Текст книги "Америка против всех. Геополитика, государственность и глобальная роль США: история и современность"

Автор книги: А. Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 47 страниц)

Не менее радикальные изменения происходят и на Западе. Там также армия все больше отчуждается от народа, что связано с ее возрастающей профессионализацией. Развитие военных технологий, как совсем недавно полагали западные теоретики, делает массовые армии ненужными, по крайней мере на текущем этапе. Вместо этого создаются относительно небольшие контингенты профессионалов, которые все меньше ассоциируют себя с народом. Расцветают частные военные компании, которые рекрутируют профессионалов, прошедших военную подготовку, для выполнения задач не по приказам правительства, а в соответствии с рыночной конъюнктурой.

Ситуацию усугубляет обезличенность войны. Еще во время Второй мировой войны бой предполагал возможность, а во многих случаях и необходимость столкновения лицом к лицу с противником. В эпоху беспилотных летательных аппаратов и высокоточного оружия цель на другом конце света можно поразить, не вставая с кресла. Постоянный риск и физические тяготы, которые тысячелетиями были связаны с войной, здесь не играют никакой роли. Для оператора беспилотного летательного аппарата война не отличается от компьютерной игры, в которой бессмысленность насилия и страдания остаются за скобками. Тем самым формируется еще одна характерная черта войн глобальной эпохи – моральный нигилизм, открывающий широкий простор для совершения военных преступлений.

Обе тенденции сегодня хорошо видны на примере Украины, куда коллективный Запад во главе с США отправил сражаться тысячи своих военных специалистов и наемников. Преступления, которые они совершают против простых украинцев, ясно свидетельствуют о том, что оборотной стороной «прогрессивных» войн эпохи глобализации, которые десятилетиями Вашингтон развязывает по всему миру, являются ничем не оправданные страдания невинных людей.

Таким образом, обзор основных тенденций глобализации позволяет сделать вывод о том, что современные глобальные процессы опосредованы как объективными процессами, так и субъективной, целенаправленной стратегией, проводимой развитыми странами Запада. Безусловным «лидером глобализации», а на самом деле центром ее управления, являются Соединенные Штаты. Возникает вопрос: неужели мировая общественность не в силах обнаружить это, казалось бы, очевидное явление, которое заключает в себе такой разрушительный потенциал, и поддержать разрозненные очаги сопротивления «глобализации с американским лицом»? В мире существует немало движений, которые пытаются противостоять подобным тенденциям. Так, антиглобалисты критикуют глобализацию как таковую, считая ее однозначно негативным, разрушительным явлением. Другие движения (альтерглобалисты) не отрицают созидательного потенциала современных глобальных процессов, однако выступают за качественно иную модель мирового развития, в рамках которой США не выступали бы в качестве «локомотива глобализации».

Современная эпоха дает много свидетельств тому, как навязываемая западными транснациональными корпорациями культура потребления поставила на грань гибели целые самобытные уклады, существовавшие в течение тысячелетий. Формирование глобальных рынков ведет к появлению универсальных стандартов потребления. Одновременно искусственно создаваемое потребительское общество требует внедрения ценностных моделей, которые ставят во главу угла максимизацию объема потребляемых благ и услуг. В свою очередь, в среде, где господствуют подобные ценности, претерпевают значительные изменения и экономические институты. Например, наблюдается энергичный рост финансового сектора, направленного на обслуживание массового потребления, зачастую ценой отказа от инвестиций в реальный сектор экономики. Наконец, в обществе массового потребления, где основу экономики составляет финансовый сектор, зарождаются своеобразные политические институты, которые обычно обозначают себя как демократические, но в реальности представляют собой агрессивный популизм, основанный на манипуляции общественным мнением, завоевываемой обещаниями роста потребления.

Десятки стран, едва добившись независимости и освободившись от колониальных режимов, незамедлительно получали от Вашингтона заманчивое предложение вступить в «глобальную семью успешных наций». В этих целях оказывалась щедрая финансовая помощь по линии международных институтов, разворачивались масштабные образовательные, социальные, гуманитарные программы, снимались таможенные барьеры, проводилась модернизация государственного аппарата. К сожалению, ни одно из подобных благих начинаний не заканчивалось благополучно для молодых государств. Как результат, их первоначальная отсталость не просто усугублялась, а консервировалась, и вместо триумфального вступления в «глобальную семью» эти государства становились источниками дешевого сырья и рынком сбыта для низкокачественной массовой продукции.

Во многом именно эта стратегия обусловила успех американской экспансии после 1945 года. То, что вначале преподносилось американцами как взаимовыгодное торгово-экономическое сотрудничество, на деле оказывалось подлинной агрессией, сопровождавшейся подавлением традиционных политических и культурных институтов во всемирном масштабе. Для стран третьего мира это обернулось настоящей трагедией, в результате которой целый ряд перспективных государств погружался в нищету и фактически попадал под негласный американский протекторат.

Логическим следствием ведомой американцами глобализации является возрождение колониальной системы, которая принимает новые, более изощренные формы, известные как неоколониализм. Еще несколько десятилетий тому назад понятия империализма и колониализма казались устаревшими. Они воскрешали в памяти картины захватнических экспедиций, истребления туземцев, потогонных сахарных и кофейных плантаций, всевластия белой администрации и бесправия «цветных». Волна национально-освободительных движений, прокатившаяся по всем континентам после окончания Второй мировой войны, как считалось, поставила крест на этих явлениях.

Примечательно, что на рубеже XX–XXI столетий интерес к колониальной тематике начал возрождаться, причем в самих западных государствах. Внешне это выглядело вполне безобидно и даже прогрессивно. В США и Европе при щедром финансировании из бюджетных и частных фондов начали развиваться так называемые постколониальные исследования, якобы направленные на восстановление исторической справедливости и возвращение достоинства народам, ранее находившимся под колониальным гнетом[86]86
  Postcolonial Studies and Beyond. Duke, 2005.


[Закрыть]. Апофеозом этого стало известное движение Black lives matter («Жизни черных имеют значение»), сопровождавшееся бесчисленными эпизодами стояния потомков «белых угнетателей» на коленях перед чернокожими, варварским сносом памятников и разорением музеев с «колониальными» экспонатами, а также «перераспределением благ» в пользу «угнетенных», которое в основном принимало формы уличного грабежа. По сути, колониальная повестка для западных элит стала мощным способом формирования комплекса исторической вины, посредством которого западные власти стремятся восстановить контроль над обществом.

Подобные действия направлены главным образом на отвлечение внимания от геополитических действий Запада, на которые стояние белых на коленях никак не повлияет. В реальности колониализм и империализм, который в законченном виде сформировался к концу XIX века, на современном этапе мирового развития фактически восстановлены, хотя и в менее явной форме. Более того, методы остаются все те же. Излюбленный прием «классических» колонизаторов, позволявший захватывать с минимальными потерями обширные территории, заключался в стравливании между собой местных правителей, которым поставлялось оружие и боеприпасы. После серии междоусобных войн ослабленные народы можно было легко завоевать ограниченным военным контингентом. Обратимся теперь к современным картам Африки, Азии или Ближнего Востока. Первое, что бросается в глаза, – это обилие строгих границ, словно проведенных по линейке. Ничего подобного нельзя найти в Старом Свете, где границы сложились естественным путем. Объяснение простое: когда после Второй мировой войны колонизаторы покидали бывшие колонии, они «любезно» соглашались выступить в роли арбитра между новообразованными странами и провести совместную демаркацию границ. В итоге государственные границы разрезали народы, транспортные коммуникации, месторождения полезных ископаемых, места религиозного поклонения. Таким образом, уже во времена слома классической колониальной системы закладывались основы для обновленной версии колониализма. Примечательно, что в качестве арбитра в большинстве случаев наряду со старыми империями выступали американцы, к которым местные правительства испытывали больше доверия. Как известно, США формально не имели крупных колоний.

Основной «ударной силой» западного империализма, как и столетия назад, продолжают служить частные корпорации. Так, гигантская британская колониальная империя, включавшая Индию, была построена преимущественно силами частной Ост-Индской компанией, которая имела в своем распоряжении собственный военный флот и армию. Использование корпораций отвечало интересам западных держав по многим причинам. Прежде всего, эта деятельность практически не требовала государственных расходов, так как их брали на себя компании, однако сулила огромные финансовые, политические и территориальные дивиденды, которые частный капитал обеспечивал в обмен на покровительство со стороны правительств. Эта стратегия имела и другое важное преимущество: в случае, если ситуация выходила из-под контроля (например, происходили военные столкновения с другими колониальными державами), правительство легко могло уйти от ответственности, приписав все частной инициативе, которую можно было формально наказать в рамках национальной юрисдикции.

Эти преимущества не потеряли своей силы и в наши дни. Западные транснациональные корпорации организовали новый виток колониальной экспансии. Зачастую интересы сталкиваются, что выливается в классические колониальные войны, как это случилось, например, в свое время в Анголе. Современные «Ост-Индские» компании располагают внушительным военным потенциалом в виде частных военных компаний, которым под силу вести полноценные боевые действия и организовывать свержение тех правительств, которые не желают отдавать свои страны на очередное колониальное разграбление. На пике военного присутствия США в Ираке численность персонала частных военных компаний равнялась численности американских военных – 125 тыс. человек.

Тем не менее не одни только внешние атрибуты империализма остались неизменными. Его глубинные причины также не подверглись значительной трансформации. Экономическая и политическая теория этого явления была разработана еще на рубеже XIX–XX столетий английским ученым Дж. Гобсоном[87]87
  Hobson J. Imperialism. A Study. New York, 1902.


[Закрыть] (1858–1940) и обобщена в одноименной книге, вышедшей в 1902 г.[88]88
  В России больше известна работа В. И. Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма», однако Ленин во многом заимствовал логику работы английского исследователя.


[Закрыть]

Современные капиталистические экономики, писал Гобсон на рубеже XIX–XX вв., достигли такой стадии развития, на которой промышленность производит столько товаров, что само общество уже не в состоянии их потребить. Капиталисты исправно получают прибыль, однако даже наиболее богатые индивиды не могут разумно направить свои средства ни в потребление, ни в инвестиции, поскольку рынки практически затоварены. Ситуация проецируется на социальную сферу: бедные по-прежнему бедны, а богатые в буквальном смысле захлебываются деньгами, которые некуда девать. Это угрожает обществу взрывом. Выход один – вывозить капитал за рубеж и там же находить рынки сбыта для производимой продукции, а в случае необходимости вывозить туда и «излишки населения», которые не смогли найти себя на родине. Английский магнат Сесил Родс (1853–1902), один из архитекторов Британской империи, выразил это следующим образом: «Я уже давно лелею решение всех проблем нашего общества. Чтобы избавить 40 миллионов британских подданных от неизбежной гражданской войны, мы, политики колоний, должны получить новые земли, на которых разместится избыточное население и где возникнут новые рынки для продукции, которые эти люди производят в шахтах и на заводах». Примерно за столетие имперского строительства с Британских островов выехало свыше 20 миллионов человек.

Разумеется, в современных условиях открытое завоевание слаборазвитых государств для Запада неприемлемо по политическим и экономическим соображениям. Поэтому Вашингтон, Лондон и их союзники прибегают к военной силе лишь там, где «мирная» экспансия невозможна. В основе западной стратегии лежит модель «вашингтонского консенсуса». Пришло время остановиться на ней более подробно.

Эта модель была разработана в 1990 г., то есть в канун крушения социалистической системы. Ее разработчик, англо-американский экономист Джон Уильямсон[89]89
  Williamson J. The Strange History of the Washington Consensus. Journal of Post Keynesian Economics. 2004.


[Закрыть] (р. 1937) сделал карьеру, типичную для представителей западного академического истеблишмента: несколько ведущих университетов в США, экспертные позиции в ООН, директорское кресло в МВФ. Его модель сводилась к десяти простым правилам, которые, как утверждалось, были призваны помочь развивающимся экономикам (в первую очередь из бывшего социалистического лагеря) встать на «путь истинный». Вот эти рецепты:

– оптимизация государственных расходов (следует отказаться от практики субсидирования фирм и граждан за счет бюджета, перенаправив расходы туда, где они действительно нужны, в первую очередь в инфраструктуру);

– либерализация торговли (максимальное снятие тарифных и нетарифных барьеров, включая квоты, лицензирование, субсидии);

– привлечение в экономику прямых иностранных инвестиций (также предполагает максимальную либерализацию законодательства для создания привлекательного инвестиционного климата);

– приватизация (максимально возможное число компаний, находящихся в государственной собственности, следует отдать в частные руки, поскольку в условиях рынка государство в большинстве случаев неэффективно управляет своими активами);

– дерегулирование (возможно, более полный отказ от любых практик воздействия на рыночный механизм, исключая лишь те инструменты, которые обеспечивают приемлемый уровень безопасности потребителя и окружающей среды);

– права собственности (требуется обеспечить их максимально полную защиту, что, в принципе, и является первоочередной задачей государства в рамках «вашингтонского консенсуса»);

– либерализация рынков капитала (процентная ставка должна определяться взаимодействием спроса и предложения, что обеспечит ее оптимальность);

– обменный курс (также должен устанавливаться за счет рыночного механизма, при этом следует избегать любых методов воздействия на него, например валютных интервенций);

– налоговая дисциплина (необходимо более тщательно и эффективно собирать налоги, избегая значительного налогового дефицита);

– налоговая реформа (требуется расширять налоговую базу, устанавливать умеренные ставки налога).

Эти правила опираются на богатую традицию западной либеральной экономической мысли, в первую очередь чикагской школы, созданной нобелевским лауреатом М. Фридманом (1912–2006)[90]90
  См.: Miller L.H. On the “Chicago School of Economics” // Journal of Political Economy, 1962. 86


[Закрыть]. Воплощение этих постулатов на практике выливается в стратегию, которая хороша известна в том числе и россиянам, под названием «шоковая терапия». Ее суть можно выразить в одной фразе: следует как можно скорее перейти к рынку, невзирая на негативные эффекты. Чем быстрее в экономике снимаются все преграды, которые могут мешать работе рыночного механизма, тем лучше. Возникающие при этом многочисленные дисбалансы – инфляция, безработица, падение уровня жизни, ухудшение качества государственных услуг, дефицит бюджета, рост преступности – будут со временем преодолены автоматически. «Шок» будет неприятным, но пройдет как только произойдет максимально полный переход к рынку, что якобы с избытком окупит любые потери.

В чем состоит геополитическая сущность концепции «вашингтонского консенсуса»? Сложность в данном случае заключается в том, что в теории все составляющие этой модели не заслуживают порицания. В самом деле, никто не возразит, что налоги требуется собирать эффективно, государственный бюджет расходовать экономно, охранять права собственности, привлекать в экономику зарубежные инвестиции. Поэтому нет ничего удивительного в том, что десятки обществ не просто добровольно, но с энтузиазмом препоручали себя «чикагским мальчикам», как в свое время назвали учеников Фридмана, консультировавших А. Пиночета.

В реальности внешне безобидные положения доктрины несут в себе разрушительный потенциал. Приватизация в большинстве случаев приобретает стихийный характер, выражаясь в неприкрытом переделе собственности. Излишне говорить, что в процессе приватизации западные компании, которые через команды правительственных советников получают последнюю инсайдерскую информацию, приобретают наиболее выгодные активы, в том числе концессии на разработку месторождений полезных ископаемых и крупнейшие инфраструктурные предприятия.

В этих условиях налоговая реформа сводится к тому, что капитал, в особенности крупный, освобождается от налогов, тяжесть которых ложится на плечи наемных работников и малого бизнеса. Неудивительно, что в подобной ситуации все больше предприятий предпочитают уходить в тень, чтобы избежать банкротства под гнетом неподъемного налогового бремени. Связанное с этим снижение поступлений в бюджет компенсируется «улучшением налоговой дисциплины», что в реальности оборачивается еще более агрессивным выбиванием налогов с тех, кто не успел или не смог уйти в теневой сектор. Одновременно происходит «оптимизация» государственных расходов – урезаются пенсии, расходы на здравоохранение, правоохранительную деятельность, образование, что приводит к росту социальной напряженности, ухудшению качества жизни, а также к тому, что фактически на улицу выбрасываются целые группы населения. При этом попытки отчаявшихся граждан защищать свои права, к примеру создавая профсоюзы, беспощадно подавляются, ведь профсоюзы, согласно выводам западных экономистов, подавляют рыночный механизм и препятствуют установлению «оптимальной» ставки заработной платы.

Затем в дело вступает фактор открытой экономики. На рынок, который остро нуждается в самом широком спектре товаров, приходят зарубежные производители, окончательно подрывая позиции местных игроков. Складывается парадоксальная ситуация: в стране, обеспеченной ресурсами, технологиями и во многих случаях промышленными мощностями, выгоднее реализовывать продукцию, произведенную за тысячи километров от нее. Отмена лицензирования, фитосанитарных и прочих норм приводит к тому, что на местный рынок импортируется откровенно низкокачественный и опасный товар. Впрочем, поскольку политика дерегулирования приводит в первую очередь к отмене стандартов качества, безопасности, экологических норм, то эти проблемы остаются вне поля зрения правительств, которые не могут помешать зарубежным корпорациям. Государство теряет экономический суверенитет, население нищает, рабочая сила теряет квалификацию, а экономика лишается индустриального и научного-технического потенциала. В результате формируется современная версия колониальной системы, которую отличает не менее безжалостная эксплуатация, маскируемая под оказание помощи. По удачному выражению антрополога Р. Пейна, формируется «благотворительный колониализм», при котором коренное население «интегрируется» в современный мир таким образом, что уничтожаются его прежние источники существования, а сами местные жители получают своего рода «пособия по безработице», которые мало отличаются от подачек туземцам со стороны колониальной администрации.

К сожалению, подобные трансформации, которые в большинстве случаев заканчиваются трагедиями, легко найти и в наше время. Наиболее свежий пример – Украина, которая из перспективного государства с солидной индустриальной базой советского периода стремительно превратилась в экономическом отношении в страну третьего мира.

В 1990-е годы описанный выше вариант развития событий был уготован вашингтонскими стратегами и России, однако последующий ход истории перечеркнул их замыслы. Решительный отход нашей страны от навязанной извне неолиберальной стратегии является одним из редких примеров в новейшей мировой истории и, безусловно, должен быть расценен как крупнейшая геополитическая победа России.

Итак, развивающиеся страны служат одной из важнейших мишеней для американской геополитической стратегии. Подрывая их экономику, искусственно ограничивая возможности стабильного роста, США преследуют несколько ключевых целей.

Во-первых, таким образом консервируется однополярный миропорядок.

Во-вторых, с помощью подобной политики Вашингтон удерживает на плаву собственную экономику, которая способна существовать лишь за счет внешней экспансии. Отказ от политики принудительного разорения развивающихся государств для последующей «помощи» означал бы в перспективе крах американской экономики. Стратеги в Белом доме прекрасно понимают правоту приведенных слов С. Родса: либо вы захватываете колонии, либо готовитесь к гражданской войне у себя дома. Иных вариантов американская парадигма не предусматривает.

В-третьих, посредством построения неоколониальной системы формируются и поддерживаются глобальные дисбалансы и разделительные линии, которые США эффективно используют в своей внешней политике. Слаборазвитые государства объявляются основным рассадником терроризма, трансграничной преступности, наркоторговли, нелегальной миграции, инфекционных заболеваний. Это оправдывает бесцеремонное вмешательство американцев во внутренние дела суверенных государств якобы для нейтрализации угрозы всему миру.

Для оправдания агрессивных акций, осуществляемых под видом миссий мира, находящиеся на службе Вашингтона неолиберальные интеллектуалы разработали изощренный понятийный аппарат. Широко известен термин «государство-изгой», который используется американской элитой для обоснования агрессивных устремлений США.

Другое важное понятие – «государство-банкрот», или «несостоятельное государство» (failed state), – которое характеризует ситуацию безвластия при наличии номинального правительства и государственного аппарата. Государства-банкроты, такие как Афганистан или Сомали, являются излюбленным объектом американской опеки. При этом пропагандистская машина максимально уводит внимание общественности внутри США и за рубежом от истинных причин «банкротства», которые, как мы уже отметили, напрямую связаны с деструктивной империалистической политикой Вашингтона. Да и сами США, как мы увидим в следующих главах, все больше демонстрируют признаки банкротства собственного общественно-политического устройства.

Для оправдания вмешательства во внутренние дела государств, которые показали полную или частичную «несостоятельность», американцы изобрели еще один термин – «гуманитарная интервенция».

Современные теоретики определяют это явление как использование военной силы одним государством против другого в том случае, когда последнее серьезно нарушает права человека. Данное определение несостоятельно как с логической, так и с фактической точки зрения. В течение всей истории человечества политики, ученые, философы спорили о том, может ли война быть «хорошей», оправдано ли ведение боевых действий во имя благих целей. Американские теоретики дают однозначный ответ на этот вопрос: да, война во имя высоких, общечеловеческих целей оправдана. Никаких весомых доказательств в защиту этой точки зрения не приводится, однако при этом счет гуманитарным интервенциям Вашингтона идет на десятки. По сути, все войны, которые США вели за последние десятилетия, так или иначе причисляются к разряду подобных операций.

Таким образом, использование развивающихся стран для наращивания собственного военно-политического и экономического доминирования в глобальном масштабе – одна из ключевых характеристик геополитической стратегии США. Архитектура международных финансово-экономических отношений, которая выстраивается МВФ, Всемирным банком и ВТО еще со времен холодной войны, создает условия для размывания государственного суверенитета развивающихся стран и укрепления позиций западных корпораций. Неолиберальная парадигма развития, которая искусственно навязывается развивающимся нациям, ведет к реставрации колониальной системы в ее современном варианте, а то, что преподносится как равноправное партнерство во имя развития третьего мира, является не чем иным, как империализмом XXI века.

Однако американские стратеги идут дальше и строят еще более смелые планы, касающиеся регулирования численности населения земного шара. В публицистике часто говорят о теории «золотого миллиарда», согласно которой ресурсов на планете хватит для благополучной жизни лишь одного миллиарда человек. Нищета, голод, преждевременная смерть – удел остальных.

Такие воззрения родились отнюдь не вчера. Еще с XX столетия тематика перенаселенности планеты стоит в верхних строчках рейтинга приоритетов не только Белого дома, но и влиятельных кланов, которые формально остаются вне его стен, но при этом вносят решающий вклад в формирование глобальной стратегии США. Именно они приняли решение взять на себя роль Бога и решить, кто на этой планете достоин продолжать человеческий род, а кто должен сойти со сцены.

Для этого в арсенале Вашингтона есть широкий спектр инструментов. Здесь мы видим и «мягкие» методы искусственной депопуляции отдельных стран и регионов, которые скрываются под вывеской «гуманитарных кампаний» и «программ планирования семьи», и несравненно более агрессивные средства вроде массовой стерилизации населения с помощью якобы безобидных вакцин. Не остается в стороне и эпидемиологический фактор, который всегда являлся одним из главных регуляторов численности мирового населения. Прекрасно зная об этом, США не перестают совершенствоваться в области ведения биологической войны. Убедительные свидетельства тому дают материалы биологических лабораторий, функционировавших под контролем Пентагона на территории Украины, доступ к которым российские специалисты получили в результате специальной военной операции в 2022 г. О скрытой военно-биологической деятельности США, прежде всего по периметру российских границ, говорит и упорное нежелание Вашингтона согласиться на разработку верификационного протокола к Конвенции о запрещении бактериологического оружия (КБТО). Вопросы вызывает и затягивание американской стороной под надуманным предлогом (нехватка средств!) уничтожения своего химоружия в соответствии с КЗХО. На этом фоне есть все основания сомневаться в естественном происхождении COVID-19, особенно ввиду того, что администрация Д. Трампа сразу же попыталась использовать пандемию для изоляции КНР, заявив о «китайской заразе».

Еще в конце XVIII века в среде западных интеллектуалов начали зарождаться первые теории, которые пытались связать численность населения и экономическое развитие. Одной из наиболее влиятельных концепций является учение английского экономиста Т. Мальтуса (1766–1834). В своей книге «Опыт о законе народонаселения»[91]91
  Мальтус Т. Опыт о законе народонаселения. Наше завтра, 2022.


[Закрыть] он разработал теорию, которая оказывает огромное влияние вплоть до нашего времени. Наблюдая за демографической динамикой в Англии и других современных ему государствах, Мальтус пришел к выводу, что численность населения растет в геометрической прогрессии, тогда как ресурсы, необходимые для производства средств существования, увеличиваются лишь в арифметической прогрессии. Из этих наблюдений английский мыслитель сделал вывод о том, что уже в обозримом будущем население в западных странах возрастет настолько, что ему уже не будет хватать имеющихся ресурсов, и это спровоцирует голод и социальную нестабильность. Идеи Мальтуса произвели огромный резонанс в западном обществе. Многие из современников сделали вывод о необходимости для правящих классов задуматься об искусственном ограничении рождаемости у низших слоев общества. Кроме того, из теории английского исследователя вытекала идея о благотворной роли войн, эпидемий и природных катастроф, помогающих снизить численность населения и отсрочить наступление демографического кризиса. В упрощенном и популяризованном виде идеи Мальтуса породили интеллектуальное движение мальтузианства, приверженцы которого выступали за необходимость всеми доступными средствами ограничивать рождаемость, особенно среди рабочего класса, и введение жесткого контроля над распределением ресурсов в обществе. Именно идеи Мальтуса стали отправной точкой для Чарльза Дарвина в формулировании им теории естественного отбора. В свою очередь, идеи естественного отбора и выживания наиболее приспособленных особей были перенесены в политическую мысль и стали известны как социал-дарвинизм.

Вскоре после окончания Второй мировой войны и обретения колониями независимости идеи Мальтуса вновь обрели былую популярность в рамках так называемого неомальтузианства. Сторонники этого движения обратили внимание на то, что основным источником демографического давления на ресурсы в общемировом масштабе стали развивающиеся и слаборазвитые страны. Современные технологии (например, антибиотики) подняли среднюю продолжительность жизни в этих странах, одновременно уменьшив показатели смертности. Как следствие, там начался взрывной рост населения.

Всплеск интереса к неомальтузианским идеям произошел в США в 1970-х годах. Видной фигурой движения стал американский биолог Пол Эрлих[92]92
  Эрлих П. Крах цивилизации не за горами. 2018. – URL: https://inosmi.ru/20180324/241798
  721. html


[Закрыть](р. 1932), опубликовавший в 1968 г. работу «Популяционная бомба», в которой он доказывал, что в условиях наблюдающегося роста населения и нехватки продовольствия в мире США и прочие развитые государства (не говоря уже о развивающихся странах) могут столкнуться с перспективой голода уже в ближайшее десятилетие. Книга ученого открывается грозным предупреждением: «Битва за то, чтобы накормить все человечество, проиграна. В 1970-х годах мир будет охвачен голодом, который убьет сотни миллионов людей». Практически одновременно с работами Эрлиха в США появилась целая череда популярных книг, в которых делались еще более мрачные предсказания.

Чтобы избежать катастрофы, единомышленники Эрлиха предлагали рецепты, которые мало чем отличались от рекомендаций нацистской «расовой науки». Так, Марта Уиллинг пишет: «Право иметь детей является элементом сети других наших прав и обязанностей и должно сочетаться с соблюдением прав других людей. Когда всем приходится урезать суммарное производство детей, никто не имеет преимущественного права на это. Чем больше нас на Земле и чем скученнее мы живем, тем больше приходится ограничивать гражданские права, чтобы те не нарушали интересы других». Ее коллега Кингсли Дэвис идет дальше: «Можно доказать, что чрезмерное число детей в семье, то есть больше четырех, хуже большинства других преступлений и должно преследоваться по закону»[93]93
  См. об этом: Ритцер Дж. Современные социологические теории. 5-е изд. СПб.: Питер, 2002 (Серия «Мастера психологии»).


[Закрыть]. Эти лозунги сегодня активно возрождаются на Западе в рамках разного рода «зеленых» движений, вдохновленных персонажами наподобие Греты Тунберг. Хорошо известны, например, распространенные в Европе призывы отказаться от рождения детей во имя борьбы с изменением климата, чтобы не создавать излишний «углеродный след».