Текст книги "Паутина"

Автор книги: Сфинкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 61 страниц)

Глава 5. Скорпиус Малфой

Никогда еще в школьной жизни Скорпиуса не было таких скучных выходных. И ужасного понедельника.

Слизеринец стоял на берегу Черного озера и кидал камни, надеясь, что хоть один попадет по макушке гигантского кальмара, тот не поленится и высунется из воды. Хоть какое-то приключение. Хотя без Джеймса даже это будет не так интересно.

Малфой запустил камнем покрупнее, но опять без какого-либо эффекта. Он сплюнул от досады и пошел прочь, надеясь, что встретит по пути кого-нибудь, на ком можно сорвать свою злость.

Почему он был зол? Да из-за себя, а точнее – на себя. Вот уже три дня, как злился. Ну, с чего он решил строить из себя рыцаря или прекрасного принца? Все равно ничего не вышло.

Скорпиус пнул с дорожки какую-то корягу. Какой рыцарь может получиться из того, кто носит фамилию Малфой? Да Малфои не созданы, чтобы рыцарствовать! Они рождены, чтобы властвовать, подчинять, унижать, насмехаться.

Ничему другому его не учили. Правда, Скорпиус иногда думал, что в его воспитании была допущена какая-то безумная ошибка. Раз уж у него иногда, в последнее время все чаще, появляются глупые позывы кидаться на помощь. Да еще старостам.

Скорпиус дошел до квиддичного поля, сел на скамейку трибун и углубился дальше в самокопание, чем он занимался все те дни, пока не было Джеймса. Если не над кем поиронизировать, обрати взор на себя.

Это глупое благородство, наверное, он перенял от Поттера. Видимо, заразно. Иначе чем объяснить его упорное стремление помочь Лили Поттер, когда его об этом никто не просит?! Ладно бы, Джеймс попросил. Но ведь тот даже не намекал!

Скорпиус знал, что Поттеры уехали в субботу утром – в больницу к отцу. И не вернулись до сих пор. Когда он потребовал ответа от Уизли, та лишь сказала, что не знает, когда те приедут. Профессора просили не лезть не в свое дело. А потом пропали и Уизли, что навело на простую мысль – хоронят.

И почему ему было не все равно? Да очень просто – Скорпиус Малфой никогда не имел того, что было у Поттеров, поэтому подсознательно тянулся к ним. Он видел их всех вместе, их заботу друг о друге, их привязанность. У него в семье такого не было. Не было этого глупого всепрощения, круговой поддержки, семейных вылазок на пляж, шумных вечеринок на сотню родственников.

У Поттеров все это было. И Малфой через дружбу с Джеймсом прикасался к этому. И постепенно стал не меньше их всех оберегать этот чудесный мир. Чужой мир, но все равно будто бы его.

Наверное, поэтому он так стремился помочь им в их горе. У него ничего не произошло – но будто он сам потерял какую-то часть себя, что-то важное. Потому что его друг потерял мать. И он помогал – как мог, как умел.

Только идиот мог кинуться помогать страдающей девушке так, как это сделал он. Но ведь он Малфой, в конце концов!

Скорпиус опять разозлился. Он не понимал, чего сам себя линчует. Ну, применил он непростительное заклятие к Лили Поттер, и что? Он же старался помочь! Он даже позволил ей себя ударить!

Нет, не из-за этого он злился. Из-за того, что было потом. Из-за чего-то, что сам не мог объяснить. Наложи он опять на нее заклятие, чтобы заставить заснуть, – это было бы нормально. Вполне нормально для Малфоя. Но ведь он – наверное, впервые в жизни – стал действовать не по плану – по импульсу! Не думая – чувствуя. Подсознательно. И руководствуясь не конечной целью, а сиюминутным желанием.

– Тьфу ты! – Скорпиус мотнул головой, не желая даже думать на эту тему.

Что он сделал не так? Увидел цель – встряхнуть Поттер. Нашел простое и приемлемое решение – Империус. Этическую сторону он обычно не рассматривал, поскольку его этому не учили. Этика – это для Поттеров, которые всегда и во всем благородны. Для Скорпиуса Драко Малфоя всегда была важна лишь цель, а не средства. Отец учил – для достижения желаемого нужно использовать все подручные средства. Главное – чтобы об этом не узнали. Этот урок юный Малфой хорошо усвоил. В отличие от многих других, что несказанно разочаровало отца.

– Скорпиус, у тебя такое лицо, будто ты узнал, что тебя завтра женят, причем без твоего согласия.

Малфой усмехнулся, увидев рядом с собой Ксению. Вот кого только не хватало.

– Зато у тебя лицо, будто парень, лишивший тебя девственности, сбежал на рассвете и исчез, – зло бросил слизеринец, выплескивая накопившийся негатив на девушку. Но тут же пожалел – точно, заразно не только благородство Поттеров, но и чувство стыда. Ксения отвернулась, побледнев. – Черт! Прости.

– Да пошел ты, Малфой! – огрызнулась Ксения. – Если у тебя проблемы, это не значит, что нужно срываться на других. Что тебе сделала та хаффлпаффка, которую ты вчера после обеда приклеил к стене?

– Достала просто, – пожал плечами Скорпиус.

– Знаешь, у меня такое ощущение, что без Джеймса у тебя крышу сносит.

– Да, есть такое, – усмехнулся Малфой. Ксения повернулась к слизеринцу. – Просто у него наша общая совесть хранится. Зато у меня – наш мозговой центр.

Ксения фыркнула – кажется, она больше не сердилась.

– Я тут слышала, что тебя видели, выходящим ночью из башни Гриффиндора.

– О, осматривался. Может, после смерти решу стать их призраком. А то у них не призрак, а какая-то пародия. Да и там уютнее будет, – пожал плечами Скорпиус.

– А если серьезно?

– Серьезно? Пытался забраться в постель к Уизли, да ее рыжие братцы – парни не промах. Они по ночам сторожат вход в спальню нашей школьной старосты. С дубинками.

– Скорпиус, ты невыносим, – Ксения толкнула друга плечом. – Колись – ты был с Лили?

– А я слышал, что соседки по комнате видели, как ты вернулась на рассвете, – промурлыкал слизеринец, ловко меняя тему. – Колись – совратила Поттера?

– Совратила? – подняла брови девушка, с легкой угрозой глядя на Малфоя. – Да твой Джеймс, насколько я знаю, еще на пятом курсе прославился тем, что его поймали целующимся с племянницей Фауста!

– Не на пятом, а в конце четвертого, – обиделся за искажение правды о друге Скорпиус. – И, кстати, она сама его попросила научить ее целоваться. Джеймс просто совместил приятное с полезным.

Они замолчали, Ксения насмешливо глядела на юношу.

– Слушай, вот я не пойму: ты помогаешь Лили только из-за Джеймса или она тебе нравится?

Ну, вот, опять! До чего же упорная. Не зря Шляпа отправила ее на Слизерин.

– Слушай, я не понял, когда это я помогал Поттер? – ощетинился Малфой.

– Господи, Скорпиус, чего ты так испугался? Что страшного в том, что она тебе нравится? – рассмеялась Ксения. – Тем более, если ты у нее ночь провел.

– Да не проводил я у нее ночь! – закричал Скорпиус, окончательно выведенный из равновесия ее словами. – Я ее долбанул Империусом и заставил поесть, а потом лечь спать, вот и все!

Повисла тишина. Ксения таращилась на вскочившего на ноги слизеринца, не зная, верить или нет его словам.

– Ты с ума сошел? – прошептала, наконец, девушка. – Зачем?

– Ты бы предпочла, чтобы сестра твоего ненаглядного умерла от истощения? – огрызнулся Скорпиус, садясь обратно на скамейку. Кажется, Ксения не собирается его убивать на месте.

– Я бы предпочла, чтобы ты действовал другими методами, – стараясь говорить спокойно, сказала она, с опаской глядя на слизеринца.

– Уж извини, какие есть.

– Ты бы мог с ней поговорить…

– Знаешь что? Если ты такая умная, в следующий раз сама и берись за это, ясно? – процедил Скорпиус, упираясь локтями в колени и ставя подбородок на руки. – Я – Малфой! Я не Поттер и не Уизли, чтобы сюсюкаться! И чего стоят их долбанные доброта и благородство, если девчонка таяла на глазах?! Чем помогли их разговоры и нежности?!

– Да успокойся ты! – Ксения испуганно смотрела на Скорпиуса. – То, что ты Малфой, не делает тебя хуже других. Я уверена, что ты тоже способен и на доброту, и на нежность. Зачем ты так о себе?

– Да, способен, – пробормотал Малфой, не глядя на девушку. – И очень об этом жалею…

Он резко поднялся, перепрыгнул через несколько рядов скамеек и стремительно пошел по полю прочь. Причем Ксения подумала, что он пытается уйти не от нее, а от самого себя.

А Малфой шел, кипя от злости. По пути рявкнул на какого-то второкурсника, от чего стало только хуже. Он свернул на тропинку, что вела прочь от замка, потом передумал и пошел назад, к огням, что уже горели в окнах.

И замер: по ступеням спускалась Роза Уизли. Значит, вернулась.

– Эй, Уизли, погоди!

Роза остановилась и с легким непониманием уставилась на слизеринца, спешащего к ней.

– Чего тебе?

– Где Поттеры?

Роза облизнула искусанные губы – Малфой заметил это, как и красноту век, и растерянный взгляд, и черную не школьную мантию.

– Они еще не вернулись.

– Как они? – почти шепотом спросил юноша. Вся его злость прошла, когда он снова прикоснулся к этому миру, где сейчас пытались восстановить разрушенную идиллию. Прикоснулся – и почувствовал дыхание скорби.

– Плохо, – без подробностей ответила Роза.

– Когда они приедут?

– Я не знаю, – пожала она плечами и пошла прочь, видимо, чтобы остаться одной. Скорпиус проводил ее взглядом, потом взбежал по лестнице, пересек холл и направился в подземелье Слизерина, чтобы написать письмо другу.

Не соболезнования и выражение жалости. Нет. Он расскажет о матче Слизерин – Хаффлпафф, где последние потерпели сокрушительное поражение. Расскажет о том, как на Зельях взрывающийся котел Джеймса прекрасно был заменен котлом Эммы Томас, и она покрылась какой-то желтой слизью. Как Флитвик похвалил Малфоя за, наверное, впервые удачно написанное эссе и от этого чуть не упал с подушек.

Просто поделится с другом частью своего мира, покажет, что жизнь не кончилась. Что он, Малфой, ждет его. И он, и Ксения.

Особенно нужно было не забыть написать о Ксении, решил Скорпиус и взялся за перо.

Глава 6. Гермиона Уизли

Гермиона проснулась в среду утром с чувством, что совсем не отдыхала. Но это ощущение стало уже привычным для той, кто почти две недели не живет, а существует. Существует ради любимых людей.

Странно, за дни, прошедшие со смерти Джинни, она отвыкла просыпаться в собственной постели. В холле больницы, у кровати Рона или Гарри, в гостиной Уизли – но не в своем доме. Сюда она заходила лишь освежиться или переодеться.

Гермиона поднялась и поспешно отправилась в ванную. Нужно было еще приготовить завтрак для Поттеров, гостивших в их с Роном доме. А потом поехать к мужу, все еще находившемуся в больнице Святого Мунго.

Вчера она настояла на том, чтобы ее дети вернулись в Хогвартс – там безопаснее, там меньше ощущается горе, там им будет лучше. В школе Роза и Хьюго хоть немного отвлекутся. Как Гермионе было ни трудно оставаться без них, она знала, что была права.

Женщина встала под бодрящий душ, понимая, как соскучилась по своему дому, по своей спальне, своей ванной. Просто по состоянию уюта, что царил здесь с тех самых пор, как Рон впервые привел ее сюда, почти восемнадцать лет назад.

Гермиона вытерлась, оделась и поспешила вниз, в кухню, чтобы успеть все к часу, когда Лили и Джеймс отправятся назад в Хогвартс.

Странно, но из кухни уже доносился аромат свежего кофе и тостов. Гермиона вошла и увидела, что у плиты стоит Лили, а Джеймс сидит с чашкой за столом.

– Доброе утро, ребята, – Гермиона постаралась искренне улыбнуться племянникам.

– Привет, Гермиона, – без энтузиазма ответили Поттеры

– Вы чего так рано поднялись? – Гермиона подошла к холодильнику, чтобы достать сыр для бутербродов и масло. Она по их взглядам поняла, что они и не ложились. Значит, опять сидели в спальне Хьюго всю ночь.

В понедельник, после похорон Джинни, они вернулись в «Нору», но к вечеру встал вопрос о том, как располагаться на ночь. И Гермиона, зная, что Гарри ни за что не поедет к себе домой, предложила их с Роном дом. И Поттеры остались у нее. Гермиона была рада, поскольку в уютном коттедже стало не так пусто. Был смысл возвращаться к себе после долгого дня в больнице и на работе, помня, что дома есть кто-то, кто нуждается в ней. Хотя по поведению Лили и Джеймса так утверждать значило бы кривить душой.

– Лили, тебе помочь? – Гермиона подошла к девушке, готовившей яичницу. С беконом и помидорами. Как любил Гарри.

– Нет, – Лили помотала головой. Гермиона вздохнула и села за стол, сложив перед собой руки. Что с ними делать, она не знала. – Ты пойдешь сегодня к дяде Рону?

– Да, загляну на работу, а потом в больницу, – Гермиона поджала губы. Они постоянно говорили с ней только о Роне. Больше ни о чем. А говорить о муже просто так, мимолетом, не хотелось. Тем более с двумя подростками.

В кухню вошел сонный Гарри. Он казался отдохнувшим, глаза из-за очков смотрели спокойно, без того надрыва, что был в этом взгляде после похорон Джинни.

– Доброе утро, папочка, – Лили обняла отца и поцеловала в щеку. – Садись, я приготовила тебе завтрак.

Гермиона смотрела, как девушка суетится вокруг отца, подавая ему салфетку, тарелку, наливая кофе. Женщина рассеянно намазала себе бутерброд.

– Спасибо, Лил, – Гарри мимолетно приобнял дочь за пояс, а потом приступил к еде. Лили села напротив отца и смотрела, как он ест.

– Ребята, вы бы поторопились, вас ждут в школе, – напомнила Гермиона, покончив со своим тостом, и поднялась, чтобы налить себе чая. Те одновременно кивнули, но ничего не ответили. – Профессор МакГонагалл лишь ненадолго раскроет камин, чтобы вы могли попасть в замок. Вы же знаете, что сейчас в школе повышенная степень защиты…

– Гермиона права, – заговорил, наконец, Гарри. Лили взглянула на отца, потом поднялась, подошла к нему и обняла.

– Папа, может, нам остаться? Мы потом сможем догнать однокурсников…

– Нет, Лили, мы об этом уже говорили, – покачал головой Гарри, накрывая ее руки своими. Гермиона была согласна с другом – дети ничем не помогут здесь, только будут причинять еще большую боль Гарри и большее беспокойство. А в Хогвартсе они будут в безопасности.

Лили покорно кивнула, поцеловала отца в черную макушку и покинула кухню. Джеймс, так ничего и не сказавший, отправился за ней. Воцарилась тишина. Гарри в упор смотрел на свою тарелку с недоеденным завтраком.

– Она впервые сделала мне любимую яичницу, – растерянно пробормотал мужчина, поднимая глаза на подругу. – Зачем?

– Думаю, она пытается показать, что даже без… Джинни о тебе есть кому позаботиться. Чтобы ты не чувствовал себя одиноким, – пожала плечами Гермиона, опираясь спиной о стойку.

Гарри горько усмехнулся:

– Нормально. Ведь это я должен заботиться о них, а не они обо мне.

– Они любят тебя, Гарри. И беспокоятся. И… они видели тебя на кладбище, – тихо добавила Гермиона. Гарри вздрогнул, и женщина даже пожалела, что сказал это.

– Ладно, – он поднялся и рассеянно запустил руку в растрепанные волосы. – Я пойду, потороплю их.

Гермиона кивнула, провожая взглядом друга. Как же все непросто! А ведь есть еще Рон. Гарри как-то спрашивал о нем, но Гермиона смогла расплывчатыми фразами описать все, чтобы друг не беспокоился еще и об этом. После похорон же Поттеры вообще мало о чем говорили, каждый в себе переживая свое горе.

Гермиона залпом допила чай, поставила чашку в раковину – она тут же начала мыться сама – и поднялась в спальню. Ей нужно было успеть зайти на работу – Кингсли зачем-то вызвал ее к себе.

Когда женщина спустилась, у камина стоял один Гарри – с видом, будто только что остался без чего-то важного.

– Они уже уехали? – изумилась Гермиона, глядя на гаснущее в камине пламя. Гарри лишь кивнул, подходя к дивану и опускаясь на него. – С Альбусом попрощались?

Гарри снова кивнул, и Гермиона с небольшой обидой подумала, что с ней-то они и не подумали попрощаться.

– Гермиона, спасибо тебе, что приняла нас…

Она удивленно подняла на друга глаза.

– Гарри, ты же наш с Роном друг! Мы всегда рады тебе и твоим детям.

– Я знаю, – он не смотрел на нее. – Как там Рон? Почему его не выписывают?

– Обследуют, – туманно ответила Гермиона. Она ожидала еще вопросов, подозрительности со стороны Гарри – ведь тот видел Рона на похоронах, но мужчина лишь кивнул. Одним этим можно было определить состояние Гарри как апатию. Он никогда не был таким невнимательным к лучшему другу. – Ладно, мне нужно идти. Чувствуйте себя с Алом, как дома.

Гарри снова кивнул. Гермиона тяжело вздохнула и тоже шагнула в камин, сказав пароль для проникновения в сеть Министерства. Со времени нападений на Поттеров меры безопасности усилили везде, где только можно.

Гермиона пересекла Атриум и вошла в лифт. Мысли о Гарри и его детях были вытеснены мыслями о Роне. Думала ли она, что когда-нибудь станет женой оборотня? Причем не просто оборотня…

Вышла из лифта и поспешила по коридору к офису мракоборцев, где ее почему-то ждал Кингсли.

Она подавляла в себе панику от того, что впервые не знает, как себя вести с мужем. С самым близким, самым родным.

Рон. Такой теплый. Иногда совершенно невыносимый. Иногда до предельности милый. Бестактный, но заботливый. Пытающийся быть серьезным, но совершенно в этом не преуспевший даже за годы взросления.

Их семейная жизнь всегда напоминала Гермионе поездку по холмам. Подъем – спуск. Снова подъем. Снова спуск. То он злится, что его не посвящают в какие-то тайны, то просит прощения за то, что давит на жену. То жалуется, что Гермиона слишком много работает, то хвалит, что она так любит свою профессию. Это все ее Рон, которого она любила. Любила каждую веснушку на его носу, даже его глупую манеру складывать носки в узел.

Гермиона вошла в отдел и кивнула дежурному, тот лишь приветливо махнул ей. Кабинет Кингсли был недалеко от кабинета Гарри.

– Привет, проходи, – глава мракоборцев пригласил посетительницу садиться. Он выглядел как всегда подтянутым и бодрым, что нельзя было сказать о Гермионе. – Как там дела?

– Нормально. Но было бы лучше, если бы вы не нагнали на кладбище толпу своих подчиненных, – Гермиона села и посмотрела через стол на Кингсли.

– Я выполняю свои обязанности, – пожал плечами мракоборец, отбрасывая в сторону перо.

– Зачем вы меня вызвали? Есть что-то новое? – Гермиона выразительно взглянула на часы – она обещала быть у Рона в одиннадцать. Но, скорее всего, вызов Кингсли связан именно с Роном.

Еще неделю назад ее начальник и глава мракоборцев решили, что в рабочей группе по уже нашумевшему делу об оборотнях не обойтись без человека из Отдела магического правопорядка. А поскольку Гермиона и так уже была в курсе, то ее и откомандировали в подчинение к Кингсли.

– Окончательные результаты осмотра, – коротко кивнул мракоборец, подаваясь вперед. – Все подтвердилось – среди схваченных лишь один из тех, кто сбежал из Азкабана. Двое – свеженькие, даже укусы еще окончательно не зажили.

– Мерлин, – прошептала Гермиона. – Их могут быть уже десятки?!

– Да, это вполне вероятно. На деревню магглов напали шестеро, плюс стая волков. Итого мы имеем: четверо в Косой аллее, шестеро в деревне и еще как минимум один в Хогсмиде.

Гермиона молчала, потому что сказать было нечего.

– Что говорят пленные? – выдавила она.

– Да ничего связного, – Кингсли сложил документы на столе. – Двое – магглы, и это хорошая новость.

– В смысле?

– Магглы не выдержат той порции черной магии, что им передалась через укус. Их силы убывают, – заметил мракоборец. – Но я уверен, что мозговой центр этой группы не знал об этом факте.

– Но, Кингсли! Когда они узнают, то начнут нападать на волшебников! – Гермиона встала.

– Да, но так нам будет проще их выследить.

– Вы понимаете, что вы говорите? Вы считаете хорошей новостью то, что получите информацию, когда станут погибать волшебники? Вас радует, что магглы-оборотни не могут выжить?

Кингсли тоже поднялся, уперев руки в стол:

– Гермиона, я не думал, что, будучи другом Гарри Поттера, пройдя через пекло войны с Волан-де-Мортом, вы так и не поняли, что в битве приходится кем-то жертвовать. И, к тому же, у нас нет выбора. Мы пока всего лишь следуем за нашими врагами, идем по их кровавым следам, исследуем их повадки и способности…

– Представляю, как вы исследуете, – фыркнула Гермиона. – У вас есть, что еще мне сказать, или я могу идти?

– Иди. Вызову, когда понадобишься. А пока подумай над информацией, которую я тебе дал. Как можно это использовать…

Гермиона кивнула и поспешила покинуть кабинет. Вскоре она уже выходила из камина в холле больницы Святого Мунго, где почти неделю практически жила, а последние дни проводила время с мужем в его палате.

У дверей палаты Рона стояли два мракоборца, один из них сопровождал мужа на кладбище. Гермиона коротко кивнула и зашла в комнату, в которой уже все было знакомо.

Рон лежал на кровати, уставившись в потолок от безделья.

– Привет, – она подошла и села рядом с ним. Бледный, такой же бледный. Причем с каждым днем все бледнее. – Как ты?

– Без перемен, – Рон сел и принял поцелуй от жены.

– Что говорят целители?

– Ничего. «Мы должны еще вас понаблюдать, ваши раны могут открыться», – передразнил Рон своего целителя, а потом рванул на себе пижамную рубашку, демонстрируя бледные рубцы на плече и шее.

Гермиона обняла его, успокаивая.

– Все наладится, может, они действительно хотят тебя понаблюдать?

– Гермиона, милая, ты же сама этому не веришь. Через четыре дня полнолуние. Ты ведь понимаешь, почему они не выпускают меня, – Рон перебирал пальцами ее волосы.

– Может…

– Не может, Гермиона, не может, – покачал головой мужчина и откинулся на подушки. – Я здесь как в клетке. Я для них животное, подопытное животное. Как тот мальчик…

– Какой мальчик? – насторожилась Гермиона, беря его за руку.

– В конце коридора есть еще одна охраняемая палата. Там держат мальчика-маггла, тоже укушенного теми монстрами.

– Откуда ты знаешь?

– Я был у него. Министерские крысы пытались вытянуть его на контакт, но тот тут же начинает злиться и бесконтрольно превращаться. Поэтому они гениально решили, что я, как его родич теперь, – Рон горько усмехнулся, – помогу справиться с мальчишкой, и они смогут ставить на нем опыты.

– Рон, они не имеют права ставить на нем опыты!

– Гермиона, ты столько лет работаешь там и так и не поняла, что для достижения цели они не гнушаются никакими средствами? – В глазах Рона вдруг мелькнула какая-то животная ярость. – Они сказали родителям мальчика, что он погиб, а сами держат его тут. Как и меня.

– Рон, я не позволю…!

– Гермиона, родная, они не спросят тебя, – сокрушенно произнес Рон, привлекая ее к себе. Она прижалась к его груди, чувствуя, что готова заплакать. Как ни страшно было в это поверить, но Рон, скорее всего, был прав. – Я говорил с тем мальчиком, его зовут Фред.

– Что? – Гермиона дернулась, но муж ее не отпустил.

– Да, Фред, ему девять, и ему очень страшно, – Рон устроил свой подбородок на ее макушке, поглаживая жену по спине. – И мне тоже страшно. Ты не знаешь, это больно?

Гермиона поняла, о чем он.

– Говорят, что больно, но, Рон, они обязаны дать тебе зелье! – муж хмыкнул, и Гермиона все-таки высвободилась из его объятий. – Я сама принесу тебе волчелычное зелье! Я не позволю тебе страдать.

– Хорошо, принеси. Завтра. Потом не приходи.

– Что? – она посмотрела на Рона. – Почему?

– Я не хочу, чтобы ты видела меня таким…

– Но, Рон…

– Нет, не приходи, – твердо повторил мужчина. – Я потом напишу тебе, когда будет безопасно.

– Рон!

– Гермиона, пожалуйста, я тебя прошу, не приходи, – глаза мужа действительно просили. – Ты и дети – самое дорогое, что у меня есть. Я не хочу рисковать хоть кем-то из вас. Не хочу, чтобы как Гарри…

Он замолчал. Гермиона медленно кивнула и снова прильнула к широкой груди мужа. Под ухом у нее гулко стучало его сердце.

– Я чувствую, как во мне поднимается что-то чужое, – пробормотал Рон. – Будто во мне живет зверь, иногда мне хочется мяса. Как Биллу, помнишь?

Гермиона кивнула, подавляя ужас. Сразу вспомнился Ремус Люпин, превратившийся в страшное животное у них на глазах. И Фернир Грейбек с кровавой слюной на губах. Она непроизвольно содрогнулась.

– Я могу принести тебе мяса…

– Не надо, мне его тут и так дают. Даже с кровью, – издал смешок Рон. Гермиона подскочила. – Да-да, я думаю, это часть их первичных опытов.

– Рон, нужно что-то сделать! Забрать тебя отсюда!

– Тебе не позволят, Чарли уже пытался, – покачал головой Рон. – Но не волнуйся – я что-нибудь придумаю. Но у меня есть к тебе просьба…

– Все, что угодно.

– Расскажи мне все, что ты знаешь о тех оборотнях, что меня укусили. Ведь я понимаю, что они не обычные оборотни, ведь так? – Рон прищурил глаз, в упор глядя на жену. – Расскажи, я должен знать.

– Хорошо, – кивнула Гермиона, понимая, что он прав. Он должен знать, как бы тяжело это не было. Она не могла уподобиться Гарри, скрывая все от близких людей. Она не могла ошибиться так же и потерять то, что так любила. Она верила, что вместе с Роном они смогут что-то придумать.