Текст книги "Стратегия обмана. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 73 страниц)

   – Простите меня, пожалуйста, – произнесла она по-немецки, ибо полагала, что швейцарцы точно должны знать этот язык, – могу ли я сегодня посетить кладбище?

   Гвардейцы тут же переглянулись. Один из них, наконец, заговорил:

   – Что вы хотите?

   – Хочу пройти на Тевтонское кладбище, – повторила она. – Там похоронен мой дальний родственник, Эрих Цюммер. Как родственница, я бы хотела навестить его могилу.

   – Да, конечно, – произнёс один из них, – идите за мной.

   Вот и всё, пропуск на территорию Ватикана был получен. Алекс была горда собой и своей смекалкой. Мало кто знает, что на территории Ватикана есть кладбище для германоязычных пилигримов, и ещё меньше знает, что если очень попросить, то можно туда пройти. Вот Франческо не знал и теперь наверняка теряется в догадках, каким образом она смогла взломать систему безопасности Ватикана.

   Молодой человек провёл Алекс в небольшой дворик за стеной. Перед её глазами предстал дворец, но гвардеец повел её совсем в другую сторону, собственно, к кладбищу. За порослью деревьев, на рассеченной дорожками территории стояли сотни могил и Алекс растерянно глядела на них.

   – Вы не могли бы подсказать, – обратилась она к гвардейцу, – у расположения захоронений есть градация по годам?

   – Вы не знаете, где похоронен ваш родственник?

   – Увы. Я в первый раз в Риме, и по такому случаю решила, что просто необходимо навестить могилу.

   – Когда он умер?

   – В 1912 году.

   Гвардеец задумался и покрутился по сторонам.

   – Кажется там, – указал он в конец кладбища.

   Идя вдоль дорожки, Алекс с трепетом думала, как долго гвардеец будет гулять тут рядом с ней. Она уже пожалела, что для пущей убедительности попросила его о помощи, чтобы он окончательно уверился, что она не какая-то проходимка, а скорбящая родственница. В принципе, она могла бы и не умничать, а представиться датчанкой и сказать, что хочет посетить могилу принцессы Шарлоты Макленбургской, что была женой датского короля двести лет назад. Могилу принцессы тут наверняка давно приметили, а вот где Эрих Цюммер, вряд ли знали.

   – Вот, кажется здесь, – произнёс гвардеец.

   Неподалеку от дорожки возвышалась плита с заветным именем и датой "1846-1912".

   – Я оставлю вас. Полчаса хватит?

   – Вполне, – скорбно улыбнувшись, произнесла Алекс, – благодарю вас.

   Внимательно оглядев ухоженную могилу и перечитав надпись, Алекс попыталась вспомнить хоть что-то об Эрихе Цюммере. Гвардейцу она не соврала, он действительно был её родственником, хоть и не по крови – зять её прадеда Книпхофа. Алекс видела Эриха Цюммера всего лишь один раз в жизни в глубоком детстве на столетнем юбилее прадедушки, а слышала о нём только, что он занимался историей этрусков и умер в Риме во время научной поездки. Именно поэтому он как католик из немецких земель и удостоился почетного права быть похороненным в Ватикане на старинном кладбище паломников, на одной земле с рыцарями-крестоносцами и той самой принцессой Шарлоттой. Слушая об этом от тети Гертруды в более зрелые годы, Алекс казалось, что та, рассказывая о Цюммере, гордится вовсе не его научными достижениями, которые имелись у него при жизни, нет. Большим из всех его достижений ей казалась удачное место смерти и могила в Ватикане "среди таких людей...".

   Собственно о дальнем родственнике Алекс вспомнила не далее как сегодня и. стоя над его могилой, мысленно попросила прощения, за столь циничный повод прийти сюда. Осознавая, что, наверное, это может показаться глупым и даже наглым, Алекс помолилась за упокой его души и перекрестилась как умела, не особо заботясь видят её со стороны или нет.

   Оглянувшись, Алекс не сразу заметила гвардейца, что стоял за оградой кладбища и в её сторону учтиво не смотрел. Неспешно, словно прогуливаясь, Алекс проследовала по дорожке пока не дошла до угла здания, которое на карте значилось Тевтонским колледжем, и не зашла за него. Еще раз оглянувшись и убедившись, что никто за ней не бежит, теперь уже куда более уверенным шагом Алекс обогнула фасад и вышла на узкую улочку между колледжем и залом аудиенций. Здесь было непривычно пустынно, только одинокий священник стоял чуть поодаль, но заметив Алекс, тут же пошел в её сторону. Она сразу узнала его, хотя в жизни Матео Мурсиа выглядел куда более приземлённо, чем на фотографии. Черные как смоль волосы, густые брови и абсолютно чёрные глаза. Может быть, Алекс впечатлило бы суровое неприветливое выражение лица священника, но из-за того, что он был малость ниже её ростом, разглядеть в нем опасного противника у Алекс не получилось, как она не старалась.

   – Это вы звонили мне? – произнёс священник, не сводя с Алекс глаз.

   – Я, – беспечно улыбнувшись сказала она.

   – У вас есть право здесь находится?

   – Нет, но если вы позволите...

   – Не позволю, – произнёс Мурсиа и взяв женщину за предплечье, повел в сторону.

   – Э-э, потише, отец Матео, я и сама могу пройти к выходу.

   Мурсиа ещё раз посмотрел на Алекс и руку отпустил.

   – Как вы сюда зашли? Из зала аудиенций?

   – Вообще-то через кладбище. Меня там ждут.

   – Кто?

   – Милый и любезный юноша в форме швейцарской гвардии.

   Когда Алекс появилась на выходке из кладбища в сопровождении священника, гвардеец не особо этому удивился. Проводив их к Арке колоколов, он вновь встал на пост, а Алекс с Мурсиа пошли дальше. Вскоре она приметила Франческо, ненавязчиво стоящего за колоннами. Больше всего Алекс хотелось увидеть его вытянувшуюся физиономию, когда он поймёт, что она не просто смогла пройти в Ватикан, но еще вывести оттуда так нелюбимого епископом Ортинским священника, но оглядываться не стала.

   – Кто вы такая? – тихо спросил Мурсиа.

   – Зовите меня просто Алекс, – беззаботно ответила она

   – Откуда вы? Из Ирландии?

   – Точно.

   – Зачем вы вообще пришли сюда? Не проще ли было назначить встречу в Риме?

   – Ах, простите, не удержалась от искушения, – весело произнесла она.

   Священник недоуменно посмотрел на Алекс. Чем больше её забавляла его серьёзность, тем еще больше Алекс смешили слова епископа, о том что Мурсиа чуть ли не исчадие ада в центре святого Града. Нет, Мурсиа оказался самым обыкновенным человеком, больше растерянным её внезапным появлением, нежели рассерженным.

   – Что значит, не удержались? Вы не монахиня и не служащая. Зачем это трюкачество?

   Алекс, конечно, могла честно сказать, что хотелось уязвить гордость одному плейбою с раздутым самомнением, но она привела другой довод:

   – Хотелось проверить систему безопасности Ватикана.

   – И как, проверили?

   – Да, – довольно кивнула она, – плохо у вас с безопасностью. Ходи, кто хочешь, ходи, где хочешь. Что-то у вас служба безопасности не пуганная. В Италии мафия и Красные Бригады похищают людей, а здесь как будто это никого не касается. Удивительная беспечность.

   Когда они покинули площадь Святого Петра, священник завел Алекс в какой-то сквер, где кроме них не было ни души.

   – Что у вас есть ко мне? – тут же спросил он.

   Алекс немедля вынула из кармана сложенный лист бумаги и подала его священнику. Тот быстро развернул его и ознакомился с содержанием.

   – Мне это известно, – не отрывая взгляда от списка, произнёс Мурсиа, – если это всё, что вам есть мне показать, то вы зря летели из такой дали. Кстати, – он посмотрел Алекс в глаза, отчего она невольно поежилась, но вида постаралась не подать, – кто поручил вам передать это мне? На кого вы работаете?

   – Скажем так, – протянула Алекс, – Я состою на довольствии у одной компетентной службы с широким кругом информаторов.

   Мурсиа ещё раз испытующе посмотрел на неё и отвел глаза. Что он подумал на её счет, оставалось только догадываться, зато Алекс пока не соврала ему ни в чем, а это, как говорил епископ Ортинский, залог успеха в оболванивании конкретно этого священника.

   – Если вам это не интересно, – дерзко произнесла Алекс, забирая у Мурсиа список, – у меня есть и другие материалы. Я-то думала, что список будет для вас куда важнее.

   – С чего вы так решили? С чего вы вообще взяли, что я интересуюсь Опус Деи?

   – Слухи, отец Матео, всему виной слухи. Так вам интересно увидеть другие материалы? Если нет, так и скажите, и я спокойно вернусь домой и не буду вас тревожить по пустякам, тем боле что командировочные мне уже оплатили.

   Она убрала лист в карман и сделала вид, что собирается уходить, как священник спросил:

   – Какой ваш интерес передавать мне данные на Опус Деи?

   – Лично у меня – никакого.

   – Это я понимаю. Каков интерес вашей осведомленной службы?

   Тут Алекс напрягла фантазию и припомнила всё то, что вычитала в переданных епископом через Франческо бумагах:

   – Видите ли, отец Матео, моих работодателей, а главное, моё государство не очень-то радует сам факт появления некой организации, которая под прикрытием католицизма начинает лезть во все дыры. Вера это одно, а политика и бизнес совсем другое. Было бы как-то неправильно их смешивать, вам так не кажется?

   Мурсиа на вопрос не ответил. Вместо этого он сам спросил:

   – И что же, ваши политические и деловые круги не терпят конкурентов в лице Опус Деи?

   – А кто же потерпит конкурентов, тем более нечестных? Свою экспансионнную деятельность они не афишируют, какими фирмами и банками фактически управляют, не говорят. Вот и получается, что тяжело конкурировать с соперником, которого не видишь.

   – Действительно, – согласился Мурсиа. – И что вы хотите от меня за информацию?

   – Содействия, чего же еще. Это ведь по вашей части, вмешиваться в действия чересчур зарвавшегося духовенства. Вот мы и предлагаем вам взаимовыгодное сотрудничество – информация в обмен на активные действия.

   – Действия не по моей части, – признался он. – Всё что я могу сделать, так это составить отчёт и довести его до сведения префекта через секретаря. Конкретные решения принимает он, а не я.

   – Ну, об этом тоже не стоит волноваться. Если надо, префект получит подтверждение вашим выводам из независимого источника. – Губы Алекс растянулись в довольной улыбке. – И вот ведь неожиданность, источник до буквы подтвердит ваш отчёт. Тут уж вариантов не будет, префекту придется принимать меры против Опус Деи, если он, конечно, не один из них. – И она тут же добавила. – Хотя мы проверили, ваш префект чист.

   Алекс понимала, что несёт такую отсебятину, что будет чудо, если она не проколется и Мурсиа примет всё сказанное ею за чистую монету. Она понятия не имела, кто такой префект, но предположила, что он иерарх с немалыми полномочиями. И раз Мурсиа не смотрит на неё с подозрением, значит, так оно и есть.

   – Так что, – продолжили она, – собранные нами данные на Опус Деи вы можете получить в ближайшее время. Но если дело в оплате ваших услуг...

   – Нет, никаких услуг, – тут же отрезал Мурсиа. – Это моя работа, и я благодарен, что вы даете мне возможность выполнить её качественно. Я готов принять ваши материалы, если вы не собираетесь их продавать.

   – Ну что вы, отец Матео, мы не жадные, пользуйтесь на здоровье, – она вновь достала из кармана список и протянула его священнику.

   – Спасибо, но я помню его содержимое, – ответил он.

   – Да ладно, возьмите, в спокойной обстановке сверите его со своим, вдруг найдутся разночтения.

   – Разночтений нет, и я это знаю, – категорично заявил Мурсиа, и список так и не взял.

   – Ну ладно, – почти разочарованно пожала плечами Алекс и спрятала лист. – Когда вам занести остальное? У меня есть список компаний, которыми негласно через своих внедренных адептов руководит Опус Деи. Вас это интересует?

   Мурсиа на миг задумался:

   – Да, приходите завтра, сюда же в обеденный перерыв, – и немного помолчав, строго добавил – только не вздумайте больше ходить по Ватикану, и тем более звонить в мой кабинет.

   – Хорошо-хорошо, как скажете, – улыбаясь, заверила его Алекс.

   На этом Мурсиа вышел из сквера, а Алекс, выждав пять минут, пошла следом. Выйдя на тротуар, она без труда нашла припаркованную машину, где её ждал Франческо. Когда она села вперед, он только произнёс:

   – Не знаю, как тебе это далось, но я впечатлен.

   – Ты про что? – не сразу поняла Алекс.

   – Ты переработала или этот отец Матео тебя так впечатлил? Про Ватикан, конечно. Почему тебя впустили гвардейцы? Мурсиа назначил тебе там встречу или ты его случайно там нашла?

   – Это друг мой, мастерство, которое одними словами не объяснить, тут нужна харизма, – не без гордости заявила она. – Главное, что Мурсиа со мной встретился и будет встречаться ещё не раз. Начну понемногу скидывать ему информацию, что передал мне епископ. Заслужу доверие к собственной персоне.

   – И что это тебе даст?

   – Лично мне – ничего. Зато когда в Риме объявится наш турок, найду предлог свести его с Мурсиа, а ты запечатлеешь этот момент на фото. Хорошая будет улика для суда.

   Франческо ничего не ответил, видимо обдумывая такой вариант развития событий.

   – Когда приезжает твой турок?

   – Через неделю будет в Лугано.

   – Поедешь сама?

   – Еще чего, ручкаться с наемным убийцей. Для этой грязной работы у меня есть свой человек.

   – Вот и правильно, – кивнул Франческо. – Не стоит размениваться на исполнителя, пусть им занимаются другие.

   Этим другим для Алекс теперь был Родерик. После того как они поменялись местами, Алекс решила отомстить ему за все прошлые года и начала нещадно эксплуатировать Родерика. Предварительно заперев его в квартире, откуда она лично вынесла весь алкоголь, наутро Алекс отправила трезвого и хмурого Родерика в аэропорт, чтобы тот долетел до Лугано и там договорился с турецким наёмником об оплате и деталях предстоящего покушения. Сама же она осталась в Риме, чтобы продолжать поддерживать связь с Франческо, епископом Ортинским и отцом Матео Мурсиа.

   Это была самая скучная подготовка к акции в её жизни – максимум разговоров и минимум действий. То епископ со своими лёгкими ни к чему не обязывающими заигрываниями и жалобами на Мурсиа, то мрачный и немногословный Мурсиа со своим странным интересам к Опус Деи, то самодовольный Франческо, который то и дело намекает, что зря она тратит время на Мурсиа и подставным заказчиком будет совсем другой человек. Но Алекс плевать хотела на его мнение – заказ епископа она выполняла с особой тщательностью.

   А в это время в Ольстере продолжалась тюремная голодовка заключенных. Четыре человек отказались от еды только для того, чтобы им вернули политический статус военнопленных, на что власти ответили, что каким бы не был исход голодовки, никакого статуса не будет. Раньше Алекс понимала это однозначно – голодающие либо откажутся от акции, либо умрут голодной смертью, так ничего и не добившись – третьего варианта не будет. Но когда зачинщика голодовки Бобби Сэндса католики выбрали депутатом парламента от Южного Тирона, Алекс не знала, что и думать. Вот это пощечина Вестминстеру и лично Тэтчер! Эта ведьма теперь только и твердит, что статуса военнопленного никто и никогда не получит и еще грозится издать закон, запрещающий заключенным избираться в парламент. По всему Ольстеру идут марши и шествия, люди празднуют первую победу Бобби Сэндса над системой, а Алекс сидит безвылазно в Риме и решает проблемы, которые совсем не трогают её сердце.

   Когда Родерик вернулся из Лугано, то сообщил, что турка зовут Али, ему нет и двадцати пяти лет, а на счету уже два политических убийства и он на всё согласен.

   – Поражаюсь твоей находчивости, – сказал Родерик Алекс.

   – В каком смысле?

   – В том, что ты нашла правильного человека. Знаешь, что он сказал, когда я показал ему журнал с папой на обложке? Он сказал, что давно ждал случая убить крестоносца. Оказывается, когда он сбежал из тюрьмы, в это время как раз...

   – Да-да, – процедила она, – в Турцию приезжал папа, а Али написал публичное письмо и пообещал убить его. Знаю.

   – Вот я и спрашиваю, откуда ты это знала?

   – Знакомый контрабандист рассказал, – сухо ответила Алекс, не поясняя, что сказано это было уже после обещания Абдуллы свести её с потенциальным убийцей. – Лучше ты скажи, что этот Али из себя представляет. Кто такие "серые волки"?

   – Обыкновенные неофашисты. Мечты о Великой Турции, бредни, что турецкая нация лучше остальных. Вначале они были вполне легальной молодежной организацией, пока их лидер занимал пост премьер-министра. Когда его попросили из правительства, вот тогда он и кинул свой гитлерюгенд на баррикады. Сейчас против них идут судебные процессы, так что в самой Турции "серых волков" осталось немного, в основном как Али, маются в загранпоездках, заметая следы. Вообще-то "серые волки" как антилевацкие силы, на нашем довольствии, как, собственно, и ты.

   – Что значит, как и я? – поразилась столь бесцеремонной характеристике Алекс.

   – Ну, ты же была в Португалии лет тринадцать назад, видела тамошнюю публику.

   – Но среди тех фашистов не было турок.

   – Правильно, потому что для обучения у них есть свои лагеря, в Турции. Я так понимаю, на Али ты вышла, пользуясь старыми связями по Португалии?

   – Почти. Тут больше воля случая, чем мой расчет.

   – Да ладно, не скромничай. Я слышал, что ты была знакома с самим Стефано делле Кьяйе

   – Я и с самим Карлосом была знакома. Не скажу, что рада этому факту. И люди вроде Кьяйе мне тоже никогда не были приятны.

   – Так тебе никто никогда приятен не был. В этом и есть твоя проблема – ты людей презираешь.

   Алекс не могла не огрызнуться на такое категоричное замечание.

   – Это неофашисты вроде Кьяйе и твоего Али презирают людей. Для них, кто не их племени, тот против них, а значит, его можно без зазрения совести пристрелить.

   – А ты чем лучше их? – ехидно вопросил Родерик. – В своём Ольстере, по-моему, ты руководствовалась тем же принципом, развозя бомбы по городу.

   – Я больше этим не занимаюсь, – процедила она, – и ты знаешь почему.

   – Да, знаю, – согласился он. – А еще знаю, что ты терпеть не можешь англичан и потому охотно заманивала их солдат на огонёк и хладнокровно расстреливала.

   – И если понадобится, сделаю это снова, – пообещала она. – Пока не закончится оккупация, с врагом нужно поступать именно так.

   – Вот я тебя и спрашиваю, чем ты лучше тех, с кем училась в Португалии?

   Алекс хотела прожечь Родерика взглядом за такую дерзость. Но она лишь холодно произнесла:

   – Я только обороняюсь. Это английские власти испокон веков в своей сути как были фашистскими, так и остались. Это для них ирландцы низшая раса, которая должна молчать и терпеть издевательства, пока они как раса господ будут править Британией, единой и нерушимой.

   – Слушай, – опомнился Родерик, – а ведь ты же не ирландка, а немка. Разве не у вас нацисты придумали концлагеря, факельные шествия и прочую человеконенавистническую байду?

   У Алекс уже кулаки чесались, чтобы врезать Родерику по его самодовольной физиономии. Но она взяла себя в руки и ответила:

   – Не у нас. Это англичане первыми догадались строить концлагеря для мирного населения, пока воевали с бурами. И расовую теорию с дарвинзмом придумали тоже они. После войны мирное население Германии голодало из-за них. И Бобби Сэнд сейчас умирает тоже из-за них. Как депутат он должен сидеть в Вестминстере, а он умирает от истощения в тюремной больнице. Это британские власти убивают депутата парламента, которого выбрали люди – свыше тридцати тысяч – а всё потому, что властям плевать на людей и их мнение. Так было, так есть и так будет всегда. Я не фашистка, чтобы ненавидеть всех до единого англичан. Я, если хочешь, социалистка, и потому презираю власть богатых и жалею тех, кого она угнетает. А ты заткнись и не смей больше говорить со мной в таком тоне. Это не твои соратники умирали на мирных демонстрациях, в облавах и тюрьмах.

   На этом Алекс вышла из комнаты и больше говорить с Родериком не хотела. На следующий день он все же сообщил ей, что Али согласен приехать в Рим только за три дня до операции, не раньше, дабы не привлечь к себе раньше времени внимание властей:

   – Надо уже точно определиться, когда ему появляться в Риме. Понимаю, покушение назначено на среду, значит, раньше воскресенья он сюда не приедет. Но ему же ещё нужно побывать на площади и осмотреться, а кроме как в другую среду не получится.

   – Почему? – отозвалась Алекс. – По воскресеньям на площади тоже собираются люди, чтобы послушать папу.

   – Собираются. Только чтобы прийти туда именно в воскресенье, нужно приглашение. И как нам его получить?

   Вновь встретившись с епископом в ресторане, Алекс решила прояснить этот вопрос.

   – Да, – говорил он, – приглашение действительно нужно. Иначе, представьте себе, что бы было, если бы к собору пришли все желающие? Невероятная давка и сутолока. Но не волнуйтесь, приглашение для вас я, разумеется, достану.

   – Это не будет сложно?

   – Ну что вы, сущий пустяк – улыбался епископ.

   – А рядовой священник, работающий в Ватикане, тоже может достать приглашение, если его попросить?

   Епископ испытующе посмотрел на Алекс:

   – Что же вы задумали? – ехидно вопросил он.

   – Зачем спрашивать, – улыбалась она в ответ, – вы же уже сами обо всем догадались.

   Епископ только довольно кивнул.

   – Кстати, – произнес он, – я так понимаю, вы активно готовитесь к предстоящему представлению. У меня на рабочем столе лежит уже две анонимки.

   – И что в них? – опасливо поинтересовалась Алекс.

   – Сообщения, что в ближайшее время, возможно, произойдет покушение на папу.

   – И что вы будете делать с этими анонимками?

   – Ничего. Я отвечаю за безопасность папы и не намерен тревожить его из-за какой-то ерунды, – произнес епископ и тут же улыбнулся.

   Только сейчас Алекс поняла, что всё, что она делала и делает в Италии доходит до логического финала, а не ареста и разоблачения только потому, что все её акции обязательно покрывает кто-то из верхов. Видимо, без заступничества как диверсант и террорист она ничего не стоит. И от осознания этого стало даже грустно.

   Два доноса – это уже говорит о том, что подготовка к акции идёт не самым удачным путем, и если Алекс сможет уехать из Италии без спешки и свободным человеком, значит, ей опять сказочно повезёт.

   – Главное, – напомнил епископ Ортинский. – не забывайте о Мурсиа. Если мне на стол ляжет донесение, что покушение готовит он, я буду только рад довести это до сведения понтифика.

   На очередной встрече в скверике с Матео Мурсиа, Алекс передала ему досье на некоторых членов Опус Деи, кто занимал немалые посты в правительствах разных стран. Просматривая их, священник заметил:

   – Еще в прошлый раз мне показалось странным, что в вашем списке компаний нет ирландских предприятий и слишком много американских.

   – Да, и что?

   – Но при первой встрече вы сказали, что родом из Ирландии.

   – Нет, это вы так сказали, – улыбаясь, ответила Алекс.

   – У вас же ирландский акцент, – попытался возразить Мурсиа, – я отчетливо его слышу.

   – Я рада, что вы так сведущи в лингвистике, но то, как я говорю, значит только то, что я это умею и ничего больше.

   – Вы имитируете акцент для отвода глаз?

   – Именно. Потому что вам незачем знать, кто я и откуда.

   Казалось, такой ответ священника удовлетворил и больше вопросов он не задавал.

   – Кстати, как продвигается ваша работа с отчётами? Префект уже в курсе, что Опус Деи запустила свои щупальца на биржу?

   – От осведомленности префекта мало что зависит, – произнёс Мурсиа. – Последнее слово в этом деле будет только за папой.

   – Но префект-то ему скажет, что это как-то не по-христиански – наживаться на спекуляциях?

   – Вряд ли его слова хоть на что-то повлияют, – недовольно отозвался Мурсиа. – папа благоволит Опус Деи. Только страшный и грязный компромат может заставить его пересмотреть свои взгляды на эту организацию.

   – Ну, если не папа сменит взгляды, то может смениться папа.

   Наступило молчание. Мурсиа смотрел на Алекс как-то странно и не мигая.

   – Что вы так переживаете, отец Матео? – усмехнулась Алекс. – Папы ведь у вас в последнее время часто меняются. По-моему за три года этот уже третий. А это, знаете ли, обнадеживает.

   – Не понимаю ваших намёков, – буркнул священник.

   – Ну да, конечно, не понимаете. Я ведь ерунду говорю, так что не слушайте. Кстати о папе, всё хотела спросить, можно ли как-то достать приглашение на воскресное богослужение?

   Мурсиа даже оторвался от просмотра принесенных документов и уставился на Алекс с подозрением:

   – Зачем оно вам?

   – Это не мне, а одному моему знакомому. Скоро он приедет в Рим, паломническая поездка, знаете ли, хочет побывать в римских церквях, спуститься в катакомбы, чтобы помолиться у могил святых. Вот я и подумала сделать ему подарок ради такой богоугодной цели, достать приглашение на воскресное богослужение, чтобы он увидел папу, послушал его проповедь. Это ведь воспоминания на всю оставшуюся жизнь, такой подъем духа.

   – Да, вы правы, – заметно смягчившись, согласился он.

   – Вот я и думаю, как достать приглашения. Из служащих Ватикана я знакома только с вами.

   – Да-да, конечно, – тут же кивнул Мурсиа.

   – Конечно что?

   – Я принесу вам приглашение, не волнуйтесь, – пообещал он. – Это малость, какой я могу отплатить вам за информацию.

   Мурсиа клюнул, и Алекс еле сдержалась от ликования.

   – Спасибо вам, отец Матео, – улыбнулась она. – Вы не представляете, как я вам благодарна.

   – Охотно верю. Так на какое число вам нужно приглашение?

   – Еще не знаю. У моего приятеля сейчас проблемы на работе, ему и так пришлось отложить поездку на две недели. Я чуть позже уточню, когда он приедет в Рим. Думаю, не позже середины мая.

   – Хорошо, уточните и скажите мне, я передам вам приглашение.

   – Боюсь, не получится. Мне осталось отдать вам последнюю часть досье. Больше у меня для вас ничего нет.

   – Значит, скоро уезжаете?

   – Да. Может, когда-нибудь я ещё к вам приеду. Если будет повод.

   Мурсиа кратко кивнул и осведомился:

   – Как же мне передать приглашение для вашего приятеля?

   – Я думаю, он сам сможет его забрать. Вы же не против, если он придёт сюда, а вы принесёте ему приглашение?

   – Хорошо. Только скажите дату, и я всё приготовлю.

   – Конечно. Еще раз спасибо.

   Через несколько дней Родерик, наконец, согласовал с Али дату акции. 10 мая тот приедет в Рим и пойдет на площадь осмотреться, 13-ого в среду он отправится туда же но уже с оружием.

   – Я нашел браунинг, – сообщил Родерик, – переделанный после починки. Может сама разберёшься, что в нём ещё открутить, чтобы он не стрелял?

   – А ты думаешь, за три дня в Риме Али не удосужится проверить оружие, которое ты ему выдашь? Он что, по-твоему, после убийства двух человек до сих пор такой наивный? Не надо недооценивать мальчика. Раз он идёт убивать так ненавистного ему папу римского, поверь, он постарается сделать всё идеально.

   – И что тогда делать с браунингом? – всплеснул руками Родерик. – Бронебойные пули я к нему не дам. Если Али убьёт папу, твой Франческо нам башки пооткручивает.

   – Если Али убьёт папу, – равнодушно возразила Алекс, – Франческо придумает отговорку, почему всё так и должно было быть. Может только епископ Ортинский расстроится, хотя наверняка я этого сказать не могу, душа епископа слишком загадочна.

   – Так что делать с оружием? – еще раз напомнил Родерик.

   – Ничего не делать. Из того положения, в котором Али придётся стрелять, вряд ли он хоть куда-нибудь попадет.

   – Он хороший стрелок, – настаивал Родерик, – в папу он точно не промахнется.

   – Рори, – не выдержала его скулежа Алекс. – Хороший стрелок может попасть в цель только с вытянутой вперед руки. А Али будет в толпе паломников. Папа будет ехать стоя в машине, максимальное сближение пять метров. Но Али даже прицелиться не сможет, ему придётся поднять руку с браунингом над головой, и куда он таким образом попадёт, я даже не представляю. Скорее в молоко, чем в папу.

   – Но Али согласился ехать в Рим, значит, он на что-то рассчитывает.

   – Он рассчитывает на славу Герострата. Два года назад он обещал убить папу, теперь мы даём ему возможность это сделать. В его мотивах есть что-то фанатичное. Фашисты вообще фанатики, когда дело доходит до расправы над теми, кто кажется им врагом. Он тебя хоть спрашивал, как ты ему устроишь отступление с площади?

   – Нет, ни слова.

   – Вот видишь, желание скорой расправы совсем затмило ему разум, он даже не думает, что делать дальше, после того как он убьёт папу.

   – Вообще-то, он рассчитывает, что всё будет как после убийства журналиста в Турции, что мы устроим ему побег из тюрьмы.

   – Вот пусть и думает. Это уже не наша с тобой забота. В Италии всем заведует Франческо, пусть это будет его проблемой, захочет он освобождать Али или нет.

   – Да, и скажи этому цэрэушнику, чтобы присмотрел за Али. Может он устроит так, что Али вообще не успеет выстрелить?

   Кое-что в его словах было разумным. На очередной встрече с плейбоем из разведки Алекс спросила:

   – Может подослать к Али людей в штатском и в нужный момент они его просто скрутят?

   – Люди будут, – кивнул Франческо, – но раньше времени они в бой не кинутся.

   – Почему?

   – Я планирую, что они просто не дадут ему сбежать с площади.

   – Но, я думаю, если он убьет папу на глазах тысяч католиков, находясь в их гуще... Кстати, – ехидно поинтересовалась Алекс, – у вас в Италии самосуды на месте как, случайно не популярны.

   – Он будет под защитой, никто его не тронет, – уверенно произнёс Франческо.

   – Ну, может твои люди в штатском хотя бы толкнут его, когда он поднимет руку с браунингом?

   – Возможно. Я подумаю об этом, – сухо произнёс он.

   Алекс такой ответ не удовлетворил:

   – Учти, если папа умрёт, это будет на твоей совести, не на моей.

   Франческо только неопределенно махнул рукой.

   Время шло, а из Ольстера приходили неутешительные новости. Идёт пятидесятый день голодовки... шестидесятый... Бобби Сэндс не встает к кровати, Бобби Сэндс перестает двигаться, Бобби Сэндс пока дышит... Его не стало на шестьдесят шестой день. На больничной койке в тюрьме умер член британского парламента. Его последние дни жизни смаковали чуть ли не все телеканалы мира, а премьер Тэтчер в неуклонно монотонной манере еще раз заявила, что изменения статуса осужденным не будет и гражданскую одежду им носить никто не позволит.

   В ответ в Ольстере начались стычки на подобие тех, что Алекс помнила по схватке за Богсайд и Шорт-Стренд. На следующий день Тэтчер выслала в Ольстер дополнительные войска из шестисот человек. Оккупация усиливалась. Еще через день в Белфасте хоронили Бобби Сэндса. На улицы вышли сто тысяч человек. Стычки с армией только ужесточились, власти еще раз заявили, что компромисса не будет, и бунт обязательно подавят. В тюрьме Джо Маккдоннел мужественно присоединился в голодовке, чтобы занять место погибшего Бобби Сэндса.