Текст книги "Стратегия обмана. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 73 страниц)

   А тем временем речь зашла о подготовке к покушению. Председатель суда уточнял показания Агджи:

   – ... Значит, вы должны были сесть сзади в запломбированный посольский грузовик ТИР, причем днём, перед болгарским посольством. Послушайте, Агджа, вы же дорожите своей жизнью. Садясь в такой грузовик, вы оказываетесь полностью в руках болгар. Ведь они могут ликвидировать вас, а вы не похожи на человека, который оставит без внимания этот факт.

   С минуту Агджа молчал, собираясь с мыслями, а потом невнятно пробурчал:

   – Да, это кажется немного странным, но мы не были одни. У нас за спиной была организация "Серые волки".

   – Кто вам гарантировал, что вы останетесь в живых? Ведь вы говорите, что деньги были переданы вам заранее. Где вы их хранили? Какие у вас были гарантии? Вы оставили все свои вещи в гостинице. Каким образом вы бы вернулись туда?

   – Я ничего не оставлял в гостинице, что бы говорило о моей личности. Почти ничего. А, быть может, по рассеянности, я что-нибудь и оставил.

   – Вы забыли многие вещи, в том числе записки, письма, листовки. Почему вы заранее не отнесли вещи в машину?

   – Забыл. Так же как забыл свои записки в гостинице по рассеянности.

   – Послушайте, Агджа, значит, два человека, стрелявшие в папу, что вызовет блокаду Рима, среди белого дня садятся в машину, затем они пересаживаются перед посольством в грузовик ТИР. Вы даете себе отчёт в том, что вы говорите?

   Агджа тупо смотрел в пространство перед собой и молчал.

   В дело вмешался прокурор:

   – Послушайте, Агджа. Я тщательно ознакомился со всеми протоколами следствия. На каждом допросе, проведенном судьей-следователем, вы говорили, что хотите сотрудничать с правосудием. Эти ваши утверждения предшествуют всем вашим заявлениям. К сожалению, вопреки им вы сами опровергаете эту готовность.

   – Намереваетесь ли вы говорить правду? – вдогонку произнёс председатель суда.

   – Это чрезвычайно сложная вещь, – наконец заговорил Агджаа. – Многое из того, что я сказал, правда, но кое-что выдумано. Я всегда утверждал это. Оно обусловлено внешними причинами.

   В это момент отец Матео был уверен, что преступник сказал правду. Он смотрел на Агджу и видел растерянного, загнанного в угол человека. Он уже не знал, что и говорить, как правдоподобнее врать. Ему было необходимо уверить суд в причастности к делу болгар, но на деле выходила какая-то ерунда, стоило суду задать ему утоняющие вопросы. А если Агджа путался в показаниях, это значило, что правда совсем другая.

   На следующем заседании председатель продолжил допытываться у Агджи, кто был его сообщником.

   – Вы знакомы с Омером Ай по кличке Акиф?

   – Нет, – отвечал Агджа.

   – Но на следствии вы опознали его на фотографии.

   – Я никогда его не видел живьём.

   – Тогда откуда вам известно как выглядит Омер Ай?

   – Мне показывали его фотографию в тюрьме.

   – Кто?

   – Франческо Пацьенца. – понуро ответил Агджа.

   В зале поднялся шум. Адвокат Антонова потребовал, чтобы в зале воспроизвели магнитофонную запись заседания и вновь заслушали это невнятное признание Агджи.

   Так и поступили. Агджа отчетливо говорил – "Пацьенца".

   – Что означает это ваше признание? – поинтересовался председатель.

   Тут Агджа пустился в пространные рассуждения:

   – Недавно одного члена каморры использовали в качестве пешки, чтобы заявить, будто каморра убедила Агджу пойти на раскаяние. Ничего общего с этим я не имею. – Сменив тон с монотонного на уверенный, он произнес. – Я всегда говорил правду, и никто никогда мне ничего не подсказывал. Да, я встречался с Франческо Пацьенцей, и он просил меня о сотрудничестве.

   Зал взорвался. Еще бы, два взаимоисключающих утверждения, да еще произнесены друг за другом. Председатель суда призвал всех к спокойствию.

   – Где именно вы встречались с Пацьенцей?

   – Я виделся с ним в тюрьме, в Асколи-Пичено, в марте или апреле 1982 года.

   До начала следующего заседания суда, перед зданием спорткомплекса к отцу Матео подбежал Ник Пэлем и буквально всунул ему в руки развернутую газету.

   – А ведь хоть в чем-то Агджа не соврал.

   Отец Матео недоуменно посмотрел на служащего Фортвудса, но без лишних слов приступил к чтению так взволновавшей его статьи.

   Оказывается, пока в Риме судят Антонова (до его допроса, к слову, так ещё и не дошли), в Неаполе идет процесс против мафии. Один из подручных босса каморры по фамилии Пандико после нескольких лет в тюрьме решил нарушить молчание и дать суду признательные показания, тем самым скостив себе срок до двух лет. Мафия предательства не простила и начала систематически убивать его родственников. После жестокого убийства матери, Пандико не выдержал и решил дать интервью прессе, чтобы рассказать то, о чём на суде его не спрашивали.

   В начале 1982 года Пандико и его босс дон Кутоло отбывали наказание в тюрьме Асколи-Пичено, там же, куда поместили и Агджу. Весной дона Кутоло должны были перевести в другую тюрьму, но через доверенных лиц Пандико узнал, что перевод будет использован как повод, чтобы по дороге убить дона Кутоло. Смерть боссу Пандико не желал и потому через адвоката связался с заместителем директора СИСМИ генералом Музумечи и подручным директора, Франческо Пацьенцей. Пандико просил у разведчиков защиты для дона Кутоло, хотя бы отсрочки перевода на недели две. И Музумечи с Пацьенцей пошли мафии навстречу, но с одним условием – мафия поговорит с Агджой, покажет ему несколько газетных статей, подсунет нужные документы, которые ему стоит подписать. По словам Пандико, в этих документах были обвинения против болгар, которые Агджа должен был выучить, позвать следователя и выдать их за собственные показания. Пандико болгары не интересовали, а вот гарантии безопасности для дона Кутоло не помешали бы. Так было заключена сделка между спецслужбами и мафией. Дона Кутоло перевели в другую тюрьму через пятнадцать дней в целости и сохранности, Агджа после пары угроз расправы со стороны мафиози и нескольких визитов в тюрьму Пацьенцы, всё-таки позвал следователя и "сознался" в причастности к покушению на папу Иоанна Павла II трёх болгар.

   – Ну, как? – радостно спросил Пэлем, – Думаете, есть смысл и дальше ходить на этот суд?

   – Эта статья тоже может оказаться провокацией, – на всякий случай предположил Мурсиа.

   – Может, – кивнул Пэлем. – Но согласитесь, как в ней всё складно выходит, намного правдоподобнее, чем то, что говорит Агджа. Я вот тоже думал, как он мог после полутора лет в тюрьме вспомнить такие подробности как интерьер квартиры Антонова, номера телефонов болгар. А оказывается, эти данные ему просто подсунули в тюрьме спецслужбы. Этот Пацьенца, он же состоит и в местной СИСМИ и в американском ЦРУ. Вездесущий человек.

   В этот же день на заседании суда Агджа всё же назвал имена тех сотрудников спецслужб, что посещали его в тюрьме – майор Петручелли из военной контрразведки, Пацьенца и генерал Музумечи, что заключили сделку с мафией.

   На следующий день председатель суда задал Агдже ряд вопросов:

   – Мы здесь уже говорили о деньгах. Мы знаем из протоколов следствия, хотя вы и изменяли размер суммы, но всегда ясно говорили, что деньги находились у Челика. Я лично спросил вас, где находились деньги? Вы ответили, в доме, с Челиком. Тогда не было этой версии о том, что Челик прибыл на "Форде Таурусе" с оружием. А деньги? Где они были?

   Агджа долго молчал, опустив голову, и потом пробормотал:

   – Об этом не стоит говорить. Денег не было. – Не прошло и пяти секунд, как турок преобразился, вскочил с места и громко заявил. – Не могу дать других ответов, все ответы кончились. С сегодняшнего дня я ничего больше не скажу.

   Отец Матео растолковал его слова по-своему:

   – Он обращался не к суду.

   – А к кому? – не понял Ник Пэлем.

   – Вы заметили, как поменялась интонация? Почему не стоит говорить о деньгах? Ведь после этих слов он заговорил, но уже не с судьей. Это было похоже на публичное заявление.

   – Тем, кто сможет увидеть его по телевидению?

   – Скорее всего, так.

   Через два дня Ник Пэлем сообщил отцу Матео еще одну прелюбопытнейшую информацию.

   – Я вот не знал, а оказывается, сейчас в Риме идет суд над Супер-СИСМИ.

   – Какой еще Супер-СИСМИ? – не понял отец Матео.

   – Ну. как же. Италия ведь уникальная страна. Если сверхсекретной тайной властью здесь была или всё еще является ложа П-2, то сверхсекретной тайной спецслужбой за фасадом СИСМИ является Супер-СИСМИ. Вот сейчас на суде им вменяют и злоупотребление властью, и подготовку покушений, и крупные кражи, и подстрекательство против левых, когда теракты совершали ультраправые. Оказывается ещё пять лет назад Супер-СИСМИ собиралась вбросить в прессу, а потом довести до суда историю, что болгары заказали убийство Альдо Моро. Прямо как сейчас с папой. В общем, хорошая такая теневая спецслужба, которая не понятно, чьим интересам служит и действует за гранью закона. Фортвудсу и в жизни такое не снилось.

   Отец Матео хотел было сострить и спросить, уверен ли Пэлем, что Фортвудс не переплюнул Супер-СИСМИ, но тактично не стал этого говорить. А Пэлем продолжал:

   – Помните, позавчера Агджа сказал, что к нему в тюрьму приходил генерал Музумечи? Так вот, вчера Музумечи чуть ли не кричал на своём суде, что он Агджу никогда не видел, с Пандико никогда не говорил, что всё это провокация, а он сам невинно оболганный

   – Так Музумечи под следствием?

   – Как и Пацьенца. Правда, он в Штатах, и выдавать его оттуда, видимо, никто не собирается. Синдону ведь тоже пять лет не выдают. Хотя, кто знает, как сейчас пойдут дела. Я слышал, что прокурор республики готовится взять под контроль все три дела в судах – о покушении на папу, о Супер-СИСМИ и о мафии, чтобы выявить реальные связи между ними. Интересные должно быть его ожидают результаты.

   Прошло больше месяца с момента начала суда. На очередном заседании председатель поймал Агджу на противоречиях:

   – Так вы видели Росицу Антонову или нет?

   – Я никогда не был знаком с женой Антонова. Мы не встречались на его квартире. Я никогда там не был.

   – Как же вы смогли описать квартиру Антонова, если никогда там не были? Откуда вам известна тамошняя обстановка?

   – Из газет.

   Из каких, Агджа уточнить не смог, да и не мудрено. В прессе описанием квартир подозреваемых не занимаются – журналистам, как и читателям, это не интересно. Но видимо описание квартиры было, а откуда, наверное, знают ныне подследственные генерал Музумечи и Франческо Пацьенца.

   Через полтора месяца от начала суда на двадцать шестом его заседании, суд наконец, дал слово обвиняемому – Сергею Антонову.

   В своём обращении к суду он говорил спокойно и с достоинством стоя у микрофона почти неподвижно. Было заметно, как Антонов измучен, скорее морально, нежели физически. И всё же преисполненный скромности, он говорил:

   – Уважаемый господин председатель, господа присяжные заседатели, прежде хочу сказать, что перед вами стоит невиновный, оболганный человек. Много клеветы было произнесено в этом зале против моей родины, против меня и против нас, болгар. Убеждён, истина одна – я невиновен. Ничего не имею общего со всей этой невероятной историей, в которой меня обвиняют. Никогда я не видел, никогда не встречался с человеком, который меня обвиняет. Я убежден, люди разберутся в истине. Знаю, все обвинения против меня и моей страны являются фантастическими измышлениями, абсурдной клеветой. Убежден, в ходе настоящего процесса истина восторжествует и непременно наступит тот прекрасный день, когда я вернусь на родину, к своей семье и друзьям. Этого дня я жду с момента моего ареста.

   И вот, наконец, началась очная ставка, которую так долго ждали. Агджа убеждал суд, что знаком с Антоновым с ноября 1980 года, Антонов же отвечал, что Агджу не знает. Агджа говорил, что это Антонов привёз его к площади Святого Петра в день покушения, Антонов же отвечал, что в этот день был в офисе своей компании, и это могут подтвердить его коллеги. Агджа уверял всех, что бывал в доме Антонова, но ошибся в одном – сказал, что на окнах были жалюзи, как у соседей, а не шторы, как это было на самом деле.

   Очную ставку Агджа провалил с треском.

   После этого заседания уже мало кто безоговорочно верил в "болгарский след". Единственная версия покушения, что годами не исчезала из СМИ, дала основательную трещину. Единственный свидетель обвинения уже полтора месяца показывал себя отъявленным лжецом. Иных доказательств вины Антонова не существовало. Многим присутствующим в зале становилось понятно, что скоро суд закончится, и Антонова освободят за отсутствием состава преступления.

   А в это время закончился суд над Супер-СИСМИ. Генерал Музумечи, что так отчаянно кричал в суде, что не знает турецкого террориста и неаполитанских каморристов, получил девять лет тюрьмы. Пацьенце заочно присудили восемь с половиной лет.

   На очередном заседании председателю суда удалось запутать Агджу своими вопросами, и тот проговорился:

   – Я уже все сказал. Я единственный, кто ответственен за покушение.

   Адвокат Антонова не мог упустить такой шанс и тут же задал вопрос:

   – Что значит, когда вы говорите, что вы единственный виновный?

   – Адвокат хочет знать, – уточнил председатель, – отказываетесь ли вы от утверждения об участии болгар?

   Но сенсации не произошло, и Агджа снова пустился в дебри:

   – Я сказал, что мне никто не подсказывал. Я думал нанести удар по христианству. Меня осудили, потому что я пролил кровь. Я мусульманин, но я и Иисус Христос. Некоторые не могут понять этого. Сотни тысяч людей погибнут, потому что Ватикан, нет, Белый Дом и ООН не слышат мой голос. Я сказал это и его святейшеству папе.

   Ник Пэлем прошептал Мурсиа:

   – Я не эксперт в разгадке тайных смыслов речей Агджи, но он что, сейчас обвинил Белый Дом в покушении на папу?

   – Понятия не имею, – отмахнулся отец Матео.

   Он и сам не понимал, что происходит. Снова Агджа начал строить из себя сумасшедшего и называться Иисусом Христом. Вот только при чём тут Белый Дом и ООН, понять было трудно.

   А допрос продолжался:

   – Почему вы, зная, что в розыске, снимаете номер в гостинице, а ваши соучастники, которых никто не знает, живут в частном доме?

   – Все к одному и тому же вопросу будем возвращаться? – раздраженно проговорил Агджа. – Я имею право, чтобы вы мне верили.

   – Зачем вы оставили паспорт в гостинице? – настаивал председатель. – Зачем там же оставили письмо с объяснением, почему стреляли в папу? Вы хотели, чтоб вас поймали?

   Агджа кинул нервное:

   – Я не в состоянии дать объяснение на все вопросы, – и тихо прибавил, – я не могу придумать ничего нового.

   Председатель суда и сам не выдержал и спросил:

   – В каждом протоколе следствия вы заявляли о желании сотрудничать с правосудием. Так начните же говорить, наконец, правду?

   – Я думал, что от меня хотят обвинений против болгар. Я отвечал так, чтобы понравиться суду.

   После такого признания отец Матео был уверен, что до окончания суда и снятия обвинений с Антонова остались считанные дни.

   Новое заседание принесло новые сюрпризы.

   – 11 июля у вас было конфисковано письмо, адресованное некоей женщине, – начал председатель, обращаясь к Агдже. – К письму приложена вырезка из газеты, в ней сообщается о похищении два года назад гражданки Эмануэлы Орланди. На самой вырезке ручкой поставлена надпись "ЦРУ", знак вопроса и приписка "дорогие приятели". Я спрашиваю вас, кто такие "дорогие приятели", и каким образом ваша знакомая могла им передать ваше послание?

   – Это не имеет ничего общего с покушением на папу.

   – Отвечайте точно на вопрос.

   – Я рассчитывал на правовую помощь.

   – Но вы же пишите не мне или адвокату. Кому адресовано послание?

   – Американцам.

   – На что вы рассчитывали?

   – Рассчитывал после процесса на помощь и сотрудничество кое с кем.

   – Что должна была сделать с письмом та женщина?

   – Это трудно объяснить...

   – Оставьте эти ваши "трудно"! – вскипел председатель. – Почему вы пишете этой женщине: "Я надеюсь на друзей из ЦРУ, которые могут склонить турецкое и итальянское правительства сотрудничать с Ватиканом и Коста-Рикой". Что общего у той женщины и ЦРУ?

   – Ничего... Я знал, что письмо будет задержано цензурой и появится на процессе.

   – При чём здесь Коста-Рика?

   – Там мне обещано убежище в обмен на освобождение Эмануэлы Орланди.

   – Почему тогда вы обращаетесь к ЦРУ?

   – Я рассчитываю на его помощь. Там служат люди, которые верят в Бога.

   – Это параноик, – вступил в бой адвокат одного из заочно судимых турок. – Сколько можно уже это слушать. Я настаиваю, чтобы Агдже была проведена психиатрическая экспертиза

   Самое удивительное, но Агджа с радостью на это согласился. А на следующем заседании суда он со всей горячностью начал изображать сумасшедшего. Агджа размахивал газетной вырезкой, где большими буквами было написано "Иисус Христос сейчас на земле":

   – Вот оно, подтверждение моего божественного предначертания. Человечеству грозит погибель, если Ватикан и Белый дом не одумаются. Я не сошел с ума. Спустимся на землю.

   В зале раздался смех.

   После заседания Ник Пэлем задался вопросом.

   – Что же он подразумевает под словами "Бог" и "Иисус Христос"? Явно же, что он произносит их с каким-то другим смыслом, будто это словесная шифровка. Вы-то что думаете?

   Но отец Матео не отвечал, его вновь покоробило произнесенное имя Эмануэлы Орланди, как беспрестанно его полощут на судебном следствии, которое не имеет к пропавшей девушке никакого отношения. Более двух лет прошло, а она так и не вернулась домой. И, видимо, никогда уже не вернётся.

   А на очередном заседании Агджу пробило на откровение:

   – В 1982 году Белый дом и Ватикан заключили тайное соглашение, чтобы запустить в ход так называемый "болгарский след". Его придумал Франческо Пацьенца, он был автором того соглашения. Генри Киссинджер и Пол Марцинкус тоже замешаны в этом деле. Я подтверждаю обвинения против всех болгар, против всех, не меняю ничего. Я говорю правду. Но многие хотят, чтобы на этом процессе появилась на белый свет только одна сторона истины – о болгарском и о турецком следе, и чтобы они могли ввести в заблуждение мир, скрывая и искажая истину. Здесь должны быть допрошены Франческо Пацьенца и Пол Марцинкус, чтобы стало известно, что происходило за кулисами того тайного соглашения. Оно задокументировано и документ находится в руках Франческо Пацьенцы и его адвоката. Ватикан и Белый дом, – повысил в конце голос Агджа, – хотят с соучастием западных секретных служб владеть миром и народами при помощи лжи и клеветы.

   Председатель на это предложение никак не отреагировал.

   А отец Матео не на шутку призадумался:

   – Такое ощущение, – говорил он после заседания Пэлему, – что Агджа строит свои показания по статьям из прессы. Помните, вначале суда он говорил, что Орланди похитила П-2. Как раз в это время о ложе много писали. Потом он приплёл Пацьенцу, когда началось дело против Супер-СИСМИ, ведь об этом тоже были статьи.

   – Но Пандико же подтвердил, что Пацьенца знаком с Агджой.

   – Может быть, я не спорю. Просто Агджа начинает говорить о том, что пишет пресса. Вот теперь Марцинкус и Киссинджер. Про первого в последнее время много чего пишут и не без повода, про второго писали всегда.

   В те дни в прессу попало иного рода сообщение. Все адвокаты на процессе, кроме защитника Агджи, подали протест против действий прокурора:

   "...Прокурор Марини взял на себя две несовместимые функции. Он является представителем обвинения по этому делу и одновременно проводит следствие, так называемое, третье следствие в связи с покушением на площади Святого Петра. Он объезжает зарубежные страны, выискивая каких-то "сверхсвидетелей", которые поддержали бы клевету террориста Мехмеда Али Агджи. Адвокаты заявляют, что такое поведение прокурора Марини является постоянным нарушением прав защиты и следственной тайны. Он снабжается сведениями и документами, которые остаются неизвестными для защитников и могут быть использованы при надобности в односторонних интересах обвинения. Адвокаты настаивают, чтобы компетентные судебные власти осудили такое поведение прокурора Марини и создали нормальную обстановку при ведении процесса".

   – А я уже обращал внимание, – сказал Ник Пэлем, – как прокурор зачитывает Агдже его же показания, будто напоминает, что он врал на следствии год назад.

   А в суде настала очередь допросить свидетелей обвинения. И это принесло новые откровения. Бывший "серый волк" Ялчын Озбей говорил, что слышал от бывших товарищей, что Агджа намеренно сообщил болгарским спецслужбам о том, что он намеревается стрелять в папу. Болгары не поверили, но установили за Агджой наблюдение. А "серые волки" по версии Озбея были против покушения на папу, они считали, что если и убивать, то только главу армянской церкви.

   Следом за ним вступил молодой "серый волк" Абдулла Чатлы, которого привезли из парижской тюрьмы, где он отбывал наказание за контрабанду наркотиков. Он заявил:

   – Спецслужбы ФРГ обещали мне и Челику двести тысяч долларов, если мы переедем из Франции в Западную Германию и подтвердим обвинения Агджи против граждан Болгарии.

   Во время его речи Агджа злобно глядел на соотечественника и что-то шептал на турецком, а тот не обращал внимания и продолжал:

   – При мне Озбей позвонил Челику и сказал, что Штайнер из уголовной полиции хочет сделать нам предложение. – И он повернулся к побледневшему Озбею, что сидел в зале. – Ты сказал, что немецкие службы хотят установить с нами контакт, и сказал, что этот полицейский угрожает снова посадить тебя за решетку. Да не бойся, расскажи всё, как было, как нам предлагали двести или даже пятьсот тысяч долларов. Ты говорил, нам не советуют оставаться во Франции, потому что если нас там арестуют, то расследование покушения на папу пойдёт не в том направлении, в каком они задумали. Тот полицейский обещал аннулировать ордер на арест Челика, обещал нам покровительство спецслужб, если мы подтвердим показания Агджи.

   – Озбей, – обратился к нему председатель, – вы подтверждаете слова Чатлы?

   – Да, это всё правда, – отвечал свидетель.

   – Что именно из сказанного Чатлы?

   – Если я скажу, – опасливо произнёс он, – вы гарантируете, что меня не арестуют в Италии?

   – Все договоренности в силе, – подтвердил судья. – Вам не будут задавать вопросы, ответы на которые могут уличить вас в преступлениях.

   Озбей, кажется, успокоился и сказал:

   – От нас хотели подтверждение ложных показаний Агджи, но мы отказались.

   Вот так, может "серые волки" и обеляли свою организацию, а может, и говорили правду. В этом процессе, полном лжи, сенсаций и разоблачений уже трудно было понять, во что и кому верить.

   А Абдулла Чатлы продолжал:

   – Накануне покушения Агджа позвонил мне в Вену, предупредил, что приедет на следующий день вместе со своими сообщниками.

   – Это так? – спросил председатель Агджу.

   – Да, – ответил тот, – после покушения мы хотели бежать в Вену.

   – Прямо в Вену?

   – Да.

   Так Агджа опроверг самого себя, когда говорил, что болгары должны были прятать его и сообщников в автофургоне и вывезти в Софию.

   – Почему спецслужбы ФРГ были заинтересованы в вашем переезде? – спрашивал Абдуллу Чатлы председатель.

   – У меня была встреча с одним из агентов. Он сказал, что французы могли бы вытянуть из арестованных нежелательную правду о покушении на папу, а в Западной Германии мне и Челику ничего не угрожает, так он сказал. И ещё он пообещал, если мы поддержим болгарскую версию, нам дадут уйти.

   – Куда уйти?

   – В тихие страны, где можно спокойно дожить свой век.

   – Агджа, – обратился к нему председатель, – вам есть, что сказать на это?

   Он кивнул:

   – То, что Чатлы сказал про спецслужбы ФРГ – правда, – неохотно признал он, – ответственность лежит на всех – на немцах, на французах, на американцах. То, что я говорил раньше, лишь часть правды.

   Не успел обеспокоенный Озбей подтвердить сказанное Агджой, как тот громко закричал:

   – Я требую личной встречи с папой римским и с генсеком ООН, иначе я расскажу самое сенсационное! Всё, что сказал Чатлы – правда. Ответственность за покушение на площади Святого Петра лежит на американцах, западных немцах и французах. Надо докопаться до истины! Почему вы спрашиваете только меня? Приведите сюда и допросите Пацьенцу, он многое знает.

   Самое удивительное, что из Штатов пришёл ответ, где Пацьенца даёт согласие на дачу показаний, но только в Штатах и для выездной сессии суда. Видимо, чтобы хоть как-то поддержать разваливающееся болгарское дело, его американские кураторы пообещали ему отказ в экстрадиции в обмен на показания в пользу "болгарского следа".

   А в это время в римском офисе компании "Балкан", где работал Сергей Антонов, неизвестные учинили погром и ограбление. Они проникли через окно, вскрыли сейф, украли сто семьдесят тысяч лир, разбросали по полу документацию и ушли. Полиция обещала найти виновных, но, видимо, делала это без особого энтузиазма.

   А из Турции пришло известие, что в тамошней тюрьме умер контрабандист из "серых волков", который подобно Пацьенце изъявил желание дать показания для римского суда. Сделал он это после того, как Агджа заявил, что этот самый контрабандист свёл его с болгарами. Председатель уже назначил дату, когда отправится в Турцию на выездную сессию суда. Но не случилось. "Серый волк" умер в тюрьме незадолго до назначенного срока сессии. Поговаривали, что инфаркт с ним произошел не без участия турецких спецслужб. А ведь наверняка контрабандист, и так осужденный за многие проступки, приглашал к себе председателя вовсе не для подтверждения слов Агджи. А может он знал и что-то иное, более существенное и опасное для тех, кто хотел видеть болгарина Антонова осужденным.

   На новом заседании суда отец Матео понял, что не одного Антонова ему жаль во всей этой ситуации. Похоже, что и двое "серых волков", что так же присутствовали на заседании в качестве обвиняемых, не были причастны к покушению на папу.

   – Какова была роль Седара Челеби в организации покушения на папу? – спрашивал Агджу председатель суда.

   – Он был посредником между "серыми волками" и болгарскими спецслужбами.

   – Это не правда, – отвечал Челеби, – Агджа обвиняет меня в связях с Советским Союзом и Болгарией, но это невозможно. Наша "Федерация турецких демократических идеалистических объединений" организовала сотни антисоветских демонстраций в Лондоне, Цюрихе, Гамбурге, Франкфурте и других городах. Как Агджа может говорить здесь, что я связан с Советским Союзом?

   Адвокат Антонова не упустил шанс и взял слово, чтобы обратиться к Челеби:

   – За всё время следствия вы единственный раз упоминали Болгарию. В протоколе очной ставки с Агджой вы говорите ему: "Зачем ты хочешь впутать меня в эту историю с покушением? Она касается лишь тебя и твоих болгарских друзей". Почему вы так сказали? Вам известно что-либо о связи Агджи с болгарами?

   – Я сказал так только потому, что Агджа сам говорил на очной ставке, что действовал вместе с болгарами и Антоновым. Я лишь повторил за ним. Я не знаю, правда это, или нет.

   – Так вы знаете, были у Агджи контакты с болгарами или нет?

   – Нет, мне ничего не известно.

   Но даже после этого признания Агджа монотонно, словно читая заученный текст, произнёс:

   – В Цюрихе я встретился с Челеби и Челиком. Мы говорили о помощи от Федерации. Договорились, что Челеби возьмет у Челенка три миллионов марок. Я просил Челеби связать меня с правыми террористами в Италии, чтоб иметь полезные контакты в Риме. В Вене за счёт Федерации Челеби снял мне квартиру, где я должен был отсидеться после покушения.

   Челеби не выдержал и крикнул на него:

   – Когда это мы говорили о покушении? Когда мы об этом говорили?!

   Агджа ровным голосом произнес:

   – Спокойно... – и прошипел, – подлец...

   Тут и адвокат Челеби крикнул Агдже:

   – Негодяй!

   В перепалку вмешался прокурор, и громко призвал всех к порядку. Заседание суда на этом прервали.

   На следующий день суд принялся разъяснять такой несущественный, казалось бы, вопрос, а на каком языке говорили между собой Агджа и Антонов, пока готовились к покушению. Дело в том, что одна болгарская стюардесса-перебежчица уверяла всю западную прессу, что на работу в "Балкан" берут людей только со знанием английского языка. Агджа и говорил на следствии, что общался с Антоновым по-английски. Но Антонов заявил, что английского языка не знает вовсе.

   – В компании я занимаюсь оформлением багажа пассажиров, – пояснял он. – Для работы мне нужно знать лишь несколько английских терминов, не больше. Это пилоты должны знать язык досконально, от меня же этого никогда не требовали. Я учил французский язык. В болгарской авиации работают люди со знанием разных языков, кто английского, кто, французского, кто немецкого. Потому как я знаю французский, меня направили в Рим. Французский язык ближе всего к итальянскому языку.

   – Но Агджа утверждает, что вы общались с ним на английском языке.

   – Я никогда не встречался с этим человеком.

   Через неделю Антонов на заседание суда не явился, о чём пояснил в письме:

   "Прошло уже три года с того момента, как я несправедливо был задержан за чудовищное преступление, с которым не имею ничего общего. Я оклеветан человеком, которого никогда не видел. В результате этого состояние моего здоровья ухудшилось и вопреки моему желанию содействовать правосудию, что я делал всё время, к сожалению, не в состоянии отвечать так, как бы хотел, на вопросы суда, а также не могу пока являться на суд. Подтверждаю сказанное мною в ходе следствия со сделанными уточнениями. О своём решении я уведомил своих адвокатов и попросил их подробно разъяснить причины этого. Сергей Антонов".

   Через четыре дня начался допрос владельца пансиона, где на три дня перед покушением остановился Агджа.

   – Как был забронирован номер для Фарука Озгуна, которым представился Агджа?

   – По телефону, – отвечал свидетель, – звонил мужчина, говорил на итальянском, но с ориентальным или скорее ближневосточным акцентом

   – Агджа, кто бронировал для вас номер в пансионе "Иса"?

   – Это был Тодор Айвазов.

   – Свидетель говорит, что у звонившего был ближневосточный акцент. У Айвазова акцент мог быть только славянским. Так вы знаете, кто звонил в пансион?

   – Я звонил сам, с помощью итальянского разговорника.

   – Агджа, только что вы дали два взаимоисключающих ответа на один и то же вопрос. Так как же было на самом деле?