Текст книги "Америка против всех. Геополитика, государственность и глобальная роль США: история и современность"

Автор книги: А. Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 47 страниц)

В том же ключе администрации Дж. Байдена не удалось подключить и межамериканскую систему к санкционной политике в отношении России. Хотя Вашингтон на созванном по его инициативе экстренном заседании Постоянного Совета ОАГ в апреле 2022 г. добился приостановления статуса государства-наблюдателя в этой организации, который Россия имела с 1992 г., дальше в этом направлении никакого продвижения не было. Ведущие государства латиноамериканского региона – Аргентина, Бразилия и Мексика в достаточно решительной форме отказались присоединиться к санкционной политике коллективного Запада в отношении нашей страны, разумно полагая, что тот оставит весьма привлекательные ниши на рынках России, которые целесообразно заполнить.

В этих условиях Белый дом вынужден обращаться к другим инструментам упрочения своего влияния в Латинской Америке. На протяжении большей части ХХ века Вашингтон применял и продолжает применять уже в наше время комплексный, многоуровневый подход, базирующийся на целенаправленном манипулятивном воздействии на широкие массы, а также на прямом или косвенном давлении на политические элиты и центры принятия решений государств. Латиноамериканская стратегия США опирается на «жесткую» и «мягкую силу», избирательное и комбинированное применение которых получило название «умная сила». Значительную поддержку этой концепции оказала Х. Клинтон и администрация Б. Обамы. При этом почти всегда «мягкая сила» является первичной, в то время как «жесткая» находит своё применение лишь в крайних случаях.

Консерваторы, включающие в себя как умеренных республиканцев, так и более радикально настроенных неоконсерваторов («неоконов»), как правило, выступают за использование различных геоэкономических методов, заключающихся в проведении более жесткой линии, нацеленной на выработку эффективного метода коалиционной дипломатии и дипломатии принуждения в отношении стран, нарушающих, на взгляд Вашингтона, принципы демократии и представляющих «опасность» для США или их союзников. На региональном уровне данная группа нередко прибегала к санкционной политике или «силовой демократизации», полагая, что в среднесрочной перспективе силовое решение вопросов должно было способствовать поддержанию стабильности и, главное, управляемости процессами, развивавшимися в западном полушарии. Истеблишмент неоконов в целом крайне негативно относится к левым политическим силам в Латинской Америке, и, напротив, достаточно тепло к консервативным и правым силам. Эта традиция зародилась еще многие десятилетия назад и во времена холодной войны привела к безоговорочной поддержке Вашингтоном любых правых и даже ультраправых режимов, готовых противостоять социализму любыми методами вплоть до тотального террора (случай Пиночета, возможно, наиболее яркий, но не единичный).

В своею очередь, левоцентристское крыло демократической партии США (например, Дж. Байден, Х. Клинтон, Дж. Керри) на словах выступает за конструктивное взаимодействие с левыми и левоцентристскими политическими силами в Латинской Америке. Эта часть американского истеблишмента, как правило, находится в хороших отношениях с латиноамериканскими левоцентристами и иногда даже конфликтует с наиболее консервативными элитами региона. Она в основном придерживается концепции «международной справедливости» и «права народов», согласно которой невозможно насильственным способом привнести в чужие общества мир и благоденствие извне. Распространение демократии, согласно этой точке зрения, должно происходить в гуманистическом ключе с минимальными потерями для мирных граждан и предпочтительно снизу – из глубин самого общества. Поэтому основная работа администраций США из этого крыла идёт с «гражданским обществом» и НКО. Эти принципы, в частности, нашли воплощение в предпринятой администрацией Б. Обамы попытке нормализации американо-кубинских отношений в 2010-е гг.

Однако сказанное вовсе не означает, что геополитические подходы американских демократов гуманнее, чем стратегия консерваторов в отношении региона. В действительности более привлекательным кажется лишь риторика, тогда как реальные последствия деятельности демократических политиков США в отношении Латинской Америки могут оказаться не менее разрушительными, чем «топорные» действия консерваторов. Провозглашая стремление Вашингтона к справедливым правилам региональных международных отношений, уважению суверенитета и дипломатического решении конфликтных ситуаций, на деле политики-демократы в Вашингтоне агрессивно вмешиваются во внутренние дела латиноамериканских государств, пытаются разжигать там цветные революции, а нередко открыто прибегают к откровенно антигуманным мерам. Ярким примером последних десятилетий является жестокая антивенесуэльская политика того же Б. Обамы, в конечном итоге приведшая к фактической блокаде этой страны, население которой было отрезано даже от самого необходимого – медикаментов и продовольствия. На кубинском направлении добрые намерения Вашингтона также мало к чему привели: несмотря на потепление в отношениях с Кубой, администрация демократов не предприняла каких-либо усилий по отмене торгово-экономического эмбарго в отношении Острова свободы.

Поэтому при анализе фундаментальных основ внешней политики США в отношении стран региона следует исходить из того, что в целом Вашингтон использует все имеющиеся у него возможности. Причем в отношении ближнего зарубежья (Мексика, Центральная Америка и Карибский субрегион), как правило, применяется относительно более интенсивная и настойчивая стратегия, нежели на южноамериканском направлении. Это связано как с непосредственной географической близостью первых, что значительно повышает их геостратегическое значение для США, так и с большей обороноспособностью, военно-политическими и экономическими возможностями южноамериканских стран.

И все же основная, стратегическая цель политики США в Латинской Америке – это не только уничтожение любых вызовов господству Вашингтона, но и развитие региона в нужном американскому истеблишменту направлении. С этой целью США разработан многообразный инструментарий контроля над процессами экономического и политического развития Латинской Америки. В немалой степени подобная приверженность к контролю была связана с высоким уровнем преемственности у сменявших друг друга администраций демократов и республиканцев, хотя, как правило, в ходе предвыборных кампаний одной из главных задач претендента было подвергнуть жёсткой критике политику складывавшего свои полномочия президента – представителя другой партии. Различия наблюдались лишь в тактических подходах. Для республиканских администраций характерной была склонность к жестокому, силовому курсу в то время как у демократов акцент традиционно делался на поддержании в государствах региона определённого уровня политической стабильности и поддержке процесса демократизации[383]383
  Троянский М.Г., Карпович О.Г. Политика США в Латинской Америке: доктрина Монро 3.0. Россия и мир. 2020.


[Закрыть].

Несмотря на различные внешнеполитические подходы и инструменты у каждой из элитарных групп США, необходимо отметить, что им приходится лавировать в условиях меняющихся событий на международной арене в целом (принимать во внимание особое положение своих противников в лице России и Китая, сотрудничество с которыми латиноамериканские страны не готовы разрывать моментально даже при угрозах санкционного давления), на региональном уровне (приходится принимать в расчёт периоды политической турбулентности в АЛКА) и во взаимодействии с отдельными странами (натянутые отношения с радикальными левонационалистическими правительствами, к которым негативно относятся как республиканцы, так и демократы, иногда приходится смягчать, например, с Венесуэлой, когда США стали нуждаться в тяжелой нефти для своих нефтеперерабатывающих заводов).

Все это делает политику Вашингтона в западном полушарии в высшей степени изменчивой и многообразной, не отменяя, однако, ее гегемонистской сути. Фактически именно гегемонистские установки в течение десятилетий обеспечивают преемственность латиноамериканской политики США. На смену программе «Союз ради прогресса» Дж. Кеннеди, предусматривавшей определенную гармонизацию межамериканских отношений и импульс процессу демократизации, пришла вышеупомянутая «доктрина Манна», дававшая «зелёный свет» военным переворотам. А политика «прав человека» Дж. Картера сменилась стратегией неоглобализма Р. Рейгана, подкрепленной в Латинской Америке курсом на «отбрасывание коммунизма». Наконец, политика нормализации отношений с Кубой и другими левыми режимами Обамы сменилась жестким силовым курсом в отношении «враждебных режимов» при Трампе.

Санкционная политика США в Латинской Америке в нынешнем веке претерпела серьезную модернизацию и стала гораздо сложнее в плане разновидностей имеющихся у нее инструментов. Американские эксперты стали все чаще публиковать работы, в которых анализировались слабые стороны санк-ционных мер, способные значительно снизить их эффективность[384]384
  Блэквилл Р., Харрис Дж. Война иными средствами. АСТ, 2017. 480 с.


[Закрыть]. Анализируя примеры давления США на отдельные латиноамериканские страны, они делали вывод о том, что санкции далеко не всегда приводят к смене политического курса, а зачастую напротив, становится фактором внутренней консолидации элит. Если не брать в пример упомянутые санкции против Бразилии или Чили времен правительства народного единства С. Альенде, когда экономическое удушение сыграло свою разрушительную роль для политических режимов, то все недавние попытки Вашингтона сменить неугодное руководство в Венесуэле, Никарагуа или на Кубе не привели к успеху. В какой-то степени можно сказать, что санкции – это признание США силы неугодных элит, а раз элиты сильны, значит и политика давления на них изначально имеет мало шансов на успех. Это подтверждает известный «парадокс Дрезнера», утверждающий, что санкции работают эффективно лишь против союзников, делая их более лояльными к политическим требованиям инициаторов, тогда как огромные санкционные усилия против стран-противников зачастую делают их ещё более неуступчивыми[385]385
  Drezner D. The Sanctions Paradox. Economic Statecraft and International Relations. Cambridge University Press, 1998. P. 1–9.


[Закрыть].

Одной из причин неэффективности санкций в Латинской Америке и в мире в целом является отсутствие сплоченности развитых экономик в реализации своей геоэкономической политики. Вывод американских капиталов из той или иной страны быстро компенсируется притоком новых инвестиций из других стран (нередко из союзных Вашингтону), что позволяет неугодному режиму относительно безболезненно переносить воздействие санкций. Поэтому ещё в начале 1990-х гг. стали вводиться экстерриториальные ограничения, которые предусматривают конкретное наказание за нарушение третьими странами санкционного режима США. Неугодный Вашингтону политический режим наталкивается таким образом на страх внешнеторговых партнеров потерять доступ к американскому рынку. Однако многие страны мира нашли способ обойти данные ограничения, и даже компании из США, заинтересованные в торговле с латиноамериканскими странами, сумели протолкнуть несколько законопроектов, открывших двери на ранее «запрещенные» для них рынки.

Для закрепления латиноамериканских стран в сфере своего влияния Вашингтон активно прибегает и к гуманитарному инструментарию, действуя через международные образовательные, благотворительные, медицинские, продовольственные, культурные, научные и другие программы, не связанные с политической повесткой дня. Это самый «мягкий» из всех используемых США методов, основная цель которого – поддержание благовидного имиджа США и постепенное внедрение в сознание масс американских либерально-демократических ценностей. Вашингтон обладает существенными возможностями по оказанию гуманитарной помощи странам, страдающим от стихийных бедствий (в зоне Карибского бассейна это и островные государства, и страны Центральной Америки), эпидемий и миграционных кризисов.

Для оказания давления на государства региона США использует даже такой фактор, как туризм. Одним из таких примеров стало разрешение на посещение Кубы американскими гражданами, что должно было оказать комплексное воздействие на экономику острова и на настроения общества. Решение связывалось как с воссоединением родственников, проживающих по разные стороны Флоридского пролива, так и с непосредственными массовым контактами на личностном уровне представителей разных политических культур.

В то время, пока все больше простых граждан США все сильнее разочаровываются в той траектории развития, по которой движется их страна, американская элита по-прежнему всерьез убеждена в своем превосходстве над всеми остальными народами планеты. Она считает, что это дает им право вершить суд над другими странами, исходя из собственных критериев. Этот культ исключительности США служит основанием для американских властей наказывать любые другие народы (вплоть до физического истребления) в случае их нежелания подчиняться. Смысл подчинения определяется экономическими интересами американского капитала, прикрываемыми демагогией про права человека и демократические ценности. Оно предусматривает полное открытие границ для американских товаров и капиталов, внедрение американских стандартов образования и культуры, использование доллара в качестве резервной валюты и средства международных расчетов. США навязывает всем странам и свою роль главного арбитра всех конфликтов (как внешних, так и внутренних). Они считают себя вправе арестовывать и наказывать всех не нравящихся им граждан любых стран, а внутреннее законодательство США распространяют на весь мир, навязывая другим странам примат международных обязательств. В сущности, в основе таких убеждений лежит идеология, несущая явный отпечаток колониализма, империализма и расизма. Она оправдывает любые преступления американской военно-политической машины против человечества. Наращивание военных расходов и раскрутка маховика напряженности в мире жизненно необходимы США для удержания пресловутой «исключительности Америки»». С прагматической же точки зрения напряженность и управляемый хаос за пределами территории США и их союзников необходим для «сбрасывания» запредельного бремени своего государственного долга и перехода американской экономики на новую длинную волну роста.

В соответствии с упомянутой колониально-империалистической идеологией, американская государственная машина реализует дифференцированный подход к странам в зависимости от готовности их руководства следовать интересам США. Все страны делятся на «хорошие», которые полностью следуют в кильватере американской политики (например, государства Британского содружества, Западной Европы, Японии), «недоразвитые», которых нужно обучать американским ценностям посредством политического принуждения (Восточная Европа, Латинская Америка), и «плохие», которые не подчиняются американскому диктату. В отношении последних допускается применение любой технологии разрушения извне и изнутри (Россия, Китай, Северная Африка, Ближний и Средний Восток) с целью их порабощения путем цветной революции и установления подконтрольного США режима, прямого завоевания и установления колониального режима или же разрушения и подчинения по частям. По сути, описанная выше тройственная классификация государств после начала специальной военной операции на Украине еще более упростилась – теперь Белый дом делит весь мир на две части по принципу «за или против России». В отношении последней американские стратеги уже не скрывают готовности применять все имеющиеся в их арсенале средства разрушения.

Распад биполярной структуры международных отношений, произошедший на рубеже 1980-1990-х годов, привел к кардинальному нарушению силового равновесия в пользу США, оказавшихся в одиночестве на вершине мировой иерархии. Этот сдвиг в сторону однополярности означал не только наступление эпохи доминирования одной сверхдержавы. В состоянии кризиса оказались механизмы поддержания межгосударственного равновесия, ограничивавшие гегемонистские устремления великих держав. От перспектив развития и урегулирования этого кризиса зависит и будущее всей системы международных отношений.

Иллюстрации к главе 21

Саммит НАТО, 1999 год.

Американский дипломат В. Нуланд на «Евромайдане».

Митинг японских активистов за вывод американских войск с базы в Окинаве.

Госсекретарь США М.Олбрайт и будущая советник Б.Обамы по нацбезопасности С. Райс

Последствия штурма сирийского города Ракка войсками коалиции во главе с США.

Американские наемники, задержанные за попытку организации переворота в Венесуэле.

Хаос на Гаити после нескольких интервенций США.

Глава 22
Роль военных и невоенных инструментов в глобальной стратегии США

Военная сила США: базы, альянсы, вооружения

Выше мы уже неоднократно убеждались в том, что война и военная сила были и остаются одними из ключевых элементов в геополитическом арсенале «страны свободы». Традиция применения военной силы для решения внешнеполитических (а во многом и внутренних) противоречий в США столь же живуча, сколь и пацифистская риторика американского истеблишмента. В канун всемирного конфликта 1914–1918 годов президент Вильсон, как уже отмечалось, говорил о «войне, которая положит конец войнам», подразумевая, что точку в ней может поставить вмешательство США. Примерно столетие спустя другой американский лидер, Барак Обама, выступая перед кадетами главной военной академии страны в Вест-Пойнте провозгласил: «То, что у нас в руках лучший в мире молоток, не означает, что каждая проблема – это гвоздь»[386]386
  Remarks by the President at the United States Military Academy Commencement Ceremony


[Закрыть]. Однако вся эта риторика практически моментально обесценивается реальными действиями. Не будет большой ошибкой говорить о том, что эволюция американской глобальной военной доктрины имеет два измерения: реальное и пропагандистское, которые зачастую практически не пересекаются. Меняются оправдания и аргументы, которыми Белый дом маскирует новые войны и агрессии, однако сама склонность Америки к применению вооруженного насилия за пределами своих границ остается прежней.

Лучше всего это иллюстрирует статистика. Хотя Вашингтон официально объявлял войну лишь 11 раз в своей истории, за период между 1798 годом, когда молодая республика только начала делать первые шаги, и 2022 годом зафиксировано 469 военных операций, проведенных США. При этом примерно половина из них приходится на эпоху после Второй мировой войны. Более того, треть из этих военных операций была проведена после 1991 года, когда закончилась холодная война и, согласно предсказаниям либеральных мыслителей, должен был наступить «конец истории», в котором никаких войн не предусмотрено по определению. Между тем количество эпизодов применения США военной силы за рубежом лишь увеличилось.

Заметим, что приведенные выше цифры взяты из доклада, подготовленного в марте 2022 года Исследовательской службой Конгресса США [387]387
  Instances of Use of United States Armed Forces Abroad, 1798-2022


[Закрыть]. Возможно, официальный статус его авторов помешал им учесть еще много десятков необъявленных войн и агрессий, проводившихся Америкой за свою не столь уж долгую историю. Еще одно яркое свидетельство американского милитаризма – размеры военного бюджета США. На протяжении холодной войны США непрерывно наращивали расходы на оборону, которые уже в 1951 году превысили 10 % ВВП, а в следующие несколько лет достигли рекордных 13,5-13,8 %. Впрочем, даже богатой Америке такое бремя было не по плечу, вследствие чего этот показатель в последующие десятилетия снизился, хотя все равно остался на уровне, недостижимом для менее обеспеченных государств. В 1960х гг. он держался на внушительной планке в 8,5–8,7 %, в 1970-е – около 5,5 %, а в 1980-е – чуть больше 6 %. Заметим, что из натовских союзников Вашингтона лишь Лондон демонстрировал сопоставимую с американской готовность ассигновать средства на военные цели.

После окончания эпохи противостояния сверхдержав подобные бюджеты, казалось, должны были бы уйти в прошлое. И действительно, в относительном плане военные расходы США после 1991 года снизились и в целом в течение тридцати лет колебались вокруг отметки в 4 % ВВП. Однако в абсолютных значениях картина складывается совершенно иная. Американский военный бюджет сокращался лишь в течение шести лет (с 1993 по 1998 год), после чего вновь начался его уверенный рост. Если в момент окончания холодной войны в 1991 году Вашингтон ассигновал на оборонные цели около 570 миллиардов долларов (в ценах 2020 г.), то в 2003 году, в год вторжения американцев и их союзников в Ирак, эта цифра составила уже 620 миллиардов долларов, а на момент официального завершения иракской кампании в 2011 году – 866 миллиардов. На сегодняшний день военный бюджет Вашингтона немногим меньше (858 миллиардов долларов на 2022 год), и не стоит сомневаться, что на фоне беспрецедентной антироссийской истерии в грядущие годы будут поставлены новые рекорды[388]388
  Ibid.


[Закрыть]. Для сравнения: за период с 1991 по 2021 год оборонные расходы России выросли примерно с 43 до 61 миллиарда долларов[389]389
  World military spending rises to almost $2 trillion in 2020. SIPRI, 2021.


[Закрыть].

Американцы не просто уверенно возглавляют мировой рейтинг государств по военным бюджетам – их бюджет равен совокупной сумме оборонных расходов десяти государств, расположившихся в этом списке за США (Китай, Индия, Англия, Россия, Франция, Германия, Саудовская Аравия, Япония, Республика Корея, Италия). Более того, ни у одного региона мира общие затраты на оборону даже не приближаются к американским. Они в несколько раз превышают объемы средств, выделяемых по линии международных институтов на борьбу с нищетой, голодом, СПИДом и другими опасными заболеваниями. Лишь около 35 государств в мире имеют ВВП, превосходящий размеры американского военного бюджета. В целом на сегодняшний день на США приходятся примерно 38 % всех военных расходов в мире[390]390
  Countries with the highest military spending worldwide in 2021. Statista, 2023.


[Закрыть] (в 1991 году – около 44 %). И даже при таком гигантском бюджете американские военные эксперты год за годом бьют тревогу, утверждая, что его недостаточно для поддержания обороноспособности страны на должном уровне!

Таким образом, в распоряжении Вашингтона сегодня имеется если не самый эффективный, то уж точно самый дорогой в мире молоток. При этом, как показали конфликты в Ираке и Афганистане, американская военная мощь во многом растеряла прежнюю эффективность. Неспособность США прекратить воевать связана как с идеологической и интеллектуальной инертностью американской элиты, которая на может признать утрату безоговорочного военного превосходства и постоянно пытается утверждать его, так и с выстроенной в США экономической моделью, в которой ведущую роль играют огромные корпорации, в первую очередь военно-промышленные и связанные с ними (впрочем, огромные прибыли на военных заказах в США делают и чисто «гражданские» компании). Эти корпорации являются для США важнейшими локомотивами экономического роста, который в последние десятилетия неумолимо затухает. Их всемерная поддержка, в том числе с помощью «накачивания» эмитируемыми ФРС денежными ресурсами, составляет одну из важнейших задач Вашингтона, без решения которой американская экономика не просто не сможет расти, но и вряд ли вовсе удержится на плаву. А это, в свою очередь, невозможно без создания устойчивого спроса на продукцию военно-промышленного комплекса, то есть фактически без развязывания новых войн. Именно поэтому Америка не прекратит воевать и не изменит свой внешнеполитический курс, направленный на сохранение доминирующих позиций США в мире на основе преимущественно силовых инструментов. Какие бы благородные речи ни произносили на публику американские лидеры, военное превосходство по-прежнему считается главным фактором обеспечения американского лидерства. Сохраняется и преемственность в установках на применение военной силы в одностороннем порядке в любой точке мира, на поддержание военного присутствия за рубежом в качестве одного из ключевых инструментов силового обеспечения национальных интересов в любом регионе мира.

Важно понимать, какие конкретные военно-политические модели и методы используются Вашингтоном для решения этой задачи сегодня. Военная стратегия США на современном этапе характеризуется стремлением американской администрации сохранить лидирующее положение страны в качестве военной и экономической сверхдержавы, добиться свободы действий в любом регионе мира за счет повышения роли вооруженных сил как инструмента реализации национальных интересов в сочетании с многовекторной «дипломатией», которая на деле выливается в агрессивное втягивание суверенных государств в американские военно-политические схемы. Важнейшим элементом этой стратегии является НАТО и выстраиваемая по ее образцу сеть подконтрольных Вашингтону региональных военных альянсов. Обо всех этих блоках и негативном влиянии, оказываемом на геополитическую стабильность в каждом конкретном регионе, будет рассказано в следующих главах. Здесь же уместнее остановиться на глобальном военном присутствии США.

Сегодня США по-прежнему выступают единственной державой, в оборонной стратегии которой коренное место занимает практика поддержания глобального присутствия через временно-, ротационно– или постоянно-развернутый военный персонал на объектах военной и вспомогательной инфраструктуры за рубежом[391]391
  Joint Operations / Joint Publication 3–0. 17 January 2017 Incorporating Change 22 October 2018. URL: https://www.jcs.mil/Portals/36/Documents/Doctrine/pubs/jp3_0ch1.pdf (accessed: 31.12.2021).


[Закрыть]. С этой целью была создана глобальная система военного развертывания, опирающаяся на сотни соглашений о военном сотрудничестве, военные базы и собственные контингенты в большинстве стран[392]392
  Никулин М.А. У истоков американской гегемонии: планирование глобального военного развертывания США (1943–1945 гг.) // Власть. 2020. Т. 28. № 2. С. 260–267.


[Закрыть]. При этом на протяжении большей части истории США располагали небольшим количеством постоянных баз и войск и отправляли собственные силы за рубеж по мере необходимости. Еще в XIX в. США создали ряд географически рассредоточенных эскадр для защиты своих торговых интересов. Несмотря на то что эти относительно ограниченные морские силы мирного времени несли боевые дежурства на стратегически значимых торговых маршрутах, они не базировались на передовой и полагались на складские суда, стоявшие на якоре в портах, а также арендованные гражданские объекты.

Концептуальная модель развития экспедиционного потенциала американских ВС менялась и демонстрировала прогрессирующую динамику по мере повышения роли США на международной арене. С исторической точки зрения данную модель развития экспедиционного потенциала можно разделить на три этапа по мере достижения определенных индикаторов. Первым шагом стало достижение возможностей проецирования силы в уязвимые места мировой торговли, известные как «бутылочные горлышки» (choke points)[393]393
  Лебедева Н.Б. Индийский океан: вызовы XXI в. и Индия (очерки международных отношений) / Отв. ред. Т. Л. Шаумян. М.: ИВ РАН. 2018. С. 475.


[Закрыть]. На втором этапе были созданы возможности постоянного присутствия через развертывание военных объектов или объектов двойного назначения в стратегически значимых регионах. И, наконец, к третьему этапу была достигнута институционализация качественно новых возможностей армии в структуре вооруженных сил. Это находит воплощение в создании оперативно-стратегических объединений разнородных формирований видов ВС, предназначенных для подготовки и проведения операций стратегического и оперативностратегического уровня на ТВД или для решения определенных функциональных задач в интересах ВС в целом.

Доступ ВМС США к стратегически важным проливам и маршрутам приобретался постепенно и расширялся от территориальных вод США в смежные океанические районы. На Тихоокеанском и Карибском театре присутствие ВМС было обеспечено за счет победы в Испано-американской войне 1898 г. В результате Соединенные Штаты приобрели ряд территорий на Дальнем Востоке и в Карибском бассейне, а также построили военные базы для защиты расширенной зоны влияния и проецирования силы в эти регионы. В 1914 г. США ввели в эксплуатацию Панамский канал, увеличивший коммерческий и военный потенциал США путем сокращения расстояния для пересечения двух океанов торговыми и военными судами. Эти факторы вкупе с монопольным правом контроля над каналом помогли США укрепить свои позиции как мировой державы[394]394
  Milkis S. Theodore Roosevelt: Foreign Affairs // Miller Center of Public Affairs. University of Virginia. 2016. URL: https://millercenter.org/president/roosevelt/foreign-affairs (accessed: 21.01.2022).


[Закрыть].

Важным компонентом контроля над мировыми морскими путями, обеспечившим США способность проекции собственной силы в мировом океане, стало сближение с Британской империей, позже названное американским историком Б. Перкинсом «Великим сближением»[395]395
  Perkins B. The Great Rapprochement: England and the United States, 1895–1914. NY: Atheneum. 1968. 341 p.


[Закрыть] . Военно-морская угроза со стороны Германской империи в предвоенный период, поддержка Антанты во время Первой мировой войны (1914–1918 гг.), а затем участие в создании нового политического порядка в Европе и одновременно появление военно-морской угрозы со стороны Японии в целом послужили созданию кооперативной среды для процесса укрепления военно-морского потенциала США. Вашингтонское морское соглашение 1922 г. закрепило тоннаж флотов Великобритании, США и Японии в соотношении 5:5:3[396]396
  Treaty Between the United States of America, the British Empire, France, Italy, and Japan, Signed at Washington, February 6, 1922 // Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. 1922. URL: https://www.ibiblio.org/pha/pre-war/1922/nav_lim.html (accessed: 21.01.2022).


[Закрыть], что по умолчанию подразумевало признание США наряду с Великобританией ведущей морской державой мира. Окончательное закрепление превосходства ВМС США в мировом океане было достигнуто дипломатическим путем в ходе переговоров президента США Ф.Д. Рузвельта и премьер-министра Великобритании У. Черчилля, состоявшихся в 1941 г. в бухте Арджентия. Заключенная после переговоров Атлантическая хартия юридически закрепляла отказ Великобритании от преференциального положения в Британских доминионах и вместе с этим легитимизировала действия США по расширению своего влияния на торговых маршрутах[397]397
  Atlantic Charter. August 14, 1941 / The Avalon Project. URL: https://avalon.law.yale.edu/wwii/ atlantic.asp (accessed: 21.01.2022).


[Закрыть].

Для обеспечения своевременных наступательных действий, повышения маневренности и гибкости вооруженных сил в стратегически значимых регионах военно-политическое руководство США развернуло активную деятельность по обеспечению стратегического присутствия американских вооруженных сил за рубежом. С этой целью было принято решение о размещении американских войск на военных базах, сеть которых должна была служить «стратегической границей» страны, даже в условиях стабильной международной среды и выгодного для США мирового порядка[398]398
  Leffler, M.P. The American Conception of National Security and the Beginnings of the Cold War. 1945-48 // American Historical Review. April 1984. Vol. 89. No. 2. P. 349–357.


[Закрыть]. В планах базирования, разработанных вследствие тесного взаимодействия ОКНШ и Координационного комитета США из представителей Госдепартамента, военного и военно-морского ведомств США в 1944–1945 г., излагались предложения по созданию сети военных баз, расположенных по периметру европейского и азиатского континентов. Часть из них была предоставлена США Великобританией в аренду на 99 лет по Договору «эсминцы в обмен на базы» 1940 г.[399]399
  Destroyers for Bases Agreement. 2 September 1940. Washington: Department of State. URL: https://web.archive.org/web/20070430005310/http://history.navy.mil/faqs/faq59-24.htm


[Закрыть], однако для получения доступа к большей части объектов требовались дипломатические усилия со стороны Государственного департамента. Данные базы позволили бы США проецировать силу в значимые районы, одновременно упреждая нестандартные ситуации, созданные другими государствами и угрожающие американским интересам[400]400
  Converse III, E.V. Circling the Earth: United States Military Plans for a Postwar Overseas Military Base System, 1942–1948. Maxwell Air Force Base: Air University Press. 2005.


[Закрыть]. Хотя план ОКНШ JCS 570/40 (1945 г.) отражал неоднозначности в национальной политике и межведомственном взаимодействии в этот период, тем не менее контуры постоянного стратегического позиционирования США в мире были сформированы[401]401
  Никулин М.А. У истоков американской гегемонии: планирование глобального военного развертывания США (1943–1945 гг.) // Власть. 2020. № 2. С. 266.


[Закрыть].