Текст книги "Паутина"

Автор книги: Сфинкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 61 страниц)

Глава 4. Теодик

Пустынные коридоры. Тишина. Таким Хогвартс нравился ему больше. Ночь. Лишь несколько шорохов. Лязг доспехов. Шуршание крыльев. Стук ветра о стекла.

Он миновал лестницу. Коридор. Почти нигде нет света. Спящая горгулья.

– Брайан.

Его голос тоже шелестит. Не нарушает тишины. Горгулья сонно морщится. Но поворачивается.

Тео ступил на винтовую лестницу. Напряжение. Вот все, что он чувствует. Лишь напряжение.

Странно. МакГонагалл легко согласилась назвать пароль. Знала? Догадывалась о причине? Тео не мог утверждать точно. Ее разум был хорошо прикрыт. Знала, кто он. И что может. Но пароль сказала. Будто дала разрешение.

Тео толкнул дверь. Кабинет пуст и в то же время полон. Множество лиц. Множество красок. Множество мелочей. Рябило в глазах. Тео любил строгую пустоту. Ограниченную необходимость в мелочах. Здесь же всего было много.

Всего пара шагов. Множество глаз следит за ним. Глаз много. Но мыслей нет. В кабинете нет никаких мыслей. Есть глаза. Есть движение. Но мыслей нет. Все неживое. Нарисованное.

Горят свечи. Пламя подрагивает. Мелькают лица. Рамы.

Тео сразу увидел его. Портрет в упор смотрел на Тео.

– Ах, я знал, что мы скоро с вами снова встретимся, целитель Манчилли, – голос знакомый. Веселый. Хитрый. Альбус Дамблдор.

– Не так уж и скоро, – Тео обогнул стол. Перевел взгляд с Дамблдора на портрет отца. Северус Снейп. У портретов нет мыслей. Осязаемых мыслей. Но есть отголоски чувств.

На желтоватом лице – отголосок настороженности. Неверия. Еще чего-то.

– Ну, для тех, кто уже мертв, пара лет – не срок, мой юный друг, – хихикнул Дамблдор, делая шаг в портрет Снейпа. – Северус, позвольте вам представить Теодика Манчилли… Очень талантливый целитель. С поразительно развитыми способностями. К легилименции.

– Я стал твоей очередной ошибкой. Единственной, о которой ты не жалел. И раз я жив – значит, ты все сделал правильно, – голос Тео не дрогнул. Прямой взгляд в ответ на прямой взгляд.

Узнавание? Понимание. Отголосок чувств на лице Северуса Снейпа. Отец.

– Ты должен был учиться в Хогвартсе, – Теодик впервые услышал голос отца. Не из воспоминаний. Не приглушенный временем. – Я был уверен, что ты мертв.

– А я был уверен, что ты мертв. Мне повезло меньше.

Дамблдор молчит. Ждет. Хитрый старик.

– Как ты узнал, где искать меня? – отец. Именно такой. Такой, как в воспоминаниях. Никаких эмоций. Отец?

Тео перевел взгляд. Дамблдор усмехается в бороду.

– Директор, вы знали о нем? – Снейп поворачивается к Дамблдору. Конечно, знал.

Тео ходил мимо его портрета. Именно мимо. Он никогда не интересовался портретами. У них не было мыслей. Ощутимых мыслей. Но портрет Дамблдора следил за ним. Все года в Академии. И однажды заговорил. Всего пара фраз. «Вы никогда не были в Англии? Зря. Там бы вы нашли много интересного. То, о чем давно мечтаете». Вот и все. Это было два года назад. Когда Тео преподавал в Академии.

– Ох, Северус, я не знал, что это ваш сын, – Дамблдор улыбается. Знал. Тео был уверен. Пусть у портрета нет мыслей. Но у Теодика было чутье. Дамблдор знал. – Я просто встречал этого молодого человека в Академии целителей. Мне было очень любопытно, откуда у мальчика такой талант к Ментальным приемам. Видите, Северус, я опять не ошибся…

Тео смотрит на отца. Тот в гневе. Отголосок гнева.

– Вы опять играете в свои игры, да, Директор? – черные глаза сужены. Но Дамблдора это не смущает. Достает леденец. Разворачивает фантик. – Мы опять лишь пешки в вашей шахматной партии?

Тео понимает. Он видел воспоминания о Гарри Поттере. О смертельной игре Дамблдора. Игре жизнями. Жизнью Поттера. Жизнью отца.

– Северус, Северус, – старик качает головой. Он не смущен. Он верен себе. Полководец. – Вы никогда не были пешкой, думаю, вы это понимаете! Ферзь? Нет… Слон? Конь?

– Как вам будет удобно, – сквозь зубы произносит Северус Снейп. Смотрит на Тео. – Зачем ты здесь?

– Работаю, – Тео ждет. Дамблдор должен раскрыть часть карт. Потому что пришло время. Тео знал. Он видел предыдущую игру. В воспоминаниях. Порция правды должна быть сейчас. Ведь Теодик – Снейп. Он займет место отца? Или будет пешкой в новой партии? Партии зла и добра.

– Директор, вы же специально заманили его сюда, – Северус Снейп показывает рукой на сына. Тео узнает этот жест. Это жест самого Тео. Чуть пренебрежительный. Тяжелый. – Во что мы играем на этот раз? Опять спасаем мир? Приносим в жертву Поттера? Черт, Дамблдор, Поттера! Мальчишка же тоже в игре, не так ли?

Дамблдор лишь улыбается. Следит за мыслями Северуса Снейпа. Тео пока не понимает. Мальчишка Поттер. Джеймс? Или второй, из воспоминаний Гарри Поттера?

– Кто еще?

Тео щелкает пальцами:

– Ксения Верди.

Дамблдор поднимает брови. Обрадован и удивлен. Отец не понимает.

– Кто это?

– Она целительница. Из Академии. Тоже приехала сюда. Талантливый легилимент. Но она не пользуется этим даром, – Тео смотрит то на отца, то на Дамблдора. Последний играет фантиком. Полководец. Шахматы расставлены. Но началась ли партия?

– Значит, вы собираете вокруг легилиментов, Директор? – Северус Снейп сверлит взглядом старика. – Зачем? Против кого играем на этот раз?

– Создания Волан-де-Морта. Оборотни без зависимости от лунного цикла, – Дамблдор стал серьезным. Глядит на Тео. Значит, отец прав. Сам Тео тоже в игре. Дамблдор безошибочно сыграл. Сыграл на мечте Тео.

– И давно вы о них узнали, осмелюсь спросить? – голос отца сочится ядом. – Предположу, что не в связи с их побегом из Азкабана.

– Нет, я знал о них с того времени, как их создали, – Дамблдор играет пальцами на краю рамы. – Ремус Люпин приносил мне сведения из стана оборотней. Я сопоставил факты и понял, что к чему.

– Почему же вы не сказали об этом раньше? Поттер без труда бы бросился опять в объятия смерти и уничтожил угрозу, – Северус Снейп злится.

– Я надеялся, что после смерти создателя его создания не выживут, – Дамблдор грустен. Он просчитался. Тео видел. Старый директор совершил ошибку. – Мир был так рад, победив Волан-де-Морта. Кто я такой был, чтобы мешать им всем радоваться? Чтобы прервать счастье Гарри и снова отправить его в битву?

– Вы не меняетесь, Директор, – фыркнул отец. – Спотыкаетесь на тех же кочках.

– Северус, простите старику его слабости, – Дамблдор сверкнул глазами.

– Ваша слабость. Она стоила жизни. Многих жизней. Жизни жены Гарри Поттера, – Тео сложил на груди руки. Дамблдора это задело. Он сник.

– Поэтому вы заставили меня учить сына Поттера? – Северус Снейп хмурился. – Чтобы снова защищать их?

– И да, и нет. Я слежу за мальчиком уже очень давно. В нем много волшебной силы. Чем раньше мы разовьем в нем магию, тем лучше. И да – легилименция защитит Альбуса Северуса и его родных.

– Значит, армия оборотней против армии легилиментов? – отец качает головой. Он привык. Привык к играм Дамблдора. Тео тоже привыкнет. Он займет место отца. И он выживет.

– Да, я так думаю, – Дамблдор прячет фантик в карман. Поднял глаза на Тео. – Министерство постепенно должно понять, что оборотни против оборотней – не выход. И прийти к легилименции. Альбус Поттер уже наглядно показал им, какая сила таится в легилименции. Гарри Поттер уже предложил использовать Ментальные приемы в борьбе с оборотнями. И, если у них есть хоть капля мудрости, скоро они придут к вам, Теодик.

Тео кивнул.

– Я должен согласиться?

Дамблдор улыбнулся:

– Я знал, что вы не откажетесь. Вы должны согласиться. У вас есть сила и есть помощники. Используйте их.

– Что я должен делать?

– Я пока не знаю. Но вы поймете, я уверен, – Дамблдор шагнул в свой портрет. – Ищите. И никогда не останавливайтесь. Поиск – вот, что ведет вас по жизни, Теодик Снейп. И вы найдете то, что ищете. Свет, а не тьму, землю, а не огонь. И помните – история никогда не повторяется, она лишь пытается сама исправить свои ошибки.

Тео кивнул. Загадки. Шахматная партия. И отец, смотрящий на него.

– У тебя есть выбор, – сказал Северус Снейп. – Ты можешь выбрать свой путь. Ты Манчилли, а не Снейп.

– Я уже выбрал, – Тео опустил руки. – Я выбрал тебя, отец.

Тео развернулся и покинул кабинет. Шахматная доска. Загадки. Отец.

И ОНА. Девочка со значком старосты. Земля, а не огонь. Уж это Тео понял.

Глава 5. Скорпиус Малфой

Он страшно хотел спать. Никогда в его жизни не было такой тяжелой недели. Хотя чего еще ждать, если к лучшему другу Поттеру прибавилась еще девушка Поттер? Осталось завести себе врага с такой же фамилией – и скучно не будет уже никогда.

И вообще – почему в Выручай-комнате появились эти треклятые часы? Кто их просил звонить в самый неподходящий момент?! Вот эта мысль и помогала Скорпиусу не заснуть, потому что спать ему было нельзя, пока он не выполнит задуманного.

Благо, был еще Джеймс Поттер, тоже не спавший в эту ночь. Как и положено гриффиндорской душе и, наверное, лучшему другу, он взялся помогать Малфою в исполнении обещания. Скорпиус обещал Лили что-нибудь придумать. И он придумал. Гениально и просто, а главное – ей понравится, Малфой был уверен.

Всю ночь вместо того, чтобы держать в объятиях любимых девушек, – тьфу, опять придется под душ бежать! – ну, или сладко спать в своих кроватях в одиночку, два друга реализовывали гениальный, как нарек его Скорпиус, план успокоения совести и чувства стыда Лили Поттер.

Весь вечер они потратили на то, чтобы найти в Хогвартсе волшебные краски и кисти. Около полуночи они стащили у Филча широкий отрез белой ткани, который старикашка прятал для каких-то только ему известных целей. Малфой предполагал, что тот хотел сшить хороший саван для старушки миссис Норрис. Хотя такого количества ткани хватило бы даже на свадебное платье для подружки Хагрида, француженки, что раз в месяц гоняла своих лошадок-алкоголиков на территорию Хогвартса, чтобы проорать на всю Англию заветное «О! `Агрид! Мон Шер!». Хорошо хоть, что не «мон петит гарсон», а то бы Хагрида пришлось отправлять в больницу Святого Мунго из-за взрыва мозга.

Итак, с половины первого Скорпиус и Джеймс, растянув по всей длине ткань, – Выручай-комната стала огромным залом, с теплым камином и деревянными полами – трудились над выполнением гениального плана Малфоя. Талантов художника тут не требовалось, а вот прямо и ровно написать буквы было не так-то просто. Они сначала хотели прибегнуть к простому методу – выпить по полбутылочки медовухи, и все пойдет, как по маслу. Но что-то им подсказало, что к делу стоит отнестись со всей серьезностью. Главное было не заснуть.

– Мне кажется, что «Поттер» слишком тускло моргает, – критично отозвался об их работе Джеймс, стоя у расписанной ткани и подавляя зевок. Злополучные часы, которые, казалось, преследовали Скорпиуса, показывали половину шестого утра.

– А мне кажется, что кто-то просто не может полностью открыть глаза, – огрызнулся Малфой, упав на пол и закрывая глаза. – Даже герб Малфоев меркнет перед фамилией «Поттер». А он намного старше, чем сама идея создания Поттеров в какие-то там времена, когда один гоблин дал по голове дубинкой другому гоблину, и они потом вместе решили, что пора начать очередную войну, иначе Биннзу будет не о чем кряхтеть на уроках…

– Договорились, Историю магии на ЖАБА ты сдаешь за меня, – Джеймс все-таки зевнул. – Подымайся, нам еще надо успеть это повесить, и при этом не попасться Филчу и еще кому-нибудь…

– Думаешь, в замке есть еще хоть один идиот, который всю ночь рисовал плакат? – лениво фыркнул слизеринец, но все-таки встал, потирая лицо руками, чтобы проснуться. В тот момент, когда он отнял ладони, прямо в нос ударила струя ледяной воды. – Поттер!!!

Джеймс смеялся, помахивая палочкой и глядя на чуть мокрого слизеринца:

– Я же помочь хотел…

Малфой тут же пустил водой в гриффиндорца, причем струя была, как из шланга, поэтому Джеймс оказался промокшим до нитки и с угрожающей миной на лице. Он занес палочку, когда Скорпиус остановил его:

– Зальешь мой плакат – я тебя превращу в персидского кота!

– Почему именно в персидского?

– На нем шерсти много – вытирать пол будет удобнее, – Малфой высушил себя и подошел к итогу их бессонной ночи. Пока Поттер приводил себя в порядок, Скорпиус аккуратно свернул ткань и поднял в воздух, левитируя ее к двери.

Им повезло – они никого не встретили по пути к холлу. Наверное, Филч еще не знает, что у него что-то пропало из закромов.

Друзья решили, что лучшим местом для подобных «объявлений» является холл. Они закрепили, развернув, свой транспарант прямо над дверями в Большой Зал. Ткань бросится в глаза всякому, кто будет спускаться по лестнице. Не даром они заставили мигать и переливаться каждую букву. Даже герб Малфоев, который Скорпиус вырисовывал часа три, стараясь ничего не напутать, сиял каждой черточкой и каждым оттенком краски. Они использовали всего три цвета – зеленый, серый (серебряного не было) и темно-оранжевый (подбирали под цвет волос Лили, сравнивая с фотографией). Получилось вроде ничего.

Джеймс и Скорпиус отошли в сторону и стали любоваться своим шедевром. Хоть и хотелось очень спать, но ночь они потратили не зря. Теперь Лили не станет говорить, что Малфой ничего не сделал для ее душевного спокойствия.

– Ну, и чем займемся в оставшееся до завтрака время? – скучающе поинтересовался Джеймс, опять сладко зевая. – Навряд ли есть смысл ложиться спать…

– Конечно, гриффиндорский ты эгоист, у тебя-то будет История Магии, ты там нахрапишься всласть, – буркнул Скорпиус, отворачиваясь от плаката, потому что глаза уже болели от миганий и вспышек. – А у меня – Нумерология, там сильно не подремлешь… Мне кажется, что Вектор имеет на меня зуб… Или же виды. Фестрал их разберет, этих женщин!

– Кстати, ты помнишь, какой сегодня день? – Джеймс потянулся, стараясь разбудить свое тело.

– Хм… у нас с тобой какая-то годовщина? – предположил Скорпиус. – Годовщина, как я заколдовал твои уши? Или как ты выпил в одну свою гриффиндорскую морду три бутылки Огневиски, что я припас на свой день рождения? Или…

– Мысли глобальнее, мелочный и злопамятный ты, сын хорька, – усмехнулся Поттер, засовывая руки в карманы брюк. – Сегодня последний день нашего рабского труда у МакГонагалл. А потом – все вечера свободные… Эх,…

– Смотри, сексуальный зверь, не думаю, что папа Гарри мечтает стать дедушкой Гарри, – гадко улыбнулся Малфой.

– Завидуй молча.

– Смотри, Поттер, договоришься… Ведь я могу и сделать то, за что ты меня ударил. Раз уж я уже получил от тебя за поруганную честь твоей сестры, можно и совершить этот злодейский поступок, – Скорпиус видел, как мрачнеет Джеймс. Сам напросился, гадкий хвастун. Странно, но Поттер промолчал. Не заорал, – руки прочь! да ей всего пятнадцать! и еще миллион фраз в духе брата Джимми – просто насупился. Малфой не верил своим глазам. А ведь Ксения действительно волшебница. Укротительница львов, гиппогриф тебя затопчи! – Это, что, молчаливое согласие?

– Не дождешься, – буркнул гриффиндорец, отворачиваясь. – Но ведь я все равно ничего не смогу сделать… Тем более, если она захочет.

– Мы с ней это еще не обсуждали, – честно признался Скорпиус, благодарный другу за то, что тот стал больше привлекать к работе свой мозг.

– А разве это нужно обсуждать? – усмехнулся гриффиндорец, опять подавляя зевок. – Что-то я не помню, что бы ты раньше сначала выносил это на голосование или обсуждение.

– Раньше это не была твоя сестра, – Малфой пожал плечами, – это не была Лили Поттер.

– Это она – особенная, или твое отношение к ней – особенное?

Друзья опустились на пол у стены под лестницей. Если они тут заснут, кто-нибудь обязательно их разбудит, наткнувшись.

– И то и другое, – после недолгой паузы ответил Малфой, закрывая глаза и откидывая голову назад. – Знаешь, трудно не выделить девушку, которая уже пять раз дала тебе пощечину.

– Ого! И когда это она успела? – изумился Джеймс, тоже закрывая глаза.

– Было дело, – сонно пробормотал слизеринец. Скорпиус медленно погружался в сон, измученные непривычными переживаниями тело и душа требовали отдыха. Он еще никогда так не страдал из-за девушки. Никогда не был в такой ярости от того, что что-то пошло не по его плану. Никогда ни в ком так сильно не нуждался.

Он резко открыл глаза. Поттер спал, чуть открыв рот и свесив голову набок. Сердце Малфоя бешено стучало в груди. Оно будто само себя испугалось. Испугалось того, что могло в себе хранить.

Скорпиус глубоко вздохнул и снова попытался уснуть. Когда же это произошло? Как? Для него не было в новинку увлекаться девушкой. Это было скорее правилом. Но становиться зависимым от девчонки? От ее расположения? От ее улыбки? От ее рук? Рук с тонкими пальчиками и аккуратными ногтями.

Он мечтал, чтобы эти руки коснулись его кожи на плечах, на спине… Он мечтал целовать ее пальцы, ее мягкие ладони, ее запястья… Он мечтал о ней.

Малфой вздрогнул, понимая, куда приведут его подобные мысли. Куда уже ни раз приводили за две недели. Под холодный душ.

Ей всего пятнадцать. Она еще толком не умеет целоваться. Нельзя. Нельзя, уговаривал он себя, сильно зажмурив глаза. Не спешить, медленно вести ее. Терпеть. Хотя бы до ее шестнадцатилетия. Потом уже и совесть, привитая ему Поттером, не станет так его грызть. И Джеймс не сможет кинуть ему в лицо – «ей всего пятнадцать!». Хотя чем это лучше, чем «ей всего шестнадцать»?

Какая разница, сколько ей лет?! Скорпиус был уверен, что она готова пройти с ним весь путь до конца. Но чертов Поттер с его истерикой из-за одной мысли, что его сестра уже стала женщиной, не давал Малфою переступить эту черту. Он часто подходил к ней вплотную. Но вовремя отступал. В последний раз можно сказать спасибо часам в Выручай-комнате. Но ведь отступал!

Слизеринец все-таки заснул, хотя, казалось, продолжал обдумывать мысль о том, чтобы все-таки задушить совесть и сделать Лили Поттер своей. Полностью. Он был уверен – это будет для него чем-то совершенно новым и особенным. Тем, после чего можно будет со спокойной душой умереть. От руки Джеймса. От руки Гарри Поттера. От руки собственного отца. Ведь это будет уже неважно – потому что ее тело и душа будут принадлежать ему.

Наверное, он слишком много мечтал о ней, потому что совершенно отчетливо почувствовал запах ее духов и ее пальчики на лице. А потом – тепло мимолетного поцелуя на губах.

– Скор… Скорпиус… – шептал ее голос, а мягкие ладони гладили его сложенные на груди руки. – Ну, проснись же…

– Нееет, – промычал он. – Во сне так хорошо… Во сне ты меня целуешь.

– Вот так? – и опять губы прижались к его губам.

Это было самое прекрасное пробуждение за его недолгую жизнь. Он открыл глаза, когда ее горячий язык робко коснулся его нижней губы.

Это не был сон. Это была Лили, она сидела на корточках, натянув на колени форменную юбку. Лицо ее сияло. Малфой лениво протянул руку, взял ее за затылок и заставил снова нагнуться, чтобы уже ощутить вкус ее настоящего поцелуя.

– Где Поттер? – Малфой, наконец, вспомнил о друге, который спал с ним рядом. По крайней мере, должен был спать. Оказывается, его уже тут не было. Зато было множество голосов в холле.

– Это он мне сказал, что ты здесь, – она мягко провела пальчиком по его щеке. – Спасибо. Это было невероятно приятно… и… не знаю даже, как сказать.

– Значит, тебе понравилось? Ты успокоена и можешь теперь с легкостью снова брать меня за руку на людях и не стыдиться? – Малфой хитро прищурился, играя ее рассыпанными по плечам локонами.

– Ну, какой девушке не понравится, если утром она встанет и увидит, что ее любимый человек повесил на всеобщее обозрение транспарант, да еще с такими словами…

– Это считать признанием в любви?

Она смутилась:

– Ну, если твои слова на плакате «Лили Поттер – единственная и неповторимая девушка Скорпиуса Малфоя» тоже можно считать признанием в любви, – улыбнулась она, поднимаясь.

– Ладно, один-один, – Скорпиус тоже встал, разминая затекшее тело. Они вместе вышли из-под лестницы и тут же напоролись на Филча и профессора Фауста, которые с подозрением глядели на мигающий плакат.

– Так-так, мистер Малфой. На ловца и зверь бежит, – декан Гриффиндора был чем-то доволен с самого утра. – Двадцать очков со Слизерина, мистер Малфой, за кражу собственности школы. Сейчас же это снимите со стены. И назначаю вам еще три дня наказаний… И вам, мисс Поттер.

– А ей то за что? – взъярился Скорпиус, инстинктивно заслоняя собой девушку.

– За поощрение подобных выходок, – Фауст кивнул Филчу, который просто извергал ярость из-за потери такого отреза, и пошел в Большой Зал.

Малфой тяжело вздохнул и отправился снимать плакат. Вот и порадовался концу рабства! Хотя… Отбывать наказание в обществе Лили может оказаться не таким уж обременительным делом.