея – не то ты разделишь его участь!

Но его слова еще больше разъярили Финея, царицу и юношей. Обнажив мечи, они бросились на него. Тогда Персей быстрым движением вынул из кожаного мешка, с которым он никогда не расставался, голову Медузы. Отвернувшись сам, он протянул ее навстречу надвигающейся ватаге. Мгновенно бешеные крики замолкли. Спрятав голову обратно в мешок, он посмотрел на своих врагов – они все застыли с раскрытыми ртами, с движениями гнева, с поднятыми мечами в руках. И Кассиопея стояла рядом с Финеем – недвижный камень, подобно ему, подобно всем.

Он посмотрел в другую сторону – там за столами сидел царь и его сановитые почтенные гости; они не жаловались, не обвиняли его; жаль ему стало их, но он понял, что среди них ему уже оставаться нельзя.

А Андромеда? – как решит сама. Он обратился к ней:

Ты видишь, я не виновен в смерти твоей матери, в одиночестве твоего отца, но если ты раскаиваешься в твоем слове, я возвращаю тебе его.

Она нежно подняла к нему свой взор.

Ты мой спаситель, мой жених, мой господин,– сказала она ему.– Невеста, подруга или раба, но я последую за тобой.

И он почувствовал, что это блаженство, пожалуй, поспорит с тем, которое он испытывал у гиперборейцев, в раю Аполлона. Он увел ее из хоромы, крепко обвил рукой ее стан – и они полетели вместе по влажному раздолью ночного воздуха туда, где на краю небосклона горели огни Большой Медведицы.

Орфей стих, задумчиво глядя в темное звездное небо. Ветер поднялся на море. Это громадный орел пролетел над «Арго» и унесся в сторону гор откуда донеслись до аргонавтов чьи-то тяжелые стоны.

Что это? – спросил юный Плексипп.

Это могучий титан Прометей,– ответил Орфей,– безотрадная, суровая местность... никогда не ступала здесь нога человека...– добавил он.– Сюда, на край земли привели слуги Зевса скованного титана Прометея, чтобы приковать его несокрушимыми цепями к вершине скалы. Слуги громовержца, Сила и Власть, ведут Прометея. Их громадные тела будто высечены из гранита. Не знают сердца их жалости, в их глазах никогда не светится страдание, их лица суровы, как скалы, которые стоят вокруг.

Печальный, низко склонив голову, идет за ними бог Гефест со своим тяжелым молотом. Ужасное дело предстоит ему. Он должен своими руками приковать друга своего Прометея. Глубокая скорбь за участь друга гнетет Гефеста, но не смеет он ослушаться громовержца Зевса. Он знает, как неумолимо карает Зевс за неповиновение.

Сила и Власть возвели Прометея на вершину скалы и торопят Гефеста приниматься за работу. Их жестокие речи заставляют Гефеста еще сильнее страдать за друга. Неохотно берется он за свой громадный молот, только необходимость заставляет его повиноваться. Но торопит его Сила:

Скорей, скорей бери оковы! Прикуй могучими ударами молота к скале Прометея. Напрасна твоя скорбь о нем: ведь ты скорбишь о враге Зевса.

Сила грозит гневом Зевса Гефесту, если он не прикует Прометея так, чтобы ничто не могло освободить его. Гефест приковывает к скале цепями руки и ноги Прометея. Как ненавидит он теперь свое искусство! Неумолимые служители Зевса все время следят за его работой.

Сильней бей молотом! Крепче стягивай оковы! Не смей их ослаблять! Хитер Прометей, искусно умеет он находить выход и из неодолимых препятствий,– говорит Сила,– крепче прикуй его, пусть здесь узнает он, каково обманывать Зевса.

–• О, как подходят жестокие слова ко всему твоему суровому облику!-восклицает Гефест.

Скала содрогается от тяжких ударов молота, и от края до края земли разносится грохот могучих ударов. Прикован, наконец, Прометей. Но это еще не все, нужно еще прибить его к скале, пронзив ему грудь несокрушимым острием. Медлит Гефест.

О, Прометей! – восклицает он.– Как скорблю я, видя твои муки!

Опять ты медлишь!-гневно говорит Гефесту Сила,– ты все еще скорбишь о враге Зевса! Смотри, как бы не пришлось тебе скорбеть о самом себе!

Наконец, все окончено. Все сделано так, как повелел Зевс. Прикован титан, а грудь его пронзило острие. Издеваясь над Прометеем, говорит ему Сила:

Ну вот, здесь ты можешь быть сколько хочешь надменным: будь горд по-прежнему! Давай теперь смертным дары богов, похищенные тобой. Посмотрим, в силах ли будут помочь тебе твои смертные. Придется тебе самому подумать о том, как освободиться из этих оков.

Прометей хранит гордое молчание. За все время, пока приковывал его Гефест к скале, он не проронил ни единого слова, даже тихий стон не вырвался у него, ничем не выдал он своих страданий.

Ушли слуги Зевса, Сила и Власть, а с ними ушел и печальный Гефест. Один остался Прометей, слышать его могли теперь лишь море да мрачные тучи. Только теперь тяжкий стон вырвался из пронзенной груди могучего титана, только теперь он стал сетовать на злую судьбу свою. Невыразимым страданием и скорбью звучали его сетования:

О, божественный Эфир, и вы, быстронесущиеся ветры, о, источник рек и несмолкающий рокот морских волн, о, земля, всеобщая праматерь, о, всевидящее солнце, обегающее весь круг земли,– всех вас зову я в свидетели! Смотрите, что терплю я! Вы видите, какой позор должен нести я неисчислимые годы! О, горе, горе! Стонать я буду от мук и теперь, и много, много веков! Как найти мне конец моим страданиям? Но что же говорю я! Ведь я же знал, что так будет. Муки эти не постигли меня неожиданно. Я знал, что неизбежны веления грозного рока. Я должен нести эти муки! За что же? За то, что я дал великие дары смертным, за это я должен страдать так невыносимо, и не избежать мне этих мук. О, горе, горе!

Но вот послышался тихий шум, как бы от взмахов крыльев, словно полет легких тел всколыхнул воздух.

С далеких берегов седого Океана, из прохладного грота, с легким дуновением ветерка примчались на колеснице к скале океаниды. Они слыхали удары молота Гефеста, донеслись до них и стоны Прометея. Слезы заволокли прекрасные очи океанид, когда увидели они прикованного к скале могучего титана. Родным был он океанидам. Отец его Яспет, был братом отца их, Океана, а жена Прометея, Гесиона, была их сестрой. Окружили скалу океаниды. Глубока их скорбь о Прометее. Но слова его, проклинающие Зевса и всех богов-олимпийцев, пугают океанид. Они боятся, что Зевс сделает еще более тяжкими страдания титана. За что постигла его такая кара, океаниды не знают. Полные сострадания, просят они Прометея поведать им, за что покарал его Зевс, чем прогневал его титан.

Прометей рассказывает им, как помог он Зевсу в борьбе с титанами, как убедил мать свою Фемиду и богиню земли Г ею стать на сторону Зевса. Зевс победил титанов и сверг их, по совету Прометея, в недра ужасного Тартара. Завладел Зевс властью над миром и разделил ее с новыми богами-олимпийцами, а тем титанам, которые помогали ему, не дал громовержец власти в мире. Зевс ненавидит титанов, боится их грозной силы. Не доверял Зевс и Прометею и ненавидел его. Еще сильнее разгорелась ненависть Зевса, когда Прометей стал защищать несчастных смертных людей, которые жили еще в то время, когда правил Крон, и которых Зевс хотел погубить. Но Прометей пожалел не обладавших еще разумом людей; он не хотел, чтобы сошли они несчастными в мрачное царство Аида. Он вдохнул им надежду, которой они не знали, и похитил для них божественный огонь, хотя и знал, какая кара постигнет его за это. Страх ужасной кары не удержал гордого, могучего титана от желания помочь людям. Не удержали его и предостережения его вещей матери Фемиды.

С трепетом слушали океаниды рассказ Прометея,– продолжил Орфей,– но вот на быстрокрылой колеснице принесся к скале сам вещий старец Океан. Океан пытается уговорить Прометея покориться власти Зевса. Ведь должен же он знать, что бесплодно бороться с победителем ужасного Тифона. Океан жалеет Прометея, он сам страдает, видя, какие муки терпит Прометей. Великий старец готов поспешить на Олимп, чтобы молить Зевса помиловать титана, хотя этими мольбами он может навлечь на себя гнев громовержца. Он верит, что мудрое слово защиты часто смягчает гнев. Но напрасны мольбы Океана, гордо отвечает ему Прометей:

Нет, старайся спасти самого себя. Боюсь я, что сострадание принесет вред тебе. До дна исчерпаю я все зло, которое послала мне судьба. Ты же, Океан, страшись вызвать гнев Зевса мольбою за меня.

О, вижу я,– грустно отвечал Океан Прометею,– что этими словами заставляешь ты меня вернуться назад, не достигнув ничего. Верь же мне, о Прометей, что привело меня сюда лишь забота о твоей судьбе и любовь к тебе.

Нет! Уходи! Скорей, скорей спеши отсюда! Оставь меня! – восклицает Прометей.

С болью в сердце покинул Океан Прометея. Он умчался на своей крылатой колеснице, а Прометей продолжил рассказ о том, что сделал он для людей, нарушив волю Зевса.

В горе Мосхе, на Лемносе, из горна своего друга Гефеста похитил Прометей огонь для людей. Он научил людей искусствам, дал им знания, научил их счету, чтению и письму. Он научил их различать металлы, смирил дикого быка и надел на него ярмо, чтобы могли пользоваться люди силою быков, впряг коня в колесницу и сделал его послушным человеку. Мудрый титан построил первый корабль, распустил на нем льняной парус, чтобы быстро нес человека корабль по безбрежному морю. Прометей открыл людям силу лекарств, он научил их всему, что облегчает горести жизни и делает ее счастливее и радостнее. Этим он и прогневал Зевса, за это и покарал его громовержец,– говорил Орфей.– Но не вечно будет страдать Прометей. Он знает, что злой рок постигнет и могучего громовержца. Не избегнет он своей судьбы. Прометей знает, что царство Зевса не вечно, будет он свергнут с высокого царственного Олимпа. Знает вещий титан и великую тайну, как избежать Зевсу злую судьбу, но не откроет этой тайны Зевсу. Никакая сила, никакие угрозы, никакие муки не исторгнут ее из уст гордого Прометея.

Кончил Прометей свой рассказ,– сказал Орфей,– с изумлением слушали его океаниды. Дивились они великой мудрости и несокрушимой силе духа могучего титана, осмелившегося восстать против громовержца Зевса. Опять овладел ими ужас, когда услышали они, какой судьбой грозит Зевсу Прометей. Они знали, что если эти угрозы достигнут Олимпа, то ни перед чем не остановится громовержец, лишь бы узнать роковую тайну. Полными слез глазами смотрят на Прометея океаниды, потрясенные мыслью о неизбежности велений сурового рока.

Вдруг вдали раздался чуть слышный, едва уловимый стон скорби и боли,– продолжил Орфей.– Вот опять донесся он до скалы. Все ближе и громче этот стон. Гонимая оводом, посланным Герой, вся в крови, покрытая пеной, несется в неистовом, безумном беге обращенная в корову несчастная Ио, дочь речного бога Инаха, первого царя Арголиды. Истомленная, обессиленная скитаниями, истерзанная жалом овода, остановилась Ио перед прикованным Прометеем. Громко стеная, рассказывает она, что пришлось вынести ей и молит вещего титана:

О, Прометей! Здесь, на этом пределе моих скитаний, открой же мне, молю тебя, когда же кончатся мои муки, когда же, наконец, найду я покой?

О, верь мне, Ио! – ответил Прометей.– Лучше не знать тебе этого, чем знать. Много еще стран пройдешь ты, много встретишь ужасов на своем пути. Твой тяжкий путь лежит через страну скифов, через высокий снежный Кавказ, через страну амазонок к проливу Босфор – так назовут его в честь тебя, когда ты переплывешь его. Долго ты будешь затем блуждать. Ты пройдешь мимо страны, где живут несущие смерть Горгоны; на их головах извиваются, шипя, змеи вместо волос. Остерегайся их! Остерегайся грифов и одиноких аримаспов; и их ты встретишь на своем пути. Наконец, достигнешь ты Библинских гор, с них низвергает свои благодатные воды Нил. Вот там-то, в стране, которую орошает Нил, у его устья найдешь ты, наконец, покой. Там вернет тебе Зевс твой прежний прекрасный образ, и родится у тебя сын Эпаф. Он будет властвовать над всем Египтом и будет родоначальником славного поколения героев. Из этого рода и произойдет тот смертный, который освободит меня из оков. Вот что, Ио, повещала мне о судьбе твоей мать моя, вещая Фемида.

Громко воскликнула Ио:

О, горе! Горе! О, сколько страданий сулит мне еще злой рок! Сердце трепещет в груди моей от ужаса! Вновь овладевает мной безумие, снова вонзилось огненное жало в мое истерзанное тело, опять лишилась я дара речи. О горе, горе!

Безумно вращая глазами, в бешеном беге понеслась она прочь от скалы. Словно подхваченная вихрем, мчалась она вдаль. С громким жужжанием несся за ней овод и огнем жгло его жало несчастную Ио, скрылась она в облаках пыли из глаз Прометея и океанид. Все тише, тише доносились до скалы вопли Ио, замерли они, наконец, вдали, подобно тихому стону скорби.

Молчали Прометей и океаниды, скорбя о несчастной Ио, но вот воскликнул гневно Прометей:

Как ни мучь ты меня, громовержец Зевс, но все же настанет день, когда и тебя повергнут в ничтожество. Лишишься ты царства и свергнут будешь во мрак. Исполнятся тогда проклятия отца твоего Крона! Никто из богов не знает, как предотвратить от тебя эту злую судьбу! Лишь я знаю! Вот сидишь ты теперь, могучий, на светлом Олимпе и мечешь громы и молнии, но они тебе не помогут, они бессильны против неизбежного рока. О, повергнутый во прах, узнаешь ты, какая разница между властью и рабством!

Страх затуманил очи океанид. Простирая к Прометею свои руки, белые, как морская пена, воскликнули они:

Безумный! Как не страшишься ты грозить царю богов и людей Зевсу? О, Прометей, еще более тяжкие муки пошлет он тебе! Подумай о судьбе своей, пожалей себя!

На все готов я!

Но ведь склоняется же мудрый пред неумолимым роком.

О, молите, просите вы пощады! Ползите на коленях к грозному владыке! А мне – что мне громовержец Зевс? Чего бояться мне его? Не суждена мне смерть! Пусть делает, что хочет Зевс. Недолго ему властвовать над богами!

Едва промолвил эти слова Прометей, как по воздуху быстро, словно падающая звезда, пронесся Гермес, и, грозный, предстал перед Прометеем. Его послал Зевс потребовать, чтобы титан открыл тайну: кто свергнет Зевса и как избегнуть веления судьбы? Гермес грозит ужасной карой Прометею за неповиновение, но могучий титан непреклонен, с насмешкой отвечает он Гермесу: