Текст книги "Оплачено сполна (СИ)"
Автор книги: WhiteBloodOfGod
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц)
***
– Есть победитель! – выкрикнул Слагхорн на весь кабинет. – Безукоризненно, Гарри! Да ты унаследовал талант своей матери. Вот кто уж действительно блистал в зельеварении, так это Лили! Ну что ж, тогда получай, вот он – обещанный приз! Используй его правильно!
Гарри спрятал крошечный пузырек с золотистой жидкостью во внутренний карман, чувствуя одновременно радость при виде ярости на лицах слизеринцев и вину – при виде разочарованного выражения лица Гермионы. Рон выглядел пораженным.
– Ну ты даешь! Видно, Снейп зря вечно…
– Ну-ну, Уизли, попридержи язык, – презрительная рожа Малфоя возникла в метре. – Называй это чудом, но лично я думаю, что этот слизень подыгрывает. А, Потти? Что там было летом, что за приватные беседы и особые отношения?
– А по-моему, это Снейп тебе подыгрывал, – громко и убежденно сказал Рон, многие обернулись, на лицах не-слизеринской части застыло выражение «Меня здесь как бы нет», либо «А что ты на это скажешь, вечный любимчик Снейпа?». – Как видишь, твоего таланта не оценили.
– Малфой забыл про то, что его папочка больше не самый влиятельный человек в Британии, – холодно пояснил Гарри; Малфой сжал губы.
– Однако его влияния хватит, чтобы тебе осталось жить совсем немного. Уж поверь мне, Поттер.
В этот момент Драко готов был поклясться, что если победит Лорд, он, Драко, лично будет присутствовать при пытках, которые тот приготовит Поттеру. Да даже если победят дамблдоровцы, он найдет способ уничтожить этого зарвавшегося полукровку, ни о чем не знающего, но позволяющего себе говорить об этом.
А Гарри в этот момент подумал, что Малфой действительно что-то знает. Уж не он ли прислал ему его палочку с пером феникса? Больше ведь было некому; Дамблдор, единственный, кто тоже мог это сделать, непременно бы подписался, да он и не мог знать.
С чего бы?
========== Проделки продолжаются ==========
Люди таковы – одно рушат, другое ладят. И радость их недолга, и любовь…
Ольга Григорьева «Колдун»
– Оливия, если ты еще хоть раз…
– Что ты мне сделаешь, Гермиона? – маленькая девочка с хитрющими глазенками, наклонив голову, смотрела на старосту.
– Мышь в постели Лаванды – твоих рук дело! – очень не хотелось поднимать палочку.
– Брось, она просто ужасная трусиха! – запрокинув голову, засмеялась та, тряхнув рыжими волосами. – Как ее такую в Гриффиндор взяли!
– Оливия!
– Не догонишь! – девчонка опять заливисто захохотала, обнажив маленькие крепкие зубки, и юркнула за кресло.
В гостиной Гриффиндора было жарко, и открытые окна не решали проблемы. На улице полный штиль, бабье лето, Большой Кошмар Гриффиндора.
Старшие студенты уныло валялись на диванах, Рон в открытую мечтал о Подземельях Слизерина и на чем свет ругал основателя змеиного факультета, по невнятной причине считая, что именно он своими коварными замыслами побудил Годрика Гриффиндора строить обитель своих учеников здесь.
– Я буду ночевать на Астрономической башне! Но если и там будет жарко… Клянусь Мерлиновой лысиной, блестящей, как начищенный тазик, я спрыгну! – ворчал он.
– Ну все, мне это надоело! – заявила Гермиона. – Tarantallegra! – послышался грустный вскрик, и Невилл начал лихо отплясывать там, где еще минуту назад сидел, готовясь к Астрономии. На столе остался лежать залитый чернилами пергамент с почти законченным домашним заданием. При особенно лихих кульбитах на лице Невилла появлялось столь трагичное выражение, что Оливия, увернувшаяся раньше, чем Гермиона произнесла заклинание, перестала смеяться и встала в боевую стойку. Даже при ее небольших габаритах это смотрелось устрашающе.
– Гермиона! – взвизгнула она, полная справедливого гнева. – Aquamenti!
Поскольку Лив была очень обижена за Невилла, струя воды получилась с садовый шланг. Оставалось только поразиться, откуда первокурсница узнала это заклинание.
Секунду стояла мертвая тишина, а потом по гостиной прокатилась волна хохота. По волосам медленно багровеющей Гермионы весело бежали струйки воды. Лив подбоченилась и, гордо вздернув нос, потребовала с поверженного врага отмены заклинания.
– Finite Incantatem, – сдавлено проговорила Гермиона.
Невилл, неуверенно кивнув, поспешил ретироваться. За ним побежала Оливия.
– Гермиона, ты жива? – проговорил, отсмеявшись, Рон. – Здорово она тебя!
– Зато жарко не будет! – всхлипнул Симус, сгибаясь пополам от хохота.
– Не жарко?! – прошипела Гермиона. – Не жарко?! Aquamenti maxima!
На Симуса с потолка сверзился водопад, его смех забулькал.
– Действенный метод! – обрадовался Дин и запустил Aquamenti в не ожидавшую такой подлости Парвати Патил. Та взвизгнула от возмущения, но пресловутых гриффиндорских качеств ей хватило, чтобы запустить тем же самым в Дина, ни на секунду не задумавшись.
Уже через две минуты вся гостиная была мокрой до нитки.
Портрет Полной Дамы отъехал в сторонку, и в проходе появился Гарри. Под ногами у него проскользнул ни кто иной, как Бен Китон. Не так давно выяснилось, что они с Грей потенциальные лидеры и на дух друг друга не переносят, готовые воевать каждую минуту.
Более того уже две учебных недели весь факультет наблюдал за противостоянием маленькой Оливии и лучшей ученицы Хогвартса Гермионы Грейнджер. Лив не находилась на одном месте долго, со скоростью пушечного ядра с визжащим Мюнхгаузеном она осваивала новые заклинания. Однажды вместо того, чтобы превратить хрустальную рюмку в котенка, девочка заколдовала ее в маленького Кинг-Конга. Само по себе это происшествие не вызвало бы шума, если бы профессора МакГонагалл не вызвали «на минутку» к директору. Хитрая Лив позаимствовала у однокашников еще одну рюмку и превратила ее в Чужого, громко шипевшего на Кинг-Конга. Очевидно, они сразу друг другу не понравились.
Пришедшая МакГонагалл увидела в классе толпу учеников, азартно обсуждавших, «кто кого». Осмотрев прелюбопытнейших монстров после разгона учеников, декан Гриффиндора шепотом начислила факультету десяток баллов и осталась довольна.
Китон был из другого теста. Он был угрюм, одинок и невероятно драчлив. По всему выходило, что детство у него не удалось, и в качестве решения проблем он часто использовал кулаки. В первый же день он поцапался с третьекурсником-хаффлпаффцем, и пока тот доставал палочку, Бен уже применил коронный прием. Третьекурсник был с позором повержен, зато Китону досталось парочкой неприятных заклинаний от его друзей, не больно, но обидно. Профессор МакГонагалл поглядывала на него с подозрением, так как других талантов, кроме способности устраивать драки, у него не наблюдалось. Он и Оливия Грей теперь составляли ее главную проблему.
Впрочем, у совершенно разных Бена и Лив, ведущих военные действия везде, где встретятся слишком близко, было кое-что общее. Бен часто кольцевал вокруг Гарри, недоверчиво, но с любопытством косясь на него. Это совсем не походило на Колина Криви, вечно ошивавшегося вокруг Поттера с фотоаппаратом и назойливым говорливым настроением. Это было нарастающее уважение и тяга, которой настороженный Китон даже побаивался.
А Лив совершенно ничего не боялась. На третий день в Хогварсте она забралась на диван рядом с пишущим эссе по Зельям Гарри и заявила:
– Ты клевый! Чтоб меня наголо побрили, если вру!
Звучало ужасно, криво и нелепо, но искренне. На второй неделе обучения рыжее чудо, слушая сказку пришедшей в гости Луны, задремало у Гарри на коленях. Глядя своими странными глазами на Поттера, Луна улыбнулась, видя его смущение.
– Отнеси ее в спальню, – посоветовала она.
– К девочкам? – удивился тот.
– Они же маленькие, Гарри. Только тихонько.
В тот вечер женская часть Гриффиндора умиленно наблюдала Гарри Поттера, с преувеличенной осторожностью несущего на руках спящую девочку.
***
– А я говорю, она здесь! – Лив топнула ножкой.
– За портретами? Здесь нет таких больших как наш! – в тон ей ответила другая девочка, Эмма Литтлчеп.
– Гобелены есть! – забыв об осторожности, громко сказала третья подружка, Джейн МакКлейн.
– Гиппогриф тебя за задницу, Эм! Убавь громкость! – Оливия спешно оглянулась.
– А то что? Слизеринцы придут? Да им сюда и заходить-то незачем! Гостиная в другом месте!
– Ничего, что мы две недели ее ищем? – Джейн указала на соседний коридор. – Мы проверили все окрестности! Нашли даже вход в логово Снейпа!
– Откуда ты знаешь, что Снейпа? Может, кладовка какая-нибудь?
– И чтоб оттуда воняло свежесваренной отравой? – согласилась с Джейн Лив.
Эмма была самой недоверчивой: полукровка, проживающая с отцом-волшебником и мачехой, тоже волшебницей, она знала, как хорошо можно спрятать магией вещи; Джейн была самой пронырливой и ловкой, до Хогвартса она занималась художественной гимнастикой.
– Вдруг там просто его лаборатория? – МакКлейн почти сдалась.
– Угу, и лаборатория за тридцать коридоров от его логова? – скептически отозвалась Оливия, ставя точку в разговоре.
– Вход в гостиную тут, за одним из гобеленов.
– Какое-то странное правило, если у всех гостиных входы одинаковые… – с подозрением проговорила Эмма.
– А пароль на что? – сложила руки на груди Лив.
– Так его легче легкого подслушать! – не отступала Литтлчеп.
– И что дальше? Вот подслушала ты, допустим, пароль и попыталась зайти в гостиную…
– На гобелене изображение живое, оно начнет голосить и дознаваться.
– Луна сказала, Дама пустила ее не сразу, понадобилось поручительство Невилла и Гарри! – поддакнула Джейн.
– И Гермионы, – добавила Лив.
– Откуда ты знаешь?
– От мантикоры! Гарри рассказал, – проворчала Грей.
– А-а-а… ты к нему вечно подлизываешься! – удовлетворенно заметила Джейн.
– Ой, не могу! Жених и невеста! – захихикала Эмма.
– Заткнитесь, мандрагору вам под подушку! – разозлилась та. – Дальше что делать будем?
Девочки озадаченно замолчали.
– Пароль кто-нибудь знает? – шепотом спросила Эмма.
– Может, «чистая кровь»?
– Слишком просто. Я слышала, у Рэйвенкло вопросы задают.
– У Хаффлпаффа, мне рассказывали, вообще какая-то статуя возле входа со стишками…
– Это Эллис Гиббонс сказала, а она вечно врет! – сморщилась скептичная Эмма.
– Короче так, сейчас прячемся… – начала Лив и махнула рукой на закуток.
Неожиданный звук прервал их разговор.
– Incarcero!
В ответ голосу вылился поток ругательств, которые, будь они заклинаниями, вошли бы в список тех, что вызывают катаклизмы. Однако ухмыляющемуся Блейзу Забини они вреда не причинили.
– Так-так-так. Три маленькие гриффиндорки в мрачных Подземельях. Что же вы тут забыли? – пропел он весело.
В ответ две девочки промолчали, а рыжая малявка выдала еще один поток невиданных сочетаний. Блейз лениво улыбнулся.
– Какая витиеватость! Удивительно, как магглы разнообразны в своем понимании окружающего мира. Однако ругань все же грязная, хотя и не лишенная творческой нотки.
Оливия Грей снова открыла рот и пожелала слизеринцам, мягко говоря, утонуть в самых нехороших жидкостях.
Забини поморщился, на сей раз без улыбки:
– Silencio. Подозреваю, это единственное заклинание, способное прервать тебя. Итак, что же мне с вами делать? – он повертел в руках палочку и вздохнул. – Нет от вас никакого покоя. Хотел отдохнуть, гулял себе… А тут гостиную нашу ищут. Думаю, помочь, может быть…
– Она здесь? –уставившись огромными от ужаса глазами, прошептала Джейн.
Забини в ответ лишь снисходительно улыбнулся.
– Нет, конечно. Мало ли в подземельях ходов? Удивительно, как вы не заблудились. Вы, как и все гриффиндорцы, ищете на поверхности…
Послышались шаги и приглушенные голоса, из коридора вышли Малфой с Крэббом и Гойлом.
– Блейз? – он удивленно остановился, но, заметив девочек и подмигивание Забини, осклабился в самой жуткой ухмылке, на какую был способен. – Так-так, первокурсники-гриффиндорцы…
– Первокурсницы, – с улыбкой сообщил Блейз.
– Что же они тут делали?
– Искали нашу гостиную.
Малфой поцокал языком.
– Надо же, какая пакость… А ведь Гриффиндору приписывают благородство.
– Ты спутал его с Хаффлпаффом, – удовлетворенно протянул Блейз.
– Сами вы Хаффлпафф! – взвизгнула одна из девочек.
– Блейз, как ты можешь их слушать? – поморщился из-за резкого звука Малфой.
– Самую говорливую уже заткнул. Рыжую, – пояснил тот.
Драко поднял бровь и, засветив Lumos, осмотрел «пленниц». Оливия казалась бледной и очень напуганной. Он хмыкнул и наложил Silencio на остальных.
– Что же с ними делать? – картинно растягивая слова, спросил он в пространство.
– Где-то были пыточные камеры? – Блейз подмигнул ему.
Позади Малфоя Крэбб силился сдержать смех, а Гойл неодобрительно посматривал на Забини.
– На паршивых гриффиндорцев? Великолепные камеры Слизерина?
– Позовем декана Снейпа?
– Слишком просто. Он не любит гриффиндорцев, особенно мелких, просто напоит какой-нибудь пакостью и все, – поморщился Малфой.
– Мы можем запереть их в одном из старых заброшенных кабинетов, – пожал плечами Блейз.
– Где в пятьдесят третьем убили того парня, хаффлпафца? – Драко с энтузиазмом садиста посмотрел на Забини.
– По-моему, там призраки.
– Даже Кровавый Барон там не бывает.
Они уставились друг на друга, закусывая губы от сдерживаемого смеха.
– Запрем их там, все равно никто не найдет. Посмотрите за ними, – царственно бросил Малфой Крэббу и Гойлу; те послушно закивали.
Блейз и Драко отошли за угол.
– Ты про какой кабинет? – Малфой, наконец, позволил себе улыбнуться, Блейз зажал нос и тихо смеялся.
– Помнишь тот, в котором хранятся всякие старые железки еще времен Второй Мировой? – пояснил тот.
– Ах, эти… Вполне сойдут за старые пыточные орудия. Там, случаем, нет скелетов?
Забини заржал в рукав.
– Когда мы с Эдом туда ходили, не было.
– Жаль, – хмыкнул Драко. – На сколько хватит Incarcero?
– Моего – на полтора часа.
– Думаешь, им достаточно? – засомневался блондин.
– Других веревок у меня нет. Раньше плена не практиковал, – прыснул Блейз.
– Да ладно, они так трясутся, что поверят в нашу кровожадность.
– Главное, дверь закрыть плохо, чтоб выбрались часа через два. Пока туда-сюда…
– Пусть думают, что только благодаря своей сообразительности. Грифферы! – фыркнул Драко.
– Расскажут МакГонагалл, – задумался Забини
– Сейчас вечер, – Драко нахмурился. – Выберутся они ночью. По-любому Филч поймает. Думаешь, скажут про нас?
– Мелкие… да, наверное.
– Все зависит от той рыжей. Это Оливия Грей, подружка Поттера, говорят, выводит из себя Грейнджер каждый день.
– Неудивительно, она так ругается! – с улыбкой сказал Блейз.
– Не скажет, – покачал головой Малфой. – Да и скажет, кто поверит? МакГонагалл не дура, мы же не живодеры.
– А если поверит?
– Скажем, что они были возле нашей гостиной, мы просто их напугали. Да все равно Снейп отмажет.
– Ну да… Винс и Грег забеспокоились, – выглянул из-за угла Блейз.
Драко отмахнулся.
– Винс все понял, а Грегори просто не любит такое – он неопределенно обвел рукой.
Блейз хмыкнул и прдложил:
– Скорчи рожу позлобнее.
– Я недостаточно злобен и кровожаден? – Драко погримасничал, Блейз поиграл бровями, и они вернулись обратно к «пленницам».
– Винсент, Грегори, вперед, левитируйте их! – распорядился Забини.
Крэбб едва не рассмеялся, а Гойл указал глазами на девочек. Драко насмешливо покачал головой.
– Они же НЕ УМЕЮТ.
– А-а-а… – спохватился тот. – Ты уверен? На занятиях…
– Не знают, – шепнул Драко, – потом расскажу. Берите так, – вздохнув, уже громко сказал он Крэббу и Гойлу.
Те с минами заправских тупиц подхватили Оливию и Джейн, девчонки отчаянно брыкались. Блейз улыбнулся и отлевитировал Эмму в сторону импровизированного «кабинета ужасов».
Дверь жутко скрипела – никто давно не смазывал ее петли. Драко гаденько улыбнулся и сообщил, что «Филч обычно не отлынивает от работы, он про этот кабинет «просто не знает», отчего все три девочки сильно побледнели.
Грегори бросил на Малфоя укоризненный взгляд, Драко незаметно подмигнул ему. Девочек разместили в самом дальнем углу, между двумя большими ржавыми железками. Блейз собрался уходить.
– Подожди, – бросил Драко, – я хочу кое-что спросить у рыжей. Оливия, верно? – она ненавидяще и испуганно смотрела на него. – Блейз?
– Я тебя предупредил, – вздохнул тот. – Finite Incantatem.
– Мразь слизеринская, безмозглый хорек…– за этим последовал набор отборных высказываний, от которых Драко даже порозовел. – Кто тебя родил, зверюга? Такие же звери как и ты? Чтоб им всем…
Раздался смачный хлопок, Оливия замолчала, а Блейз схватил Драко за руку, предотвращая повторный удар. Но тот уже не двигался, только тяжело дышал, пытаясь успокоиться. Он был бледен и сжимал губы.
– Прежде чем говорить о чьих-то родителях, – Малфой старательно цедил слова, и трое слизеринцев знали, что это дается ему с трудом, – узнай, кто они, а потом подумай, имеешь ли ты право, – он развернулся и вылетел за дверь.
Оливия потрясенно молчала без всякого Silencio. Щека ее покраснела. Блейз вышел следом за Драко, повозился с замком и поставил слабенькое запирающее, которое ломалось простой Alohomora.
Они молча пошли к гостиной, которая действительно находилась неподалеку от места, где Забини обнаружил девочек.
– Она ничего не знает, – Гойл остановил Малфоя и положил тяжелую лапищу ему на плечо.
– Вот именно, Грег, не знает, – процедил тот.
– Ты занимаешься тем же самым с Поттером, – справедливости ради заметил Винсент.
– Все нормально, я погорячился, – отмахнулся тот.
– Да уж. Хорошо, если не останется следов, – тихо сказал Блейз, прерывая разговор о родителях.
Он старался не вмешиваться в подобные разговоры.
Его мать семь раз выходила замуж, и ни один муж не продержался долго. Миссис Забини имела плохую привычку забывать в их чашках экспериментальные яды, приготовлением и продажей которых увлекалась на досуге. Леанора Забини была женщиной своенравной и опасной, возможно, по этой причине Темный Лорд не трогал ее и Блейза. Забини хранили нейтралитет, но иногда Блейз все-таки помогал друзьям. Именно в апартаментах Забини, если выдавались свободные от заданий Лорда каникулы, собирались два старших курса Слизерина.
– Что ты хотел спросить? – Блейз снова прервал воцарившееся молчание.
– Неважно, – отмахнулся Малфой. – В любом случае, искать нашу гостиную они больше не будут.
– Лишь бы выбрались. А то устроили тут спектакль, – проворчал Крэбб.
– Они точно смогут? – обеспокоено спросил Гойл.
– Грег, ладно тебе, – вздохнул Блейз. – Веревки растают через полтора часа, через час с момента наложения ослабнут, девчонки начнут брыкаться, найдут дверь, откроют ее Alohomora.
– А если они не знают заклинания? Они же магглорожденные.
– Грей учится лучше всех на курсе, – вздохнул Малфой.
– Еще одна Грейнджер? – поднял бровь Забини.
– Нет, – поморщился Малфой, – просто шило в заднице.
– Приду через два часа и проверю, – проворчал Гойл.
– Кстати, Драко, что там по поводу «не умеют»? – удивился Блейз.
– А, это, – Винсент хихикнул. – Почему, ты думаешь, МакГонагалл вечно удивляется, что за письменные работы у нас нормальные оценки, а как устно – так завал?
– У Грега могу понять – он не практикуется в речи, – Забини заржал, спешно уворачиваясь от подзатыльника Гойла. – Ну а ты, Винс?
– Поддерживаю имидж, – пожал плечами тот. – Папе все равно, что у меня за оценки. После школы он хочет отдать меня в Военную Академию.
– Не слышал о такой, – удивился Блейз.
– Она где-то за границей, – отмахнулся Крэбб. – Сам не знаю, а папка засекретился. Говорит, подальше от всяких неприятностей.
– А причем тут Поттер? – запутался Забини.
– Не Поттер, а просто Гриффиндор. Хотят думать, что мы тупые – пускай думают. Так удобнее, нас вечно за мебель считают, даже говорить при нас не боятся.
– Ну, конспираторы, – усмехнулся Блейз уважительно.
***
– Мистер Поттер, – запыхавшаяся мадам Помфри гневно смотрела на него, – потрудитесь объяснить, почему из-за вас первокурсник напал на мистера Малфоя! – она подбоченилась.
– Чего? – Гарри опешил. – То есть, простите, я ни о чем таком не знаю. Мы с Малфоем далеко не друзья, но я же…
– Тогда объясните, почему именно так он объяснил это мистеру Малфою! Мне пришлось залечивать синяки, следы очень неграмотного Furunculus и повреждения самого мистера Китона! И опять вы!
В медпункте было тихо, только голос недовольной медсестры звенел в стенах.
– Да причем здесь он? Когда это случилось? – вступился Рон.
– Мистер Уизли, вас дело не касается, – отрезала мадам Помфри.
– Очень даже касается, – Гермиона скрестила на груди руки. – Мы ходим на все занятия вместе, и можем подтвердить, что ни вчера, ни сегодня Гарри без нас никуда не уходил!
Медсестра, раздраженно оглядев троицу, выдохнула. Она уже поняла, что абсолютно бесполезно требовать какого-то ответа от этих вечных участников всех неприятностей.
– Тогда говорите с ним сами! Он там! – она махнула рукой и, топая громче обычного, направилась к себе.
На одном из стульев, не доставая ногами до пола, сидел, сгорбившись, сам Бен и исподлобья смотрел на Гарри и компанию.
– Привет, драчун, – поздоровался Поттер.
Гермиона открыла рот, чтобы хорошенько отчитать его, но была одернута Роном. Они сели рядом, отдавая Гарри бразды воспитания.
Бен хмуро кивнул.
– Как это случилось? – Поттер устроился рядом; мальчик еще больше насупился.
– Они говорили о тебе, – пробубнил он. – Белобрысый сказал, что ты не знаешь, о чем говоришь, прячешься под мантией у директора Дамблдора, в то время как другим приходится идти против своей воли. Говорил, что никакой ты не Герой, и если бы ты действительно им был, то давно бы уже прекратил всякие их миссии…
– Что? Какие миссии? – Поттер нахмурился и стал чем-то походить на Бена.
– Он так сказал, «наши миссии». Сказал, что ты ничего не можешь, а все за тебя делает профессор Дамблдор, – Китон замолчал.
– А ты? – Гарри ободряюще положил руку ему на плечо; Бен подозрительно на нее посмотрел, но не сбросил.
– А я вышел и стукнул, – с вызовом сообщил мальчуган и нахмурился, не собираясь оправдываться.
– Не один раз, – заметил Поттер.
Мальчик кивнул.
– И что-то сказал?
– Ничего!
– Неправда, – тихо проговорил юноша.
На это Китон не ответил.
– Ты это из-за меня сделал? – тот дернул головой, что могло означать и да, и нет, но Гарри понял. – Неужели ради справедливости, Бен?
Некоторое время Китон молчал.
– Я приютский, – словно бы решившись, поднял глаза мальчик. – У нас все было несправедливо. Здесь тоже так?
Гарри задумался.
Сколько раз дети задают нам простые вопросы? И как часто мы задумываемся над ними? В нашей голове уже есть ответы, настоящие, некрасивые и неудобные. Мы сознательно упрощаем их и украшаем, даем детям надежду, что с ними все будет иначе, чем с нами.
– Наверное, да, – проговорил, наконец, он. – Но придя сюда, ты можешь научиться бороться с этой несправедливостью.
– Что надо делать? – внимательно вглядываясь в лицо Поттера, спросил тот.
Гарри взглянул на Гермиону, удивленно посмотревшую в ответ, и выдал:
– Прежде всего – учиться и осваивать новые заклинания. Но и их нужно использовать правильно.
Грейнджер изумленно застыла, заулыбалась и покраснела. Рон хмыкнул и пробормотал что-то себе под нос.
– Мы пойдем, – поднялся тем временем Поттер. – Малфой это Малфой, оставь его мне.
– Он твой враг? – внимательно посмотрел на него Китон.
– Что-то вроде, – неопределенно бросил Гарри. – Но он мне еще нужен.
– Зачем? – нахмурился Бен.
Тот вдруг как-то по-особенному хмыкнул.
– Хотелось бы поинтересоваться, что это за миссии, и по возможности услышать еще что-нибудь интересное о себе. Беги на занятия. Если нужна будет помощь, ты знаешь, где меня найти.
Рон и Гермиона молча поднялись и пошли за ним.
– Эй, Гарри! – окликнул его Китон.
– М?
– Ему ведь будет несладко? – с надеждой спросил мальчишка.
Юноша хмыкнул:
– Будь уверен.
Когда дверь Больничного Крыла захлопнулась, Рон присвистнул, а Гермиона засмеялась.
– Откуда такие таланты в воспитании, дружище?
– Да, Гарри, откуда?
Поттер на секунду остановился. Лицо его показалось измученным и усталым, недавней улыбки как не бывало.
– Я был таким же, с одной только разницей.
– Какой? – лицо Грейнджер стало виноватым, каким было всегда при упоминании о Дурслях.
– У меня есть друзья, а он один.
***
Драко вылетел из Больничного Крыла злой, как черт. Крэбб, ждавший его, только усмехнулся. Он лучше других знал, как трясется Драко над своей честью, сколь важна она для него, сколь болезненно каждое упоминание об этом мальчишке – Бене Китоне, кажется.
Случай в поезде был огромным унижением для Малфоя, хотя ничего страшного, по мнению самого Винсента, не произошло. Их не учили драться руками, только с помощью палочки, как истинных волшебников, Китон же был магглорожденным. Если рассказать эту историю с долей шутки, она будет выглядеть совершенно невинно.
Но для Драко она стала оскорблением.
И вот теперь Китон вновь проявил себя, благо, на этот раз почти без свидетелей. А все потому, что оскорбили Поттера.
– Мерлин, да он там кумир что ли? – выдавил из себя Драко, когда с третьей попытки ему удалось раздышаться. На сей раз кулаки мальчишки угодили не только в живот, но и в солнечное сплетение.
Малфой совершенно не терпел помощи и особенно поданных рук. Однажды, когда случайно срикошетившее заклинание ударило в него, он упал и не мог подняться. Но прежде, чем понял это, долго и упрямо пытался перебороть боль, рыча на всех, кто пытался помочь.
В последнее время он стал другим. Они все стали другими, но Драко был другим даже среди других. Он все чаще молчал, замыкался в себе, регулярно слал письма родителям, и иногда Винсент видел, как по-особенному он улыбается, читая ответы. Только чаще хмурился.
А еще Драко стал жестоким. Они все были теперь по-своему жестоки, но только на заданиях. Малфой же был жесток ко всему и прежде всего, к себе самому.
Драко давно оставил Крэбба позади. Он был по-настоящему зол. Маленький мальчишка-грязнокровка кидался на него во имя каких-то своих, маленьких и глупых идеалов. Почему, во имя всех волшебников-мучеников, он так остро реагировал на этого мальчишку, который всего лишь вел себя как Потти пару лет назад?
Он вдруг остановился как вкопанный перед дверью в гостиную. Вот и ответ.
Бен Китон ужасно напоминал ему Гарри Поттера.
***
Портрет тихо отъехал в сторону. Вход в гостиную Слизерина всегда казался ему входом в сердце Слизерина.
За порогом не слышны громкие голоса, только стелется коридор, увешанный портретами, словно аллея славы. Они никогда не гомонят, как картины в общих коридорах Хогвартса.
Когда заходишь, кажется – холодно. Только камень, сырость, молчание. Так впервые видят слизеринца – холодного, неприветливого, гордящегося своим родом и местами, где он родился. Слизеринцы любят тишину, покой.
Юноша прошел по коридору, свернув из узкой аллеи к трехступенчатой символической лестнице, с двух сторон от которой стояли статуи Змееуста и Кобры. Змееуст, считалось, был вылеплен с самого Салазара Слизерина, а Кобра Шиа – его любимой питомицей.
Слизерин в образе Змееуста всегда казался Драко некрасивым, не обладающим должным величием: глаза у него были узкими, то ли от вечного хитрого прищура, то ли от природы, ноги казались короткими и кривыми.
Следуя этой логике, гостиная Гриффиндора должна располагаться прямо за дверью, как и гостиная Хаффлпаффа. У Рэйвенкло наверняка что-то более слизеринское.
Драко задумался. А ведь он даже толком не знал, где именно располагаются гостиные других Домов, никогда там не был. Как странно – пять лет учебы и ни одного визита за пределы Подземелий, исключая учебные классы.
Малфой остановился и взглянул на гостиную из-за каменного бока Змееуста. В ней горел большой камин, тут и там были разбросаны обтянутые бутылочно-зеленым бархатом диваны, кресла, столики. Толстая деревянная дверь с вырезанным на ней латинским выражением вела в кладовку. Казалось, камня здесь нет, только мягкие ковры, теплое дружеское потрескивание дров, ароматный чад факелов и завораживающая синева воды над головой.
Ил не касался этого оконца; иногда сверху проплывали загадочные твари, мелькала тень Большого Кальмара, проносились юркие гриндилоу.
Он пригляделся. За спинкой дивана мелькала черноволосая голова Панси. В кресле, по-домашнему поджав ноги под себя, примостилась Дафна Гринграсс.
– Мерлин и Моргана, я же боюсь его! – голос Трэйси казался надломленным; Драко не видел ее, но, услышав тихий всхлип, понял, что она плачет.
– В это с трудом верится, – сдавленный голос Патрисии Дэммингтон раздался со стороны комнат, она что-то несла в руках, а затем отдала Дэвис. – Я говорила с ним на четвертом курсе, когда они приезжали, Олег сидел рядом со мной.
Трэйси всхлипнула.
– Тише-тише, не плачь. Все образуется. Вспомни Крама! На вид такой угрюмый, а оказалось, Грейнджер понравилась! – Панси погладила плачущую подругу по спине.
– Причем здесь Грейнджер? – раздраженно спросила в своей твердой властной манере Триша.
– В честь чего кто-то может на нее позариться? Только по доброте душевной. Вспомни, как он улыбался! Это же был совсем другой человек!
– Но Олег старше меня на пять лет и огромный, как медведь!
– Это может значить, что он будет более чутким, более опытным, Трэйси. Пусть он не красавец, зато он может оказаться добрым и отзывчивым! – мягкий тихий голос принадлежал Дафне.
– Это мог быть его меховой плащ. Ты ведь не видела его без плаща? – голос Панси смеялся, но она четко проводила логику.
– Зато он меня видел… – всхлипнула та. – Успел заметить и не только! Узнал, кто я, запомнил и изъявил желание жениться!
Со времен основателей Домострой чистокровных семей почти не изменился. Сила и власть слова семьи по-прежнему были огромными, сопротивляясь изменениям, времени и влиянию маггловского мира. И вот четыре девушки с судьбами, как у их матерей, бабок, прабабок и остальных женщин чистокровных родов, тоже готовились принять свою судьбу.
Неожиданно и остро пришло к нему понимание, что девушки, которые бились с кровавым миром Темного Лорда наравне с ними, юношами, могут быть убиты не Лордом, для которого в смерти уже нет ничего сверхъестественного, а человеком, поклявшимся оберегать их, любить и защищать. И никто не скажет слова поперек.
Драко помимо воли вспомнил многообразие и свободу мира магглов, целующихся девушек, странную одежду и выдуманные истории на экранах. Эта свобода – не тот порок, каким представляли его чистокровные семьи. Если бы только они могли изменить порядок вещей и отменить эти глупые законы…
Он спохватился, поняв, что крамольные мысли завели его преступно далеко. Нельзя, чтобы Лорд или кто-нибудь еще узнал о них.
– Ты родилась под счастливой звездой, Даф, – печально проговорила Панси, которая еще не была помолвлена.
– Правда, – добавила вполголоса Триша. – Ты хорошо знаешь своего жениха.
– Я люблю его, – Драко вдруг стало трудно дышать. – Когда он смеется, когда сосредоточен…
