Текст книги "Оплачено сполна (СИ)"
Автор книги: WhiteBloodOfGod
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц)
Сейчас дверь в кладовку оставалась приоткрытой, и разговор обитателей гостиной отдавался эхом в ее стенах. В заколдованных бочонках остывал недавно заваренный травяной чай. Слизеринцы не только лучше всех умели варить зелья, но и, по правде говоря, неплохо разбирались в напитках. Обычно этот чай делали всем факультетом весной, когда наступала жара, но на сей раз травяной запас распотрошили осенним днем.
– Панси, там чай еще не остыл? Пить хочется ужасно, – заметила Миллисент, полная близорукая девушка со светлой челкой.
– Еще пять минут, – справившись с часами на стене, ответила та.
– Весной все придется делать заново, – вздохнула Трэйси Дэвис, собирая волосы в шишку, чтобы было не так жарко. – Драко, ты не в курсе, в сентябре ромашка еще есть?
– Чему тебя в детстве учили? – парень развалился поперек кресла и задрал ноги на спинку; брюки сползли, обнажив бледные икры. – Конечно, нет. Весной соберем, только придется зайти в лес поглубже, наверняка великан опять пас на опушке свою живность – вся трава к черту…
– Ты отказался от Ухода? – Эдриан, высокий парень в расстегнутой до половины рубашке, лежал на диване. На его ногах удобно устроился Винсент с книжкой в руках.
– Естественно. Зачем он мне нужен? – пожал плечами Драко. – Есть же эльфы. На кой Мерлин мне, спрашивается, знать, чем кормить мантикрабу?
– Тоже верно, – Пьюси пошевелил ступней и щелкнул Крэбба. – Винс, у меня уже ноги затекли! Дай вытащить.
– Сначала ты их вытащишь, а потом на меня сложишь, – проговорил тот, не отрываясь от книги.
– Ладно-ладно, – Эд нетерпеливо поерзал, – не буду. У-у-у, какая пытка, – взвыл он, получив ноги назад.
– Лапы укороти что ли, – сообщил Драко с кресла. – Мешать не будут.
– Очень смешно, – огрызнулся тот. – Пэнс! Ну сколько там этот чертов чай?
– Тебя терпеть не учили? – Панси, выглянув из кладовой, показала язык. – Три минуты.
– Учили, – буркнул тот. – Только очень давно.
– Вот и освежи свои знания, – сообщила Буллстроуд, направляясь на помощь к подруге.
– Девчонки, – закатил глаза Пьюси, вставая и морщась, – вечно они…
Драко пожал плечами и прикрыл глаза. Крэбб вообще никак не отреагировал.
– Что читаешь? – ворчливо поинтересовался Эдриан, плюхаясь рядом.
– Детектив, – Винс приподнял обложку, и Эд прочел название.
– Где ты их только берешь? Я вечно набредаю на классику. Отец не против маггловской литературы, но предпочитает именно классику, – пожаловался он. – А я его любимого Гюго на дух не переношу!
– В Лондоне бываешь? – Винс оторвался от текста.
– В маггловском? Нет, конечно! – возмутился Пьюси; его глаза забегали, но никто больше не обратил внимания.
– Закажи через магические книжные, – пожал плечами Крэбб.
Пьюси неуверенно кивнул, но тут же пристал к Винсенту.
– Дашь почитать?
– Как закончу.
– В этом про что? Убийство?
Крэбб кивнул и открыл рот, чтобы рассказать.
– Мерлин, вам что, в жизни убийств не хватает? – простонал из кресла Малфой.
Парни переглянулись. Эдриан пожал плечами – он уже два года работал на Лорда почти наравне с отцом, и если даже был против или за – молчал. Сколько Драко мог судить по нему, тощий вертлявый Эд боялся признать, какой важной частью жизни стала для него по-взрослому свободно применяемая сила и положение выше закона.
Крэбб промолчал, но неодобрительно посмотрел на друга. Они не особенно делились личными мыслями на этот счет, но нетрудно было догадаться, что таким образом Винс сглаживал впечатления и боролся с отвращением и страхом. Драко предполагал, что пытаясь угадать книжные комбинации, он старался понять, в чем суть и смысл убийств и запугиваний их настоящей жизни.
Из коридора, ведущего от портрета в гостиную, вышла Дафна Гринграсс. Драко повернул голову и улыбнулся.
– Ну как? Не ворчал?
– Нет, только спросил, все ли в порядке, – девушка присела на подлокотник малфоевского кресла.
– Так и спросил? – фыркнул Малфой, устраивая голову у нее на коленях.
– Ядовито, – ответила она со смехом.
– Иногда меня посещает мысль предложить Северусу колбу, чтобы его яд не пропадал зря, – Малфой хмыкнул.
– Попробуй. Поглядим, что от тебя останется, – раздался голос Панси, и они с Миллисент вынесли поднос с чашками. Чашки были раритетные – из них угощалось не одно поколение слизеринцев да и драили их всегда на славу.
– Ну наконец-то! – Эд вскочил и забегал вокруг девушек.
– Уймись, Пьюси! – Милли посмотрела на него сердито из-под светлой челки.
– Давайте скорее! – взмолился он.
– Расписание сейчас или попозже вам отдавать? – поинтересовалась Дафна, играя светлыми прядями Драко.
– Позже, – Панси наконец налила первую чашку и отдала ее Эдриану; тот осторожно отпил, после чего в два глотка опустошил ее и потребовал еще.
– Милли, неси второй, сейчас поставим стол, – распорядилась Паркинсон. – Ребята, отлевитируйте его вон туда, там прохладнее.
Винс отложил книгу и кивнул Эдриану. Тот замотал головой.
– Нет-нет, я занят, я пью!
– Лентяй, – усмехнулся Драко и поднялся с кресла; через полминуты столик уже красовался в нужном углу вместе с подносом и чайником.
– Кто-нибудь видел Бэддока и Грэхэма? – вдруг спросил Драко, нарушив тихое бульканье.
– По дороге, – призналась Гринграсс.
– И не загнала в гостиную? – Драко скривился.
Угораздило же его при Посвящении выбрать себе в протеже именно Бэддока! По правилу, введенному деканом Снейпом, каждому ученику полагалось иметь куратора с последующего курса, суть обязанностей которого состояла в присмотре и помощи в учебе. Если первокурсник учился плохо, то спрашивали с второкурсника и так далее. Самого Драко когда-то выбрал взъерошенный, но очень важный второкурсник Тео Нотт, но теперь шестые и седьмые курсы занимались слишком разными делами.
– Пусть гуляют, самое начало года! Еще не так поздно, – она порозовела, опустив глаза; Малфой вздохнул.
– Дай угадаю, Тори вместе с ними?
Она смутилась.
– Даф, с этих лбов как с гусей вода, они выпутаются, а Тори? За нее ведь тебе перед Снейпом отвечать. Они были в Подземельях? – Гринграсс кивнула. – Слава Мерлину, а то набредут на каких-нибудь Криви или, того хуже, Поттера с компанией и начнут задираться…
– Кстати о Поттере, – Панси посерьезнела и пытливо взглянула на Малфоя. – Что за стычка в поезде, Драко? Нам не стоит привлекать к себе лишнее внимание.
Тот напрягся.
– Поттер напал первым, – отрезал он.
– Не держи меня за идиотку, – лицо девушки окаменело. – Я, уж поверь, умею различать в твоем репертуаре идиотские поводы.
– Панси, тебе не говорили, что ты язва? – юноша подобрался, но голос все еще звучал насмешливо. – Мало ли какие дела могли вызвать меня из купе?
– Какие, например? – Паркинсон скривила губы, приобретая мужскую черточку.
– Может быть, мне понадобилось в уборную? Такой вариант ты не рассматривала? – буркнул Малфой, теряя остатки дружелюбности.
Он любил слизеринцев, любил своих друзей. Но ровно до тех пор, пока они не путали его с простодушным хаффом и не начинали лезть в душу.
– Пэнс, – Трэйси положила руку на плечо подруги, та стряхнула ее.
– Нет уж, на этот раз я не промолчу. Твои игрушки не стоили нам ничего, пока ты был ребенком. Это были игрушки избалованного мальчишки, – при этих словах лицо Малфоя стало напоминать гипсовую маску. – Но это была не ссора из-за очередной твоей «грязнокровки», это был бой. Из-за чего, Драко? Уж не потому ли, что в твоей пропаже было не все так гладко, как ты рассказал?
Гостиная замерла. Из лица Драко ушла кровь, ходили желваки, билась венка на шее.
– Все было так, как я сказал, Панси, – процедил он. – Спроси у Поттера, какого черта он караулил меня. Когда тебя хватают и приставляют к горлу палочку, не так-то просто остаться в рамках обычной ссоры.
– Просто так он бы не напал. Поттер хоть и идиот, но никак не ты. В Гриффиндорского Принца он играть не будет.
Пальцы Драко сжались.
– Детство имеет свойство уходить, Панси. Особенно, если делать то, что делаем мы, – его слова повисли в воздухе.
– Драки становятся битвами, а битвы – войной? – выплюнула та.
– Хорошо. Раз ты жаждешь знать, зачем я ему понадобился, то воля твоя, – неожиданно уступил Малфой. – Все вы знаете то, что у Поттера есть так называемые… видения, – выражение его лица сейчас как никогда напоминало гримасу тетушки Беллы. – В очередном своем видении ему посчастливилось увидеть, чем мы с вами занимаемся… в свободное от школы время. Очевидно, он решил мне любезно об этом сообщить, а заодно и выведать, что к чему. Однако не учел, что я умею защищаться.
Гостиная в мгновение ожила.
– Это все. Незачем искать смысл там, где его нет, – твердо заключил Драко уже обычным свои тоном, не терпящим возражений.
– Серьезно, Пэнс, ну все же знают, что Поттер псих! – Эдриан закивал.
Паркинсон расслабилась, снова становясь собой.
Только глаза по-прежнему не сходили с Драко. Она встречалась с ним до прошлого года – без малого четыре. В нем не было для нее загадок. Лицо ненавидимой тетушки в нем неосознанно проявлялось только в одном случае – когда он врал по-крупному.
Нет, Панси Паркинсон слишком хорошо знала Драко Малфоя. Именно поэтому они и расстались.
***
Огромный замок по ночам, как губка, впитывал в себя тысячи детей и словно не менялся оттого нисколечко. Стоило прийти утру, прогундосить старым часам на башне, как чья-то огромная рука сжимала губку, и из нее потоками лилась волна шумных учеников. Но ночью губка была тяжелой и сонной, только редкие капли падали на каменные плиты замка звуками шепота и крадущихся шажков.
Гарри шел по коридорам под плащом, глядя в Карту Мародеров. Сегодня коридоры патрулировал профессор Флитвик; трехнедельный опыт почти каждодневных ночных тренировок открыл Гарри нехитрую очередность дежурств профессоров.
Отгонять наблюдателей от Выручай-комнаты было не впервой. Они неизменно по непонятной причине оказывались там, пока Гарри не догадался, что это место сочли площадкой для безобразий Пивза. Приходилось производить шум каждый раз в другом коридоре, кабинете или этаже. Грохот – и Флитвик, ругая на чем свет стоит полтергейста или гуляющих в неурочный час учеников, уже семенил в восточный коридор.
Стена послушно стала дверью.
В требуемой комнате было скудно – только манекены, пергамент и перо для тренировки рун, которые позже придется выписывать палочкой в воздухе и по памяти. С каждым разом, хотя Гарри этого пока не замечал, комната становилась все больше похожей на Атриум Министерства. Наверное, поэтому он тренировался все ожесточеннее.
– Vidulus! Jara! Timira Dhumah! – слышались заклинания.
Среди всей этой вакханалии разгулявшейся Тьмы, складывающейся в судьбоносные фигуры или нашептывающей что-то на забытом языке, стоял оплот надежды и добра. Он управлял этой Тьмой, вдыхал ее, постепенно привыкая к ее жгучему прикосновению.
Совсем скоро, через два месяца изматывающих занятий Гарри поймет, что научился любоваться пляшущими завитками Тьмы.
***
– Поттер. Вы плохо себя чувствуете? – Снейп подкрался незаметно.
Обычно тут употребляют другое слово, но Снейп и это самое слово – синонимы. Сам Снейп это отлично осознавал, так как не раз слышал от студентов собственного факультета, который как никто любил съязвить на тему декана. Мало кто знал, что самые популярные анекдоты на Слизерине после анекдотов про Годрика Гриффиндора – о Снейпе.
– Отлично, сэр. А должен как-то иначе?
Мальчишка выпустил когти, маленький грубиян. Снейп бы не спросил, не будь сизых кругов под глазами, покрасневших глаз и болезненной худобы и при этом – сосредоточенный вид, каменное лицо и никаких дрожащих рук. Первое было поводом заподозрить в ночных походах – как раз Пивз разбушевался, – а второе могло иметь под собой все что угодно, вплоть до увлечения запрещенными препаратами.
– У вас такой вид, как будто ночные походы – ваших рук дело. На мой взгляд, так оно и есть, но директор и профессор МакГонагалл убеждают меня в обратном, – ответил зельевар в меру зло.
Мальчишка молчал и не поддавался. Снейп посмотрел ему в глаза, там всегда был весь Поттер. Наглый и самоуверенный, несдержанный, глупый мальчишка.
Но в зеленых глазах не было ничего необычного. Ах, как бы хотелось проникнуть в его сознание! Но это слишком заметно, мальчишка тут же скорчится и привлечет много лишнего внимания. Да и сам Снейп не хотел подставляться излишним любопытством.
Снейпа все еще беспокоил этот странный щит, воздвигнутый Поттером (и Поттером ли?), как раз тогда, когда Дамблдор попросил его проверить состояние своего любимца. Декан Слизерина не знал, кто ставил этот щит (ну не Поттер же!), и это его беспокоило. Может быть, Директор решил подстраховаться и влез в древние запрещенные книги? Что ж, с него станется использовать все что угодно. Брезгливость была в старом маге так же относительна, как и одноименный закон Эйнштейна.
Занятия Защитой нравились Снейпу. Это было интересно – наблюдать. Они ничего не умели, но пытались быть сильными и важными, эти дети. Но подлинного старания, подлинного желания достичь цели он не видел ни у кого, кроме Грейнджер. Одному Мерлину известно, сколько нагоняев регулярно доставалось слизеринцам, чтобы они подтягивались в предмете, которым никогда толком не занимались. Теперь слизеринцы получали ворох дополнительных неофициальных заданий по Защите под кураторством лично декана. Он не терпел, когда в его предмете кто-то превосходил его учеников. Завышать оценки он не стал бы принципиально – поэтому слизеринцы бились до тех пор, пока теория не перешла в сносную практику.
К тому же была в этом определенная доля страха, которую Снейп прекрасно осознавал так же, как и все в своей жизни. Это был страх за этих самоуверенных оболтусов, которые не смогут защититься от трех факультетов – также как те, первые, когда Снейп занял пост декана.
Он не мог позволить им быть мышами, жмущимися по углам, они должны стать сами для себя щитом.
***
Первая неделя учебного года для Гермионы пролетела незаметно. Привычка быть лучшей подстегивала ее идти вперед, доказывать, что она имеет точно такое же право на место в магическом мире, как и любой чистокровный слизеринец (а иногда и намного больше прав). К тому же, предстояла война, а Гарри и Рон все еще оставались сущими детьми; знания их ограничивались боевыми заклинаниями и парочкой бытовых. Без нее им совершенно точно пришлось бы трудно.
Расстраивало только то, что Лаванда, кажется, всерьез настроилась на Рона, и теперь каждая его шутка была шедевром юмора, каждая фраза достойна стать цитатой, а сам он – эталоном. Естественно, это ему льстило, как льстило каждому, даже самому бестолковому мужчине, и Гермиона это понимала. Понимала, что нужно всего лишь слушать и поддакивать, восхищаться умом (который, кстати, не мешало бы и потренировать), юмором и Мерлин знает, чем еще.
Как оказалось, Лаванда знала все о «Паддлмир Юнайтед», любимой квиддичной команде Рона, умела готовить яблочные пироги, первый из которых уже был торжественно преподнесен вроде бы всему курсу, но вручен Рону. Она уже успела подарить ему какую-то забавную мелочь, восхититься его находчивостью и подружиться со всеми его друзьями. Исключение составлял только Гарри, который вечно где-то пропадал, но даже и он улыбался Лаванде при встрече.
А Гермиона еще радовалась тому, что наконец смогла переехать в комнату старосты факультета!
Конечно, она понимала, что могла бы стать не хуже. Но что-то в ней упрямо твердило: «Ты это ты, и если он такой дурак, что не видит в тебе ничего кроме друга, значит, так тому и быть! И нечего изображать из себя невесть что. А Браун… ну что Браун? Мнения своего у нее нет, принципов у нее нет, ума у нее тоже нет. Вот пусть и сидит со своей милой мордочкой, умением готовить пироги, смеяться над чужими несмешными шутками и с… да, и с Роном».
Были вещи, через которые она могла бы, наверное, перешагнуть, но совершенно точно не хотела. Ее личные принципы, которых он не понимал, ее знания, которые она тщетно пыталась впихнуть в него, ее прозорливость вкупе с жаждой справедливости, не позволявшей промолчать. Так, она не могла не замечать его нерешительности, которую он прятал за спиной у Гарри, его любви к хвастовству.
Гермиона только хотела как лучше, пытаясь вылепить из него действительно хорошего человека, вбить в его голову хоть немного серьезности и мыслей о будущем. Дать цель, натолкнуть на правильный выбор.
Но она никогда еще не задавалась вопросом, а нужно ли ему все это.
Теперь же вопрос одолевал ее. Она то воспаряла духом, думая, что с этого все и начинается, с непонимания, сопротивления, что она вот-вот преодолеет этот порог. А на следующее утро все снова виделось бесполезным, закрадывались крамольные мысли все бросить и отойти в сторону, раз ему не нужно.
За всем этим она почти не думала о войне, об угрозе нападения, о сбежавших из Азкабана узниках, о Гарри, который был где-то в стороне.
За эту неделю он уже заработал взыскание от Снейпа по чистой глупости. Они все еще отрабатывали невербальные заклинания, и результаты у всех были чуть лучше, чем никакие, да и то больше по случайности. У Гарри тоже ничего не получалось. Он казался отстраненным, далеким от урока, машинально махал палочкой, иногда чертил ею странные рисунки; Гермионе даже показалось, что это какие-то неизвестные ей руны. Но сама мысль о Гарри, занимающемся рунами, показалась ей небывалой и маловероятной.
Многие ученики уже ничего не отрабатывали, только притворяясь. У Луны иногда срабатывал Orhideus, но вместо орхидей получались какие-то небывалой расцветки растения.
Снейп язвительно комментировал, снимал баллы по мелочи, один раз добавил Малфою «за старательность» и Дэвис («Вы на правильном пути»). Гарри он не замечал с тех пор, как на одном из уроков произошла такая сцена:
– Поттер, что за абракадабру вы чертите? – подозрительно спросил Снейп, понаблюдав за движениями палочки Гарри.
– Отрабатываю невербальные чары, сэр, – не сморгнув, ответил тот, щурясь и дочерчивая замысловатый хвостик.
– Художественные? – полюбопытствовал тот. – На Защите от Темных Искусств, Поттер. На уроке. Десять баллов с Гриффиндора за…
Но за что именно, договорить он не успел; Гарри неловко опустил палочку, встряхнув руку. На Снейпа из ниоткуда свалился целый бочонок слизней.
Большая часть класса срочно попыталась научиться смеяться молча. Слизеринцы и те, кажется, с трудом сохраняли серьезность, глядя на подтекающего слизью и брезгливо смахивающего неприятных существ с плеч и рук декана. Тот резко взмахнул палочкой, убрав безобразие, и прошипел:
– Пятьдесят баллов с Гиффиндора! В субботу вечером в восемь часов жду вас здесь, Поттер!
После урока Рон еще долго допрашивал Гарри, что это было за заклинание. Тот отмахнулся вольным художеством.
Но заклинание все-таки было невербальным!
***
– Приветствую вас! – загрохотал Слагхорн, как только впустил их в кабинет.
Гарри огляделся. Кабинет превратился в помрачневшую копию того самого домика, где они с Дамблдором были в августе. Колдографии, сладости, уютная чепуха. Кабинет напоминал самого Слагхорна, который, шевеля моржовыми усами и поглаживая массивное брюшко, с важным видом стоял на кафедре. Позади него, испуская разного цвета пары, стояли несколько котлов с загадочным содержимым.
– Гарри! – радушно поприветствовал он юношу. – Я рад, что ты решил продолжать занятия по моему предмету.! Помнится, твоя мама…
– Спасибо, профессор, – спешно прервал его Поттер, заметив Малфоя, навострившего уши. Здесь слизеринцев было, конечно же, в два раза больше, чем остальных факультетов, даже Рэйвенкло не дотягивал. Кто постарался? Снейп, конечно. – Не могли бы вы помочь?
– Конечно, мой мальчик, что угодно!
– Дело в том, что у меня и Рона нет принадлежностей для урока. Профессор Снейп в прошлом году сказал, что берет только тех, у кого «Превосходно»…
– А у вас «Выше ожидаемого»? – сочувственно поинтересовался Слагхорн. Гарри пожал плечами. Слизеринцы за задними партами начали ухмыляться, показывая, что и эта оценка высока.
– Да.
– Гарри, я уверен, что профессор Снейп немного погорячился! Я слышал, что вы с ним не ладите и вообще, профессор Снейп… как бы это сказать… пристрастен, я думаю. Вы бы знали, как он и ваш отец дрались… – Слагхорн закатил глаза, складывая руки в подобие молитвенного жеста.
– Спасибо за комплимент, профессор. Может быть, расскажете мне об этом попозже? – смутился тот, оглядываясь на любопытствующих студентов.
Тот опомнился.
– Действительно, урок как-никак. Вам и мистеру Уизли?
– Да, спасибо.
Толстяк прошествовал мимо парт слизеринцев к шкафу. Гарри видел, что, задев их любимого Снейпа, он нажил себе врагов. Забини и Малфой шептались, Паркинсон и Буллстроуд молча и насмешливо созерцали его утиную походку, Гринграсс и Дэвис со скучающим видом просматривали учебник. Крэбба и Гойла не было. Поттер вдруг подумал, ко скольким вообще предметам их допустили?
Наконец, чихнув от пыли, Слагхорн вытащил два потрепанных учебника.
– На первое время сойдет, потом закажете. Весы я вам одолжу, а ингредиенты – в моем шкафу. Собственно… ах, да. Все видят наши зелья? – он обвел рукой котлы, стоящие недалеко друг от друга. – Посмотрите на номер один. Кто знает, что это?
Наметанная рука Гермионы выстрелила в воздух, опередив всех. Слагхорн кивнул ей, глядя с вежливым любопытством.
– Сыворотка правды – зелье без цвета и запаха, заставляющее того, кто его пьет, говорить правду, – протараторила Гермиона.
– Замечательно! А кто знает это? Вам оно известно из листовок Министерства, – он указал на тягучую грязь в другом котле и смутился, увидев поднятую руку Гермионы.
– Должен сказать, вы неутомимы и полны знаний, – аккуратно заметил он.
– Это Оборотное зелье, сэр, принцип его действия понятен, – она выглядела гордо. – Человеку нельзя принимать Оборотное зелье с волосом или иной частицей животного – это вызывает частичную трансформацию, – и с частицей мертвого человека – это вызовет смерть. Трансформация – болезненный и неприятный процесс. Зелье с брошенной туда частицей имеет свойство отражать в цвете и консистенции сущность того, кому эта частица принадлежала.
– Великолепно! Только за этот комментарий пять баллов Гриффиндору! Ощущение такое, будто вы его пробовали, а, мисс Грейнджер? – он подмигнул ей, Гермиона порозовела.
– Разумеется, нет. Несанкционированное изготовление Оборотного Зелья карается законом, принятым Министерством в 1808 году, когда на выступлении вместо Министра обнаружился его секретарь, принявший Оборотное Зелье, – сообщила девушка, получившая возможность блеснуть знаниями.
– Я потрясен, юная леди! – Слагхорн запыхтел, как кипящий котел. – Помнится, было выяснено, что это сделали с разрешения Министра, который проводил время со своей… хм… возлюбленной, не находящейся с ним в законном браке… Вы понимаете, о чем я… но скандал был грандиозный. Однако вернемся к уроку, вот это зелье вы знаете? – уже много теплее произнес Слагхорн.
Гарри заключил сам с собой пари, что когда придет первое приглашение на собрание Клуба Слизней, его получит и Гермиона. Рон обидится и проведет вечер с Лавандой.
К слову сказать, ответы Гермионы все воспринимали с одинаковым недовольством. Никто даже и не думал поднимать руку, в том числе родной Гриффиндор.
– Амортенция! Самое сильное Приворотное зелье в мире! Перламутровый оттенок, характерные завитушки пара, а также для каждого свой запах.
Справедливости ради, Гермиона ни к кому не набивалась в любимчики. Просто как и многие умные люди, она была тщеславна.
Рон заворчал и зашептал ему на ухо:
– Конечно, как всегда! А я вот, допустим, знаю следующее! Ты думаешь, если я подниму руку, он меня спросит? Нет, конечно! Тут же Гермиона!
– И чем же оно пахнет для вас, мисс Грейнджер? Если это не секрет, конечно, – спешно завуалировал Слагхорн бестактность вопроса.
– Свежескошенной травой и свежим пергаментом, – однако по ее мгновенному взгляду на Рона и цвету лица Гарри сообразил, что есть еще третий запах, и волновое эмоциональное тепло идет именно от нее.
– Как вас зовут, голубушка? – Слагхорн выглядел золотоискателем, нашедшим слиток размером даже не с яйцо, а с квоффл. Он еще больше выпятил грудь и надул щеки, казалось, что пуговицы на его сюртуке того и гляди разлетятся.
– Гермиона Грейнджер, сэр.
– Грейнджер, Грейнджер… А вы случайно не приходитесь родственницей Гектору Дагуорту-Грейнджеру, основателю Самого Выдающегося Общества Зельеваров?
– Не думаю, сэр, – она смущенно порозовела, приняв это за комплимент; Малфой сзади фыркнул, – Я магглорожденная.
Слагхорн на мгновение озадачился, но перевел взгляд на Гарри и просиял.
– Ах, Гарри, теперь я понимаю твое восхищение этой юной леди, твои уважительные слова о ней! «Моя подруга магглорожденная и лучшая ученица в школе!». Думаю, это мисс Грейнджер?
– Да, сэр, – подтвердил Гарри.
Гермиона обернулась к нему с сияющим лицом и прошептала:
– Спасибо!
Рон позади фыркнул, Лаванда захихикала, многие улыбнулись снисходительно. Слагхорн продолжил:
– Амортенция, по сути дела, конечно, не порождает любовь. Любовь вообще невозможно подделать магически. Нет-нет, это зелье просто вызывает мощнейшую вспышку страсти или одержимости. Но у нас есть еще одно интересное зелье. Итак… – он обвел взглядом класс и взял со стола закупоренную пробирку, не котел. – Что это?
Над зельем поднимался густой туман серебристого цвета. Все молчали. Гермиона удивленно всматривалась, кажется, чего-то недопонимая. Зато слизеринцы оживились и шептались, обмениваясь замечаниями.
– Этого зелья нет в программе, сэр, – тихо, но твердо сказала Гермиона.
Слагхорн расплылся в улыбке:
– Совершенно верно, мисс Грейнджер. Ваше несомненное чутье не подсказывает вам, что бы это могло быть? Ну же! Неужели никто не знает? – он был удивлен, но ощущалось, что удивлен приятно.
– Мистер Забини? Неужели ваша матушка никогда не рассказывала вам про него? Она ведь прирожденный мастер зелий! – но Забини покачал головой.
– Что ж, я буду называть некоторые принципы его действия, может быть, кто-то вспомнит, что слышал, – Слагхорн просто купался в своей значимости. – Зелье это не доводят до кипения. После добавления последнего элемента – это, кстати, лапка тритона, – оно становится жидким как вода, с мятным привкусом. Имеет очень выгодные по всем меркам эффекты, однако не только не используется, но и запрещено к применению Министерством. Неужели никто не читал о нем?
Тишина была ему ответом. Слагхорн продолжал играть в сфинкса.
– Только самые тяжелые повреждения, только крайняя необходимость – оговорка для использования. Зелье гуманной смерти – одно из его названий. Есть еще одно. Оно характеризует его как сильнейший наркотик…
– Туманный рай? – вдруг подала голос светловолосая тихая хаффлпаффка.
– Верно, моя девочка! Пять очков Хаффлпаффу! Как ваше имя? – Слагхорн сиял.
– Александра Скотт, сэр.
– Великолепно! Читали где-то? – он поспешно спрятал пробирку в ящик стола и запер там.
– Нет, – она помрачнела.
– У вас кто-то работает в Святом Мунго? – продолжал напирать жизнелюбием профессор.
– Нет, – видно было, что девушка уже жалела об ответе.
– Может быть, вы сами скажете?
Она беспомощно помотала головой и опустила глаза. Слагхорн озадаченно почесал брюшко.
– Что ж, неважно. Гипотетический ареал использования зелья невероятно велик, – Слагхорн многозначительно воздел вверх палец. – Второе название говорит само за себя. Туманный рай, сильнейший наркотик, даже запах которого вызывает галлюцинации. Именно поэтому я показал вам лишь закупоренную пробирку. Когда я готовил его, то пользовался заклинанием головного пузыря, чтобы не впасть в наркотический транс, и большую часть отослал в Святой Мунго.
Любая доза вызовет серьезное привыкание, уже после десятой наступит смерть. Но его очень осторожно используют в особо тяжелых случаях колдомедики, так как он еще и сильный анестетик. Если мы поместим его в мерную колбу, каждое деление будет значить новый эффект. Одно – благо, хоть и сомнительное, на три больше – смерть.
Да-да, слишком большие его дозы напрочь выбивают человека из реальности, через час наступает смерть, быстрая и безболезненная. В военные годы после повреждений, не совестимых с жизнью, некоторым давали это зелье, чтобы перенести агонию.
Гарри посмотрел на Скотт. Она была белее мела и не поднимала глаз. Он вдруг смутно сообразил, почему она не сказала, и это заставило его отвернуться из уважения. Впрочем, не он один догадался.
Слагхорн заулыбался.
– А теперь пора приниматься за работу! – он зашевелился, походил по классу, разминаясь. Ученики понемногу опомнились.
«Да, – подумал Драко, – старикан знает, как произвести эффект. Дешевая демонстрация», – он фыркнул, мельком бросив взгляд, скорее уж по привычке, на гриффиндорскую троицу.
Уизли шептался с Браун и Патил, повернувшись к ним, девчонки хихикали, иногда многозначительно указывая на Амортенцию. Грейнджер хмуро записывала речь Слагхорна по памяти.
Все как обычно.
Не вписывался в их компашку только Поттер, отстраненно рисующий на своем пергаменте.
– Сэр, а вы еще не сказали нам, что находится вон в том котле, – Эрни МакМиллан указал на стоявший позади профессора маленький котел. Зелье там весело плескалось, светя расплавленным золотом.
– Ах, да, – профессор загадочно улыбнулся. – Невозможно не заметить, правда? Знаете, что это?
– Да это удача в жидком виде! – ахнула Гермиона.
Весь класс застыл в напряжении, куда большем, чем при рассказе о Туманном рае. Теперь, взглянув на Малфоя, можно было увидеть нечто, напоминающее белобрысую гончую, учуявшую зайца, ибо тот наконец-то удостоил Слагхорна вниманием.
– Совершенно верно, еще десять очков Гриффиндору. Да, Феликс Фелицис – зельце презанятное. Невероятно замысловатое в приготовлении и смертельно опасное при ошибке в компонентах или дозах. Однако если приготовить его правильно, как приготовлено то, что мы имеем здесь, вы обнаружите, что успех просто преследует вас! По крайней мере, пока не закончился срок годности.
– Почему же все не пьют его постоянно, сэр? – алчно спросил Терри Бут.
– Потому что при передозировке оно вызывает легкомыслие, неосмотрительность и опасную самоуверенность, – пояснил Слагхорн с понимающей улыбкой. – Хорошего понемногу, как говорится.
– А вы сами его когда-нибудь принимали, сэр? – поинтересовался Майкл Корнер, сгорая от любопытства.
– Два раза в жизни. Один раз в двадцать четыре года и один – в пятьдесят семь. Всего две столовые ложки, принятые за завтраком. И два самых незабываемых дня.
Он мечтательно уставился в окно.
– Зелье очень ценное, как вы понимаете, не продается. Так вот, – он мило заулыбался, как бы собираясь сказать сущий пустяк, – именно оно будет наградой на сегодняшнем уроке.
