Текст книги "Стратегия обмана. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 73 страниц)

   Сарваш схватил Александру за плечи и притянул к себе, лишь бы не дать ей упасть. Но Александра не была бы собой, если бы не попыталась сделать подсечку и повалить того, кто схватил её из-за спины.

   – Прошу вас, пощадите, Александра, – с мягкой улыбкой попросил он.

   Она обернулась и поражённо воскликнула:

   – Ты?! – На её лице читалось изумление и растерянность. Александра высвободилась из его объятий и тут же метнулась к перилам, чтобы ещё раз посмотрела вниз. – А там кто?

   – Боюсь, что мой бывший босс. – Осторожно взяв её за руку, Сарваш потянул Александру за собой прочь с моста. – Прошу вас, уйдемте, вам не стоит на это смотреть.

   – Ты шутишь что ли? Я, по-твоему, трупов боюсь?

   Сарваш отвёл Александру подальше от моста на тротуар, но она всё равно оглядывалась в сторону лесов:

   – Я такого ещё ни разу не видела, – призналась она. – Человека под мостом... Святый Боже... – И она перекрестилась, но как-то странно и размашисто, совсем не на католический манер.

   Когда мост Черных Братьев скрылся из виду, Александра, не отнимая руки, произнесла:

   – Это ты его?

   Сарваш даже обиделся.

   – Разве я похож на душегуба?

   – Вообще-то похож, – сказала она. – Вам, буржуям, никогда закон писан не был, как сказал Маркс, нет такого преступления, на которое не пошел бы капитал ради трёхсотпроцентной прибыли.

   Переварив агитационные обвинения, Сарваш ехидно заметил:

   – Да-да, вы ещё спросите, не пью ли я кровь христианских младенцев.

   Как ни странно, но Александру эта фраза рассмешила.

   – Что, вы больше не грустите по убиенному? – спросил он.

   – Я даже спрашивать не буду, что он тебе сделал.

   – Вот и не надо, потому что его смерти желали многие люди.

   – Да что ты? А я прочитаю завтра об этом в газетах?

   Сарваш резко остановился, Александра тоже. Он хотел разглядеть её лицо в свете фонаря.

   – Что? – спросила она.

   – Просто любуюсь, – улыбнулся он, наблюдая за её слегка растерянным взглядом.

   Сейчас в ней не было и тени той хищности, что он видел семь лет назад в застенках НФОП. Убийца и террористка, но такая очаровательная.

   – Я не писаная красавица, чтобы мною любоваться, – заметила Александра.

   – Вы интересны совсем другим.

   – И чем?

   – Живыми и изменчивыми эмоциями.

   – Там, между прочим – кивнула она в сторону моста, – мёртвый человек плещется ногами в Темзе, твой шеф, а ты сейчас говоришь о какой-то ерунде.

   – Мне стоило рыдать и рвать на себе волосы? – ухмыльнувшись, поинтересовался Сарваш.

   – А что, он был такой сволочью?

   – Как вам сказать, вы же сами только что говорили про капитал, прибыль и преступление. Считайте, если бы не смерть, мой бывший босс до конца своих дней сидел бы в тюрьме. Ну что, в вас ещё осталось сочувствие к дельцу, обслуживавшему Церковь и мафию?

   – А сам ты кого обслуживаешь?

   – Мне уже больше трёхсот лет. За такой срок отпадает всякая необходимость в покровителях и хозяевах.

   – О, так ты хозяин самому себе и еще десяткам тысяч ничего не подозревающих смертных?

   – Почему же только десяткам? – ехидно вопросил Сарваш.

   По губам Александры скользнула соблазнительная полуулыбка. А вот слова, с них слетевшие были скорее забавными, чем соблазняющими:

   – Слушай, а может ты никакой не Ицхак Сарваш. Может на самом деле тебя зовут Майер Ротшильд, и было у тебя пять сыновей, а?

   Сарваш рассмеялся, еще никто не додумывался идентифицировать его с некогда самым главным конкурентом. Александре он решил ответить любезностью на любезность:

   – А ваш творческий псевдоним, случайно не Габи Крёхер? Не балуетесь на досуге похищениями министров?

   Веселье вмиг спало с лица Александры, а сама она, отвернувшись, спешно походкой зашагала по тротуару. Сарваш понял, что задел женщину за живое и попытался её нагнать.

   – Простите Александра, я и не думал обижать вас.

   – Проехали, – только и сказала она, доставая из пачки сигарету.

   Пока она закуривала, Сарваш размышлял над её мрачной реакцией. То, что он попал своим замечанием в точку, он абсолютно не сомневался. Но вот что стояло за этой реакцией?

   – Вижу, вы не очень-то счастливы в своей профессии, – как бы невзначай заметил он.

   Соблазнительно выпустив сигаретный дым через ноздри и, отняв сигарету нетривиальным движением руки, Александра ответила:

   – А я не для собственного удовольствия ей занимаюсь.

   – Тогда для чего же? Во имя свободы от колонистов, как вы когда-то мне говорили? Ну, так как, обрели вы свободу или еще нет?

   Александра не сводила с него глаз, и этим взглядом можно было прожечь насквозь:

   – Если ты такой умный, то зачем спрашиваешь?

   – Вы разочарованы, как я вижу. Но ведь когда-то я предупреждал вас, что всё произойдет именно так. Я предлагал вам бросить эту затею с борьбой, но вы отказались.

   – Помнится, ты предлагал мне уехать с тобой.

   – Готов предложить это ещё раз.

   – Да брось, – отмахнулась она. – У меня выслуга двенадцать лет, а если учесть протестное движение, то все четырнадцать. С таким стажем и опытом на покой так просто не уходят.

   – Тогда сбегите.

   – Куда?

   – Мир огромен.

   – Ну-ну, – недоверчиво буркнула она и, искоса посмотрев на Сарваша, призналась. – Меня заставляют делать то, чего я не хочу, а теперь ещё и то, что не могу. Я знаю такие вещи, за которые проще убить, чем предлагать подписку о неразглашении и следить за её исполнением.

   – Вас убить невозможно, – на всякий случай напомнил он юной альварессе.

   – Мне от этого не легче, – произнесла она с плохо скрываемой грустью и откинула сигарету.

   Сарваш понял, что настал момент, когда нервы женщины обнажены и можно воздействовать исключительно на её эмоции. Он подошел к ней вплотную и, положив одну руку ей на плечо, другой ласково провел по щеке:

   – Хотите решить все проблемы самостоятельно? – ласково спросил он, глядя в её растроганные глаза.

   Александра вздохнула и кратко кивнула.

   – А если не получится? – продолжал он.

   На это она изобразила недоумение и лишь пожала плечами.

   – А если я хочу помочь.

   – Как? – наконец заговорила она, при этом вопросительно вздернув бровью.

   Сарваш улыбнулся, поняв, что теперь она хочет его слушать:

   – Для начала я куплю два билета в Доминикану и сниму для нас виллу. Ах да, вы наверное презираете буржуазный образ жизни. Тогда вилла будет скромной. Но если вы захотите бунгало или шалаш, я рассмотрю и это вариант.

   Алекс улыбнулась и едва слышно рассмеялась, замотав головой:

   – Я девять лет прожила в пустыне, ненавижу жару и солнце.

   – Хорошо, – тут же отреагировал Сарваш, – тогда уедем в Исландию, тепла и солнца там мало, зато много чудес суровой природы. Снимем уединенный домик в глуши и будем наведываться в Рейкьявик только по выходным.

   – Сарваш, – снисходительно, но все же с улыбкой глядя на него, произнесла Александра, – какая еще исландская глушь? Что ты там собираешься делать?

   Он только пожал плечами:

   – Я абсолютно свободен, вы же сами видели, что начальника у меня больше нет.

   То ли напоминание о покойном Кальви под мостом, то ли что-то ещё, неведомое Сарвашу, но Александра заметно погрустнела и отвернулась. Сарваш склонился к её уху и тихо прошептал:

   – Не бойтесь, я не оставлю вас. Я буду рядом, и никто не посмеет обидеть вас, Александра...

   Он и сам не заметил, как слова иссякли и невольно в ход для большей убедительности пошли поцелуи. Сначала мочка уха, потом скула, губы. Их поцелуй длился долго и размеренно. Когда Александра разорвала его и отстранилась, то сказала до обидного сухо:

   – Езжай в Исландию сам. Мне некогда. На войне нет времени и места для любви.

   И она пошла вдоль по улице, не освещенной фонарями. Сарвашу оставалось только попытаться нагнать её, чтобы сказать:

   – Если не хотите видеть меня, так может, захотите увидеться с сестрой?

   Это заставило Александру остановиться и развернуться:

   – У меня нет сестры, – абсолютно равнодушно ответила она, и Сарваш готов был поверить ей, но всё же возразил:

   – А Лили Метц иного мнения.

   Немного помолчав, Александра ответила:

   – Мою сестру убил снайпер в 1919 году, прямо в центре Мюнхена. А Лили Метц я знаю достаточно хорошо, чтобы не искать её компании.

   Что бы это могло значить, говорит она о двух разных людях или все же об одной, Сарваш понять не мог.

   – Ещё вас ищет полковник Кристиан, – на всякий случай добавил он.

   – Пусть ищет, – был ему безразличный ответ.

   – Может, вы и не хотите видеть Лили Метц, но компанию полковника не стоит игнорировать. Фортвудс слишком серьёзная организация и отказов не терпит.

   – Скотланд-Ярд и Интерпол тоже очень серьезные организации, – парировала Александра, – но избегать их общества у меня отлично получается. Не переживай так, трудности меня уже давно не пугают.

   Сарвашу оставалось только разочарованно покачать головой:

   – Помните, что я сказал вам в наше последнее расставание?

   Александра сделал вид, что задумалась и озорно произнесла:

   – Кажется, ты мне угрожал, что если я тебе откажу, то ты достанешь меня из-под земли.

   – Вообще-то смысл был несколько иной, но почти верный. Александра, не стоит так играть со мной.

   – Я и не играю.

   – Я тоже никогда не дурачусь и все свои слова я произношу абсолютно серьёзно. Подумайте об этом, ведь я вас уже давно предупредил.

   Александра только задорно рассмеялась:

   – Знаешь, если бы не пятьдесят четыре пожизненных срока, которые мне должны присудить, я бы жутко испугалась и запросила у тебя пощады.

   – Я не Скотланд-Ярд, Александра, у меня более действенные методы исправления, нежели изоляция в тюрьме.

   – Да что ты. И какие?

   – Хотите узнать, идемте со мной.

   Но даже эта попытка заполучить желанную женщину не удалась. Сила воли в Александре была слишком велика, а независимость от чего бы то ни было, просто зашкаливала. По опыту Сарваш знал, что любая эмансипе может сдуться и стать милой ручной кошечкой, стоит только распознать её слабости и умело на них сыграть.

   – Кстати, – произнес Сарваш, понимая, что это будут его прощальные слова, – я ведь должен вам 2500 франков и ещё гонорар за своё спасение из могилы. Не хотите получить долг обратно?

   – Оставь себе, – улыбнулась она, – Потом лет через сто, заберу с огромными процентами

   Сарваш улыбнулся в ответ и покачал головой.

   – Нет, Александра, мы встретимся с вами намного раньше.

   На этом они и расстались. Женщина ушла в темноту, на прощание помахав ему рукой. Но недолго Сарваш пребывал в унынии. Он отправился к ближайшему телефону-автомату, но не потому, что вспомнил о повешенном под мостом Кальви. Нет, он позвонил вовсе не в полицию, а в Фортвудс.

   Дежурный, узнав его имя, не слишком долго сопротивлялся просьбе Сарваша соединить его с полковником Кристианом. Когда звонок перевели в апартаменты начальника оперативного одела, трубку почему-то снял не он, а некая сонная особа женского пола, судя по голосу молодая, и наверняка милая и симпатичная. Почти искренне порадовавшись, что хоть у кого-то из альваров сегодня ночью устроилась личная жизнь, он, наконец услышал голос полковника.

   – Что случилось, Сарваш? Вы что, в Лондоне?

   – В нём самом, стою около набережной и жду рассвета.

   – Вы позвонили мне в такое время, чтобы сообщить об этом?

   – Именно. А ещё добавить, что не далее как пять минут назад имел удовольствие общаться с одной нашей общей знакомой.

   – Давайте без загадок. Кого вы видели?

   – Александру Гольдхаген.

   На миг в трубке повисло молчание, затем полковник спросил:

   – Вы сказали, что мы её ищем?

   – Сказал. Но добровольно сдаваться вам она не хочет.

   – Вам, я так понимаю, тоже, – с явным сарказмом добавил полковник.

   Сарваш не мог не ответить любезностью на любезность:

   – Вы что же, уже потеряли к её персоне всякий интерес? Удивительно для Фортвудса, особенно после тех фотографий, что вы мне показывали. Кстати, – как бы невзначай добавил он, – давненько ирландские террористы не взрывали бомбы в Лондоне, вы не находите?

   – Что, вы хотите сказать, что Гольдхаген приехала в город для этого?

   – Может, и нет, – согласился Сарваш, но тут же многозначительно добавил, – а может, и да. Если не принять предупредительных мер, скоро это выяснится, не так ли?

   – Я вас понял, – мрачно произнёс полковник. – Куда она от вас ушла?

   – Кажется в Уайтчепел. Но вряд ли ваш патруль успеет найти Александру. Следите за привлекательными для террористов объектами, думаю, там вам больше повезёт.

   На этом разговор был окончен. У горизонта начинало сереть небо, а Сарваш размышлял, правильно ли он поступил, так вероломно сдав Александру Фортвудсу и в то же время ни словом не обмолвившись о её то ли сестре, то ли не сестре Лили Метц? Но мотив Сарваша был прост – Лили, конечно, красива и мила, но совершенно банальна и предсказуема, чтобы вызывать в нём яркие эмоции. Такую нежную и воздушную особу даже жалко сдавать в лапы хоть и справедливой, но жесткой организации, какой и является Фортвудс. Тем более Лили его клиент, а сдавать клиентов ,значит портить свою деловую репутацию. А за Александру не страшно, о её участи есть договоренность с полковником Кристианом, а он как офицер всегда держит данное им слово.

   Утро только начиналось, по улицам разъезжал ранний транспорт и Сарваш решил, что было бы неплохо прогуляться до Сити, особенно до моста Черных Братьев. Когда он добрался туда, заветное место уже облепило множество зевак, теснимых полицией. Заглянув через чужие плечи, Сарваш убедился, что был прав – теперь на набережной лежало тело Роберто Кальви с отрезанной оранжевой веревкой на шее. Лицо его было искажено страхом, рот приоткрыт, а глаза безжизненно смотрели в пустоту. Из карманов брюк и пиджака полисмены достали всё содержимое, но там были только камни и деньги, деньги и камни. Назначение камней было понятно – чтобы тело под их тяжестью меньше мотало в воде. Сарваш успел разглядеть в ворохе купюр помимо фунтов стерлингов и долларов, швейцарские франки и австрийские шиллинги. Это уже давало информацию о предсмертном путешествии покойного банкира. Однако ответа, где теперь акции ИРД не было.

   Вернувшись в Милан из тяжелой и безрезультатной поездки, Сарваш неустанно следил за новостями. Лондонский суд постановил, что смерть Роберто Кальви была актом самоубийства и потому расследоваться не будет – до чего же злопамятные эти англичане, из-за каких-то ракет и такая забота об убийцах опального банкира.

   Не прошло и трёх дней, как из Лондона сообщили о теракте в Гайд-парке и Регент-парке. Одна бомба в машине, другая под концертной площадкой – как итог, одиннадцать солдат и семь военных музыкантов убито, множество гражданских ранено. Эксперты говорили о профессионализме террористов и слаженности их действий. Сарваш и не сомневался, что Александра привыкла выполнять свою работу на совесть. Интересно только, что об этом подумает Фортвудс и что предпримет в дальнейшем. Ведь Сарваш очень ждал результатов их работы.

   Наступил день апелляционного суда по делу Кальви, которому не суждено больше состояться в виду смерти обвиняемого. А ведь сколько интересного он мог рассказать, но, увы, разоблачений и скандалов не будет, как это ни печально.

   Зато следующий месяц порадовал на события. Синдону, наконец, обвинили в преднамеренном банкротстве его же миланского банка восемь лет назад. Но самое интересное, что обвинение по этому же делу предъявили еще двоим – заместителю президента ИРД Меннини и секретарю ИРД Спаде. Наверное, это событие может хоть немного порадовать и воодушевить отца Матео, ведь там, где сейчас заместитель и секретарь, вскоре может оказаться и сам президент Марцинкус. Хотя кто знает, может архиепископов не принято сажать в тюрьму.

   Когда из Швейцарии пришло известие об аресте Карбони, Сарваш не сразу придал этому значение. Бывший наперсник Кальви, с которым следствие в Италии желало поговорить уже больше месяца после повешения Кальви, вдруг объявился в одном из Швейцарских банков и попытался обналичить номерной счёт. Не получилось – его взяла полиция. На счету было ни много ни мало, а двадцать миллионов долларов. Карбони оправдывался, что эти деньги были комиссионными от покойного Кальви. Полиция отчего-то ему не поверила. А пресса уже вешала на Карбони обвинение в организации убийства Кальви, утверждала, что это он помог банкиру бежать по поддельным документам сначала в Австрию, потом в Лондон, куда в итоге Карбони и вызвал убийц мафии, оплатив им частный самолёт. Всё это было интригующе и может быть даже правдиво, ибо Карбони, как и Кальви ангелом во плоти не был – всё-таки он хотел убить Розоне, чему теперь появились веские доказательства в виде чека от Карбони для выжившего убийцы на мотоцикле.

   Но Сарваш чувствовал, что что-то тут не то. Человека арестовали в швейцарском банке во время обналичивания счёта. Как-то странно и неправильно. Почему не позже и не раньше? Что могло показаться странным сотрудникам банка, раз они решили вызвать полицию?

   Ответ пришел из самого неожиданного источника – дон Микеле соизволил дать интервью американскому изданию, прямо из тюрьмы. И после его слов было о чём задуматься:

   "Существуют сокровища ложи "П-2". Это миллионы и миллионы долларов, рассеянные по шифрованным счетам швейцарских банков. В них входит часть фондов Банка Амвросия, которые Кальви туда переправил через южноамериканские филиалы".

   Сарваш тут же вспомнил о номерных счетах ложи, которые копировал из бумаг Синдоны уже далекие девять лет назад. То, что так называемые сокровища были на этих самых счетах, он даже не сомневался.

   Но полный смысл происходящего раскрылся только через месяц, когда всё в той же Швейцарии всё в том же банке полиция арестовала ни кого иного, как великого магистра, коварного манипулятора, Кукольника и просто матрасника Личо Джелли – главу ложи "Пропаганда масоника N2". Подумать только, опасаясь суда, он больше года скрывался за границей, подальше от Италии, где ему грозил срок за антиконституционную деятельность, а попался в соседней Швейцарии при обналичивании счета. Видимо номерного, видимо с сокровищами П-2, которые положил туда Кальви и которые не достались Карбони.

   Однако интересная складывалась ситуация. Сокровища П-2 существуют, и двое охотников за ними, Карбони и Джелли, уже сидят в тюрьме, каждый за свои грехи. Вопрос в другом – кто так оперативно успевает сообщать о злодеях властям, стоит соискателям только войти в офис банка? Видимо, еще один претендент на богатства, тот, кто знает номер счета и сколько денег на нем лежит.

   Номера всех счетов знал и Сарваш, а о его персоне из членов П-2 не знает никто, кроме Синдоны. Да и он в тюрьме за океаном. А Швейцария так заманчиво близко.

   1982-1986, Италия

   Как только лопнул Банк Амвросия, и ИРД как акционер выплатил его кредиторам 240 миллионов долларов компенсации, отец Матео понял, что Роберто Кальви умер в Лондоне под мостом Чёрных Братьев не зря – только перуанскому филиалу ИРД был должен почти миллиард долларов. А теперь президента банка нет в живых, все обязательства и расписки наверняка украдены с его же портфелем, о котором пишут в прессе.

   Ватикан и так понес немалые убытки из-за того, что некогда Марцинкус приобрел шестнадцать процентов акций банка у такого сомнительного деятеля как Кальви, а теперь, чтобы не потерять лицо, вынужден возместить потери вкладчиков. Но не погибни Кальви, долги Банка Амвросия пришлось бы покрывать ещё в большем количестве, и всё потому, что управленческая стратегия Марцинкуса явно завела ИРД не туда. Его ближайших подручных, секретаря и заместителя, собирались отдать под суд по делу о крахе Синдоны и преднамеренном банкротстве его миланского банка. Но Марцинкуса никто не решался трогать ни в Италии, ни в самом Ватикане, даже слухов, что скоро его попросят удалиться обратно в Иллинойс – и того не было. Напротив, поговаривали, что папа опять порывается возвести Марцинкуса в кардиналы, и если бы не твердая позиция статс-секретаря Казароли, возможно, это бы уже стало свершившимся фактом.

   К слову, его ближайшим конкурентам в сфере ватиканских финансов, Опус Деи, обещали пожаловать персональную прелатуру, статус, которым ещё не обладала ни одна организация католической Церкви. И это значило, что вскоре Опус Деи, в отличие от прочих католических орденов, не будет подчиняться соответствующей конгрегации. О таком не мог мечтать даже Игнатий Лойола, когда создавал свой орден иезуитов 443 года назад.

   Отца Матео не могло не поражать такое признание и внимание к организации, которая на подобие пресловутой ложи П-2 не оглашает списки своих членов, их количество, их местонахождение, источники дохода, участие в работе различных компаний, с последующим влиянием и манипуляцией над ними. В связи с этим возникал тревожный вопрос: кто может поручиться, что рано или поздно секретность и неподотчётность Опус Деи не искусит и побудит его руководителей создать церковь внутри Церкви, если не саму контрцерковь? Масоны тоже думали, что все ложи подчиняются Великому Востоку, а вот Личо Джелли посчитал, что П-2 достойна большего. Так кто может дать гарантию, что рано или поздно Опус Деи не возглавит такой же Личо Джелли?

   Пока отец Матео терзался подобными вопросами, в конгрегации на фоне затишья появились другие темы для обсуждения. После кончины кардинала Оттавиани поговорить о наболевшем больше было не с кем и приходилось поддерживать разговоры со служащими конгрегации. Как-то Монсеньор Ройбер решил поделиться с отцом Матео новейшим ватиканским слухом:

   – Вообще-то это секрет, – доверительно произнёс он. – Но вы же знаете, что случается с ватиканскими секретами – кто-то что-то всё равно о них прознаёт. Помните, в мае папа летал в Португалию, в Фатиму, чтобы в памятный день 13 мая присутствовать на месте явления Девы Марии трём пастушкам? Вы же слышали, как папа относится к этой дате. В прошлом году в этот самый день в него стреляли, но он выжил. Папа считает, что это Фатимская Дева Мария защитила его. И вот он поехал в Португалию, чтобы почтить её.

   – Вы говорите это так, как будто в Фатиме что-то случилось.

   – Да, – погрустнев, кивнул монсеньор Ройбер. – Но Дева Мария не явилась вновь. На папу напали.

   Мурсиа нахмурился. Он припомнил филиппинского художника, что в своё время кинулся на папу Павла VI , но его спас Марцинкус, после чего резко пошёл на повышение. Что-то подобное отец Матео предвкушал услышать и сейчас. Но всё оказалось куда интереснее.

   – Стыдно сказать, но на папу напал священник, испанский монах. Хуан Фернандес Крон. Вы, случайно, не знаете его?

   – Откуда? – напряженно произнёс Мурсиа

   Епископ смутился:

   – Я просто спросил, вы ведь тоже, монах, священник, из Испании. Вдруг вы слышали о нём.

   – Нет, не слышал. Так что он сделал?

   – У него при себе был германский штык. Вот с ним он и кинулся на папу.

   – Но ведь телохранители успели, разве нет?

   – Успели, но уже в гостинице выяснилось, что Крон всё же ранил папу, правда легко и неопасно. – Монсеньор вздохнул и с грустью добавил. – Печально, когда в папу стреляет фанатик-мусульманин, что-то неправильное творится в мире, раз такое происходит. Но ещё печальнее, когда ровно через год служитель католической Церкви тоже хочет убить его главу.

   Эти слова резанули слух отцу Матео. Он тут же вспомнил тот краткий миг, когда видел Али Агджу и даже перекинулся с ним парой слов. Вспомнил он и фотографию на своём столе, где был запечатлен этот момент. Тогда, год назад он, испанский священник цистерцианец, Матео Мурсиа, мог быть прилюдно объявлен истинным вдохновителем убийцы Агджи. В этом же году некий испанский монах-священник Крон лично кинулся на папу со штыком, и никто кроме немногих прелатов Ватикана не знает об этой истории, скрытой курией от верующих.

   Неприятные мысли стали лезть в голову Мурсиа – почему неудавшийся убийца был в том же сане что и он, почему он тоже из Испании? И почему именно в тот же день 13 мая покушение повторилось? Есть ли в этой истории некий коварный замысел или намёк? А может чей-то злокозненный план.

   – Значит, – в задумчивости произнёс отец Матео, – снова Фатима.

   – О чём это вы? – поинтересовался монсеньор Ройбер.

   – О явлении Девы Марии трём маленьким пастушкам и о трёх пророчествах, что она им оставила. – Внимательно посмотрев на монсеньора, он добавил. – Как помнится, третье пророчество так и не было опубликовано.

   Монсеньор Ройбер заметно смутился:

   – Да, кажется, кардинал Ратцингер не спешит с обнародованием.

   – Как и Павел VI и Иоанн XXIII до него.

   Касательно третьего пророчества Фатимы у отца Матео были свои подозрения. Как известно, только одна из трёх маленьких пастушек, которой 13 мая 1917 года явилась Дева Мария, дожила до зрелых лет и стала монахиней сестрой Лючией. В 1941 году она открыла миру два данных ей в 1917 году пророчества – одно о видении ада и второе о двух мировых войнах. Третье пророчество сестра Лючия записала только в 1944 году по настоянию епископа. На конверте, куда был вложен текст, она надписала "не вскрывать до 1960 года", а на вопросы, почему, отвечала, что на то воля Богоматери.

   Письмо с третьим пророчеством отправили в Ватикан, и в положенный срок папа Иоанн XXIII вскрыл конверт и прочёл последний секрет Фатимы. Но случилось немыслимое – он наотрез отказался публиковать текст пророчества, тем самым пойдя против воли Той, что явила человечеству эти слова. Пришедший ему на смену Павел VI так же о тексте предпочёл не вспоминать, а когда в 1967 году он был в Португалии, то побоялся встречаться с сестрой Лючией, видимо не хотел выслушать лишний раз напоминание о третьем пророчестве, так и не опубликованном в нарушении наказа Девы Марии.

   Папа Иоанн Павел I прожил в Ватикане чуть больше месяца, чтобы успеть заняться проблемой о скрытом от мирских глаз третьем секрете Фатимы. Зато Иоанн Павел II о Фатиме не забывал, ведь Агджа стрелял в него как раз в шестьдесят четвёртую годовщину явления Девы Марии, и отныне считал её своей спасительницей и заступницей. Но публиковать пророчество он тоже не желал.

   Отец Матео слышал, что Иоанн XXIII был напуган текстом пророчества, потому и отказал в публикации. Видимо, последующие папы были того же мнения. Что могла содержать третья тайна, отец Матео мог только догадываться.

   – Говорят, – прервал его мысли монсеньор Ройбер, – когда папа лежал в госпитале, он открыл тайну третьего пророчества своему секретарю.

   – Правда? – с недоверием переспросил отец Матео.

   – Говорят, – понизив голос, продолжал монсеньор, – что в пророчестве говорится о последних днях, гибели мира и Церкви. Не могу знать, правда ли это, но папа сказал своему секретарю, что ему открылся истинный смысл третьей тайны Фатимы именно в тот день, когда Агджа стрелял в него.

   – Любопытно, – только и произнес отец Матео.

   – Он сказал, что положить конец войнам и побороть атеизм и беззаконие может только обращение России.

   Отец Матео пораженно заморгал:

   – При чём тут Россия? СССР, вы хотите сказать? Зачем его обращать? Куда, в католицизм? Какими силами? Поддержкой "Солидарности"?

   Монсеньор Ройбер лишь развёл руками:

   – Это всё, что я слышал, – почти виновато произнёс он, – не могу ручаться, говорил ли папа нечто подобное или же нет.

   Отец Матео не мог быть уверен до конца, но по его разумению, Россия – это последнее, что могло волновать Деву Марию. Уж скорее Советы волнуют самого Иоанна Павла II, и он интерпретирует пророчество в удобном ему ключе.

   Отец Матео верил в другое – в 1960 году, когда должно было открыться третье пророчество, шла подготовка ко Второму Ватиканскому собору, что был задуман папой Иоанном XXIII двумя годами ранее. Если в третьем пророчестве действительно были слова о поругании Церкви, о том, как священников и архиепископов будут убивать за их твердость в вере, которую предадут кардиналы и сам папа... Если что-то подобное и было в третьем секрете Фатимы, увы, оно сбылось.

   Все эти мысли и размышления о Фатиме, папах, обращении России, но осуждение теологии освобождения в Латинской Америке, не давали покоя отцу Матео и буквально ввергали в отчаяние, от которого спасала только Манола.

   Ни суровые требования покинуть Никарагуа во время бомбёжек, ни робкие просьбы уехать из Сальвадора, где убивают священников и насилуют монахинь – ничего из этого на Манолу в своё время не подействовало. Но стоило только отцу Матео позвонить в Сан-Сальвадор и сказать о своих опасениях, что скоро его арестуют и обвинят в покушении на папу, Манола бросила всё, оставила позади гражданскую войну и кинулась в Рим, чтобы поддержать брата.

   Он уговорил её поселиться на другом конце города, подальше от него, чтобы не дать шанса недоброжелателям узнать, что рядом с ним есть близкий человек, на которого можно надавить, причинить боль, после чего можно будет сломить его самого. О Маноле знала только квартирная хозяйка донна Винченца и её дочь, с которой Манола тут же сдружилась и наведывалась в гости – вернее, это соседи думали, что монахиня навещает дочь донны Винченцы, в то время, когда Манола приходила к брату. Такое положение вещей отца Матео устраивало и даровало ему спокойствие. Хотя находились и такие внимательные люди, которые, уловив внешнее сходство, обязательно спрашивали, а не родственники ли отец Матео и сестра Мануэла. Врать близнецам не хотелось, но и от прямого ответа уходить редко получалось.

   – Я боюсь, Манола, – тихо говорил отец Матео сестре, когда в один из вечеров они остались в его комнате, – не за себя, а за людей вокруг. Всё чаще мне кажется, что всепроникающе зло окутало Рим и Ватикан, и не у многих хватает сил молиться и бороться с его властью над людскими сердцами. Столько смертей, столько подлых преступлений. Я не знаю, как самому уберечься от них, но хочу спасти тебя, Манола. Ты видела и так очень много боли, страданий и смертей в последние годы. Не хочу, чтобы и здесь ты видела всё то, от чего уехала.

   – Тео, – с печалью в глазах, отвечала Манола, – может я и уехала из страны, где страдания и боль стали обыденными и привычными, но только потому, что твоя боль вдвойне сильнее и для меня. Мы брат и сестра, плоть от плоти, кровь от крови, и не можем быть порознь, когда случилась беда.

   – Прости меня, Манола, – уронив голову ей на руки, произнёс он, – я был чёрств и неотзывчив, когда ты была в Никарагуа и разделила страдания с тамошними жителями. Я слишком поздно понял, какое беззаконие терпели сальвадорцы по вине самого... Это общая вина, и моя в том числе.