Текст книги "Стратегия обмана. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 73 страниц)

   – Не волнуйтесь, не попадёт.

   – С чего вы так уверены?

   – С того, что министров просто не похищают. Тот, кто заказывал музыку, своих лучших исполнителей властям не выдаст. – Возвращая фотографии полковнику, Сарваш спросил. – Может, разыщете госпожу Метц и спросите её, что она знает об Александре?

   – Разве что с вашей помощью, когда она обратится к вам по поводу своего вклада, – кинул полковник, отклоняя подношение и протягивая Сарвашу ещё одно фото, где был запечатлен доктор Метц с близнецами. – Что думаете?

   Сарваш с минуту изучал три фотографии, обстоятельно рассматривая каждую из них по порядку.

   – Даже не знаю. А что я должен тут увидеть?

   – Нечто общее, – туманно выразился полковник.

   – Да, на всех трёх фотографиях присутствует один и тот же господин. Кто он?

   – Помните профессора Книпхофа? – начал издалека полковник.

   – Тот, что искал секрет бессмертия? – улыбнулся Сарваш. – Да уж, его тяжело забыть.

   – Так вот, этот господин его внук, Пауль Метц.

   Сарваш с минуту помолчал, ещё раз рассмотрев фото:

   – А что тогда рядом с ним делают две альварессы?

   – Хороший вопрос, если речь идёт о потомственном искателе эликсира вечной жизни, не правда ли? Фортвудс уже год бьётся над загадкой этих фотографий, пытаясь понять, что же такого произошло в жизни Пауля Метца, что на каждом фото рядом с ним появляются всё новые женщины? Лично моя версия такая: были у отца дочери близнецы, – сказал полковник, указав на одно фото в руках Сарваша, и тут же перешёл к другому. – Потом отец женился на молодой красавице Лили и дал ей свою фамилию, отчего одна из дочерей рассорилась с отцом и потому на фото рядом с мачехой присутствует лишь одна из близнецов. А вот на следующей нет и её, зато там есть Гольдхаген и, видимо, тот, кто ей эту фамилию дал. – Он указал на молодого темноволосого мужчину, что стоял рядом с Алекс. – Я проверял архивы Мюнхена, по всем данным, это Даниэль Гольдхаген, ученик и ассистент доктора Метца. Видимо они были очень близкими людьми, раз запечатлены на одном, почти семейном, фото, а теперь покоятся на одном кладбище в соседних могилах. Не верю в совпадение что, у одного доктора своя альваресса, у его ассистента другая. Это слишком странно. Либо Лили и Алекс были в сговоре, когда входили замуж за этих людей, либо, они им вовсе не жены, и я даже не хочу думать, почему они приняли чужие фамилии.

   – Полагаете, до знакомства с Метцем и Гольдхагеном Лили и Александра были смертными женщинами?

   Полковник только покачал головой.

   – Об этом можно было бы разузнать от дочерей доктора Метца, но вряд ли они ещё живы, а найти их теперь и вовсе нереально.

   – Господин полковник, – возразил Сарваш, – даже мы с вами не знаем, как стали альварами и никто на поверхности не знает. Даже профессор Книпхоф бы не узнал, не говоря уже о его внуке.

   – Однако Книпхоф вплотную интересовался альварами. После вашего неосторожного поступка, когда вы попались ему на глаза, между прочим.

   – Да ну бросьте, я-то тут при чём?

   – При том, что профессор Книпхоф говорил мне, что присутствовал на вашем вскрытии в морге.

   Сарваш озадаченно посмотрел на полковника:

   – Что вы такое говорите, меня ещё никогда не резали в морге.

   – Ну не резали, так осматривали. Главное он вас видел и мёртвым и живым и в могиле и снаружи около неё. С тех пор у Книпхофа в голове явно что-то перемкнуло. Он ведь меня вычислил, так и сказал, что я бессмертное создание. А потом его внук то ли нашёл себе такую же вечноживущую, то ли самостоятельно переродил её в таковую. И для своего ассистента тоже. Не знаю, как всё было на самом деле. Надо искать их обеих – и Лили Метц и Алекс Гольдхаген – и спрашивать, почему они представляются не своими фамилиями.

   – Знаете, господин полковник, – произнёс Сарваш, глядя на фотографии, – только не смейтесь, но мне кажется, что эти две справные девушки-близнецы и есть Александра с Лили. Потому на одной фотографии Лили и одна из близнецов, а на другой только Лили и Александра. Я, конечно, не физиономист, но если представить, что девушки похудели, сменили прическу, макияж и прочее, что делают женщины, то в принципе, основные черты лица претерпели не самые сильные изменения.

   – Мне уже высказывали такую версию, – холодно заметил полковник, – но этого не может быть.

   – Почему?

   – Потому, что из-за альваризма нельзя измениться до неузнаваемости. Вот вы сейчас выглядите так же, как и до перерождения?

   – Так.

   – Я тоже. Ни старше, ни моложе, ни худее, ни толще, даже седые волосы, какие успели появиться, так до сих пор у меня и остались. К вашему сведению, альвары не могут поменять цвет волос. Одна кровопийца недавно выходила от нас на свободу. После реабилитации она снова стала шатенкой, какой и была. Но она насмотрелась на фортвудских дам и вдруг изъявила желание остаться платиновой блондинкой, какой была в темноте. Эту её блажь, конечно, выполнили, но блондинкой она походила недели полторы, потому что даже после осветления перекисью волосы у неё постепенно потемнели до натурального оттенка. В медицинской лаборатории заинтересовались, изучили этот вопрос и выяснили, что чешуйки в альварских волосах краску не удерживают. Не могла Лили быть сначала русой или что-то в этом роде, по черно-белой фотографии сложно понять, а потом стать жгучей брюнеткой. Так не бывает и наука это подтверждает.

   – Зачастую и наука ошибается, – заметил Сарваш. – Я просто вспомнил, Лили говорила, что у неё есть сестра-близнец по имени Александра, сейчас они в ссоре и не виделись много лет. Причём Лили на словах описала мне именно Александру. Когда я встретил её в Швейцарии, я ведь даже не подумал, о словах Лили, не сопоставил их с увиденным. Я-то думал, раз у Лили Метц есть сестра, то и звать её должны Александра Метц. Это-то меня и сбило с толку. А теперь, когда вы показали мне эти фотографии, я вижу единственно возможный вариант событий. Близнецы Метц как были, так и остались, и будут жить вечно. Почему у них изменилась внешность и фамилии, этого я не знаю. Что такого произошло при перерождении, тоже не имею ни малейшего, но ведь соблюден основной баланс – близнецов нельзя разлучать даже в смерти.

   – Ну не знаю, – произнёс полковник, – забирая фотографии, – это ведь даже не научная фантастика.

   – Когда Лили Метц выйдет на контакт, обязательно сообщу ей, чтобы связалась с вами.

   – Благодарю за сознательность.

   – Не стоит. Это ведь и в моих меркантильных интересах. Проясните вопрос с Лили, может, найдете мне Александру.

   Полковник насупился:

   – Ещё не передумали?

   – С чего вдруг?

   – Конференция ОПЕК, Сарваш. Есть хоть какое-то злодеяние в этом мире, которое вызвало бы в вас омерзение к этой женщине?

   – Омерзение? Вряд ли. Скорее наоборот. Не у каждой женщины хватит духу взять в заложники больше полусотни человек. Это ведь редкий сплав мужества и безрассудства.

   Полковник только безнадежно вздохнул:

   – Если ваша версия про близнецов верна, то Алекс Гольдхаген носит фамилию мужа. Вас это не смущает?

   – А должно?

   – Альваресса никогда бы не стала носить фамилию очередного мужа, если бы он так сильно не запал ей в душу.

   Сарваша и это замечание не смутило:

   – Знаете, господин полковник, я общался с Александрой дольше вашего. Она не производит впечатления женщины, которая хоть один день могла бы быть за кем-то замужем. Не тот характер.

   – А если характер с течением времени просто изменился?

   Сарваш пожал плечами:

   – Вы сами сказали, тот Даниэль Гольдхаген давно мёртв.

   На этом они и расстались. Начинался рабочий день, к Банку Амвросия начали подходить люди, растерянно оглядываясь по сторонам и встречая кругом разоблачительные надписи о Роберто Кальви.

   Полковник Кристиан отправился на автовокзал, чтобы успеть на утренний междугородний рейс на север, до Беллано, городка, что лежал на берегу озера Комо и у самого подножия Бергамских Альп. Здесь его уже ждали Найджел Флетчер из агитотдела, ответственный за снабжение Ивлин Сессил и тридцатишестилетний Хейман Грэй, бывший помощник секретаря в британском посольстве в Риме, ныне служащий международного отдела Фортвудса. Их совместная операция по спуску в Гипогею должна была начаться этим вечером.

   За десять лет, что сэр Майлз пробыл главой Общества, в Фортвудсе наметилась удручающая тенденция – для окончательного принятия любого решения требовалось долгое время и хорошее настроение сэра Майлза. Потому больше года понадобилось Фортвудсу для отбора кандидатов в переговорщики с под-Альпийской конфедерацией и формирования оперативной группы. А сколько было споров и согласований места дислокации, объемов экипировки, и чуть ли не каждый этап обсуждения либо срывался самим сэром Майлзом, либо саботировался уставшими от всего этого главами отделов. Как следствие – начало переговоров с Гипогеей всё откладывалось и откладывалось, а служащие всё свирепели, а в итоге и вовсе наплевали на всё и самоустранялись.

   Кандидатурой Хеймана Грэя как представителя международного отдела, полковник Кристиан был крайне недоволен, но чтобы ещё больше не затягивать со спуском, он вынужден был сдаться. Для Грэя потребовался ускоренный курс подготовки к подземному спуску, так как ранее он не бывал даже в под-Лондоне. Полковнику же потребовалось переобучение, ведь в последний раз он лично участвовал в "спелеологической экспедиции" больше пятнадцати лет назад. Присутствие начальника отдела на таком ответственном задании вовсе не требовалось, но опыт и возможности альвара, единственного вечноживущего, кто работает на Фортвудс, не оставляли полковнику выбора – отпускать самостоятельно в Гипогею простых смертных он не мог.

   Но как бы тщательно главы всех отделов Фортвудса не проработали детали операции, на деле всё пошло не так ещё за пару недель до её начала. Из первоначальной точки дислокации в городе Карбонин пришлось перебираться за двести миль на запад.

   – Полковник Кристиан – ещё в гостинице обратился к нему в своей неизменно недовольной манере Хейман Грэй, – помнится, в Фортвудсе вы больше всех упирали на то, что спускаться в неизученную заранее систему пещер опасно для жизни. И что теперь? Два месяца мы излазили вдоль и поперек все Доломитовые Альпы, а потом из Рима позвонил ваш оперативник Ник Пэлем и заявил, что группу нужно переносить в Бергамские Альпы. За две недели мы с вами мало что успели здесь изучить, а Пэлем и вовсе прибудет на место только сегодня. И где же, позвольте узнать, техника безопасности, которую вы втолковывали мне весь год?

   Критика, конечно, была обоснованной, но не своевременной:

   – Мистер Грэй, – невозмутимо отвечал полковник, – когда я соглашался брать вас в группу, я ведь и не предполагал, что вы окажетесь таким занудой. Да будет вам известно, в работе оперативника всегда должно быть место незапланированной неожиданности.

   – Но ведь не в таком важном деле как спуск в Гипогею.

   – А во всём, что связано с Гипогеей эффект неожиданности присутствует постоянно.

   Ответ Хейману Грэю крайне не понравился:

   – Когда я соглашался на участие в спуске, я не думал, что на деле всё выйдет так безалаберно и не продуманно.

   Полковник лишь пожал плечами:

   – Если не хотите рисковать, езжайте в Милан и оттуда на самолете возвращайтесь в Лондон к мистеру Сессилу. Думаю, он будет рад вас снова видеть.

   Глава международного отдела Джордж Сессил из кожи вон лез, лишь бы делегировать в группу переговорщиков своего человека. Увещевания, что необходимая подготовка есть только у оперативников полковника, его не переубедили. Да ещё параноидальная идея сэра Майлза, что действия оперативного отдела должен кто-то контролировать, тоже подливала масла в огонь. Почивать на лаврах, если операция удастся, хотелось многим. Отвечать же за неудачу заведомо провального мероприятия не хотел никто.

   – Я просто не понимаю, – тут же перевел разговор в другое русло Грэй, – почему ваш оперативник Пэлем взял на себя такую ответственность и перенёс место спуска из Доломитовых Альп в Бергамские?

   – Когда он приедет, можете спросить у него сами.

   – Обязательно спрошу, – пообещал Хейман. – Знаете, полковник, весь этот год, что я проработал с вами, меня не покидает стойкое ощущение, что единственное, на что вы нацелены в нашем общем деле, так это неизбежный, как вам видится, провал. Вам не кажется, что своим безверием вы подставляете всех нас?

   Вопрос звучал откровенно цинично и глупо. Раньше подобной наглости за международным отделом полковник не замечал:

   – А я должен смотреть на мир сквозь розовые очки, так вы считаете, мистер Грэй?

   – Я считаю, что нужно вырабатывать позитивную стратегию.

   Полковник оценивающе оглядел Хеймана. Вроде взрослый человек, вроде с самого рождения знает, что такое Фортвудс и альвары. А на деле...

   – Позитивную стратегию? – холодно переспросил полковник. – А реалистичную не хотите?

   Грэй не сразу, но кивнул. Видимо взгляд багровых зрачков подействовал на него отрезвляюще.

   – То, что рано или поздно я вернусь из Гипогеи, вероятность сто процентов. То, что оттуда вернетесь вы – вдвое меньше. Вам посчитать, или вы уже поняли? Я на всякий случай скажу прямо – в подземелье может случиться обвал, и вы умрете. В подземелье может случиться затопление галереи, и вы умрете. В подземелье может произойти выброс метана, и вы умрете. И вот, если вы всё-таки дойдёте до Гипогеи, вступите в переговоры с конфедератами, а после засобираетесь обратно, они могут не пустить вас и с десяток белых выпьют вашу кровь без остатка, и вы умрете. – Глядя на застывшего, словно камень Хеймана, полковник добавил. – Да, я ошибся. В виду наивных замечаний, вероятность вашего возвращения не пятьдесят процентов, а шесть. Скажете ещё какую-нибудь глупость, и я как руководитель группы отстраню вас от спуска.

   Присутствовавший при этом разговоре Ивлин Сессил подчеркнуто молчал и не вмешивался, будучи занятым пересчетом и распределением снаряжения, провианта, одежды и прочего, что он как снабженец приготовил для группы. Будучи кузеном Джорджа Сессила, начальника Хеймана Грэя, он тем более не встревал в дрязги между отделами, разумно считая, что, будучи служащим администрации Фортвудса, он выше всего этого.

   Зато бывший репортер Найджел Флетчер с любопытством прислушивался к перепалке, делая в это время вид, будто пишет отчёт для сэра Майлза о каждом проведенном в командировке дне. Это ему предстояло держать связь с группой, после того, как она спустится вниз и ждать, когда она поднимется обратно, если поднимется вообще. На случай, если из-за появления в своих владениях непрошенных гостей, гипогеянцы устроят фееричное светопреставление снаружи, он как опытный писака подбросит местным газетам статейки о призраках, инопланетянах и прочей потусторонней чуши, в которую никто из здравомыслящих людей не поверит. Лишь бы обыватели не спрашивали друг друга, а что это за люди в белых одеждах, что ходят в горах по ночам, а не стоит ли их разыскать и спросить, кто они такие?

   Нежданно для всех в номер постучал и тут же вошел Ник Пэлем:

   – Всем добрый день, – как всегда жизнерадостно начал он, но, оглядев разошедшихся по углам коллег, уже озадаченно поинтересовался, – а что это все так притихли?

   – Он ещё спрашивает, – побурчал под нос Хейман Грэй.

   Не успел Ник открыть рта, как полковник ехидно спросил:

   – Мистер Грэй все же надумал ехать в Лондон?

   – Нет. Я ведь обещал спросить, – тут же возразил Хейман и двинулся к Нику. – Мистер Пэлем, а не соблаговолите ли вы всем нам объяснить, что мы все делаем в этой гостинице?

   Ник даже растерялся перед таким напором:

   – Готовимся к спуску в Гипогею – неуверенно ответил он.

   – Вот я и спрашиваю, почему здесь, а не в Карбонине?

   – Фантина сказала, что в Доматы ей идти никак нельзя.

   – Что за Фантина? – раздраженно кинул Хейман, приближаясь к Нику вплотную, – Что ты мелешь? Из-за какой-то девки ты притащил нас сюда?

   – Фантина вам не какая-нибудь девка, – с удивлением на такую дерзость возмутился Ник. – Она уважаемая дама и наш связной.

   – Что за связной? Почему я только сейчас узнаю, что какая-то женщина меняет план спуска?

   – Фантине лучше знать, куда спускаться безопаснее и быстрее.

   – Да кто она такая? – всплеснул реками Хейман, – руководитель местного клуба спелеологов, что ли?

   – Что за ерунду вы говорите? – мрачно заключил Ник и пошёл к кровати, на которой Сессил рассортировывал снаряжение. – Фантина живет в Гипогее.

   На минуту показалось, что Хейман Грэй лишился дара речи, настолько он не ожидал услышать подобное. Найджел Флетчер, уже не скрывая интереса, наблюдал за спором во все глаза.

   – Ты что, Пэлем, – возмутился Грэй, – послушал какую-то гипогеянку и из-за этого изменил маршрут?

   – Ей ведь лучше знать, как пройти из системы пещер в Гипогею.

   – Поверить не могу, – разорялся Грэй, хватаясь за голову, – он всё разболтал гипогеянке.

   – И что такого? – не понял Ник. – Что тебе не нравится?

   Полковник только ехидно заметил:

   – Просто мистер Грэй хочет в Лондон.

   – Нет, – тут же встрепенулся тот и обратился к полковнику, – вы что хотите сказать, что так и надо, что этот парень правильно сделал, когда сообщил белой, куда мы идём и зачем?

   – Во-первых, этот парень лишь на три года младше вас, мистер Грэй. Во-вторых, вы видимо пропустили все лекции кельтологов, раз не знаете основного принципа гостеприимства – незваных гостей не любит никто, в особенности гипогеянцы.

   – Ну да, – подхватил Ник, вертя в руках фонарик, – я ведь рассказал всё Фантине, чтобы она сходила к своим, в под-Альпы, спросила, можно ли нам спуститься. Потом я дождался, когда она вернется с ответом. В под-Альпах сказали, что ждут нас.

   – Но не в Доломитах?

   – У Фантины там какие-то проблемы, она туда не ходит.

   – У гипогеянки проблемы? – усмехнулся Грэй.

   – Личного характера. Она не распространялась, кого ей там не хочется видеть.

   – Замечательно, – всплеснул руками Грэй, – все из-за того, что у гипогеянки личные проблемы.

   – Не обращай на него внимания, Пэлем, – подал голос репортер Найджел Флетчер. – Грэй просто хочет домой к жене. Ну, расскажи, как ты смог уболтать гипогеянку?

   – Да собственно, это не я, а сеньор Мурсиа.

   – Тот, который священник?

   – Да, в Ватикане. А вот его мне пришлось убалтывать несколько дней подряд. Сначала я просил его спуститься со мной поискать в под-Риме кого-нибудь из гипогеянцев, так он сказал, что мне там делать нечего, это слишком опасно. Представляете, сказать такое оперативнику Фортвудса? Я ему сказал, что всё равно спущусь, с ним или без него. Вот тогда он и сдался. Мы спустились из строящейся станции метро и прошли под самый Ватикан к папскому некрополю. Вот там нас и ждала Фантина. Оказывается, она приходит к папским могилам с цветами каждый день и молится.

   – А цветы откуда? – прервал его рассказ Найджел.

   – С клумб, откуда же ещё? Она ведь поднимается в город, ей же не придет в голову, что драть цветы с клумб противозаконно, она ведь думает, что это облагороженная лужайка и растет сама по себе. Кстати, Мурсиа ей цветы приносить запретил, сказал, что в Ватикане сейчас активно занимаются реставрацией некрополя, чтоб открыть его для посетителей, будет ведь нехорошо, если заметят, что цветы появляются ниоткуда. Так Фантина кинулась к Мурсиа на колени, просила прощения, чуть при мне не исповедалась ему во всех грехах, так он её насилу поднял на ноги. Похоже, Мурсиа, будучи под прикрытием, развернул миссионерскую деятельность на всю катушку и обратил в христианство половину под-Рима.

   – А до него, по-твоему, христиан там не было? – ехидно поинтересовался полковник.

   – Может, и были, конечно.

   – Ну да, под исконно католическим Римом случайно затесались.

   – Ладно, – признал Ник, – сказал глупость. Что-то Фантина спрашивала его про мессу, выходит их там, гипогеянских католиков, немало, раз Мурсиа проводит специально для них службу.

   – Так что там с Фантиной, – напомнил ему Найджел.

   – А что с ней? Все в порядке. Мурсиа попросил её помочь мне, она и рада стараться, видимо авторитет Мурсиа довлеет над ней. А может он так подвигает под-римских гипогеянцев на добрые дела для смертных, я не знаю. В общем, Фантина согласилась с такой радостью, что я ей не сразу поверил. Из под-Рима в под-Альпы идти, конечно, неделю туда, неделю обратно, но она согласилась, моё послание передала и вернулась с ответом. Нас готовы принять, а в назначенный срок даже встретят в Бергамских Альпах и проводят вниз.

   – Кто? – не упустил шанса придраться Грэй.

   – Фантина и проводит. Встретит нас ночью и проведет из пещер в Гипогею. А вы что, хотели идти самостоятельно, думали, гипогеянцы сами нас найдут? Найдут, когда мы с неделю пробродим, и кончится вся еда. Тогда точно найдут, и домой уже не отпустят.

   На этой мрачной ноте Ник со знанием дела начал собирать рюкзак. Полковник и Грэй присоединились к этому занятию.

   С наступлением сумерек все пятеро отправились в горы. Как только солнце нырнуло за горизонт, со стороны озера в долину меж гор наполз туман.

   – Специально что ли? – буркнул себе под нос и без того дерганный Хейман Грэй.

   – Ага, – взбодрился Ник Пэлем, – представь себе, сейчас туман опустится ещё ниже, и Фантина, вся в белом эффектно появится прямо перед твоим носом, а ты даже не заметишь.

   – А не пошел бы ты? – огрызнулся Грэй.

   – Отставить разговоры, – прервал намечающуюся перебранку полковник.

   Тишина замолкшей природы тяготила. Все напряженно всматривались в темноту, объятую белизной. Облако стелилось над равниной, задевая верхушки деревьев, а вдали за пеленой тумана Ивлин Сессил, несмотря на развившуюся с годами слабость глаз, что-то заметил:

   – Полковник, посмотрите, это оно?

   И он указал сторону ущелья. Все напряженно всматривались в серую белизну ночного воздуха, пока темный человеческий силуэт четко не выделился на фоне тумана. Неспешными шагами женщина в черной накидке, покрывавшей её с головы до ног, приближалась к фортвудцам. Её одеяние было крайне необычным для такой обстановки. В тумане гипогеянцы всегда ходили в белых одеждах, дабы не быть замеченными, а эта женщина явно рассчитывала на обратное. Она замерла на месте, не решаясь выйти из ущелья. Так прошло несколько минут, пока тишину не разорвал тихий тоненький голосок:

   – Синьор Николя? – позвала она по-итальянски. – Вы ли это?

   – Да, синьорина Фантина, – крикнул Ник в ответ. – Идите к нам.

   – Не могу.

   Ник хотел было спросить её, почему, но тут на него шикнул Найджел Флетчер:

   – Пэлем, ты бы ещё громче кричал, чтоб в Беллано тебе отчётливо услышали.

   – Иди к ней, – сказал полковник, – спроси, что ей не нравится.

   И Ник пошёл бодрым шагом, несмотря на тяжеленный рюкзак за плечами. Пару минут Пэлем о чём-то говорил с гипогеянкой, прежде чем вернулся к коллегам:

   – Полковник, Грэй, идёмте, нам пора.

   Хейман только напряженно вздохнул.

   – Ну, удачи вам, – сказал на прощание Ивлин Сессил.

   – Ждем вас через девять дней, – напомнил Найджел Флетчер.

   – Если получится, – буркнул Грэй, и они с полковником двинулись вперед.

   – Просто не нервничай, – напутствовал полковник Хеймана, – не говори с ней, пока она сама тебя о чём-нибудь не спросит, и делай вид, что у тебя всё под контролем.

   – Легко сказать.

   – А ты просто сделай.

   Приблизившись к ущелью, они, наконец увидели бледное лицо Фантины, молодое и встревоженное. Всем своим видом и манерой движений она походила на крестьянку, не особо прекрасную ликом, но довольно милую и явно не опасную особу. Пока Ник представлял ей полковника и Хеймана, перед каждым она присела в почтительном поклоне.

   – Скажите, синьорина Фантина, – первым делом спросил её полковник. – Куда и к кому вы собираетесь нас препроводить?

   – Во владения господина Людека.

   – Он ждет нас?

   – Да, синьор, особенно Старого Секея.

   – Кого? – переспросил Грэй.

   – Меня, – ответил полковник и вернулся к Фантине. – Господин Людек знает, что со мной будут двое смертных?

   – Знает, синьор, он заверил, что смертные, пришедшие с вами, будут и под его защитой тоже.

   Хотелось бы верить – ничего другого в этой ситуации не оставалось. В искренности Фантины он не сомневался, а вот Людека никогда даже в глаза не видел.

   Вчетвером они двинулись вдоль ущелья: Фантина шла впереди, за ней Ник и Хейман, а замыкал группу полковник. Как только они подошли ко входу в пещеру, полковник предупредил Фантину:

   – Извини, но мы не можем, как ты, идти в темноте. Нам нужно включить фонари.

   – О, нет, – умоляюще запротестовала она, – свет из трубочек ослепит меня, я не найду дороги.

   – Не волнуйся, дитя, мы знаем о твоём ограничении, потому в наших фонарях ультрафиолетовые лампы, они не слепят глаза.

   – Но не бывает света людей, без которого нет боли.

   Чтобы не тратить слова попусту, полковник просто включил фонарь. Камень стен окрасился фиолетовым. На лице Фантины засияла улыбка. Она прислонила к камню ладонь, подставляя её под фиолетовый луч. С наивностью ребенка она отводила руку и снова подставляла её под фонарь, дивясь, как собственная кожа меняет окрас в мгновение ока.

   – Ну, все, Фантина, – мягко прервал её полковник, направляя фонарь вглубь пещеры, – пойдём, не будем заставлять Людека ждать.

   – Да, – подал голос, немного пришедший в себя Хейман после первого в жизни близкого созерцания гипогеянки. – Долго нам туда идти?

   Женщина немного подумала:

   – Не успеет луна войти в силу, а озеро у долины колонн обмелеет и наполнится три раза, как мы придём к дому Людека.

   Грэй только озадаченно заморгал. Ник обернулся к нему и покачал головой:

   – Не задавай таких вопросов. Тебя здесь не поймут.

   – А что такого? – шепнул ему Грэй. – Надо же знать, сколько нам идти? Может неделю? Нам тогда еды не хватит.

   – И что толку от твоих вопросов? Здесь календаря с часами нет, так что хоть заспрашивайся.

   – Фантина, – обратился к ней полковник, – если на пути будет подземное озеро, нам это не подходит. Ты же видишь, у нас большие сумки при себе, на переправе мы их бросить не можем.

   – Не надо бросать, – обнадежила она. – В то озеро не надо нырять. По нему ходит лодка.

   – Откуда под землей лодка? – только и шепнул Грэй.

   – Марко, сын рыбака, сколотил, – услышала его и ответила Фантина.

   Больше никто ничего не спрашивал. Вчетвером он шли вперёд через галереи и лабиринты подземных ходов. Трудно было понять, ведёт ли дорога вниз или остаётся на том же уровне – слишком запутанным был путь

   Мужчины по очереди выключали один фонарь, дабы не посадить аккумулятор и включали другой. Идя по бесконечной узкой галерее, они то и дело, не веря самим себе, прикасались к стенам – казалось, они были облиты стеклом. Когда этот странный, неизвестной протяженности тоннель, наконец, закончился, они вышли в невысокий зал, полный сросшихся сталактитов со сталагмитами. Видимо это место Фантина и назвала долиной колонн. Их здесь было великое множество, из-за чего местность за ними не проглядывалась. Пропетляв меж сталагнатов, впереди они действительно увидели подземное озеро и лодку на берегу, привязанную за провисающую веревку к ближайшему одиночному сталагмиту.

   Что-то сразу не понравилось полковнику – вода на воду не походила. Подойдя к берегу, он попробовал зачерпнуть жидкость в ладонь и тут же пальцы уткнулись в нечто желеобразное. Проткнув пальцем слой желе, он все-таки нащупал под ним самую обычную холодную воду. Вынув палец, он понял только то, что это желе оставляет следы, но какого цвета, в ультрафиолетовом освещении сложно было сказать.

   Роясь в рюкзаке, он заметил, как Фантина сняла с себя накидку и вывернула черную сторону ткани внутрь, а белую наружу. Он успел разглядеть её белое просторное платье до пят и прическу, аккуратно сплетенную в косы. Потом она вновь покрыла себя белой накидкой – цвет лица и ткани слились друг с другом.

   – Что случилось? – на всякий случай осведомился полковник

   – Грязно будет, – кивнула Фантина в сторону лодки.

   – Фантина, ты не обидишься, если я попрошу тебя отойти подальше и отвернуться? Я хочу посмотреть с обычным ярким фонарем, что там в воде. Ты позволишь?

   – А на что смотреть? – не удивилась она. – Там лодка на воде, а нам плыть через узкую щель. Придется пригибаться.

   – Да-да, я понял, но всё равно хотелось бы посмотреть. Очень любопытно, что там в воде.

   На это его признание Фантина с пониманием широко улыбнулась и, как он просил, отошла поодаль.

   Когда полковник с фонарем приблизился в берегу, Ник уже вовсю окунал туда руку, чуть ли не по локоть

   – Вот куда ты лезешь?

   – А что такого? – не понял он, – вы же...

   – Мне же руку соляной кислотой не сильно разъест, как ты думаешь?

   – Так тут точно не кислота.

   Полковник включил фонарь и направил его на руку Ника. Привыкнув к свету, они явственно разглядели, что кисть Ника покрыта чем-то напоминающим белую краску. Но визуального наблюдения Пэлему было мало, он понюхал белую жижу на коже, и попробовал на кончике языка.

   – Нет, не мел, – заключил он отплевавшись.

   – Видишь на берегу... – Полковник подсветил побелевшую землю, словно по ней разбросали муку, а потом и побелевшую по бортам деревянную лодку. – Будем антитрубачистами, когда переберемся через озеро.

   – Это как?

   – Станем белыми из-за этой пыли, или что это такое.

   Полковник хотел было отключить фонарь и вернуться к рюкзаку, чтоб положить его туда, но Ник попросил:

   – Пожалуйста, ещё немножко подсветите.

   – Зачем?

   Но Пэлем уже закатал рукав до предплечья и опять сунул руку в воду, явно что-то нащупывая.

   – Пэлем, – обратился к нему Грэй, – а ты не боишься, что там под белой пленкой кто-то плавает и сейчас откусит тебе руку?

   – Вот именно, Ник, – вторил Хейману полковник. – Тебя за эту руку уже трижды покусали, хватит.

   Но из глубины зала донесся девичий голос:

   – Не бойтесь, тут нет зверей и рыб.

   Это заверение только оживило Ника, и он сунул руку глубже с таким усердием, что чуть было не плюхнулся вниз, если бы полковник вовремя не ухватил его за шиворот и резко не вздернул на ноги. Довольный Пэлем только разжал ладонь, в которой лежало с десяток округлых, переливающихся белых камушков.

   – Пещерный жемчуг, – радостно заключил он, – а я чувствую, что там что-то вроде выемки под берегом. Так и знал, это неспроста, там должно что-то быть. И ведь прав оказался.