Текст книги "Америка против всех. Геополитика, государственность и глобальная роль США: история и современность"

Автор книги: А. Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 47 страниц)

Часть вторая
Исторические корни американской государственности

Начиная с обретения независимости в 1776 г. Соединенные Штаты Америки не только неизменно позиционируют себя в качестве эталона демократии, но и открыто заявляют о себе как о единственном подлинно демократическом государстве в мире. За два с половиной столетия, прошедших с момента появления США на карте мира, это государство и его руководители настолько далеко зашли в создании этой легенды, что сегодня в одностороннем порядке взяли на себя прерогативу определять, какое из суверенных государств идет по пути демократического развития, а какое – ушло в сторону. Альтернативные подходы, которые представляются Белому дому не соответствующими «американскому идеалу», объявляются ложными и даже опасными, что подразумевает принятие определенных мер, включая политическое давление, экономические санкции, пропагандистские атаки и все чаще – применение военной силы.

Риторика избранности американской демократии является обязательной и неизменной для любого лидера этой страны независимо от его убеждений и партийной принадлежности. Говоря словами Р. Никсона, «если это делает Президент [США. – Авт.], значит это не может быть незаконным». В этих словах заключено кредо американской геополитики.

При этом всячески подчеркивается миролюбивый и бескорыстный характер поведения США – страны, которая всегда готова «делиться демократией» со всеми желающими. Вступая в должность президента США в январе 2001 года, Дж. Буш-младший охарактеризовал Америку как «державу, которая пришла в мир для того, чтобы защищать, а не обладать, оберегать, а не завоевывать»[99]99
  Из инаугурационной речи, 2001 год.


[Закрыть]. Он заявил: «На протяжении большей части минувшего столетия вера Америки в свободу и демократию была утесом в бушующем море. Теперь же она представляет собой семя, летящее по ветру и пускающее корни во многих странах» [100]100
  Там же.


[Закрыть]. Это «летящее по ветру семя» за два президентских срока самого Дж. Буша обернулось вторжением ведомой американцами коалиции в Афганистан, агрессией против Ирака, погрузившей эту страну в хаос и кровопролитие, официально санкционированными пытками под надуманными обвинениями в терроризме тысяч людей по всему миру, репрессивной и противоречащей мировому праву политикой в отношении стран, объявленных Вашингтоном «осью зла».

Все эти события, однако, не помешали американскому лидеру, покинувшему свой пост в 2009 году, заявить в прощальном обращении к нации следующее: «Америка защищает свободу и права человека, человеческое достоинство во всем мире. Наша великая республика, родившаяся свободной, ведет мир к новой эре, когда свобода станет достоянием всех наций. Если Америка не возглавит борьбу за свободу, эту борьбу не возглавит никто. Голос нашей страны должен по-прежнему громко звучать в защиту справедливости и свободы. Мы должны всегда стремиться к борьбе за эти цели – и отстаивать дело мира».

Эти слова иллюстрируют еще одну характерную черту так называемой демократии по-американски – веру в абсолютную непогрешимость США. И если внутри страны, перед избирателями национальная элита время от времени вынуждена признавать свои ошибки, чтобы не потерять рейтинги, то за ее пределами об этом не может быть и речи. «Я никогда не буду извиняться за Соединенные Штаты Америки, несмотря ни на какие факты»[101]101
  August 2, 1988. Bush Ethnic Coalition Speech.


[Закрыть], – провозгласил в 1988 г. еще один представитель клана Бушей, годом спустя занявший высший государственный пост. Эти слова сказаны им после того, как было официально установлено, что именно американский крейсер «Винсеннес» уничтожил иранский пассажирский лайнер в небе над Персидским заливом. При этом Белый дом пошел еще дальше: отказавшись признать трагическую ошибку, он цинично объявил 290 человек, погибших при крушении лайнера (в том числе 65 детей), «необходимой жертвой», которая должна продемонстрировать иранскому руководству всю ошибочность его курса. Показательно, что инцидент произошел во время войны Ирана и Ирака, в ходе которой Вашингтон поддерживал (в том числе поставками оружия) С. Хусейна, в то время объявленного едва ли не другом «американской демократии»[102]102
  Exclusive: CIA Files Prove America Helped Saddam as He Gassed Iran. Foreign Policy, 2013.


[Закрыть].

Итак, образцовость, исключительность, непогрешимость и, само собой, недостижимое моральное превосходство над остальным миром – таковы отличительные черты демократии по-американски. И нет ничего удивительного в том, что с подобной идеологической базой за два с половиной века своего существования США отметились чередой «достижений», которые, применяя современную терминологию, можно квалифицировать как преступления против человечности.

Интересно отметить, что многие здравомыслящие американские интеллектуалы с тревогой относятся к комплексу исключительности, присущему политической культуре их страны, и даже видят в нем угрозу ее существованию. «Если нам предстоит погибнуть, то жестокость противника будет лишь вторичной причиной нашего бедствия. Основной же причиной будет то, что могучая сила великой нации ослеплена тщеславием былых побед, ненавистью и пренебрежительным отношением к грядущим опасностям»[103]103
  Цит. по: Стратегия глобального лидерства: смена парадигмы образа. М.: МГИМО, 2010.


[Закрыть], – писал в свое время видный американский философ Р. Нибур (1892–1971).

Возникает закономерный вопрос: что обеспечивает США подобную исключительность, чем обусловлено право Вашингтона диктовать свою волю государствам и народам во всех уголках земного шара? В чем заключается величие самих США в их собственном понимании и благодаря чему за четыре с небольшим столетия со дня высадки первых европейских переселенцев и чуть более двух веков после своего появления как единого государства они оказались во главе глобальной империи исторического Запада?

В предыдущей главе был сделан акцент на интеллектуальных истоках американской гегемонистской стратегии. Мы неоднократно убеждались в том, что многие ее элементы уходят своими корнями глубоко в историю. Подчеркнутое Нибуром «тщеславие былых побед» по-прежнему оказывает огромное влияние на умы американцев. Поэтому теперь настало время обратиться к исторической ретроспективе и рассмотреть истоки американской государственности, чтобы ответить на вопрос, в самом ли деле зарождение и историческое развитие американской государственности была настолько уникальным и не имеющим прецедентов в мировой истории.

Глава 5
Миф о «колыбели демократии»

Формирование американской государственности началось задолго до того, как в 1776 году была провозглашена независимость Соединенных Штатов Америки. Фактически самобытные институты, регулирующие отношения общества и власти, стали создаваться на американской земле в тот период, когда первые колонии Новой Англии начали свое развитие.

Воспевание колониального периода как колыбели американской демократии типично для американской историографии. Еще в XIX веке в ней сформировалась так называемая романтическая школа, представители которой утверждали, что в то время, когда западные страны шли путем преодоления феодальных отношений и медленного перехода к капитализму и однобокой и неуклюжей демократии, на американской земле вопреки всем законам истории расцветала демократия иного типа, которая и сегодня смотрится прогрессивнее всех остальных. Иными словами, уже двести лет назад был создан миф об Америке как «колыбели демократии», которая призвана научить ей остальное человечество.

Однако общество первых поселенцев вряд ли вообще можно назвать демократическим. Новый Свет осваивали несколько типов колонистов: предприниматели, которые действовали на свой страх и риск или по поручению крупных акционерных компаний; аристократы, которые были лишены возможности наследовать в Англии большие участки земли, а потому искали их за океаном; религиозные беженцы, которые хотели на новой территории построить общество сообразно своим принципам.

Сами особенности жизни в Америке накладывали жесткие ограничения на возможность демократии. Многие колонии изначально возникали как большие поместья. Не имея желания или возможности вознаградить аристократа за службу землей на родине, корона щедро одаривала их заморскими владениями. Именно таким образом возникли Мэриленд, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Каролина, Джорджия – колонии, давшие начало современным штатам. Это происхождение отражено в самих названиях. Так, Нью-Йорк был владением брата Карла II герцога Йоркского, а Каролина названа по имени самого монарха, который подарил ее сразу восьми своим любимцам.

В XVIII столетии британская монархия принялась энергично «наводить порядок» в колониях, которые начали выходить из-под контроля. Были усилены функции губернаторов, большинство из которых назначались из Англии непосредственно монархом или собственником колонии с ведома короля и имели широкие полномочия. При губернаторе создавались советы из наиболее влиятельных колонистов, которые отчасти имели исполнительные и законодательные функции. В целом система правления была выраженно недемократической.

Американские историки указывают на колониальные ассамблеи, члены которых избирались и имели статус законодательных органов[104]104
  См., например, работу: Бурстин Д. Американцы: Колониальный опыт. М.: Литера, 1993.


[Закрыть]. Поскольку они обладали значительной экономической властью, то в их силах было предоставлять губернатору ресурсы или отказывать в них в обмен на утверждение или отклонение тех или иных инициатив. Известны многочисленные случаи, когда губернаторы были вынуждены принимать неудобные законы после угрозы остаться без поддержки местных магнатов.

Утверждение о доминировании «демократических» ассамблей вряд ли можно назвать справедливым. Губернаторы одерживали победу над ассамблеями не реже, чем ассамблеи – над губернаторами. Более того, к началу Войны за независимость власть ассамблей значительно ослабла. Сами ассамблеи, в которые избирались представители верхушки быстро расслоившегося колониального общества, трудно назвать выразителями воли широких слоев населения. Контингент избирателей был ограничен прежде всего имущественным цензом, вследствие чего правом голоса наделялись в среднем 25–50 % белых мужчин (белым в колониях был лишь каждый пятый мужчина), а к имущественному цензу нередко добавлялся также религиозный. Во многих колониях к участию в политической жизни допускалось менее 10 % населения.

Нельзя не отметить, что светлая кожа в колониальном обществе не была гарантией от бесправия и рабства. «Белое рабство» в колониях было местами распространено не меньше, чем «черное рабство». Многие поселенцы ступали на американскую землю априори несвободными. Например, они были обременены долгом перед колониальными компаниями, которые доставляли их за океан и обеспечивали предметами первой необходимости – все это нужно было отрабатывать. По сути, колонисты жили и трудились фактически на положении рабов. Именно в таком положении на американскую землю попали многие ирландцы. Американские землевладельцы и фабриканты оценили открывающиеся перед ними возможности, когда в Америку хлынул поток мигрантов из Ирландии, спасавшихся от англичан, политика которых в отношении населения острова зачастую напоминала геноцид. Участь среднестатистического ирландца в колониях была такова, что он мог завидовать судьбе чернокожего раба.

В среднем такие поселенцы находились в кабале от трех до семи лет, а их число доходило до 60–70 % белого населения колоний. Со временем были отлажены эффективные механизмы закабаления вновь прибывших, которые действовали в полную силу еще в XIX веке.

В целом в политической жизни колоний участвовало ничтожно малое число жителей. Однако каким было это участие? Уже в ту эпоху американская политика имела выраженно клановый характер. Небольшая группа местных олигархов поколениями держала бразды правления в той или иной колонии, а идея о том, что кандидат во власть должен иметь избирательную программу, казалась смехотворной. В XVIII веке 90 % членов органов власти составляли выходцы из семей, прибывших на американскую землю в числе первых. Главным козырем любого кандидата была его фамилия, за которую и голосовал избиратель.

Сами выборы часто являлись торжеством произвола и коррупции. На площади кандидаты устраивали банкеты, выкатывали бочки с вином для своего электората, а строптивые избиратели могли быть пойманы по пути на выборы. Покупка и продажа голосов были распространены повсеместно, особенно в «гнилых местечках», то есть захолустных селениях с небогатым и малообразованным населением, которое охотно отдавало голоса любому демагогу с деньгами.

Идеологи, занятые написанием школьных учебников и выпуском фильмов, часто вкладывают в уста исторических героев тирады о том, насколько истинным американцам ненавистна сама идея аристократии, при которой люди уже по факту рождения могут занимать высокое положение или, напротив, обречены всю жизнь провести в низах общества. Между тем сознательно умалчивается о том, что аристократия существовала в США с момента их основания как государства, а ее истоки можно проследить с колониальных времен.

Мощной базой американского аристократизма явилось плантационное хозяйство, которое было распространено во всех тринадцати колониях, ставших первыми штатами. Относительно малочисленное население колоний быстро расслаивалось на богатых и бедных, собственников и наемных рабочих, а постоянный приток рабской силы позволял удерживать эффективность плантационного хозяйства на высоком уровне. В отсутствие развитой финансовой системы богатые колонисты ссужали деньги, выполняли функции судей, брали на себя контроль над местными законодательными инициативами, а также руководили военными операциями против индейцев и колонистов других государств. До сих пор власти большинства штатов в знак особой признательности перед тем или иным гражданином могут присвоить ему звание полковника, не имеющее никакой связи с военной службой. Эта традиция восходит к временам колоний, когда жители избирали руководивших ополчением полковников из числа богатых плантаторов.

В официальной американской историографии часто подчеркивается, что одной из причин войны за независимость США стали свободолюбие жителей колоний и их неприятие устаревшего и несправедливого монархического строя, навязывавшегося со стороны Британской империи[105]105
  The American Revolution, 1763–1783. Library of Congress. U.S. History Primary Source Timeline.


[Закрыть]. Этому типу общественного устройства восставшие жители колоний якобы противопоставили «первую в мире подлинную демократию», основанную на принципах равноправия и верховенства закона. Однако неприятным для официальной истории фактом является то, что к Войне за независимость привели попытки этой богатой колониальной верхушки сохранить стабильный приток доходов, получаемых за счет торговли.

Если обратиться к биографии семи отцов – основателей США, которые имеют в американской истории статус едва ли не священных фигур, можно увидеть, что они были представителями наиболее влиятельных семей, которые составляли основу общества при старом режиме. Все они заняли высокие государственные посты после обретения страной независимости. Среди отцов-основателей четыре президента, министр финансов, председатель верховного суда и главный почтмейстер Соединенных Штатов. Таким образом, к моменту провозглашения Соединенных Штатов Америки как независимого государства ни о какой демократии в них не могло идти и речи.

Драматичное описание Войны за независимость Соединенных Штатов традиционно занимает самое почетное место на уроках истории в американских школах. Бостонское чаепитие, скачка Пола Ревира, переход Джорджа Вашингтона через реку Делавер, подвиги капитана Джона Пола Джонса и, наконец, капитуляция британцев при Саратоге – все эти события известны любому более или менее образованному американцу, а многочисленные памятники событиям 1775–1783 годов украшают любой город в каждом из тринадцати первых американских штатов. Американцы часто называют эту войну Первой американской революцией, подчеркивая тем самым, что это событие открыло новую страницу в истории не только всего континента, но и человечества в целом (Второй американской революцией называют Гражданскую войну 1861–1865 годов). Более того, на событиях, связанных с обретением Америкой независимости, в настоящее время построен подлинный культ.

Войну за независимость в историографии часто представляют как один из образцов справедливой войны, в которой американский народ боролся за право распоряжаться своей судьбой и избавиться от жестких и порой абсурдных ограничений, навязанных английской короной[106]106
  The American Revolution, 1763–1783. Library of Congress. U.S. History Primary Source Timeline.


[Закрыть]. Исследование этого вопроса заслуживает отдельной работы, однако стоит заметить, что война была начата колониальной элитой – плантаторами, промышленниками, финансистами и коммерсантами, которых не устраивал контроль со стороны Лондона. По сути дела, сам термин «революция» неприменим к событиям 1775–1783 годов, поскольку речь идет об элитарном заговоре или перевороте.

Что касается других жителей американского континента, включая не только широкие слои населения колоний, но также индейцев и чернокожих, то тезис о справедливом характере войны вызывает большое сомнение. Примечательно, что некоторые свободомыслящие американцы готовы открыто признать это, как, например, журналист Дилан Мэтьюс, выступивший со статьей «Три причины, почему американская революция была ошибкой». По мнению Мэтьюса, если бы колонии остались под властью Британской империи, они бы неизбежно получили независимость мирным путем, как это сделала Канада. Однако при этом гораздо быстрее было бы отменено рабство, удалось бы избежать жесточайшего геноцида индейцев, и, что немаловажно, политическая система государства выстраивалась бы по принципиально иной модели, в то время как американская модель изначально задумана для того, чтобы под вывеской демократии маскировать откровенно деспотические практики. Вывод Мэтьюса однозначен: «Нам следует оплакивать тот факт, что мы отделились от Соединенного Королевства, а не превращать его в повод для национального праздника»[107]107
  Мэттьюз Д. Почему Американская революция была ошибкой. 4 июля 2015. Цит. по: ИноСМИ. – URL: https://inosmi.ru/20150704/228932922.html


[Закрыть].

История рассудила по-иному. Те плантаторы и коммерсанты, которые составили заговор, стали первыми вождями нового государства – Соединенных Штатов Америки. Признанным лидером в этой борьбе стал Джордж Вашингтон – выходец из богатой и влиятельной плантаторской семьи, посвятивший молодые годы истреблению индейцев и войне с французами, за что получил звание полковника. Конечно, легенда о Вашингтоне как об отце нации, глубоко чтимая каждым американцем, не выдерживает никакой критики. Еще незадолго до начала восстания будущий первый президент во всеуслышание заявлял, что идея независимости колоний – бессмыслица, которую не поддержит ни один американец.

Деловой интерес к военным вопросам был присущ многим полководцам новой армии. Примером тому является биография Бенедикта Арнольда – ближайшего соратника Вашингтона. Арнольд был торговцем, промышлявшим контрабандой. Напомним, что именно высокие таможенные тарифы стали одной из главных претензий восставших к англичанам. Когда его перестали удовлетворять уровень почестей и личного благосостояния, который предоставлялся ему в новообразованном государстве, генерал Арнольд без смущения перешел на сторону англичан, причем по весьма приемлемой для Лондона цене.

Другой пример – Александр Гамильтон, также близкий друг и соратник Вашингтона, служивший его адъютантом. Хотя в 1798–1800 гг. Гамильтон формально являлся главнокомандующим американской армией, в историю США он вошел как первый министр финансов, выстроивший экономическую архитектуру молодого государства. Между тем уже в XX веке изучение британских архивов показало, что он годами получал от Лондона вознаграждение за шпионские услуги.

В событиях 1775–1783 гг. участвовали «верхи» и «низы». К первым относились все те, кто уже имел власть при колониальных порядках, но стремился ее упрочить и расширить, забыв о необходимости отчитываться перед эмиссарами британской короны. Ко второй группе относились те, кто власти был лишен, но полагал, что имеет реальные шансы получить к ней доступ. Это те колонисты, которые не смогли преодолеть имущественный ценз, то есть бедные фермеры, ремесленники, мелкие купцы. Разумеется, за бортом при этом оставались огромные массы населения, которые ни при каком разумном сценарии не могли даже мечтать о власти, – женщины, чернокожие, городской пролетариат, индейцы и многие другие.

Об уровне сознательности низов американского общества того времени говорят слова американского лейтенанта, попавшего в плен при Банкер-Хилле[108]108
  Одно из первых крупных сражений Войны за независимость, окончившееся победой британцев.


[Закрыть]: «Я был сапожником и зарабатывал на жизнь своим трудом. Когда началось это восстание, обнаружилось, что некоторые из моих соседей, которые были ничуть не лучше меня, получили первое офицерское звание. Я был очень честолюбив и не хотел, чтобы эти люди превосходили меня. Мне предложили завербоваться рядовым <…> я просил произвести меня в лейтенанты, и они согласились. Я представил себе путь продвижения по службе: если меня убьют в битве, то это конец, но если погибнет мой капитан, то меня повысят в звании и будут шансы подняться еще выше. Такова, сэр, была единственная причина, из-за чего я пошел в армию, а что касается разногласий между Англией и колониями, то я в этом ничего не понимаю.»[109]109
  Цит. по: Зинн Г. Американская империя // Родина. 2019.


[Закрыть].

Утверждать, что движущей силой борьбы за американскую независимость были широкие слои населения, можно лишь с очень серьезной оговоркой. К началу противостояния с Британией в самих колониях уже формировалось полноценное по меркам второй половины XVIII столетия капиталистическое общество со всеми атрибутами капитализма того времени – имущественным расслоением, агрессивной защитой класса собственников от любых посягательств, стремлением капиталистов получить доступ к дешевым деньгам и возникновением финансового капитала ростовщического типа. Недовольство бедных слоев населения американских колоний политикой зажиточных владельцев частной собственности в этих условиях также нарастало, что снова было вполне в духе эпохи. На этой почве развернули энергичную деятельность демагоги-популисты.

Таким образом, социальная обстановка была напряженной, и колониальную верхушку не могла не беспокоить перспектива новых выступлений народа, протестовавшего против олигархического правления узкой группы лиц, резавших «пирог» в своих интересах. В этих условиях представители олигархии изобрели блестящее решение – продемонстрировать согражданам, что все их беды на самом деле происходят от английских колониальных властей, с которыми вступили в сговор некоторые предатели из числа самих колонистов.

Тем самым можно было не только спровоцировать войну за освобождение от контроля британской короны, но и свести старые счеты с недругами. Англичан и их пособников обвиняли во всех возможных грехах: они якобы уничтожают честную конкуренцию, облагают колонии налогами, ограничивают в своих интересах торговлю, принудительно вербуют солдат и моряков, подстрекают индейцев к нападению. Нужно сказать, что в некоторых аспектах данные обвинения действительно имели под собой основание, однако это вовсе не значит, что будущие лидеры «революции» сами не подрывали в свою пользу конкуренцию и не облагали сограждан непомерными налогами. Каким бы шокирующим для современного американца ни было заявление о том, что борьба колоний за независимость имела в своей основе мотив передела финансовых потоков, оно вполне правдиво отражает суть вещей.

Война за независимость мало что изменила в реальном балансе политических сил на американской земле. Единственным различием было то, что теперь над кланами богатых землевладельцев, а также появившихся к тому времени финансистов и промышленников, уже не стояло никакой заокеанской власти. Конечно, эта мысль не всегда очевидно прослеживается в учебниках, по которым учатся в школах современных США. На их страницах представлены картины конституционного конвента 1787 года, на котором группа достойных американцев в интересах всего американского народа разработала и утвердила Конституцию Соединенных Штатов, в своей безграничной мудрости вложив в нее настолько глубокий смысл, что она не устарела и по сей день, да и вообще вряд ли когда устареет. Такое невероятное событие, как часто утверждают, обязано своим появлением прогрессивной идеологии Просвещения, которая прочно утвердилась в умах отцов – основателей США. Намного опережая свое время, они буквально дышали идеей общественного договора, когда подотчетное и подчиненное гражданам государство является гарантом равноправия и индивидуальных свобод, защиты частной собственности и предпринимательства, независимой судебной системы, минимального вмешательства власти в дела общества.

В то же время американские историки альтернативного направления сравнивали американскую конституцию с уставом акционерного общества, который был принят определенной группой единомышленников с определенными целями. Так, классик американской историографии Ч. Бирд в своей работе «Экономическое истолкование Конституции Соединенных Штатов»[110]110
  См. обзор в статье: Согрин В.В. Принятие конституции США: мифы и реальность // Новая и новейшая история. 1987. № 2.


[Закрыть]доказывал, что она отражала интересы четырех основных групп: финансового капитала, владельцев государственного долга, промышленников и торговых кругов.

Само слово «демократия» пугало отцов-основателей. В своих письмах и публицистике они неоднократно повторяли, что демократия едва ли достижима и губительна для общества. При этом саму демократию они, будучи внимательными читателями Аристотеля, также понимали вполне в духе древнегреческого мыслителя – как попытку уравнять всех граждан в доступе к власти. Такую попытку они считали вредной и опасной.

Огромное значение для последующего развития американской государственности имело то, что американцы эпохи Войны за независимость мыслили категорией своего штата, а не Соединенных Штатов Америки как единого государства. По сути, государством каждый считал свою колонию, а само слово state в английском языке означает «государство» и «штат». Сами США мыслились не как федеративное государство, а как конфедерация. Как известно, первый конституционный документ в истории независимого американского государства назывался «Статьи конфедерации и вечного союза»[111]111
  Articles of Confederation (1777).


[Закрыть].

Любопытно заметить, что основные дискуссии уже тогда развернулись вокруг бумажных денег. Подобно тому, как сегодняшние политики ломают копья вокруг споров о необходимости печатать все новые и новые доллары, тогдашние американцы также сражались в ожесточенных баталиях по этому поводу. Все, кому приходилось расплачиваться за что-либо, то есть фермеры и предприниматели, яростно требовали «дешевых» денег, а именно бумаг, которые ходили бы по своей номинальной стоимости. Сторонники этой идеи рассчитывали, что напечатанные властями деньги именно они в первую очередь будут получать в свое распоряжение и расплачиваться ими, а потом уже те, кто приобретет бумажные доллары в качестве оплаты, будут разбираться с обесценившимися банкнотами.

Сам факт того, что американское государство выросло снизу из отдельных колоний, которые стали впоследствии первыми тринадцатью штатами, сформировал характерную для США институциональную архитектуру. Основным ее принципом является идея о том, что исполнять властные полномочия должны прежде всего правительства штатов, а федеральному центру следует брать на себя лишь отдельные функции. В начальный период истории Соединенных Штатов таких было весьма немного – внешняя политика, оборона, почтовая служба, торговля между штатами.

Однако даже такая сфера, как оборона, не выходила за рамки формирования запасов оружия и амуниции в арсеналах, а также содержания военной академии в Вест-Пойнте и весьма небольшой армии, которая насчитывала в первой половине XIX века не более 10–15 тыс. человек. В военное время основная функция Белого дома ограничивалась выплатой жалованья волонтерам, поступавшим на службу. Вербовка волонтеров в большинстве своем лежала на штатах, которые охотно пользовались этим полномочием, доставшимся им с колониальных времен, когда каждая колония формировала свое ополчение, а ее губернатор брал на себя функции командующего. Набор местного ополчения (милиции) мог проводиться сообразно необходимости. Губернатор имел право набрать батальоны и полки, снабдить их оружием, назначить своих офицеров и отправить их в бой по своему усмотрению, без разрешения федерального центра.

Впрочем, если операции выходили за рамки локальных, то тогда штаты могли потребовать от федерального правительства помощи, прежде всего оружия и денег. Направление на территорию того или иного штата федеральной армии всегда рассматривалось как последняя мера, ибо, с одной стороны, это вызывало ревность местной милиции, которая воспринимала этот шаг как признание своей неспособности, а с другой – возбуждало в обществе волну негодования по поводу «тирании» Белого дома.

Стоит отметить, что многие из этих институтов дожили до наших дней. К примеру, губернатор имеет право мобилизовать национальную гвардию штата – милиционные отряды, которые состоят из граждан, имеющих постоянную занятость, но в свободное время проходящих военную подготовку. Это не просто отряды самообороны или иные полувоенные формирования, а фактически настоящая армия, имеющая свои танки и боевые самолеты, под руководством опытных офицеров, которые соответствующим образом организуют подготовку «солдат выходного дня». Национальная гвардия может быть задействована для подавления городских бунтов или ликвидации последствий стихийных бедствий.

Сказанное относится не только к военным вопросам, но и другим аспектам общественной жизни, начиная с полиции и заканчивая школами. Даже сегодня в США нет единой системы органов внутренних дел. Вместо этого каждый штат имеет свою полицию, которая решает широкий круг вопросов охраны порядка. Лишь в тех случаях, когда налицо преступление, отнесенное к числу федеральных, формально требуется вызвать представителей федеральных силовых структур, например ФБР. Однако такая система часто порождает местническую идеологию и ненависть к «федералам», которые якобы стараются поручить «грязную работу» местной полиции, а славу от раскрытого преступления присвоить себе. Зачастую полиция штата преднамеренно медлит с заявлением о совершении федерального преступления, стараясь раскрыть его своими силами, чтобы доказать превосходство над федеральными силовиками. Поскольку соответствующего опыта и ресурсов у них обычно нет, это открывает большие возможности для организованной преступности, наркоторговцев, террористов.

Одной из ключевых проблем борьбы с гангстерами в годы Великой депрессии были именно крайне слабое взаимодействие между штатами, местничество и беспомощность федерального центра. Доходило до того, что бандиты, преследуемые агентами ФБР, перемещались из одного штата в другой, где спокойно сдавались агентам, зная, что у них нет полномочий производить аресты на данной территории и что первый же судья освободит их, предварительно прочитав сотрудникам спецслужбы нотацию о недопустимости преследования добропорядочных граждан.