Текст книги "Стратегия обмана. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 73 страниц)

   Отведя Мэри обратно в медицинскую лабораторию, полковник поспешил в свой кабинет. Стоило ему только войти, как оперативник Парсон доложил о госте и после краткого кивка полковника вышел за дверь.

   Сарваш был как всегда в хорошем расположении духа.

   – Что это за глобальная стройка во дворе? – после приветствия тут же спросил он, глядя в окно. – Что Фортвудс собирается ставить на месте этого огромного котлована?

   – Новое служебное здание, – кратко ответил ему полковник, – с подземными этажами.

   Для полковника это было больной темой. Во время очередного приступа гениальных идей, сэр Майлз пожелал выселить из особняка половину, как ему кажется, ненужных служб и всех наёмных работников, что не принадлежат ни к одному из восьми семейств-основателей. Но, поскольку строить высотное здание в несколько этажей, он посчитал нарушением конспирации, то распорядился, чтобы рабочие и жилые помещения для "счастливчиков" возводили вглубь земли, а на поверхности возвышались только два яруса, ни в коем случае, не превосходящие своим видом и высотой сам особняк. Строители посчитали, что работают над созданием бункера, для богатого самодура, который боится ядерной войны. Наёмные работники Фортвудса же уяснили, что наметилось и ранее проскальзывающее в разговорах и поступках разделение на чернь и господ. Но никто возражать не решился – дорогостоящее строительство уберегло Фортвудс от маниакальной и затратной идеи сэра Майлза о войне с Гипогеей. Пусть лучше бюджет Фортвудса пойдет на расширение площади, которое нужно было организовать ещё лет сорок назад, а не на закупку мин и ракет для подземных боевых действий.

   Ещё сэр Майлз задумал вернуть из лондонского интерната всех фортвудских детей вместе и поселить их в особняке на освободившееся от водворенных служащих место. Сколько его не отговаривали и не объясняли, что пятилетним, десятилетним и даже пятнадцатилетним неокрепшим умам не стоит раньше времени с головой окунаться в мир альварских тайн, но сэр Майлз настаивал, что после летних каникул в Фортвудсе, дети, возвращаясь в интернат, могут выболтать многое о том, что видели в особняке, а это угрожает утечкой информации.

   То, что многие годы система разделения детей и родителей действовала отлажено, что когда-то и сам сэр Майлз так жил, что если кто из детей и пробалтывался о бледных людях с красными глазами, учителя списывали это на живое воображение и фантазию – сэра Майлза эти аргументы ни капли не убедили. Теперь все с замиранием сердца ждали, когда здание с бункером будет достроено, великое переселение служащих свершится, Фортвудс обзаведется своей школой и от детей во дворе поместья будет не протолкнуться.

   – О, – весело протянул Сарваш, – теперь и Фортвудс зарывается под землю поближе к основному контингенту своих заключенных? Случайно не планируется ветка метро от Фортвудса до самого Лондона?

   – Лучше и не спрашивайте, – махнул рукой полковник.

   – Понимаю, – рассмеялся Сарваш, – военная тайна. Сколько хоть будет этажей?

   – Два снаружи, а вниз то ли четыре, то ли пять, насколько хватит финансирования.

   – Ну, королева не должна обидеть свою незримую гвардию.

   Полковник подумал, что уже обидела, когда пожаловала рыцарство сэру Майлзу. Втайне от него на свои личные сбережения полковник уговорил проектировщика прорыть подземный ход между особняком и строящимся зданием, для лучшего сообщения. Сэр Майлз в свое время отверг саму идею тоннеля как непозволительное подражание Гипогее, но полковник понимал, что рано или поздно сэра Майлза не станет, а вот сообщение между зданиями для беспрепятственного, быстрого и комфортного перехода из своих покоев в служебные кабинеты не повредит будущим руководителям.

   – Проконсультируйте меня как специалист, – попросил Сарваша полковник, – как объяснить гипогеянке, которая не видела белого света, Бог знает сколько веков, почему сейчас деньги бумажные, а не золотые? Лично моих познаний не хватает, чтобы убедить её, что купюры можно обменять на золото в казначействе.

   – Не обманывайте несчастную, – неожиданно для полковника произнёс Сарваш, – этого уже лет тридцать как нельзя сделать.

   – Разве? – удивился полковник – А как же золотой стандарт?

   – Я же говорю, его давно нет. Есть только доллар как международный стандарт, есть золото в американском Форт-Ноксе, а реального обеспечения доллара золотом нет.

   – Как это нет? – поразился полковник, – а за счёт чего тогда существует доллар?

   – За счёт печатного станка, – улыбался Сарваш. – Печатай, сколько хочешь, вот и весь секрет. Помните, лет десять назад генерал де Голль захотел вернуть золотой стандарт и потребовал у США обменять все имеющиеся у правительства Франции доллары на золото? Как я слышал, после этого Форт-Нокс сильно опустел. А когда вслед за де Голлем обменять доллары на золото потребовали остальные страны, президент Никсон объявил, что золотого обеспечения доллара больше нет. Правда, мило, разослать доллары по всему миру, а потом сказать, что они теперь ничего не стоят.

   – Совсем ничего? – скептически спросил полковник.

   – Я, конечно, утрирую, – признался Сарваш, – но суть от этого не изменится. Я человек старых взглядов на мир, в частности на экономическую систему, потому и свято верю, что нельзя делать богатство из воздуха. Всему должна быть своя цена, а валюта не может появляться по одному лишь желанию правительства или частной компании. Это неправильно, это подобно надуванию мыльного пузыря, который скоро лопнет. И тогда в мире станет жить ещё веселее, чем в годы Великой депрессии.

   Для полковника всё сказанное было новостью. Он не сильно интересовался экономическими делами и потому по старинке считал, что кроме золотой, серебряной и медной монеты ничего больше как денежная единица существовать не может. Ещё он верил, что любую банкноту любого государства можно обменять в центральном банке на золото, которым эта банкнота обеспечена. Не то чтобы от сказанного Сарвашем мир перевернулся, но стало немного тревожно:

   – Что же мне сказать моей подопечной? Что она права и люди, среди которых ей предстоит жить, сошли с ума и считают бумагу золотом?

   – Так сколько, говорите ей лет?

   – Понятия не имею, даже она толком сама не знает. Она очень наивный и непосредственный человек, ей сложно понять, почему наш мир устроен не так как тысячу лет назад.

   – Вы не правы, полковник, эта женщина не так наивна, как вам кажется. Она задала вам очень правильный вопрос. Наверное, он мог прийти только в свежую голову, ничего не понимающую в условностях нынешнего времени. Да, бумажные деньги больше не обеспечиваются золотом, но и само золото теперь мало что значит. Скажите ей, что была страшная война, что после неё многие страны остались с полупустой казной и потому решили сдаться на милость победителю, скопившему больше половины золотых запасов мира. Поэтому все страны и стремятся купить доллар, поэтому и долларов в мире больше чем золота. Поэтому пусть и она немного потерпит и попользуется бумажными деньгами.

   – Думаете, скоро всё вернется на круги своя?

   – Не может же абсурд длиться вечно. Его ведь придумали и осуществили смертные люди, которые думали, что после них хоть потоп. А мы – альвары, это нам приходится веками жить с тем, что натворило одно поколение смертных.

   – Как-то безнадежно всё это звучит, – признался полковник. – Что ж вы со своими познаниями и умениями стоите в стороне, когда творится мировое финансовое надувательство?

   – А кто вам сказал, что я в стороне? – хитро улыбнулся Сарваш. – Не далее как в прошлом году моими стараниями был разоблачен международный мошенник. Другое дело, что он до сих пор на свободе.

   Наконец, разговор подошёл к сути дела.

   – Так это по его милости вы недавно затерялись где-то на просторах Швейцарии?

   Сарваш загадочно улыбнулся:

   – И откуда вы всё знаете?

   – Вы и сами прекрасно знаете откуда. Месяц назад мне позвонили с КПП, сказали, стоит у них приличного вида женщина, полкилометра прошла от шоссе на каблуках, лишь бы меня увидеть. Вот уж я удивился, через столько-то лет Семпрония явилась собственной персоной. Она даже за Стокера извинилась, лишь бы я помог вас найти. Какой процент по вкладам вы ей пообещали, что она так засуетилась?

   – Банковская тайна, – как и всегда в таких случаях отвечал Сарваш. – Не думал, что ради меня она пойдет на такие жертвы. Я слышал, у неё был серьезный конфликт с Фортвудсом.

   – Ещё какой, – признал полковник, – даже Букингем вздрогнул, а эхо раскатывалось двадцать лет. Вот я и удивлен, как много банкир может значить для вкладчика. Что с вами хоть случилось? Международный отдел поднял свою резидентуру, мне пришлось подключить своего оперативника в Риме. Он встретился с отцом Матео Мурсиа, тот сказал, что вы уже давно приготовились к смерти и искать вас можно, где угодно. А вы как сквозь землю провалились – были и нет. Семпрония сказала, что в последний раз видела вас с некой девушкой. Скажите честно, что весело провели неделю к компании милой особы, а Семпрония зря поставила нас на уши.

   Сарваш рассмеялся:

   – Да, было весело, с Народным фронтом освобождения Палестины всегда так.

   Полковник тут же напрягся и посуровел:

   – Вас похитили террористы? Что они требовали, почему никто об этом ничего не слышал?

   – Это очень запутанный вопрос, – невозмутимо отвечал Сарваш. – У меня, конечно, есть предположение на сей счёт, но поймите правильно, я пришел к вам не для того чтобы жаловаться.

   – А для чего?

   – Вам знакома юная альваресса по имени Александра? Блондинка с курчавыми волосами, серыми глазами, примерно одного со мной роста. Она говорила, что вы знакомы.

   Полковник немного подумал и ответил:

   – Алекс Гольдхаген, так она мне представилась. Месяца три назад я случайно встретил её в Лондоне.

   – Даже в Лондоне? – понимающе кивнул Сарваш, – вот я и подумал, неспроста у неё такое правильное произношение.

   – И какая связь между ней и похищением?

   – Прямая. Как не прискорбно признать, но я как последний мальчишка попался в медовую ловушку, вернее в её половинчатый и почти целомудренный вариант.

   – Она что, вас коварно соблазнила и сдала палестинцам? Сарваш, как вас только угораздило?

   – Сам себе удивляюсь.

   – И как вы вывернулись?

   – Стандартно. Я попросил Александру меня застрелить.

   – Пресвятая Дева Мария, – пробурчал под нос полковник. – Эти ваши методы... Ну да ладно, а что с Александрой? Она осведомитель палестинцев или кто?

   – Полноправный участник банды, кстати говоря, интернациональной.

   – Сколько их было человек?

   – Господин полковник, к чему этот вопрос? – лукаво протянул Сарваш. – Фортвудс ведь интересуется альварами, а не простыми смертными. Альваресса была всего лишь одна.

   – Так, – кивнул полковник. – И что вы хотите мне этим сказать?

   – Хочу лишь поделиться своими догадками.

   – По поводу?

   – Вам самому разве не интересно узнать, кто она такая?

   – Вы сами сказали, что она участвует в похищении людей для палестинских террористов. Я так понимаю, она помогла вам освободиться исключительно из альварской солидарности?

   – Отчасти, – улыбнулся Сарваш. – Представьте себе, она боялась, что я укушу кого-нибудь из её подельников.

   – Видимо, много времени провела в компании гипогеянцев, раз возникают такие подозрения.

   – Да, она ещё юна. Знаете, что она сказала мне на прощание? Что едет домой, воевать с колонистами. Вот с тех пор я и гадаю, где у неё теперь дом, и кто такие эти колонисты.

   – Уже есть варианты? – спросил полковник, зная любовь Сарваша к разного рода анализу.

   – Вариантов было множество. Вы же знаете, террористических группировок в мире сейчас великое множество – то ли это новая мода, то ли такое разнообразие кому-то нужно. Но я не об этом. С окончательным выводом я определился благодаря вам. Раз она живет в Лондоне, отсюда вытекает один вариант, и вы его знаете.

   ИРА, Временная ИРА или группки помельче – что тут непонятного. Полковнику было о чём задуматься. Он вспомнил, как в первый раз встретил Алекс в лондонском метро. И в тот же день узнал, что на одноименной станции железной дороги произошёл взрыв. Тогда он подумал, хорошо, что альвары ещё не попадали в такие передряги и им прилюдно не разрывало плоть осколками бомбы и они не ходили ожившими трупами по платформе, истекая черной кровью. А, оказывается, все могло быть иначе. Что невозможного в том, что теперь и альвары вступают в ИРА, ВИРА и прочие парамилитаристские и террористические группировки, чтобы их бомбы отрывали руки и ноги смертным?

   – Я просто хочу известить вас как представителя Фортвудса, – говорил Сарваш, – что где-то в Лондоне живет альваресса состоящая в ИРА и время от времени подрабатывающая на Народный Фронт освобождения Палестина. Я полагаю, для Фортвудса это не самая приятная новость. Но ещё неприятнее будет, когда Александра попадет в тюрьму, в одиночную камеру и однажды загрызет кого-нибудь из смотрителей. Я знаю, Фортвудс отслеживает такие случаи с особой тщательностью. Так может ваши оперативники попробуют не доводить ситуацию до подобного финала? Может, есть шанс задержать Александру раньше, чем она окажется в тюрьме?

   Полковник слушал Сарваша и не понимал:

   – Вы знаете, что в Берген-Белзене...

   – Да, знаю. Поэтому, в конце концов, мы и нашли с Александрой общий язык. Потому она и помогла мне.

   – Значит, все-таки помогла, – кивнул полковник, все ещё не понимая. – И вы так просто сдаете её мне?

   Сарваш согласно кивнул в ответ.

   – Если честно, – признался полковник, – я не очень понимаю, в чем состоит ваша благодарность.

   – В том, что я привык всегда и все просчитывать наперед. Война с колонистами, это не то, что может хорошо закончиться для женщины, тем более из террористической организации. Я был бы весьма признателен Фортвудсу и лично вам, господин полковник, если бы вы смогли вытащить Александру из этой ирландской армии и вернуть к мирной жизни, ибо сам я этого сделать не смог.

   – Значит, хотите подключить к поимке Фортвудс? – мрачно заключил полковник. – А знаете, что с ней будет, когда она окажется здесь?

   – Насколько я слышал, стальную маску вы одеваете только на тех, кто убил человека ради его крови.

   – Именно.

   – А что ваши правила предусматривают для альваров, убивших ради свободы своего нового народа?

   – Если речь идет о войне, мы стараемся никого не призывать к ответственности, хотя и ставим альваров, склонных к военной службе на учёт. Но Ирландская республиканская хоть и армия, всё же...

   – Да, террористическая организация. Так вот мне крайне интересно, в этой ситуации Фортвудс будет рассматривать принадлежность альвара к ИРА с британской позиции в виду вашего территориального положения, или же с позиции наднациональной, с какой на всё и смотрит большинстве альваров?

   – Спросили бы, что попроще, – вздохнул полковник.

   – А если я вас очень попрошу, после задержания вы выдадите Александру мне?

   – С какой стати?

   – Скажем, на поруки.

   Полковник откинулся на спинку кресла:

   – Сколько лет уже здесь работаю, ещё никто ничего подобного у меня не просил.

   – А жаль, – лукаво улыбнулся Сарваш, – всё-таки сообществу альваров поверхности стоит быть более сплоченным, чтобы просить перед вами друг за друга.

   – Лучше скажите как земляк земляку, – произнёс полковник, поддавшись вперед, – эта Алекс вам так сильно приглянулась?

   Сарваш ничего не ответил, только загадочно улыбнулся:

   – Я видел её раза три за последние тридцать лет, – признался полковник, – не так чтобы долго приходилось общаться, суммарно не больше часа, но... что вы в ней нашли? Нет, мне, правда, интересно. Не сказать, что красавица...

   – Ну, это как посмотреть.

   – Допустим. Особо интеллектуального впечатления она на меня тоже не произвела.

   – Наверное, вы говорили с ней не о том.

   – У меня вообще сложилось впечатление, что она не очень-то понимает, что значит быть альваром, как будто ей этого никто никогда не объяснял.

   Сарваш усмехнулся:

   – Я полагаю, мало кто из вечноживущих может похвастаться тем, что постиг замысел бытия и понял, кто он есть. Не переживайте за Александру, с годами она всё поймет.

   – Возможно. Но, Сарваш, вы же на своей шкуре знаете, что она террористка. Так с чего вдруг? Вы знаете, чем женщины из ИРА занимаются в Северной Ирландии? Они заманивают британских солдат в дома на окраине, обещают ночь любви, а потом приходят их подельники и убивают солдат.

   – Что-то подобное со мной не так давно и произошло.

   – Вот видите, – наседал полковник. – Куда вы опять лезете, если всё понимаете?

   Сарваш немного помолчал, сощурив хитрый взгляд:

   – Знаете, господин полковник, я ведь не мальчик, хоть и кажусь таковым, я уже долго хожу по этой земле, хоть и не так долго как вы. Просто с годами обыденное течение жизни так приедается, а люди с их поведением начинают казаться такими предсказуемыми.

   – Приключений захотелось? – мрачно заключил полковник, – Согласен, женщина-террористка это очень необычно и пикантно. Но что-то мне подсказывает, что разгадка секрета банальна и проста – она повредилась головой во время Второй мировой.

   – Ну, Александра этого не скрывала, даже сказала, что голову ей повредили вы.

   – Допустим, не я, а по моему недосмотру. Но всё равно, Сарваш, лучше бы вы с ней не связывались.

   – Господин полковник, я вас умоляю, что со мной может случиться? Она меня уже похищала и даже убивала, худшего произойти не может.

   – Альварессы по своей природе, – всерьёз принялся разуверять его полковник, – на редкость коварные и непредсказуемые, смертные женщины с ними и близко не стояли. Женская фантазия, помноженная на многолетний опыт, в итоге выдают адскую смесь в виде самых изощренных интриг.

   – Это вы про Семпронию и её месть Фортвудсу? – усмехнулся Сарваш. – Знаете, господин полковник, я в состоянии постоять за себя.

   – Хотите поиграть с Алекс? – догадался полковник. – Ну, удачи вам, не проиграйте.

   В глазах Сарваша зажглась беспокойная искорка:

   – Так мы договорились? Вы найдете Александру?

   – Пока мне нужно доказательство ваших подозрений, – твёрдо настоял на своём полковник. – Но если выявится факт летального кровопийства, извините, – покачал он головой, – она наша.

   – А если вы всё же сможете квалифицировать её действия как военную службу и ничего более?

   – Женщина-военный... – ужаснулся полковник. – Хорошо, мы попробуем. Но тогда и вы окажите услугу. Во-первых, когда мы её вам передадим, вы увезете её из Британии так далеко, чтоб у неё даже мысли не появилось вернуться обратно. А второе – услуга за услугу.

   Сарваш усмехнулся:

   – Насколько я помню, денег вы не принимаете.

   – Правильно помните. Для меня куда ценнее информация.

   – Это очень дорогая цена, – лукаво улыбнулся Сарваш.

   – Ну, знаете ли, и мы не каждый день ловим террористок.

   – Разумно. Но банковская тайна, это очень серьезное препятствие.

   Полковник махнул рукой:

   – Да не надо мне знать, кто, сколько денег отдает вам на хранение. Мне нужны только имена.

   – И какие?

   – Новых людей.

   – Простите?

   – Молодых или старых альваров, которых вы видели первый раз в жизни, о которых мало кто что знает, а Фортвудс тем более. Просто назовите их имена, как они выглядят и где их искать, большего от вас и не требуется.

   – О, – рассмеялся Сарваш, – Фортвудс ещё лелеет надежду переписать всё альварское население планеты.

   – Если бы, – понуро кинул полковник. – Хорошо бы знать в лицо хотя бы десятую часть.

   – С моей стороны выдавать своих клиентов было бы некрасиво.

   – Согласен. С моей стороны частный розыск на заказ выглядит как минимум злоупотреблением служебным положением.

   Сарваш смущенно улыбнулся:

   – Ну, хорошо, вы меня уговорили, но учтите, если с моими клиентами начнут происходить неприятности под названием "Фортвудс", нашему с вами сотрудничеству придёт конец. Они просто сопоставят дважды два и сразу поймут, кто их выдает.

   – Ну, это вряд ли. Альвары к вам приходят не с улицы, а по рекомендации, так что вопрос кто кого сдал, долгое время будет открытым.

   – И всё же...

   – Всё же?

   – Лили Метц, – был полковнику краткий ответ. – Больше никого пока назвать не могу.

   – Хорошо. Продолжайте.

   – Она приходила ко мне в Нью-Йорке. Как я понял, она живёт в Штатах и в ближайшие годы намерена остаться там. Меня ей порекомендовала Семпрония, так что она должна знать о Лили Метц больше.

   – Но вы же что-то слышали о ней, не стали бы вы открывать ей счёт по одной лишь рекомендации.

   – Вы правы, не стал бы. Я слышал о ней ещё в пятидесятых годах, когда она жила в Аргентине. Немецкая эмигрантка, приехала с мужем, который к тому времени уже помер. Угадайте, кем был муж?

   – Неужели СС?

   – Имперская канцелярия, если быть точнее. Но суть-то не в этом. Насколько я слышал, году этак к 1936 из Германии выехали почти все альвары, на всякий случай.

   – За исключением вашей Александры, – поддел его полковник.

   – И Лили Метц. Единственное, почему меня удивляет, что она вышла замуж за эсэсмана, так это её природные данные. Она не особо похожа на чистокровную немку. Кожа хоть и светлая, но карие глаза и волосы глубоко чёрного оттенка, а ещё черты лица... В общем, я не могу отделаться от мысли, что её мать была южанкой. Но это лишь предположение.

   – Раз вышла замуж за эсэсмана, значит, в родословной никаких южанок не нашли.

   – Может и так. А может, всё дело в коррумпированности генеалогов и герольдмейстеров. Не знаю, когда Лили переродилась, до замужества или после, но полагаю, ей сейчас лет шестьдесят пять – семьдесят. Собственно это всё, что я могу сообщить о ней.

   – Лили Метц, – задумчиво повторил полковник. – Полное имя, скорее всего Лизбет. А вы уверены, что она немка?

   Сарваш пожал плечами:

   – Думаю, офицеру СС не позволили бы взять в жены иностранку.

   – Официально нет. А что, если она приехала в Германию откуда-то извне и начала выдавать себя за немку. Может она вообще поднялась из Гипогеи и на самом деле ей лет двести.

   – Это вряд ли. Она не производит впечатление умудренной опытом альварессы. Тем более Метц – чем не немецкая фамилия.

   – Идишистская, например.

   – О, да бросьте, Лили точно не еврейка, поверьте мне как специалисту.

   – Верю, конечно, но вы сами живое подтверждение тому, что евреи могут выглядеть как угодно.

   – Вы ещё не видели чернокожих эфиопских евреев, – лукаво улыбнулся Сарваш.

   – С ума сойти, – только и сказал на это полковник. – Больше вам нечего добавить про Лили Метц?

   – Могу только намекнуть.

   – Давайте.

   – Шестое чувство подсказывает мне, – с сарказмом отвечал Сарваш, – что недавно госпожа Метц выгодно овдовела и теперь занята поиском спутника на ближайшие годы жизни.

   – В Штатах?

   Сарваш развел руками:

   – То мне не ведомо. Такое глубокое проникновение в тайны личной жизни уже по части Фортвудса, а не моей.

   – Ладно, разберёмся, – повел итого полковник. – И все равно, не нравится мне её фамилия.

   – Чем же?

   – Знал я одного доктора Метца.

   – Тот, который лечил Гёте в детстве?

   – А что и Гёте лечил Метц? – поразился полковник. – Нет, это было позже лет эдак на сто пятьдесят. Я видел другого Метца, но не удивлюсь, что они родственники.

   – Преемственность поколений, что может быть лучше.

   – Скорее, хуже. Там была целая медицинская династия, начиная от Диппеля Франкенштайнкого заканчивая Книпхофом.

   – О, профессор, – радостно протянул Сарваш, видимо, вспомнив былые годы.

   – Так это он дважды раскапывал ваши могилы?

   Сарваш даже не удивился такой осведомлённости полковника:

   – Не совсем так. Он дважды видел, как я оттуда поднимаюсь. Интересный был человек, пытливый ум и неугомонный характер. Жаль, сейчас таких мало. Всё спрашивал у меня рецепт бессмертия, будто я знаю его. – Внимательно посмотрев на полковника, он произнес. – И почему я не удивляюсь, что вам знакома наша общая с профессором история?

   – Потому что он сам мне о ней рассказывал.

   – Да? Наверное, наплел всяких несуразностей.

   – Он сказал, что лицезрение вашего восшествия из могилы подтолкнуло его к поискам рецепта бессмертия.

   Полковник внимательно смотрел на Сарваша, изучая его реакцию на сказанное.

   – И как, – произнёс тот, – нашёл?

   – Понятия не имею, но прожил он долгую жизнь.

   На этом Сарваш покинул Фортвудс, ещё раз заручившись поддержкой полковника Кристиана в поисках Алекс Гольдхаген.

   А полковнику всё не давала покоя фамилия Метц. Этот доктор работал на медицинский отдел Фортвудса, когда тот ещё окончательно не был сформирован. Было это лет восемьдесят назад. Полковник прекрасно помнил, как тогда доктора Метца рекрутировал его родной дед анатом Книпхоф и ученик Книпхофа доктор Рассел – они оба приобщили Метца к бесчеловечному преступлению, когда почти тридцать лет подряд несчастной Мэри отщепляли кусочки мозга и вынимали их специальным крючком через ноздрю. И всё во имя экспериментальной науки. В итоге полковник не стерпел издевательств над женщиной и предложил для экзекуции свою персону. Вот тогда-то молодой ассистент доктора Рассела и задел ему крючком оба зрительных нерва и повредил капиллярную сетку. С тех пор зрачки полковника и приобрели отчетливый багровый оттенок. Ассистент тогда, конечно, горячо извинялся, а доктор Рассел заверял, что одна маленькая операция всё исправит, но полковник послал их к чёрту и предпочел запугивать служащих Фортвудса кровожадным взглядом, чтобы не забывали, с кем рядом работают и живут. С тех пор прошло пятьдесят лет, эксперименты над Мэри давно прекратились и полковник начал подумывать об операции на глазах, но только перед увольнением из Фортвудса.

   А тот самый доктор Метц в то время был занят тем, что после смерти своего деда профессора Книпхофа продолжил заниматься фортвудскими экспериментами с альварским мозгом, вернее шишковидной железой, как называли её медики. Это ему в Мюнхен отослали железу Мэри с образцами крови, а потом и железу полковника. Что доктор Метц с ними делал, полковник не знал, хотя и предполагал, что впустую перевёл биологический материал, вырванный с невыносимой болью и унижениями.

   Сами воспоминания о докторе Метце не вызывали в полковнике ни злобу, ни негодование, в отличие от своего жутковатого деда он был человеком неброским и бесхарактерным. Потому и Рассел манипулировал им как хотел.

   Всё-таки тревожные мысли не оставляли полковника, и он решился отправиться в дальнее крыло особняка в библиотеку, она же архив, она же "склад макулатуры". Вспомнив, что в первый и последний раз шишковидную железу ему удалили в 1924 году, полковник пожелал увидеть документы Фортвудса тех лет. Но главный и единственный библиотекарь Оливер Рассел, по злосчастному совпадению, внук того самого доктора Рассела, картинно развёл руками:

   – Ну что вы, полковник, в 1901 году Обществу ведь пришлось спешно покидать Лондон, все бумаги свалили в одну кучу и распихали по полкам как попало. Я давно пытаюсь навести хоть какую-то видимость порядка, но вы слишком много хотите от меня.

   – Послушайте, мистер Рассел, – устало начал полковник, – на моей памяти вы уже шестой главный библиотекарь, кто говорит мне это. Всё-таки семьдесят четыре года прошло с того переезда, да и не так уж много было документов, чтобы с ними так долго разбираться.

   – Так ведь с каждым годом появляются всё новые и новые.

   – А вы не пробовали каждый год эти новые и новые документы приводить в порядок? Расставить хотя бы в хронологической последовательности. Скажу по секрету, мистер Рассел, алфавитный и хронологический порядок, это так удобно.

   Расселу эта подколка не понравилась и он посуровел:

   – Знаете, полковник, вы занимаетесь своим делом, а я – своим. И не надо на меня давить. Хотите – ищите сами, что вам нужно.

   И в последующие три часа полковник с головой окунулся в море информации на всевозможные темы, какие только витали в стенах Фортвудса в последние шестьдесят лет.

   Пока он искал нужное, то успел узнать много нового об альварской мифологии, закупках продовольствия для особняка, увидеть накладные транспортных расходов и даже отчет НЛОшного отдела о светящихся объектах в ночном небе за предыдущее десятилетие с графиками и схематическими таблицами.

   И, наконец, нужный документ был найден. Этот отчёт Рассел написал аккурат в 1924 году, но касался он вовсе не извлечения чужих мозгов. Все начиналось с характеристики советского профессора Карузина. Карузин, как и сам Рассел и отчасти Метц, был учеником профессора Книпхофа. Карузин преподавал пластическую анатомию, а в том самом 1924 году ни много ни мало принимал участие в бальзамировании тела Ленина. В донесении Рассела было сказано, что в популярном описании метода бальзамирования, который опубликовали Советы, не указан один из этапов, а именно введение под кожу трупа состава на основе крови альвара, который и обеспечил исчезновение трупных пятен.

   Полковник недовольно отложил донесение, потом снова взял в руки и перечитал ещё раз. Нет, он понял всё правильно: Книпхоф, его ученик Карузин, мертвый Ленин, кровь альвара. Дичайший бред, но Рассел приписал в конце, что кровь альвара Карузин получил от Метца, когда приезжал к нему в Мюнхен всё в том же 1924 году.

   – Я забираю это. – Полковник потряс документом перед носом Оливера Рассела.

   – Хорошо. Тогда заполните формуляр...

   Когда полковник увидел сколотые скрепкой пять листов с мелким шрифтом, которые ещё нужно заполнить от руки, он угрожающе произнёс:

   – Заполняйте сами, у меня нет времени.

   – Но это противоречит правилам библиотеки, – попытался возразить Рассел.

   – Вот именно. У вас тут не библиотека, а помойка, и ради одного листа писать новые пять я не собираюсь.

   – Тогда верните документ, – оскорблённо произнёс библиотекарь.

   – И не подумаю. Я убил три часа своего рабочего времени на то, что за пять минут должны были сделать вы. Пока я перерыл тонну бумаги, я то и дело натыкался на эти ваши формуляры. Что они делают в документах двадцатых годов? Нет, я не собираюсь разводить бюрократию и участвовать в засорении архива никому не нужной макулатурой.

   – Тогда я подам на вас жалобу, – горделиво кинул библиотекарь.

   – Лично сэру Майлзу, – подсказал полковник, уходя прочь. – Желаю удачи.

   Полковник тут же отправился в медицинскую лабораторию за консультацией к доктору Лесли Вильерсу, относительно молодому специалисту, куда более решительному и смелому, нежели Питер Рассел, которого он сменил на этом посту.