Текст книги "Америка против всех. Геополитика, государственность и глобальная роль США: история и современность"

Автор книги: А. Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 47 страниц)

Яркая примета джексоновской эпохи – публичность политики. Если на рубеже XVIII–XIX вв. перед простыми гражданами выступали преимущественно отъявленные демагоги, то в 1820-х гг. речи перед самыми разнообразными группами избирателей не просто стали считаться хорошим тоном, но и стали обязательным атрибутом политика. Конечно, это не означает, что популизм и откровенно лживая демагогия ушли из политической жизни. Напротив, как отмечает в упомянутой книге Токвиль, «парады, пикники и клеветнические кампании характеризовали политиканство времен Джексона». Приемы и инструменты манипуляции общественным мнением, которые широко применяются современными американскими политиками, могут использовать риторику и образы времен пуритан, однако в техническом отношении они восходят к эпохе «джексоновской демократии». Следующими шагами в развитии американской государственности станут Гражданская война 1861–1865 гг. и эпоха «баронов-разбойников» конца XIX в., когда корпорации и кланы открыто заявят о своем доминировании над государством.

Иллюстрации к главе 7

Алексис де Токвиль.

Обложка одного из первых изданий книги «Демократия в Америке».

Один из первых пассажирских поездов в Америке.

Чикаго в XIX веке.

Э. Джексон, один из самых неординарных и радикальных президентов США, приносит присягу на Библии.

Истребление индейцев.

Убийство президента Дж. Гарфилда.

Глава 8
Агрессия на американской земле:
Вашингтон учится завоевывать новые земли

Бурное экономическое развитие США в XIX столетии заставляет многих авторов говорить об этой эпохе как о золотом веке Америки и американского общества, когда идеалы свободы и демократии действительно претворялись в жизнь. Однако эта же эпоха ознаменовалась целым рядом масштабных войн, развязанных США.

Американская государственность неотделима от традиции агрессивных, завоевательных войн. Они начались задолго до того, как Вашингтон вышел на мировую арену в эпоху Первой мировой войны. Уже первые шаги Америки как самостоятельного государства были неразрывно связаны с военной экспансией, поводы для которой американская элита не уставала искать на всем протяжении XIX века. Даже Гражданская война 1861–1865 гг. по многим признакам может рассматриваться как завоевательная.

Захватнический замысел лежал в основе второго крупного вооруженного конфликта в истории США – Англо-американской войны 1812–1815 г., которую сами американцы иногда (совершенно неправомерно, как мы увидим далее) называют Второй войной за независимость.

Как известно, в 1812 г. к своему апофеозу подошли наполеоновские войны. Французский император готовился к вторжению в Россию. Увлеченный идеей установления гегемонии в Старом Свете, он до такой степени потерял интерес к заморским колониям, что продал Вашингтону в 1803 г. французскую Луизиану – огромную территорию в 2,1 млн кв. километров, простиравшуюся от Канады до Мексиканского залива, – за смехотворную сумму, в пересчете по текущей покупательной способности за 230 млн долларов. Сегодня на этой территории, занимающей 22 % общей площади страны, частично или полностью располагаются пятнадцать штатов.

К северу от американских владений находились обширные земли Канады, принадлежавшей англичанам. Южные провинции этой колонии представляли несомненный интерес в сельскохозяйственном отношении, а также с точки зрения рыболовства, добычи пушнины, деревозаготовки. Наконец, огромное значение имел контроль над Великими озерами – транспортной артерией стратегической важности.

К 1812 г. Англия оказалась далеко не в лучшем положении. Лишившаяся союзников в Европе, она находилась в объявленной Наполеоном континентальной блокаде, которая нарушалась преимущественно с помощью американских торговых кораблей. Британская армия, и без того традиционно немногочисленная, была разбросана по огромным колониям, а ее лучшие части находились на Пиренейском полуострове, где велась изнурительная борьба с французами. Это прекрасно понимали в Вашингтоне, рассчитывая совершить легкую «военную прогулку», результатом которой станет падение Канады и окончательное изгнание британцев с континента. Третий президент США Томас Джефферсон (в его правление была совершена Луизианская покупка) писал: «Приобретение Канады <…> будет всего лишь вопросом перехода войск и даст нам опыт для последующей атаки Галифакса и окончательного выдворения Англии с американского континента»[127]127
  Алексеев А. Вашингтон, спаленный пожаром // Коммерсант. 2021.


[Закрыть]. В еще более хвастливом тоне говорил военный министр Уильям Юстис: «Мы можем взять Канаду без помощи солдат – достаточно послать в провинции офицеров, и люди сами соберутся вокруг наших знамен» [128]128
  [Jeff_Wallenfeldt] The American Revolutionary War and the War of 1812. People, Politics, and Power (America at War).


[Закрыть]. В США была выпущена популярная гравюра «Боксерский поединок, или Еще один разбитый нос Джона Булла» (Джон Булл – традиционное олицетворение Британии), на которой президент Джеймс Мэдисон, преемник Джефферсона, без лишних усилий справляется с английским королем.

В этих условиях США оценили представившуюся им возможность захватить земли соседа. Эксплуатируя незначительные поводы, вроде досмотра американских торговых судов на предмет скрывавшихся дезертиров, развернула свою деятельность «партия войны», которую поддерживал как Джефферсон, так и Мэдисон, который и объявил 18 июня 1812 г. войну Англии. Однако американские стратеги не учли, что во время Войны за независимость на стороне США действовал мощный французский флот, который мешал британцам перебрасывать подкрепления и снабжение по морю. В 1812 г., после поражения в Трафальгарской битве, французы не решались оспаривать господство Англии на море даже в собственных интересах.

Наскоро собрав войска, американцы попытались вторгнуться в Канаду, однако были остановлены на первых пограничных фортах. В 1812–1813 гг. армия США безуспешно пыталась продвинуться вглубь канадской территории, но ее успехи ограничились захватом слабозащищенного Йорка (нынешний Торонто), который «армия свободы» разграбила и сожгла дотла. На остальных направлениях американцы не только не имели успеха, но и потерпели ряд существенных поражений, после которых уже самим Соединенным Штатам угрожало вторжение. Это, конечно, сразу использовала официальная пропаганда, которая изобрела тезис о Второй войне за независимость, изобразив конфликт как попытку Лондона вернуть потерянные колонии и лишить американцев свободы. Эта уловка помогла привлечь значительное число добровольцев и сделать выгодные займы внутри страны.

Вскоре пришлось расплачиваться за Йорк. Англичане выступили в сторону Вашингтона. Преградившая им путь американская милиция, которая по численности превосходила противника в два с половиной раза, разбежалась в первом же бою под Бланденбургом. Примеру бойцов последовал и президент Мэдисон, бежавший из столицы вместе с командованием вооруженных сил и своим кабинетом. 24 августа 1814 г. английские войска вступили в столицу США, обнаружив в столовой Белого дома не съеденный президентом ужин. В отличие от американцев, которые сожгли и разграбили будущую канадскую столицу, британское командование строго запретило уничтожать дома гражданского населения, приказав поджигать лишь государственные постройки. Белый дом и Капитолий были преданы огню. Хорошо зная беспринципность и лживость американской пропаганды, английский адмирал Коберн намеревался сжечь и редакцию главной столичной газеты «Национальный осведомитель» (National Intelligencer). Однако после того, как живущие рядом со зданием женщины попросили не делать этого, опасаясь за свои дома, адмирал приказал солдатам аккуратно разобрать здание по кирпичу и уничтожить все типографские литеры с буквой C, поскольку газета регулярно публиковала заявления, порочившие имя адмирала.

Ситуация приблизилась к катастрофической. Еще в апреле 1814 г. силы VI антифранцузской коалиции во главе с русской армией взяли Париж, закончив войну с Наполеоном. Тем самым у англичан освободились дополнительные ресурсы для боевых действий за океаном, в то время как американский бюджет истощился полностью, а государство оказалось на грани финансового краха. Единственным значимым успехом были победы американской флотилии на Великих озерах, которые позволили затруднить перевозку британцами грузов по этой важной водной артерии. Однако в то же время эффективная морская блокада, установленная английским флотом, фактически парализовала американскую торговлю, угрожая коллапсом экономики. Вскоре англичане действовали уже не только на севере, но и на юге – у Нового Орлеана, который отошел к США вместе с Луизианой. Несколько недель шли бои, хотя не слишком ожесточенные, в результате которых к 18 января 1815 г. американцам под руководством Эндрю Джексона удалось заставить противника покинуть район Нового Орлеана. Лишь после этого пришли новости о том, что еще 24 декабря предыдущего года в Европе был подписан мирный договор, который восстанавливал довоенный статус-кво.

Неожиданное прекращение боевых действий и готовность Англии отказаться от плодов своих многочисленных побед остаются одной из больших загадок американской истории. Исследователи обычно отмечают, что война и связанное с ней прекращение торговли наносили серьезный удар по самой Англии, и без того ослабленной наполеоновскими войнами. Вместе с тем нельзя упускать из виду и тот факт, что определенным влиятельным группам в Великобритании разгром США выгоден не был. В первую очередь речь идет о финансовых магнатах, среди которых к тому времени несомненное лидерство принадлежало клану Ротшильдов.

Ротшильды, имевшие внушительные ресурсы еще до войны с Наполеоном, в ходе нее добились поистине невероятного могущества. Финальным актом стала серия спекуляций и финансовых афер вокруг битвы при Ватерлоо в 1815 г., в результате чего под контроль Ротшильдов фактически перешел Банк Англии. Еще раньше представители клана выражали свое недовольство по поводу того, что Мэдисон отказался продлевать лицензию Первому банку Соединенных Штатов, который выполнял функции центрального банка. Сейчас, когда США оказались фактическим банкротом, их поражение или вообще потеря суверенитета были крайне нежелательны.

Однако тяжелое финансовое положение располагало к открытию Второго банка Соединенных Штатов, который запустил активное печатание денег в целях восстановления экономики. Тем самым заокеанские финансисты не просто восстановили надежный инструмент экономического влияния, но и вывели его деятельность на новый уровень.

Разумеется, официальная историография США приписала «победоносное» окончание войны мужеству американских солдат и решимости народа отстаивать свою свободу до конца. После заключения мира американское общество охватила эйфория: создалось впечатление, что США во второй раз разгромили мощнейшую Британскую империю. На этой почве в стране наблюдался небывалый духовный подъем, известный как «эра доброго согласия», плодом которой стала доктрина Монро. Эта доктрина вложила в умы американцев сознание того, что только их страна властна «наводить порядок» в Новом Свете, что дало моральное оправдание следующему крупному военному конфликту первой половины XIX века – войне с Мексикой 1846–1848 гг.

Мексиканская война стала первым эпизодом в истории Соединенных Штатов, когда американские геополитические интересы были успешно реализованы силой оружия в крупном военном конфликте. Ключевую роль при этом сыграли не столько амбиции Белого дома и стремление американцев реализовать «явное предначертание», сколько политические и экономические дисбалансы внутри страны, вызвавшие стремление определенных влиятельных группировок решить эти проблемы за счет завоевательной войны. Тот факт, что война с южным соседом имела характер насильственной аннексии территорий и была развязана при помощи провокаций, не укрылся от взгляда современников. Улисс Грант, будущий прославленный генерал и президент США, а во время Мексиканской войны скромный лейтенант, писал в своих мемуарах: «Оккупация, отторжение и аннексия [мексиканских территорий] были с самого начала этого предприятия вплоть до их окончательного поглощения заговором с целью приобретения территорий <…> И если аннексия сама по себе могла быть оправдана, то способ, которым Мексика была принуждена к последующей войне, оправдан быть не мог»[129]129
  Grant U.S. Memoir on the Mexican War (1885) – W.W. Norton.


[Закрыть].

В первой половине XIX столетия Мексика, получившая независимость от Испании в 1810 г., была крупным государством, обладавшим обширными малозаселенными землями, которые предоставляли широкие возможности для ведения сельского хозяйства. Граница между США и Мексикой, проходившая значительно севернее и восточнее нынешней, была лишь номинально проложена на карте. По сути, никто в обоих государствах не имел ясного представления о том, как она должна проходить. С севера на территорию Мексики двигались американские переселенцы, которые оседали на землях южного соседа и организовывали процветающие хозяйства, что вполне устраивало мексиканские власти, во многом поощрявшие колонизацию. Большинство американских колонистов были рабовладельцами, которые стремились на юг и запад, в том числе и в силу Миссурийского компромисса – внутриполитического соглашения, заключенного в 1820 г. и объявлявшего все новые земли к западу от реки Миссури свободными от рабства.

Однако демографическая ситуация в северных мексиканских провинциях быстро менялась в пользу американских колонистов, которые к тому же не желали признавать местные власти, вступая с ними в открытые конфликты. В 1835 г. американцы объявили о том, что отныне Техас – в то время штат в составе Мексики – становится независимой республикой. После ряда поражений «техасцы» разгромили мексиканские войска в битве у Сан-Хосинто, причем в плен попал сам генерал Антонио де Санта-Анна – президент Мексики. Находясь в плену, он подписал договор, признающий независимый Техас. Вскоре после этого в Мехико произошел переворот, и новые власти объявили Санта-Анну низложенным, а договор с Техасом недействительным. На протяжении последующих лет мексиканцы пытались вновь вернуть штат в состав государства силой оружия, однако терпели поражения от техасцев, за которыми стоял мощный северный сосед. Таким образом, прологом к большой войне стали мятеж на территории соседнего государства, создание квазигосударственного образования, а вместе с ним и постоянного очага напряженности у границ южного соседа.

В 1845 г. к власти в США пришел Джеймс Полк. Территориальные захваты были поставлены в центр его предвыборной программы: уже в речах перед избирателями политик открыто обещал захватить земли южного соседа.

Характерно, что Вашингтон даже не попытался найти удобного повода для войны. В 1845 г. президент Полк отдал приказ кораблям в Тихом океане готовиться к захвату мексиканских портов, а американскому консулу в Монтерее активно подстрекать американских колонистов к вооруженному выступлению против властей. В Калифорнии, принадлежавшей тогда, как и Техас, Мексике, события развивались еще более прямолинейно: знаменитый первопроходец Джон Фримонт просто объявил ее независимой республикой, находящейся в состоянии войны с Мехико. И хотя официально война была объявлена 13 мая 1846 г., американская армия еще в марте начала боевые действия.

Действуя совместно со своевременно подошедшим американским флотом, Фримонт захватил крупнейшие города западного побережья – Сан-Франциско и Лос-Анджелес. Однако вскоре американцы оказались изгнаны из Лос-Анджелеса, охваченного восстанием. Почти четыре месяца американские отряды не могли вернуть этот город, поскольку мексиканские крестьяне развернули на калифорнийской земле партизанскую войну. Лишь к концу зимы 1847 г. США удалось подавить все очаги сопротивления.

Основные события войны развернулись на севере. Американская армия генерала Захари Тейлора успешно продвигалась в самое сердце мексиканских земель, захватывая один за другим провинциальные города[130]130
  Нужно отметить, что само понятие «армия» к контингенту Тейлора можно применить лишь условно, поскольку ее численность составляла едва ли 7 тыс. солдат. Однако для американцев того времени такое войско действительно являлось большой силой, особенно если учесть, что Калифорнию захватывали отряды в 300–400 человек.


[Закрыть]. Вскоре у американских солдат вошло в привычку разорять каждый взятый город, обирая и без того полунищих жителей. Многие американские солдаты, которым заманивавшая их на службу пропаганда обещала горы золота в захваченной стране, были взбешены тем, что в реальности Мексика оказалась отсталым государством, населенным преимущественно бедными крестьянами.

Пополнив силы, Тейлор двинулся к горному проходу Буэна-Виста, куда уже спешила мексиканская армия. К тому времени ее вновь возглавил президент Санта-Анна, некогда сдавшийся в Техасе. На момент начала американской агрессии бывший мексиканский президент находился на Кубе, где он вел жизнь как частное лицо, наслаждаясь вывезенными из Мексики миллионами песо. Однако вскоре после начала войны в Мехико произошел государственный переворот, руководители которого обратились к Санта-Анне с просьбой взять бразды правления в свои руки.

На первых порах Санта-Анна проявил себя неплохо. Собрав серьезные силы – до 20 тыс. человек, – он поспешил навстречу Тейлору, окопавшемуся у Буэна-Виста, и в феврале 1847 г. атаковал его. Американские историки заявляют, что на одного американца приходилось четыре-пять мексиканцев. Солдаты Санта-Анны сражались превосходно, да и сам генерал неплохо управлял войсками: Тейлор едва не оказался полностью окруженным, а его войска в спешке отошли на последнюю линию обороны, где укрепилась пехота Джефферсона Дэвиса – будущего президента Конфедерации. Казалось, американцев ждет если не полный разгром, то наверняка позорное бегство.

Однако в этот момент произошло то, что рядовым солдатам Тейлора показалось чудом: вместо решительной атаки войска Санта-Анны устремились назад. Некоторые историки объясняют это тем, что мексиканцы израсходовали все боеприпасы. Другие полагают, что генерал поспешил обратно в Мехико, получив известия о начавшихся там волнениях. Впрочем, уже тогда ходили слухи о том, что «чудо» объяснялось внушительным вознаграждением, которые американцы, не очень уповавшие на военную удачу, передали генералитету противника под обещания будущих территориальных уступок.

Мятеж, разгоревшийся в Мехико, был успешно подавлен, благодаря чему мексиканский президент получил поистине диктаторские полномочия. Тем не менее для того, чтобы сохранить честь нации, требовалось продолжать разыгрывать вооруженную борьбу.

После Буэна-Виста президент Полк утратил веру в генерала Тейлора. Помимо прочего, тот был неудобной политической фигурой, ибо к тому моменту стало известно о его президентских амбициях. Новым фаворитом президента стал генерал-майор Уинфилд Скотт – старый солдат, который сражался еще в войне 1812–1815 гг. С помощью кораблей он перебросил 13 тыс. солдат и 50 орудий морем, высадившись у города Веракрус. Такой план был значительно выгоднее марша по пустыне: из Веракруса американцам открывался короткий путь через достаточно обжитые земли, которые могли бы обеспечивать армию Скотта. На пути американской армии снова встал генерал Санта-Анна, но и в сражении в ущелье Серро-Гордо «неудачный» приказ мексиканского генерала вновь решил исход сражения в пользу американцев.

Основной проблемой для войск Скотта оказались партизаны. Действуя в тылу американцев, они перехватывали большие обозы, двигавшиеся на запад. Партизаны не боялись нападать даже на большие – в тысячу или полторы тысячи человек – отряды, которые сопровождала артиллерия. Размах партизанской войны оказался таким, что, несмотря на скромную численность полевых армий, Вашингтону пришлось довести общую численность войск на театре военных действий до 100 тыс. человек.

Однако армия Скотта продолжала неуклонно двигаться к мексиканской столице. В августе 1847 г. Скотт разбил войска генерала Валенсии у городка Чурубуско, после чего американское правительство посчитало возможным начать мирные переговоры.

К моменту боя у Чурубуско взаимодействие генерала Санта-Анны и эмиссаров президента Полка проходило в рабочем режиме на постоянной основе. Мексиканский президент лично разрабатывал условия мира, которые, по его мнению, американцам было бы выгодно навязать его стране. Кроме того, Санта-Анна не стремился как можно скорее закончить войну, настаивая на дальнейшем продвижении войск Скотта к столице. Это помогло бы запугать мексиканцев и еще больше упрочить власть президента.

Но условия, выдвинутые Вашингтоном после поражения генерала Валенсии, по-видимому, поразили даже Санта-Анну. Одни только территориальные уступки предусматривали отторжение более 60 % мексиканской территории. Мир не состоялся, и Скотт продолжил победоносный марш. Самым драматичным его эпизодом стало сражение за старый замок Чапультепек. Номинально его гарнизон насчитывал несколько тысяч человек, которые могли бы более или менее успешно противостоять американцам, однако в реальности большинство мексиканских подразделений поспешно покинули позиции, оставив лицом к лицу с американцами несколько сотен кадетов местной академии, верных своему долгу. Несмотря на то что большая часть из них даже не вышла из детского возраста, они оказали настолько яростное сопротивление, что на подступах к замку полегло более девятисот солдат и офицеров Скотта. Когда же американцы наконец ворвались в Чапультепек, шесть кадетов, не желавших сдаваться противнику, спрыгнули с крепостных стен.

В то время, пока дети отчаянно пытались защитить честь народа, генерал Санта-Анна готовил отход своей армии, которая к тому моменту уже превосходила силы Скотта и вполне могла рассчитывать на успех. Тем не менее вместо сражений с американцами эти силы спешно покинули Мехико, куда 14 сентября 1847 г. триумфально вошел Скотт во главе своей армии, поредевшей не столько из-за боевых потерь, сколько вследствие вспышек холеры и желтой лихорадки. Ограбив горожан на значительную сумму под видом контрибуции, Скотт смог, наконец, бросить основные силы на борьбу с партизанами.

В октябре того же года Санта-Анна потерпел еще одно поражение, после чего счел свою миссию выполненной. Генерал без сожалений сложил полномочия, которые перешли к партии «умеренных», выступавших за мир с США. Любопытно, что после всех странных поражений и маневров Санта-Анны в Мексике его продолжали считать «ястребом», готовым сражаться до победы.

2 февраля 1848 г. в городке Гвадалупе-Идальго делегации США и Мексики подписали мирный договор. По его условиям мексиканцы теряли более половины своей территории – сегодня на этих землях находятся семь американских штатов. Слабым утешением служило то, что Вашингтон согласился выплатить Мексике 15 млн долларов, а также оплатил мексиканским гражданам ущерб, нанесенный действиями американцев[131]131
  Генерал де Санта-Анна спокойно отправился в очередное изгнание, на Ямайку, где вернулся к своим любимым увлечениям – петушиным боям и коллекционированию раритетов, связанных с Наполеоном (себя он именовал «Наполеоном Запада»). В 1853 г. его вновь призвали в Мехико. Генерал, по старой памяти провозгласив себя диктатором, по удобной цене продал американцам еще 77 тыс. кв. километров вдоль границы. После этого он жил на Кубе и в США, проводя время между петушиными боями, коммерцией и сбором средств для новой армии, которая бы помогла ему вернуться в Мексику. В конечном итоге он действительно вернулся на родину, однако уже как частное лицо. На празднования по поводу тридцатилетней годовщины событий войны он не был приглашен и в 1876 г. незаметно ушел из жизни в Мехико.


[Закрыть].

Таким образом, кампания против Мексики развивалась быстротечно: вся война длилась двадцать один месяц, что по меркам Америки первой половины XIX столетия было почти блицкригом. Из стотысячной американской армии в битвах пало немногим более 1,7 тыс. солдат, остальные 13 тыс. умерли от эпидемий. «Славные победы» американской армии, именуемые в учебниках громким словом «битва» – у Монтерея, Буэно-Виста, Чурубуско, Чапультепека, – являлись довольно мелкими стычками, которые по европейским меркам вообще не заслуживали внимания.

Впрочем, это трудно понять по рисункам и литографиям, которые тиражировались многими тысячами экземпляров и распространялись среди американцев, в глазах которых эти бои ничуть не уступали Аустерлицу или Ватерлоо. Триумфальное вступление генерала Уинфилда Скотта в Мехико-сити в сентябре 1846 г. преподносилось как одно из величайших событий американской истории. Так работала пропагандистская машина Вашингтона, которая играла на зарождавшемся национальном самосознании во имя оправдания завоевательной кампании, выгодной немногим. В результате из исторической памяти американцев исчез тот факт, что война с Мексикой была развязана без всякого повода, в буквальном смысле росчерком пера президента США.

Главное значение американо-мексиканской войны заключается в том, что она явилась прологом к центральному событию военной истории США – Гражданской войне 1861–1865 гг. Тот факт, что завоевание огромных территорий приведет к возникновению труднопреодолимого разлома между северными и южными штатами, в конце 1840-х гг. осознавали лишь немногие. Великий интеллектуал Ральф Уолдо Эмерсон уподоблял мексиканские земли мышьяку, который отравит проглотившую его Америку. Еще более резко выражался Томас Корвин – известный политик, который в то время был сенатором от Огайо. В своей блестящей речи о войне с Мексикой, адресованной президенту Полку, он говорил: «Вы можете отторгнуть провинции Мексики путем войны, вы можете удерживать их правом сильного, вы можете ограбить ее, но мирного договора в подтверждение этого от народа Мексики, договора легитимного и подписанного по своей воле, вы никогда не получите! И я благодарю Бога за то, что Он устроил так – для блага мексиканского народа, а равно и нашего собственного, ибо [в отличие от других американских политиков] я не ценю жизни граждан Соединенных Штатов превыше жизней сотен тысяч мексиканских женщин и детей – по моему мнению, это довольно мерзкий вид фи-лантропии…»[132]132
  Graebner N. Thomas Corwin and the Election of 1848: A Study in Conservative Politics. 1951. 156


[Закрыть].

В своей речи, которая сегодня незаслуженно забыта, Корвин сравнивал американских лидеров с Наполеоном, который провозгласил себя посланцем свободы, развязав под предлогом освобождения угнетенных череду кровопролитных войн. Сегодня, как утверждал сенатор, сами США уподобляются имперской Франции и пытаются силой оружия отнимать территории, насаждая собственные порядки. Дальновидный политик предупреждал, что если позволить этой привычке укорениться в американском государстве, то Соединенные Штаты погибнут. Эти слова остаются актуальными и по сей день. Однако в те дни, когда Томас Корвин произнес их, всеобщее ликование по поводу великой победы над южным соседом затмевало доводы разума. Отрезвление пришло лишь тринадцать лет спустя, когда разразилась самая кровопролитная в американской истории война – гражданская.

Иллюстрации к главе 8

Раскрашенные гравюры демонстрируют образцы американской пропаганды начального периода войны с Англией. Гравюра слева называется «Сценка из пограничной жизни, согласно обыкновениям человечных британцев и их достойных союзников». Индейцы преподносят английскому королю Георгу III скальпы, снятые с убитых американских офицеров, в уста монарху вложены слова: «Приноси мне скальпы, и твой владыка король Георг вознаградит тебя» – надпись на ружье, висящем за спиной индейца, поясняет, что оно и послужило наградой, и именно из этого ружья убиты несчастные американцы. Гравюра справа озаглавлена «Боксерский поединок, или Еще один разбитый нос Джона Булла» (Джон Булл – традиционное олицетворение Британии), на ней президент Мэдисон без лишних усилий справляется с английским королем.

Воспроизведенные здесь акварели изображают сожженный Белый дом (слева) и Капитолий (справа), первая из картин сегодня украшает одну из галерей здания, которое она изображает.

Оккупация Мехико американской армией. Сожжение Белого дома англичанами.

Вождь Пушматаха (его имя, по разным версиям, означает «посланец смерти» или «удостоенный всех почестей своего рода») был искренним патриотом индейского народа, который, осознавая неизбежность дальнейшего истребления коренных американцев, пытался избежать или, по крайней мере, отстрочить подобное развитие событий, идя на сотрудничество с американским правительством. После войны 1812–1815 гг. индейский лидер пытался отстаивать права соплеменников, идя на постепенные и достаточно разумные уступки Вашингтону. В конечном итоге, он выехал в столицу для проведения очередных переговоров, где и нашел свою смерть – как утверждается, от респираторного заболевания. За день до смерти его посетил президент Эндрю Джексон, до этого прославившийся, в частности, уничтожением семинолов (из числа «цивилизованных племен»), а также разгромом Текумсе – противника Пушматахи в период англо-американской войны. Умирающий вождь выразил президенту свое удовлетворение тем, что ему довелось окончить жизнь в американской столице. Покойный вождь был удостоен невероятной для коренного американца чести – единственным из индейских лидеров он был погребен на кладбище Конгресса с почестями, полагавшимися ему как бригадному генералу американской армии. Когда семь лет спустя благодарный Эндрю Джексон решил изгнать «цивилизованные племена» в пустынную местность, попутно уничтожив значительную их часть, чокто – родное племя Пушматахи – первыми отправились по печальной известной «Дороге слез».

«Миссурийский компромисс», карта 1856 года.

Генерал Тэйлор на войне с Мексикой.

Территориальная экспансия США.