Текст книги "Оплачено сполна (СИ)"
Автор книги: WhiteBloodOfGod
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)
Девушка следила за ним со смешанным чувством. Из окна пахнуло запахом снега и мороза.
Симус вернулся и сел рядом. Достал что-то из внутреннего кармана и протянул ей.
– Что это?
– Шоколад, – пожал плечами он.
Триш взяла дольку, продолжая наблюдать за гриффиндорцем. Будучи впервые в подобной ситуации, она не знала, чего можно ждать. Финниган беззаботно жевал шоколад, ломая одну дольку за другой, а шоколада все не убавлялось.
– Он что, бесконечный? – не вытерпела она.
– Можно и так сказать, – серьезно кивнул он. – «Бесконечная радость» из Сладкого Королевства.
– Действительно бесконечный?
– Конечно, нет, просто его больше, чем кажется. Дорогая штука… Бабушка расщедрилась на день рождения, – пояснил он.
– Но ведь он может кончиться.
– Может, – пожал плечами Симус. – Можно даже узнать когда. Но я потерял бумажку.
– Тогда это будет неприятным сюрпризом, – усмехнулась Триш.
– Наверное, – согласился он. – Не страшно. Кто-нибудь угостит, если попросить, все знают, какой я люблю, – он подмигнул ей.
Он даже не собирался, казалось, спрашивать, в чем дело, наверняка и так понимал. Что он, собирался сидеть с ней здесь всю ночь, рискуя нарваться на взыскание? Это он-то, образцовый поттеровец? Триш поерзала, но любопытство не удержала.
– Что происходит? Мы ничего не знаем, – тут же оправдалась она.
Финниган нахмурился, потом честно вздохнул и покачал головой.
– Нам тоже ничего не говорят, – Дэммингтон скептически скривилась. – Не хочешь – не верь, но это правда. Гарри все время где-то пропадает, авроры считают нас малолетками… МакГонагалл молчит, а Снейпа и Дамблдора никто не видел. Знаем только, что нас осаждают, что выходить нельзя… то же, что и вы, собственно.
Они еще посидели молча. Триш думала об оставленном дома платье с синей органзой на подоле, которое она так мечтала надеть на Бал в честь окончания курса. Думала о горьком шоколаде, которым ее всегда угощал папа, если им случалось говорить в его кабинете. О мамином строгом голосе и ссорах, которые выматывали ее, но теперь бы хоть услышать ее голос…
Симус думал о своем и не докладывался.
– Ты что же, со мной до утра сидеть будешь? – спросила она; хотелось насмешливо, презрительно, а получилось жалко.
– Надо будет – и до утра, – улыбнулся тот. – Всем скажу, что был на свидании с такой красавицей, пусть завидуют.
Они действительно сидели почти до рассвета, Триш успела уснуть, а когда проснулась, обнаружила, что окно закрыто, а сама она укрыта чужой мантией, пахнущей мужским парфюмом. Стало легче.
А Финниган спал рядом, на таком же нелепо трансфигурированном кресле.
Но он кое в чем соврал – по Хогвартсу не поползли слухи ни о ней, ни о его загадочной девушке.
«Кажется, хогвартский красавчик может быть совершенно другим человеком», – думала Триш, провожаемая Финниганом до гостиной в шестом часу утра.
****
Джинни кралась по коридору, едва дыша. Сердце прыгало так, будто пыталось достучаться до мира. Ладони были совершенно мокрыми, и девушка обтирала их о свитер.
Шаги пошли дальше. Удивительно, что Гарри совсем не заметил ее. Она собиралась поговорить с ним, что-нибудь выяснить – надо было говорить что-то АД, к тому же, он казался таким близким, как никогда. Она нужна ему, – вот что он сказал. Значит, пора серьезно поговорить.
Но оказалось, он шел не в кабинет директора, а к Подземельям. Хотел проверить Ханну и Симуса? Нет. В Джинни всколыхнулось злорадство – посмотрите-ка, Малфой! Наверняка ждет, как бы выйти и замыслить каверзу, и письмо какое-нибудь с собой, конечно, есть. Гарри об этом сказали, и он идет разобраться сам. Иначе Гарри Поттер поступить не мог.
Поттер отослал гриффиндорцев и что-то сказал Малфою, она так и не услышала, слишком далеко пришлось стоять, но рожа того не была довольной. Конечно, ему предстоял допрос, и Джинни стало любопытно, что же хочет выбить из него Гарри, что он узнал. Вот сейчас какое-нибудь заклинание…
Но Малфой пошел сам, совершенно добровольно, направившись в класс Чар. Шел он независимо, впереди, словно это была его идея. Подозрения падали на душу Джинни пепельным дождем, хотя пожарища еще не было.
Внутри похолодело; что-то подсказывало ей, что не стоит идти. Но Джинни была не робкого десятка и никогда не трусила. Гарри не мог быть предателем, передающим Малфою сведения. Такого просто быть не могло. Гарри Поттер, которого она знала, – не мог.
Знакомая дверь была всего в двух метрах. Джинни закусила губу. Подойти и посмотреть оказалось еще сложнее, чем она думала. Подглядывать. Как гнусно. Только что же было делать? В глубине души ей почему-то захотелось, чтобы сейчас же здесь появился хозяин кабинета, разогнал их, и никто никогда не узнал, о чем они там говорят.
Ладошки стали совсем мокрыми и холодными, из пустого класса ничего не доносилось. Джинни судорожно отерла пальцы. Заглушка. Он не мог делать что-то предосудительного, там просто допрос! Бежать? Бежать нельзя. Там просто допрос, просто выяснение сведений, да это же Малфой. Малфой – гнусный хорек, вечно что-то скрывающий, Гарри всегда его ненавидел. Как она могла думать про это что-то плохое?
Успокоившись на этом, она все-таки подошла.
Ничего не слышно. Как открыть? Посмотреть в скважину?
Она с трудом выдохнула и толкнула бесшумно приоткрывшуюся дверь. Вот и Гарри, расхаживающий взад-вперед, наверняка допрашивает, как все просто. Малфой лежал на подушках, выглядел усталым и задумчивым. Все вроде бы так… И что-то не так.
Внутренний голос кричал: беги, уходи, проще не думать и остановиться на этом! Просто очередные разборки – у Гарри не может быть иных дел с Малфоем.
Внезапно Гарри упал на колени, приблизившись к Малфою. Наверняка выговаривал что-то, конечно, угрожал, подавлял… Беззвучие угнетало и спасало ее. Она искала поясняющих жестов, судорожно, почему-то не испытывая облегчения. Гарри отодвинулся куда-то вбок (зачем?), и стало видно лицо мерзкого хорька.
Напряженное. Тяжело дышащее. Изломанное в гримасе… в гримасе…
Наслаждения.
Словно подтверждая упавшую гильотиной мысль, Гарри потянулся к тонким малфоевским губам, впиваясь в них уверенным поцелуем, и ему с готовностью ответили.
Джинни затрясло. Все ее существо сопротивлялось правде. Разум спешно искал какие-то оправдания, захлебываясь в эмоциях, в горе, в отчаянии, в слезах, которые почему-то никак не могут выйти.
Гарри Поттер – не мог.
Заглушка начала потрескивать и давать слабину. Это магия самой Джинни стихийно ломала его, пронизывая иголками, делая решетом.
– Зачем ты вернулся?
– Так надо.
– Этого мало.
– Я обещал помочь.
– Это по-гриффиндорски.
Слова выходили на одном дыхании, прерываясь поцелуями. Глаза Гарри смотрели испытующе, Малфоя – прикрыты.
– Ты знаешь ответ.
– Скажи вслух. Я хочу вслух.
– Не в этой жизни.
Джинни не смогла больше этого видеть. Все и так было понятно.
Шаг перерос в бег. Боль – в злость. Обожание – в ненависть. Жажда обладать – в жажду мести. И только болезненная, дрожащая, как собака при виде хозяина любовь осталась прежней.
Потому что Гарри Поттер – мог.
Она любила его, сколько помнила. С первого взгляда маленькой девочки на взъерошенного мальчика с растерянной улыбкой. С первого его «Привет, Джинни», брошенного мимолетно. Она замирала в статую, терялась, боялась, не могла вымолвить и слова.
Он был героем, а она – рыжей девчонкой Уизли. На него смотрели со значением, ее – не замечали. Сам мерзкий, но очень-очень богатый Драко Малфой искал его внимания всеми доступными способами, а она не искала ничего. На втором курсе она заслонила дорогу этому Малфою, что-то дернуло сделать это, слишком нагло и близко тот стоял… Понимала ли она, почему делает так? Нет, вряд ли…
Она тогда была слабовольной и слабосильной, что у нее было предложить ему, кроме восхищенных взглядов? Он спас ее, а она даже не смогла ничего сказать в ответ. Он уходил все дальше и дальше. У него были Рон и Гермиона, у нее – только мечты о нем и ничего больше. Рон был ему лучшим другом, семьей, Гермиона – подругой, помощницей, авторитетом. Кем могла стать маленькая Джинни, которую не звали с собой? Которую называли «маленькая Уизли» или «малышка Джинни», если вообще называли?
На третьем курсе она впервые призналась в чувствах к нему Гермионе. А как иначе? Ведь именно тогда она впервые стала замечать те взгляды, которыми его награждали. Он был мальчиком, а значит, видел лишь вражду, презрение и насмешку, но не умел замечать интереса и слышать сплетен. Слизеринки и те шушукались, особенно, когда он танцевал с Патил. Как же Джинни ненавидела Парвати тогда, как же мечтала оказаться на ее месте. Весь вечер она следила и злорадствовала, увидев, что Гарри на близняшку наплевать.
Правильная, строгая, логичная Грейнджер оказалась понимающей подругой. Она-то и открыла Джинни страшную правду.
Гарри посматривал с интересом на Чоу Чанг, хотя и проводил массу времени с ее парнем Седриком Диггори. Это все после ссоры с Роном случилось. Судя по наморщенному лбу, Гермиона силилась понять смысл этого сближения с Диггори: то ли вместе решали задания (но зачем тогда привлекали ее?), то ли находили друг у друга понимание, то ли Седрик его учил чему-то… Восхищение в глазах Гарри с этим вязалось вполне.
Но самое главное, что сказала Гермиона, было и самым обидным. Пока Джинни смотрит на него как на божество, пока ждет чего-то, он не заметит ее. Стоит жить своей жизнью. Тогда Джинни не поняла, почему так тяжко вздыхает подруга, это теперь все было кристально ясно – этот совет Гермиона давала и сама себе, но для нее он как раз был невыполним. Она жила с ними обоими одной жизнью, приходилось быть мамочкой, а не подругой, и все что оставалось – надежда и смирение.
Джинни осознавала это почти год. Тогда же и приняла решение. Она Уизли без гроша в кармане, ей нечего предложить Гарри, кроме себя. Но она не Рон, и научится гордиться и рыжими волосами, и фамилией. Она покажет, на что способна.
Все лето было убито на квиддичные тренировки. Ей и раньше приходилось играть с братьями, не щадившими ее как девочку, но теперь она стала одержима идеей попасть в команду. Потому что квиддич для него – все. Она распрямила спину и научилась улыбаться задорно и уверенно, чтоб каждый видел веснушки на ее щеках. Она выучила сто обидных заклятий для того, чтобы отвечать обидчикам. И, наконец, она начала встречаться с другими.
Когда ее усилия увенчались успехом, она готова была прыгать от радости. Она отдала ему всю себя, стала лучшей во всем, стала незаменимой, отдала ему лучшее, что у нее было – свою девственность.
А он взял все это и ничего не сказал. Хваленое гриффиндорское благородство, видно, прозевало этот момент, уж больно по-слизерински было это «дают – бери». Это все читалось в его взгляде, мол, не я же тебя принуждал, ты всякий раз приходила и добивалась сама, я-то что, я только позволял. Герой, Избранный… слабовольно позволивший ей считать себя кем-то большим, чем другом, и с той же легкостью посчитавшим себя вправе не говорить ей о том, что не любит ее, что встречается с кем-то еще.
Да с кем! С Малфоем! С мерзким хорьком, с трусом! Говорил, что мечтает о семье, какая там семья с этим-то смертником! Променять ее, верную, любящую, на того, кто всегда унижал, стремился задеть, ябедничал… Да он сдаст его Волдеморту при первой же возможности!
Холодный воздух нисколько не охладил Джинни Уизли. Накопленная за много лет любовь не могла уйти просто так. Она превращалась в ненависть, в желание причинить худшую боль.
Джинни положила жизнь, чтобы стать его женой… Раз так, раз он такой, раз ему не нужно…
Что ж, она готова положить жизнь на то, чтобы его уничтожить.
Длинные рыжие волосы развевались по ветру как кровавый флаг войны. Все было забыто: семья, планы, Хогвартс, война… Джинни горела, и огонь разрушал ее саму.
Лагерь Пожирателей светил огнями у самого Хогсмида.
Купол не выпустит ее, но она помнила рассказ про ход под Гремучей Ивой и одно неплохое заклинание.
***
По лесу гулял ветер с запахами прелой листвы. В нем отчетливо ощущалась нотка того, кто был ему нужен. Он петлял, путая следы, но не выйдет, направление знакомое, на сей раз он перехитрит. Они сейчас беззаботнее, обихаживают самок. У них весна.
Мох мягко пружинил, бежалось легко, азарт охоты затмил даже голодное брюхо. В голове было пусто-пусто, блаженно, почему-то радовало именно это. Что-то забылось, и от этого становилось хорошо.
Лес был большой, мирный и очень интересный. В нем прятались свои тайны, своя свобода и своя дружба.
А вот и полевка, которую он ловил, бежит к своей норке. Он мягко прыгнул к ней, сжав зубы на хрустнувшем туловище, почувствовав теплый живительный поток, хлынувший по глотке…
– Гарри!
Поттер сел на кровати. Вокруг шумели, собираясь на завтрак, свои. Невилл улыбнулся ему:
– Вставай, лежебока. Опять поздно ложился?
– Вместе с Симусом что ли болтались? – буркнул Дин, задираясь.
Гарри перевел непонимающий взгляд на Финнигана. На красивом лице того слишком явно была написана бессонная ночь.
– Я же сказал, что был у мадам Помфри, живот болел, – огрызнулся тот.
– Знаем-знаем, у какой такой мадам Помфри был, – фыркнул Дин. – Наверняка опять с какой-нибудь милашкой из Рейвенкло виделся.
Финниган отмахнулся; Гарри протер глаза, поднялся и вздохнул.
Не первую ночь он бегал по лесу. Началось недавно, правда, но уже затянуло.
В лесу не было проблем, не было войны. Но главное, не было Тьмы, ощутимой, как никогда. Ночью он был кем-то другим и свободен. Животные не несут ответственности, не могут колдовать, не ведают добра и зла, их сознание не приспособлено для таких тревог и дилемм.
Вот бы вернуться туда…
Гриффиндорцы болтали, ходили, обсуждали свои дела, а Гарри едва их слышал.
– Отстаньте! Я вообще вчера видел Невилла с Луной, у них было свидание, почему бы не обсудить это?
– Про Невилла с Луной я давно знаю, а вот кто твоя новая пассия – нет.
– Какая тебе разница, Томас! Отвали!
– Может я ревную, а, красавчик? – ржал конем Дин, подмигивая Лонгботтому, скрывающемуся в ванной.
«…вне добра и зла…»
Жизнь текла своим чередом, предоставляла свои темы, а Гарри будто выпал.
– Интересно, что сейчас с Роном, как он?
– Он Гермиону потерял, как-как.
– А мы тут веселимся…
– Что, плакать что ли? Кто знает, чем все кончится…
Гарри замер. Мутный со сна рассудок вспомнил свои ощущения и сложил два и два. почему только сейчас, ведь мог бы давно.
«…подмена сознания…»
Не те категории, не та жизнь, отсутствие морали и возможности быть злым, потому что… потому что нет понятий добра и зла.
– Гарри! Эй, Гарри, ты идешь на завтрак? – подергал его Невилл.
– Или у тебя снова супертайные дела? – Дин, положительно, сегодня решил стать главным задирой.
Он потерянно кивнул и попытался ухватить мысль за хвост.
«…как животное…» Как в этом лесу, что снится ему каждую ночь.
Животное!
Анимагия!
В зверином облике Тьме существовать невозможно. Зверь не знает добра и зла.
Сознание мага – знает, но звериное тело может ограничивать его пробуждающимися инстинктами, как во сне… Наверное может, нужно только понять, что происходит, почему так…
Сегодня по пути в Дому Блэков он расскажет Малфою это. Они найдут выход.
***
– Поттер. Мне не нравится, что ты шляешься в одиночестве неведомо куда, – ворчал Моуди, провожая его к ходу; настоящий глаз обеспокоенно смотрел на Гарри, волшебный – вертелся, разведывая обстановку.
На секунду он зацепился за что-то неподалеку, и Гарри всем богам молился, чтобы всевидящий глаз не заметил Малфоя под мантией.
– Мне тоже неуютно, – оправдался тот, – но это могу сделать только я. К тому же, у меня больше шансов проскочить незамеченным.
Грозный Глаз пожевал губами, что-то прикидывая.
– Ход добротный. Пока его не обнаружили, можно подтянуть в замок еще кого-то…
– А есть кто-то еще, кто готов нас поддержать? Отряд французских боевиков, например? – не удержался Гарри; оба знали, что французы готовятся к обороне и боятся в первую очередь за себя, ну разве что сам старый аврор не знал, что Гарри это знает.
Он недобро зыркнул на Поттера, хмыкнул и взъерошил ему волосы.
– Дамблдор многому тебя научил, да? Если выживем, я дам тебе шикарную рекомендацию в Аврорат, парень.
«Если мое слово для этих ублюдков все еще что-то значит», – услышал Гарри хвост недосказанной фразы.
– Дадите мне план обороны посмотреть? – закинул он удочку.
Моуди подобрался и цыкнул, попытавшись отвесить ему подзатыльник; юноша уклонился, не скрыв улыбки.
– Мал еще в такое лезть! – гаркнул Грозный Глаз. – Топай, делай свои тайные дела. И вот еще… – он быстро обнял Поттера и отошел на два шага. – Давай, давай, пока не набежали. И захвати на обратной дороге газету.
Гарри юркнул в ход и дождался сначала удаляющихся шагов (ждать пришлось долго), потом шуршания на пределе слышимости и рукопожатия от Драко.
Скинув мантию, тот поежился от холода и, хмыкнув, нагло залез Гарри в карман.
– эй! Ты что? – удивился Поттер.
– То! – Малфой протянул ему какой-то мелкий предмет, оказавшийся старым выстиранным носовым платком.
– Это не мое.
– Не твое, – покладисто согласился Драко и пихнул его в плечо. – Гриффиндор! Это тебе старый параноик подкинул.
– Интересно, это следящее устройство или портключ? – озадачился Гарри, помрачнев.
– И какой портключ? На вход или выход? – Малфой брезгливо сложил платок (хоть тот явно был чистым) обратно в карман, откуда взял.
– Что?
Малфой вздохнул и легко рассмеялся.
– Знаешь, Гарри, – он слегка покраснел при непривычных звуках имени, навеявших воспоминания о вчерашней ночи, – Тьма определенно шла тебе на пользу, ты стал умнее. Если ты когда-нибудь станешь чиновником, тебе нужен будет кто-то вроде Грейнджер, по типу карманной энциклопедии.
Он осекся, вспомнив о смерти подруги Избранного; тот помрачнел.
– Ты забываешь, что мы потенциальные смертники, – он отвернулся, скрывая покрасневшие глаза. – И да, я глупый гриффиндорец. И все же я единственный, кто может вам помочь.
Удар в обмен на удар, – понял Драко и поджал губы. Они целовались, они почти переспали, они были союзниками, но друзьями так и не стали. До полного взаимопонимания было далеко. Это не считая того, что Поттер треклятый легилимент.
– Я все слышу, – буркнул тот. – Вернись к делу. Что за портключи?
Пока они шли, Малфой вспомнил материал из экзамена. «На вход» переносят активирующего в нужное место. «На выход» – переносят «пассажира» к активирующему. «Иными словами, либо он вернет тебя в Хог, либо притащит к тебе старого параноика».
– Узнать никак нельзя?
– Если ты вдруг стал экспертом, вперед, – пожал плечами Малфой и кое-что вспомнил. – Ты так и не сказал, куда мы направляемся.
Поттер загадочно замолчал.
– Догадайся. Раз ищем Блэка, то…
– Дом Блэков? Но он заброшен и ненаносим, как мы его найдем?
Тот недобро зыркнул и промолчал, словно не доверял. Что уж там за очередная тайна?
Они аппарировали на старинную площадь. Преодолев мимолетные ощущения дискомфорта, Драко огляделся. Маггловские домики, ничего примечательного.
Поттер повернулся к нему. Лицо у него было каменное, и Малфой с тоской подумал, что Тьма не уходила далеко.
– Дай мне магическую клятву, что ни прямо, ни косвенно не намекнешь и не расскажешь никому, где ты сегодня был, где находится Дом Блэков и как он защищен.
Первым порывом было сказать «нет». Драко опасался любых магических клятв, вполне представляя, чего они требуют. Тем более эта оговорка «косвенно».
– Ты же понимаешь, что если меня будут «смотреть», для магии это тоже будет предательством? – поежился он.
– Тогда уходи, – насупился тот; Малфой бы рассмеялся, если бы ситуация не была серьезной.
Дурак, вот же дурак. Звал с собой в убежище Ордена Феникса! И ждал, что так легко он, Малфой, станет рисковать своей шеей!
Он осекся. А ведь разница теперь тонка. До какого-то момента он все еще мог предать, а Темному Лорду сказать, что шпионил, и передать сведения. Сейчас этот выбор исчезнет, решение будет принято.
Ты хоть понимаешь, чего требуешь, Мальчик-За-Которого-Выбор-Уже-Сделан?
– Да, понимаю, – отозвался Поттер. – Ты доверился мне, ты отдал мне сведения, подставив троих слуг своего Повелителя. Ты остался со мной по собственной воле и вчера подтвердил свой выбор. Ты твердил, что поступаешь по-гриффиндорски, но это не так. Сейчас ты или поступишь действительно по-гриффиндорски, подтвердив, что меч Годрика попал к тебе в руки не просто так, либо оставишь простор для отступления по-слизерински, и тогда все изменится.
Сказав эту длинную и очень странную от нелепого очкарика вещь, он замер.
Драко некстати вспомнил мягкость маминых рук и твердость отцовской поддержки. Куда он лезет, что он делает? Чем это обернется для него? За чем он идет на самом деле?
За победой? За новой жизнью? За любовью? За собственным проклятьем? За новым миром?
Гарри Поттер олицетворением этого выбора стоял на площади Гриммо и смотрел прямо.
Не вильнуть. Не соврать.
***
Джинни поймали у самого купола. Ей повезло, что сразу не применили Непростительные, бой она приняла неравный и на чужой территории. Всего минута, и она – пленница. Во второй раз ей повезло, когда на ее гневные крики появился человек из Ближнего Круга, отвечающий за караульных.
Она его не знала. Он был широкоплеч, но худощав и суров. Окинув ее взглядом, он одним жестом отослал поймавших ее, а в ответ на их возмущение просто пригрозил доложить Повелителю об утаивании важной пленницы. Услышав «важная», Пожиратели недобро зыркнули на него и жадно – на нее. Уводимая мужчиной, она услышала: «Сейчас все припишет себе, засранец». Второй ответил тише, но кое-что все равно было слышно: «… не из таких, гребаный аристократ».
– Кто вы? – спросила она смело; гнев сожрал испуг, да и времени прошло слишком мало, обида и боль засели в груди, как застрявшая в теле отравленная стрела.
Джинни казалось, яд тек по ее венам, меняя ее изнутри и освещая мир в красные тона. Даже если стрелу вытащить, яд останется с ней навсегда. Она отомстит по-королевски. Для честных врагов – дуэли, для таких, кто лишь пользуется и вытирает ноги, месть будет настоящей.
Хуже всего, когда на тебя плевать.
– Меня зовут Огастус Гойл, я отец Грегори, – проговорил мужчина приятным низким голосом. – А ты младшая Уизли, если не ошибаюсь.
– Меня зовут Джиневра! – огрызнулась она; снова по больному, снова эти «маленькая Уизли», снова одна из многих, снова никто. – И у меня есть информация для вашего Лорда.
– Мы как раз направляемся к нему, – неторопливо кивнул Гойл и замолчал; Джинни не видела ничего, кроме каменного лица, но всей спиной чувствовала неодобрение.
Как это у тупого малфоевского припевалы мог быть такой… нормальный отец?
– Что вы так на меня смотрите? – вызверилась она. – У меня есть причины сюда приходить.
– Надеюсь, они стоят предательства, – кратко отозвался Гойл, и на его лице не дрогнул и мускул, но неодобрение никуда не делось.
– Я лучше умру, чем встану на сторону ублюдочного Избранного! – крикнула она.
– Возможно, именно это тебе и предстоит.
Гойл был не лучшим собеседником, и злоба Джинни не находила пищи в его фразах. Все они были что ветер для огня, лишь больше разжигали пламя.
Патил, Чанг, Робинсон, Ромильда Вейн с ее глупыми приворотными конфетами – далеко не полный список тех, кого она спровадила от Гарри Поттера. Все ради чего? Ради Малфоя? Очистить место хорьку? Да кем себя возомнил этот Герой? Он никакой не Герой, настоящие герои не предают боевых подруг, не пользуются чужим доверием, не спят с предателями!
Ее привели в самый большой дом с часовыми, Гойл обмолвился с ними парой слов и ее, косясь с любопытством, пропустили. Джинни не боялась. Теперь было нечего. Самым страшным казалось не дойти, не успеть отомстить.
И все же к виду Волдеморта она оказалась не готова. Страх бросился ей в глаза и обнял со всех сторон, приморозив ноги к полу. Перед ней стояло чудовище: сине-белая кожа, длинные ногти, более похожие на когти, длинные пальцы будто вовсе без суставов, безносое лицо, безгубый рот… Но хуже всего были глаза.
В них, как и в лице, не оставалось ничего человеческого. Они смотрели ровной красной радужкой, не моргая, будто рептилия. Чтобы не видеть, она упала на колени и склонила голову, позволив капюшону мантии упасть на плечи.
– Какой подарок прислали нам защитники Хогвартса, – проговорило существо, когда-то бывшее величайшим магом после Дамблдора; голос срывался в шипение, звучал глухо, будто горло забивала земля. – Почему ты кланяешься, дитя? Мне знакомо твое лицо, ты Джиневра Уизли, подруга этого жалкого мальчишки Поттера.
В этот момент Джинни переборола страх. Тот, кто стоял перед ней, знал ее имя и тоже ненавидел Гарри Поттера. Этого было достаточно. Волдеморт, тем временем, подошел к ней и приподнял за подбородок, заглядывая в глаза.
– Я пришла рассказать тебе о нем и разоблачить одного из твоих слуг… Повелитель, – проговорила она, дрожа всем телом, но не от страха.
Вот тот, кто поможет отомстить, вот тот, кто достоин поддержки. Место в новом мире ей теперь обеспечено, она станет лучшей, она добьется всего. Она больше не будет «маленькой Уизли» без гроша в кармане, она станет кем-то большим.
Лицо Волдеморта скривилось в странной гримасе, отдаленно похожей на человеческую улыбку. Зубы у него были крепкие, человеческие.
Это немного привело Джинни в себя, и она увидела, что кроме нее, Волдеморта и Гойла в доме находится еще несколько Пожирателей. Кое-кто был знаком, но Малфоя среди них не было. Так даже лучше.
– Расскажи, дитя, и я награжу тебя достойно этих сведений, – проговорил тот, но остановил ее, когда она открыла рот. – Нет, я не доверю такое словам. Я услышу и увижу это вот здесь, – паучьи пальцы легли на голову девушки мертвенной прохладой.
Она не успела испугаться, когда ее голову пронзила боль, заставившая вспомнить увиденное и еще кое-что сверх того.
Словно сквозь пелену она слышала удивленный вздох, перешедший в злобное шипение.
– Привести Малфоев!
========== Дорога наугад ==========
Всем привет! У меня были замечательные каникулы, и сесть за компьютер возможности не выдавалось. Большая часть этого писалась на работе между разгребанием завалов, и я надеюсь (может быть, наивно), что вышло все-таки достойно. Наслаждайтесь!
Я выбрал свободу
Би-2 «Держаться за воздух»
Он бы не стал здесь жить, ни за какие коврижки. Дом следовало сначала показать профессионалу, по-хорошему закрепить право хозяина, сделать вливание свежей магии – отпечатка личности владельца, и только тогда, после хорошей чистки…
Древесина на полу ссохлась и потрескивала под ногами, за панелями наверняка поселился Мерлин знает кто, по шкафам без перчаток драконьей кожи и головного пузыря даже лазить не стоило. А они тут жили!
Блэковский Дом отражал Блэков во всей красе, и Драко запоздало понял, что мамины странные рассказы о тетушке Вэл (Вальбурге, конечно же), попахивавшие сказками о злой ведьме, были самым мягким отражением реальности. Чего стоили эти тяжеленные бутылочно-зеленые портьеры, массивная мебель, головы эльфов… Наверняка все те опасные артефакты, о которых мама мельком вспоминала, существовали по-настоящему где-то здесь.
– Наконец-то кто-то из достойных представителей чистокровных семей переступил порог нашего Дома! – раздался старческий голос.
На Драко с портрета смотрела пожилая чопорная дама. Подойдя поближе, он понял, что глаза родственницы – синие и холодные – очень напоминают ему тетушку Беллатрикс, только значительно более… адекватную.
– Здравствуйте, мадам, – отозвался он, вспоминая хорошие манеры. – Приятно посетить дом своих родных, пусть даже он в несколько печальном состоянии.
Вальбурга смерила Малфоя довольным взглядом, недовольный обратив на Гарри.
– Я терпеливо ожидаю, когда наш непутевый Наследник возьмется за семейные дела, чтобы продолжить славную традицию.
– Ты – наследник Блэков? – ахнул Драко.
«Я Наследник Слизерина, а это похуже», – угрюмо подумал Поттер, кивнув, и бросил угрожающий взгляд на портрет.
– Мой крестный отписал его мне, – буркнул он, отметив себе перекинуться парой слов со старушкой.
Вальбурга хмыкнула и милостиво согласилась. Кажется, она знала, как знал портрет Финеаса Найджеллуса, как знали еще многие, и кто он, и что он может.
– Почему ты не сказал? – прошипел Драко, когда они поднимались по лестнице.
– Это важно? – искренне удивился Гарри.
– Да! Это перекрывает твой статус полукровки, дает статус лорда, право заседать в Визенгамоте по достижении определенного возраста, распоряжаться имуществом Блэков… – по памяти перечислил Малфой.
Поттер закатил глаза.
– Мне не слишком нужно все это, – он обвел рукой Дом. – Он, к тому же, живой, а это… приятного мало.
– Конечно, живой! – они поднимались по лестнице на второй этаж. – Это строение куда древнее, чем наш мэнор, и построено иначе. Исключительные способности к защите и сокрытию тайн… Не удивлюсь, если здесь масса тайных ходов.
– Есть парочка, – признался Гарри. – Слушай, мы здесь по делу. В Доме может оказаться хоркрукс.
– Ты должен был его почувствовать, – оказывается, Малфой хорошо умел слушать и запоминать; Гарри неодобрительно покосился на него, чувствуя, что у него начинаются проблемы с доверием.
Был Дамблдор – полное, безоговорочное доверие. Были Рон и Гермиона – почти все, что мог, он рассказывал им. Был когда-то Седрик, первая восхищенная влюбленность сродни лучу света. Был Сириус. Было это доверие, да не стало, вместе с людьми.
Теперь доверять страшно, неразумно, непредсказуемо. Шепот чужих мимолетных предательских мыслей, косые взгляды, открытая спина. Не потому ли он стал бояться расспросов своих же?
– Может, я и чувствовал, но не понял, – оправдался он, хотя и сам не был уверен; но других зацепок не было.
Драко провел двумя пальцами по панелям, нашел пыль, брезгливо стряхнул ее и скривился.
– Почему сразу не занялся? Перенастройка на тебя не только его обновит, но и по-хорошему установит вашу связь.
Поттер остановился и вздохнул. Глаза его были грустно-насмешливыми.
– Ты так и не понял? Это бессмысленно. Даже если я смогу убить Волдеморта, сам я не жилец. ОНА не даст. Так зачем? – он отвернулся и прикинул кое-что. – Твоя мама ведь единственная Блэк? Тогда после моей смерти Дом фактически станет вашим. Вот и займешься, – и направился дальше.
Драко замер, хватая ртом воздух. Он не понял, что его поразило больше – внезапное возможное наследство с таким потенциалом или осознание того, что Поттер и впрямь смертник. Жертва магического мира в закладку фундамента нового. Что и впрямь скорее всего темному магу жить не стоит.
Это ввергло его в растерянность. Поверить сложно. Как это – этот мир, крутившийся вокруг сплетен о Поттере и самого Поттера… станет без него? Что же тогда будут писать газеты? О ком? Кого будут превозносить? Кто станет знаменем нового мира?
