Текст книги "Стратегия обмана. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 73 страниц)

   Марцинкус выглядел сбитым с толку:

   – Что? Да, но причём здесь она?

   – Наверное, при том, что её акции купил у ИРД Банк Амвросия.

   – Купил. И что в этом такого?

   – А то, что Роберто Кальви заплатил вам цену вполовину выше рыночной, при том, что приобретённый им пакет акций так и остался здесь, в ИРД. Ваше преосвященство, я вынужден заметить, что подобные операция называются не "покупкой-продажей", а банальной взяткой.

   Марцинкус заметно побледнел.

   – Откуда у вас сведения о "Беллатрикс"?

   – От одного осведомленного источника, – без запинки ответил отец Матео. – А теперь последний вопрос. Какие у вас финансовые интересы в Никарагуа?

   – С чего вы взяли, что они там есть?

   – А вы готовы поручиться, что их нет? А как же перевод с вашего ведома документации филиала Банка Амвросия на Багамах, где вы и состоите в совете директоров, в новый филиал банка в Манагуа? Я полагаю, что в такой стране как Никарагуа вопрос открытия нового финансового учреждения решается не без личного соблаговоления единоличного властителя страны Сомосы, который, как известно, очень любит финансовые вознаграждения за свои старания.

   – Это только ваши догадки, – сверля отца Матео недружелюбным взглядом, произнёс Марцинкус.

   – Может быть, – безрадостно произнёс он. – Но, так или иначе, в курии уже у многих возникла масса вопросов к ИРД. Никому здесь не нравится, когда именем Церкви прикрывают неприглядные случаи мошенничества и воровства.

   – Это серьёзные обвинения, отец Матео.

   Марцинкус буквально не шевелился и походил на хищника, что готовится к прыжку.

   – Я знаю, – спокойным голосом произнёс Мурсиа,

   – А ваш осведомленный источник, случайно не тот, что пропал без вести три года назад? Не знаете, нашли ли его, или уже давно прекратили искать?

   Это звучало как явная угроза. Но и слова отца Матео были небезобидными. Другое дело, что никто кроме папы не в силах устроить проверку ИРД, которая бы нашла подтверждение всех слов отца Матео.

   – Итак, – подводя итог беседе, произнёс Мурсиа, – что прикажете ответить Банку Италии?

   – Я отвечу сам, – холодно заверил его Марцинкус.

   – Будьте так любезны. Они очень ждут разъяснений.

   На это отец Матео покинул кабинет епископа и башню Никола V с полным ощущением, что терять ему больше нечего. Если захотят убить как Сарваша, пусть убивают, тогда он, наконец, освободится от оков, что удерживают его в Вечном Городе. Тогда он с чистой совестью выкинет всё былое из сердца и разума и уедет к Маноле.

   Если же Марцинкус на злодеяние не решится, то отец Матео постарается сделать всё, чтобы проверка финансовой отчетности в ИРД, наконец, прошла в полной мере. Все факты, что он бросил в лицо Марцинкусу, исправно исходили от засевшего в Милане Ицхака Сарваша. Что он там делал, Мурсиа представлял смутно. Видимо желание окончательно потопить неподсудного Синдону вынудило его провести хитроумною комбинацию с выведением на чистую воду ближайших деловых партнеров бывшего работодателя – своего нынешнего шефа Роберто Кальви и епископа Марцинкуса, столь нелюбимого самим отцом Матео.

   Шли недели, но ожидаемой мести о стороны епископа Ортинского так и не последовало. А вскоре и вовсе наступил летний сезон отпусков, и епископ уехал отдыхать на Багамы. Как ни уговаривал монсеньор Ройбер, но даже на новой должности отец Матео не согласился покинуть рабочее место:

   – В епархиях проблемы не знают времени для отпусков. Кто-то же должен оперативно просматривать корреспонденцию.

   – Так пусть этим занимаются рядовые служащие конгрегации, – настаивал монсеньор. – Вы же теперь заместитель секретаря, ну дайте же себе право на отдых. Съездите к сестре, в конце концов.

   – Не могу, – качал головой отец Матео. – Пока революция не победит, она меня там видеть не хочет.

   – Это грустно, отец Матео, очень грустно, когда политика раскалывает семьи и ссорит родных людей.

   – Нет, мы вовсе не в ссоре. Просто Манола так решила. Пока льётся кровь, и повсюду реют страдания, радоваться нашей долгожданной встрече она не сможет.

   – Храни её Бог, в такое-то непростое время.

   – Я знаю, Манола вернется живой. Лишь бы она захотела вернуться.

   Монсеньор Ройбер только согласно кивнул, ему ведь было невдомек, что сохранность Манолы Господом давно гарантирована.

   Но была и ещё одна причина помимо писем из епархий и занятости Манолы, почему отец Матео не хотел покидать Ватикан. После того как он поддался на уговоры Ника Пэлема и дал ему в сопровождение по Гипогее кроткую Фантину, подземелья Рима, а заодно и его небольшие ответвления, что лежат под Ватиканом, пришли в бурное движение. Каждый день отец Матео покидал пределы Града не через ворота Святой Анны и даже не через Бронзовые ворота. Он давно исследовал Апостольский дворец на предмет потайных входов и подвалов и теперь исправно покидал Ватикан только после того, как осматривал катакомбы под собором, а потом выходил наружу через подвал дома, поблизости от строящейся станции метро. По счастью, посторонние гипогеянцы в ватиканские гроты забредали редко, а если и появлялись, то при виде отца Матео спешили молча уйти прочь. Только Фантина снова зачастила к папским саркофагам.

   – Что ты здесь делаешь? – интересовался отец Матео.

   Оставляя свечу на земле, он подходил ближе, но в тусклых отблесках маленького огонька он видел только светлые одежды Фантины и её грустные водянистые глаза:

   – Говорят, грядут тяжёлые времена, – тихо говорила гипогеянка, – пастырь скоро умрет, а тот, что придёт вслед за ним, долго не проживет.

   – Кто сказал тебе такое?

   – Амертат. Злая ведьма насмехалась надо мной, говорила, будто на Святом Престоле восседают глупцы, а в Ватикане обитают убийцы.

   – Глупости, Фантина. Просто не слушай её

   – А ещё она предсказала, то папу тайно убьют кардиналы и епископы... – печально произнесла она.

   Отец Матео пожурил гипогеянку:

   – Фантина, не слушай Амертат. Не так просто, куда бы она ни пришла, везде её называют ведьмой и демонопоклонницей, а доброго слова о ней никто и не скажет. Не она предсказывает грядущие события, ибо ни один человек не способен на это, а злые духи, которым Амертат открыла свою душу. Это злые духи в силу своей древности и опыта способны просчитать возможное будущее. Они обитают повсюду и слышат многое, из чего и делают свои предсказания, которые вкладывают в уста несчастным заблудшим людям вроде Амертат. Как христианка ты не должна поддаваться соблазну и верить в изреченное нечистыми. Знать истину о грядущих событиях может только Бог и никто другой. А то, что предсказывают злые духи, может сбыться, а может и не сбыться или исполниться лишь отчасти. Так что не верь Амертат, просто не слушай её.

   Фантина внимала священнику, и на ум ей пришёл неожиданный вопрос:

   – Но как же злые духи могут проникнуть в Ватикан и подслушивать, что там происходит?

   Отец Матео с сожалением склонил голову:

   – Увы, они были здесь всегда, ещё с тех пор как на этом месте стояло языческое капище гадателей. Они слетались сюда на жертвенную кровь.

   – Так как же они остались здесь и поныне? – недоумевала Фантина.

   – Так же как и всегда. Люди отреклись от демонов на словах, а не на деле. Они не закрыли злу свои сердца.

   От сказанного ему самому становилось грустно. Во все века грехи курии оставались неизменными, вот только со временем приобретали новое воплощение. Если в былые века папы и их племянники роскошествовали за счёт подношений и труда жителей папской области, то теперь роль ватиканского казначея взял на себя епископ Марцинкус, бесконтрольно распоряжаясь пожертвованиями католиков со всего мира с целью банальной наживы и мошенничества.

   Изменилось только одно. Былые папы если и были закоренелыми грешниками, то не пытались изменить каноны веры себе под стать. Последние два понтифика по сравнению с Родриго Борджиа хоть и кажутся кроткими ангелами, но посягнули на основы веры – не для себя и не для паствы, но для обмирщенных людей.

   Незаметно прошёл месяц. Как бы отец Матео не старался найти под землей потайной вход в башню Никола V, ничего из этого не вышло, даже Фантина о таковом ничего не знала. Видимо его не было вовсе и финансовые секреты епископа Марцинкуса оставались под надежным запором.

   В самом начале августа из Кастель-Гондольфо пришла скорбная весть – от сердечного приступа скончался папа. В Ватикан спешно возвращались сановники всех рангов, предстояла подготовка к похоронам и конклаву.

   Прощание с Павлом VI прошло сдержанно и официозно. Отец Матео заметил лишь то, что против христианского обычая на его катафалке не было распятия. Что это – нарушение обряда или последняя воля папы? Если так, то отец Матео ничему не удивлялся – папа, приведший в жизнь решения богопротивного Второго Ватиканского Собора, уже давно отрёкся от истинной веры и даже в смерти не захотел выглядеть христианином.

   Накануне отец Матео спускался в подземелья Ватикана, чтобы найти Фантину и предупредить, что на днях под собором появится новая гробница. Гипогеянка встретила эту весть с кровавыми слезами. Отец Матео провел под землёй час, утешая её:

   – Ты же знаешь, все смертные люди рано или поздно умирают. Ему было восемьдесят лет, это почтенный возраст. Он был папой пятнадцать лет, а это немалый срок.

   – А мог бы быть больше, – всхлипывала она, – сколько ещё благих дел он успел бы совершить во благо вер...

   Отца Матео едва заметно передернуло, когда он представил, как Павел VI ещё лет пятнадцать раскачивает Церковь своими реформами. Но Фантине этого не объяснить, она свято верила, что на всех пап сходит Святой Дух и только им они руководствуются, когда принимают судьбоносные для Церкви решения. К слову, о Втором Ватиканском Соборе она ничего не знала, равно как и о Первом. Поднимись она сейчас на поверхность и зайди в любую римскую церковь на мессу, отцу Матео сложно было бы представить, как двухсотлетняя гипогеянка отреагирует на укороченное таинство без коленопреклонений, многих некогда обязательных молитв, на алтарь, больше похожий на обеденный стол, и священника, что стоит спиной к алтарю. Если бы она только увидела всё это, может быть, сейчас не плакала в некрополе об ещё не погребенном папе, а молилась о спасении его души из пекла?

   Отец Матео взял с Фантины обещание, что в ближайшие дни, пока саркофаг с Павлом VI не опустят в грот, она не будет сюда приходить, дабы не быть случайно обнаруженной кардиналами, которых наверняка до смерти перепугает своим видом. Ещё он взял с неё обещание следить, чтоб в эти дни посторонние гипогеянцы не приходили сюда, и Фантина с охотой пообещала, что выполнит его наказ.

   Как только саркофаг с телом Павла VI упокоился в гроте, в Ватикане и вокруг него тут же забурлило движение и суета. К собору Святого Петра съезжались журналисты и паломники со всего мира. По площади уже ходила небольшая группа людей с транспарантом "Изберите католического папу". Что и скрывать, отец Матео хотел того же, но разговор за чашкой чая с кардиналом Оттавиани быстро перечеркнул все его надежды на лучшее.

   – Нет, возврата назад не будет, – подозрительно спокойно произнёс кардинал, – традиционного папу избрать будет некому.

   – Из-за отстранения от конклава пятнадцати кардиналов? – уточнил отец Матео.

   – Да, главным образом из-за этого. Это ведь папа Павел VI придумал правило, что кардинал старше восьмидесяти лет участвовать в конклаве не может. Сколько я, кардинал Конфалоньери и прочие не пытались бороться с этой глупостью, но ничего не получилось. Видимо папа счел, что в восемьдесят лет на кардинала во время конклава ещё может сойти Святой Дух и вдохновить его на правильный выбор, а вот в восемьдесят один – никак нет. А ведь ему самому в следующем месяце исполнился бы восемьдесят один год.

   Отец Матео задумался и произнёс:

   – Но сейчас курией руководит Священная коллегия кардиналов. Вы можете вновь поднять вопрос об ограничении по возрасту на общей конгрегации.

   – Поднимали, – махнул рукой Оттавиани, – "Молодые" тут же единодушно высказались, что решений покойного менять не намерены. Зато вопрос во сколько раз складывать избирательный бюллетень на конклаве – один или два – они обсуждали горячо и больше часа. Так что нет, отец Матео, перемен не будет, эти люди впитали в себя все веяния обновленческого собора и традиционного папу точно не выберут, он им не нужен. Им нужен послушный папа

   – В каком смысле "послушный"? – недоуменно спросил Мурсиа.

   – Чтобы он был не из курии, а из провинции, чтобы не знал здешней кухни и веяний. Таким папой будет легко управлять и подсказывать ему нужные решения. Папа будет представать перед публикой, а всем заправлять – статс-секретарь. Вот в чём расчёт.

   – И вы думаете, конклав будет голосовать, исходя из этих соображений?

   – Вероятно. Куриальные кардиналы уже ведут соответствующие беседы с провинциальными. Идут разговоры, что новый папа должен прийти из "третьего мира". Кардинал Пиньедоли уже агитирует за кардинала Гантэна.

   – Того, что из Бенина? – не поверил своим ушам, ибо прекрасно знал, что Пиньедоли и сам был бы не прочь примерить папскую тиару, а вот кандидатура чернокожего кардинала была и вправду в новинку.

   – Да. Тот самый. Но вряд ли из этого что-то выйдет. Гантэну всего шестьдесят восемь лет, слишком молод для папства.

   – В последний раз папа-неитальянец занимал престол больше четырёх веков назад, – в задумчивости заметил отец Матео, – и продлилось его папство около года.

   – Да, Адриан VI из Голландии, – подтвердил кардинал Оттавиани. – Говорят, он был честнейшим и одаренным человеком.

   Отец Матео с грустью произнес:

   – В 1522 году он написал такие близкие нашему времени слова: "На протяжении многих лет возле Святого Престола творились деяния, вызывающие отвращение. Тем, что свято, злоупотребляли, обряды и таинства нарушались, и все меняется лишь к худшему. Поэтому не приходится удивляться, что зараза распространилась от верхов к священникам, от папы к иерархам. Мы все, прелаты и весь клир, сбились с пути истинного... Посему от нашего имени дайте обещание, что со всем своим усердием мы станем исправлять прежде всего то, что, вероятно, и является рассадником всего зла – Римскую курию". А через три месяца после этого письма его отравил собственный врач.

   – Да, – в задумчивости протянул кардинал Оттавиани, – такие уж были времена...

   – Думаете, сейчас кто-нибудь охотнее согласился бы на реформу курии?

   – Разумеется, нет, я лишь имел в виду, что в наши дни папу травить точно никто не станет. Но не для того модернисты пробирались в Ватикан, чтоб так просто оставить его. Потому и кардиналы-выборщики не должны быть старше восьмидесяти лет, потому и преемника Павла VI они будут выбирать исходя из его приверженности решениям Второго Ватиканского Собора. Но не дай нам Бог папу-немца. Там же не осталось приличных кардиналов.

   Отец Матео усмехнулся:

   – Ваше высокопреосвященство, по-моему, вы просто не любите тамошний клир за их поддержку Второго Ватиканского Собора и диалога с масонами.

   – Что очень симптоматично, заметьте. Немецкие епископы в свое время с таким воодушевлением поддержали курс на обмирщение церкви, что невольно возникает вопрос – а так ли крепко духовенство Германии в своей вере?

   – Думаете, что нет?

   – Я думаю, что лучшие из немецких священников, что не боялись говорить правду и защищать свою веру от языческих антихристианских нападок нацизма закончили свои дни в Дахау. В живых остались те, кто привык к двоедушию и покорному молчанию. В тридцатые годы эти молчуны, изменившие своей вере, были священниками, в шестидесятые стали епископами, а теперь вот – кардиналами. Нет, отец Матео, Господь должен уберечь нас от немецкого папы, иначе дни истинной веры будут сочтены. Если б я не был лишен права участия в конклаве, то отдал бы свой голос за кардинала Сири. И не я один

   – Он ведь консерватор, – припомнил отец Матео.

   – Да, но последние лет двадцать его кандидатуру всегда рассматривали на конклавах, что в 1958 году, что в 1963. Доверие к нему слишком велико, чтобы так просто отринуть его кандидатуру на новом конклаве. Хотя, зачем гадать, вскоре всё прояснится само собой. Лишь бы конклав не затянулся на двадцать туров.

   В период междувластия, когда всеми делами в Ватикане заправляла общая конгрегация кардиналов, от ИРД удалось добиться невозможного – финансовый отчёт. Видимо епископ Марцинкус уже начал в полной мере ощущать всю шаткость своего положения. Со смертью Павла VI его личный секретарь Паскуале Маки теперь не в силах влиять на политику Ватикана и своему другу Марцинкусу помочь теперь тоже не сможет.

   Отец Матео уже предвкушал будущую смену президента ИРД, ведь претензии Банка Италии к Банку Ватикана были более чем серьезными. А ещё согласно отчетности, дефицит бюджета Ватикана составляет одиннадцать миллиардов лир, и чем этот дефицит будет покрывать будущий папа, из отчета не явствовало.

   Пока шла подготовка к конклаву, отец Матео столкнулся с самыми невероятными слухами. Например, что кардинал Баджо в случае своей победы обещал епископу Марцинкусу сохранить за ним пост в ИРД. Что это значит, отец Матео мог только догадываться. Неужели у епископа Ортинского есть рычаги влияния на кардиналов-выборщиков? Он что же, поднимет им процент по вкладам в ИРД, проголосуй они за нужного ему кандидата в папы? Даже если это всего лишь слухи, то они наверняка имеют под собой какие-то точки опоры на реальность. Например, взаимовыручка масонского братства, к которому, согласно изысканиям отца Матео, что он вел в последние годы, принадлежал как Марцинкус, так и Баджо так и ещё несколько десятков кардиналов. И это обстоятельство очень тревожило отца Матео.

   Начало конклава сильно затягивалось. Если по правилам с момента смерти папы мог пройти двадцать один день, то общая конгрегация постановила отсрочку в двадцать дней. А всё для того, чтобы куриальные кардиналы, коих тридцать пять человек из ста одиннадцати успели сагитировать провинциальных кардиналов на нужного им кандидата.

   Кардинал Пиньедоли устраивал для всех роскошные обеды, но уже не с целью восхвалять бенинца Гантэна, а консерватора Сири. Латиноамериканские кардиналы обособленно от всех остальных собирались на закрытые совещания, чтобы подобрать своего кандидата. Не отставали от выборных интриг и миряне. Однажды у ворот Святой Анны один из активистов зачем-то вручил отцу Матео листовку. Придя в кабинет, он внимательно прочел её: "Нужна помощь! Требуется многообещающий, благочестивый человек, способный улыбаться. Интересная работа, гарантированный заработок, предоставляется служебная жилплощадь в соответствии с должностью. Охрану обеспечивает надежная и проверенная служба безопасности. Обращаться в Ватикан в коллегию кардиналов".

   Это отчасти шуточное объявление обнажало чаяния паствы, которая просила папу, который был бы "человеком святости, человеком надежды, человеком счастья. Праведник, способный улыбаться. Папа не только для всех католиков, но и для всех людей. Человек с безупречной репутацией, не запятнанный ни малейшим подозрением в причастности к финансовым махинациям". Последнее замечание особенно ощутимо отозвалось в сердце отца Матео. Как же сильно подорван авторитет Церкви людьми вроде папского советника Синдоны и спекулянта епископа Марцинкуса, раз католики-миряне почти на грани отчаяния впихивают такие прошения служащим Ватикана, чтоб хоть как-то донести до курии простую мысль – наместник Иисуса Христа на земле должен хоть немного, но соответствовать своему статусу.

   И вот наступил конец августа – день голосования на конклаве настал. На площади перед собором Святого Петра собрались тысячи людей в ожидании благой вести, что у них вновь появится понтифик. Отец Матео оставался в своём рабочем кабинете просто потому, что из окна можно было беспрепятственно разглядеть какого цвета дым пойдёт из трубы Сикстинской капеллы: чёрный, как знак, что кардиналы не пришли к согласию, или же белый, который будет означать, что папа избран.

   На то, что будет избран консервативный кардинал Сири, надеяться больше не приходилось. Как бы ни старался кардинал Пиньедоли, какие бы роскошные обеды он не устраивал для выборщиков, его кандидат своими же руками закрыл себе путь к Святому Престолу. Накануне кардинал Сири дал интервью одной туринской газете, где изложил свои антисоборные взгляды и неприятие линии Павла VI. Это интервью должны были опубликовать через два месяца, видимо кардинал Сири всерьёз рассчитывал получить папскую тиару, а интервью, по его разумению, должно было послужить программой нового понтификата. Но кардинал Сири оказался слишком доверчив и наивен – журналисты опубликовали его ультраконсервативное интервью точно за день до конклава, а услужливые люди распространили газету среди кардиналов-выборщиков. Теперь вряд ли они, узнав, что на самом деле думает о Втором Ватиканском Соборе кардинал Сири, дадут ему даже ничтожный шанс стать папой и вернуть Церкви прежнее величие.

   Утреннее голосование завершилось ничем. Чёрный дым поднялся над Сикстинской капеллой. Отец Матео посмотрел на часы – наступило время обеда, а за ним начиналась пора сиесты, когда кардиналы будут отдыхать в отведенных им кельях. В лучшем случае папу выберут только к вечеру, а может, и вовсе продолжат голосование завтра утром. С такими мыслями он приступил к просмотру корреспонденции. Поначалу ему удавалось это без особого труда, но вскоре в голову стали лезть посторонние мысли, предположения, надежды. Совсем некстати вспомнились слова Фантины про предсказание ведьмы Аметат. За годы жизни отца Матео произошло сто три конклава, во время одиннадцати из которых он пребывал в Риме. Но сейчас, как и семьдесят пять, как и двести, и пятьсот лет назад было тревожно словно в первый раз.

   К четырем часам он уже не мог спокойно работать. Внутренняя тревога не давала сосредоточиться на бумагах. Отец Матео почти не отходил от окна в ожидании, что снаружи, в конце концов, хоть что-то произойдёт. Шёл седьмой час и, наконец, из трубы пошел дым, и дым этот был белым. Но не прошло и пяти секунд как появилось чёрное облако, а за ним дым и вовсе приобрел серый цвет. Что бы это могло значить, отец Матео не представлял. Кардиналы перепутали красящие реактивы, когда сжигали бюллетени для голосования? Тогда какой правильный цвет – первоначальный белый или последовавший за ним чёрный?

   Отец Матео вышел в коридор и последовал к выходу. К нему присоединялись другие сановники и все озабочено спрашивали друг друга, так какого же цвета был дым.

   – По Радио Ватикана сказали, что цвет определить невозможно.

   – Но он же серый.

   – Да, но что это значит? Папу не выбрали или перенесли выборы на завтрашнее утро?

   Когда отец Матео вышел из Апостольского дворца, он увидел, как швейцарские гвардейцы спешно бегут из своих казарм в сторону собора, а это означало одно – они собираются на построение перед новоизбранным папой. Отец Матео и сам поспешил выйти на соборную площадь. Люди на ней почему-то расходились. Видимо этот серый дым многих ввёл в заблуждение.

   Из репродуктора раздалось громкое: "Внимание!". Люди как завороженные тут же двинулись обратно на площадь. Наконец, окно на балконе собора отворилось, и показался кардинал Феличе. Громогласно он объявил:

   – Возвещаю вам великую радость. У нас есть папа! Кардинал Альбино...

   А дальше радостный рёв толпы заглушил его слова. Людям было нужно просто знать, что папа, наконец, избран. У них есть папа. Отца Матео больше всего интересовала кто он. Имена всех кардиналов были ему прекрасно известны. Имя Альбино носил лишь один из них – архиепископ Венеции Альбино Лучани.

   – ...пожелавший, – ещё громче говорил Феличе, – избрать себе имя Иоанн Павел.

   И снова радостный рёв людей. Что ж, по имени, принятому новым понтификом легко понять, чей курс он будет претворять в жизнь. А это имена двух последних пап – одного, что созвал Второй Ватиканский Собор, и того, что его завершил.

   А на балконе уже появился новоизбранный папа. Белая сутана висела на его тщедушной фигуре бесформенным мешком, а сам он улыбался, не торжествующе, не упиваясь своей победе, нет, он просто приветствовал католиков всего мира, так долго ждавших сегодня его избрания, пусть даже им и не знакомо имя Альбино Лучани.

   Как было непривычно видеть улыбающегося папу после пятнадцатилетнего понтификата всегда смиренного и мрачного Павла VI. Было в его улыбке что-то подкупающее, открытое, доброе и наивное одновременно. Он произнёс благословение граду и миру, поприветствовал швейцарскую гвардию и исчез с балкона, вернувшись в глубь комнаты.

   Люди стали понемногу расходиться, последовал их примеру и отец Матео.

   Что ж, не кардинал Сири, как было понятно заранее, но и не кардинал из третьего мира. Просто провинциальный кардинал-итальянец, чтящий решения последнего собора. Могло быть и хуже... А могло ли?

   В следующий день Апостольский дворец был наполнен движением. Епископы и кардиналы ходили из кабинета в кабинет, советуясь, обсуждая утреннюю речь нового папы на торжественном молебне, где он обещал оставаться верным решениям Второго Ватиканского Собора и не отступать от учения католической церкви. Для отца Матео это были два взаимоисключающих тезиса, но его мнением, по счастью никто не интересовался. Говорили, что папа объявил, что церкви нужно удалиться от политики, идеологии и бизнеса, чтобы вернуться к христианским истокам и бедной Церкви:

   – То есть пасть во мрак веков, какой был девятнадцать столетий назад, – шутили некоторые.

   – Что вы хотите? – удивлялись другие. В Венеции он ездил на велосипеде, и это будучи архиепископом...

   Эти, случайно услышанные в коридоре слова, чем-то задели отца Матео. Вернувшись в кабинет, он отыскал краткую биографическую заметку о нынешнем папе в одной из итальянских газет двухнедельной давности. Видимо не только обитатели Ватикана, но ещё и вездесущие журналисты не могли предположить, кого кардиналы изберут папой – фаворитами называли совсем других людей, про них и заметки были куда обширнее. Про кардинала Альбино Лучани было написано немного. Родился в семье рабочего, в двадцать три года стал священником, епископом Витторио-Венето в сорок пять, архиепископом Венеции в пятьдесят семь, кардиналом в шестьдесят один – пять лет назад.

   Сопоставив даты, отец Матео понял, что это при нём, при архиепископе Альбино Лучани, Марцинкус умудрился продать Католический банк Венето Роберто Кальви. Тогда оскорбленные епископы и священники слали в конгрегацию десятки писем. Не возмущался только архиепископ Венеции, чьей епархии тогда принадлежал банк. Ещё тогда это удивило отца Матео. А потом он услышал, как папа Павел VI во время визита в Венецию встретился с архиепископом Лучани и публично снял с себя омофор и возложил его на плечи архиепископа. Тогда это было истолковано как знак, что папа нашёл себе преемника. На следующий год папа возвёл Лучани в кардиналы. Как трактовать эту череду событий в связи с мошеннической продажей Католического банка Венето, отец Матео даже и не представлял.

   В полдень на площади перед Собором Святого Петра собрались сотни тысяч верующих. Все они ожидали увидеть нового папу и внять его словам. Папа показался людям с балкона собора. То, как он говорил, не мог позволить себе ни один другой папа до него:

   – Вчера на конклаве со мной произошла занятная история... – Толпа взорвалась смехом, и папа её искренне поддержал. – Утром я отправился в Сикстинскую капеллу, чтобы отдать свой голос за нового папу. Я и представить себе не мог, что там произойдет...

   В его рассказе о конклаве и причинах выбора имени не было ни грамма напыщенности и официоза, как и ни капли сакральности от наместника Иисуса Христа на земле. Простой живой человек, как и все те, что стоят внизу и затаив дыхания внимают его тёплым словам. Добрый улыбчивый пастырь, но не наместник...

   На следующий день должна была состояться коронация. Но не было ни самой церемонии, ни возложения тиары на голову, ни слов "получаешь тиару, украшенную тремя коронами, чтобы помнил ты, что являешься отцом князей и королей, проводником света и наместником на земле господа нашего Иисуса". Тысячелетняя традиция снова была попрана, как и пятнадцать лет назад Павлом VI. Уже второй папа отказался от тиары, отказался он быть и проводником и наместником. Всё, что ознаменовала новое папство Иоанна Павла, так это безликая обновленческая месса.

   Но было после коронации и то, что не могло не заронить зерно надежды в сердце отца Матео. Среди прибывших в Рим делегаций их разных стран были и представители Аргентины, Парагвая и Чили. Говорили, что после пятнадцатиминутной личной аудиенции у папы аргентинский генерал Видела вышел спавшим с лица. Стало быть, папе Иоанну Павлу не всё равно, как живут и страдают католики под гнётом южноамериканских диктаторов. Хоть в этом он не разделил равнодушие своего предшественника.

   Сделал Иоанн Павел и ещё одну небольшую, но очень значимую для курии вещь – в целях экономии бюджета сократил премию для всех ватиканских служащих по случаю нового понтификата до размера полумесячного жалования. Отцу Матео было всё равно – в 1963 году он в курии не служил и ту полную премию, что была в два раза больше, не получал. А вот сановники постарше, для кого это был третий, а то и пятый понтификат, заскрежетали зубами.

   После сиесты и кардинал Оттавиани за чашкой чая поделился своими впечатлениями о новом понтифике:

   – Два года назад он продал крест Пия XII, который вручил ему Иоанн XXIII. Крест был золотым и с камнями, и вырученные деньги он отдал на нужды больных детей. Все тогда восхищались, что церковь готова отказаться от роскоши во имя благотворительности. А меня с тех пор мучил вопрос – как христианин может продать крест? Или крест для него стал побрякушкой с каменьями, и не напоминает больше о жертве Христа во спасение всего мира? Печально знать, что кардинал совершил подобное. А теперь он стал папой. Достойный приемник Павла VI – тот тоже отдал свои регалии папской власти, кольцо и наперстный крест, генсеку ООН, а потом они долго гуляли по различным аукционам. Увы, такое случается – люди принимаются выносить из соборов золото и камни когда начинают видеть в них только золото и камни. Нынешнему поколению уже и не понять, что блеск и богатство соборного убранства это не демонстрация материального богатства мирской церкви, а попытка показать земными вещами всё богатство Царствия Небесного. Но раз теперь люди и иерархи церкви не вспоминают о главном, для чего они приходят в церковь, стало быть, они будут и дальше избавляться от золота в соборах. А ведь в былые времена мирянин приходил в собор, и, видя его великолепное убранство, так контрастирующее с его обыденным миром, и вправду верил, что оказался в преддверии другого мира, абсолютно иного, чем тот, что за порогом церкви. Теперь же человек приходит в собор и не видит ничего отличного от того, что есть в его повседневной жизни. Все так прозаично и серо и даже молитва на бытовом языке так обыденна и скучна, и алтарь похож на обеденный стол.