Текст книги "Стратегия обмана. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 73 страниц)

   – А если у цели нет оружия? – сделав наивный взгляд, продолжала заговаривать ему зубы Алекс.

   – А если есть?

   Щелкнул курок. Взгляд Карлоса тут же изменился, стоило ему почувствовать, как дуло его же пистолета уткнулось ему в бок.

   – Ну что, стратег, – уже серьёзным голосом заговорила Алекс, – так как лучше стрелять, с безопасных ста метров и наугад или лучше суметь подобраться ближе и стрелять в упор и наверняка?

   В глазах Карлоса полыхнули искры ненависти и злобы, но лишь на миг. Смеясь, Алекс ликовала от своей победы. Наконец и Карлос улыбнулся и пару раз хохотнул.

   – А ты действительно стоящая штучка, а ещё глазастая, раз заметила, – заключил он нехотя.

   Алекс вернула ему пистолет, и он снова заткнул его за пояс.

   – Халид, ты знал, что так будет? – все ещё улыбаясь, спросил Карлос, хотя ему явно не было весело.

   Халид неопределённо пожал плечами.

   – Ты со всеми мужчинами так обращаешься? – спросил Карлос Алекс.

   – Только с теми, кому хочу продемонстрировать собственное превосходство, – был ему туманный ответ.

   – Ты феминистка?

   Зная, что правильный ответ в её ситуации должен быть положительным, и вспомнив, что при Халиде она уже говорила "я не феминистка, я нормальная", Алекс решила опустить это вопрос.

   – Ты знал, что я приду и приготовил оружие, – констатировала она. – Так сильно не доверяешь новым людям?

   – Я не доверяю никому кроме себя.

   – Я вспомнила, кто ты, – призналась Алекс. – Про тебя писали летом, когда ты застрелил в Париже двух полицейских и одного осведомителя.

   – Он был предателем и привёл в мой дом полицию, – был ей холодный и расчётливый ответ.

   – Как там тебя прозвали журналисты? Карлос Шакал?

   – Это из-за книги, – пренебрежительно махнул он рукой, – видимо нашли её в квартире во время обыска.

   – Форсайт "День шакала"?

   – Она самая. Читала?

   Алекс многозначительно кивнула. Не просто читала, а многое взяла на вооружение: как заметать следы, уходя от полиции, как получать поддельные паспорта, дерзко гримироваться, перешивать этикетки на иностранной одежде и удачно накладывать гипс – уйма полезной информации для размышления. И Карлос этой информацией тоже владеет.

   – Так ты расскажешь, зачем я здесь?

   – Завтра, когда приедет Энджи, и все соберутся, тогда и расскажу.

   Тот самый Энджи из западногерманских Революционных ячеек. И это проблема. Он современный немец, а она нет, даже не представляет, чем сейчас живет страна. Этот Энджи её раскусит, и вся операция по внедрению полетит в тартарары.

   Покинув отель, первым делом Алекс связалась с Родериком, благо он поселился в одной с ней гостинице в соседнем номере.

   – Что делать? – придя к нему, спрашивала она. – Энджи поймет, что я не из Движения 2 июня.

   – Тогда не разговаривай с ним.

   – Каким образом? – поразилась Алекс. – Притвориться немой?

   – Сошлись на идеологические противоречия ваших группировок.

   – А они есть?

   – Если б не было, тогда в ФРГ существовало бы не три банды террористов, а одна хорошо слаженная организация.

   Не то чтобы его слова сильно убедили Алекс, но лучшего придумать она не могла.

   – Рори, – устало вздохнула она, – скажи честно, зачем я здесь?

   – Затем, чтобы участвовать в акции Карлоса.

   – А тебе это зачем нужно?

   – В каком смысле?

   – В прямом. Того сиониста мне пришлось убить только потому, что ты сказал, перед Халидом нельзя облажаться. Хорошо, я всё сделала, Халид относительно доволен, теперь привел меня к Карлосу, чего ты и добивался – операция по внедрению прошла успешно. Так для чего я внедрялась? Дальше-то что?

   – А дальше, не облажайся перед Карлосом.

   Ответ Алекс не удовлетворил.

   – А потом что, куда дальше? Он приведет меня ещё к кому-то, и так далее и так далее. Или нет? Или это уже вершина пирамиды? Какая конечная цель?

   – Цель – выполнить всё, что он тебе скажет. Узнаешь план, поймешь насколько всё серьезно, и больше не будешь задавать мне глупых вопросов.

   Интересный поворот, и Алекс желала знать продолжение.

   – То есть, – озадаченно произнесла она, – ты уже знаешь, что задумал Карлос, а я узнаю только завтра?

   – Именно.

   – Любопытно, – покачала она головой, – и как так получается? Из каких источников ты черпаешь информацию? Наверное, из тех же что и Карлос. Или первоисточник ты и тебе подобные, а он такой же исполнитель, как и я?

   – Чего ты взъелась? – изобразил удивление Родерик. – Всё время ты чем-то недовольна.

   Поднимаясь с места и направляясь к двери, она сказала:

   – Чувствую, завтра после встречи в отеле я тебе точно скажу, чем и как сильно я не довольна.

   Так оно и вышло. Днём в номере Карлоса помимо знакомых ей Халида и Юсуфа появились ещё двое мужчин – палестинец Джозеф и тот самый Энджи. Все пятеро молодые и в хорошей физической форме, кроме Энжди. Он вообще больше походил на вчерашнего студента, а не на бойца-революционера.

   Наконец, Карлос поведал свой план.

   – Сегодня в арабском мире нет единства, – констатировал он, – страны не могут и не хотят заключить союз и единым фронтом поддержать борьбу палестинского народа за независимость. Два десятка стран совокупной площадью в пять миллионов квадратных миль и с населением в четыреста миллионов человек не могут дать отпор одному ничтожно маленькому Израилю.

   – За одним маленьким Израилем, – неожиданно заметил всегда молчаливый Юсуф, – стоят одни большие США.

   – Вот именно, – подтвердил Карлос. – Раздор в арабский мир вносят империалисты и их наймиты. Чтобы помочь народу Палестины обрести свободу, нам надо заставить высокопоставленных лиц арабских стран изменить свою политику. Мы убедим их публично зачитать декларацию в поддержку Палестины.

   – Каким образом? – подал голос немец Энджи, на которого Алекс старалась демонстративно не обращать внимание.

   – Мы возьмем в заложники министров нефтедобычи на конференции ОПЕК.

   Услышав это, Алекс захотелось поскорее сбежать отсюда прочь и больше не видеть этого сумасшедшего. Но все её сомнения тут же озвучил Энджи:

   – Ты хоть представляешь, какой там уровень защиты? Да мы и на пятьдесят метров не приблизимся к министрам, как нас расстреляет их охрана.

   – Вот именно, – Алекс все же решилась поддержать "соотечественника", – это невозможно осуществить. Сколько в этой ОПЕК стран? Десять? Двадцать? У каждого министра будет свой телохранитель. Ты что, это же форменное самоубийство.

   – Вот именно, самоубийство, – поддакнул Энджи.

   – Я так понимаю, – насмешливо говорил Карлос, – наши товарищи из Западной Германии пришли к полному взаимопониманию. Может ещё кто-то выскажется, и мы устроим тут дискуссию на пару часов?

   Недовольство Карлоса было понятно всем, и Халид предложил:

   – Скажи, как ты собираешься решить вопрос с охраной конференции?

   – У меня там есть свой человек. Он бывал на предыдущих конференциях. Не надо преувеличивать защищенность министров. Её нет. Нет никаких телохранителей, только пара местных полицейских в вестибюле.

   – Что за ерунда? – возмутилась Алекс. – У министров нет личной охраны? У правительственных чиновников нет службы безопасности?

   – Потише, – осадил её Карлос, – тише. Если я сказал, что вопрос с охраной я улажу, значит улажу.

   – Подкупишь одного человека, и он отведёт глаза другим? Ладно, допустим, я в это поверю. Что дальше?

   – Тебе придется поверить, – твердо добавил Карлос и продолжил излагать план. – После того как мы захватим заложников, то потребуем от властей самолет.

   – А если не дадут? – и тут Алекс внесла свою долю скепсиса.

   – Тогда мы начнем убивать министров.

   – А если власти пойдут на штурм?

   – Зал будет заминирован и взорван со всеми заложниками.

   – А мы что, уйдем или поляжем там же?

   – Халид, – не выдержал Карлос, – кого ты ко мне привел? Она вообще может молчать и просто слушать?

   Алекс хотела было ответить, но Халид мягко подал знак рукой, что объяснит всё сам.

   – Это нормально. Нада просто хочет всё предусмотреть. Она немного повозмущается, но всё равно всё сделает.

   Алекс ответила Халиду по-арабски, и плевать, что Юсуф и сподручный Карлоса Джозеф её поймут.

   – Черта с два я сделаю. Это идиотизм, а не план.

   – Послушай, – тихо обратился к ней Халид, – да, на первый взгляд это безумный план, но, поверь, Карлос профессионал, он знает, что делает. Он планировал многие акции Народного Фронта освобождения Палестины в Европе, и все они заканчивались удачно. Просто выслушай его и поверь ему. Он первоклассный стратег.

   – Ваше маленькое совещание окончено? – поинтересовался Карлос.

   – Да, – нехотя подтвердила по-английски Алекс.

   – Замечательно, тогда я продолжу. После того как власти выполнят наши требования и предоставят самолет, мы заберём с собой министров и устроим турне. Будем садиться в столицах их стран и выпускать по одному, после того как они зачитают декларацию в поддержку Палестины. И так в каждой стране, пока не освободим всех. Всех кроме министров Ирана и Саудовской Аравии. Они, как наймиты США ,будут казнены.

   – Надеюсь, убивать будешь сам? – мрачно уточнила Алекс.

   – Сам, – ухмыльнулся Карлос.

   – Ну, хоть какая-то хорошая новость за весь день.

   – И где будет проходить эта конференция? – поинтересовался Энджи, – здесь, в Швейцарии?

   – Нет, она начнется через две недели в Вене. Выезжаем завтра же, начнём подготовку на месте.

   Когда Алекс вернулась в гостиницу, она тут же устроила головомойку Родерику как когда-то Туми после неудачного взрыва редакции газеты.

   – У этого Карлоса мания величия, – восклицала она. – Похитить министров и устроить турне по Ближнему Востоку! Откуда столько амбиций? Это же невероятный план.

   – Зато, какой грандиозный.

   – Я не поняла, – возмутилась она. – Ты всё знал и втянул меня в это? Слушай, может, ты работаешь на иранскую разведку и хочешь, чтобы я изнутри сорвала акцию?

   – Нет, я хочу, чтобы ты неукоснительно выполнила план Карлоса, всё, что он тебе скажет.

   – Зачем? Какой твой интерес?

   – А разве ты не хочешь поддержать народ Палестины? Ты уже забыла, как Лейла Халед угоняла целые самолеты, и по одному её слову власти освобождали палестинцев из тюрем?

   – Но на ней нет ни капли крови. Да, она угрожала заложникам оружием, чтобы слушались и сидели смирно, но не более. Она никого не убивала. Карлос же планирует убить двух министров. Нам это не простят, ни иранский шах, ни саудовский король.

   – Что, ручки боишься запачкать? А не поздно ли спохватилась?

   Это был больной укол по самолюбию, и Алекс холодно произнесла:

   – Я лучше буду по локоть в крови, но для свободы Ольстера и ВИРА.

   – Какой ВИРА? – мерзко улыбнулся он. – Лондонской бригады? А ты телевизор-то смотришь?

   Его ухмылка ещё больше разозлила Алекс. Чтобы не ударить его, она хлопнула дверью и вышла вон. Бессмысленно уставившись в телевизор и дождавшись, когда, наконец, закончится какое-то глупое шоу, она обратилась в слух на новостях из Лондона.

   После взрывов ресторанов три недели назад полиция напала на след террористов. Сегодня на лондонских улицах завязалась погоня, четверо мужчин укрылись в одном из домов в Западном Лондоне и взяли в заложники семейную пару. Они требуют предоставить самолет, чтобы на нём улететь в Ирландию, иначе они взорвут дом.

   После услышанного в голове Алекс вертелся лишь один вопрос: почему четверо, а не шестеро? Если в доме четверо мужчин, то где Дарси и кто-то пятый? Кто бы он ни был, Алекс надеялась, с Дарси они уже успели покинуть Лондон.

   Её напрягло замечание, что полиция напала на след бригады ни раньше, ни позже, а именно после взрывов в ресторанах. После них и сама Алекс улетела в Париж.

   За объяснениями она тут же пошла к Родерику. Тот расслаблено сидел в кресле и потягивал из стакана коньяк.

   – Слушай, ты слишком часто жаждешь меня увидеть, – усмехнулся он. – Может, надо было снять номер на двоих, для молодоженов?

   – Ты, падаль, знал, что их возьмут? – кипя от злобы, выплюнула она свой вопрос.

   – Не надо ругаться, – картинно нахмурился Родерик. – Между прочим, я вовремя вывел тебя из-под удара.

   – Ты мог сказать мне, что наша бригада под наблюдением. Я бы успела предупредить их. Теперь надо что-то делать, – лихорадочно рассуждала она. – Надо ехать в Лондон и выручать их.

   – Каким образом?

   – Чёрт возьми, не знаю! – бессильно крикнула она.

   – Да не шуми ты, вдруг соседи уже спят.

   – Я могу вернуться, – продолжала рассуждать она, – и каждый час кидать по гранате в ресторан, пока осаду дома не снимут и им не дадут улететь.

   – Какие грандиозные планы, – издевательски покачал головой Родерик.

   – В прошлом году японцы так и сделали, – настаивала Алекс. – Пока одни захватили посольство Франции и ждали решения властей, тот, кто был снаружи в городе, кинул гранату в ресторан, а потом позвонил в полицию и сказал, что будет повторять то же самое, пока Японской Красной Армии не предоставят самолет и не отпустят их активиста из тюрьмы. Второй раз он гранату не кидал, власти сдались и всё выполнили.

   – Напомни, где это было? – издевательски спросил Родерик.

   – В Голландии, – раздраженно ответила ему Алекс.

   – Вот именно, что в Голландии. Голландцы не англичане, их можно запугать. Кстати, знаешь, кто тогда кинул для японцев ту гранату?

   – Понятия не имею.

   – А ты с ним недавно познакомилась.

   Карлос? Он был с ЯКА? А теперь с двумя палестинцами, немцами и одним ливанцем. А кто он сам, вообще не понятно. Наемник-интернационалист? Судя по любви к роскошной жизни, он зарабатывает немало.

   – Достань мне оружие, как сделал это в мае, – попросила Алекс. – И паспорт тоже.

   – И не подумаю.

   Алекс ринулась к Родерику, схватила его за грудки и подняла с кресла.

   – Сделаешь, сволочь.

   Родерик сумел извернуться и плеснуть содержимое стакана ей в лицо. Алекс упала на колени – глаза пылали. Ринувшись на ощупь в ванну, и попутно ругаясь последними словами, она лихорадочно плескала водой на лицо, замочив при этом волосы.

   Вернулась она в комнату молча и с каменным лицом.

   – Успокоилась? – поинтересовался Родерик, – Вот и молодец. Между прочим, вчера официально отменили интернирование, и всех выпустили на свободу. Маленькая, но победа.

   – Четыре года ждали, – бесцветным голосом согласилась Алекс. – А скольким безвинным за эти годы жизнь сломали?

   Родерик усадил её на диван и, налив выпивки в стакан, сунул ей в руку. Как можно более спокойно и сочувственно он заговорил:

   – Отключи эмоции и посмотри трезво правде в глаза. Никто твоим друзьям не даст самолет, даже если ты взорвешь Букингемский дворец вместе с королевой. Просто смирись – лондонский этап на данный момент для тебя закончился. Он проигран. Никто не спорит, у вашей слаженной команды был большой опыт. Чтобы собрать новую и сработаться, понадобится много времени. Твоих четырёх парней арестуют, а дом штурмуют и их возьмут. Что они скажут на допросах, никто не знает. Может они выдадут тебя, это очень даже вероятно. Тебе нельзя возвращаться в Лондон ещё долгое время. Может быть, и в Ольстер тоже. Ты же умница, ты всё понимаешь лучше меня. Для британских властей ты должна залечь на дно. То есть, просто не появляйся на островах. На Континент им плевать. Лучше оставайся здесь, а работу я тебе всегда найду.

   – Убить двух министров... – не выпуская стакана из рук, бессмысленно произнесла Алекс.

   – Да убить. А ты знаешь, что это за люди? Знаешь, что шах творит в Иране? Ты же немка, неужели не слышала, сколько раз твои соотечественники выходили на демонстрации протеста, когда он приезжал в Германию? Если ты из Движения 2 июня, то должна знать, что именно в этот день полиция в Западном Берлине убила безоружного студента, который пришёл на демонстрацию против визита шаха. Шах первым признал Израиль, создал тайную полицию внутри страны, там правит одна партия, а все общественные объединения запрещены. Иранцы его ненавидят, его власть держится лишь на страхе и подавлении.

   – При чём тут министр нефтедобычи? – только и спросила Алекс.

   – А ты думаешь, у власти стоят безгрешные? Нет, министрами шаха становятся только его единомышленники и верные соратники. Когда ты кидала бомбу на балкон Хита, разве ты о чём-то жалела?

   – Я на собственной шкуре знаю, что есть его политика. Она не лучше той, что проводили до него, и что проводят сейчас.

   – Поверь, народ Ирана счастлив не больше католиков Ольстера. Да, их не убивают на улицах каждый день, но в застенках тайной полиции не лучше, чем в тюрьмах для интернированных. Сейчас у тебя есть время подумать о министрах и забыть про Ольстер. На время, но забыть.

   – План Карлоса невыполним, – всё же сопротивлялась Алекс.

   – Просто доверься ему. В Голландии он смог выбить для японцев самолёт и сейчас сможет. И больше не спорь с ним, даже рта не открывай, просто слушай, что он тебе говорит, и со всем соглашайся. Он не подведёт. Он профессионал высокого класса. Работай с ним и учись у него. В тебе есть хорошие задатки, но характер отвратительный. Не дай эмоциям загубить твой профессионализм.

   Этой умиротворяющей беседы хватило Алекс, чтобы беспрекословно отправиться в Австрию и даже не возмущаться, когда Карлос отдал приказ своим подельникам поселиться на окраине Вены, разделиться на две компании и заселиться в две разные квартиры, тогда как сам заехал в очередной номер отеля Хилтон.

   Лёгким решением начальства, Алекс досталась компания Халида и, что не самое приятное и безопасное, общество Энжди.

   – Он что, специально так со мной? – тихо по-арабски сетовала она Халиду.

   – Я говорил Карлосу, что мы давно друг друга знаем. Наверное, он подумал, что мы с тобой вместе.

   – По себе судит об остальных, – буркнула Алекс.

   – Наверно.

   – А почему Энджи, а не Юсуф? На всякий случай заслал к нам своего человека?

   – Нет, это потому что вы оба немцы.

   – И что? Логичней было бы разделиться, чтобы при каждом палестинце было по немцу.

   – Не знаю, – сдался Халид. – Карлос так решил, и это не обсуждается.

   – Значит, всё-таки, присматривать за нами, – заключила Алекс, поглядывая в сторону Энджи, занятого своими делами.

   – Он тебе чем-то не нравится? – поинтересовался Халид.

   – Идеологические противоречия между нашими группами, – как и учил Родерик, ответила Алекс.

   – Это не помешает работе? – на всякий случай осведомился Халид.

   – Нет. Но в друзья к нему я набиваться не буду.

   Каждый день они ездили в центр наблюдать за происходящим около здания, где будет проходить конференция. Энджи вооружился фотоаппаратом и, изображая туриста, заинтересованного историческим центром, снимал здание со всех сторон.

   Алекс, куря на трамвайной остановке, наблюдала, кто входит и выходит из здания, где в округе стоят полисмены и где останавливаются машины.

   – Это всё ерунда, – говорила она дома Халиду. – Что нам дадут фотографии фасада? Чтобы ориентироваться, нужен план здания.

   – Карлос обещал его достать.

   – Ух ты, интересно откуда? А зачем тогда он заставил Энджи носиться с фотоаппаратом? Чтоб немного занять его?

   – Ну, этого я не знаю. Хочешь, спроси сама.

   – Нет уж, спасибо.

   Каждый день Алекс следила за телевизионными новостями в ожидании вестей из Лондона. Уже несколько дней парни держали оборону в лондонской квартире, ожидая самолёт и не сдаваясь властям.

   – Почему тебе это интересно? – вдруг спросил Энджи. – Просто ты каждый раз выключаешь телевизор, как только закончится репортаж об ИРА. Какое тебе до них дело?

   – А тебе самому не интересно? – закуривая, задала она встречный вопрос, – получится ли у них? Дадут ли им самолёт или нет?

   – Вряд ли, – к неудовольствию Алекс ответил Энджи.

   – Тогда почему должно получиться у нас?

   – Потому что Карлос всё предусмотрел.

   – Им в Лондоне тоже казалось, что они всё предусмотрели, а теперь сидят в чужом доме и думают, расстреляет их спецназ сегодня или завтра.

   Энджи молча выслушал её и сказал:

   – Говоришь так, будто тебе есть до этого дело.

   – А тебе нет? – зло усмехнулась она, – что, совсем не чувствуешь солидарности?

   – С ИРА? Ни капли. Они убивают бомбами женщин и детей. У меня нет повода им сочувствовать.

   Алекс бы возразила ему, будь она тут Алистриной Конолл, а не Надой из Движения 2 июня. Она только спросила, глядя на него холодными глазами:

   – А что, в Революционных ячейках никто никого не убивает?

   – Я – нет, – тихо ответил Энджи, – я противник насилия.

   Это заявление было таким неожиданным, что Алекс невольно звонко рассмеялась:

   – Нет, Халид, ты слышал, – веселилась она, – у нас тут завелся пацифист. Скажи-ка Энджи, а что ты, такой миролюбивый, делаешь в Революционных ячейках? – закинув ногу на колено и упершись рукой с сигаретой о подлокотник, она не отставала. – Нет, мне, правда, жутко интересно, ты своим товарищам патроны подносишь, а они заряжают, или как?

   Смутившись, Энджи всё же ответил:

   – Изначально мы занимались помощью заключенным, товарищам из Фракций Красной Армии и твоего Движения. Мы обращались к властям, добивались улучшения их содержания в тюрьме, потому что те условия чудовищны и бесчеловечны.

   – Я знаю, какие там условия, – с уверенностью произнесла Алекс.

   – Мы протестовали, – продолжал он, – против Освенцима наших дней, против равнодушия и полицейского государства. Мы добивались одной простой вещи – позволить человеку сохранить его достоинство и не попирать его права.

   Какие знакомые слова, какие знакомые порывы, но из таких далеких лет жизни в Дерри.

   – И как, добились? Прошибли броню административного равнодушия?

   – Нет.

   – Ну, надо же – с издёвкой в голосе, удивилась она, – вот это неожиданность, правда?

   Она уже читала в прессе, которую подсовывал ей Родерик в "Гиперионе", о том, как держат в тюрьме главарей Фракций Красной Армии. Конечно, они ещё те мерзавцы и революционеры, но тогда и ФРГ не следует на всех углах называть себя демократическим и свободным государством. Такое ощущение, что в тюрьме Штаммхайм опробуют новые виды бесконтактных пыток. Заключенных красноармейцев держат в одиночных камерах, в так называемых "мертвых секторах", когда на весь этаж лишь один заключенный и больше ни одной живой души. Главное, что тяжело выдержать, так это абсолютную тишину из-за звукоизоляции – она буквально сводит с ума.

   Красноармейцы устраивают голодовку в знак протеста против условий содержания, а врачи насильно впихивают им трубку в пищевод и накачивают баландой желудок. В тюрьме прослушивается комната, где заключенные встречаются со своими адвокатами. А потом полиция устраивает обыски на квартирах адвокатов красноармейцев, отбирает все документы по делу. На заседания суда этих же адвокатов не пускают, и в нарушении всякого закона подсудимые лишены права на защиту. А ещё после ареста главарей бундестаг отштамповал закон, по которому заседания суда можно проводить без адвокатов и обвиняемых. Вот такое оно, свободное государство ФРГ.

   Тюремные доктора нагло врут о здоровье заключенных. Какое здоровье на второй месяц голодовки? Но врачи пишут отчёты, что заключенные в порядке, а значит, могут предстать перед судом. А на заседаниях обвиняемые красноармейцы не упускают шанса зачитать речь о репрессивном государстве. Чёрт возьми, а разве они не правы!

   Что ж, на свободе ФКА всячески кричали о том, что к власти пришло "поколение Освенцима", и в заключении на собственной шкуре они доказали что это так и не иначе.

   – Надо убивать судей, – неожиданно для самой себя заключила Алекс, – тех, кто участвует в балагане против ФКА, а если не получится, то против их коллег, чтобы остальные знали, что их ждёт, если они не прекратят судебный произвол.

   Энджи смотрел на Алекс с тревогой и опаской. А она всего лишь пыталась рассуждать как одна из Движения 2 июня.

   – Это вы, – сказал Энджи, – можете грабить банки и раздавать его служащим шоколад, бесплатно распространять тысячи украденных билетов на метро, и в то же время жестоко убивать. А я нет. Я так не могу

   – Как же ты пойдёшь на акцию? – серьезно спросила Алекс, но без раздражения, скорее с заботой. – Карлос даст тебе оружие, а оружие не стоит держать в руках, если не собираешься его применить. Если ты никогда не убивал, тебе будет сложно.

   – А скольких уже убила ты? – резко спросил он.

   Алекс призадумалась. Называть только тех, с кем оказалась с глазу на глаз, или прибавить тех, кто погиб от её бомб? Она решилась назвать более правдоподобную в его глазах цифру.

   – Пятерых.

   – И что ты чувствовала?

   – Ненависть и радость от избавления.

   – А потом?

   – Чего потом? Не мучила ли меня совесть? Нет.

   Энджи ничего на это не сказал, а только повернулся и пошёл на кухню.

   – Парень, – произнесла она ему вслед, – может тебе вообще не надо этим заниматься? Ты же под наше ремесло не заточен.

   – Нельзя просто так взять и уйти.

   Что это значило, Алекс могла только догадываться. Может, Революционные ячейки расстаются со своими активистами, только если они отбывают в тюрьму или на тот свет? Может, отрекшихся от террора, их бывшие подельники объявляют предателями и из опасения, что раскаявшиеся их выдадут, просто убивают их, или "казнят" как принято говорить в этой среде?

   На седьмой день слежки за новостями, диктор объявил, что осада дома в Западном Лондоне окончена, все четверо боевиков ИРА сдались. До сегодняшнего дня Алекс не хотела думать, что всё закончится именно так, хотя умом и понимала – им повезло, что их не штурмовали и не убили. Но это всё равно конец. Родерик прав, сейчас для неё нет дороги обратно, ни в Лондон, ни в Ольстер.

   Карлос позволил всем пятерым своим подручным переехать с окраины в центр города, поближе к месту будущих событий. В этот же вечер он пригласил всех в дорогой ресторан. Алекс пришлось вспомнить все навыки изворотливости, чтобы никто не заметил, что она не ест и не пьет. Если когда-то у неё получалось незаметно подкидывать Гольдхагену кусочки из своей тарелки в его, то с Халидом и Энджи этот фокус получился не до конца, и ей пришлось изобразить из себя несильно голодную до еды. Зато уже две недели прошло, как она покинула Лондон и три, как она забирала кровь у Дарси. И с этим в ближайшие дни надо было что-то делать.

   – Вот что мы, – с наигранным пафосом начала Алекс, – социалисты, марксисты, анархисты, делаем в этом, не побоюсь этого слова, буржуйском местечке?

   – Нада, – смеялся Карлос, разлива вино по бокалам. Она уже давно не пыталась вывести его из себя, и потому он был в хорошем расположении духа, – как ты можешь критиковать буржуазный образ жизни, ни разу его не вкусив?

   – А вдруг мне понравится, и я стану профнепригодной?

   – Брось, – отмахнулся Карлос, – я же не стал.

   – Потому что, ты всегда был таким, разве нет?

   – Так, – весело обратился он к остальным, – кажется, сейчас меня обвинят в персональной коррумпированности и предадут анафеме.

   – Может, лучше поговорим о деле? – предложил Энджи.

   – Давай о деле, – согласился Карлос, потягивая вино. – Во время операции все говорим только по-английски. Это исключит возможность властям быстро нас опознать. Не должно быть никаких сбоев, только слаженная чёткая работа. Выполнять мои приказы в точности и неукоснительно. Не проявлять снисходительности к заложникам. Кто окажет сопротивление, будет убит, кто запаникует и устроит истерику, будет убит, кто не подчинится моим приказам, даже если он в моей команде, – тут он мельком посмотрел на Алекс, – будет убит.

   – Я не согласен, – тут же покачал головой Энджи. – Если мы убьём заложника, начнётся паника, а это никому не нужно.

   – Послушай, – начал объяснять Карлос, – нам придётся держать в одном зале множество людей. Это толпа, а у толпы своя психология. Пока все живы, люди считают, что всё происходит не по-настоящему, и это вообще игра. Как только они увидят мёртвое тело, то поймут, что шутки кончились и всё слишком серьезно. Тогда они будут слушаться и не создадут нам проблем.

   – Но должны же быть другие методы убеждения, – не отставал Энджи, – зачем же сразу убивать?

   – Эй, парни, – мрачно обратилась к ним Алекс, – ничего, что мы в ресторане? Может, обсудим наши проблемы ещё громче?

   Все тут же благоразумно притихли, но ненадолго. Карлос спросил:

   – Нада, а что ты думаешь? Энджи сомневается в моих методах, а ты?

   – А я исхожу их соображений субординации, – без всякого энтузиазма ответила Алекс, – ты командир, мы – подчинённые, а подчинённые должны слушать приказы, иначе будет бардак.

   – Вот видишь? – обратился Карлос к Энджи. – товарищ Нада высказала здравую мысль, а с товарищами надо всегда быть солидарным. Тебе, Нада, я дам особое поручение. Во время операции я доверю тебе охранять заложников. Будешь ходить с оружием вдоль комнаты рядом с ними. Это должно держать их в напряжении и страхе, не давать расслабиться и выкинуть какую-нибудь глупость. Кричи на них, резко и громко, чтобы не двигались и не переговаривались между собой. Особенно учти последнее, тихий звук голосов как шум прибоя усыпляет бдительность. Не дашь им говорить – исключишь возможность, что они вступят в сговор и захотят оказать сопротивление или выкинуть ещё какую глупость в этом роде.

   – Будет исполнено, – кисло пообещала она.

   – А что ты такая невесёлая? – прицепился Карлос, – ничего не ешь. Выпей, жизнь сразу станет веселей.

   – Сначала на акции уложу парочку трупов, а потом точно отпраздную вместе с тобой, – всё так же отвечала она.

   – Слушай, в нашу первую встречу ты такой занудой не была. Что с тобой случилось, кудряшка?

   Его веселость, подогретая алкоголем вкупе с неумело замаскированными высокомерными издевками, только раздражали. Но Родерик ясно дал понять, что острить с руководителем команды не надо, и потому Алекс ограничилась фразой:

   – Повеселимся вместе в самолете, если его нам дадут.

   В этот вечер Алекс не пошла домой вместе с остальными. Она заявилась в гостиницу Родерика.

   – Я даже не буду тебе рассказывать, как меня бесит этот козел... – с порога произнесла она, стоило ему закрыть за ней дверь.

   – Козел? – удивился Родерик.

   – Да, и бородка у него козлиная. Ещё это долбанный ресторан. Была там как оборванка в джинсах среди господ.

   – Ну, это не проблема. Хочешь, подкину тебе аванс на вечернее платье, чтобы в следующий раз блеснула, как ты это умеешь.

   – Я от тебя другое хочу, – произнесла Алекс, плюхнувшись в кресло.

   – Ну, надо же, – всплеснул руками Родерик. – В коем веке, а тебе, оказывается, что-то от меня нужно. Интересно послушать что?