Текст книги "Паутина"

Автор книги: Сфинкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 61 страниц)

Глава 8. Поттеры

Лили проснулась в больничном крыле, сумрачном из-за хмурого неба, что заглядывало в не до конца зашторенные окна. Ширма вокруг ее кровати была задернута. Наверное, сейчас время обеда.

Девушка потянулась, осторожно шевеля руками. Хотя они почти уже не болели, благодаря усилиям матери Скорпиуса и мадам Помфри. Ее оставили в больничном крыле до утра понедельника только, наверное, по настоянию встревоженного отца. А мадам Помфри всегда считала, что уж лучше передержать больного под присмотром, чем недодержать…

Девушка поднялась повыше на подушках. Скучно все-таки лежать просто так, когда никто не приходит. Хотя бы Скорпиус зашел. Но его она видела лишь мельком, когда их отправляли в Хогвартс. Лили показалось, что он выглядит усталым и каким-то даже злым, но поговорить с ним об этом ей не удалось. Зато Джеймс рассказал ей о том, как же все на самом деле произошло с ее похищением и спасением.

Скорпиус опять ее спас. В который уже раз. Все-таки не зря он постоянно являлся ей во сне.

Лили улыбнулась. Было так странно, что еще пару месяцев назад она презирала Малфоя. Презирала? Да, немного. Ей казалось, что этот слизеринец все эти годы вставал между ней и ее братом. С тех самых пор, как они с Джеймсом перестали лазить на чердак и делиться секретами.

А еще он ее раздражал. Его постоянной гадкой улыбочкой. Руками в карманах. Вальяжностью. Видом, словно весь мир лишь для него. Сарказмом, вечными шуточками.

И полным игнорированием ее самой. О, да, Скорпиус Малфой всегда игнорировал ее. Он занял место Лили рядом с братом и был вполне этим доволен. Зачем великому слизеринцу какая-то маленькая, да еще рыжая, девчонка? И Лили это бесило, потому что она всегда должна была быть в центре внимания. Особенно брата. А раз Малфой стал частью мира Джеймса, то и в центре внимания слизеринца.

Она никогда не думала об этих своих ощущениях. Пока в этом году не увидела Скорпиуса Малфоя в дверях собственного дома в день рождения брата. Она впервые увидела слизеринца без мантии и без любимой слизеринской улыбочки…

– Привет, Лили, можно к тебе?

Девушка вздрогнула – за ширму зашла Роза.

– Да, привет, заходи. Я уж думала, что весь день проведу тут одна, скучая… – Лили подвинулась, чтобы кузина села рядом.

– Ну, я думаю, что тебе можно и поскучать после всего, – Роза положила на тумбочку книги, что принесла с собой. – Почитаешь, если станет совсем тоскливо.

– Роза, ты чего такая грустная? – Лили посмотрела внимательно на кузину. Девушка почувствовала укол совести – она со всеми своими проблемами почти не думала в последнее время о других. А ведь Роза и Хьюго не меньше Поттеров страдали все это время.

– Да так, – пожала плечами Роза, чуть улыбаясь. – Как ты себя чувствуешь? Я узнала о том, что ты пропала, вчера вечером, но никто толком ничего не мог сказать… Сегодня пришлось буквально пытать Джеймса. Лили, почему вы постоянно пытаетесь сделать вид, что нас с Хьюго и остальными Уизли не касается то, что происходит с вами?

Лили почувствовала теперь уже не укол совести, а чувство настоящей вины.

– Вы хоть и Поттеры, а все равно наша семья, – Роза поправила локон, упавший ей на лицо. – Раньше мы с тобой все время общались, болтали, а теперь ты делаешь вид, будто ты одна во всем Хогвартсе, что до тебя есть дело только Малфою…

– Рози, прости, – Лили протянула перебинтованную руку и погладила кузину по плечу. – Я знаю, что тебе тоже тяжело, ведь твой папа…

– Да не в папе дело, Лили! – мягко покачала головой Роза. – Дело в вас с Джеймсом! Мы же одна семья, почему же вы делаете вид, что я или Хьюго просто ваши школьные друзья? Тебе плохо – ты идешь к Малфою. Джеймсу плохо – он идет к слизеринке. Разве так должно быть?

– Роза…

– Только не оправдывайся, – попросила кузина. – Просто мне бы хотелось, чтобы вы перестали строить из себя таких трагично одиноких людей. Мы, кстати, тоже потеряли тетю Джинни, и наш папа был укушен оборотнем и ушел из дома!

– Дядя Рон ушел из дома? – с испугом переспросила Лили, вдруг заметив, что в глазах сестры мелькнули слезы. Кузина лишь кивнула, отворачиваясь. Господи, как же она могла думать только о себе – о своем горе, о своей боли, о своем счастье?! Как могла не замечать, что рядом страдающая не меньше нее Роза…

– Только не надо такого виноватого и сочувствующего взгляда, Лили, я не затем пришла, – Роза уже была спокойна, словно не было мгновения, когда блестели ее глаза. Какой же сильной была кузина…

С кем она говорит, когда ей плохо? С Шицко или Майклом? Навряд ли, тем более что Роза поссорилась с Майклом. С Хьюго – тоже вряд ли. Подруг у нее не было, кузины были слишком маленькими или слишком легкомысленными…

– Лили, ты меня слышишь?

– Да, да, Роза, – кивнула девушка, снова глядя на кузину. – Я не знала, что дядя Рон ушел… Почему?

– Он считает, что так будет лучше для всех, – пожала плечами Роза, отводя глаза. – Я написала маме, возможно, она сможет объяснить все лучше… Не знаю, что она сейчас должна чувствовать…

Лили сжала локоть сестры, чтобы показать, что она рядом. Роза. Неужели она действительно одинока? Нет, этого не может быть. Одинокой в школе всегда была Лили. Были многочисленные кузены и кузины, но Лили не находила с ними общего языка. Был Хьюго – лучший друг и помощник в домашних заданиях. Но у того были свои друзья, свой круг общения. Квиддич. Квиддич. Девчонки.

А Лили как-то с первого курса осталась одна. Потому что надеялась, что сможет дружить с Джеймсом, как дома, но тому было некогда возиться с младшей сестрой. На первом курсе Гриффиндора вместе с Лили были еще две девочки, которые тут же сдружились, и она осталась одна. С мальчишками ей было неинтересно, потому что они были совсем другими. Не как ее брат.

Зато рядом всегда была Роза. Она находила для Лили время, даже несмотря на учебу и двух друзей. Но все равно Лили была одна, сама по себе. Она перестала ходить за братом, понимая, что она ему в школе совершенно не нужна.

Смирилась. Привыкла. Росла. Была Роза. Был Хьюго. Не необходимые, но всегда рядом. Был Джеймс, необходимый, но с каждым годом все более далекий.

Однажды она подружилась с девочкой с Рейвенкло. Но не заладилось, потому что она слишком привыкла быть одна, не привыкла делиться сплетнями с подружками. Зачем? Для этого были Роза или Шарлотта. Дружбы не получилось.

Выросла, ей стали нравиться мальчики. Но она опять слишком привыкла быть одна. Да и мерила ребят всех одной меркой – любимым оболтусом-братом. И ждала, что однажды появится кто-то, кто легко отодвинет прочь ее любовь к одиночеству.

А потом был день рождения брата и новый образ Скорпиуса Малфоя. Все такого же презираемого, но уже не друга брата, а парня. Наверное, за лето она сама немного изменилась, как и ее тело. Стала взрослее, внимательнее.

– Лили, о чем ты думаешь? – Роза поймала ее растерянный немного взгляд. – Только не говори, что о Малфое…

Лили покачала головой:

– Я думаю о том, что очень плохо поступала с тобой. Ты все время была со мной рядом, а теперь я просто отгородилась…

– Все нормально, я понимаю, – Роза улыбнулась, немного грустно. – Все наладится, вот увидишь.

– Наладится? Думаешь? Я не представляю, как мы будем жить… без мамы. И вы – без дяди Рона… – Лили тяжело вздохнула. Влюбленность в Скорпиуса ненадолго отодвинула на задворки эти нелегкие мысли. А Роза, наверное, думала об этом.

– Как-то все решится, я уверена. Я надеюсь, что папа все же вернется. Если единственной причиной его ухода была боязнь причинить нам вред, то он вернется, – уверенно произнесла кузина. Обе помолчали, наверное, впервые за долгое время поговорив о том, что обеих беспокоило.

– Как у вас дела с Майклом?

Роза усмехнулась:

– Ой, не знаю. Он то ревнует к каждому столбу, то извиняется, что ведет себя глупо. Он действительно ведет себя глупо. Но он же Майкл… – она мило улыбнулась, поправляя одеяло на ногах Лили. – Думаю, все наладится… Он сердится, потому что у меня сейчас много дополнительных занятий, и мы редко можем побыть наедине… А как у тебя с Малфоем? Думаешь, что сумеешь его приручить?

– Думаешь, нет? – Лили чуть испуганно воззрилась на кузину.

– Я не знаю. Никогда не думала, что такой человек, как Малфой, сможет заинтересоваться тобой… Я имею в виду не то, что ты неинтересна… Нет. Но вы слишком… разные… Даже из разных миров…

– Джеймс и Скорпиус тоже из разных миров! – немного обидевшись, произнесла Лили.

– Но они из одного теста сделаны. Двое легкомысленных, вечно мечтающих совершить очередную глупость мальчишек. А ты… ты слишком ранимая, слишком впечатлительная, слишком… другая…

– Роза, что ты хочешь сказать мне? – насторожилась Лили. Ей вдруг показалось, что Роза пришла именно из-за этого, об этом хотела поговорить.

– Только то, чтобы ты не торопилась в отношениях с Малфоем… Романтика, плакаты, прогулки под руку – это все здорово, и, я уверена, действует на тебя безотказно, но, Лили, не забывай, что он Малфой, ему семнадцать… Он знает, как добиться того, что ему нужно… А ты уверена, что знаешь, что ему точно от тебя нужно?

Лили тяжело дышала. Казалось, что слова Розы медленно разбивают тот розовый мир, что создал в ней Скорпиус Малфой.

– Роза, ты не знаешь его, он не такой, каким кажется…

– Значит, ты считаешь, что знаешь его? – девушка поднялась с кровати. – Я беспокоюсь за тебя, Лили. Малфой – жестокий человек, как бы вы с Джеймсом его не обеляли. Может, Джеймс и знает это, да просто воспринимает, как что-то нормальное. Да вы сами меняетесь рядом с ним! Становитесь более легкомысленными, более эгоистичными. Другими… Джеймс – ладно, с него, что с гуся вода. Но ты, Лил… ты такая наивная и добрая… Он может разбить тебя, твое сердце, твой мир… Разве ты к этому готова?

– Зачем ты это говоришь? – Лили рассердилась на слова Розы.

– Чтобы ты была осторожна. Я не хочу, чтобы тебе снова было больно.

– Ты знаешь что-то? – с подозрением, едва не теряя голос, спросила Лили.

– Присциллу и Фрица Забини кто-то этой ночью мучил Круцио, они оба в больнице…

– Откуда ты знаешь?!

– Домовики на кухне это обсуждали, – Роза смотрела прямо на Лили.

– При чем тут я и Малфой?

– Потому что Малфои никогда и никому не прощают причиненный их собственности вред, – заметила Роза. – А, судя по тому, что рассказал Джеймс про Малфой-Мэнор…

– Это секрет.

– Я не собираюсь никому об этом говорить. Так вот, Лили, будь осторожна. Если ты решила влюбиться в него по уши, то будь готова к тому, что увидишь не только его романтические жесты, но и темную сторону… Потому что Шляпа никогда не ошибается. Она отправила его на Слизерин.

– Роза, мне кажется, ты просто драматизируешь…

– Может быть… Я бы хотела ошибаться.

Лили промолчала, потому что не хотелось думать о сказанном Розой.

– Прости.

Роза вышла, оставив Лили в смятении. Зачем она приходила? Зачем все это говорила? Зачем?! Ведь все это лишь страхи кузины, она никогда не понимала ни Джеймса, ни Скорпиуса.

Лили свернулась клубочком, зажмурившись, пытаясь вернуть себя в серебряную безмятежность леса, но слова кузины не шли из головы. Особенно о Забини… И о собственности Малфоев, которую они не дают в обиду.

Не буду об этом думать. Не буду! Не буду!!!

Но почему-то вспомнились его слова в лесу, когда он обнял ее. «Моя Лили». Моя.

Часть десятая: Сеть кельтов. [5]5
  *в кельтской мифологии паутина обозначает ту сеть, которая держит мир и не дает ему распасться


[Закрыть]

Глава 1. Джеймс Поттер

– Слушай, так и не понял, какого черта они еще и в голове ковырялись, – возмущался Скорпиус, когда они с Джеймсом покинули больничное крыло. Слизеринец старательно приглаживал волосы, пока они медленно шли по коридору к классу Заклинаний, где у них сейчас шли занятия. Но друзья не спешили.

– Отец сказал, что того мракоборца, что всех сдал, укусили за голову, и при осмотре никто не догадался заглянуть в волосы, – Джеймс застегнул последний крючок на мантии. – Представляешь, как девчонок осматривали? Все прически, наверное, попортились…

Скорпиус лишь хмыкнул, он вообще был малоразговорчивым после того, как побывал в родных пенатах. Джеймс списал это все на разговор, который, скорее всего, состоялся между слизеринцем и его отцом.

– Представляешь, что теперь будет? Хогсмид отменили, на территории – мракоборцы, у ворот чуть ли не дракона посадили, Филч по ночам шаркает по коридорам… Кстати, интересно, а днем он дрыхнет?

– Поттер, ты словесным поносом заразился? – Малфой остановился у дверей в класс Заклинаний.

– Если только от тебя, – ответил гриффиндорец, тоже не спеша на занятия. Всех студентов проверили еще вчера утром на наличие следов контакта с оборотнями, но двое друзей почти весь день проспали, и их не стали будить после всех их приключений.

– Ты бы чего-нибудь стоящее от меня перенял, – Малфой с насмешкой смотрел на друга. – Манеры, например…

– Чтобы меня потом называли манерным индюком?

– Кто это меня так называл?

– Да так, было дело, – отмахнулся Джеймс, ухмыляясь.

– Дай угадаю! Уизли, в ее стиле, наша мисс «я и книга – и в мире больше нет ничего стоящего», – передразнил Розу слизеринец. – Все, пойдем, через десять минут колокол прозвенит, самое время, чтобы завизировать свое присутствие…

Джеймс кивнул, и они вошли в немного шумный класс, где семикурсники тренировали заклинания. Странно, хотя заклинания уже давно были невербальными, в кабинете все равно стоял гомон, а Флитвику казалось, что все так и должно быть. По крайней мере, он с благодушным видом прогуливался между партами.

– Проходите скорее, мальчики, вы еще успеете потренироваться, – пропищал профессор. Джеймс и Скорпиус заняли свою парту и даже сделали вид, что что-то делают палочками.

– Эй, Поттер, видел? – к ним обернулся Ричард Графф, гриффиндорец, и незаметно передал номер «Еженедельного Пророка».

Скорпиус и Джеймс склонились над газетой, последний с некоторым волнением. Неужели отец не сдержал обещания, и здесь промелькнула фамилия Малфоев? Рядом облегченно вздохнул слизеринец – наверное, он тоже немного этого боялся.

Нет, на первой полосе был Министр, возвещавший о «великой опасности, нависшей над волшебным обществом». Вся статья рассказывала, без особых подробностей, о стае оборотней, которые рыщут вокруг и имеют тенденцию превращаться в любое время дня и ночи, кусать волшебников и подчинять их себе. Потом были долгие перечисления техники безопасности, примет известных злоумышленников и прочее, и прочее.

– Ой, Поттер, смотри, а ведь у журналистов нюх есть… – Малфой ткнул в статью на второй странице – под заголовком «Мальчик, Который Выжил, снова под ударом: вся правда о смерти Джиневры Поттер».

– Черт, – прошипел Джеймс, глядя на фотографию своей собственной семьи, наверное, двухлетней давности. – Бедный отец…

В статье было довольно много достоверных фактов – про смерть мамы, про укушенного дядю Рона, про преследование Поттеров оборотнями. Джеймс в сердцах скомкал газету и превратил ее в перо.

– Замечательно, мистер Поттер, – проверещал рядом Флитвик, отчего оба друга подпрыгнули. – Но вы ведь на занятиях по Чарам, а не по Трансфигурации. Поэтому давайте вы попробуете сосредоточиться на задании…

Джеймс подождал, пока профессор отойдет, и пробурчал:

– Сосредоточился бы, если бы знал это ваше задание!

Малфой в это время рвал на кусочки свиток пергамента, лежавший на парте.

– Ну, и чем тебе не угодила бумага? – поинтересовался гриффиндорец, с насмешкой глядя на друга. – Сердишься, что в газете нет объявления о присвоении тебе Ордена Мерлина за спасение утопающего?

– Нет, жалею, что он не пригоден к тому, чтобы заткнуть тебя, – ответил слизеринец, который явно был не в духе. – Иногда из тебя слова не вытянешь, а вот сегодня, кажется, на тебя напало красноречие, и ты решил мучить меня своими сомнительными остротами?

– Тебя не поймешь, Малфой, то ты не любишь тишину, то и слова сказать нельзя, – Джеймс стал потихоньку убирать в рюкзак вещи. – Совершение подвига явно на тебя плохо действует.

– Это ты на меня плохо действуешь, Поттер, причем не первый год, – напомнил гриффиндорцу Малфой, поднимаясь с места вместе со звуком колокола.

– Еще кто на кого, – буркнул Джеймс. Они покинули класс и побрели к подземельям, где у них должно было быть Зельеварение. – Как Ксения, ты ее не видел?

Ксении разрешили в понедельник не посещать занятия, поскольку она очень устала из-за ментальной связи между ней и Джеймсом, которую ей приходилось поддерживать, пока они пытались найти Лили.

– Прости, но я не могу попасть в спальню к девушкам, крылья оставил дома, – Малфой проводил взглядом девчонок с Рейвенкло, которые захихикали, взглянув на двух друзей. Мерлин, когда же пойдут нормальные девчонки, без этого их хихиканья и смешков? Вот Ксения – если уж смеется, то смеется. Никаких глупых «ихихи» и игры глазками. – Но ты можешь послать ей какую-нибудь мыслишку, уверен, она тут же откликнется… Если не спит.

– Малфой, завидуй молча! – они спустились по ступеням и остановились чуть в стороне от остальных студентов, ждавших, когда Слизнорт откроет класс. – Я не виноват, что тебе не дали такого прекрасного шанса…

– Покопаться в твоих мозгах? – с притворным ужасом откликнулся Скорпиус. – Нет уж, уволь, боюсь, что мне одного раза бы хватило, чтобы попасть в закрытую палату в Мунго. Или же меня бы поразила абсолютная пустота и эхо…

– Малфой, сейчас договоришься у меня, Лили придется не меньше недели навещать тебя в больничном крыле, – пригрозил гриффиндорец. – Кстати, ты ее видел?

– За завтраком, как и ты, – пожал плечами Малфой, опираясь плечом о стену.

– Она тебе не показалась странной?

– Поттер, я бы на тебя посмотрел, если бы тебя выкрали, напоив какой-то гадостью, заперли в подземелье и собирались слопать на ужин, – Скорпиус хмыкнул. Но Джеймса это не успокоило.

– А ты к ней вчера в больничное крыло заходил?

– Собирался, но там была Уизли, они так пламенно разговаривали, что я не стал их прерывать, – пожал плечами Малфой.

– И о чем они разговаривали? Об уроках? Книгах? Уильямсе? – заинтересовался Джеймс.

– Обо мне, – равнодушно ответил Малфой и пошел к открывшейся двери в подземелья. Джеймс на мгновение застыл, а потом поспешил за остальными однокурсниками.

– И что хорошего ты о себе узнал? Какой ты замечательный и волшебный? Как Лили тебя любит? – со смешком просил гриффиндорец, устанавливая свой котел рядом с Малфоем.

– Нет, – он отвернулся, чтобы достать учебник, – я узнал, какая Уизли у нас проницательная и дальновидная…

– В смысле? – не понял Джеймс.

– Да в прямом. Она даже мне самому на меня глаза раскрыла, – Скорпиус вынул из рюкзака ингредиенты и стал их раскладывать. – Поттер, закрой рот, иначе оставшиеся у тебя мозги испарятся, почувствовав простор для маневра…

Джеймс пожал плечами, решив, что все равно слизеринец не расскажет, если не захочет, так что пытать его было бесполезно.

Что такого могла сказать Роза? Она вчера полвечера не давала ему спать, заставляя рассказать каждую подробность о похищении и спасении Лили, а потом прочла лекцию на тему «перестаньте делать вид, что вы только Поттеры, а Уизли на вас наплевать». Наверное, у кузины случился гормональный взрыв, или же из-за того, что она в ссоре с Уильямсом, она решила направить свою энергию в другое русло.

На Зельях все было, как обычно. У Скорпиуса вышло все почти идеально, что принесло Слизерину десять баллов, зато котел Джеймса расплавился, выплюнув половину снадобья странного коричневого цвета на мантию Эммы Томас. Сколько себя помнил Джеймс, бедной девушке вечно доставалось на всех занятиях, причем обычно именно от Джеймса и его друга. Может, поэтому она на пятом курсе отказалась пойти с ним на Рождественский бал?

Слизнорт с присущим ему добродушием (с Флитвиком они бы оставили идеальную пару, не будь один таким маленьким, а второй – таким тучным) замял инцидент, взмахнув палочкой, чтобы убрать «зелье» Джеймса отовсюду.

На обед они пришли в хорошем расположении духа – ведь больше занятий на сегодня не было, а загрузили их не настолько, чтобы брести в библиотеку. В Большом Зале Джеймс тут же увидел Ксению и помахал ей. Она выглядела отдохнувшей, бледность пропала с ее щек. Не думал, что его мысли могут быть такими… тяжелыми. Он вроде бы думал все время о приятном.

Хотя, подумал Джеймс, садясь за свой стол рядом с Шарлоттой, рассматривавшей с подругой какой-то журнал, Ксения же вообще не любила лазить по чужим мозгам. Он же помнил, как она расстроилась, когда ей пришлось проникнуть в голову Лили. Поэтому гриффиндорец вдвойне, если не втройне, ценил то, что сделала для него любимая девушка. Она стала его ангелом-хранителем, не только души, в чем он не раз уже убеждался, но теперь и тела.

– Привет, Лил, – он поднял глаза на сестру, которая села напротив, кинув сумку с учебниками у скамейки. Когда она потянулась за тарелкой, из-под рукава мантии показались края бинтов, что сразу напомнило Джеймсу о произошедшем. – Как ты?

– Нормально, – пожала она плечами. Черт, а ведь права была Ксения: у сестры все эмоции были на лице написаны. Сейчас она была чем-то расстроена, хотя пыталась этого не показывать.

– А по тебе не скажешь. Роза тебя задавила вчера интеллектом?

Вздрогнула и как-то затравлено оглянулась на стол Слизерина. Так, уже интереснее.

– Ты с Малфоем не хочешь поговорить? Он тебе, кстати, жизнь спас, – Джеймс притянул к себе блюдо с курицей, практически вырвав его из рук сидевшего невдалеке Майкла Уильямса. Мило ему улыбнувшись, Джеймс снова повернулся к сестре.

– Я его уже поблагодарила, еще позавчера, – она ковыряла вилкой в тарелке.

– Хм, и что? – Джеймсу это все больше не нравилось.

– Ничего. И, Джим, не лезь в мою личную жизнь, хватит, – попросила Лили, начиная злиться. Тот лишь пожал плечами: кажется, сестра начинает возвращаться к своему обычному – боевому – состоянию. Радоваться этому или нет, Джеймс так и не решил, но хотя бы Лили перестанет быть такой вялой и равнодушной ко всему, что раньше заставляло ее глаза гореть энтузиазмом. Ну, там, ругать Джеймса, опекать мелюзгу с Гриффиндора, делать уроки до рассвета, штудировать все библиотечные фолианты, обсуждать парней…

Что ж, раз ни Лили, ни Скорпиус не хотят ему рассказывать, пусть сами разбираются. Но только если слизеринец ее бросит, то тогда ему просто не жить. Потому что Джеймс его зароет на огороде у Хагрида. Живьем. И плевать, что Малфой не раз уже спас Лили.

– Ну, что, ежик с пихты, чем займемся сейчас? – рядом уселся Скорпиус, причем только тогда, когда ушла Лили. Джеймс начинал сердиться.

– Может, пойдем и поговорим о том, что произошло между тобой и моей сестрой? – огрызнулся гриффиндорец, теряя всякий интерес к тостам.

– Опять? – Малфой даже поднялся. – Ты все никак не успокоишься? Лучше пойди и поговори со своей девушкой, думаю, она заслужила. А меня оставь в покое. Не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь.

Слизеринец развернулся и двинулся прочь, как всегда вальяжно и неспешно, словно прогуливался по дорожке в Малфой-Мэноре.

Джеймс вообще перестал что-то понимать, поэтому поднялся и последовал совету друга – подошел к Ксении, которая как раз вставала из-за стола.

– Никуда не торопишься?

Она покачала головой, чуть улыбаясь:

– Давай прогуляемся, – она взяла его за руку, и они вместе вышли на улицу.

Стоял довольно хмурый октябрьский день. Вдалеке, у самой хижины Хагрида, собралась группа студентов – Джеймсу показалось, что он увидел две рыжие шевелюры. Наверное, кто-то из Уизли на Уходе за магическими существами.

– Слушай, скажи мне, вот ты связала меня и себя ментальной нитью… С этим Манчилли вместе, – Джеймс посмотрел на Ксению. – И Дамблдор тут же… Вы что-то затеваете?

– В смысле?

– В прямом. Дамблдор, насколько я знаю, все последние годы своей жизни только тем и занимался, что интриговал, плел свою паутинку, то ли защищая отца, то ли используя его. А теперь еще вы с этим Манчилли, – Джеймс с подозрением смотрел на подругу.

– Какой ты осведомленный, – улыбнулась она, тоже следя за фигурами у леса.

– Да-к ты скажешь? Или это ваша с Манчилли и портретом Дамблдора тайна?

Ксения опять лишь улыбнулась, но потом ответила:

– Это тайна Дамблдора и, наверное, Теодика, я просто согласилась помочь тебе и твоей семье. Надеюсь, ты не против?

– А меня разве спросили? – притворно сердито сказал Джеймс, обнимая девушку. – Ладно, сделаю вид, что даже не задет тем, что у тебя и этого гоблина есть общие секреты…

– Джеймс, не надо так о Тео, – попросила Ксения. Они сели на любимую скамейку. – Потому что он несчастный человек.

– Почему это? По нему не скажешь…

– Потому что несчастный. Он одинок. Он живет в своем мире – мире легилименции. И он отрицает в себе душу, просто отрицает, – она смотрела на дорожку у своих ног, поджав под себя руки.

– Ты так хорошо его знаешь? – чуть ревниво поинтересовался гриффиндорец, обнимая ее и притягивая к себе.

– Я училась у него, – пожала она плечами, а потом подняла глаза. – Нельзя считать слабостью любые эмоции. Даже привязанность. Он считает это слабостью. Я не знаю почему. Он никогда не позволял даже прикоснуться к его душе. Он ее просто уничтожил…

– Ничего, что ты мне это рассказываешь? – осведомился Джеймс. – Ну, там тайна целителя и все такое…

– А я и не была его целителем – ученицей. Просто я вижу, как у тебя кулаки сжимаются, когда ты смотришь на него. Его нужно пожалеть, Джим…

– Не буду его жалеть. Сильных людей нельзя жалеть, – сказал гриффиндорец, и Ксения улыбнулась.

– Ты говоришь, как Скорпиус…

– Ну, все-таки пять лет уже друг другу глаза мозолим… Ксени, ты слышала про Забини? Про то, что, говорят, их в больницу увезли…

– Да, слышала. Я даже их видела… – она стала очень грустной.

– Видела?

– Да. Мадам Помфри тогда была в Малфой-Мэноре, пришлось нам с Тео оказывать первую помощь…

– Значит, это правда? Они друг друга Круцио мучили?

– Нет. Потому что у них не было палочек, – она говорила тихо.

– Вот это да… Кто же тогда…? Тебе их жаль?

– Да, – она села прямо и повернулась к нему. – Потому что люди не должны причинять друг другу боль. Из-за злобы, мести. Не должны.

– Мести? Ты думаешь, это Мал…

– Я знаю, что это он, – она грустно улыбнулась. – И это ужасно. И знаешь, так не должно быть… Нельзя отвечать болью на боль. Злобой на злобу. Это губит, это сжигает человека изнутри.

Она помолчала, словно вспоминая то, что увидела, когда ее позвали к Забини. Потом заговорила:

– Месть или допущение мести, получение от этого удовлетворения, даже если ты сам этого не делал, не держал палочку в руке – это тоже страшно… А если этого в душе человека изначально не было, то бывает еще ужаснее, потому что его заставляют быть жестоким, заставляют купаться в своей ненависти, в своей злобе…

– Это ты о ком? О Малфое?

Ксения покачала головой, глаза ее грустно смотрели на Джеймса:

– Не о Малфое. В его душе есть место и темноте, и свету. Поэтому то, что он сделал с Забини, не нанесет ему какого-то вреда… Почти никакого, – поправилась она. – Это плохо, но это его душа.

– А тогда о ком?

– О твоем отце. О Гарри Поттере.