Текст книги "Оплачено сполна (СИ)"
Автор книги: WhiteBloodOfGod
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 43 страниц)
Хвала его невнимательности.
На свету полегчало. Ни на какие вопросы он отвечать не собирался – не знал или не хотел? Просто буравил своими зелеными глазами.
И Драко вдруг подумал, что надежда есть. Что она придет, когда ее позовут. Надо только пережить страшные времена.
Поэтому не обратил внимания на трепыхания бледного Поттера с красными ободками под глазами. Всего-то пять часов утра, слишком рано.
– Вот что, – начал он, – Уизли содержат магазинчик?
Поттер с трудом кивнул.
– Я оставлю тебя рядом с ним. Они наверняка сняли квартиру где-то неподалеку. Тебя быстро найдут, ясно? Трофей оставляю тебе, – Малфой хмыкнул, кидая палочку МакНейра безмерно удивленному Поттеру. – Выпутывайся, как знаешь, но меня в твоей истории быть НЕ ДОЛЖНО. Понятно?
– С тебя те же требования, – прохрипел тот и кашлянул.
Драко нетерпеливо кивнул и собрался уходить, но потом все-таки обернулся и, пожевав губами, решительно сообщил:
– Calore Suffusus, Поттер.
– Что?
– Чтоб ты не окочурился раньше времени. Не жарко.
Совесть чиста, по крайней мере. Поттер болен и болен серьезно. Драко бы не сделал ничего, что не входило в обещание, но… В глазах Поттера была весна с ее нежной зеленью. В глазах Поттера был шанс на другую жизнь.
Драко втянул голову в плечи. Ему хотелось согреться, но он не потянулся за палочкой, которая лежала в кармане.
Так же холодно будет, когда вернется Лорд с тремя Пожирателями из Внутреннего Круга и избранными из Внешнего. Они в Испании. Без крови и криков они возьмут эту красивую страну, Лорд умеет и не так. Только Британия, только она должна была захлебнуться кровью, прежде чем пасть на колени перед ним, так хотел он сам.
Так же холодно будет, когда вернется наставница Драко – тетушка Беллатрикс, сама изъявившая желание обучать племянника. Избранные боевые, пыточные заклятья будут сжимать живот тисками холода, а горло спазмами тошноты. Но это ничего, терпимо. Малфои умеют терпеть, ждать.
И Малфои умеют убивать.
Начнется август. Начнутся занятия. Начнутся акты запугивания, пройдутся по маггловским кварталам ботинки Пожирателей. Это только начало, это просто кровь, ненужная кровь, кровь для страха. На самом-то деле это только магглы.
Но совсем скоро, так скоро, что даже страшно, начнутся волшебники.
– Драко? Это ты? – позвал голос.
Малфой вздрогнул и обернулся на звук. По ветру развевались длинные волосы, в темноте кажущиеся темными.
– Трэйси? – недоуменно спросил он.
– Да, – фигурка приблизилась. – Я могу присесть?
Драко кивнул.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась Дэвис.
– Сижу, – безразлично пожал плечами юноша.
– Не замерз?
– Нет.
– А где Дафна?
– Спит, наверное. А ты что тут делаешь?
– Вышла прогуляться. Холодно что-то.
В голосе звучала какая-то скрытая нотка. Но Драко не хотел ее понять, хотя и мог. Вместо этого он достал палочку.
– Calore Suffusus, – мантия на Трэйси всколыхнулась, и девушка улыбнулась.
– Спасибо.
– Не за что.
Он был чудесен в этот момент. Трэйси задержала дыхание, чтобы не спугнуть очарование. Ветер трепал отросшие волосы Драко, взгляд его был тверд и устремлен вперед. Казалось, он плыл по течению медленной реки, смотрел в небо и мог так смотреть много-много времени, а может даже целую жизнь.
Он был один, всегда один. Слизеринцы знали это лучше других. И особенно хорошо это знали Крэбб и Гойл, которые были рядом, но – далеко. Трэйси пришла сюда, она знала, что в самом безлюдном и тихом месте найдет Драко.
Была в этом красота – холодная и пронизывающая, как осенний ветер, твердая, как сталь. Была в этом грусть – кто бы ни любил его, кто бы ни жил им, он все равно будет один. Была в этом маленькая злая радость – значит, и Дафне не быть частью того мира, в котором живет Драко, никогда.
– Кое-что общее, значит, теперь есть, – прошептал Драко словно бы самому себе. – Вот как выпутывался… Сильно, конечно.
Трэйси недоуменно подняла брови.
– Ты о чем это?
Малфой резко вынырнул из своих мыслей.
– Ерунда. Не бери в голову.
– Ты, как всегда, одна сплошная тайна, – Дэвис поникла.
– Неправда, – он улыбнулся. – Просто лучше промолчать, чем сказать глупость, так?
Прав, как всегда прав. Сам по себе. Неужели Дафна сможет растопить в нем этот лед?
========== Дом Блэков ==========
Полцарства за билет
оплачено сполна
Из тысячи дорог я выбираю эту
Би-2 «Держаться за воздух»
Гарри, прикрыв глаза, лежал на кровати Сириуса, стараясь прислушиваться к новым ощущениям. Он все еще приходил в себя после всех тех магических фокусов, которые вытворил. Новые силы так и текли в руки, все становилось легким как никогда, может быть потому, что было ненужным, мешало идти к цели. Он чувствовал себя другим человеком – сильным, грозным, способным отомстить каждому обидчику… и одновременно усталым, разбитым, отрешенным и одиноким.
А еще Гарри чувствовал себя параноиком. Он постоянно ощущал какие-то странные оттенки эмоций и голоса, и мог бы поклясться, что ничего из этого ему не принадлежало. Никаких конкретных фраз или слов он не слышал, но общий шум и легкий гул жить мешали. Это началось после кладбища и до сих пор прекращалось только во сне.
Он вздохнул, в сотый раз пытаясь аппарировать хотя бы на несколько шагов. Не хотелось признавать, что Малфой был прав, когда говорил, что если Гарри как следует не разозлить, он абсолютное магическое ничтожество. Напрягшись, он попытался перенестись в комнату Сириуса. В голове заворочалось что-то тяжелое, и Гарри отступил, не желая это тревожить. Всякий раз, когда он пытался сотворить что-то сильнее бытовой магии, оно начинало шевелиться, вызывая тупую головную боль, а вместе с ней приходили раздражение, нежеланные мысли и воспоминания.
Он вдруг вспомнил, как после битвы в Министерстве они сидели в этом доме – последняя ночь вместе, и Гарри отправлялся к Дурслям; орденцы оставили их одних. Странно было понимать, что они, взрослые маги, впервые ничем не могут помочь. Гарри вспоминал их беспомощные и виноватые взгляды, и ясность душила его своими руками в стерильных перчатках.
Они знали, КТО вынудил детей идти в битву со взрослыми Пожирателями, бежать из Хогвартса, справляться с кентаврами, Амбридж. Они сами, взрослые глупые люди, которые так любят и лелеют свои «взрослые» секреты, не понимая, что это уже не только их тайны.
Среди них, среди бинтов и гипса, серых лиц и подавленности стояла бутылка огневиски – как извинение, как жалость, как подпись в беспомощности, как предложение залить горе, которое иначе не пережить? Свое горе, взрослое горе. И когда совсем невмоготу стало глотать горечь и молчать, заговорила заплетающимся языком Гермиона.
– Он знал, он все знал! Дамблдор! Он мог бы что-то придумать, но позволил это! Величайший светлый маг современности… – она была зла, и ярость ее набирала обороты, – Что за цели он преследует?! Как… как он может?! Как он смеет распоряжаться жизнями?! Он знал, он мог и все равно ничего не сделал!
Тогда это казалось бредом. А теперь, в опустевшем доме, на холодном ветру – имело больше смысла, чем когда-либо.
Взрослые собирались, обсуждали стратегии. Гарри казалось, что они толком не знают, что делать. Множество предложений, спотыкающихся о деньги или влияние, которого не было и быть не могло. Вскоре он заметил, что к его разочарованному взгляду присоединились еще несколько. Гермиона, поджав губы, покачала головой. Им никто не давал разрешения официально, просто однажды твердой походкой туда зашел Гарри и занял место Сириуса. За ним пришли все остальные. Их никто не посмел выгнать. Скоро стало понятно, что по факту не делается почти ничего, кроме агентурной работы и сбора новостей.
Рон опускал глаза, словно стыдился, Джинни недобро щурилась.
– Ничего не делают, – цедила она уже в который раз.
– А что они могут? Подкуп и страх уже сделали свое дело! – бросал Рон.
– Он прав, – Грейнджер поднимала голову и тяжелым взглядом, так непохожим на нее, осматривала друзей. – У нас нет широкой спонсорской помощи.
– Малфоев нет, – язвительно кидала Джинни.
– Именно так, – кивала Гермиона. – Да и влияния в высших инстанциях Министерства – ноль. В Ордене много людей, но это – рядовые сотрудники. Высокие чиновники прогибаются, низшие – бунтуют. Всегда так, – заканчивала она.
Когда приходил Дамблдор, ситуация едва ли становилась лучше. Он подтверждал очередные плохие новости, медленную капитуляцию Испании под стерильной иголкой вмешательства Темного Ордена, планы по взятию Англии сначала блокадой окружающих стран, затем большой кровью, измором и страхом.
Гарри приглядывался к ним по-новому. К тем, кого прежде считал сильными, опытными, чьей помощи ждал и не дожидался вот уже в который раз. Что он видел? Кого он видел?
Бледную осунувшуюся Тонкс, все еще плохо себя чувствующую после «отравленного шипа». Кингсли, всегда бесшумной горой стоявшего в отдалении, сложив на груди ручищи. МакГонагалл, качавшую головой, словно она с трудом принимала все это. Гестия Джонс хмурилась, резким голосом вмешиваясь в бормотание прочих. Гарри видел Моуди, ворчавшего и предлагающего действовать пробивными методами. Артур Уизли почти все время пропадал в Министерстве, Молли суетилась и ссорилась с Моуди, Фред и Джордж не появлялись с того самого дня, как нашли Гарри у дверей магазинчика и доставили в Дом Блэков.
Особенно часто Гарри видел среди меняющегося состава собиравшихся Люпина с его извечной грустью и виной вселенского масштаба, ставшего еще более обеспокоенным и мягким, как воск, постоянно находящийся в опасной близости с печкой. Он твердил Дамблдору и остальным об оборотнях, лесных общинах, но директор откладывал это тихим, но твердым «Рано».
Гермиона твердила, что общины оборотней индифферентны к проблемам человеческого мира, так что шанс очень мал. Джинни вспоминала Грейбека и переманенных оборотней, Рон фыркал о мести людям. Однажды Гарри не выдержал, слушая это в очередной раз.
– Почему бы действительно не послать Люпина в эти лесные общины?! Они все равно должны знать новости! Теперь их боятся сильнее, чем раньше, значит, мстящие родственники убитых Грейбеком и его оборотнями могут найти их и выкосить общины под корень! – он оглядел застывшие лица друзей, из-за его молчания позабывших, что он тут. – Если убедить их перейти на нашу сторону, люди увидят, что не все оборотни подобны Грейбеку. А если при этом пообещать им права…
– Идея есть, – кивал Рон. – Только оборотни никого не послушают.
– Дамблдор откладывает. Почему? – напомнил Гарри.
– Потому что ждет, когда террор Грейбека станет сильнее. Тогда ВСЕМ оборотням придется туго, – твердо заключила Грейнджер.
Иногда появлялся Снейп, и тогда приходилось терпеть его колкости. Собственная наблюдательность пугала Гарри с каждым днем все больше, ее выражения могли бы кого угодно свести с ума. Стоя в столовой, он безошибочно знал, что идет Снейп. Волна холода, неприятных ощущений заставляли его собираться и встречать ненавистного профессора взглядом «Я знал, что это вы», что безмерно раздражало зельевара.
Но потом все стало хуже.
Сначала ему казалось, что он сходит с ума, до того смешной виделась мысль «Я слышу голоса!» Словно фраза из второсортных фильмов, которые смотрел кузен Дадли в отсутствие отца по телевизору. Но иногда это было забавно – знать, что окружающие люди чувствуют. Голоса были слабенькими и если чуть-чуть напрячься, можно было игнорировать их, как посторонний шум.
Прошла неделя, и все вечера были проведены на балконе в обществе глупых и глобальных мыслей, которые сталкивались в голове и мешались. Можно было спуститься в тепло гостиной, но не хотелось слышать переговоров орденцев, которые больше не скрывались за десятком антипрослушек и запечатанной дверью. Можно было позвать для компании Рона и Гермиону и все им рассказать. Какими бы они ни были, он любил их. Как бестолкового младшего брата и умную старшую сестру.
Но он не встал, не позвал и даже не пошевелился.
Сколько раз он рассказал практически заученное Моуди и Дамблдору? Раз пять, не меньше. Сколько раз выслушал удивленные или язвительные комментарии, в зависимости от того, присутствовал Снейп или нет? Это, пожалуй, больше.
Да, был Cruciatus. Да, применил стихийное пламени. Нет, не помню, где прочитал. Нет, не знаю, как остался на ногах. Да, палочка принадлежит МакНейру, профессор Снейп, рад, что вы узнали. Нет, он просто стоял у дверей камеры. Да, сам выбрался. Нет, профессор Снейп, не заблудился. Шел вдоль купола, наткнулся на брешь. Нет, не головой, профессор Снейп. Да, аппарировал. Да, случайно. На кладбище Литтл Хэнглтона. Потом свалился в обморок. Нет, там и пролежал почти сутки. Да, там никого не бывает, оно старое. Нет, вечером очнулся. Да, магглы помогли. Нет, аппарировать смог только ближе к утру.
Вранья было много, непривычно много. Но самое главное вранье заключалось в отсутствии в этом рассказе Малфоя. Вроде бы и без него все было не гладко, но с ним, наверное, стало бы и вовсе сказкой. Кто поверит, что Малфой его не сдал?
Малфой. Вот где странности начинались, так это здесь. Конечно, хорек врал, когда говорил, что сможет выбраться из передряги сам. С другой стороны, он мог угрожать. С чего это вдруг столько доброты? Ждал целый день, спал рядом, нашел доктора, которого наверняка обозвал колдомедиком или целителем. Не сказать, что это плохо. Как-никак с магглами пообщался, аристократ несчастный. Оказался в такой дерьмовой ситуации, что папочка и деньги дальше, чем можно достать.
Его размышления прервала Джинни, в нерешительности вошедшая к нему.
– А, это ты, – тихо сказал он.
– Пришла поговорить, – ответила она, облокотившись на перила. – Почему ты все время в комнате Сириуса? Раньше ты жил с Роном.
– Я думал, понятно, – пожал плечами Гарри.
– Да, – она, подумав, кивнула. – Но ты все время один.
Он сел на кровати и машинально потер шрам, собираясь с мыслями. Джинни, кажется, приняла это за объяснение, потому что промолчала.
– Я просто… много думаю, что делать со сложившейся ситуацией, – оправдался он.
Она кивнула и оглядела комнату.
–Ты снял все портреты?
– Их не было. Сириус снял давным-давно.
– Хорошо его понимаю, – бросила Джин зло. – Не слишком приятно, когда тебя провожают такими взглядами, будто ты кучка дерьма.
Поттер нахмурился.
– Со мной они иногда говорят.
– О, – кажется, она удивилась, – и о чем?
– В основном говорят, что я выбрал неправильную сторону, что иду на поводу у Дамблдора и не слушаюсь голоса крови, – хмыкнул он.
Они помолчали.
– Так ты теперь хозяин Дома? – Джинни присела рядом. – Я слышала, Моуди сказал, что это вопреки каким-то законам.
– Что-то вроде того, – кивнул он. – Хотя ни про какие законы я не знаю. Спроси Гермиону, знать – это ее любимое дело, – они синхронно рассмеялись.
– Не скрывайся от нас. От меня, – поправилась она. – Я приму твою сторону в любом случае.
Гарри поднял на нее глаза, пристально вглядываясь. Джинни с вызовом встретила его взгляд.
Голоса в голове исчезли, но появился шепот, он даже различил слова «Ну же, давай же, такой шанс».
– Какой шанс? – не поняв, переспросил он.
Джинни недоуменно прищурилась, шепот пропал.
– Я ничего не говорила, – ответила она удивленно.
– Кажется, мне стоит поспать, – слабо улыбнулся Поттер. – Если ты не возражаешь.
Когда она ушла, он устало провел рукой по лицу, в полной мере ощущая это немыслимое сочетание силы и усталости.
Вопросов слишком много, но времени искать ответы почти нет.
***
Вихрь налетел, неся с собой комья земли, и свалил второго мага наземь. С задержкой в секунды его окружила вода, быстро замерзающая и вместе с тем запирающая бунтующий воздух внутри себя. Ледяная глыба упала и раскололась, поранив обоих магов осколками. Первый, которому досталось больше, быстро прошептал заклинания и остановил кровь. С его палочки сорвалась молния малой мощности.
Демонстрация чистой силы окончилась, пошел счет на выносливость. Перед молнией встало нейтрализующее поле Щита, быстро впитавшее заряд электричества. На несколько секунд атаки прекратились, казалось, маги выдохлись, во всяком случае, первый. Второй тем временем незаметным движением палочки и губ послал в первого целый водопад ножей, на кончиках блестел яд. Первый удивленно вскрикнул, безуспешно пытаясь укрыться от подлого темномагического приема…
Хлопнула дверь, едва не прищемив вошедшему пальцы. Раздался женский вскрик, и Гарри пришлось оторваться от созерцания хорошо сохранившегося вышитого гобелена в библиотеке Блэков. Дом слушался Гарри, но никто не запрещал ему как следует издеваться над остальными, Поттер же помалкивал на эту тему, понимая, что старичку тоже хочется повеселиться. В конце концов, ничего более страшного, чем поиграть во сне в злого боггарта, он все равно не придумает. Вошедшая Гермиона зло зыркнула на дверь, поправила волосы и только тут заметила Гарри.
Воины на гобелене тем временем заключили перемирие и, подшучивая друг над другом, отправились пить чай на портрет пожилой волшебницы, которая радушно встретила их, предложив яблок с соседнего натюрморта.
– Привет, Гарри, – она кивнула Поттеру и отправилась за стеллажи.
– От Фреда и Джорджа ничего не слышно? – спросил он.
– Они в магазине, – коротко ответила девушка. – От покупателей отбоя нет, – она охнула за стеллажами. – Радость на сегодняшнем рынке – востребованный продукт.
– Скрасьте ваши последние часы радужным фейерверком от Уизли, – хмыкнул Поттер, не отрываясь от книги.
Грейнджер вышла из-за стеллажа, держа под мышкой очень толстую книгу и укоризненно взглянуда на Гарри.
– Это лучше, чем видеть то, как без всякого толку мечется Орден, – твердо сказала она, забираясь в пыльное кресло.
– Они на меня все смотрят так, как будто я должен сейчас закатиться в трансе, как Трелони, и выдать новое пророчество, – Гарри сделал безумные глаза.
– Им тяжело. Ситуация почти безвыходная, они парализованы, – попыталась оправдать Орден девушка, – но давай не будем об этом! Ты видел Фреда и Джорджа, как они там? Не изменились?
– Не очень. И хорошо. Лишь бы навсегда осталось такое вечное детство. Пусть кто-то проживет его за меня, – Поттер улыбнулся и посветлел лицом.
– Ты боишься, что деньги…
– Нет, Гермиона, – отрезал он. – В семье Уизли кто-то уже должен начать думать о деньгах.
Перечитав страницу еще раз, он понял, что не может сосредоточиться, и раздраженно поморщился. Внезапная резкость собственного тона его не смутила.
У него были дела поважнее. В книге было написано то, что важнее всех этих разговоров.
– Гарри… Что с тобой?
– Со мной все в порядке. Я просто читаю. И просто говорю то, что думаю.
– Ты же так никогда не считал! – судя по голосу, Гермиона уже не думала о чтении.
– Я просто всегда молчал. Фред и Джордж в семье Уизли самые надежные люди. Молли и Артур заслужили спокойную старость.
– Гарри Поттер, что с тобой стряслось? – он поднял глаза и посмотрел на встревоженную подругу.
– Со мной стряслось столько всего, Гермиона, что и не упомнить. Начнем с моего рождения… – язвительно выдал он.
– Прекрати, я серьезно! Твои перепады…
– А я как будто шучу! – буркнул он и уткнулся в книгу.
«Медленные яды – самая изощренная пытка, какую только смогли придумать маги. Алхимики и зельевары составляли трактаты по зельям, описывая точное время обреченной жизни и секундные изменения в лице отравленного. Самым жестоким и самым страшным в этой области до сих пор считается Слеза Аллаха», – пытался вникнуть в строчки он.
– Гарри, – жалобный голос подруги снова вырвал его из сосредоточенности. – Пожалуйста, перестань злиться.
Вздохнув, он попытался запереть бунтующую злость внутри. На секунду показалось, что она стихла, как вдруг внутри что-то хлопнуло, и все голоса стали громче, а один – особенно. И он звал, волей-неволей пришлось прислушаться. Гарри открыл глаза.
Лицо Гермионы стало расплываться.
Когда через несколько томительных секунд он понял, ЧТО сделал, то сразу же вынырнул из воспоминаний детства подруги, где она игрушечными инструментами лечила игрушкам зубы и тайком читала книги по медицине, ничего не понимая. Гермиона удивленно смотрела на него, морщась.
– Что-то голова разболелась. Ты так на меня посмотрел, как будто от твоего взгляда, – улыбнулась она.
– Не знаю, – потерянно отозвался он. – Сильно болит?
– Некомфортно, – ответила Грейнджер. – Лучше бы выпить зелье. Я почему-то вспомнила детство. Ума не приложу, с чего вдруг…
– У миссис Уизли, кажется, было обезболивающее, – ответил он, отводя взгляд.
Проницательная Гермиона, не так уж она была неправа, шутя по поводу его взгляда. Глупость, конечно, может быть, показалось, но…
Что, если это – правда?
***
Пол заскрипел, послышались шаркающие шаги, и в каморке на чердаке появился эльф. Не теряя времени, он прошаркал в угол, где принялся чем-то шуршать. Увидев Гарри, Кричер осклабился и с нежностью погладил извлеченную невесть откуда толстую берцовую кость.
– Бедный мастер Сирил… – проскрипел он. – Он родился сквибом, да к тому же у него совсем не работала вторая рука. Дедушка Кричера помнил, как хозяин Тирль распорядился поместить его на чердаке. Дедушка Лин носил ему еду, а когда он умер, принес его сюда. Бедный-бедный мастер Сирил, с чистейшей кровью волшебников, нет, не заслужил, не то что глупый мастер Сириус, сплошное огорчение…
– Что ты здесь делаешь? – выплюнул Гарри, чувствуя, как к горлу подкатывает черный комок.
Сам он явился на чердак в надежде найти ответы на свои вопросы, вдруг часть книг хранилась здесь или какие-нибудь полезные артефакты могли указать ему на правду или помочь. В результате он только обнаружил три проклятые вазы, сломанный портсигар с вензелем, пыль и кучу всего, что он не мог и не знал, как распознать.
– Хозяин почтил своим присутствием старого верного Кричера? – хрипло и недовольно спросил эльф. – Мерзкий полукровка стал Наследником. Эх, видела бы это хозяйка… ох, что бы она сказала старому Кричеру!
– Верного? – прошипел Гарри, делая шаг вперед. – Давай, расскажи мне о своей верности! Расскажи мне о мастере Сириусе! Расскажи, как ты предал его!
Кричер смотрел большими подслеповатыми глазами с глубинной злостью внутри, которую Гарри чувствовал не хуже собственной, закипавшей, казалось, от одного взгляда.
– Кричер выполнял приказы мастера Сириуса. Кричер всегда слушался хозяев.
– Да неужели! А когда ты появился в Малфоевском особняке?!
Улыбка появилась на мордочке эльфа, и Гарри затрясло от злости.
– Хозяин велел Кричеру идти вон. Кричер пошел вон. Он не смеет ослушаться хозяев.
– Ах ты!
– Мистрис Нарцисса…
– Из-за тебя Сириус погиб! – рявкнул он, чувствуя, что с каждым словом что-то черное и злое лезет наружу, но дышать становится легче. – Предатель!
Кричер открыл рот, словно готовясь завопить, увидев или почувствовав что-то на уровне инстинкта. Внутри Гарри ворочалось жгучее приятное существо. Оно почти мурлыкало.
И Гарри сорвался, ощутив непреодолимое желание…
– Crucio!
Глаза эльфа расширились от удивления и ужаса. Он закричал, тонко и обреченно, повалился на пол, забился так, будто по тонким косточкам что-то бегало, медленно разламывая и разводя кусочки плоти, будто пытался вырвать оттуда это вместе с кожей, мышцами, даже жизнью. Гарри спешно отвел от него чужую палочку.
Сердце колотилось как бешеное, он словно вынырнул из глубины озера. Тяжело дыша, припал к стене.
Кричер поднял затравленные глаза, по морщинистым щекам, оставляя грязные разводы, текли слезы. Он безостановочно дрожал, никаких проклятий, никакой злости, только бесконечная обида на жизнь, глубокая, как пропасть. Гарри потряс головой, ощущая отголоски боли и тоски, уже почти увидел хвост какого-то воспоминания…
«Нет, только не это. Такого просто не может быть! Я же бездарность, даже Снейп говорил… Нет, так не бывает!» – и спешно зажмурился.
– Я не позволю тебе предать во второй раз, – проговорил он тяжело.
Кричер, поднимаясь на дрожащих ногах, втянул большую несуразную голову в плечи.
– Да, хозяин Гарри.
Юноша закрыл глаза, слушая колотящееся сердце. Зачем он это сделал? Каким сверхъестественным образом он выкрикнул это заклинание? Он делал это всего один раз, но оно даже не подействовало. Беллатрикс говорила, что он должен хотеть мучений… Он хотел, чтобы Кричер мучился?
В голове прыгали черные пятнышки, принимая произвольные формы. Стало нестерпимо жарко, и он непослушной рукой рванул воротник рубашки. Неловко провел по лицу ладонью, пытаясь стряхнуть паутину обморока.
«Я поставил его на место раз и навсегда. Я указал ему, кто хозяин. Я отомстил ему за Сириуса», – думал он, словно готовясь оправдываться перед судом, уже понимая, что это бесполезно.
Так не лучше ли остаться здесь до самой ночи? Он все равно не сможет никому показаться на глаза. Казалось, на лбу была высечена надпись: виновен. Чудилось, грохнул молоток судьи, и Азкабан принимает его в липкие холодные объятья.
Но уже засыпая, он с ужасом понимал, что за Сириуса Кричеру отомстила сама жизнь, без всякого его участия. Тоской и одиночеством, ненужностью. А еще – что никто его не арестует: палочка МакНейра была не его и, вероятно, даже не легально купленной.
Но все же…
Да, окклюмент из него никчемный, как и сказал Снейп. Но никто никогда не говорил о легилименции!
***
Ни одна половица не скрипнула, когда он шел возле портрета миссис Блэк, бродя по Дому вместе со своими тяжелыми мыслями и вопросами, и услышал ее голос.
– Не спится по ночам, Наследник?
Обернувшись, Гарри встретился взглядом с чопорной старухой, которая почему-то не кричала, не визжала по своему обыкновению, а только испытующе смотрела.
– Может быть, – сказал он настороженно.
Портрет хмыкнул.
– Мой сын сделал тебя Наследником. Я знала, что это случится, но до последнего надеялась, что он одумается и передаст Дом Нарциссе.
– Почему он должен был это сделать? – огрызнулся и без того раздраженный Гарри. – Он терпеть никого из них не мог, и убила его тоже сестра, из того же гнезда!
– Ты еще мал, еще ничего не понимаешь, – миссис Блэк покачала головой. – Он говорил, что ненавидит меня и Беллу, но никогда и ничего не говорил о Нарциссе.
– Вы ничего не знаете! – прошипел он. – Вы только и делали, что кричали на него!
– Глупый мальчишка, слышал бы ты себя, – покачала головой Валтбурга. – Недостойно твоего деда, хотя он был отменным магглолюбцем… С кем же, по-твоему, говорил Сириус, когда ты искал приключений в Хогвартсе?
– Он ненавидел вас!
– Все детство и юность, – женщина кивнула, с надменной насмешкой глядя на него. – Но в последние годы он сидел рядом со мной здесь и рассказывал обо всех своих обидах. Будучи живой, я не слушала его, но после смерти иначе смотришь на жизнь. Ты любил его так по-гриффиндорски… Он жаловался на это.
– Что? – ужасные слова прогремели колоколом в его голове. – Я не верю…
– Тебя интересовали только твои родители, а он хотел, чтобы тебе был интересен он сам. Думаю, он хотел бы иметь сына, но не отваживался. А может, не мог. Азкабан – не санаторий.
– Что значит «гриффиндорская любовь»? – спросил сдавленным голосом Поттер.
– Слепая, эгоистичная, – охотно пояснила женщина. – Он был для тебя только памятью родителей.
– Он говорил, я напоминал ему отца…
Вальбурга покачала головой.
– Ты многого не знаешь. Сириус… – женщина тонко улыбнулась, отчего ее лицо не стало мягче, но мелькнуло что-то в глазах, – он всегда был страшным эгоистом и собственником. Он мнил себя ненужным и тебе, и Ордену.
– Я не желаю вас слушать! – рявкнул Гарри. – Это ложь!
Миссис Блэк усмехнулась.
– Ты очень доверчивый, мальчик. Ты не знаешь ничего о чистокровных семьях. А ведь и твой отец был из такой, он был частью нашего мира, мы принимали его… До свадьбы.
– Я ухожу! – Гарри отвернулся и пошел к двери.
– Когда ты захочешь, я расскажу тебе больше. Достаточно будет попросить. Сириус бы хотел, чтобы ты знал.
Дверь хлопнула, миссис Блэк подняла нарисованную руку к лицу, сжала в кулак и прижала ко лбу.
***
– Как же мне тебя нарисовать? – Гарри кусал кончик карандаша.
Он лежал на кровати в комнате Сириуса, держа на коленях альбом, ему хотелось чего-то неопределенного. Наконец, к двум часам ночи, он понял, чего хотел. Неистовство, с которым рука плясала по листу, сила, с которой Гарри закусил губу, сплетались и рисовали вместе с ним знакомые черты, создавая кусочек мира, в котором Сириус был бы жив.
Он был бы другим, чужим, но он был бы все-таки жив. Гарри создавал другой мир, пытаясь отпустить, дать шанс, новую жизнь, в глубине души надеясь, что здесь Сириус был счастливее, чем был бы там. К четырем часам утра портрет был готов.
Сириус сидел в старинном кресле, небрежно облокотившись на подлокотник. Волосы ухоженной волной спадали до плеч, на пальцах красовался фамильный перстень. Комната выглядела совершенно новой, за окном виднелась площадь и дорога в город.
Туда Сириус и смотрел. В глазах его внимательный наблюдатель мог бы заметить тоску, о происхождении которой, правда, не смог бы догадаться. Об этом знал только Гарри.
Еще он знал, что за дверью той, нарисованной комнаты Сириуса ждали жена и сын. Чистокровная красивая женщина с чопорной улыбкой, может быть, любимая. И сын, надменный мальчишка с гордо задранным носом, может быть иногда забывающий правила приличия, чтобы уютно устроиться у отца на коленях.
Если бы Гарри хватило сил, он бы взвыл от собственной беспомощности что-то изменить и сжег бы альбомный лист.
***
Полезно иногда под утро встать попить водички. Повод сам по себе не достойный внимания, но могущий привести к интересным последствиям.
В кухне за столом сидели Снейп и Дамблдор. Директор невозмутимо распивал чай, Снейп всем своим видом показывал крайнюю степень недовольства и раздражения, чего Гарри, конечно, не видел, но прекрасно чувствовал, с любопытством подслушивая из коридора и молясь, чтобы половицы не скрипели.
– Северус, ты понимаешь, что значит затишье?
– Они занимаются подготовкой.
– Да.
Оба замолчали. Дамблдор прихлебывал чай. Снейп, казалось, скрипел зубами. Гарри ощущал его нетерпение.
– Вы так и не сказали, что делать с Посвящением, директор. Я бы не хотел позволить этому случиться, и если можно как-то…
– Нет, – покачал головой Дамблдор. – Я сожалею, но здесь мы потеряем больше, чем приобретем, мальчик мой.
Молчание отчетливо трещало электричеством.
– Это дети, – наконец проговорил Снейп зло. – Не все из них хотят, многие вынуждены! У них нет никакой защиты!
– Так-таки никакой, – Дамблдор с усталой улыбкой взглянул на зельевара. – А вы?
– Что я могу? Крупицы!
– Мои руки связаны не хуже твоих. Кое-что я делаю, пусть многим и кажется, что мое дело – пить чай с лимонными дольками в кабинете, – он замолчал.
