Текст книги "Графиня де Шарни (Части I, II, III)"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 62 страниц)

XXIX
ДОМ ГОСПОДИНА СОСА

В доме г-на Соса или, по крайней мере, в той его части, которая открылась взору именитых пленников и их товарищей по несчастью, была бакалейная лавочка; в глубине ее сквозь витраж виднелась столовая, откуда можно было, сидя за столом, увидеть входивших покупателей; кроме того, об их появлении возвещал колокольчик, когда открывалась небольшая низкая решетчатая дверь, одна из тех, какие в провинциальных магазинчиках запирают днем (хозяева их то ли из расчета, то ли из скромности считают себя не вправе выставлять свои владения на обозрение прохожих).

Крутая деревянная лестница в углу лавочки вела во второй этаж.

Он состоял из двух комнат. В первой хранились товары: сваленные прямо на пол тюки; подвешенные к потолку свечи; уложенные на камине сахарные головы в синей оберточной бумаге, увенчанные серыми колпаками, которые можно было приподнять, дабы убедиться в зернистости и белизне сахара. Вторая комната служила спальней владельцу заведения, поднятому Друэ; эта комната еще хранила следы беспорядка, вызванного внезапным пробуждением хозяина.

Госпожа Сое, еще полуодетая, вышла из спальни, прошла через другую комнату и появилась на верхней ступени лестницы как раз в ту минуту, когда сначала королева, потом король, а за ним дети Франции, мадам Елизавета, и, наконец, г-жа де Турзель входили в магазин.

Опережая путешественников на несколько шагов, первым вошел прокурор коммуны.

Более сотни человек, сопровождавших карету, остановились перед домом г-на Соса, расположенным на небольшой площади.

– Что же дальше? – входя в дом, спросил король.

– Речь шла о паспорте, сударь; если дама, утверждающая, что она хозяйка кареты, пожелает представить паспорт, я отнесу его в муниципалитет, где сейчас собрался совет, и мы проверим, действительна ли эта бумага.

Так как в конечном счете паспорт, переданный г-жой Корф через графа де Шарни королеве, был в порядке, король знаком приказал г-же де Турзель подать бумагу.

Она достала драгоценный документ из кармана и передала его в руки г-на Соса, а тот приказал жене оказать гостеприимство таинственным гостям и отправился в муниципалитет.

Там умы всех присутствовавших были разгорячены, потому что на заседании присутствовал Друэ; туда и вошел г-н Сое, неся в руках паспорт. Каждому было известно, что путешественники находятся в его доме, и потому при его появлении все из любопытства замолчали.

Он положил паспорт перед мэром.

Мы уже приводили содержание этой бумаги, и читатель знает, что в ней не было ничего необычного.

Прочитав документ, мэр объявил:

– Господа, паспорт составлен по всей форме.

– Неужели?! – в изумлении воскликнули разом несколько голосов.

В ту же минуту к бумаге потянулись руки.

– Да, паспорт составлен по всей форме, – вновь подтвердил мэр, – вот подпись короля!

Он подтолкнул бумагу к протянутым рукам, и те сейчас же за нее с жадностью схватились.

Но Друэ вырвал ее из рук любопытных.

– Подпись короля! – возмутился он. – Ну и что? А подпись Национального собрания есть?

– Да, вот подпись членов одного из комитетов, – возразил стоявший рядом с ним человек и вместе с ним при свечах читавший документ.

– Хорошо, – продолжал Друэ, – а где же подпись председателя? И потом, дело совсем не в этом, – резко заметил молодой патриот, – в карете ехали вовсе не русская баронесса Корф, не ее дети, не ее управляющий, не две ее камеристки и не трое ее слуг; в карете ехали король, королева, дофин, королевская дочь, мадам Елизавета, какая-то светская придворная дама, три курьера – одним словом, королевская семья! Неужели вы хотите выпустить из Франции королевскую семью?

Вопрос был задан прямо, но от этого бедным муниципальным чиновникам третьеразрядного городка, каким был Варенн, было ничуть не легче найти на него ответ.

Итак, началось обсуждение, грозившее затянуться до утра; прокурор коммуны решил предоставить членам муниципалитета возможность продолжать споры, а сам вернулся домой.

Он застал путешественников в лавочке. Госпожа Сое пыталась уговорить их подняться в комнату, потом упрашивала, чтобы они хотя бы присели, потом стала их угощать; однако они от всего отказались.

Им казалось, что, если они устроятся в этом доме на ночлег, присядут или даже просто съедят что-нибудь, это уже будет похоже на уступку тем, кто их арестовал, будет похоже, что они отказываются от возможности отъезда, то есть от своего самого страстного стремления.

Все остальные их желания, если так можно выразиться, были заглушены до возвращения хозяина дома, который должен был принести решение муниципалитета по самому важному вопросу – о паспорте.

Вдруг они увидели, как он расталкивает толпу перед входом в собственный дом и пытается изо всех сил пробиться.

Король сделал три шага ему навстречу.

– Ну что? – спросил он с озабоченным видом, так и не сумев скрыть свои чувства. – Что паспорт?

– Должен заметить, что из-за паспорта в настоящую минуту в муниципалитете разгорелся жаркий спор, – ответил г-н Сое.

– По какому же поводу? – поинтересовался король. – Уж не сомневается ли кто-нибудь в его законности?

– Нет, однако кое-кто сомневается в том, что он на самом деле принадлежит баронессе Корф; ходят слухи, что в действительности мы имеем честь принимать в нашем доме короля и членов королевской семьи…

Людовик XVI чуть помедлил с ответом; наконец, решившись, он проговорил:

– Да, сударь, я король! Это королева, вот мои дети! И я прошу вас относиться к нам с должным почтением, какое французы всегда питали к своим королям!

Как мы уже сказали, дверь на улицу оставалась открытой; на пороге сгрудились любопытные. Слова короля были услышаны не только внутри лавочки, но и снаружи.

К несчастью, даже если произнесший эти слова был полон чувства собственного достоинства, то его серый сюртук, бумазейный жилет, серые чулки и штаны, куцый паричок в стиле Жан Жака не соответствовали пафосу его слов.

Ну как можно было, в самом деле, узнать короля Франции в этом недостойном обличье?!

Королева почувствовала, какое невыгодное впечатление на толпу производит король, и краска ударила ей в лицо.

– Давайте примем любезное приглашение госпожи Сое и поднимемся во второй этаж, – торопливо сказала она королю.

Господин Сое взял свечу и поспешил к лестнице, показывая дорогу знатным гостям.

Тем временем новость о том, что король находится в Варение и самолично в этом признался, облетела весь город.

Какой-то человек в смятении вбежал в здание муниципалитета.

– Господа! – закричал он. – Путешественники, препровожденные в дом к господину Сосу, – действительно король и члены королевской семьи! Я только что сам слышал признание короля!

– Вот видите, господа! – вскричал Друз. – Что я говорил?

Тем временем в городе становилось неспокойно, по-прежнему слышалась барабанная дробь, звучал набат.

Почему же весь этот шум не привлек в центр города, на выручку беглецам ожидавших короля в Варение г-на де Буйе[31]31
  Не путать Жюля де Буйе с Луи де Буйе, уже появлявшимся в ходе этой истории под видом подмастерья слесаря в кузнице короля. (Примеч. автора.)


[Закрыть], г-на де Режкура и гусаров?

Сейчас мы об этом расскажем.

К девяти часам вечера оба молодых офицера вернулись в гостиницу "Великий монарх" и вдруг услышали шум подъехавшего экипажа.

Они находились в эту минуту в зале первого этажа и подбежали к окну.

Экипаж оказался простым кабриолетом. Однако они приготовились, если понадобится, немедленно вывести свежих лошадей.

Но путешественник не походил на короля; это был забавный человечек в широкополой шляпе и огромном плаще.

Они собрались было вернуться к себе, как друг незнакомец их окликнул:

– Эй, господа! Нет ли среди вас господина шевалье Жюля де Буйе?

Шевалье замер.

– Да, сударь, это я, – ответил он.

– В таком случае, – заметил человек в широкополой шляпе и плаще, – мне нужно многое вам сказать.

– Сударь, – отвечал шевалье де Буйе, – я готов вас выслушать, хоть я и не имею чести вас знать. Потрудитесь выйти из экипажа и войдите в эту харчевню; там мы и познакомимся.

– С удовольствием, господин шевалье, с удовольствием! – воскликнул господин в плаще.

Он выскочил из кареты, не коснувшись подножки, и поспешно пошел в гостиницу.

Шевалье заметил, что незнакомец чем-то сильно напуган.

– Ах, господин шевалье, – промолвил тот, – вы ведь дадите мне лошадей, которые у вас здесь приготовлены, не правда ли?

– Каких лошадей? – в свою очередь испугавшись, переспросил г-н де Буйе.

– Да, да, дадите! Не нужно ничего от меня скрывать… Я знаю, что у вас есть лошади! Я обо всем осведомлен, я все знаю!

– Сударь, позвольте вам заметить, что удивление мешает мне вам ответить, – заявил г-н де Буйе. – Я не понимаю ни слова из того, о чем вы говорите.

– Еще раз вам говорю, что я все знаю, – продолжал настаивать путешественник, – король вчера вечером выехал из Парижа. Но похоже по всему, что он не смог продолжать путь; я уже предупредил об этом господина де Дама, и он снял свои посты: драгунский полк вышел из повиновения; в Клермоне – волнение… Я с большим трудом вырвался, можете мне поверить!

– Да скажите же, наконец, кто вы такой! – в нетерпении вскричал г-н де Буйе.

– Я Леонар, парикмахер королевы. Неужели вы меня не знаете? Меня увез с собой господин де Шуазёль против моей воли… Я передал ему бриллианты королевы и мадам Елизаветы… Ах, как подумаю, сударь, что мой брат, у которого я забрал шляпу и плащ, не знает, что со мною сталось, а бедная госпожа де Лааге, которую я обещал вчера причесать, до сих пор ждет меня!.. О Боже, Боже! В какую я попал историю!

Леонар большими шагами стал мерить комнату, в отчаянии воздевая руки к небу.

Господин де Буйе начал кое-что понимать.

– A-а, так вы господин Леонар! – воскликнул он.

– Нуда, я Леонар, – заявил путешественник, отбрасывая, подобно знатным господам, звание, которым наградил его шевалье де Буйе, – и раз вы меня теперь узнали, то дадите мне своих лошадей, не правда ли?

– Господин Леонар, – возразил шевалье, упрямо возвращая знаменитого парикмахера в ранг простых смертных, – лошади эти принадлежат королю, и никто, кроме него, не может ими воспользоваться!

– Я же вам говорю, что он вряд ли сюда доедет…

– Это верно, господин Леонар; однако не исключено, что король все-таки приедет, и если он не застанет здесь лошадей, а я ему скажу, что отдал их вам, он может мне ответить, что я это сделал из злого умысла.

– Как из злого умысла?! – вскричал Леонар. – Неужели вы полагаете, что в тех крайних обстоятельствах, в каких мы все находимся, король мог бы меня осудить за то, что я взял его лошадей?

Шевалье не мог сдержать улыбку.

– Я отнюдь не утверждаю, – сказал он, – что король осудит вас за то, что вы взяли его лошадей; однако он наверное решит, что я был не прав, позволив вам их забрать.

– Ах!.. – пролепетал Леонар. – Вот дьявольщина… Об этом я не подумал! Итак, вы отказываете мне в лошадях, господин шевалье?

– Решительно отказываю!

Леонар вздохнул, потом возобновил попытку добиться своего.

– А вы не могли бы, по крайней мере, распорядиться, чтобы мне дали хоть каких-нибудь лошадей?

– С удовольствием, дорогой господин Леонар! – согласился г-н де Буйе.

В самом деле, Леонар был обременительным гостем, и не только потому, что громко говорил; он сопровождал свои слова выразительнейшей пантомимой, и пантомима эта из-за огромных полей его шляпы и необъятного плаща приобретала формы гротеска, делая смешным и его собеседников.

Вот почему г-н де Буйе торопился поскорее отделаться от Леонара.

Он позвал хозяина "Великого монарха", попросил его позаботиться о лошадях, которые могли бы довезти путешественника до Дёна, и, распорядившись таким образом, оставил Леонара на произвол судьбы, прибавив (и это было правдой), что сам он отправляется за новостями.

Оба офицера, г-н де Буйе и г-н де Режкур, вернулись в город, проследовали через весь Варенн, проехали с четверть льё по парижской дороге, но, так ничего не увидев и не услышав, наконец поверили в то, что король, запаздывавший уже на восемь-десять часов, так и не появится; после этого они возвратились в гостиницу.

Леонар только что уехал; часы пробили одиннадцать.

Почувствовав беспокойство еще до приезда королевского парикмахера, они в четверть десятого отправили ординарца. Это он повстречал кареты при въезде в Клермон, а потом прибыл к г-ну де Дама.

Два офицера ожидали до полуночи.

В полночь они, не раздеваясь, легли спать.

В половине первого их разбудили набат, барабанная дробь и крики.

Они высунулись из окна харчевни и увидели, что весь город пришел в волнение, жители торопятся, вернее, бегут сломя голову к муниципалитету.

Немало вооруженных людей спешили в том же направлении. У одних были в руках армейские ружья, у других – охотничьи двуствольные, третьи были вооружены саблями, шпагами или пистолетами.

Наши дворяне пошли на конюшню и приказали выводить лошадей короля: они решили на всякий случай и для вящей сохранности отправить их из города, чтобы, миновав его, король сразу нашел подставу.

Потом они вернулись за собственными лошадьми и отвели их туда же, где под присмотром возниц находились лошади короля.

Однако их передвижения взад и вперед вызвали подозрения, и, когда они выводили со двора своих лошадей, им пришлось выдержать стычку, во время которой в них несколько раз выстрелили.

Среди криков и угроз они услышали, что король арестован и препровожден к прокурору коммуны.

Они стали совещаться, что им делать. Собрать гусаров и пытаться освободить короля? Или вскочить в седло и предупредить маркиза де Буйе, которого они встретят, по всей вероятности, в Дёне и уж наверное в Стене?

До Дёна от Варенна было всего пять льё; до Стене было восемь; за полтора часа они могли бы добраться до Дёна, а за два – до Стене и уж оттуда двинуться на Варенн с небольшим отрядом под командованием г-на де Буйе.

Они остановились на этом последнем решении, и ровно в половине первого, когда король согласился подняться в комнату прокурора коммуны, они решились оставить доверенную им подставу и во весь опор поскакали в Дён.

Еще одно верное средство помощи, на которое король рассчитывал и которого лишился!

XXX
СОВЕТ ОТЧАЯВШИХСЯ

Читатели помнят о положении, в котором оказался г-н де Шуазёль, командовавший первым постом в Пон-де-Сомвеле; видя, что бунт вокруг него все разрастается, и желая избежать стычки, он вскользь заявил смотрителю почтовой станции, что казну, по-видимому, уже провезли, и, не ожидая больше короля, отправился в Варенн.

Но чтобы не проезжать через Сент-Мену, где, как мы помним, царило волнение, он поехал по проселочной дороге; направившись по главной дороге, он намеренно двигался шагом, давая курьеру возможность его нагнать.

Но курьер все не появлялся, и в Орбевале г-н де Шуазёль свернул на проселочную дорогу.

Вслед за ним проскакал Изидор.

Господин де Шуазёль был в полной уверенности, что короля задержало какое-нибудь непредвиденное обстоятельство. Впрочем, если, по счастью, герцог ошибался и король продолжал путь, то разве в Сент-Мену его величество не ожидал г-н Дандуан, а в Клермоне – г-н де Дама?

Мы видели, что случилось с г-ном Дандуаном, задержанным со своими людьми в муниципалитете, и г-ном де Дама, вынужденным бежать почти в одиночестве.

Но то, что известно нам, парящим на высоте прошедших шестидесяти лет над этим страшным днем и имеющим перед глазами рассказ о каждом из актеров этой великой драмы, было еще скрыто от г-на де Шуазёля пеленой настоящего. Отправившись по проселочной дороге на Орбеваль, он наконец добрался около полуночи до Вареннского леса в ту самую минуту, когда Шарни в противоположной части этого леса пустился в погоню за Друэ. В крайней деревне, расположенной на лесной опушке, то есть в Нёвиль-о-Пон, герцог потерял полчаса в ожидании проводника. Тем временем набат гремел во всех близлежащих деревнях и арьергард, состоявший из четырех гусаров, был задержан крестьянами. Господин де Шуазёль был немедленно предупрежден; однако ему удалось к ним пробиться только благодаря настоящей атаке; четверо гусаров были освобождены.

С этого времени набат гремел с яростью, не умолкая.

Дорога через лес была чрезвычайно трудна, а зачастую и опасна; проводник то ли намеренно, то ли сам того не желая, завел отряд не туда, куда надо было; каждую минуту, чтобы подняться или спуститься с какой-нибудь кручи, гусарам приходилось спешиваться; иногда тропинка была такая узкая, что они были вынуждены идти гуськом; один гусар упал в овраг, и, так как он звал на помощь и, следовательно, был жив, товарищи не захотели его бросать. Операция по спасению заняла три четверти часа; как раз в это время король был задержан, высажен из кареты и препровожден к г-ну Сосу.

В половине первого, когда г-н де Буйе и г-н де Режкур мчались по дороге на Дён, герцог де Шуазёль в сопровождении сорока гусаров проселком вышел к Варенну и появился на другом краю городка.

У моста его встретил зычный окрик: "Стой, кто идет?"

Это прокричал один из часовых – солдат национальной гвардии.

– Франция! Гусары полка Лозена! – отозвался г-н де Шуазёль.

– Прохода нет! – заявил гвардеец.

И поднял тревогу.

В то же мгновение в городе произошло заметное движение; в ночной темноте угадывалось много вооруженных людей; при свете факелов и загоравшихся в окнах свечей на улицах поблескивали ружейные стволы.

Не зная, ни с кем он имеет дело, ни что произошло, г-н де Шуазёль собирался было себя назвать. Он начал с того, что попросил связать его со сторожевым постом расквартированного в Варение отряда; это просьба повлекла за собой долгие переговоры; наконец было решено удовлетворить желание г-на де Шуазёля.

Но пока это решение принималось и приводилось в исполнение, г-н де Шуазёль успел заметить, что национальные гвардейцы не теряли времени даром и готовились к обороне, сооружая баррикады из поваленных деревьев и выкатывая против герцога и сорока его человек две небольшие пушки. Когда наводчик заканчивал свое дело, прибыл сторожевой пост гусарского полка, но пеший; составлявшие его гусары ничего не знали, кроме того, что король арестован и, по слухам, отправлен в коммуну, а их самих восставший народ захватил врасплох и заставил спешиться. Они не знали, что сталось с их товарищами.

Когда они рассказали все что могли, г-ну де Шуазёлю почудилось, что в темноте приближается небольшой конный отряд; в то же мгновение он услышал: "Стой! Кто идет?"

– Франция! – ответил чей-то голос.

– Какой полк?

– Драгуны месье.

В ответ раздался выстрел: это не вытерпел один из национальных гвардейцев.

– Отлично! – шепнул г-н де Шуазёль стоявшему рядом с ним унтер-офицеру. – Это господин де Дама со своими драгунами.

Не теряя ни минуты, герцог отделался от двух человек, вцепившихся в поводья его коня и кричавших о том, что его долг подчиниться муниципалитету и признавать только его; он скомандовал: "Рысью марш!" – и, воспользовавшись минутным замешательством нападавших, проложил себе путь в толпе и вырвался на освещенную, кишевшую людьми улицу.

При приближении к дому г-на Соса он заметил, что карета короля распряжена; потом он увидел, что небольшая площадь напротив неказистого домишка заполнена охранниками.

Чтобы солдаты не вступали в сношения с местными жителями, герцог направился прямо в казарму, местонахождение которой было ему известно.

Казарма пустовала, и он оставил там сорок своих гусаров.

Когда г-н де Шуазёль выходил из казармы, его остановили два человека и приказали идти в муниципалитет.

Однако г-н де Шуазёль, чувствуя за спиной поддержку своих людей, выпроводил этих двоих, прибавив, что зайдет в муниципалитет, когда у него будет для этого время, и приказал часовому никого не пропускать.

В казарме оставалось несколько конюхов. Господин де Шуазёль узнал от них, что гусары, не ведавшие, что сталось с их командирами, последовали за явившимися за ними горожанами и теперь пьянствовали с ними, разбредясь по городу.

Услышав эту новость, г-н де Шуазёль вернулся в казарму. В его распоряжении находилось сорок человек, проделавших верхом больше двадцати льё за один день. И люди и лошади обессилели.

Однако положение не оставляло выбора. Господин де Шуазёль прежде всего проверил, заряжены ли пистолеты; потом он обратился по-немецки к гусарам, не знавшим французского языка и потому не понимавшим, что происходит, и сообщил им, что они находятся в Варение, что король, королева и члены королевской семьи арестованы, что необходимо вырвать их из рук мятежников или умереть.

Речь была краткой, но зажигательной: она произвела на гусаров большое впечатление. "Der Konig! Die Konigin!"[32]32
  «Король! Королева!» (нем.)


[Закрыть] – в изумлении повторяли они.

Господин де Шуазёль не дал им времени опомниться; он приказал обнажить сабли и построиться по четверо, а сам поскакал впереди крупной рысью к тому дому, где заметил охрану, подозревая, что именно в этом доме содержат пленников.

Осыпаемый бранью национальных гвардейцев и не обращая на нее никакого внимания, он поставил к дверям двух часовых и спешился, собираясь войти в дом.

В то мгновение как г-н де Шуазёль занес над порогом ногу, он почувствовал чью-то руку на своем плече.

Он обернулся и увидел графа Шарля де Дама, голос которого он узнал, когда тот отвечал на окрик национальных гвардейцев "Стой! Кто идет?".

Может быть, г-н де Шуазёль отчасти рассчитывал на этого союзника.

– A-а, это вы! – воскликнул он. – Вы с людьми?

– Я один или почти один, – ответил г-н де Дама.

– Почему?

– Мой полк отказался следовать за мной, и я здесь в сопровождении пяти-шести человек.

– Какое несчастье! Ну ничего, у меня сорок гусаров, посмотрим, что можно вместе с ними сделать.

Король принимал депутацию от коммуны, возглавляемую г-ном Сосом.

Депутация только что заявила Людовику XVI:

– Раз у жителей Варенна нет больше сомнений в том, что они имеют счастье принимать своего короля, они явились, чтобы услышать его приказания.

– Приказания? – удивился король. – Сделайте так, чтобы мои кареты были запряжены и я мог уехать.

Неизвестно, что ответила бы на это ясное требование депутация муниципалитета, как вдруг раздался конский топот и показались гусары г-на де Шуазёля, выстраивавшиеся на площади с саблями наголо.

Королева вздрогнула, в глазах ее мелькнула радость.

– Мы спасены! – шепнула она на ухо мадам Елизавете.

– Да будет на то воля Господня! – отвечала августейшая святая агница, полагавшаяся на Бога во всем: в хорошем и в плохом, в надежде и с отчаянии.

Король выпрямился и стал ждать.

Члены муниципалитета в тревоге переглянулись.

В это время донесся грохот из передней, которую охраняли вооруженными косами крестьяне; там кто-то обменялся несколькими фразами, потом послышался шум борьбы, и на пороге появился г-н де Шуазёль с обнаженной головой и со шпагой в руках.

Из-за его плеча выгладывал бледный, но решительно настроенный г-н де Дама.

Оба офицера смотрели так грозно, что депутаты коммуны попятились, пропуская вновь прибывших к королю и членам королевской семьи.

Когда они вошли, внутреннее убранство комнаты представляло собой следующую картину.

Посредине стоял стол, а на нем – начатая бутылка вина, хлеб и несколько стаканов.

Король и королева принимали депутацию стоя; мадам Елизавета и юная принцесса находились у окна; на полу-застеленной кровати спал измученный дофин; радом с ним сидела г-жа де Турзель, положив голову на руки, а позади нее стояли г-жа Брюнье и г-жа де Нёвиль; наконец, два телохранителя и Изидор де Шарни, обессиленные испытанием и усталостью, сидели, откинувшись на стульях, в глубине комнаты, в полумраке.

При виде г-на де Шуазёля королева прошла через всю комнату и взяла его за руку со словами:

– Ах, господин де Шуазёль, это вы!.. Добро пожаловать!

– Увы, ваше величество, – отвечал герцог, – я, кажется, опоздал.

– Это не имеет значения, если вы приехали в хорошей компании.

– О, ваше величество, нас совсем мало. Господина Дандуана с драгунами задержали в муниципалитете Сент-Мену, а господина де Дама оставили его солдаты.

Королева печально покачала головой.

– А где шевалье де Буйе? – продолжал г-н де Шуазёль. – Где господин де Режкур?

И г-н де Шуазёль огляделся, не видно ли их.

Тем временем подошел король.

– Я не видел этих господ, – сообщил он.

– Государь! – проговорил г-н де Дама, – даю слово чести, я считал, что они погибли, прокладывая путь вашей карете.

– Что же делать? – спросил король.

– Спасать вас, государь, – ответил г-н де Дама. – Приказывайте!

– Государь! – подхватил г-н де Шуазёль. – Со мной сорок гусаров; они проскакали двадцать льё, но до Дёна они доедут.

– А мы? – спросил король.

– Послушайте, государь, – предложил г-н де Шуазёль. – Вот, по-моему, единственное, что можно сделать. Как я вам уже сказал, со мной сорок гусаров. Я прикажу семерым спешиться; вы сядете верхом и возьмете на руки дофина; королева сядет на другого коня, мадам Елизавета – на третьего, ваша августейшая дочь – на четвертого, госпожа де Турзель, госпожа де Нёвиль и госпожа Брюнье, с которыми вы не хотите расставаться, – на оставшихся. Мы окружим вас вместе с тридцатью тремя гусарами, очистим проход саблями и таким образом попробуем спастись. Однако решайтесь скорее, государь: нельзя терять ни минуты, если вы принимаете этот план, потому что через час, через полчаса, через четверть часа, может быть, моих гусаров одолеют мятежники!

Господин де Шуазёль замолчал в ожидании ответа короля; королева, казалось, одобряла этот план и, вопросительно глядя на Людовика XVI, ждала его ответа.

А он словно избегал взгляда королевы и боялся того влияния, что она могла на него оказать.

Взглянув г-ну де Шуазёлю в глаза, он наконец проговорил:

– Да, я знаю, что это, возможно, единственный способ бежать; однако можете ли вы поручиться, что в этой неравной схватке тридцати трех человек против семи или восьми сотен шальная пуля не настигнет моего сына или мою дочь, королеву или мою сестру?

– Государь! – ответил г-н де Шуазёль, – если бы подобное несчастье произошло потому, что вы последовали моему совету, мне бы осталось лишь застрелиться на глазах у вашего величества.

– В таком случае, – сказал король, – не будем впадать в крайность: нужно рассуждать здраво.

Королева вздохнула и отступила на несколько шагов, не в силах скрыть свое сожаление. У окна она столкнулась с Изидором: его внимание привлек шум на улице; он подошел к окну в надежде на то, что шум вызван прибытием его брата.

Они едва слышно обменялись несколькими словами, и Изидор вышел из комнаты.

Король, казалось, не заметил, что произошло между Изидором и королевой.

– Муниципальный совет, – продолжал он, – не отказывается меня пропустить; он лишь просит подождать до наступления утра. Я уже не говорю о преданном нам графе де Шарни, от которого мы не имеем известий. Но шевалье де Буйе и господин де Режкур уехали, как меня уверяли, через десять минут после моего прибытия, чтобы предупредить маркиза де Буйе и выступить с войсками, безусловно готовыми к походу. Если бы я был один, то последовал бы вашему совету; но я не могу подвергать опасности жизнь королевы, моих детей, моей сестры, этих дам, когда у вас так мало людей, да пришлось бы спешить еще несколько человек, потому что я не могу оставить здесь трех моих телохранителей! (Он вынул часы.) Скоро три часа; молодой Буйе уехал в половине первого; его отец наверняка расставил войска в несколько эшелонов; они будут прибывать по мере того как их будет оповещать шевалье… Отсюда до Стене восемь льё; человек способен преодолеть это расстояние верхом за два – два с половиной часа, значит, всю ночь будут подъезжать отряды; к пяти-шести часам маркиз де Буйе может прибыть, и тогда без всякого риска для членов моей семьи, без насилия мы покинем Варенн и продолжим путь.

Господин де Шуазёль признавал справедливость этого рассуждения, но, тем не менее, инстинкт ему подсказывал, что бывают минуты, когда не нужно слушаться логики.

Он обернулся к королеве, взглядом будто умоляя ее отдать ему другое приказание или, по крайней мере, уговорить короля изменить свое мнение.

Но она покачала головой:

– Я ничего не хочу брать на себя. Повелевать должен король, а мой долг – повиноваться; кстати, я согласна с мнением короля: господин де Буйе скоро будет здесь.

Господин де Шуазёль поклонился и отступил назад, увлекая за собой г-на де Дама, с которым ему необходимо было сговориться, и знаком пригласил двух телохранителей принять участие в предстоящем совете.