Текст книги "Америка против всех. Геополитика, государственность и глобальная роль США: история и современность"

Автор книги: А. Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 47 страниц)

В первую очередь для России в этом регионе резко ухудшилась внешнеэкономическая ситуация. К середине столетия Китай, бывший главным потребителем меха и поставщиком востребованных в Европе товаров, оказался в кризисе на фоне агрессивного колониального курса Великобритании. Лондон, недовольный политикой меркантилизма Пекина (китайские власти следили за тем, чтобы драгоценные металлы в ходе торговли не утекали из страны), решил исправить торговый баланс в свою пользу массовым контрабандным ввозом в Китай опиума, за который быстро пристрастившиеся к нему китайцы готовы были платить серебром. Попытки китайских властей помешать этому привели к двум войнам, которые получили наименование Опиумных (в 1840–1842 и 1856–1860 гг.)[175]175
  Вторая война состоялась при участии Франции. США формально не участвовали в боевых действиях, но дипломатическими средствами смогли воспользоваться плодами победы едва ли не на равных с британцами.


[Закрыть] и в которых Пекин потерпел унизительное поражение и оказался вынужден безропотно выполнять волю британцев, в том числе передать им контроль над внешней торговлей.

Наряду с этим Китай переживал и катастрофические внутренние потрясения, крупнейшим из которых стало восстание тайпинов[176]176
  Тайпины – приверженцы мистического учения, которое соединяло в себе черты христианства, даосизма и буддизма.


[Закрыть], продолжавшееся с 1850 по 1864 г. и захлестнувшее весь юго-восток страны. Оно унесло жизни от 20 до 30 млн человек.

Очевидно, что в таких условиях крупнейший в мире рынок, какой представлял из себя Китай еще в начале столетия, становился все менее заинтересован в пушнине из Русской Америки, а еще меньше она привлекала Великобританию, установившую контроль над китайской торговлей.

К началу 1860-х годов стало ясно, что именно Великобритания является главным геополитическим соперником Российской империи на десятилетия вперед. Британцы выступили главными застрельщиками в эскалации военного конфликта России и Турции в 1853 г. до масштаба общеевропейской войны, получившей название Крымской и крайне неудачно закончившейся для Петербурга. Угроза новой войны с Великобританией главенствовала в стратегических расчетах российских властей вплоть до конца столетия. Градус взаимной враждебности двух империй в ту эпоху можно сравнить лишь с противостоянием СССР и США. По сути, все внешнеполитические комбинации Петербурга во второй половине XIX века строились с тем расчетом, чтобы нанести ущерб британским интересам или же защитить собственные позиции от атак Лондона. Не стало исключением и дальневосточное направление. Агрессивная британская экспансия в Китай, открывшаяся Опиумными войнами, остро стояла на повестке дня. Получить у своих восточных границ «вторую Индию» в виде подконтрольного Лондону государства с огромным населением Петербург хотел менее всего.

В этих условиях тема возможной продажи Аляски американцам впервые всерьез обозначилась на повестке дня[177]177
  Сомнения в целесообразности владения Россией американскими землями высказывались достаточно давно. Впервые идея о продаже Аляски была озвучена на политическом уровне еще в 1818 г.


[Закрыть]. Открыто о подобной возможности заговорили в 1859–1861 гг., вскоре после Крымской войны, во время которой США предложили заключить фиктивный договор аренды находящегося на Аляске российского имущества, дабы избежать его захвата противником. Интересно отметить, что этот прецедент был использован руководством РАК для защиты тезиса о том, что формально частное владение Русской Америкой является лучшей защитой от ее возможного военного захвата.

Однако еще раньше, в 1853 г., то есть в начале Крымской войны, Николаю I был представлен доклад графа Н. Н. Муравьева-Амурского[178]178
  Выдающийся государственный деятель, сыгравший огромную роль в расширении и освоении российских владений на Дальнем Востоке. Свой титул получил за возвращение под власть Российской империи реки Амур, принадлежавшей Китаю с 1689 г.


[Закрыть], где содержались следующие выводы:

«Российско-американская компания обращалась к правительству с просьбой о занятии Калифорнии[179]179
  Имеется в виду крепость Росс, которая находилась на землях, арендованных у испанцев уступленных индейцами русским.


[Закрыть], тогда свободной и почти никем не владеемой, сообщая при том свои опасения, что скоро область эта сделается добычей Американских Соединенных Штатов… Нельзя было и тогда же не предусматривать, что штаты эти, утвердившись однажды на Восточном океане, скоро будут там первенствовать перед всеми морскими державами и будут иметь надобность во всем северо-западном берегу Америки. Владычество Северо-Американских Штатов во всей Северной Америке так натурально, что нам очень и жалеть не должно, что двадцать пять лет тому назад мы не утвердились в Калифорнии, – пришлось бы рано или поздно уступить ее, но, уступая мирно, мы бы могли взамен получить другие выгоды от американцев. Впрочем, теперь, с изобретением и развитием железных дорог, более еще, чем прежде, должно убедиться в мысли, что Северо-Американские Штаты неминуемо распространятся по всей Северной Америке, и нам нельзя не иметь в виду, что рано или поздно придется им уступить североамериканские владения наши. Нельзя было, однако ж, при этом соображении не иметь в виду и другого: что весьма натурально и России если не владеть всей Восточной Азией; то господствовать на всем азиатском прибрежье Восточного океана. По обстоятельствам мы допустили вторгнуться в эту часть Азии англичанам… но дело это еще может поправиться тесной связью нашей с Северо-Американскими Штатами»[180]180
  Цит. по: Болховитинов Н.Н. Русско-американские отношения и продажа Аляски, 18341867. Наука, 1990.


[Закрыть].

Муравьев-Амурский отметил в своем докладе важный аспект, который вскоре станет одним из определяющих при принятии решения о дальнейшей участи Русской Америки. Речь идет о взаимоотношениях России и США, или, как тогда их называли, Северо-Американскими Соединенными Штатами.

Соперничество с Лондоном парадоксальным образом толкало Петербург к сближению с Вашингтоном. Как мы помним из предыдущих глав, отношения американцев с британцами оставались сложными: у Англии еще была свежа обида за отделение колоний, а американцы хорошо помнили сожженный английскими войсками в 1814 г. Вашингтон. Отношения между двумя странами стали еще более напряженными во время Гражданской войны 1861–1865 гг., в которой Англия активно поддерживала Конфедеративные штаты Америки (южан), стремившиеся выйти из состава США. Петербург, напротив, оказал поддержку центральной власти во главе с президентом Линкольном, направив к атлантическому и тихоокеанскому побережью США две мощные эскадры, имевшие приказ защищать судоходство северян от атак со стороны крейсеров южан.

Эти настроения прекрасно почувствовали и в самом Вашингтоне. Нельзя сказать, что американцы даже в те годы питали к России теплые чувства. Напротив, в «Стране свободы» уже к середине XIX века начинала распространяться враждебность по отношению к нашей стране, которую было модно изображать оплотом варварства, тирании и отсталости. Однако американские политики не могли не воспользоваться сближением двух держав для того, чтобы организовать выгодные сделки. Аляска стала одной из них.

Наиболее убежденным сторонником продажи Аляски еще с конца 1850-х годов выступал великий князь Константин Николаевич – младший брат царя, имевший имидж «либерала номер один» в правящей элите империи. К началу 1860-х годов он не только возглавлял Морское министерство[181]181
  С 1865 по 1881 г. (до гибели Александра II) он являлся председателем Государственного совета.


[Закрыть], которое курировало Русскую Америку, но и руководил комитетом по крестьянской реформе, готовившим судьбоносное решение – отмену крепостного права.

По-видимому, позиция великого князя в отношении Аляски была одновременно точкой зрения либерала и, как сейчас бы сказали, технократа. С одной стороны, у Константина сложилось глубокое убеждение в том, что местное население Аляски подвергается безжалостной эксплуатации со стороны РАК – и логично было бы освободить их от этого гнета, раз уж в самой России готовилось освобождение крестьян. Великий князь писал: «Самовластное управление монополии имело еще последствием, что туземцы не получили ни малейшего убеждения в том, что над ними и над самой компанией есть высший и праведный судья в лице русского государя, к которому последний из подданных может обращаться в крайних случаях с просьбой о защите и покровительстве… Трудно представить себе положение более зависимое того, в каком находятся туземцы к компании, и неудивительно, что ненависть их к русским не уменьшается. Компания имеет право запрещать им переезжать с острова на остров, может не выпускать креол из колоний и назначать произвольно цену, по которой туземцы, не имея других покупщиков, вынуждены отдавать ей свою добычу. Такое положение не может быть более допущено, особенно в то время, когда упраздняется крепостное право в самой России»[182]182
  История Русской Америки (1732–1867). Т. 1–3. Международные отношения, 1997–1999. Т3.


[Закрыть].

С другой стороны, он полагал, что монопольные права компании сделали ее крайне неэффективной в экономическом смысле, превратив некогда весьма успешное коммерческое предприятие в убыточное для государственного бюджета: «Интересы торговли не всегда совпадают с видами правительственными, и потому уже права администратора, судьи и деятельность купца не должны никогда соединяться в одном лице или учреждении. [Монополия РАК] убила частный флот наш, который начинал появляться в Восточном океане, и нисколько не помешала иностранцам наполнять наши воды своими судами и торговать с туземцами. В настоящее время русских купеческих судов не существует при наших берегах, а ежегодно являются туда сотни американских и английских судов с несколькими тысячами матросов, которые занимаются там теми же самыми промыслами, от участия в коих исключены одни русские подданные».

Кроме того, как руководитель военно-морского флота великий князь указывал и на то, что в случае новой крупномасштабной войны нет никаких шансов удерживать американские владения. Причем, несмотря на хорошие отношения с США, присутствовало трезвое понимание того, что именно американцы в конечном итоге могут аннексировать Аляску. Константин в 1853 г. внимательно прочел доклад Н. Н. Муравьева-Амурского и весьма высоко оценил его выводы.

Аргументация великого князя произвела впечатление на целый ряд высших чинов Российской империи, которые критически оценили идею о продлении привилегий РАК: государство должно было переподтверждать их раз в двадцать лет, и в 1860 г. подошел очередной срок. С учетом хорошо известной позиции Константина все понимали, что фактическое изгнание компании с Аляски предрешает отказ от нее Петербурга, который не желал заниматься делами Русской Америки. Казалось, что судьба полуострова уже решена.

Однако в самом разгаре была эпоха либеральных реформ, и впервые решения государственной власти начали обсуждаться не кулуарно, а открыто, в том числе в печати. Против приведенных Константином аргументов выступил целый ряд лиц, которые могли считаться настоящими экспертами по Русской Америке. Наиболее пристальное внимание общественности привлекло появившееся в прессе мнение Ф. П. Врангеля – бывшего морского министра, то есть подчиненного великого князя, который долгие годы пользовался расположением Константина. Еще десять лет назад в России такое было попросту невозможно, чтобы заслуженный адмирал выступал против своего шефа из августейшей фамилии. Однако либерализация общественной жизни сделала свое дело, и Врангель развернуто раскритиковал аргументацию великого князя, недвусмысленно намекнув на ее явную предвзятость. Опираясь на конкретные цифры и факты, он опроверг доводы об эксплуатации местного населения, заметив, что благодаря политике РАК его положение существенно улучшилось и продолжает улучшаться. Не согласился он и с утверждением об экономической несостоятельности компании, приведя внушительные суммы отчислений в казну, и с тезисом о ее неспособности бороться с иностранными конкурентами. С этими оценками согласились и другие авторитеты, в том числе морские офицеры, участвовавшие в управлении компанией.

Более того, данная Константином критическая оценка деятельности РАК и его скепсис по поводу целесообразности владения Аляской не подтвердились и в ходе ревизионной работы, специально организованной для изучения вопроса о необходимости продления привилегий компании. Направленные Петербургом ревизоры пришли к выводу о том, что на Аляске много делается и для улучшения положения коренных жителей, и для развития коммерческой деятельности. Само собой, подтвердились и многочисленные проблемы, связанные со слабой освоенностью территории, нерациональным расходованием ресурсов, недостаточной защитой российских владений от посягательств со стороны иностранцев. Однако вывод был сделан вполне определенный: все проблемы решаемы и нет оснований полагать, что на РАК и Русской Америке нужно ставить крест и как можно скорее избавляться от нее. Напротив, ревизоры указывали, что при проведении более глубоких и всеобъемлющих преобразований американские владения могут стать подлинной жемчужиной Российской империи – как в экономическом, так и в военно-стратегическом плане. С большинством приведенных ими соображений согласился и созданный для рассмотрения итогов ревизии специальный межведомственный комитет. В финальном его докладе отмечалось, что РАК нужно позволить дальше работать на Аляске: «надлежит только направить деятельность компании так, чтобы она не препятствовала самостоятельному промышленному и торговому развитию края»[183]183
  История Русской Америки (1732–1867). М.: Международные отношения, 1997.


[Закрыть].

Таким образом, даже чиновники, служебным интересам которых, казалось бы, соответствовало изображение ситуации «на земле» в максимально нелестном свете, решительно опровергли доводы многих высокопоставленных противников Русской Америки во главе с великим князем Константином. Удивительно, но последний воспринял все это на редкость спокойно: своего личного мнения не изменил, но решению о продлении монополии РАК противиться не стал, представив в 1865 г. документ на утверждение царя, причем не в компромиссном варианте, а на двадцать лет, как запрашивалось изначально. Казалось бы, для РАК и Русской Америки открывается новая глава. Мало кто в России в 1865 г. мог предположить, что уже через два года Аляска будет продана США.

Спокойствие, с каким Константин в 1865 г. смирился с решением, диаметрально противоположным его позиции, поддается объяснению с двух сторон. Можно предположить, что великий князь превосходно владел собой, что, однако, не соответствует описаниям современников, характеризовавшим его как вспыльчивого и грубого человека. Другая версия состоит в том, что он понимал, что финальное решение о судьбе Аляски уже принято и что его реализация – лишь дело времени. Анализ документов позволяет склоняться в пользу второй гипотезы. Появляется все больше свидетельств того, что для целого ряда высших сановников решения Александра II о продлении деятельности РАК на Аляске на два десятилетия не существовало. Часть государственного аппарата его просто проигнорировала. Речь идет и о МИД, который в ту эпоху возглавлял А. М. Горчаков, и о Министерстве финансов под руководством М. Х. Рейтерна[184]184
  Рейтерн также являлся протеже великого князя Константина, до назначения на пост министра финансов он служил в Морском министерстве.


[Закрыть]. Эти два ведомства во главе со своими руководителями не желали мириться с тем, что Россия продолжит владеть Аляской и развивать ее земли, они не посчитались с решением монарха и приступили к подготовке плана по уступке Русской Америке американцам. Решения царя не принял и сам великий князь, который начал предпринимать новые усилия, используя Морское министерство для препятствования деятельности РАК.

Однако для любой сделки требуется не только продавец, но и покупатель. Очевидно, что покупка Аляски была продиктована отнюдь не одним стремлением петербургского руководства избавиться от заокеанских владений. Напротив, Вашингтон сыграл самую активную роль на всех этапах подготовки этого решения.

Именно в 1865 г. политическая элита США почувствовала, что время Аляски наступило. Момент был самый благоприятный. Нация переживала духовный подъем, ведь она только что смогла преодолеть самый тяжелый и кровопролитный момент во всей своей истории – гражданскую войну, сохранив целостность государства. Вряд ли можно было придумать лучшее время для приобретения обширных новых земель.

Напомним, что огромной популярностью в США в то время пользовались лозунги доктрины Монро, провозглашавшей необходимость безоговорочного утверждения США как властителя западного полушария. Не меньшее распространение получила доктрина «явного предначертания», согласно которой американцам самой судьбой предопределено властвовать «от моря до сияющего моря», то есть от Атлантического до Тихого океана.

Все эти концепции были не просто словами – они находили отражение в реальной политике. На протяжении всего XIX века американское государство активно расширялось. Приобретение у наполеоновской Франции огромных территорий от Мексиканского залива до канадской границы в рамках Луизианской покупки 1803 года, присоединение Флориды и других испанских земель в 1819 г., включение в свой состав Техаса и отторжение от Мексики более половины ее площади после американо-мексиканской войны 1845 года – вот неполный список шагов Вашингтона, которые позволили зажатым на Восточном побережье британским колониям за полвека разрастись на весь континент.

Аляска привлекала внимание американских политиков еще до Гражданской войны. Уже в 1850-е годы в американских газетах писали: «Теперь уже нет сомнения, что Россия желает продать Русскую Америку. Ее мотивы коротко состоят в понимании своей морской неполноценности и в желании сконцентрировать свои силы вокруг жизненно важных частей империи, что слишком очевидно, чтобы требовать комментарий или объяснение. Выбирая между захватом Ситки англичанами или продажей Соединенным Штатам, Николай, естественно, предпочел последних, и никто не может поставить под вопрос правильность его решения».

Однако и в России проницательные наблюдатели понимали, что полуостров необходим Америке и что Вашингтон будет добиваться его приобретения у Российской империи любыми возможными средствами, в том числе разыгрывая карту российско-американской дружбы. Об этом свидетельствует интересный документ, хранящийся в Российском государственном архиве ВМФ в Санкт-Петербурге. Его автор, офицер русского флота, капитан-лейтенант П.Н. Головин пишет о впечатлениях от встреч с сенатором США У. Гуином при участии российского посланника в Вашингтоне Э. Стекля:

«[По мнению американцев] для Соединенных Штатов и для русского правительства было бы очень выгодно, если бы Россия уступила американцам колонии ее в Северной Америке. Гвин доказывал, что естественная граница между Россией и Америкой есть Берингов пролив, что уступкой своих колоний Соединенным Штатам Россия еще прочнее укрепит дружеские отношения между двумя государствами, уже так сильно симпатизирующими друг другу. Стекль, в свою очередь, находил, что подобная уступка даст русскому правительству возможность сосредоточить на Амуре все средства, растрачиваемые столько лет на колонии, не доставляющие государству существенной выгоды; что сумма, полученная за колонии, покроет частично недостаток у нас звонкой монеты, что и в будущем отстранится всякая возможность столкновения между Россией и Соединенными Штатами»[185]185
  Головин П.Н. Секретная часть доклада капитан-лейтенанта П. Н. Головина вел. кн. Константину Николаевичу, 20 октября 1861 г.


[Закрыть].

Вывод, сделанный Головиным, поражает не только ясным пониманием роли американских колоний для России, но и удивительно точной оценкой политики Вашингтона в отношении нашей страны, справедливой, кажется, на все времена:

«Общественное мнение России до сих пор негодует за уступку нашей бывшей фактории в Калифорнии, особенно с тех пор, как рядом с селением Росс открылись золотые прииски, а при преобразованиях, которые предполагаются для наших колоний, легко может случиться, что люди предприимчивые, принявшись за дело толково и с энергией, откроют и в колониях наших богатства, о существовании которых теперь и не подозревают. Что же касается до упрочения дружественных отношений России и Соединенных Штатов, то можно сказать положительно, что сочувствие к нам американцев будет проявляться до тех пор, пока оно их ни к чему не обязывает или пока это им выгодно. Жертвовать же своими интересами для простых убеждений американцы никогда не будут»[186]186
  Там же.


[Закрыть].

Эти глубокие оценки принадлежат не просто проницательному наблюдателю. Капитан-лейтенант Головин был одним из ревизоров, посланных на Аляску для оценки деятельности РАК, и приведенные строки содержатся в его отчете, направленном лично великому князю Константину. Впрочем, в итоговые документы эти выводы не вошли, Как полагают современные историки, их вычеркнул сам великий князь.

Нельзя не отметить, что явные свидетельства того, что американцы «для простых убеждений» дружбы Вашингтона и Петербурга не будут жертвовать своими интересами, были получены непосредственно накануне продажи Аляски. Тогда США без объяснения причин сорвали реализовывавшийся с 1863 г. проект по строительству телеграфной линии, которая соединила бы не только две страны, но и два континента – без преувеличения стратегическая инициатива, реализация которой могла бы значительно поднять статус России в зарождавшейся тогда мировой коммуникационной инфраструктуре. Однако американцы фактически саботировали проект на той стадии, когда были достигнуты все договоренности и проведены подготовительные работы, объявив, что посчитали коммерчески более привлекательным проложить кабель через Атлантику – ничего личного, просто бизнес.

В отчете Головина упомянуто еще одно важное действующее лицо, сыгравшее огромную роль в продаже Аляски – российский посланник в Вашингтоне Стекль. Сын австрийского дипломата, поступивший на русскую службу (для XIX в. прием иностранцев, особенно на дипломатические должности, был нормальной практикой), он находился в Вашингтоне с 1850 г. Его визит в Петербург в 1866–1867 гг. с удивительной быстротой вернул на повестку дня вопрос об Аляске, закрытый, казалось бы, на ближайшие десятилетия. Список высшего руководства, на приеме у которых побывал Стекль, вполне предсказуем: Горчаков, Рейтерн и, конечно, великий князь Константин. Ими сообща была выработана, а на деле просто возобновлена старая аргументация, большая часть которой уже была опровергнута несколько лет назад. Вновь фигурировали тезисы о полной несостоятельности РАК, о ее неспособности цивилизовать коренное население и обеспечить ему нормальные условия для жизни, о трудности обороны Аляски в случае войны. Отдельно указывалось на то, что для Российской империи разумнее всего сосредоточить свои усилия на Приамурье, «где предстоит России будущность». Очевидно, что этот аргумент был в очередной раз продиктован боязнью Великобритании, которая может поставить Китай в колониальную зависимость и выйти к границам России на Дальнем Востоке.

Дальнейшие события развивались с поразительной скоростью. Рассмотрев вновь представленные доводы, Александр II распорядился организовать совещание, которое состоялось в МИД в декабре 1866 г. Помимо самого самодержца в нем участвовали хорошо знакомые фигуры – Константин, Горчаков, Рейтерн, Стекль и вице-адмирал Н. К. Краббе – куратор РАК от Морского ведомства. Более никого в кабинете МИД в тот день не присутствовало.

Насколько Александр II был осведомлен в вопросах, касающихся Русской Америки? Исследователи этой темы в большинстве своем убеждены, что глубоко в тему он погружен не был и ориентировался на мнение приближенных, которые уже в течение длительного периода «обрабатывали» императора, убеждая его в бесполезности Аляски для Петербурга. Министр финансов Рейтерн забрасывал российского монарха докладами о плачевном состоянии государственной казны, которую требовалось срочно пополнять, о выявленной им чудовищной неэффективности РАК, об убыточности и бесперспективности Аляски. В свою очередь, глава внешнеполитического ведомства Горчаков и великий князь Константин то акцентировали заведомую бесполезность владения американскими землями и предрешенность их аннексии американцами, то напирали на необходимость заполучить США в качестве верного союзника России посредством продажи полуострова.

Что касается Стекля, которого в исторической литературе часто изображают чуть ли не как «злого гения» продажи Аляски, то его мнение, скорее всего, не было определяющим, а лишь сыграло роль последнего довода, перевесившего чашу весов. Стекль не относился к числу доверенных лиц, допущенных к монаршей особе, однако же он сумел завоевать расположение Александра II, умело поддерживая образ главного эксперта по США в Российской империи. В какой степени этот дипломат, рожденный в Стамбуле, сын австрийца и итальянки, попавший в русскую дипломатию по случайности, желал отстаивать национальные интересы России, остается вопросом. Известно, что за долгие годы своего пребывания в Вашингтоне он обзавелся не только женой-американкой, но и дружескими связями со многими влиятельными политиками, в том числе с государственным секретарем США в 1861–1869 гг. У. Сьюардом – главным сторонником покупки Аляски. Русского посланника в Вашингтоне годами обхаживали на предмет сделки: бесконечные рауты, обеды, прогулки, пикники, доверительное общение с высшими кругами американской элиты. Учитывая крайнюю нечистоплотность американской политики тех лет, можно практически точно предполагать, что дорогие подношения от американских «друзей» также делались на регулярной основе. Неудивительно, что со временем продажа Аляски стала для Стекля идеей фикс[187]187
  Иванян Э.А. История с A.S. и P.S // США. Канада: экономика, политика, культура. 2011 234


[Закрыть].

Показательно, что в ходе подготовки к решающему совещанию у императора его участники пытались вновь подкрепить свои доводы фактами и цифрами, которые доказали бы несостоятельность всего проекта Русской Америки. Однако статистика вновь свидетельствовала об обратном. Так, Рейтерн запросил мнение Государственного банка Российской империи, но получил недвусмысленный ответ: да, РАК находится не в идеальном состоянии, но вредной для казны считаться никак не может, приносит определенную прибыль и вполне может успешно развиваться. Излишне говорить, что подобные оценки до императора просто не были доведены.

Протокола декабрьского совещания в МИД до нас не дошло (или он вообще не был составлен), однако, по всей видимости, ничего нового в плане аргументации на нем не прозвучало. Принципиальным было то, что ни одного человека из тех, кто мог бы обоснованно возразить этим доводам, в кабинете не присутствовало. По сути, именно так – кулуарно, поспешно, без экспертной оценки, на основе неполной, а во многом и вовсе недостоверной информации – за считанные часы в декабре 1866 г. была решена судьба всей Русской Америки. По итогам совещания Стекль получил краткую инструкцию – ехать обратно в Вашингтон и предложить американцам Аляску, имея в виду выручить за нее не менее 5 миллионов долларов.

Сегодня трудно сказать, чем именно руководствовались участники совещания, назначая подобную сумму. По современным меркам, она довольно скромная – около 90 млн долларов в пересчете по курсу 2020 года (впрочем, следует понимать, что при уровне цен 1867 года это были значительно более существенные деньги, особенно если учесть, что они должны были выплачиваться золотом). За эту сумму Петербург предполагал уступить территорию площадью более чем 1,5 млн кв. километров. Вполне вероятно, что цену назначали исходя из опыта других подобных приобретений Вашингтона. Например, в 1803 г. Луизианская покупка[188]188
  Напомним, что речь идет не о покупке территории современного штата Луизиана, а о несравненно более обширных землях французской Луизианы, на которых сегодня располагаются полностью шесть и частично – девять штатов США.


[Закрыть], в общей сложности около 2,1 млн кв. километров, стоила американцам в пересчете на текущий курс около 345 млн долларов. Таким образом, Франция в 1803 г. получила за один кв. километр около 160 нынешних долларов, Россия же в 1866 г. рассчитывала на 60 долларов. Конечно, на землях Луизианы проживали многочисленные индейские племена, которым также позднее пришлось платить за их земли (если дело нельзя было решить силой оружия), но при этом луизианская территория была гораздо более обжитой и обладала значительно более развитой инфраструктурой, чем Аляска, – взять хотя бы крупный морской порт Новый Орлеан. В то же время к 1866 г. Аляска так и не стала многолюдным краем: численность населявших ее русских не превышала 800 человек, к этой цифре нужно добавить около 10 тыс. местного населения, жившего под властью России, и около 20–30 тыс. «неподвластных» индейцев. Видимо, именно подобного рода факты и формировали общую картину у Александра II, посчитавшего Русскую Америку пустыней, за которую можно предложить сумму меньше, чем в свое время запросили наполеоновские власти за Луизиану.

В столбце «План» приведены данные для продажи Аляски по изначально запланированной Петербургом цене в 5 млн долл., в столбце «Факт» – для итоговой цены в 7,2 млн долл.

Что можно с полной уверенностью сказать по поводу запрошенной Петербургом суммы, так это то, что она не могла сыграть никакой существенной роли в улучшении финансового положения государства. Между тем именно на этот аргумент особенно напирал Рейтерн: продажа Аляски якобы должна была значительно поправить дела казны. Достаточно сказать, что итоговая сумма поступивших средств – порядка 11,3 млн рублей – составляла ничтожную часть общих расходов государства, исчислявшихся тогда в размере около 400 млн рублей ежегодно. Очевидно, что опытный финансист Рейтерн не мог этого не понимать.

Возникает вопрос: знали ли российские власти о том, что Аляска – не пустыня, а богатейшая кладовая природных ресурсов – золота, серебра, меди, железа, олова, цинка[189]189
  Не говоря уже о нефти, однако о ее существовании на Аляске, да и вообще о ее будущем значении для экономики тогда никто еще не догадывался.


[Закрыть]? Ответ на этот вопрос однозначен: об этом было известно. Например, о том, что на Аляске можно успешно и в больших масштабах добывать золото, знал еще в начале XIX века главный правитель Баранов. Более того, в 1850-е – 1860-е годы золотоискатели уже постепенно проникали на российские территории и составляли крупную проблему для местных властей. О золоте Русской Америки писал и посланный с ревизией капитан-лейтенант Головнин, указывавший на то, что продажа крепости Росс в Калифорнии в 1841 г. уже была сопряжена с потерей больших потенциальных доходов от золотых приисков, которые обнаружились на ее территории. В целом ресурсный потенциал Аляски на момент ее продажи был известен уже достаточно хорошо. Присутствовало и понимание того, что США желают заполучить все эти богатства и будут всячески подталкивать Петербург к сделке. Уже упоминавшийся выше адмирал Врангель, проведя в 1850-е годы по распоряжению великого князя Константина оценку возможной стоимости полуострова, докладывал: «Богатые угольные запасы, лед, строительный лес, рыба и превосходные морские порты представляют гражданам Соединенных Штатов такие огромные выгоды, что правительство Штатов не должно бы затрудняться в приобретении этих выгод сравнительно незначительной суммой»[190]190
  Гринштейн Б.В. Земля за океаном. 2014.


[Закрыть].

События, последовавшие за решением Александра II в декабре 1866 г., полностью подтвердили эти слова. Американцы не просто были готовы к покупке Аляски, складывается впечатление, что они уже заранее были уверены в том, что сделка осуществится. Об этом может свидетельствовать хотя бы та быстрота, с которой была совершена эта грандиозная покупка. В середине февраля Стекль прибыл в Нью-Йорк, текст «Конвенции об уступке Северо-Американским Соединенным Штатам Российских Северо-Американских Колоний» был подготовлен в считанные недели, а его подписание состоялось 18 (30) марта 1867 г. Представляется маловероятным, чтобы власти США смогли оформить подобное соглашение за два месяца, если бы не были готовы к нему заранее и не провели внутреннее согласование всех его параметров.