Текст книги "Оплачено сполна (СИ)"
Автор книги: WhiteBloodOfGod
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц)
– А где ты учишься, Гарри? – спросила она.
Он ошарашено и даже как-то беспомощно посмотрел на Дурсля, но тот обиженно пялился в другую сторону и не реагировал.
– В специальной школе. Хогвартс, – неуверенно начал он.
– А чему вас там учат?
– Тому же, что и везде.
– Например?
– Ну…
– Математике учат?
– Да.
– А английскому языку и биологии?
– Конечно.
«Похоже, она и впрямь держит его за психа». Большой Дэ уже понял, что от разговора Поттер удовольствия не получит, и помогать ему не собирался.
– Какой твой любимый предмет?
Поттер задумался. А Дадли вдруг начал вспоминать названия на его учебниках, какие иногда выхватывал глазами во время кратких визитов в комнату. Чары, Зельеварение, История магии, Травология, Трансфигурация… Все слишком странное, чтобы не вызывать вопросов.
– Я люблю физкультуру. Ну… иногда, биологию, – затух к концу тот.
– Ты играешь в футбол или в волейбол?
– Ага.
– Может, во что-нибудь сыграем? Я умею немного играть в пляжный волейбол…
– Ну уж нет, – Дадли не сдержался.
– Хорошо, – пожала плечиками та. – Кто были твои родители, Гарри? Ты их помнишь?
До Поттера наконец-то дошло, за кого его держат. Он улыбнулся, откинул со лба упавшую прядь (отчего Дурсля перекосило от ревности) и сообщил:
– Тебе, наверное, сказали, что я псих? Ну, кое-кто меня таким считает. Не пугайся! Я абсолютно нормальный, если ты об этом.
Джо тоже улыбнулась, уже уверенней, заставив Большого Дэ почувствовать себя маленьким Дадликом, который ничего не может сделать в такой ситуации.
– Твои родители погибли, да? – снова спросила она.
– Говорят, что их убили, – передернулся он. Потом подумал и добавил, – серийный убийца.
– Какой ужас! – Джо прижала ладонь ко рту.
– Я уже свыкся… Ты извини, но, кажется, твой друг меня убьет, если я тебя задержу еще на минуту.
Джоанна посмотрела на побагровевшего Даддерса и кивнула, прощаясь. Гарри смерил их обоих каким-то тоскливым взглядом и отвернулся.
***
Из письма Гарри Поттера Гермионе Грейнджер.
«… она подсела ко мне и начала со мной разговаривать. Нет, это вообще-то нормально. Но, понимаешь, тут я как-то совсем одичал. Со мной здесь если кто двумя словами перекинется – событие.
Она спросила меня про мои любимые предметы в школе. Знаешь, я впал в ступор. Что ей ответить? Защита от Темных Искусств? Квиддич? Тогда бы меня окончательно посчитали психом.
Кстати, кажется, у Большого Дэ на нее виды. Было смешно наблюдать, как его косит от ревности. Это как… представь, что наш Симус уводит у Малфоя Паркинсон. Причем с успехом. Представила? Вот и мне стало смешно.
Я ответил, что мне нравится физкультура. Квиддич ведь спорт? Из всех предметов вспомнил почему-то только биологию. Решил, что Хагрид меня простит за такую наглую мысль.
Так все-таки, не можешь ничего сказать по поводу собраний? Они вообще хоть что-то собираются делать? Я тут подумал…»
***
Дадли нервно курил, враждебно глядя из-под челки. Со свиданием не сложилось – Джо молчала всю дорогу до дома, но уже не так уютно. Как будто что-то разладилось.
«Проблема всей моей жизни – чертов Гарри Поттер! Убить мало скотину!» – думал разозленный до предела Дурсль. Кузену была уготована медленная и мучительная смерть у крыльца дома номер четыре. У Большого Дэ чесались кулаки.
Однако Поттер даже не думал появляться. В итоге Дадли накричал на мать, отказался от обеда, пнул урну, отчего та укоризненно заскрипела. Петуния высунулась из окна, жалобно предложив сыну бутерброд. В ответ получила яростное фырканье.
Дурсль еще минут пятнадцать сидел на крыльце в гордом одиночестве, грозно куря сигарету абсолютно в открытую. Наконец, идиот-кузен соизволил явиться пред светлые очи Даддерса.
– Признавайся, Поттер, ты знаком с Морис?
– С твоей подружкой? Видел пару раз.
– Я тебя предупреждаю, если ты хоть как-то… – пудовый кулак сжался возле лица Поттера.
– Что, Большой Дэ, обаяние – не твой конек, правда? – усмехнулся спокойный как истребитель кузен.
– Кто бы говорил, мразь голубая! На тебя девочки небось вообще не смотрят? За подружку держат? Чулочки, бантики, рюшечки? – он сплюнул.
Поттер брезгливо поморщился.
– Мне нравятся девушки, братец, и хватит этого идиотства.
– Я тебе не братец!
– К несчастью, братец, благо, двоюродный, Отелло.
– Какой нахрен Отелло? – зарычал Дадли, бросаясь на Поттера, но его тяжесть с лихвой окупалась реакцией кузена. Тот отскочил и выхватил палочку, направив ее на Дурсля.
– Ну да ладно, цветочки проехали. Значит, ее зовут Джоанна?
Дурсль издал звериный рык, багровея от злости.
– Успокойся, я ее толком не знаю!
– Не смей к ней даже притрагиваться!
– Но разговаривать-то разрешишь? – ухмыльнулся Поттер.
– Скотина. Ненавижу.
– Да остынь ты, не буду!
– Вот и не подходи!
– Она сама подошла, причем тут я?
– Псих.
– Сам не лучше, – почти миролюбиво проговорил кузен, опуская палочку.
Одной секунды хватило Дадли, чтобы, проявив чудеса скорости, врезать Поттеру в скулу.
Кузен повалился на землю, не удержавшись.
========== На пороге перемен ==========
В окнах гаснет свет
как будто навсегда
уходит из-под ног
чужая планета
Би-2 “Держаться за воздух”
– Что это было? – пробормотал Поттер, ощупывая лицо.
– Считай, дешево отделался, – нервно усмехнулся Дурсль, сидевший рядом и смоливший уже которую сигарету. Он с тоской думал, что блок почти закончился и если так пойдет дальше, придется покупать новый, побольше, а это новые проблемы, договариваться со старшеклассниками… Все было еще более хреново, чем обычно.
– Отелло долбанный, – тот сел, держась за голову. – Удар у тебя, Большой Дэ, убойный.
– А то. Голова до вечера еще болеть будет. Отвечаю.
Поттер огляделся и передумал подниматься. Голова и впрямь нещадно болела. Он подполз к сирени и прилег там, блаженно вздохнув.
– Поттер?
– М?
– Ты что такая скотина, а?
– Не знаю, как-то не думал, – раздался смешок из-под куста.
Они помолчали. Дадли решился.
– Зачем ты потащил меня с собой тогда?
Из-под куста промолчало.
– Черт, неужели так сложно ответить?! Простой вопрос! – рявкнул он.
Поттер разве что дышал. Молчал. Дурсль уже было решил, что ничего не добьется и сегодня, даже встал и собрался уходить.
– Прошлого лета, значит… Что, я прогнал дементоров, и ты подумал, с чего бы таким страшным птичкам бояться твоего слабака-кузена, не так ли? – ехидно донеслось оттуда.
– Какие умные выводы! Когда придумать успел, псих?
– Я не прав? Давай-давай, просвети меня, профессор. Ты же это хотел знать.
– А даже если так! Чего это ты рыцарем заделался?! В благородные подался или у вас там ордена за это дают?! Вроде как только из школ исключают, нет?!
Ему ответили смешком.
– Вот оно как… молчал ты не от шока, значит, Дидди.
– Поттер, твою налево!
Кузен поднялся и сел, поморщившись от головной боли, и схватился за куст.
– Спокойно! Хочешь объяснений? Тогда убери кулаки!
– Ну?!
– Там, где я учусь, таких как ты знаешь куда определяют? На один расчудесный факультет, а по-нашему по-простому – серпентарий, где таких гаденышей собирают вместе. Чтобы они сами друг друга побыстрее кокнули, ясно? Потому что для них спасти человека – дело, над которым надо еще поразмыслить. А мало ли, вдруг этот человек, который подыхает рядом, тебе еще мстить надумает? Или того хуже, никак не отблагодарит за свое спасение? Спасибо?! Какое там спасибо! Чертово змеиное гнездо, из которого вылупляются такие твари как Беллатрикс Лестрейндж и Волдеморт. Для которых человеческая жизнь – пустой звук, черт возьми. А мы не такие, я не такой! Мало из-за меня людей погибло, так еще чтобы ты?! Да какой бы ты ни был никчемный придурок, ты мне все-таки родственник, ясно тебе?!
Поттер тяжело повалился на траву и зло смотрел на Дадли. Мол, давай, выскажись!
Есть вещи, на которые даже очень находчивому человеку нечего ответить. Дурсль поступил так, как было легче. Повернулся и ушел в дом.
***
Вернон Дурсль совершенно не мог отвлечься от работы. Занятость иногда просто доканывала. Как глава фирмы, он обязан был делать массу важных вещей: проверить всех и вся, отчитать всех и вся, посмотреть бизнес-планы, одобрить или опровергнуть их, похвалить или лишить премии, просмотреть очередь на отпуска и еще кучу всего. Впрочем, последнее могло и подождать. Это важно для какого-нибудь Джона Смита, который работает пять дней в неделю с девяти до пяти, получает свой небольшой оклад, в субботу смотрит матч по футболу, а в воскресенье выезжает с семьей на пикник, но не для него, главы компании.
Сам Вернон Дурсль, будучи человеком высокого положения и не отвлекающимся, как следствие, на мелочи, считал это не более чем рутинным делом. Любя от природы все постоянное и точное, он презирал всякие намеки на «сопливость и идиотизм», коим, по его мнению, «пропах этот чертов мир». Дурсль принципиально не читал книг, считая их «сплошной рекой слез или убийств». Все книги делились у него на детективы и любовные романы, что считалось дрянью и в доме не держалось. Также, будучи консервативным до мозга костей, Вернон не одобрял «американских стрелялок» по телевизору, всему прочему предпочитая новости, политические и бизнес программы. Серьезность, считал он, «главное дело нашей жизни».
Поучая Дадли, что случалось по расписанию во время пятничного ужина, он говорил многозначительно: «Деньги в этом мире делают все, Даддерс. Но чтобы были деньги, должен быть бизнес. Не полагайся на наше государство, кто его знает, чего оно выкинет в следующий момент…» Далее шла пространная лекция о том, что было услышано в новостях, подкрепленное чем-то из «лет семь назад». Заканчивалась речь традиционно: «И чтобы этого не случилось, нужна серьезность. Вот она-то и делает тебя таким, каков твой отец (многозначительное воздевание пухлого пальца к потолку). А вот живой пример тому, что бывает, когда к жизни относишься как к… (багровение от негодования в отсутствие подходящего сравнения). Появляются ненормальные друзья, преступники, дурацкие школы и в довершение – неблагодарность!»
Дадли в эти моменты молчал, стараясь не отвлекать отца. Тот мог и накричать за такое «неуважение и неблагодарность». Временами младшему Дурслю казалось, что суровый родитель имеет какую-то особую неприязнь к слову «неблагодарность». Это считалось высшим грехом, от которого, удивительно, как не разверзлась еще земля!
«А вообще, – думал Даддерс, – за что Поттеру испытывать благодарность? Не за приятное общество родственников же?»
Он отлично понимал, будучи неглупым, в общем-то, мальчиком, что кузен ненавидит этот дом. И есть за что. Тем более, он сам уже давно мечтал смыться отсюда куда подальше.
Вернон в моменты такой прострации сына, сопровождающейся коротким взглядом в сторону Поттера, считал это признаком глубоких раздумий над советами отца, выражением уважения и подтверждения презрительных чувств к двоюродному брату.
Завтрашним субботним днем они должны были ехать к кузену Вернона Фредерику Гаррету. По этой причине влетело худенькой блондинке секретарше, развлекавшей его иногда, когда Петуния с Дадли уезжали за город. В пух и прах разнеся презентацию нового проекта, Дурсль, наконец, приостыл.
Фред являлся как раз тем самым примером «несерьезности в жизни»: работал он в государственном управлении, за что государство его благодарило очень щедрым окладом, частыми премиями и выездами за границу в Италию, Францию, Португалию. Дом кузена был забит книгами от классики до фантастики.. В доме царил музейный дух: охотничьи трофеи из Африки и России, старинные кувшины из Китая, индийские статуэтки божков…
Именно потому глава семьи Дурслей ненавидел посещения такого «социально опасного» места, как дом кузена, но периодически приходилось отвечать на приглашения. Дадли он всячески оставлял дома, отмахиваясь перед кузеном его спортивной деятельностью, а Поттера не брал принципиально. Пусть знает свое место.
Завершив свои обычные дела, он спустился на лифте на нулевой этаж, нашел свою машину на парковке и, звякнув ключами, сел внутрь вместительного минивена.
– Тьфу! – яростно сплюнул он, имея в виду не то кузена, не то его излишнюю дружелюбность, не то просто мир в целом.
Конечно же, на улицах были пробки. Лондон был совсем не похож на любимый Верноном Литтл Уингинг. Никакого порядка, никакой чистоты и чинно гуляющих соседей. Вечная спешка, вечно оглушительно бьющий Биг Бен в центре, бесконечные потоки машин, разномастно и вызывающе одетые подростки, являющиеся социально опасными элементами с уклоном на преступную деятельность, и сплошная несерьезность.
Стоя в пробке и ругая «этих бездельников на тарантасах», он обмахивался забытым женой журналом и активно сигналил. Наконец, пробка начала рассасываться.
– Эй, мистер! – он повернулся, сделав свою самую недовольную мину. В окно машины заглядывала женщина лет сорока. Ее черные густые волосы были собраны в хвост, а черты лица выдавали гречанку.
– Что? – неохотно буркнул Дурсль.
– Не подвезете? Здесь такси нет, – она указала рукой на цепочку начинающих двигаться машин.
– Садитесь.
Женщина ловко заскочила на заднее сиденье.
– Конец рабочего дня, нигде не пробиться, – вздохнула она. – Как вас зовут?
Тот обреченно вздохнул. Какая-то истина. Кажется, отец, большой ходок до женского пола, говорил: «Если женщина просит подвезти – подвези. Тебе окупится».
– Вернон Дурсль.
– Очень приятно, Агата Денирон.
***
Неразборчивое бормотание доносилось из соседней комнаты. Дадли яростно сжал под одеялом кулак. Проснется, как же! Исстонался весь, видите ли! Такой сон прервал! Про собаку!
Родители запрещали иметь питомцев. А Дадли помнил, очень ярко помнил маленького щенка. Они стояли на заправке, шел дождь, ему показалось, что это просто старый пакет копошится в шаге. Поняв, что комок живой, младший Дурсль выскочил из машины и, ни секунды не думая, схватил щенка и прижал, пачкая одежду. Потащил в минивен, в тепло и сухость. Петуния удивленно созерцала хаотичные, осторожные, почти благоговейные движения сына, брезгливого Дадли, прятавшего грязный и мокрый комок под куртку, в тепло.
– Дидди, детка?… – выдавила она пораженно.
На нее уставились глаза, которые упрямо просили помочь, сделать что-нибудь… Она неестественно дернулась и тихо сказала:
– Спроси у отца.
Вернон Дурсль пришел в ужас. Назвал щенка «блошиным гнездом» и «грязным дворнягой». Даддерс мужественно выслушал, но на его лице было написано, что он не забудет. Даже после, когда пса отдали в приют, он еще долго избегал общения с отцом.
На столе у Поттера обнаружилась стопка книг. Дадли опасливо осмотрел пол под ногами и подошел к столу. В тусклом свете луны из окна он разобрал несколько слов.
«Enkareo – удушье. Высокой сложности в исполнении, принцип действия…» Дальше он читать не стал, фыркнув. Он не верил, да и не мог верить, что одно слово способно убить. Даже у ЭТИХ…
Он посмотрел на кузена, немного успокоившегося, но все еще метавшегося на кровати. Одеяло валялось на полу, простынь сбилась.
Даддерс мельком заметил, что рука кузена свешивается с кровати, а под ней – карандаш. Справедливо рассудив, что есть карандаш – есть и рисунки, он наклонился в поисках. Альбом обнаружился – задвинутый в пыль под кроватью. Рука Поттера ужасно мешала, и Дадли досадливо взял ее, чтобы убрать, как вдруг голова отяжелела, а в глазах поплыли клочки тумана, душного и противного…
Вспышка.
Ветхий дом, множество картин, пожелтевшие обои, скрипящие полы.
Вспышка.
Лица на картинах, презрительно смотрящие вслед.
Вспышка.
Старый гобелен с прожженными дырами.
Вспышка.
Злобно косящееся существо в грязной наволочке.
Вспышка.
Красивый синеглазый мужчина, смотрящий с сожалением и пониманием.
Вспышка.
Длинный старинный стол на гнутых ножках. Два человека.
Один смотрит в пространство, с угрюмым упрямством отпивая из стакана.
Это Поттер.
Второй бледный и усталый, в латаной одежде.
Звук как сквозь подушку.
Эхо.
– Ему было пора, Гарри, не убивайся так, – мужчина.
– Как ты можешь так говорить, Люпин, он же был тебе другом! – Поттер.
– Другом. Да… Смысл жизни, в нем все дело. А его Сириус терял с каждым днем.
– О чем ты? Он ведь заменил мне отца.
– Тебе не понять, ты еще слишком мал, – качает головой. – Многие из нас избегают думать, будет ли нам место в мире без Того-Кого-Нельзя-Называть…
– Это тебе Дамблдор внушил? – руки кузена вертят стакан.
Немного выплескивается на стол.
– Это всего только мысли, которые мы боимся высказать даже себе.
– Вот как, да? Тогда я не хочу играть роль Спасителя!
– Ты не…
– Ради чего мне это?! Ради кого?!
– А чего ты хочешь от нас? Чтобы мы учили тебя убивать?
– А пусть даже так! Это лучше, чем марионетка и пушечное мясо! – пьяный смех.
– Прекрати эти ребячества и угрозы, Гарри, его не вернешь…
– Даже кровавой жертвой?
Мужчина отодвигает бутылку.
– Ты перебрал. Хоть море крови пролей, он не придет. Зато от тебя ничего не останется. И тогда кто знает, чем ты будешь лучше Того-Кого…
– Семейство Лестрейндж сдохнет так или иначе! – стакан звенит о стол и медленно-медленно разлетается на части…
– Дурсль?! Что ты… – Дадли одним движением выбросило из киселя чужого сна. Он обнаружил себя держащим за руку кузена. Тот смотрел на него огромными удивленными глазами. Он резко выдернул по-прежнему сжимавшую запястье Поттера руку.
Нужно было срочно что-то придумать.
– Я?! Ты еще спрашиваешь?! Ты опять орал, как последний псих! – в его голосе возросла уверенность.
– А что же папочку с мамочкой не позвал, а? – кузен тоже пришел в себя.
– Ты считаешь, мне охота, чтобы отец шумел, а мать опять скакала вокруг? Черта с два! – Дадли поднялся на ноги. – Думал тебя за руку сдернуть, а ты, придурок долбанный, опять своей ма… – он осекся и замолчал, тяжело дыша.
– Что?! Так значит, ты видел?
– Чего? – буркнул Большой Дэ, посчитав, что отпираться бесполезно. – Какой ты алкаш и знакомые у тебя странные?
Поттер замолчал, уставившись на него. Через пару секунд Дадли понял, что кузен смотрит сквозь и, очевидно, пребывает в тяжелейшем ступоре. Сам он, впрочем, не удивился, только еще больше разозлился.
Все вопросы, все драки, ревность, все эти замалчивания, недосыпания, неясные имена порывом неконтролируемой злости начали вырываться наружу. В Дадли проснулся некто агрессивный и язвительный. Он схватил Поттера за плечи и затряс.
– У вас такое нормально? Кретин! Надоел уже со своей загадочностью! Да плевал я на твои тайны, ты, придурок чертов, дегенерат недоделанный! – шипел он сквозь зубы, тряся кузена, а затем одним толчком отправляя его на кровать.
– Я спросил тебя только об одном, Поттер! Я не лез к тебе все это время, я вообще тебя не трогал! Ты мне не нужен, понимаешь! Мне вообще на тебя плевать, я только хочу знать, кто же ты, черт возьми, такой?! Тебя каждый год увозят неясно куда, в твоих книгах написаны чертовы сказки, за тобой являются люди, одетые непонятно как и творящие непонятно что, твоих родителей убили неясно за что, ты сам непонятно кто! Да кто ты такой?! Почему тебе все время снятся убийства?! Почему в твоем чертовом альбоме нарисованы мертвые люди?! Ты… ты… ты…
Дадли бессильно упал на кровать рядом с пораженно молчащим кузеном. Он задыхался в вопросах, голова закружилась от нехватки воздуха и потяжелела. Стало чуть легче. По крайней мере, он высказал все, что его маниакально преследовало.
Гарри Поттер молчал. Снова. Как тысячу раз до этого. Как, наверное, будет молчать всегда.
– Уйди.
– И это все? – горько усмехнулся Дурсль, которому стало плевать – все карты на столе.
– Уйди, просто уйди! Сложно?! – выругался Поттер.
– Трус! – отчеканил тот и вышел, хлопнув дверью.
Некоторые вещи никогда не меняются, даже если меняются люди, сделавшие их.
***
Утро выдалось пасмурным, наконец-то собирался пойти дождь. Даддерс встал с кровати и понял, что ничего не изменилось. Жизнь постоянна, и даже если в ней что-то меняется… это тоже постоянно.
Во время завтрака Поттер делал вид, что ничего не было, Дадли усердно жевал, время от времени бросая на кузена неприязненные взгляды.
– Дидди, детка, ты вчера хорошо спал? – тихо спросила мать, подкладывая ему на тарелку щедро намазанный джемом тост.
– Отлично, – буркнул он.
Петунья замолчала. Потом нерешительно, даже скорее, вопросительно добавила:
– Вчера ночью я слышала шум.
– Тебе показалось, – перебил ее сын. – Я спал.
Женщина кивнула и украдкой посмотрела на племянника. Тот молча ел, глядя в тарелку. Лицо его было по обыкновению хмурым.
Что-то происходило. Она не знала, не могла понять. Поттер и ее Дадлик… они как будто дрались всю ночь, хотя ни синяков, ни соответствующего шума не было.
Вернон, позавтракав быстрее, чем обычно, уехал на работу. Это могло бы кого-нибудь насторожить, если бы кому-нибудь было интересно. Впрочем, самому Дурслю это было только на руку. Петунья, Дадли и Поттер остались сидеть на кухне, допивая чай.
Даддерс молча встал из-за стола и ушел на улицу, Поттер остался сидеть. Петунья почувствовала себя неуютно и начала убирать со стола опустевшие тарелки. Она нервничала, потому что племянник никуда не собирался уходить. Он словно ждал чего-то. Наконец, ей надоело его тягостное присутствие.
– Иди к себе, – дрогнувшим, но от того не менее холодным голосом велела она.
– Я не доел.
– Так доедай быстрее!
Вилка со звоном упала на тарелку, и раздалось:
– Почему вы не расскажете ему, кто я?
Петунья уронила от неожиданности чашку, которую мыла. От ободка откололся маленький кусочек. Она машинально выбросила испорченную кружку в ведро – в доме Дурслей подобных ущербных предметов не держалось. Исключая этого мальчишку.
– Перестаньте молчать! Я единственный раз вас о чем-то спросил! Можно и ответить!
«Ах, ответить! Если бы ты знал, о чем говоришь, хоть что-то знал о своей матери…»
Она продолжила мыть посуду.
– Он уже несколько дней пытается узнать, кто мои родители, почему их убили, кто мои друзья. Он смотрел мои учебники. Он знает, что такое заклинания и кто такие волшебники. Неужели вы хотите, чтобы его незнание привело к чему-то…
Гарри услышал, как тетя перестала мыть посуду.
– …опасному, – закончил он, выложив последний козырь.
– А почему бы тебе самому ему об этом не рассказать?! – неожиданно взвизгнула та, обернувшись, сминая в руках полотенце. Она вся дрожала.
– Потому что я не хочу сказать больше, чем нужно.
– Столько, сколько нужно мы ему уже сказали!
– Ложь – то, что нужно? Остроумно, тетушка, как и всегда! И вполне в вашем стиле. Он имеет право знать! Я всегда ненавидел вас и вашего мужа, вы ненавидели меня, но у него появился шанс жить иначе. Он сам его выбрал, не я! Я спас его год назад, он хотел узнать, зачем. ВЫ знаете, а он – нет. Вам есть за что меня ненавидеть, а ему? Сделал ли я ему хоть что-то, чего он не заслужил?
Петунья заметила, что пятилась все это время, только когда спиной почувствовала острый край столешницы. Мальчишка был страшен сейчас. И… он был совсем не похож на ее сестру. Она сжала губы. Сейчас она могла сказать «нет», отослать наглого племянника, сделать все что угодно!
Но все это она слышала, видела и понимала, что рано или поздно Дадли сам все узнает. И если ему и впрямь так важно… пусть. Пусть она потеряет его после этого знания, но ведь… если он хочет, если правда хочет…
Петунья нервно облизнула губы.
– Сегодня вечером мы с Верноном уезжаем в гости к его кузену. Дадли остается дома, – выпалила она и быстро вылетела из кухни.
Гарри вздохнул. Гермиона, наверное, была права. Война сильнее человека. Но если за спиной одного незримо стоят еще тысячи… быть может, есть шанс победить.
И да, пусть лучше Дадли будет ему никем, чем врагом.
***
Когда было так плохо, он обычно тренировался. По негласному договору тренера с родителями для поддержания сына в соответственной форме, во дворе у турника висела приличных размеров боксерская груша, по которой Дадли периодически мстительно бил. Обычно он тренировался по утрам, пока не жарко, лишь этим летом у него все никак руки не доходили. И кто виной? Чертов Поттер! Ну, еще чуть-чуть Джо, но ей-то можно простить.
Надев перчатки, он ощерился на грушу и представил на ее месте Поттера.
Постепенно стало жарко. Контраст между горящим лицом и грудью и замерзшими в росе от утреннего тумана ногами. Пот стекал в десять ручьев. Дадли не был слабаком, он привык выжимать из себя максимум. Он привык быть лучшим в своем деле. Быть сильным.
После получаса такой зарядки юноша выдохся. Запас злости не кончился, но стало полегче. Солнце не думало выходить из-за плотной завесы туч, но было душно. Джо уже поливала лужайку перед домом. Он чувствовал себя виноватым за прошлый раз, но он же был Дадли Дурслем! Ему прощалось все, везде и всегда.
– Эй, Морис!
Джоанна обернулась на его голос и натянуто улыбнулась.
– Привет, – он почувствовал неловкость.
Она кивнула и продолжила поливать растения.
– М-м-м… может, прогуляемся?
Девчушка закусила губу и подняла серые глаза на собеседника.
– Прости, мне что-то не хочется, – голос был тихим, но этого хватило.
Дадли стушевался. «Все этот Поттер…» – мелькнуло в его голове, прежде чем он сделал то, что делал не так уж часто. Или, если точнее, вообще не делал.
– Морис, я… прости меня, я повел себя… ну… как дурак. Просто Поттер, он… ну, короче… ты меня бросила, – почти капризно закончил он.
Та снова подняла на него глаза. Грозный Дурсль выглядел как обиженный ребенок. Нижняя губа оттопырилась, глаза хмурились, уставившись вниз.
– Такой сильный и такой смешной, – ласково сказал она.
Дадли несмело улыбнулся.
– Ревнивый, – хихикнула Джо.
Тот покраснел, но улыбка расплылась до ушей.
– Твой кузен странный, но он говорит как нормальный человек. Тебе совсем не жаль его?
Парень вполне определенно дернул плечами.
– Расскажи мне о нем. Хоть что-нибудь. Он всегда один, у него совсем нет друзей, он совершенно беззащитный, а ты на него так…
Под ее укоризненным взглядом Дурсль усмехнулся.
– Беззащитный? Ну, знаешь… Только если ты обещаешь на него не засматриваться.
– Мне просто его жалко.
– Ладно, – ворчливо проговорил парень. – Я старше него всего лишь на год. Он появился в нашем доме, когда мне было два. Мама сказала, что его нашли ночью, на пороге. Там еще было письмо, где рассказывалось о смерти родителей от рук этого… серийного убийцы, – хмыкнул он, вспомнив выражение Поттера.
– А кто были его родители?
– Без понятия. Мать с отцом когда-то говорили, но это все было так, – он махнул рукой, – чтоб отвязался. А сам Поттер молчит. Я из него уже несколько недель выбить пытаюсь рассказ. Крепкий орешек.
Они шли по тротуару, тихо разговаривая.
***
Джо ушла через два часа после утренней прогулки, Дадли проводил ее до самого дома, заметив умиленно-слюнявое выражение лица миссис Морис. Еще бы, усмехнулся он, «серьезность» и «благонадежность» семьи Дурслей – это вам не шуточки.
По дороге он встретил всю честную компанию во главе с Диком. Солнце пекло вовсю, когда он разогнал дружков «пастись, где хотят» и направился домой. Он был слегка подшофе, благо, родители должны были уехать через полчаса. Подходя к дому, услышал тихое тарахтение отцовского минивена. По непонятной причине к дядюшке Фреду они никогда его не брали. Отец, говоря о нем, постоянно ворчал и распалялся. Приезжали в основном недовольные. «Очередные выходки», «опять эти его игрушки» – буркал Вернон Дурсль, устало читая вечернюю газету.
В саду его встретила тишина. Телевизор, который постоянно бормотал на кухне, говоря о присутствии матери, молчал. Окна закрыты, чтобы было попрохладнее. Немного не рассчитав, Дадли ударился о дверной косяк.
– Бесит, – беззлобно пробормотал он и прошел в холл.
Поттера нигде не было. Появилась расплывчатая мысль о том, что следовало бы наведаться в его комнату. Алкоголь в крови поубавил страха. Усталость от вопросов и любопытство снова взяли свое. Распахнув дверь, он подошел к столу, ударившись об угол. Пробормотав, что «вечно у Поттера всякая хрень валяется», Даддерс не увидел требуемого. Справедливо рассудив, что кузен все попрятал к чертям собачьим, юноша начал открывать ящики стола. В одном из них обнаружился знакомый альбом.
Дурсль плюхнулся на кровать Поттера и открыл первую страницу. Быстро пролистал знакомые рисунки. На одном из листов он увидел пару. Незнакомые ему парень и девушка. Лоб парня закрывала челка, придавая веснушчатому лицу выражение радости и простоты. Он обнимал симпатичную девушку с растрепанной шевелюрой. В ее лице была капля лукавости, успешно переданная прищуром глаз, и высокий лоб, как у умного и глубокомысленного человека. На ее плече висела сумка, забитая книгами. Оба были в странной одежде.
Он видел много разных лиц: незнакомых юношей и девушек, один держал в руках неизвестное растение в горшочке, другой метлу, третий просто улыбался, одна из девушек была похожа на индианку, вторая смотрелась в зеркальце, еще несколько щебетали в стайке.
Пожилая женщина с пучком волос и в очках грозно держала в руках палочку, маленький старичок на стопке книг что-то рассказывал, сумасшедшего вида мадам в огромных очках и в платках махала руками в забитой разнородной пакостью комнате. Возле домика на фоне леса широко улыбался громадный человек, лица которого было не видно из-за бороды и усов. Знакомый, кстати. Девушка с короткими торчащими волосами смотрела долгим и теплым взглядом на усталого мужчину из сна Поттера, а он выглядел моложе и смущался. Красивый, но очень изможденный человек с длинными черными волосами в хвосте задорно улыбался, салютуя бокалом в украшенной рождественскими игрушками комнате, в которой Дадли не сразу узнал убогое место, виденное вчера при странных обстоятельствах.
– Ты какого черта тут опять забыл?! – раздалось с порога. Голос был негодующим и недовольным.
– А что, нельзя что ли? – лениво проговорил Дурсль, даже и не думая вставать.
– Имей в виду, я терплю, но мое терпение может и закончиться! – кузен бросил книгу, которую держал в руках, на стол. – Проваливай отсюда!
– С какой стати?
– Я не трогаю твоих вещей, Дурсль! Будь добр, не …
– Как это здорово, чувствовать себя правым, правда?! – взвился тот. – Мне плевать на твои шмотки, чего я тут не видел? Но ведь ты мне не даешь другого шанса узнать! Я просил тебя. Сколько раз просил! Я часто прошу? Да я вообще никогда этого не делаю! Ответить трудно?
– Заткнись, – устало плюхнулся рядом кузен. – Откуда я знаю, что тебе можно говорить, а что нельзя? Ты бы спросил у своей мамаши!
– А ты считаешь, она ответит, да? – съязвил пришедший в себя после удивления Дурсль.
Тот хмыкнул.
– Отец был аврором. Он умер первым от проклятья Avada Kedavra. Мать могла выжить. Ему нужен был только я, – в голосе слышалась плохо скрываемая боль, – но она не ушла. Он убил ее. А вот меня почему-то не смог. Ты мне вот что скажи, какого черта тебя это интересует? Байки родителей утратили свежесть? – поняв, что раскис, Гарри съязвил под конец. Еще минута и они вообще друзьями станут!
