Текст книги "Стратегия обмана. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 73 страниц)

   Полковник едва успел перехватить её руку, явно намеревавшуюся вцепиться Темплу в галстук и если не придушить его, то хотя бы оттаскать по лужайке.

   Намечающуюся потасовку прервал женский вскрик – это Лили Метц бежала к ним, лихорадочно повторяя: "Саша, Саша". Что это значит, полковник, так и не понял, но когда Лили подбежала и цепкими объятиями обвила Гольдхаген, она продолжала причитать на каком– то малопонятном, но явно славянском языке, только с жутчайшим акцентом. Гольдхаген стояла как вкопанная, не спеша ответить сестре объятиями на объятия. Она просто стола, опустив руки, не в силах пошевелиться, с выражением растерянности и испуга на лице.

   – Может, не будем мешать воссоединению семьи? – с довольным видом произнес Ричард Темпл. – Полковник, идемте к сэру Майлзу, позовем доктора Вильерса и обсудим изменившуюся обстановку?

   Делать было нечего. Полковник сказал Сарвашу:

   – Присмотрите за обеими, – и пошёл вслед за Темплом.

   Разговор выдался не самым приятным. Как он и ожидал, сэр Майлз переменил своё благосклонное решение, как только Темпл сказал, что Лили Метц в Фортвудсе. Добродушный, но ни в чём кроме медицины не понимающий доктор Вильерс сказал, что ему по зарез надо увидеться с новой альварессой, побеседовать, взять пробы у неё, у сестры, всё сравнить и перепроверить, а ещё лучше, привести из Северного Лондона Мери и продолжить исследования с ней.

   Когда полковник покинул особняк, перед ним стояли только двое – Сарваш и Лили, правда, заплаканная и явно находящаяся на грани истерики.

   – Где Гольдхаген? – тут же спросил он.

   Ответил Сарваш:

   – Она сказала, что скоро обед, а у неё ещё не рублена кабанятина. Чем она у вас здесь занимается?

   – Тем и занимается.

   – Однако...

   Когда на улицу вышел доктор Вильерс, он тут же приблизился к Лили. Он смотрел на неё как завороженный, неизвестно чем больше покоренный, одновременно невинной и соблазнительной красотой миниатюрной альварессы или же заманчивой перспективой расшифровать её геном. Когда он увёл Лили в сторону нового корпуса, полковник с Сарвашем остались наедине, и он спросил:

   – Гольдхаген что, и сестре успела нахамить?

   Тот пожал плечами:

   – Я не силен в русском языке, но судя по интонации, Александра встрече была и не рада, и не обозлена. Она почти ничего не сказала. Просто захотела уйти. Думаю, Александра не была готова к воссоединению с сестрой.

   Полковник только устало пробормотал:

   – И какой только чёрт принес Лили сюда.

   Сарваш усмехнулся:

   – Она сказала, что монахиня Манола Мурсиа посоветовала ей приехать.

   Полковник заинтересованно посмотрел на Сарваша:

   – А она-то здесь причём?

   – Лили говорит, что на днях встретила Манолу в Риме и та пожаловалась ей, что Александра чем-то досадила её брату, и Фортвудс этим интересуется. Забавно, а ведь всего несколько дней назад я видел Манолу лично. Интересно, что Александра успела такого сделать отцу Матео?

   – Чуть не довела до тюрьмы.

   Сарваш даже не стал изображать удивление, только понимающе кивнул.

   – Как же всё не вовремя-то, – с досадой произнёс полковник, – ещё бы два часа и всё бы получилось.

   – Увы, – подтвердил Сарваш. – Так что мне теперь делать? Сколько ещё ждать окончательного ответа от Фортвудса?

   Полковник долго думал, что ответить:

   – Я не знаю, правда. Может его не будет вовсе.

   – Конечно, будет, – уверенно произнёс Сарваш. – Главное, вы сообщите мне, когда наступит нужный момент. С вашим начальством я смогу договориться.

   Каким образом он собирается договариваться, полковник не стал уточнять, глупо спрашивать такое у банкира. Спросил он о другом:

   – Так что Гольдхаген вам ответила? Она согласилась ехать с вами?

   Сарваш только улыбнулся:

   – Обязательно бы согласилась. Со временем.

   Полковник невольно зауважал Гольдхаген за стойкость характера, а Сарваша за, видимо, искреннее желание помочь симпатичной ему женщине без особой надежды на вознаграждение с её стороны. Видимо, Гольдхаген не из тех, кто под напором трудностей будет хвататься за сомнительную с моральной точки зрения соломинку спасения через постель. А что случилось с всегда расчетливым и прагматичным Сарвашем, полковник ума не мог приложить. Хотя, может с женщинами он ведёт себя иначе, чем с бизнес-партнерами, как знать. А может всё дело в искреннем чувстве уже давно не молодого альвара к юной альварессе. Хотя как можно полюбить такую, как Гольдхаген, полковник даже теоретически не мог себе представить.

   Когда Сарваш покинул пределы Фортвудса, полковник отправился на кухню, для разговора. Гольдхаген никакого мяса не рубила и не разделывала, она, напротив, старательно оттирала полы от крови щеткой, и когда он вошёл, сделала вид, что так увлечена работой, что ничего не замечает.

   – Прости, но ничего не вышло, – только и сказал полковник.

   – Это я уже поняла, – не слишком-то приветливо буркнула она, не отрывая глаз от пола и продолжая шаркать щеткой.

   – Доктор Вильерс забрал Лили с собой, – на всякий случай предупредил полковник.

   – Угу.

   – Наверно, скоро он опять захочет взять у тебя кровь.

   – Пусть берёт, мне не жалко.

   Наступило тягостное молчание, разбавленное только ритмичным скрежетом щетинок о пол.

   – Не хочу лезть тебе в душу, – заговорил полковник, – просто хочу понять, что между вами такого произошло? Твоя сестра чуть ли не плакала, ужасное было зрелище.

   – Нет у меня сестры, сколько раз повторять?

   – Да? А доктор Вильерс сказал, что ты ему сказала...

   – Что сестра у меня была.

   Чувствуя, что вот-вот потеряет нить логики в разговоре, полковник уточнил:

   – И как это может быть?

   – Просто. Лили отказалась от нашей семьи. Время было такое, кто хотел хорошо жить, и разводились и отрекались и документы подделывали. У Лили получилось беззаботно жить в Берлине. У меня только бегать с катушкой кабеля на Восточном фронте под обстрелами в жуткий холод.

   – Разве она виновата, что жизнь у тебя пошла наперекосяк? Уж прости за любопытство, кто виноват, что ты устроила Кровавую Пятницу, и подрыв инкассаторской машины с четырьмя живыми людьми?

   – Англичане, которые убили меня и еще тринадцать смертных людей в Кровавое Воскресенье.

   Полковник только кивнул.

   – Я понял твою позицию.

   – Если не нравится, не надо было спрашивать.

   – А Лили тебе совсем не жалко? Она ведь пришла сюда ради тебя и попала в ловушку. Она, как и ты, отсюда не выйдет.

   Только теперь Гольдхаген подняла голову, чтобы посмотреть на полковника:

   – А она-то в чём провинилась? Убила кого-то или ограбила?

   – Через месяц на свободу выйдут два белых конфедерата, можешь спросить у них, чем Гипогее так не угодила ты и твоя сестра-не сестра.

   – К чёрту их.

   – Может и к чёрту, но уверяю тебя, Темпл не поскупится и отдаст им Лили, лишь бы они забрали с собой и тебя.

   – Может уже хватит пугать меня Гипогеей? Если буду плохо себя вести, отдадут меня туда-сюда. Я вроде не девочка, жила там год.

   – И как?

   – Достаточно, чтобы не хотеть туда возвращаться.

   – Чем ты так обидела Амертат? – вдруг спросил её полковник.

   – А что я могла ей сделать?

   – Не знаю. Но я собственными ушами слышал, как она науськивала ватагу гипогеянцев против Фортвудса, который перехватил у них пальму первенства в перерождении смертных к вечной жизни, ну и против тебя с Лили как неучтенных и не утвержденных для бессмертного кровопийства кандидатов. Скажешь, что тут нет ничего личного?

   – Она долбанутая сука с лейсбийскими замашками и сатанистка, этого достаточно?

   Полковник только пожал плечами. Однако, интересные мотивы неприятия между двумя женщинами.

   – Что-то она мне говорила, про мою мужскую сущность глубоко внутри, – вдруг произнесла Гольдхаген, вернувшись к помывке пола. – Как думаешь, это она твою железу у меня в голове имела в виду?

   Полковник в задумчивости передернул усами:

   – Хочешь поговорить об этом?

   – Не знаю. Доктор Вильерс так настойчиво говорит, что ты мне чуть ли не отец родной, что в пору задуматься, что это ты так часто и настойчиво меня ругаешь и опекаешь. Другой бы плюнул и послал в этот ваш подвал. А ты держишься. К чему бы это?

   Полковник задумался. Почему-то все семь месяцев, что она пробыла здесь, сам себе подобный вопрос он не задавал:

   – Всякому отцу должно ругать и опекать даже плохих детей. Даже если приходится с ними работать годами, – и, одумавшись, он добавил. – Просто я знал твоего отца. Не то чтобы хорошо, но он показался мне куда здравым и гуманным человеком, нежели твой прадед. Можешь считать это дань уважения доктору Паулю Метцу.

   – Что, к Лили так же по-отцовски будешь относиться? Она и его дочь тоже.

   – Только куда лучше воспитана.

   Гольдхаген только ухмыльнулась.

   – Для него и я была хорошей дочерью. Не показывала, что за полгода стала алкоголичкой, чтоб его не расстраивать, не разводилась с мужем по этой же причине. А сейчас-то мне для кого быть пай-девочкой? Все-таки восемьдесят шесть лет жизни за спиной.

   – Как ничтожно мало, – усмехнулся полковник.

   – Да-да, старичок, куда мне до тебя, – ухмыльнулась в ответ Гольдхаген.

   Такого разговора по душам у них не было со времен её исповеди о криминальной карьере террористки. Тогда полковник узнал много о Гольдхаген и её физических, профессиональных, а главное, моральных возможностях. Сейчас же, когда разговор зашел о её семье, полковник и сам ощутил то забытое и потерянное в веках чувство, когда умерла его горячо любимая Маргита, когда один за одним умирали дети и внуки, а время шло, он продолжал жить, а его семья – нет. Тогда ему было примерно столько же, как и Гольдхаген сейчас. Но он никак не мог понять, как можно отказаться и не принять обратно родную сестру, с которой они некогда были похожи как две капли воды. Теперь они совсем разные и внешне, и по характеру, и по образу жизни. Но разве можно полвека вынашивать в сердце старые обиды?

   – Так ты ещё поговоришь с Лили? – поинтересовался он.

   – Если она здесь останется, трудно будет её избегать. Надеюсь, сэр Майлз не определит Лили кашеварить сюда же?

   – Вряд ли.

   – Вот и хорошо. Она, конечно, умела готовить, но когда это было. По ней видно, у плиты она не стояла давно.

   – Завидуешь?

   – С чего вдруг? Мы с ней явно люди из разных кругов и с разными интересами, которые никак не пересекаются. Тридцать семь лет я жила с ней под одной крышей, знаю, что лет эдак с двадцати у нас совсем разное на уме. Вряд ли с годами что-то чудесным образом изменилось.

   – Значит, не хочешь с ней говорить?

   – А о чём? Она о цацках и шмотках, а я о гелигните и Беретте? Это же смешно. Мы уже давно чужие люди, еще с тридцатых. А ведь пятьдесят лет прошло. Скажи, она похожа на человека, у которого в жизни был тяжелый перелом или испытания? Вот и я думаю, что нет. Если хочешь знать, даже Сарваш мне куда ближе, чем родная сестра. Он хоть и тоже человек из другого мира, который мне не слишком приятен, но у нас был 1945 год и лагерная грязь одна на двоих. О таком не забудешь и из сердца не выкинешь. Думаешь, расскажи я Лили о том времени, она хоть что-то поймёт? Сильно сомневаюсь, только будет кивать головой как китайский болванчик, потому что положено сочувствовать. Что такое тысячи трупов, живые скелеты и только пара брюквин на складе, она не знает. И вряд ли захочет узнать.

   – А Сарвашу, значит, ничего объяснять о жизни не нужно?

   Гольдхаген усмехнулась:

   – Он явно намного испорченнее меня, только умело это скрывает. Одна его просьба в 1975 году закопать его в лесу чего стоит. Я бы в жизни до такого не додумалась.

   – Зато в отличие от тебя он приличный человек.

   Гольдхаген и это замечание не оставила без ехидной реплики:

   – Он благообразный уголовник, как и все банкиры, из тех, что грабят людей, не переступая черты закона.

   – Но ты-то эту черту давно переступила. Что ты хоть ему ответила?

   – По поводу?

   – По поводу отъезда, которого не будет. Ты же согласилась?

   Гольдхаген подняла глаза и с укором посмотрела на полковника:

   – Между прочим, ты сводня.

   Полковник только усмехнулся:

   – Тебе явно не хватает мужчины, чтобы выбросить из головы всю дурь, что тебя изводит годами. Я сделал всё, что мог и как мог для твоего освобождения.

   – Отдать меня человеку, который был арестантом в лагере, где я была служащей при администрации? Которого я похитила, убила, похоронила и откопала? Откуда мне знать, может он и мстительный и вся это показная помощь нужна ему для расправы?

   – Не приписывай Сарвашу собственный образ мыслей. Лучше бы сказала спасибо и ему и мне. С ним ты могла уехать из Фортвудса. Без него – нет.

   – Плохой выбор. Что, третьего варианта точно не будет?

   – Нет. Я не могу понять, тебе, что, он так неприятен?

   – Да не то чтобы. Я просто дважды была замужем. Мне уже всё это неинтересно.

   – По-моему он тебя и не замуж зовёт.

   – В том-то и дело...

   – Кстати, почему ты носишь фамилию первого мужа, а не свою? У альваресс так не принято.

   Гольдхаген как-то странно глянула на полковника и ответила:

   – А она дорога мне как память.

   – О Гольдхагене? Ты же говорила, что он тебя отравил.

   – Вот именно. Он меня не просто отравил, а дал вечную жизнь по новой, улучшенной технологии. Знаешь, ведь всяких гадов и болезни называют по имени их первооткрывателей? Так вот и я хочу, чтобы из века в век, когда меня будут называть по имени на допросах, дознаниях, в тюрьме и прочих заведений вроде вашего, поминали бы и его, Гольдхагена, как первопричину всех зол.

   Когда полковник покидал кухню, она всё ещё продолжала начищать и без того отскобленный до блеска пол.

   В медлаборатории он нашёл Лили, которая только закончила отвечать на расспросы доктора Вильерса.

   – Полковник Кристиан, – вскочив с места, взволнованно произнесла она. – Что случилось с Сашей?

   – Простите с кем?

   – С моей сестрой. Почему она здесь?

   Полковник протянул:

   – Просто дело в том...

   – Я не верю, – тут же оборвала его Лили. – Это ведь неправда, она не могла делать, то, что о ней говорят.

   Доктор Вильерс сделал вид, что занят бумагами, и глаз на полковника не поднимал.

   – Давайте пройдемте в мой кабинет, – предложил он.

   Стоило ему завести женщину внутрь и закрыть дверь, как Лили тут же засыпала его вопросами:

   – Саша ведь не террористка, это ошибка, кто-то оговорил её, разве вы не понимаете?

   – А с чего вы решили, что кто-то ошибся? Гольдхаген сама сказала вам об этом?

   – Нет, она... – Лили помедлила с ответом, – она ничего не сказала. Но ведь это же неправда. Саша не такая.

   – А какая? – не удержался от вопроса полковник. – Лично я вынужден наблюдать её в Фортвудсе уже семь месяцев. По моему мнению, она скандальная, взбалмошная девица, которая сквернословит, курит, лезет в драки, совершает такие неадекватные поступки, что диву даешься. – Видя как Лили спадает лица, полковник решил, что самое время дожать её. – Если вы имеете в виду обвинение в терроризме, то спешу сообщить вам, что признательные показания Гольдхаген давала лично мне и больше семи часов, чтобы выговориться о всех своих преступлениях. И предупреждая ваш следующий вопрос, сделала она это добровольно и без всякого принуждения, либо давления с моей стороны. Элизабет, ваша сестра уголовник почти с двадцатидвухлетним стажем. Она даже скрывать этого не хочет, для неё это что-то вроде второй кожи или повода для гордости, это как посмотреть. Если вы хотите знать, как ей помочь выйти из Фортвудса, то отвечу, что уже никак.

   – Если бы я знала... – почти всхлипывая, произнесла Лили, – Я знаю, я всё испортила сегодня...

   – Это вам Сарваш сказал?

   Она понуро кивнула.

   – Не берите в голову. Это было просто неудачным совпадением.

   – Вы ведь хотели увести меня, а я не поняла.

   – Тут дело не в вашем упрямстве, а в очень несвоевременном появлении Ричарда Темпла. Кстати, что он вам сказал?

   – Говорил о Саше. И том, что я зачем-то нужна здесь. Доктор Вильерс всё выспрашивал меня об отце и Даниэле.

   – О ком, простите?

   – О муже Саши. Я не понимаю, зачем ему это?

   – Он взял у вас анализы крови и слюны?

   – Да, но я так и не поняла зачем.

   – Новые медицинские технологии, госпожа Метц. Просто доктор Вильерс в последнее время увлёкся генетикой, но поскольку в медицинских журналах не пишут о ДНК альваров, он решил разобраться во всем сам.

   – Да? – с наивным удивлением произнесла она. – Но почему я?

   – Потому что у вас есть близнец. Вот доктор и хочет проверить насколько справедливо утверждение, что генотип близнецов идентичен.

   – И я должна остаться здесь? Надолго?

   Что ему нужно было ответить, полковник не знал, но счёл, что сегодня хотя бы одно серьёзное и бесповоротное решение он должен принять:

   – Я бы не хотел, чтобы вы здесь оставались. Не сочтите за грубость, дело не в каком-либо неприятии, просто вам безопаснее находиться подальше отсюда.

   – Но мистер Темпл сказал...

   – Мистер Темпл вам не друг и не помощник. Как, впрочем, и вашей сестре. И мне всё равно, что он сказал, я дам вам шанс покинуть Фортвудс, но с условием, что вы некоторое время поживёте в гостинице в ближайшем городке, и вас будет сопровождать один из моих людей.

   – Я буду под наблюдением?

   – Вы будете под защитой. Можете считать моего сотрудника своим временным телохранителем.

   – Разве мне нужна защита?

   – Если не хотите оказаться в положении вашей сестры, то да. Предупреждаю, в первое время с телохранителем может возникнуть недопонимание, просто знайте, в моём отделе вашу сестру, мягко говоря, не любят. Но вы к её подвигам никакого отношения не имеете, думаю, мой человек быстро это поймёт. В Фортвудс вы будете приезжать, когда это понадобится доктору Вильерсу, а в остальное время покидать графство я вам не советую. Во всяком случае, пока я не скажу.

   Выпроводив таким образом Лили Метц за пределы Фортвудса в сопровождении лейтенанта Парсона, полковник стал думать, что делать дальше. Отмахнувшись от настойчивых протестов Ричарда Темпла, почему он отпустил альварессу, словами, что она под наблюдением одного из оперативников, полковник прикинул, сколько времени осталось до освобождения Людека и Мемнона – оказалось, что меньше двух месяцев. Если Гольдхаген не удастся отбить из хватки Темпла, и он передаст её гипогеянцам, то дать команду Парсону увезти Лили в аэропорт, а далее куда угодно и подальше от Британии, полковник точно успеет. Спасти обеих сестер разом пока не получалось. Но времени до намеченного дня ещё оставалось.

   И как назло одну проблему через несколько дней затмила другая, когда в кабинет полковника вбежал запыхавшийся сержант Симмонс и протянул официальную бумагу:

   – Полковник, у нас на КПП три внедорожника из министерства обороны.

   – Что им нужно? – насторожился тот.

   – Говорят что прибыли с инспекцией.

   – Какой еще инспекцией? – ничего не понимая, заворчал полковник, – мы не военный объект...

   Он углубился в чтение документа, и до него стало доходить весь ужас ситуации.

   – Задержите их, – спешно произнес полковник, – насколько сможете, задержите.

   Не медля и секунды, полковник Кристиан направился в кабинет Ричарда Темпла. Согласно принесенному документу, по мнению министерства обороны, именно Темпл был главой Фортвудса, вернее засекреченного учреждения по изучению НЛО и только НЛО. Всё, что знало министерство о Фортвудсе, сводилось к скупым данным, что в 1955 году сюда передали материалы королевских ВВС по проблеме НЛО, и с тех пор в Фортвудсе этой проблемой занимаются вплотную. Слов "альвар" или "гипогеянец" в тексте не встречалось, отчего на сердце полковника отчасти стало легко, отчасти нет, ведь за все тридцать с лишним лет никаких комиссий с инспекцией в Фортвудс никогда не приезжало.

   – Звоните в Букингем, – почти командным тоном сказал полковник Темплу, пока тот изучал документ, – пусть отзывают комиссию обратно.

   – Боюсь, не получится, – равнодушно заключил тот, – это только вызовет ненужные подозрения. Придётся принимать гостей.

   – Чёрт возьми, Темпл, что же вы за разведчик, раз не узнали и не предупредили о приезде комиссии заранее?

   Темпл лишь пожал плечами:

   – Постараемся изобразить видимость того, что они и ожидают здесь застать.

   – Вы, что, впустите их на территорию поместья?

   – А что мне остаётся? Подержим их немного на КПП, а потом устроим краткую экскурсию. Да, только надо вывести всех школьников из корпуса в особняк, – он глянул на часы, – как раз устроим им незапланированный выходной.

   – Вы хоть предупредите сэра Майлза?

   – А зачем? Путь остаётся в особняке, ему не надо волноваться. Мы всё сделаем сами.

   Полковник только махнул рукой и спешно направился в особняк, где остался отдел энлэошников, к единственным людям, кто может рассказать комиссии хоть что-то по существу дела. А ведь раньше полковник, как и другие, посмеивался, зачем вообще нужен этот отдел дармоедов. А оказалось, что эти никакие не дармоеды, а люди, обеспечивающие Фортвудсу прикрытие. И в штате специалистов по "тарелочкам" всего пятеро – катастрофически мало для обеспечения правдоподобной легенды:

   – Ну, в принципе, – лениво произнёс глава энлэошников, когда полковник прибежал в его отдел, – мы можем всё, что наработали, показать комиссии. Ничего принципиально альварского мы не пишем. Но вы же сами понимаете, в наших отчётах и не об Альфа Центавре и созвездии Орион написано.

   – Всё равно, просто покажите и расскажите, что нужно.

   – Прямо здесь? – спросил он, окинув взглядом тесное помещение, заставленное полками и связками каких-то бумаг.

   Полковник тут же кивнул.

   – Я вас понял. – Он вспомнил, как накануне в его кабинет выгрузили ящики с вооружением и обмундированием, их хоть и можно убрать с глаз долой, но так неохота. – Нет, я отдам вам не свой кабинет, а Ричарда Темпла. Скажете ему, что это по-моему личному распоряжению.

   – Без разницы, лишь бы солидно. Играть так, играть.

   Стоило только энлэошнику произнести последнее слова, как в голове полковника созрел план.

   – У вас есть какой-нибудь протокол допроса?

   – Кого?– не понял и неподдельно удивился собеседник.

   – Ну не инопланетян же. Тех, кто считает, что их видел.

   Глава отдела принялся рыться в одной из картонных коробок, поочередно вынимая какие-то иллюстрированные журналы и быстро пролистывая их. Полковник же начал посматривать на часы.

   – Вот одна статья, может подойдёт. А вам, вообще зачем?

   – Покажу кое-кому, может, что и получится. Главное вы приведите своего специалиста в допросную. Будем снимать спектакль

   Забрав журнал, полковник тут же ринулся на кухню,

   – Где Гольдхаген? – чуть ли не рыкнул полковник на рыжего помощника повара.

   – В подсобке, – испуганно пролепетал парень.

   И полковник кинулся туда, застав женщину с топором в руках, усердно рубящую тушу свиньи.

   – У меня к тебе ответственное задание, – отчеканил он.

   Повернувшись в его сторону и продемонстрировав лицо в брызгах крови, она ехидно поинтересовалась:

   – Ну, надо же, сам глава оперативного отдела просит о помощи. С чего бы это?

   – Просто выполни, что я скажу, и это тебе зачтётся.

   – Срок скостите, что ли?

   – Возможно.

   – Ладно, дорублю и приду.

   – Нет, ты пойдешь со мной сейчас.

   – А ужин кто будет готовить? – неподдельно удивилась она. – Сегодня будет ростбиф, а свининка ещё не расчленена. Кто за меня её нарубит, может ты?

   Полковник начал закипать:

   – А может и я. Хватит пререканий, иди сюда.

   Отложив топор, Гольдхаген подошла к раковине и начала отмывать руки.

   – Лицо только не трогай, – попросил полковник.

   Алекс глянула в висящее напротив зеркало и вопросительно перевела взгляд на мужчину.

   – Фартук хоть можно снять?

   – Снимай и подойди ко мне, только быстрее. И волосы распусти и растрепли, чтоб было полохматее.

   Упрашивать себя Гольдхаген не заставила и, обтерев руки полотенцем, приблизилась к полковнику. Тот тут же протянул ей журнал, открытый на нужной странице и сказал.

   – Запомни, сегодня ты жертва абдукции.

   – Я чего-куда? – выразительно вздернув бровью, спросила альваресса.

   Полковник прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Разговор намечался тяжёлый.

   – Представь, что тебя похитили инопланетяне.

   На лице Гольдхаген начала расползаться ехидная улыбка.

   – Да нет, полковник, меня похитила из тюрьмы как раз таки ваша контора.

   – Ты можешь не умничать, а просто помочь?

   – Чем я помогу? Вы вступили в контакт с инопланетной цивилизацией и готовы отдать меня им на опыты?

   Полковник эту колкость пропустил мимо ушей, ибо знал, что с Гольдхаген опасно вступать в прения – это отнимает много времени и остроумия.

   – Здесь ты единственная и в радиусе десятка миль, кто окончил актерские курсы. Я прошу тебя, просто сыграй жертву.

   – Однако, интересное предложение. Таких ролей у меня ещё не было. – Она взяла в руки журнал и пробежала глазами текст, после чего заключила, – Ну и муть. Так в чем состоит сценарий?

   – Пока что ознакомься с материалом. Я отведу тебя в допросную, а когда придёт время, разыграешь допрос с одним из служащих. Он будет спрашивать, ты отвечай.

   – Ладно, а репетиция будет?

   – Нет времени.

   Она пожала плечами.

   – Тогда импровизация. Но за последствия я не отвечаю.

   – Только не умничай, я тебя прошу, иначе я не в силах просчитать последствия.

   – Ладно-ладно, не переживай ты так. Абдукция так абдукция, прости, Господи, – и она красноречиво перекрестилась.

   А тем временем комиссия министерства обороны уже заехала на территорию Фортвудса. Полковник поднял на построение весь свой личный состав, что был на территории, заранее предупредив, что теперь они не бесстрашный подземный спецназ, а противоинопланетная рота. Кто-то посмеивался, а кто-то едва не матерился, но подчиниться пришлось всем.

   Поднявшийся из корпуса глава энлэошников тоже поспешил предстать перед взором приближающейся комиссии. Он протянул полковнику громоздкие тёмные очки, какие обыкновенно носят летчики.

   – Держите, эти закроют глаза лучше ваших.

   – Думаете? – скептически спросил полковник.

   Хотя, он прекрасно понимал, что заглянуть под его аккуратные тёмные линзы может при желании и особо пытливый комиссар, и разглядеть его багровые зрачки, какие среди смертных бывают только у альбиносов, не составит особого труда. А лишние вопросы сегодня полковнику не были нужны, и он послушно снял свои очки и принял летные.

   – Скажем, что у вас светобоязнь после травмы, – прокомментировал энлэошник.

   – Ага, – хмыкнул полковник, – был на задании, долго смотрел не светящийся НЛО, облучился и ослеп.

   – Да, как-то так.

   – Как там у вас с допросной?

   – Отправил Робинсона, он спец по допросам, – и тут же поправился, – но только настоящих потерпевших. А что наплетёт эта мясничка, я даже не представляю.

   Комиссия из десяти человек вышла из своих внедорожников и, умело скрывая удивление, оглядывалась по сторонам. Темпл обхаживал их как мог. Пять подземных этажей нового корпуса произвели впечатление, но особо заинтересовала незваных гостей медлаборатория. Доктор Вильерс с умным видом показывал колбы с чёрной кровью то ли Гольдхаген, то ли её сестры и рассказывал о принципиально иной биологии инопланетян, что сейчас он работает над расшифровкой их ДНК. Потом доктор показал рентгеновский снимок черепа, в котором полковник опознал череп Гольдхаген по металлическому сердечнику по центру. Но комиссии Вильерс сказал, что никакой это не сердечник, а вживленный инопланетянами чип, для контроля за человеком после его похищения. Демонстрировал он и свет синих ламп, которые обыкновенно включали для светобоязненных гипогеянцев и говорил, что только при таком освещении можно проводить вскрытие погибших при посадке энлонавтов без риска получить радиоактивное облучение.

   У археологов с подачи фантазёров из агиотдела нашёлся знаток, который принялся цитировать комиссии выдержки из книг так называемых палеоархеологов и рассказывать, что инопланетяне прилетают на Землю с незапамятных времен, и потому успели основать здесь все древние цивилизации, в особенности древнеегипетскую, что плато Гизы является не чем иным как посадочной площадкой для НЛО, а пирамиды в древности служили маяками.

   Не прошла комиссия и мимо "кельтологов", которые, выкопали из недр мифологических сказаний народов мира средневековые истории о светящихся огнях в небе. Скрипя зубами, они назвали ряд божеств различных пантеонов, что в народной мифологии названы прилетевшими с неба, инопланетными путешественниками и просветителями, которые для диких земных аборигенов древности казались не просвещенными представителями внеземной цивилизации, а божествами.

   Как назло, во всем Фортвудсе не нашлось ни одного астронома-любителя, но после истории археологов о звёздах в поясе Ориона и египетских пирамидах, что построены в аналогичном порядке, комиссии уже было всё равно

   Но гвоздем программы должен был стать допрос жертвы похищения инопланетян, которую привезли в Фортвудс только утром.

   Комиссия с живым интересом последовала на самый глубокий этаж в просмотровую часть допросной, отделенной звуконепроницаемым стеклом от находящихся внутри Гольдхаген и энлэошника Робинсона.

   Женщина сидела за столом и на неё была больно даже смотреть. Вся сжавшаяся, с опущенной головой, её пошатывало вперед-назад. Полковник пригляделся и понял, что рубашка на ней, еще полчаса назад бывшая целой, теперь изодрана и помята.

   – Там было холодно... Очень холодно, – всхлипывая, прошептала она.

   – Что вы видели вокруг? – спокойным ровным голосом спрашивал Робинсон.

   – Всё белое...

   – Что это был за место?

   – Комната...

   – Что было в комнате?

   – Я не знаю... всё вокруг было белым... Слепило глаза...

   – Вы не видели обстановку вокруг?

   Гольдхаген мотнула головой так дёргано и испуганно, что создавалось полное впечатление, будто час назад рядом с ней разорвался снаряд, её контузили и сейчас она плохо владеет телом и неважно соображает.

   – Только оно подошло...

   – Кто?

   – Существо.

   – Опишите его.

   – Карлик... серая кожа... большая голова... и – её буквально затрясло, и голос дрогнул, – и длинные когти, а под когтями присоски...

   – Вы видели присоски? – с несколько растерянным выражением спросил Робинсон.

   – Он дотронулся до моего живота! – взвизгнула Гольдхаген, отчего вздрогнула добрая часть комиссии за стеклом. – Он присосался ими ко мне. Это адская, невыносимая боль, как ожог медузы, только в тысячу раз сильнее.