Текст книги "Стратегия обмана. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 73 страниц)

   Манола потеряла счет времени, она уже не помнила, когда слышала голоса и шорохи в траве позади себя. Внезапно ноги свело судорогой, и она упала на землю, отчаянно стараясь унять сбившееся дыхание, чтобы услышать, гонятся ли ещё за ней или уже нет.

   Немного придя в себя, Манола осторожно поднялась и осмотрелась. В темноте и высокой траве нельзя было заметить не то, что человеческие фигуры, невозможно понять, где она вообще находится. Назло или к счастью, луну скрыли плотные облака. Манола двинулась наугад, но, не пройдя и десяти метров, соскользнула вниз и кубарем покатилась по склону холма. Будь он смертной, то наверняка сломала бы себе шею. А так, оцарапав кожу на лице и шее, она ударилась ногой о камень и неудачно вывернула руку. Пытаясь пригладить растрепавшиеся длинные волосы, она поднялась на колени и посмотрела вверх – склон был слишком крут, и забраться по нему обратно будет трудно, если вообще возможно. Зато мучители её точно не найдут.

   Всё еще не решаясь встать и распрямиться в полный рост, Манола поползла на четвереньках на слабый огонек света, что пробивался сквозь травинки и кусты. Вдали слышался глухой гул мотора. Манола рассчитывала выйти к дороге, но приблизившись к обочине, сквозь ветви кустарников она увидела людей в военной форме и отпрянула назад. Нет сомнений, что это национальная гвардия, потому и искать у них помощи будет глупо. Тихо и медленно Манола ползла вдоль кустов, надеясь остаться незамеченной, найти более безопасное место и бежать подальше от карателей. Завидев по другую сторону дороги виллу, освященную уличными фонарями, она задумала попросить помощи там, но быстро передумала, когда женский голос в той стороне надрывно выкрикнул:

   – Роберто!.. Ну, пожалуйста!.. не надо!..

   Осторожно подняв голову, Манола увидела страшную сцену: на террасе, что вела к дому, на колени опустились с десяток мужчин, руки их были связаны, а позади них стояли люди с автоматами. Манола не могла понять, где та женщина, которая жалобно просила о чём-то какого-то Роберто, пока не отползла немного в сторону и не увидела, как полицейский в форме майора ведёт за руку упирающуюся молодую девушку. Красная помада размазалась по её лицу, черные волосы, аккуратно остриженные до плеч, разметались в стороны, а лямка платья сползла по плечу.

   – Роберто, зачем ты это делаешь? – всхлипывая, говорила она, – прошу тебя, не надо...

   – Что не надо? – почти удивленно вопросил майор, обернувшись к ней. – Ты же говоришь, что не можешь без этого жить. Я же хочу помочь тебе.

   – Только не так, Роберто, пожалуйста, оно того не стоит.

   – Что не стоит? – отпустив руку брюнетки, спросил майор.

   – Это... – тихо произнесла девушка.

   – Да что это? – повысив голос, спросил он – скажи четко и понятно, что не стоит?

   – Жизнь... – закрывая рот рукой, всхлипывала девушка, – моё хорошее самочувствие не стоит человеческой жизни.

   – Чья жизнь, их? – И мужчина махнул рукой в сторону пленников на коленях. – Да жизнь этих скотов-коммунистов не стоит твоего мизинца. Я готов приводить их тебе хоть каждый день.

   Он выхватил из кобуры пистолет и три раза выстрелил в одного из связанных. Девушка вскрикнула, а пленник тут же повалился на землю. Манола в ужасе зажмурилась и обхватила голову руками.

   Майор подошел к убитому и, ухватив его за ногу, словно тушу поволок по террасе к перепуганной девушке. Она пятилась, но майор был неумолим. Кровь дорожкой окрасила камень террасы. Когда майор подтащил тело к девушке и перевернул его лицом вверх, то сказал:

   – Вот, получай, что хотела.

   Девушка попыталась отбежать, но майор схватил её за руку и притянул к мертвецу. Она сопротивлялась и вырывалась.

   – Да что тебе опять не нравится? – вскипел он. – Что рана маленькая, пить неудобно? Хорошо, сделаю побольше.

   С этими словами майор потащил брюнетку в сторону другого пленника, а после встал за его спину и ножом перерезал страдальцу горло. Кровь лилась водопадом, а майор держал несчастного за волосы, не давая ему повалиться на землю.

   – Ну, пей же, – обращался он к девушке, что упала на колени и беззвучно всхлипывала, – нормальная тёплая кровь, как ты любишь. И много. Не нравится? Понимаю, у коммунистов кровь в венах давно протухла, а сердце сгнило. И вообще, они давно не люди. Может, всё-таки выпьешь, а то больно ты вялая в последние дни. Не хочешь? Ну и ладно.

   Девушка так и стояла на коленях, не в силах сдвинуться с места, а майор отбросил в сторону тело, из раны которого уж перестала литься кровь.

   В последующие полчаса около виллы раздавались крики боли и мучений, от которых кровь стыла в жилах. Манола упала на землю и, сжима кулаками траву, молилась, не переставая. Когда вдали затих мотор машины, она подняла голову, чтобы посмотреть, что же случилось, но на дороге никого не было.

   Медленными шагами, выйдя на дорогу, она еще раз огляделась и обомлела. На ветке дерева, из-за которого она только что поднялась, была насажена отрубленная голова. Глаза выколоты, а на лбу вырезан крест. В ужасе отвернувшись, взглядом Манола наткнулась на валяющиеся вокруг ноги и руки – одни были отрублены, другие вырваны из суставов. Попятившись, она чуть не наступила на отрубленные уши. Споткнувшись и упав на землю, Манола заметила, что она не одна здесь. Поодаль на коленях сидела та самая девушка с размазанной помадой, но теперь на её щеках краснели слезы. Она прикладывала руки к распотрошённому туловищу, что лежало перед ней и, всхлипывая, облизывала окровавленные пальцы.

   Поднявшись на ноги, Манола медленно подошла к ней, но девушка совсем не обратила на неё внимания. Только когда Манола положила ей руки на плечо, альваресса вздрогнула.

   – Пойдем отсюда, – дрожащим голосом предложила она ей, – бежим прочь.

   Брюнетка в ужасе посмотрела на неё, видимо, принимая Манолу за смертную и стыдясь своей тяги к крови. Но монахиня взяла её за руку:

   – Я всё о тебе знаю, не бойся. Прошу тебя, уйдем отсюда, пока они не вернулись.

   – Роберто не отпустит меня, – пролепетала дрожащими губами женщина.

   – А если он захочет искромсать тебя так же, как и этих несчастных?

   Альваресса растерялась. Манола потянула её прочь с дороги, в заросли, и та послушно последовала за ней.

   – Кто ты? – только и спросила брюнетка, – откуда ты знаешь про меня?

   – Я же вижу твои слезы. Порой я проливаю, такие же.

   Альваресса в растерянности смотрела на Манолу, но ничего ей не сказала.

   – Зачем он заставлял тебя пить кровь убитых? – спросила монахиня.

   – Просто он не хочет давать своей. Я не просила... я не хотела, – и она вновь расплакалась.

   Манола поспешила обнять альварессу, приговаривая:

   – Не плачь. В нашей долгой жизни всегда будет много страданий. Господь поможет всё преодолеть.

   Успокоившись и отойдя подальше от места страшной резни, женщины смогли, наконец, познакомиться. Лили рассказала о себе, о том, как попала в Сальвадор, как изменился здесь Роберто, и что больше она не сможет смотреть ему в глаза.

   – Я боюсь его. Я не понимаю, что случилось, почему он стал таким. Он безумен?

   – Он одержим ненавистью и злобой, – объясняла ей Манола, – здесь он не один такой. Их души тяжелобольные и нуждаются в исцелении.

   – Прости, – потупив взор, произнесла Лили, – я не католичка и мало что понимаю в религии. Я просто хочу, чтобы Роберто стал таким как прежде и не мучил меня. Я не хочу, чтобы люди умирали из-за меня такой страшной смертью.

   – Что ты, глупая, – воскликнула Манола, – всё это происходит не из-за тебя, а из-за майора Роберто и его солдат. Это они убивают сальвадорцев, своих братьев, крестьян, священников... и архиепископа...

   Тут Манола дала волю чувствам и сама расплакалась, Лили же обнимала её в ответ и принялась водить ладонью по волосам. Так, склонив головы на плечи друг друга, они искали утешения и утешали, пока на небе не появилась луна.

   – Куда нам теперь идти? – спрашивала Лили. – Куда деваться мне?

   – Уезжай отсюда, – говорила Манола, – беги от Роберто, чтобы он больше не терзал тебя.

   – Но мне некуда бежать. Не к кому. Разве что к сестре, но я не знаю, где она.

   – У тебя есть сестра? – оживилась Манола и даже улыбнулась. – Надо же, какое совпадение, а у меня есть брат. А почему ты не знаешь, где твоя сестра? Она уехала и не оставила тебе адреса?

   Лили только помотала головой. Она рассказала Маноле, что давно не видела Александру, что сама виновата в их разлуке. Описав её внешность, она с надеждой спросила, не встречала ли Манола похожую женщину, но та с сожалением ответила, что нет.

   Когда Лили и Манола вышли из лесных зарослей, оказалось, что они стоят у подножья вулкана, а значит слишком далеко отошли от города.

   – Как же нам вернуться обратно? – спросила Лили. – Даже дороги поблизости не видно. А Роберто, наверное, уже вернулся домой и ищет меня.

   После такого замечания глаза Манолы округлились:

   – Ты что, хочешь к нему вернуться? Чтобы он заставлял тебя страдать каждый день?

   – Нет, – твёрдо ответила Лили, – не хочу больше видеть, как он убивает людей. Моя любовь умерла вместе с теми несчастными. На куски разлетелась... – И тут выражение её лица резко изменилось, и Лили в ужасе уставилась вдаль. – О Боже, что это?

   Манола обернулась. Три нагие белые фигуры спускались к ним со склона вулкана. В темноте невозможно было разглядеть их лица и определить наверняка, индейцы они или креолы. Но и без этого Маноле было, что им сказать:

   – Зачем пришли, нечистивцы? – громко произнесла она. – Идите в город, там такие же отпрыски сатаны, как и вы, оставили вам пир. Идите туда и пейте, если верите, что будете от этого жить вечно. На Страшном Суде ваши души не спасутся, если вы не одумаетесь.

   Все трое остановились. Казалось, они внимательно слушают гневные слова монахини. Для большего эффекта она вытянула вперед крест на цепочке и добавила:

   – Господь не попустит зла, что вы творите и на которое содвигаете смертных, что поклоняются вам. Вы не боги, а люди. А если останетесь идолами для убийц, что приносят вам кровавые жертвы, то будете гореть в пекле вечность.

   Белые кровопийцы отвернулись и, так ничего и не сказав, пошли прочь, скрывшись в траве. Они явно направлялись в сторону города.

   – Это же, – пролепетала Лили, – гипогеянцы, да?

   – Конечно, а кто же еще.

   – Просто я никогда их не видела. Так странно.

   – Не видела? – удивилась Манола. – А как же перерождение, перед этим ты точно должна была их видеть.

   – Какое перерождение? – не поняла её слов Лили.

   – Когда ты стала альварессой, – пояснила монахиня. – Когда тебя привели в Гипогею, ты же видела их?

   – Меня никуда не приводили.

   Манола непонимающе помотала головой.

   – Как так? А как же ты переродилась?

   – Я была дома, – как само собой разумеющееся, отвечала Лили, – я умирала от пули снайпера, а папа сделал мне операцию. После неё я и стала пить кровь.

   – Ничего не понимаю, – честно призналась Манола. – Какой дом, какая операция?

   Но после получасовых расспросов, ситуация не прояснилась. Лили упрямо говорила про какую-ту операцию, после которой не только начала пить кровь, но и вовсе стала выглядеть иначе. Манола же на собственном примере убеждала её, что все альвары перерождаются в Гипогее после того, как их выберут сами гипогеянцы или альвары, что живут на поверхности. Она, например, переродилась под Пиренеями, но никак не в монастыре, в котором жила в ту пору. И внешность Манола тоже не сменила, потому и выглядит точно так же, как и в смертной жизни.

   – А почему эти гипогеянцы испугались креста? – неожиданно сменила тему разговора Лили. – Или это тебя они испугались?

   – Ничего они не боятся, – строго произнесла Манола, – ни Бога, ни дьявола. А крест им не приятен еще с тех пор, как христиане пришли в эти земли и запретили индейцам приносить кровавые жертвы этим белокожим лже-божкам. С тех пор они и ненавидят христиан. Потому сейчас в Сальвадоре национальная гвардия и убивает священников, чтобы эти кровопийцы насладились их кровью.

   – Ты думаешь, национальная гвардия убивает людей специально для гипогеянцев?

   – Пути Господни неисповедимы. И дела дьявольские тоже. Кто знает, что есть следствие, а что причина. Главное, что люди умирают за веру и за свободу, и некому их защитить на этой земле.

   Когда рассвело, женщины вышли к дороге и направились в город. Лили уже валилась с ног, когда они, наконец, пришли к квартире Манолы. Вымывшись и отдохнув, Лили принялась строить планы, как забрать с виллы свои вещи, и, главное, документы.

   – Я пойду с тобой, – вызвалась Манола. – Если что-то случится, я буду знать, что тебе нужно помочь. И помогу.

   – Спасибо тебе, – улыбнулась Лили. – Только, пожалуйста, одень что-нибудь поверх платья.

   – Зачем?

   – Чтобы закрыть крест. Если Роберто поймет, что ты монахиня, он устроит скандал, или... – свою мысль она предпочла не договорить.

   – И не подумаю, – твёрдо заявила Манола. – Я христианка и не вправе скрывать свою веру. Скрывают только дурные вещи.

   – Но если Роберто...

   – Я не боюсь, – продолжала настаивать Манола. – Меня он убить не сможет.

   – А если...

   – Все страдания даются нам для испытания. Их не надо страшиться, а принимать с благодарностью и преодолевать.

   Доехав на автобусе до района, где стояла вилла, женщины отправились к дому Роберто. По счастью майор был на службе, и потому Лили беспрепятственно провела Манолу на виллу. Вместе они собрали вещи и тут же покинули дом.

   Расстались они в аэропорту, где Лили купила билет на ближайший рейс до США.

   – Почему туда? – даже расстроилась Манола.

   – Не знаю. Надо же куда-нибудь уезжать. Может быть, скоро подамся в Европу. А что думаешь ты?

   – А что я?

   – Может, тоже уедешь подальше отсюда. К брату в Рим, например. Если дело в деньгах, ты не думай, я оставлю тебе сколько нужно.

   – Нет, ничего не надо. Моё место здесь.

   Лили сочувственно посмотрела на монахиню и спросила:

   – Ты уверена?

   – Как никогда ранее. Я была в Никарагуа, пока не пала диктатура, останусь и здесь, пока не настанут последние дни хунты.

   На этом они расстались, тепло обнявшись, и пообещав не терять друг с другом связи.

   В день похорон архиепископа Ромеро, сто тысяч сальвадорцев собрались на площади у кафедрального собора. Манола чувствовала их настроение, их желания. Они пришли попрощаться с тем, кого называли апостолом ненасилия, пророком бедных и угнетенных. Они знали, что он отдал свою жизнь за каждого из них, за их будущее, за их свободу, и было бы предательством не продолжить его дело.

   Из всех епископов на эти похороны пришёл лишь один – остальные же поддержали власть, поддержали убийц. Но сальвадорцы следовали за траурной процессией именно потому, что были против власти убийц. Но даже в сей скорбный день те не дали о себе забыть.

   В заполнившей площадь толпе людей поочередно раздались три взрыва. В ужасе и панике все начали метаться, а из президентского дворца снайперы принялись стрелять по людям. Напуганные, они бежали в собор, чтобы найти там спасения, но по ним продолжали стрелять. Кровь лилась по площади и соборным ступеням.

   В день похорон епископа Ромеро погибло сорок сальвадорцев и ранения получили двести человек. Такой ненависти и презрения к живым и мёртвым сальвадорцы не смогли стерпеть.

   Партизаны больше не скрывались в подполье. С этого самого скорбного дня они вышли на бой с хунтой – убийцами и богохульниками.

   Только теперь Манола Мурсиа увидела просвет в затянувшейся непогоде. Когда гроза гремит со всей силой подобно артиллерийским орудиям, значит рано или поздно выльется кровавый дождь, и солнце вернётся на небо, чтобы осветить его и очистить от предательских облаков. Когда тирания достигла своего апогея, её стало невыносимо терпеть – с ней осталось только бороться, за лучшее и светлое будущее, ибо другое не имеет смысла.

   1979-80, Ольстер, Италия

   В день, когда Алекс как Алистрина Конолл получила разрешение штаба ВИРА вернуться из Европы в Белфаст, папа римский Иоанн Павел II посетил Ирландию. В новостных эфирах всех каналов передавали его обращение к двухсот пятидесятитысячной толпе: «На коленях молю вас, сойдите с тропы войны, вернитесь на путь мира».

   Сидя в штабе бригады, Алекс поняла, что за четыре года её отсутствия многое изменилось. Здесь было много молодых людей, которых не знала она, а они не знали её, вернее только слышали, что это старый боец Алистрина Конолл, которая начинала борьбу с лоялистами и англичанами ещё с маршей протеста, а потом несколько лет наводила шорох в Лондоне, пока у ВИРА были на это деньги.

   С осторожностью Алекс подкинула молодежи тему для разговора:

   – Мне одной кажется, или папа Войтыла суёт нос не в своё дело?

   – Не кажется, – отвечал молодой командир Макгиннесс, с которым Алекс-Алистрина была знакома еще с Дерри, когда он был еще моложе и возглавлял городской штаб. – Мне интересно другое, зачем он говорил это ирландцам в Ирландской Республике? Не на их территории идёт война.

   – Вот именно, – подхватил тему его адъютант Кевин, – для равновесия съездил бы после этого в Лондон и сказал бы то же самое в Гайд-парке.

   – Не положено, – с улыбкой заметила Алекс, – глава англиканской церкви – королева, без её разрешения папа даже в Ольстер не проедет, а если и будет в Лондоне, то не как глава католической церкви, а как глава государства Ватикан.

   – Это понятно, – кивнул Кевин, – я о другом. Вот предыдущий папа, вернее тот, что был до предыдущего, Павел VI, в такие тонкие вопросы, как оккупация Ольстера не лез и правильно делал. Просто молился за католиков и мир во всем мире, и нам этого было достаточно.

   – А то, что Иоанн Павел II призывает нас, – продолжил командир Макгиннес, – в одностороннем порядке сложить оружие и запросить мира, умным его заявление в наших глазах не делает. Ну, сложат ИРА и ВИРА оружие, и что дальше? Нас здесь просто перестреляет британская армия, потому что её складывать оружие никто не призовёт – королева молчит, потому что ей так положено по протоколу, а для англичан папа и его призывы пустое место. Вот и что теперь думать об Иоанне Павле II? Там, за железным занавесом, проблемы Ольстера видятся как-то совершенно иначе, или он просто набивает себе очки на миротворческих заявлениях, не особо вдумываясь в их содержание?

   Алекс невольно усмехнулась

   – Судя по тому, как он колесит по миру подобно рок-звезде в турне, второе – он играет на публику.

   – Ну, ты и сравнила, – покачал головой Кевин.

   – А что такого? Если Иисус Христос теперь суперзвезда, то и папа где-то рядом с ним. Все любят шоу, и для католиков Ватикан придумал своё представление, в понятной обывателю форме. Не я виновата, что так происходит.

   Немного подумав, Кевин спросил:

   – А ты, значит, из католиков-традиционалистов?

   – Я христианка с ортодоксальным уклоном, – обтекаемо ответила она. – Нынешнего папу мне понять трудно.

   – Мне тоже, – подытожил командир. – Думаю, в ИРА сделают ответное заявление на его призыв.

   – А мы?

   – Вряд ли позиция ИРА будет слишком отличаться от нашей.

   И он оказался прав. Через три дня штаб ИРА заявил, что британцы могут уйти из Ольстера только под давлением вооруженной борьбы, другого аргумента они не поймут, а в конце специально для папы добавили, что с победой ИРА, у Церкви не будет проблем с признанием в Ольстере. Дипломаты и политики, что ещё про них сказать?

   По прошествии месяца, Алекс отправилась из Белфаста в Дублин по приказу из штаба – в Дублинском порту нужно было забрать особо важный груз и доставить его в Ольстер. Американские братья прислали морем оружие – так было сказано. Хотя, после акции в Риме больше года назад, американцев братьями и даже друзьями Алекс больше не считала. Одно дело, когда ирландская община США собирает деньги в помощь Ольстеру, другое, когда под прикрытием спецслужб эта помощь превращается из денег в американское же оружие. Тут и военным компаниям прибыль и спецслужбам своя выгода.

   Вот это и не давало Алекс покоя. Какая выгода может быть для американцев в Ольстере? Пощекотать нервы королеве? Держать в напряжении парламент? А что будет от этой помощи ирландцам и ВИРА? Как ЦРУ использовала Красные Бригады в Италии, Алекс уже видела – исключительно в свою пользу супротив мнения рядовых бригадистов. А кто даст гарантии, что с ВИРА не поступят так же?

   После убийства Моро что-то надломилось в Алекс. Потому она и захотела вернуться в Ольстер, лишь бы быть подальше от Швейцарии, Родерика и продажного террора, купленного американскими властями и исполненного полезными идиотами. И она тоже относится к их числу, раз после ОПЕК дала себя втянуть в похищение Моро. А ведь этот человек погиб только за то, что хотел претворить в жизнь волю итальянского народа...

   С этими безнадежными мыслями Алекс прибыла в порт. Потеряв всякую бдительность, она наткнулась на полицейский патруль. Пришлось выходить из машины и под дулом автомата предъявлять документы. Оказалось, кто-то сдал время и место прибытия груза ирландским властям, и оружие на полмиллиона фунтов теперь арестовано, а сама Алекс задержана как предполагаемая террористка.

   – Я туристка, – оправдывалась Алекс, старательно изображая немецкий акцент, пока обыскивали и её саму, и машину. – Я гражданка Швейцарии, посмотрите паспорт.

   Алекс благодарил небеса за то, что по рассеяности взяла с собой не британские документы. В сути дела поддельными были и те и другие, но швейцарские сейчас могли очень ей помочь.

   – Что вы делаете в порту? Зачем сюда приехали?

   – Посмотреть на море. А разве в Ирландии швейцарцам это запрещено?

   Алекс доставили в участок, где продержали три часа и в итоге с извинениями отпустили. Швейцарский паспорт оказался чертовски убедительным аргументом.

   Возвращаясь в Ольстер, Алекс думала только об одном – удивительно, но за восемь лет в терроре и пять в контрабанде она ещё ни разу не была так блика к аресту. Пугало не то, что сейчас её чуть было не сцапали, а то, что столько лет до этого ей удавалось лавировать за гранью закона и безнаказанности. Как-то нечестно для криминальных игр. А всё потому, что её постоянно кто-то оберегает – вначале Аднан, теперь Родерик. Нет, думать о нём не хотелось, а видеть – тем более.

   Прибыв в Белфаст с известием о задержании судна, Алекс никого не удивила – в штабе об этом уже знали из новостей.

   – Провал, – заключил командир Макгиннесс, – вести кампанию в Ольстере против британской армии у нас нечем.

   – Так давайте перенесём борьбу в Лондон – ту же предложила Алекс. – Это не Дублин, доставить туда морем оружие не так уж и трудно, как кажется. На худой случай есть порты в Дувре и Фолкстоне.

   – И кто тебе поставит оружие?

   – Старые связи крепки, а новые надёжны, – парировал Алекс.

   – А где деньги взять?

   – Не волнуйся, о цене договорюсь, – пообещала она, мысленно пересчитывая доходы на своём банковском счету, который исправно пополняло для неё РУМО. Чем лежать мертвым грузом, пусть лучше послужат на благо Ольстера.

   – А где людей набрать? – не отставал командир, – Лондонской бригады уже давно нет.

   – А что ж вы её не воссоздаете? – спросила Алекс. – Между прочим, бригада очень эффективно поработала за два года в Лондоне.

   – И очень эффективно попались полиции, – попытался съязвить Макгиннесс.

   – Не все, – кратко ответила Алекс.

   – Фактически из вашей бригады на свободе и в живых сейчас только ты.

   – Чему я несказанно рада.

   – Максимум, что мы сейчас можем себе позволить, так это ячейку из трёх-четырёх человек.

   – Я согласна, – тут же отчеканила Алекс.

   Командир недоверчиво посмотрел на неё:

   – Хочешь стать интендантом лондонской ячейки?

   – А нужно?

   – Я же уже сказал, что с опытом работы в Лондоне осталась только ты. Так что?

   – Не рвусь в начальники, командир, но если это нужно для дела, я твоего приказа не ослушаюсь.

   Так и было решено. В Лондон Алекс отправилась одна – налаживать поставку взрывчатки. Вспомнив про давешнего знакомца Абдуллу, что очень оперативно доставил ей оружие в Рим, она обратилась к нему.

   – Зачем вести морем? – удивился он в телефонном разговоре, – если то, что ты хочешь, можно достать на месте?

   И Абдулла свёл Алекс с полезным человеком, то ли подворовывающим на армейском складе, то ли умело скупающим оружие у вороватых военных. Он продал Алекс пробную партию пластической взрывчатки, и она с энтузиазмом начала готовиться к первой акции. Штаб обещал прислать в ближайшие дни двух человек для воссоздания ячейки, и Алекс уже начала подыскивать для них съёмные квартиры, как через несколько дней подобно молнии прилетела новость – полиция проводит массовые аресты по всей стране и задерживает людей, которые могут быть причастны к деятельности ВИРА. Делается это исключительно для предупреждения возможных терактов, арестовано уже двадцать четыре человека.

   – Из них только трое наши, – признался Алекс в телефонном разговоре командир, – одного я хотел отправить тебе.

   – Чёрт, – только и могла сказать Алекс. – Тогда отправляй второго. Вдвоём тоже можно пойти на акцию.

   – Ты не поняла, не будет никакой акции. И лондонской ячейки тоже.

   – Ну, началось, – раздраженно протянула она.

   – Послушай меня...

   – Старая песня, Мартин, – не выдержала и перебила его Алекс. – В 1974 командир О`Доерти тоже чего-то испугался и отозвал бригаду в Ольстер. А потом вернулся Туми и приказал нам ехать обратно.

   – Туми сейчас в тюрьме, – напомнил Макгиннесс. – Его теория, что нужно проводить диверсионные акции в магазинах и ресторанах для среднего класса, чтобы это средний класс начал давить на своё правительство, не спорю, хороша. Но пока обстоятельства складываются не благоприятнейшим для нас образом, я её воплощать в жизнь не буду. И тебе не дам. Вот мой приказ. Ты его поняла?

   – Да, – буркнула Алекс. – А что делать с бомбой?

   – Какой еще бомбой?

   – Которую я собрала.

   – Уже? Послушай, Алистрина я уже не первый человек, кого пугает твоя работоспособность и преданность делу. Когда ты успела?

   – Успела и успела, – огрызнулась Алекс. – Все готово, нет только детонатора. Так что мне делать, топить её в Темзе или всё-таки пустить в ход, чтобы англичане не расслаблялись?

   На миг командир задумался:

   – Нет, я запрещаю тебе одной идти на акцию. Это неразумно и опасно. Ты слишком ценный специалист, чтоб отдавать тебя полиции.

   – В ВИРА мы все делаем одно дело, каждый боец для нас ценен, хоть он вчерашний школьник, что взял в руки пистолет и залег в засаду на патруль, хоть бомбист, что не даёт спокойно спать вражеской столице, особенно парламенту, особенно Мэгги Тэтчер.

   – Я понял тебя и твой настрой.

   – Правда?

   – Да, и я не передумал. Для взрывчатки можешь сделать схрон, может через месяц, другой ситуация улучшится, и ты сможешь пустить её в ход.

   Поняв, что спорить бесполезно, Алекс пообещала повиноваться. Схрон, так схрон. Кто знает, когда командиру Макгиннессу придёт в голову мысль, что день "икс" настал и пора действовать?

   Повесив на плечо сумку с недоделанной бомбой, Алекс отправилась искать укромное местечко в ночном городе. На окраине восточного Лондона как раз стояло заброшенное здание, обнесённое наспех сколоченным забором. Перемахнув через него, Алекс поняла, что оказалась около заброшенной церкви. Ей тут же подумалось, что нехорошо и неправильно хранить взрывчатку в Божьем храме, пускай принадлежавшем, судя по архитектуре, папистам-раскольникам, пускай ими же и брошенном – всё равно не хорошо.

   Подумав ещё немного и поглядев с тоской на сумку в руках, Алекс рассудила, что полиция если и будет проверять и обыскивать, то скорее действующие, а не заброшенные церкви. Поколебавшись, она все же приблизилась к порогу, натянула на голову капюшон, поклонилась, перекрестилась тремя перстами и вошла внутрь.

   Место оказалось не просто заброшенным, а еще и безобразно захламлённым. Из-за гор ящиков, что стояли друг на друге, прислоненных к стенам досок и развешанных на них тряпок, разглядеть внутреннее убранство церкви было решительно невозможно. Храм Божий, превращенный в помойку – это чересчур даже для английских безбожников.

   Неспешно пройдя вперед, Алекс сняла сумку с плеча и опустила её на пол. Ей хотелось осмотреть церковь, статуи, если они остались и прочее убранство, но ночное время суток и куча мусора не располагали к полноценной экскурсии. За стеной ящиков, там, где должен был быть алтарь, брезжил слабый свет, видимо пробивался через витраж от уличных фонарей. Подойдя ближе, Алекс замерла – ей показалось, что она слышит тихие человеческие голоса. Подумав об английских призраках на развалинах, Алекс тут же отмела эту версию и аккуратно ступила вперед, чтобы выглянуть из-за ящиков и выяснить, что же тут происходит. Если церковь облюбовали бродяги для ночлежки, то надо хватать сумку и уходить отсюда. Если тут шастают такие же любопытные как она, то делать нужно то же самое, но еще быстрее.

   Но от мельком увиденного, Алекс опешила и тут же отступила назад за ящики. Всё еще не веря своим глазам, снедаемая любопытством, она аккуратно обошла гору хлама и, взобравшись на пирамиду из коробок, осторожно вытянула голову вверх, чтобы увидеть, что же за кипучая деятельность творится возле алтаря.

   А там стояло четверо молодых людей – двое юношей и две девушка. Одна была полностью обнажена, трое других, напротив, напялили на себя чёрные балахоны. Алекс невольно вспомнились гипогеянцы и их однообразная мода, но это точно были самые обыкновенные люди. Присмотревшись к предметам, которые вертела в руках молодежь, глаза Алекс поползли на лоб.

   На расчищенном от мусора каменном полу мелом был начертан жирный круг и огромная пятиконечная звезда, вписанная в него. В центр рисунка парни поставили длинный деревянный стол и накрыли его чёрной тканью, испещренной белой вышивкой из каких-то мелких символов. По углам звезды одетая девушка расставляла цилиндрические чёрные свечи, поочерёдно их зажигая. Голая девица приблизилась к покрытому столу и легла на него – ноги вместе, руки по швам, светлые волосы свешивались вниз и едва касались пола. Один из парней положил ей на плоский живот пустой кубок, на вид серебряный.

   – А это надо или обойдёмся? – спрашивал один парень другого, показывая нечто вроде ароматических палочек.

   – Обязательно, – отвечал ему тот, – работаем по системе Золотой Зари, всё как писал Матерс.