Текст книги "Оплачено сполна (СИ)"
Автор книги: WhiteBloodOfGod
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 43 страниц)
– А, – сказал директор, – кто-то пришел. Не мог бы ты пока поработать тут, а я отлучусь?
– Конечно, сэр, – еще меньше понимая, что происходит, буркнул Поттер.
Дамблдор вышел из подсобки и прикрыл за собой дверь. Однако голоса все равно были слышны достаточно отчетливо.
– Почему вы игнорируете мои доклады? – прошипел Снейп, и Гарри мог бы поклясться, что в его голосе звенела обида. – Вы ведь догадываетесь, чьих это рук дело?
– О личности речи не шло ни тогда, ни теперь, – возразил Дамблдор.
– Ну разумеется! И все же факт есть факт. Темный маг снова объявился! Да, пока авроры еще скрывают, что асфиксия вызвана Тьмой. Но когда об этом узнает Темный Лорд…
– Чего ты от меня хочешь, Северус? – спросил Дамблдор, и возможно, где-то в его голосе была усталость. – То, что ты услышал доклад Гестии, еще не значит, что ты все знаешь.
– Примите меры! – проговорил профессор ЗоТС, и мольба в его голосе была очевидна. – В первый раз Темный Лорд был уверен, что это адресное проклятье на плоть, ценой которого была жизнь наславшего. Но поскольку за основу взята плоть Хвоста, то и поразило его. Но в этот раз! Это значит, что перед нами выживший темный маг, который все еще каким-то образом контролирует Тьму!
– А разве Том еще не узнал причины смерти Родольфуса?
– В Аврорате нет преданных ему людей. Скримджер пока полностью контролирует Департамент Охраны Правопорядка. Вычислили уже пять шпионов, всех убили во время допросов. Больше пока не посылалось, насколько я знаю, – нетерпеливо пояснил Снейп. – Поэтому и решили найти собственных информаторов Аврората. Этот был лучшим.
– Не был, Северус, – возразил Дамблдор. – Он и остается. Они написали, что он погиб, но Феликс Коулсон жив и в сознании. Купер успел черкнуть пару строчек после операции.
Они помолчали. Гарри изнывал от любопытства, не имея возможности увидеть лица Снейпа.
– Зачем вы мне это говорите? Чтобы я передал это Ему?
– Именно так, мой мальчик, – Гарри сглотнул, в животе у него похолодело.
– Но он попытается напасть еще раз! – воскликнул Снейп. – Они же дети, Альбус! Мы едва отстояли их в прошлый раз!
– А вот тут ты ошибаешься, Северус, – Дамблдор помолчал; ковер скрадывал шаги, но Гарри был уверен, что профессор ЗоТС в нетерпении ходит туда-сюда по кабинету. – Твоя задача сказать это так, чтобы стало понятно, что своих информаторов Аврорат отстоит в первую очередь. А детьми рисковать в таких операциях нельзя.
Облегченный выдох Снейпа был слышен даже Поттеру.
– А что с магом? Эти две смерти никак не связаны.
– Маг пока нам не мешает. Возможно, он даже хочет, чтобы Том его нашел. Думаю, это личное.
– Но его сила, если обузданы такие заклятья, он уже должен сходить с ума от темной жажды, а значит, одной смерти будет мало и…
– Я сделаю, что в моих силах, – отрезал Дамблдор. – А теперь займись слизеринцами. Думаю, им нужно твое внимание. Особенно мистеру Малфою, ему крепко досталось.
Снова молчание, Гарри замер, лоб покрылся холодным потом.
– Вы знаете?
– Мне посчастливилось наблюдать его возвращение, – почти весело сказал директор, и колени юноши подкосились. – Он способный мальчик. Еще не сдал тест, а уже смог аппарировать.
– Стрессовая ситуация, – буркнул Снейп, впрочем, не без гордости. – Малфои привыкли выходить из воды сухими.
– И на старуху бывает проруха, – загадочно пояснил Дамблдор. – До свидания, Северус.
– Директор, – и Снейп, видимо, откланялся, его шаги умолкли на лестнице.
Кое-как придя в себя, Гарри вышел в кабинет на негнущихся ногах. Во взгляде Дамблдора читались две самые страшные для Поттера сейчас вещи.
Жалость и знание.
Директор прекрасно знал обо всем. Более того, уже давно.
========== Затишье перед бурей ==========
Я сбыл мечты и откровения
в руках судьбы мое спасение
Би-2 «Вечная призрачная встречная»
– Присаживайся, мой мальчик, – вздохнул Дамблдор. – Это было нечестно с моей стороны, намеренно делать тебя свидетелем столь приватного разговора, но я должен был убедить тебя, что нахожусь на твоей стороне.
Гарри, не в силах унять дрожь, почти упал в кресло. Внутри разлилось нетерпеливое тепло.
«Он знает! Он попытается прогнать! Убей его!» – вопила Тьма, панически выбрасывая новые щупальца к сердцу; лицо Поттера покраснело, словно от натуги, но как только становилось слишком, все куда-то пропадало. Сравнить это ощущение можно лишь с тем, когда раскаленное клеймо на миг задевает вашу кожу, и вы чувствуете боль, но шрама нет и последующей боли тоже нет. В этот момент Гарри не видел Дамблдора, в глазах было темно, весь мир замер – внутри.
Он слышал ее. Она уже давно заимела свой голос и, как оказалось, научилась выстраивать его эмоции так, как ей хотелось. Еще она могла сделать ему больно. Раньше могла. Теперь все, что оставалось от нее или могло остаться – Гарри еще помнил головные боли, повышения температуры, тошноту, рвоту, – уходило. Раньше ее это… радовало. О да, он понял, эмоции у нее были свои и, в сущности, нескольких видов. Довольство, паника, злость – это он знал по себе. Теперь она отчаянно пыталась причинить ему боль – и не могла.
Наконец, Тьма успокоилась. Или может быть, Дамблдор как-то утихомирил ее, потому что когда Поттер очнулся, он понял, что директор насильно поит его чем-то. Поперхнувшись, он закашлялся и долго и жадно глотал кислород.
– Что это было? – наконец прохрипел он.
– Зелье, смягчающее последствия ментального вторжения, – мягко ответил Дамблдор, снова усаживаясь в кресло, в его облике почти видным было облегчение. – Создано оно не для такого, но я полагал, сгодится. Оказался прав?
Гарри измученно кивнул и откинулся на спинку кресла, бледный и смирившийся. Ему казалось, с его плеч свалилась гора. Он мог больше не пытаться изображать эмоции и чувства, он мог быть собой. Говорить о том, о чем хотел. Раз Дамблдор знал и не осуждал – значит, позволял.
– Приношу извинения за ту маленькую ложь, которая мне понадобилась, – директор был серьезен, хотя облик его оставался добродушным. – Это не совсем ложь. Трактат действительно был здесь, только я изъял его некоторое время назад. Посмотри, – он указал юноше на объемистый свиток на краю стола, перевязанный потерявшей цвет лентой.
Гарри послушно развернул пергамент, напряженно вглядываясь в буквы знакомого острого почерка. Читал он медленно, но думать о прочитанном не мог. Заметив это, старик кивнул и как бы невзначай сказал:
– Все это, безусловно, заинтересовало бы светлые умы волшебного мира в более мирные времена. Но в нынешние, тревожные, рекомендую прочесть исследовательскую часть, восьмой абзац снизу.
Поттер опустил глаза и вчитался. По мере прочтения и понимания, его глаза за стеклами очков становились все больше.
– Зачем это? Сэр? – он нахмурился.
– Трудный вопрос, – спустя время ответил директор, глядя в сторону. – Зачем нужна древняя кровавая магия? В то время, когда я этим занимался, у меня была совершенно определенная цель, но зачем это вообще и всем остальным? Правду сказать, я не знаю, мальчик мой.
– И какова была ваша цель, сэр? – недоуменно спросил Поттер.
– Отразить смертельное проклятье. Кровь за кровь.
Гарри думал около минуты, покачал головой. Удовлетворившись этим, Дамблдор продолжил.
– Смертельное проклятье невозможно отразить, это знает каждый, – строго начал директор. – Но это не совсем правда. Существует защита крови.
– То, что сделала моя мама, сэр? – Гарри напрягся и сосредоточился.
Директор покачал головой и секунду помолчал, подбирая слова.
– Многие считают, что смертельное проклятье призывает в мир Смерть в неурочный, не назначенный ею час. Без жертвы она уже не уйдет, поэтому проклятье неотразимо. И все же существует добровольная жертва. Магия сложнее, чем законы физики, Гарри: если магглу придется встать на дороге пули, то волшебник перенаправит пулю в себя.
Гарри покачал головой. Дамблдор понимающе улыбнулся.
– Да, мой мальчик, это слишком сложно, но я все же попытаюсь. Поскольку эта правда – не вся. Тебе нужно понять.
– Хорошо, попробую, сэр, – покорно ответил Поттер.
– Такой магии нужен «маятник», приманка. Иными словами, метка, которая перенаправит магию именно на него. Поскольку магия эта древняя, как сам мир, лучше всего она привязывается к крови.
– Это все как-то связано со мной? – отважился Гарри.
– Самым прямым образом, – ответил старик, как показалось, с грустью. – Потому что ты был объектом этого обряда.
– Но… как? И зачем? И чья жизнь..? – Гарри тряс головой, потеряв нить понимания, но уже смутно беспокоясь о том, что услышит.
– Дай мне время, мальчик мой, – вздохнул директор, – и я расскажу кое-что.
Поттер растерянно кивнул и воззрился на Дамблдора с испугом.
– Моя сегодняшняя ложь не была первой, – отозвался, будто эхом, старик, отводя глаза. – Я говорил всем о том, что тебя спасла любовь твоей матери. Ты верил в это, ты рос добрым и хорошим мальчиком. Я уверен, что поступил правильно, сказав тебе так. Твоя мать была прекрасной женщиной и тоже пожертвовала собой… Она достойна этой лжи и твоей веры.
Он помолчал.
– Но спасла тебя не она. Тебя спас твой отец. Его кровь и этот обряд.
– То есть он принял мою смерть?! – воскликнул Гарри в ужасе.
– Гарри, Гарри, прошу тебя! – остановил его Дамблдор строго. – Это был единственный щит против смертельного проклятья, и твой отец сознательно оплатил эту цену. Я не был уверен в том, что это потребуется. Ты помнишь, вас двое, тех, кто родился на исходе седьмого месяца?
Поттер кивнул.
– Я и Невилл, так?
– Так. У меня была причина думать, что Том выберет именно Невилла, поэтому я был там, в доме Лонгботтомов. Я был почти уверен в этом. Это «почти» и спасло тебя, потому что я все же провел обряд.
– Но почему умер Волдеморт? Кто-то успел…? – потерявшись, дрожащим голосом спросил Гарри.
– А это уже другая история, мальчик мой. Не спеши, привыкни к этой мысли, ибо правда еще страшнее, чем ты думаешь. А пока…
Повисло молчание. Что-то во взгляде директора было строгим, но не осуждающим. Гарри показалось, что старческая рука с узловатыми пальцами протянута к нему, но Дамблдор сидел неподвижно. Юноша вздохнул и зажмурился, а рука вдруг стала иной – но она была.
И Гарри протянул свою.
Поток мыслеобразов был спокоен, как могучая река на равнине. Это было… странно. Будто он и Дамблдор были как-то связаны, и Поттер ощущал успокаивающее течение его мыслей. Он знал теперь, что директор по-прежнему его наставник, и он верит, что Гарри справится со своей ношей. Потому что знает, каково это – иметь за плечами такое.
Так юноша впервые понял, как ощущается канал двух легилиментов, для которых первый же контакт с чужими мыслями оборачивается открытием нового мира, где лишь они, легилименты, интуитивно знают каждую дорогу, только их шаги неслышны. Дамблдор был таким с детства, он слышал шепот реки.
Река стала отдаляться, и он снова понял, что сидит на стуле в кабинете директора. Тьма внутри беспокойно ворочалась, будто беспокоилась. Это походило на ожидание беды.
– Помни, что каждый свободен в своем выборе. И ты был. Вспомни Дом Блэков, после битвы в Министерстве, библиотеку.
Гарри нахмурился и моргнул.
– Вы оставили… это? Для меня?
– Мало быть связанным с Томом, чтобы победить его. Ты старался быть сильнее, старался тем больше, чем меньше у тебя получалось. И я решился. Отыскал эту книгу, фактически изъял у тех, кто ранее украл ее. Я оставил ее там, где ты мог бы найти.
– А если бы я не взял? – мертвым голосом выговорил юноша.
– Это был бы твой выбор, и я принял бы его, – смиренно кивнул Дамблдор. – Мы нашли бы другой путь.
– Но зачем так… жестоко? Как вы решились?! Вы же знали, что я могу убить множество людей и умереть сам! – вскричал тот.
– Мальчик мой, прости меня, – вздохнул директор. – Тебе кажется, что я обрек тебя на смерть, но это не так.
Гарри тяжело кивнул. Внутри была звенящая пустота, без мыслей, без решений. Среди нее даже Тьме было неловко, словно посреди холодного зимнего поля, и она уползла в дальний угол, оставив холод хозяину. Эмоций не стало.
– Я надеялся, что канал связи между тобой и Волдемортом сыграет свою роль, и он сыграл. Со временем канал расширился, ты ведь уже чувствуешь это?
– Туда и уходят все физические последствия?
– Именно так, – кивнул директор. – Видишь ли, создание вместилища для куска души, – ритуал некромантии, высшей ступени Темных Искусств, – преследовало не только очевидную цель. Тело Тома – единственный приемлемый сосуд для Тьмы. Оно обеспечено лишь минимальными системами, что позволяет проводить несложный ритуал очищения от физиологических последствий. Тьма – это вирус, Гарри, паразит. Он мыслит примитивно. Ты – лучший сосуд, доставшийся ей, ибо продукты ее на тебя не влияют. Это же и минус, но не столь существенный для нее. Главное, она может усиливать тебя без последствий. И она усиливает. И будет усиливать, пока Том жив.
Молчание длилось несколько минут.
Гарри с трудом сглотнул и хмыкнул. Что ж, он и сам интуитивно чувствовал это. Он и хотел.
– Когда он умрет, она переполнит меня. То есть я в любом случае не выживу? – с кривой ухмылкой спросил он.
– Любовь странная вещь, Гарри. Иногда те, кто любят тебя, делают невозможное и находят твое спасение, – загадочно пояснил Дамблдор, снова напоминая доброго сказочника. – Я надеюсь, ты достаточно оправился, чтобы заняться более серьезными делами. Прости меня, но у нас не так много времени. Мы должны сделать еще одну важную вещь.
Директор открыл один из загадочных ящиков своего стола и достал связку обыкновенных ключей. Гарри смерил их подозрительным взглядом. В мире волшебников он уже давно не видел предмета настолько немагического.
– Это портключ? – поинтересовался он, нахмурившись.
– О да, – весело ответил Дамблдор. – Но не опережай события, мальчик мой. Мы воспользуемся им на обратной дороге. А пока я бы советовал тебе взять уже известную тебе Шляпу и достать оттуда меч Гриффиндора.
Несмотря на беззаботный тон директора, говорящего будто о познавательной прогулке, Гарри почувствовал опасность.
***
– Вы ничего не чувствуете? – спросил Гарри тихо, оглянувшись назад.
Ворота проявлялись около минуты, обдавая ощущением неправильности и жути, словно бы давали пришельцу в полной мере осознать свой поиск ошибкой. Черные завитки решетки прорисовывались прямо в воздухе, на них остались сухие завитки дикого вьюна. Распахнулись они бесшумно, быстро и гостеприимно.
Только вот закрылись за спиной с хищным лязгом, вселив ощущение неуверенности и страха. Помимо прочего, Гарри начинало тянуть. Чувство было необъяснимо странным, не слишком приятным, но и не отвращающим. Гарри сжал рукоять меча сильнее, будто ища ободрения у древней магии.
Дамблдор покачал головой, настороженно озираясь вокруг. Его походка стала мягкой и пружинистой. Гарри запоздало вспомнил, что Дамблдор воевал и участвовал во многих военных операциях.
Вокруг было не на что смотреть: мертвые кусты и деревья укрывал свежий снежок, старые песочницы и беседки облезли и прогнили. В самом центре располагалось серое трехэтажное здание довоенной постройки. Только веяло жутью.
– Ты что-то ощущаешь? – спросил Дамблдор, удостоверившись, что пока им ничего не угрожает.
– Тянет, – неуверенно отозвался Гарри.
Казалось, ответ был именно тем, чего ожидал директор. На его лицо вернулась привычная полуулыбка, но быстро сошла.
– Как ведет себя Тьма?
Поттер прислушался к себе.
– Опасается, но интересуется, – неохотно выдал он.
Старик кивнул и перевел взгляд на здание.
– Должен тебе признаться, мальчик мой, я лишь смутно догадываюсь, что внутри. Как ты знаешь, для создания хоркрукса нужно убийство. Из воспоминаний ты знаешь, что Том не любил приют, и потому убийство, скорее всего, не одно, – он пристально посмотрел на поежившегося Гарри. – Мы можем услышать и увидеть разные вещи. Возможно, мне понадобится твоя помощь, поскольку задача хоркрукса – вытянуть как можно больше сил.
– Как на втором курсе сделал Дневник, сэр?
– Именно. Я пойду первым, следуй моим указаниям… если сочтешь их целесообразными, – и директор направился к двери.
Гарри был несколько ошарашен – ему дали свободу маневра. Неужели ситуация настолько плоха? Хуже, чем бойня в деревне?
Как выяснилось, ситуация действительно была иной. За дверью ничего страшного не оказалось. Не набрасывались монстры, не стремилась уничтожить чужая магия. Только тянущее чувство усилилось. А на лестнице Гарри услышал голоса.
Голоса были далекими и невнятными, детскими. Они что-то говорили, не разобрать. Потусторонняя жуть обернула сердце коконом и мягко сдавливала стенки. Гарри взглянул на Дамблдора и приостановился от удивления: тот переставлял ноги с таким трудом, будто каждый шаг стоил ему жизни.
– Что с вами, сэр? – осторожно спросил Поттер, когда они достигли второго этажа.
Взгляд Дамблдора был тяжелым и несколько нездоровым, однако голос по-прежнему оставался спокойным.
– Ты слышишь голоса, Гарри? Это не голос хокрукса.
– Детские, – кивнул Поттер, и страшная догадка пронзила его. – Это их он… убил? Детей?
– Тех, кто жил в этом приюте, – с трудом кивнул старик. – Ты слышишь, что они говорят?
Юноша прислушался, голоса стали четче и тревожнее, но не яснее.
– Нет, сэр, – покачал он головой.
Дамблдор, казалось, почувствовал облегчение.
– Что ж, нам необходима комната в конце коридора, когда-то она принадлежала Тому. Не мог бы ты мне помочь?
– Магия тянет из вас силы? – взволнованно спросил Гарри.
Директор долгое время молчал, тяжело передвигая ноги, с виска его стекло несколько капель пота.
– Наверняка, – отозвался он едва слышно. – Пробуждает в воспоминаниях самые худшие поступки и страхи. Я рад, что ты не слышишь. Вон та, левая.
Однако Гарри не требовалась указка. Он ощущал хоркрукс всей душой, тем странным дергающимся кусочком, который тянуло к нему. Поддерживая Дамблдора, другой рукой он открыл дверь – она не была заперта.
– Я подожду здесь, – прохрипел директор, поднимая палочку. – Если я смогу… то постараюсь помочь. Главное, не слушай их.
Гарри стало страшно. Если бы не это тянущее, он бы не смог дойти до старой тумбочки. Рубашка прилипла к спине, захотелось взорвать здесь все, сжечь и забыть навсегда как страшный сон.
Дверца снялась с крючка и отъехала в сторону. Узорчатая чаша блеснула, и Нечто появилось из нее. Гарри быстро отполз, почуяв ледяную хватку на сердце. Он судорожно дышал и наблюдал, как серый туман принимает знакомый облик, не раз виденный во сне.
– Беллатрикс… – прошептал он, целиком поглощенный ненавистной женщиной, надменно и насмешливо крутящей в руках палочку.
– Для тебя – мадам Лестрейндж, грязнокровка, – прошипела та, знакомо наклоняя голову. – Я не могу убить тебя, но убью всех, кто тебе дорог.
У ее ног появилось чье-то тело, содрогающееся в рыданиях.
– Crucio, – проговорила Лестрейндж, и человек закричал надломленным женским голосом, повернувшись лицом в обрамлении рыжих волос.
– Джинни… – потрясенно проговорил Гарри, и крик оборвался.
Лицо девушки было страшно изуродовано, одна рука вывернута под неестественным углом. Серый туман, будто почуяв горе от потери, обрисовал еще два тела, сцепившиеся за руки – уже посмертно… Гарри понял, что это Рон и Гермиона. Хриплый смех Беллатрикс Лейстрейндж вывел его из ступора, порожденного ужасом. Он тяжело встал, ярясь, позабыв, что она не настоящая.
– Я убью тебя! – заорал он что было мочи, из палочки ударил красный луч, но Беллатрикс исчезла. Из тумана вышла другая фигура, и шрам пронзило болью.
– Мы победили, Гарри, – прошипел змеиный голос. – Ты остался совсем один, пожертвовал всеми, кого любил.
Призрачный Волдеморт подошел совсем близко.
– Ты научился убивать, как это похвально, – продолжил Темный Лорд. – Стал так похож на меня. Я великодушен, Гарри, я прощаю тебе все, что было до этого. Присоединяйся ко мне. Тебе нужен последний шаг – убить его, – тонкий палец показал за спину Поттера.
Юноша оглянулся. За спиной Дамблдор тяжело опирался на стену, озираясь вокруг испуганным взглядом обреченного. Будто услышав, он заткнул уши и зажмурился, не в силах выдержать что-то, что слышно было только ему. Гарри никогда не видел директора настолько потерянным и жалким. Тянущее чувство прошлось по телу волной.
Что-то ударилось об пол, и Гарри перевел взгляд вниз. Меч Годрика Гриффиндора светился, и серые щупальца тумана огибали его, будто страшась притронуться. Это отрезвило и помогло вспомнить, зачем они здесь.
– Нет! – завопил Волдеморт, пятясь, но серебристое лезвие пропороло туман, будто мягкую плоть.
Гарри спешно кинулся к тумбочке, кончиком меча зацепил чашу и рубанул ее. Туман с человеческим воплем рассеялся, что-то ударило в грудь и…
Поттер услышал голоса в два раза громче и намного отчетливее.
«Освободи, освободи…» – выли они детскими голосами, перемежаясь шорохами и шагами.
Он в ужасе вскочил и бросился в коридор. Дамблдора увидел не сразу – тот, бормоча и не держась на ногах, полз в сторону лестницы. Гарри попытался помочь ему подняться.
– Уйдите, уйдите, я виноват, это было давно! – выдохнул Дамблдор, отталкивая его.
– Сэр, это я, Гарри! – крикнул тот ему в ухо.
Глаза старика стали более осмысленными, и отталкивать он перестал. Юноша помог ему добрести до лестницы, обливаясь потом; меч, висящий за поясом, бил по ногам. Они преодолели пролет, когда Гарри показалось, что он увидел ребенка. Нет, детей…
Дети стояли и смотрели на них, безостановочно прося и требуя освободить их. «Убил, убил, – скандировали они. – Освободи». Кажется, Дамблдор слышал нечто другое, потому что вцепился в руку Гарри сильнее и забормотал:
– Уведи меня, сделай что-нибудь, я не хочу здесь оставаться! Помилуй!
– Все будет хорошо, сэр, – пообещал взмокший Поттер. – Мы выберемся.
Дети не мешали, но их взгляды вселяли ужас. Если бы не Дамблдор, вероятно, Гарри бежал бы отсюда без оглядки. У самого входа стоял ребенок, чьи губы не шевелились.
– Ты выйдешь, если освободишь, – сообщил он.
– Как?! – в отчаянии крикнул Гарри.
– Сожги нашу клетку. Ты уничтожил тюремщика, но не разрушил тюрьму, – прошелестел он.
Гарри кое-как вытащил палочку, прислонив, кажется, сошедшего с ума Дамблдора к косяку. Тот постепенно приходил в себя, перевел взгляд на ученика и проговорил:
– Flamma Sacra.
Гарри кивнул и воспроизвел заклинание. Огонь вспыхнул сразу везде: на стенах, на ступенях, на полу, на мебели. Призрачный ребенок пропал. Гриффиндорец спешно сунул палочку за пазуху и, щурясь от дыма, помог старику выйти; меч мешал идти, набивал синяки. Поттер не оглядывался, слыша за спиной треск, до самых ворот, почти волоча за собой директора. Будто переступив невидимую границу, он едва не упал.
– Сэр, я не смогу аппарировать, – выдохнул он.
Дамблдор, видимо, пришедший в себя, вытащил откуда-то связку ключей и протянул ему. Знакомое чувство возвестило о переходе, Гарри упал на мягкий ворс ковра в кабинете директора и остался лежать там, ощущая себя пустой раковиной, выкинутой морем на берег.
***
Гермиона мирно жевала тост, попутно читая «Пророк». Утро выдалось на редкость мирным, даже солнце редко-редко, но проглядывало из-за осенних туч. Иллюзия, такая иллюзия, – думала Гермиона устало. Подступал декабрь, бил в лицо жестким снегом. Зима обещала быть суровой, ставя подножки на скользких местах.
Вести из Франции приходили неутешительные: на границах видели оборотней, усилился криминалитет, была поймана радикальная группировка молодых магов в масках Пожирателей, но после допроса обнаружилось, что они – просто молодые идиоты, решившие попугать народ. Министерство Магии Франции смогло только наложить на них штраф, и дураку было ясно, что если реальные агенты Того-Кого-Нельзя-Называть объявятся там, почва уже подготовлена.
Рядом шумно опустился еще сонный МакЛагген.
– Что там пишут? – она молча протянула ему газету.
Кормак покачал головой и отобрал листы.
– Аппетит испортишь.
Девушка фыркнула и, приготовившись дать отповедь, наткнулась на поднятые в веселой насмешке брови и смутилась.
– Это важно, – слабо возразила она.
– Важно, – МакЛагген вздохнул, – никуда не денешься. Но иногда лучше всего не знать.
Она потерянно кивнула, но тут же встряхнулась.
– Нет, так нельзя! Ты разве не чувствуешь? – ее глаза лихорадочно загорелись.
– Войну? – Кормак опустил глаза и вдруг взял ее за руку; она не отдернула ее. – Да, чувствую. Все чувствуют. Но пока ее здесь нет. Все, что нам остается – ждать и пытаться жить, пока это возможно.
Теплое чувство защищенности залило Гермиону с головой. До смерти захотелось прижаться к нему, чтобы надежные руки обхватили со всех сторон и спрятали от тяжелых мыслей и ответственности, которая лежит и на ней тоже. Многие знания – многие беды, какая-то пословица, которую любила мама, комментируя жажду знаний дочери. Только теперь Гермиона могла понять ее до конца. Ум лежал как камень на ее плечах, заставляя каждую секунду осознавать, что мирное время они берут в долг.
Она зажмурилась, стремясь подавить это стыдное желание. Они смотрят. Все смотрят. Нужно было отдернуть и руку, но на это не хватало воли. Нет поддержки, ей неоткуда взяться. Кормак может ее дать, но что подумают остальные?
МакЛагген слегка пожал ее ладонь.
– Я бы очень хотел попросить тебя быть со мной, но вижу, что ты откажешься, – печально сказал он. – Я только не понимаю, почему.
– Это сложно, – Гермиона замялась, не отваживаясь смотреть ему в глаза.
– Так объясни! Ты это умеешь! – сожаление в голосе Кормака было ощутимым, Грейнджер поморщилась и закусила губу. Нелегкий разговор.
– И что будет? Ты не знаешь Рона, он обязательно начнет драку, ты унизишь его; он никогда не простит мне этого. Ты не видел, как он умеет обвиняюще смотреть, а я видела, – прошептала она быстро. – А Гарри? Он ничего не поймет, ему придется выбирать между мной и Роном, а ему и так нелегко…
– Он же ваш друг. Он должен понять. Да и что он такого в конце концов делает? – недовольно спросил тот.
– Ты не понимаешь, – она нервно постучала пальцами по столу. – АД, квиддич, учеба, занятия с Дамблдором, это все…
– Какие занятия? – удивился МакЛагген.
Гермиона готова была откусить себе язык от досады. Но ведь это просто Кормак, так?
– Я не знаю, и никто не знает. Это вообще-то неважно, – раздраженно бросила она.
– Прости, – поправился он. – Для меня сейчас нет ничего важнее тебя.
Она замерла. Давно ей не приходилось слышать подобного, и по груди разливалось тепло, но что-то ей не нравилось, что-то было не то. Или может она просто не любила громких фраз.
– Я не стану разрушать нашу дружбу, – твердо сказала она.
Кормак кивнул, принимая ее решение, и отпустил руку. Чувство пустоты было почти оглушительным. Как Рон, ухитряясь просто быть в ее жизни, мог так сильно разрушать ее?
Гермиона в досаде принялась безжалостно щипать себя за руку. Ей нельзя так думать. Она слишком долго любила его, она и до сих пор, наверное, любит его, а МакЛагген… это пройдет. Наверное. Она сглотнула вставший вдруг в горле ком несправедливой обиды.
На что она подписывается?
Извини, Кормак, ты слишком идеален для меня? Я заслуживаю нянькаться со своим мужем всю жизнь и наталкиваться на непонимание в его глазах? Рожать ему детей и мириться с тем, что по-настоящему меня считают личной версией Молли Уизли, которая просто почему-то занимается ерундой?
Нет, она так не сможет никогда. Но может быть потом, когда эта чертова война закончится, когда все это пройдет, она найдет в себе силы сказать Рону правду. Может быть, ей даже повезет, и он смирится с этим.
Только Кормака рядом может уже не быть.
***
Это было туманное утро начала декабря, хотя и не обычное туманное утро в Шотландии. Каждый знает, что всякий добропорядочный туман бывает по утрам, кое-что сквозь него видно, но самое главное, туман бывает снаружи.
Этот туман белыми кольцами клубился по коридорам Хогвартса, захватывая территорию. Запаниковавшие (и подозревавшие диверсию, что уж там) преподаватели диагностировали его заклинаниями на опасность: туман охотно подвергался исследованиям и подтверждал, что он ну совершено безопасен.
Но вот уходить он никуда не желал. И если Минерва Макгонагалл еще могла ошибиться с редким противотуманным заклинанием, то профессор Флитвик, когда-то писавший дипломную работу по туманным чарам, ошибиться уже не мог.
Нахмурившись, маленький профессор перепробовал восемь способов разогнать туман: прямые чары рассеивания, осушение воздуха, повышение температуры, понижение температуры… Максимумом его результатов служили большие густые облака, медленно курсирующие по коридорам и способные заставить кого угодно заблудиться в двух шагах от двери. Покраснев от усилия, Флитвик даже пробовал чары особого зрения, но этот туман не пробивали даже они.
– Филиус? – поинтересовалась Макгонагалл слабым голосом; вместо сна они с пяти утра прогоняли этот треклятый туман, так и не выследив его источник. – Занятия, дети…
– Ничего, найдутся, – вздохнул маленький профессор, вытирая лоб, и тут же встрепенулся, воинственно шевеля усами. – Готов поспорить, это сделал кто-то внутри Хогвартса. Интересно бы отследить.
– Нарушение тянет на сто баллов в минус, – кивнула декан Гриффиндора, поджав губы. – Мы не в том положении, чтобы нарушать порядок внутри…
– И на двести в плюс! – Флитвик поднял вверх палец, глаза его фанатично светились. – Вы хоть представляете, какой комплекс чар я употребил, чтобы его разогнать? Это совершенно новый вид тумана!
Макгонагалл незаметно вздохнула. Рэйвенкло есть Рейвенкло. Кстати о…
– Знаете, Филиус, – начала она осторожно, – я не очень верю, чтобы кто-то из моих ребят был на это способен. Вот если бы что-то рухнуло или взорвалось… Тут я бы подумала о своих или о хаффлпаффцах.
Флитвик деловито кивнул.
– Значит, или Слизерин, или мои. Проверьте, вдруг что пропало, тогда это точно Слизерин для отвода глаз устроил. А если нет… – он хихикнул, потирая ручки. – Тогда мои ребята готовы поступать в университеты.
Декан Гриффиндора кисло улыбнулась.
– На вашем месте я бы прямо с их домашних лабораторий и начала.
– Именно так, воистину так и сделаю! – воодушевленно заявил тот и пошел, нет, помчался проверять.
– Чертовы гении, – фыркнула Макгонагалл и передернула плечами.
Ей, как кошке, было очень неуютно в разведенной сырости. И почему директор не направил сюда вместе с Флитвиком своего любимого Северуса? Такой ценный кадр? Отсыпается после шпионажа?
Украдкой закатив глаза, она вдруг не удержалась от смешка. Действительно, что за глупость. У Северуса по Чарам в ТРИТОНах стояла «Выше ожидаемого», и Филиус как-то обмолвился по большому секрету, что его тянули прямо-таки за уши. Как бы Снейп ни задирал свой клюв, слабые места есть и у него.
