Текст книги "Америка против всех. Геополитика, государственность и глобальная роль США: история и современность"

Автор книги: А. Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 47 страниц)

Глава 16
США между мировыми войнами

Истоки самого кровавого конфликта в истории человечества и роль Вашингтона в его развязывании невозможно понять без изучения его предыстории, которая началась фактически в тот момент, когда в штабном вагоне маршала Фоша было подписано перемирие, окончившее Первую мировую войну. Черчилль, который принимал участие в минувшей войне и как государственный деятель, и как строевой офицер, так описывал послевоенную ситуацию в своем вдохновенном, но откровенно апологетическом труде «Вторая мировая война»: «По окончании мировой войны 1914 года почти все были глубоко убеждены и надеялись, что на всем свете воцарится мир. Это сокровенное чаяние всех народов легко можно было осуществить, твердо отстаивая справедливые убеждения и проявляя необходимый здравый смысл и благоразумие. Фраза “война за прекращение войн” была у всех на устах, и принимались меры к тому, чтобы претворить эту формулу в действительность. Президент Вильсон, олицетворявший, как все полагали, авторитет Соединенных Штатов, добился того, что идея создания Лиги Наций овладела умами. Английская делегация в Версале воплотила его идеи в форму документа, который навсегда останется вехой на трудном пути человечества. Победоносные союзники были в то время всемогущими, поскольку речь шла об их внешних врагах. Им приходилось, правда, сталкиваться с серьезными внутренними трудностями и многочисленными проблемами, на которые у них не было ответа, но на громадном пространстве Центральной Европы тевтонские державы, вызвавшие во всем мире смуту, лежали поверженные перед ними.»[251]251
  Черчилль У. Вторая мировая война: В 3 т. М.: Воениздат, 1991


[Закрыть].

В реальности сама идеология версальского миропорядка была априори деструктивной, заставлявшей победителей почивать на лаврах, время от времени бряцая оружием для устрашения, а побежденных усиленно готовиться к новой войне. Попытка держав-победительниц в одностороннем порядке определить облик послевоенного мира, навязав его побежденным угрозой силы, стремление ослабить и унизить бывшего противника до такой степени, чтобы у него не осталось ни малейшей возможности возродить собственную военную мощь в будущем – все это заложило фундамент для нового конфликта, который по масштабу кровопролития многократно превзойдет события 1914–1918 годов.

После катастрофы 1918 года Германия, ставшая из империи так называемой Веймарской республикой, оказалась в глубочайшем кризисе. Началась гиперинфляция – за три года немецкая марка обесценилась в несколько триллионов раз. В ресторанах клиентам приходилось оплачивать блюда сразу при заказе, поскольку к тому моменту, когда они оказывались готовы, их цена увеличивалась многократно. Банкноты использовались для растопки печей, а также стали излюбленным заменителем обоев для немцев. Оказалось, что оклеивать стены марками значительно дешевле покупки самих обоев, тем более что в целях экономии печаталась лишь одна сторона банкноты.

В этих условиях доллары, которые за время войны практически не потеряли свою стоимость, стали самой желанной валютой в Германии, а обладатели даже самых скромных сумм в них могли себе позволить практически все. Этим воспользовались разнообразные заокеанские дельцы, которые наводнили Веймарскую республику, скупая за бесценок антиквариат, произведения искусства, музыкальные инструменты, раритетные рукописи и другие сокровища, которые и сегодня украшают лучшие музеи и частные коллекции в США. Ненамного отставали от американских «любителей искусства» и их британские коллеги. Фунт стерлингов, хотя и обесценившийся во время войны, также смотрелся очень выгодно на фоне марок, украшенных десятками нулей. Все это не способствовало укреплению добрых чувств немцев к представителям англо-саксонского общества. Представители среднего класса, и в особенности интеллектуальной элиты Германии, чувствовали, что их страна в буквальном смысле отдана мародерам, которые покупают бесценные раритеты так же легко, как в свое время их предки за несколько ножей или бусин заключали выгодные сделки с индейцами. Этот опыт впоследствии с большим успехом используют нацисты в своей пропаганде.

Однако и европейские победители в Первой мировой войне явно не переживали золотой век. Англия не справлялась с безработицей, а каждый пятый британец не мог позволить себе нормально питаться. Победа 1918 года стала одновременно поражением Сити, нанесенным ему Уолл-стрит. Теперь кредиты стали главным оружием Америки, тогда как Великобритании ничего не оставалось, как направить свои силы на решение тактических задач, не суливших усиления роли страны в международных экономических отношениях. В западном мире начались валютные войны, в ходе которых каждая из держав хотела восстановить свое благосостояние за счет манипуляций с валютным курсом и за счет своих партнеров. Европа вернулась в эпоху протекционизма и разрушительных экономических конфликтов, которые создали в свое время мощную предпосылку для Первой мировой войны. Освященное Версалем расчленение империй противников казалось выгодным стратегическим шагом, однако с экономической точки зрения оказалось полным провалом, поскольку тем самым был уничтожен один из самых больших внутренних рынков Европы. Вместо этого континент, как и предсказывал Кейнс[252]252
  Piereson J. John Maynard Keynes and the Modern Revolutionin Political Economy. Society, 2012.


[Закрыть], покрылся сетью таможенных границ, которыми новые государства отгораживались друг от друга. Их протяженность составила около 20 тысяч километров. Экономические противоречия стали, пожалуй, одним из важнейших факторов дестабилизации Европы.

На этом фоне интеллектуальная атмосфера Европы эпохи интербеллума, как называют в историографии межвоенный период (от латинского interbellum – между войнами), вовсе не отличалась симпатиями к либерализму довоенного образца. Однако классический либерализм с его преклонением перед свободой личности и невмешательством в экономическую жизнь в 1920-е годы казался многим политикам и интеллектуальным деятелям безнадежно устаревшим. Многие полагали, что именно эта идеология в конечном итоге спровоцировала всемирный конфликт и что будущее находится за движениями, одновременно противостоящими и дискредитировавшему себя либерализму, и напугавшему весь западный мир коммунизму. В этих условиях на сцену вышел фашизм, идеологи которого сделали ставку прежде всего на низшую часть среднего класса, потерявшего в послевоенном мире духовные ориентиры, а зачастую и средства к существованию.

Было бы большой ошибкой считать фашизм и нацизм чисто итальянско-немецким изобретением. Влиятельным в свое время был, например, британский фашизм. В 1920–1930 годы в королевстве с ведома, а порой и при прямой поддержке властей действовали такие политические объединения, как Имперская фашистская лига и Британский союз фашистов, которыми руководили выходцы из аристократической верхушки Великобритании. К примеру, признанным лидером Британского союза фашистов был баронет О. Мосли (1896–1980). Консервативные силы в Англии вообще зачастую сами имели налет фашизма, недаром Ллойд-Джордж в свое время заметил: «Поскреби консерватора – и найдешь фашиста». Видный британский фашист, основатель Лиги верноподданных империи А. Честертон заявлял, что «основы фашизма… лежат в самой британской национальной традиции»[253]253
  Stapleton, J. The Limits of Pro-Fascism and Anti-Fascism: G. K. Chesterton and Arthur Bryant. Palgrave Macmillan, 2010.


[Закрыть].

А что же Америка? После своего возвращения на родину из Франции президент Вильсон столкнулся с противоречивым приемом. Оппоненты упрекали его в том, что он оставил страну с ее проблемами ради погони за реализацией эфемерной «исторической миссии», которая в реальности ничего не принесла американскому народу. Большой поддержкой пользовалась точка зрения, согласно которой США, победив в войне и решив проблемы, угрожавшие их национальной безопасности, должны вновь вернуться к стратегии относительного невмешательства в дела Старого Света и сосредоточиться на поддержании доктрины Монро. Отказавшись ратифицировать в Сенате присоединение к Лиге Наций, США вступили в эпоху, которую некоторые историки окрестили «золотым веком американского изоляционизма».

Однако главная движущая сила американской геополитики – большой бизнес – и не думала уходить с мировой арены. К началу 1920-х годов США стали главным узлом мировой экономики и ее ключевых подсистем – торговой, промышленной и финансовой. Отрицательное довоенное сальдо внешнеэкономического баланса США в послевоенное время поменяло знак на положительный и составило более 1 миллиарда долларов в год. Это означало, что теперь весь остальной мир кредитуется Соединенными Штатами.

Основная масса заемных американских средств пошла на восстановление Германии, для которой эти кредиты были очень своевременны. Немецкий бизнес, которому было куда расти, охотно предложил проценты, превышающие те, что могли обещать французы и англичане, медленно погружавшиеся в стагнацию. В результате американские финансисты не только освоили привлекательный рынок для инвестиций, но и помогли побежденной Германии расплачиваться по репарационным долгам. Некоторые из наблюдателей взирали на это с негодованием. Тот же Черчилль обвинял американцев (да и английских бизнесменов тоже) в том, что они почти безвозмездно спонсируют Германию: «Германия уплатила или оказалась способной уплатить выжатую из нее впоследствии контрибуцию исключительно благодаря тому, что Соединенные Штаты щедро ссужали деньгами всю Европу, а ее – в особенности. В течение трех лет, с 1926 по 1929 год, США получили отовсюду в виде взносов в погашение долгов всего лишь около одной пятой той суммы, которую они предоставили Германии без всякой надежды на возврат. Ложные представления относительно помощи побежденной стране в сочетании с выгодной процентной ставкой по займам побудили и английских вкладчиков принять в них участие, хотя и в гораздо меньших масштабах, чем американских»[254]254
  Черчилль У. Вторая мировая война: В 3 т. М.: Воениздат, 1991


[Закрыть].

Не только Германия получала большой объем кредитных средств от американских финансовых структур. Заемные доллары работали по всей Европе, чему в немалой степени способствовала активная деятельность фактического руководителя ФРС Б. Стронга, не избегавшего личных визитов к руководству государств, которые не осознали всю перспективность финансового сотрудничества с США. Нередко вместо него в дорогу отправлялся Э. Кемерер – принстонский профессор экономики, известный как «денежный доктор» за его многочисленные поездки по всему миру в качестве правительственного консультанта. Деятельность Кемерера во многом предвосхищает работу современных экономических советников Всемирного банка и МВФ. В обоих случаях для самых разнообразных экономических проблем предлагались стереотипные решения – сегодня это различные вариации на тему «вашингтонского консенсуса», а в случае Кемерера – обильные американские кредиты. Рассказывая о деятельности «денежного доктора», «Нью-Йорк Таймс» иронизировала, что тот принадлежит к числу врачей, которые «лишь ставят диагноз и выписывают лекарство, а потом быстро ретируются, предоставляя пациенту лечиться самому или оставляя его на попечение заграничной сиделки»[255]255
  Zendejas J. Money Doctors and Latin American Central Banks at the Onset of the Great Depression. Cambridge, 2021.


[Закрыть].

Обратная сторона заемного бума заключалась в том, что по мере нарастания спроса на кредитные средства американские банки стали обращать все меньше внимания на качество выдаваемых займов. Американские банкиры, которые столкнулись с необходимостью едва ли не каждый день обслуживать привлечение кредитов для другой части земного шара, даже не задумывались о том, что такая проблема может иметь серьезные последствия. Все это привело к тому, что когда в США был запущен механизм Великой депрессии, то кризис поразил не только Америку, но и весь мир.

Глобальный экономический кризис стал центральным событием интер-беллума, оказавшим глубокое влияние на геополитические процессы. Великая депрессия явилась мощным эпилогом Первой мировой войны и знаменовала собой зловещий пролог к новому, еще более разрушительному конфликту. До того, как Запад оказался во власти кризиса, спровоцированного Уолл-стрит, у бывших союзников по Антанте и США еще оставались шансы предотвратить новую войну. Теперь же западному миру пришлось бросить все силы на лихорадочные поиски выхода из депрессии. В свою очередь гитлеровская Германия этот шок пережила относительно безболезненно, главным образом за счет использования стратегии экономической мобилизации, отработанной еще в Первую мировую войну. Неплохо шли дела и у Италии. А в этом время США, Франция, Англия все глубже погружались в пучину кризиса.

Спасать американскую экономику пришлось Ф. Д. Рузвельту. В основе его Нового курса лежала одна идея о том, что государство должно взять на себя бремя ответственности за восстановление экономики. Вместо того чтобы полагаться на механизм рыночного саморегулирования, администрация Рузвельта предложила обеспечить миллионы нуждающихся в работе за счет государства. Радикальное решение было реализовано в сфере денежно-кредитной политики. Вместо того чтобы восстановить полноценное золотое обеспечение доллара, как того требовали многие представители бизнеса и политики, президент пошел в противоположном направлении, подписав указ о принудительной продаже государству всего имеющегося на руках у населения золота по фиксированной цене под страхом внушительного штрафа или десятилетнего тюремного заключения. Тем самым был сделан решающий шаг в переходе от доллара золотого к доллару «надувному» и «резиновому стандарту», как выразился видный политик-демократ Альфред Смит.

Интересно отметить, что от американской общественности не ускользнуло сходство между мобилизационными методами выхода из кризиса, которые использовались немцами и итальянцами, и стратегией Рузвельта. Поползли слухи о том, что Рузвельт и его команда тайно сочувствуют фашистам и сами проводят политику «ползучего фашизма»[256]256
  Boaz D. Hitler, Mussolini, Roosevelt. Cato, 2007.


[Закрыть]. Американские обыватели из уст в уста передавали слухи о том, что в стране готовится фашистский заговор.

Одни утверждали, что американским дуче может стать сам Рузвельт, другие полагали, что президент лишь подготавливает почву для своего преемника[257]257
  Миф о «Рузвельте-фашисте» оказался столь живуч, что и десятилетиями спустя его время от времени эксплуатируют. Наиболее известным примером является, по всей видимости, Р. Рейган, который охарактеризовал «Новый курс» как фашистский во время предвыборной кампании 1976 года.


[Закрыть].

Отражением этих страхов стал вышедший в 1935 году роман нобелевского лауреата С. Льюиса «У нас это невозможно»[258]258
  Lewis S. It can't happen here. 1935.


[Закрыть], в котором маскирующийся под демократа политик фашистского толка, используя демократическую процедуру, приходит к власти и устанавливает в Америке диктатуру. К слову, прототипом главного героя романа Льюиса стал вполне реальный политик – губернатор Луизианы, а потом сенатор Х. Лонг, выдвижению которого на выборы президента США помешало его убийство в 1935 году[259]259
  В России более известен роман Р. П. Уоррена «Вся королевская рать» и ряд одноименных фильмов (в том числе советский), также вдохновленные биографией Х. Лонга.


[Закрыть].

Страхи американцев имели под собой определенное основание. Некоторые из людей Рузвельта оказались большими поклонниками фашизма, как например, Х. Джонсон. Бригадный генерал Джонсон, который в годы войны вместе с Б. Барухом контролировал оборонную промышленность, был назначен президентом на должность руководителя Управления по восстановлению экономики. Основной целью Управления было покончить с разрушительной конкуренцией между корпорациями, а также улучшить отношения между наемными работниками и работодателями. Новое назначение Джонсон воспринял как возможность провести в жизнь идеи, почерпнутые, к примеру, из трактата «Корпоративное государство» Рафаэлло Вильоне – любимого экономиста Муссолини. Экземпляры книги он разослал не только своим коллегам, но и министру труда Ф. Перкинс (первой женщине в американском правительстве), попросив распространить работу итальянца среди членов кабинета. Широкую известность приобрели фашистские манеры генерала, который любил в заключение публичного выступления вскинуть руку в римском (фашистском) приветствии.

По Америке ходили слухи о попытках устроить заговор с помощью военизированных организаций. Нередко эти страхи использовали сами власти для борьбы со своими оппонентами. Так, летом 1932 года поход на Вашингтон начала так называемая Премиальная армия (Bonus Army) – 17 тысяч ветеранов мировой войны и порядка 26 тысяч примкнувших к ним сочувствующих, требовавших обналичить премиальные сертификаты, выданные солдатам властями за участие в боевых действиях. Разумеется, ни о какой попытке свержения власти в США речи не шло, однако власти решили выдать недовольство бывших военнослужащих за мятеж. На его подавление двинули пехоту и кавалерию под началом Д. Макартура и Д. Эйзенхауэра, а также танки майора Дж. Паттона (в будущим все они станут героями Второй мировой войны).

Подытоживая сложившуюся ситуацию, рузвельтовский министр внутренних дел Г. Айкс открыто заявлял в 1935 году: «С каждым днем становится все яснее, что в нашей стране существует опасное движение, которое стремится заменить наши свободные установления ненавистным фашизмом. Эта группа состоит (или, по меньшей мере, пользуется активной поддержкой) из людей, наживших огромные состояния и добившихся могущества путем эксплуатации не только естественных богатств Америки, но и ее мужчин, женщин и детей. Они не останавливались ни перед чем в своей погоне за этими богатствами, а теперь они не остановятся ни перед чем, чтобы их сохранить и приумножить. Стремясь довести нас до патриотической горячки разговорами о том, что “нашей стране грозит коммунистическое восстание”, эти господа пытаются заручиться нашей поддержкой для фашистского переворота[260]260
  Цит. по: История Второй мировой войны. Военное издательство Министерства обороны СССР. 1973.


[Закрыть]».

В сущности, ни фашизм, ни нацизм не вызывали в 1930-е годы явного отторжения у многих представителей истеблишмента Соединенных Штатов. Многие американские бизнесмены и политики охотно приветствовали Гитлера и Муссолини, которые казались им самой надежной гарантией от проникновения большевизма за пределы Советского Союза. Отдельные видные американские политики не скрывали своих симпатий к тоталитарным режимам, установившимся в Италии и Германии. Сенатор от штата Пенсильвания Д. Рид заявлял в 1932 году: «Я редко завидую системе правления в других странах, но я говорю: если нашей стране когда-либо был нужен Муссолини, то именно теперь пробил час»[261]261
  Галин В. Политэкономия войны. Тупик либерализма. 1919–1939. М., 2022.


[Закрыть]. Ему вторил президент престижного Колумбийского университета, который в 1931 году в речи перед первокурсниками утверждал, что тоталитарные государства «выдвигают куда более умных, волевых и значительно более мужественных людей, чем государства с представительной формой правления».

Американские бизнесмены и политики сами пытались провести отдельные «социальные эксперименты» во вполне нацистском духе. С 1920-х годов Соединенные Штаты стали мировым лидером в области евгеники – учения о возможности улучшения физических и психических характеристик человека как биологического вида. Даже Гитлер признавал первенство американцев в этой области. Евгеника привлекла внимание многих американских олигархов, которые лелеяли надежду взрастить «полноценных» американцев вместо пролетариев, которые постоянно угрожали забастовками и революцией. Флагманом американской евгеники стал Университет Рокфеллера, где, как уже упоминалось в главе 1, проводились исследования самого широкого спектра, включая программы массовой стерилизации. Многие из зловещих «инноваций» нацистов, такие как «программа умерщвления Т-4», которая предусматривала уничтожение «лишних» людей (инвалидов, умственно отсталых, стариков), были отнюдь не изобретениями немецких «расовых ученых», а лишь более глубокой переработкой американской евгенической идеологии.

Связи между германскими и американскими евгенистами в 1920–1930 годы имели широкий и плодотворный характер, причем немцы часто выступали учениками заокеанских коллег. На средства Рокфеллера и Карнеги, который в своих предсмертных распоряжениях не забыл поборников «расовой чистоты», устраивались великолепные конференции, семинары, поездки по обмену опытом и многое другое. Американцы сами ввели в некоторых штатах (например, в Калифорнии) программы стерилизации, которые позволяли принудительно лишать репродуктивной способности «нежелательных» лиц. Сегодня в историографии все чаще всплывают новые факты, свидетельствующие о том, что американские руководящие круги испытывали интерес к германскому нацизму задолго до его прихода к власти. Вполне вероятно, что Гитлер попал в поле зрения американцев еще в 1922 году, когда был фигурой лишь местного масштаба. С будущим фюрером встретился капитан Т. Смит – сотрудник американской военной разведки, оставшийся очень довольным беседой с подающим надежды политиком. Особенно приглянулся Смиту воинствующий антибольшевизм Гитлера, который мнил себя защитником Германии от «красной угрозы». Убедив вашингтонское начальство в перспективности молодого национал-социалиста, капитан подыскал ему соответствующего опекуна – Э. Ханфштенгля, известного под ироническим прозвищем «Пут-ци» – малыш. Сын богатого мюнхенского антиквара и книгоиздателя, Хан-фштенгль был наполовину американцем. Во время обучения в Гарварде молодой Ханфштенгль завел полезные связи, в частности с Ф. Рузвельтом. Другим его университетским приятелем стал У. Липпман – будущий идеолог и пропагандист Белого дома. Знакомства Ханфштенгль продолжил накапливать в 1910-е годы, когда он проживал в Нью-Йорке, избежав тем самым ужасов Первой мировой. В филиал отцовской фирмы по торговле антиквариатом, которым он руководил, любили заходить Морган-старший и Форд.

Перебравшись после войны в Германию, Ханфштенгль сдружился с молодым Гитлером. Будучи любителем искусства, восходящий национал-социалист оценил профессиональные знания антиквара, который к тому же прекрасно играл на фортепиано и писал музыку. Особенно заинтересовали Гитлера рассказы «Путци» о футбольных матчах в США и о том, как с помощью незатейливых воинственных маршей и импровизированных представлений на них «заводят» болельщиков. По просьбе будущего фюрера Ханфштен-гль написал ряд подобных маршей, под которые охотно маршировали нацистские штурмовики, включая ставший настоящим хитом в Третьем рейхе Марш Гитлерюгенда[262]262
  Литвин Г.А. На развалинах третьего рейха, или маятник войны. М.: Вперед, 1998


[Закрыть].

Интересно отметить, что глава этой организации, которая объединяла немецкую молодежь и готовила ее к «достойной жизни и славной смерти во имя фюрера», Б. фон Ширах также имел американские корни и в детстве говорил по-английски, немецкий он начал изучать только в пять лет. Поворот к антисемитизму у Шираха произошел после прочтения книги Генри Форда «Международное еврейство». Наконец, сама идея Гитлерюгенда, как и боевых маршей, была заимствована у англичан и американцев из практики организации бойскаутов.

Вскоре после знакомства Ханфштенгль стал доверенным лицом Гитлера, своего рода его «продюсером», который не только решал его финансовые проблемы, но и заботился о личной безопасности. Известно несколько случаев, когда бывший антиквар спас Гитлера от неминуемой смерти. Именно в доме «Путци» Гитлер укрывался после неудачного «Пивного путча», а когда будущему фюреру пришлось отбывать заключение, Ханфштенгль приложил все усилия, чтобы сделать его пребывание в тюрьме максимально комфортным и подготовить все условия для политической деятельности после освобождения. Неоценимую помощь Ханфштенгль оказал Гитлеру в области пропагандистского сопровождения «Пивного путча» и последующего судебного процесса. Созывая пресс-конференции, общаясь с журналистами, лично выступая в прессе, он помог Гитлеру снискать славу мученика во имя Германии.

Однако главной заслугой Ханфштенгля стал его вклад в финансирование деятельности нацистской партии[263]263
  Литвин Г.А. На развалинах третьего рейха, или маятник войны. М.: Вперед, 1998.


[Закрыть]. Выполняя, на первый взгляд, частные поручения нацистского лидера и его приближенных, он совершал многочисленные поездки в Англию и США, возвращаясь оттуда с разного рода «подарками», которые трудно было достать в испытывавшей дефицит Веймарской республике. В их числе были свертки с долларами, которые «Путци» перевозил через границу без таможенного досмотра. Эти деньги собирались преимущественно в США из пожертвований крупных бизнесменов, которым намекали на необходимость поддержать такую перспективную «некоммерческую организацию», как нацистская партия. Они шли не только на развитие дела национал-социализма, но и на содержание самого Гитлера, который к тому времени вошел во вкус обеспеченной жизни, хотя и числился на бумаге в качестве обычного писателя (это помогало уходить от налогов).

Конечно, роль заокеанских финансистов в становлении Гитлера свелась далеко не только к оплате его проживания на комфортабельной вилле или текущих расходов нацистской партии на проведение митингов или издание пропагандистских материалов. Подготовка почвы велась и в более солидных масштабах, причем она продолжалась вплоть до начала Второй мировой войны (а в целом ряде случаев – чуть ли не до ее середины). Рузвельт был прекрасно осведомлен, что та помощь, которую бизнесмены из США оказывали Германии, приводила в первую очередь к укреплению нацистской военной машины. Так, упомянутый У. Доддом концерн «И. Г. Фарбен» в сотрудничестве с «Дженерал Моторс» разрабатывал технологии получения синтетических веществ, которые были жизненно необходимы немцам в будущей войне. Наученные опытом 1914–1918 годов, германские генералы понимали, что британский флот перережет каналы поставок натурального сырья из зарубежных источников. Американцев не смущало, что в годы Первой мировой войны немецкий концерн производил не только взрывчатку, но и боевые отравляющие вещества, широко применявшиеся на фронте. Разработки в этой области помогли «И. Г. Фарбен» создать и наладить производства печально известного «Циклона Б» – ядовитого газа на основе синильной кислоты, с помощью которого нацисты уничтожали в газовых камерах узников лагерей смерти.

Широко известна дружба между Гитлером и Г. Фордом, которого фюрер наградил большим крестом ордена Германского орла. Антисемитизм американца, нашедший выражение в его нашумевшей книге «Международное ев-рейство»[264]264
  Baldwin N. Henry Ford and the Jews: The Mass Production Of Hate. Public Affairs, 2002. 324


[Закрыть], стал источником вдохновения не только для фон Шираха, но и для многих других нацистов. Известно, что портрет американского автомобильного магната украшал один из кабинетов в мюнхенской резиденции фюрера. Активная поддержка нацистской партии сослужила хорошую службу и для бизнеса Форда: вплоть до вступления США в войну ни один из его заводов на территории Германии и оккупированной Франции не был национализирован.

Форд был отнюдь не одинок в своих симпатиях к нацизму. Другой видный бизнесмен Т. Уотсон, занимавший пост президента корпорации «АйБиЭм», поддерживал не менее тесные связи с гитлеровским режимом, которые помогли его компании пережить Великую депрессию не меньше, чем поддержка американского правительства. В лице нацистской Германии «АйБиЭм», в то время специализировавшаяся на производстве счетных машин, нашла прекрасный рынок сбыта, позиции на котором американцы укрепили за счет покупки немецкой компании «Дехомаг». Нацисты охотно приобретали американские счетные машины, не скрывая, что они нужны в том числе для учета личных данных узников лагерей смерти. В своей книге «IBM и Холокост: стратегический альянс между нацистской Германией и самой влиятельной корпорацией Америки» современный исследователь Э. Блэк отмечает, что внедрение счетных машин для их использования нацистскими палачами «стало технологическим вызовом, на который компания ответила с леденящим душу успехом. [ «АйБиЭм»] предоставила свой персонал и оборудование для разработки, исполнения и технического содействия, в котором гитлеровский Третий рейх нуждался для невиданной ранее задачи – автоматизации уничтожения людей». Э. Блэк утверждает, что американская корпорация поставила нацистам в общей сложности более 2 тысяч вычислительных машин. За это достижение Уотсон также был удостоен ордена Германского орла.

В числе других видных друзей нацистского режима можно назвать уже встречавшегося нам в этой главе медиамагната У. Херста, вложившего немало средств в создание позитивного образа Гитлера в американском общественном сознании, или руководителя «Дженерал Моторс» Г. Ховарда, написавшего целую книгу о геополитических выгодах союза с нацистами. Дж. Рокфеллер-младший, семья Дюпонов, Э. Меллон и многие другие лидеры американской корпоративной элиты также были замечены в многочисленных деловых и дружеских связях с режимами Гитлера и Муссолини.

Итогом совместной деятельности американских и британских финансистов и промышленников стало приписанное Гитлеру «экономическое чудо». Нацисты смогли не только в полном объеме обеспечить заработком всю многомиллионную армию безработных и поднять уровень жизни, но и ассигновать огромные средства на военные нужды. Огромный и оснащенный по последнему слову техники гитлеровский вермахт смог поставить на колени Европу всего через шесть лет после того, как германские военные начали пересаживаться с фанерных муляжей танков на настоящие боевые машины, в свое время запрещенные им Версалем.

Когда в 1939 году началась Вторая мировая война, Рузвельт уже через два дня после нападения на Польшу поспешил успокоить американцев: «Пусть никто небрежно или лживо не говорит о том, что Америка когда-нибудь пошлет свои армии в Европу. Мы стремимся не допустить войны до наших очагов, не позволим ей прийти. В этом мы имеем исторический прецедент, восходящий ко дням администрации Джорджа Вашингтона. Я надеюсь, что Соединенные Штаты останутся вне войны. Я верю, что это будет так. И я заверяю вас самым решительным образом, что все усилия нашего правительства будут направлены к этой цели»[265]265
  Галин В. Политэкономия войны. Тупик либерализма. 1919–1939


[Закрыть]. Эта речь преследовала чисто тактические цели. В ноябре 1940 года должны были состояться президентские выборы, и Рузвельт удивил американцев решением выставить свою кандидатуру на третий срок – беспрецедентное явление в американской истории. В этой ситуации американский лидер с большим успехом для себя разыграл изоляционистскую карту, во всеуслышание пообещав матерям Америки, что не отправит их детей на войну.

Изоляционистские настроения, нараставшие в американском обществе в течение 1930-х годов, многократно усилились после успехов Гитлера в Европе. На американцев произвело очень сильное впечатление, что Третий рейх, казалось, не повторил ни одной ошибки Первой мировой войны: немцам не только блестяще удалось избежать войны на два фронта, но и в считанные недели поставить на колени Францию – государство, которое в предыдущем конфликте четыре года упорно сопротивлялось Германии. Конечно, вступать в схватку с таким противником в США не хотелось никому, тем более что за двадцать межвоенных лет американская армия пришла в плачевное состояние. Это понимали и в Белом доме. Уже после вступления США в войну, в январе 1941 года американский лидер заявлял своим соратникам: «Армия не должна ориентироваться на агрессивные действия до тех пор, пока она не будет полностью к ним готовой; наш военный курс должен быть консервативным до тех пор, пока наша мощь не будет развернута»[266]266
  Потапов В. Сталин. Рефлексия (10 ночей 1941 года). М., 2022.


[Закрыть].