Текст книги "Паутина"

Автор книги: Сфинкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 61 страниц)

Глава 5. Скорпиус Малфой

Все-таки не зря он гордился своей подозрительностью, цепкостью и внимательностью. И вовсе он не задавался, хвастаясь этим. Сегодня он доказал это, и, как минимум, заслужил орден. Ну, хотя бы благодарность. По крайней мере, от Лили Поттер.

Малфой посмотрел на девушку и понял, что даже такой малости ему не дождаться. У рыжеволосой гриффиндорки просто не было слов. Она переводила ошеломленный взгляд с Малфоя на оглушенного Грегори у его ног, потом на Ксению у двери, затем на руки Джеймса, который крепко держал сестру за плечи.

– Что… Малфой, ты… зачем?! – наконец, обрела дар речи Лили, глядя на неподвижно лежавшего на полу Грега.

– Слушай, Поттер, если бы я был на твоем месте, то не стал бы закрывать глаза, чтобы видеть, кто меня собирается поцеловать. И поцеловать ли? – не удержался от сарказма Скорпиус, взмахивая палочкой. – Инкарцеро!

– Малфой! – вскрикнула Лили, порываясь упасть на колени перед Грегори, тело которого опутали веревки. Но Джеймс не пустил ее.

– Поттер, не ори, а то сейчас здесь будет толпа народу, – зашипел Малфой, опускаясь рядом с неподвижным и теперь связанным телом.

– Джеймс, – Лили обернулась к брату, насколько позволяли его вцепившиеся в ее плечи руки. – Джеймс, зачем вы оглушили Грега? Он же… он просто хотел…

– Лил, это не Грегори, – Джеймс чуть ослабил хватку.

– Что? – девушка оглянулась, словно чтобы удостовериться, что на полу у ее ног лежит именно слизеринец. – Джеймс, с чего ты взял?

– Малфой сказал, – просто ответил брат, на лице которого было написано, что слов друга ему достаточно.

– Вы с ума сошли? Перепили? – Лили смотрела на двух парней и Ксению как на тронутых. – Взгляните, это же он…

– Поттер, заткнись. Пожалуйста, – на грани терпения процедил Скорпиус, стягивая шарф с Грега и отводя в сторону ворот рубашки.

– Малфой, что ты делаешь?! – Лили широко открытыми глазами смотрела на действия слизеринца. – Да перестаньте же вы! Это уже не смешно!

– Это и не было смешно! – фыркнул Малфой, что-то разглядывая. Лицо его стало еще более бледным, чем обычно. – Не волнуйся, Поттер, я люблю девушек, так что не оскорблю твоего невинного сознания развратными действиями по отношению к этому…

– Малфой, или приведи его в себя, или я… Да отпусти же! – рыкнула Лили брату, но тот даже не пошевелился, настороженно наблюдая за другом.

– Еще одно слово – и я потренирую на тебе Силенцио!

– Скорпиус… – впервые заговорила Ксения. – Что происходит?

– Оборотное зелье, – просто ответил слизеринец, вставая и глядя на Лили Поттер. – Слышала о таком?

– Конечно… – растерянно произнесла девушка, покачнувшись. – Но откуда… С чего ты взял?

– Я, в отличие от некоторых, смотрю глазами, – Малфой указал на небрежный узел галстука у Грега, потом на развязанный шнурок на ботинке. – Никогда не видел, что бы Грегори являлся в таком виде. Это против его натуры.

– Случайность… – пролепетала Лили, которая, судя по всему, пребывала в шоке от происходящего.

– Нет. У Грега не бывает таких случайностей. Я знаю его много лет, – помотал головой Малфой. Он был чрезвычайно серьезен и смотрел на Джеймса поверх головы его сестры. – Я, как увидел его, когда он вернулся из туалета, так и почувствовал что-то неладное. А потом он сел за стол и взял вилку. Правой рукой. А Грег – левша. Тогда я и подал тебе сигнал.

Джеймс кивнул, прижимая к себе сестру, которая дернулась вперед.

– Оборотное зелье передает выпившему всю память тела того, в кого он превращается! Характерные движения, косоглазие, ведущую руку! Если бы это было зелье, как ты говоришь, то все равно тот, кто стал бы Грегом, был бы левшой!

– Молодец, Поттер, теперь мы знаем, что ты читала учебник по Зельям за четвертый курс, – кивнул Малфой, переводя серебристые глаза на девушку. – Но вот есть еще учебник для семикурсников. И там есть небольшое дополнение. Оборотное зелье, как и многие другие, действует не со стопроцентной эффективностью на два вида волшебников…

– Вампиров и оборотней, – закончил деревянным голосом Джеймс. Он тоже побледнел.

– «Превосходно», Поттер, я передам Слизнорту, – съехидничал Скорпиус, хотя ему было не до смеха. – И перед нами лежит оборотень. В образе Грегори. Оборотень, который несколько минут назад зачем-то пытался уединиться с нашей милой старостой, и – как вы уже поняли – он вовсе не целоваться ее сюда завел.

– Откуда ты знаешь, что он… оборотень? – слабым голосом спросила Лили, вцепившись руками в обнимающие ее руки брата. Малфой боялся одного – истерики. Хотя сейчас на лицо только признаки шока.

– Не стопроцентное действие Оборотного зелья выражается не только неполной передачей рефлексов человека, но и кое-чем еще, – слизеринец присел перед опутанным телом и снова отвел край рубашки, указывая пальцем на две еле заметные точки на плече. Словно сквозь чужую кожу просвечивала настоящая. – След от укуса. Укуса оборотня, я уверен.

Ксения подошла и присела рядом с Малфоем, тоже рассматривая плечо пленника. Потом кивнула, поднимаясь. Она испуганно закусывала губу:

– Он оборотень. Но ведь сейчас нет луны, даже не ночь! А он хотел…

– Да, он явно собирался перекусить шею нашей старосте.

– Этого не может быть… – почти шепотом произнесла Лили, бледнея. – Он же не вампир.

– Да, это загадка, – кивнул Малфой, тоже вставая. – И еще вопрос: зачем? Ну, хотел он кого-нибудь покусать. Хватай на улице первого попавшегося и жуй. А ведь нет, – слизеринец размышлял вслух, – он что-то сделал с Грегори, выпил зелье, увел тебя, Поттер. Именно тебя.

Повисла тишина.

– Я пойду – нужно найти Грега, – нарушила молчание Ксения, вынимая палочку и подходя к двери. – Ему может понадобиться помощь.

Парни проводили ее глазами. Джеймс шепнул: «Будь осторожна».

– Надо идти к МакГонагалл, – твердо сказал гриффиндорец, обнимая сестру, которая, кажется, опять не могла ничего сказать. Малфой кивнул, понимая, что это не тот случай, когда можно пустить все на самотек. Оборотень, который посреди бела дня пытался укусить девушку. Причем не первую попавшуюся девушку. Все это напоминало четко продуманный план. Хотя нет – не четко, кое-кто все-таки не читал учебник по Зельям для седьмого курса.

– Что будем делать с этим? – Скорпиус толкнул ногой неподвижное тело на полу, презрительно сощурившись. – Надо как-то доставить его в замок.

– Трансгрессируем? – Джеймс успокаивающе гладил сестру по спине.

– Да, можно. Ксения поможет.

Слизеринка как раз вошла, прикрыв за собой дверь.

– Он в мужском туалете, оглушен. Причем оглушен не волшебством. Чем-то тяжелым. По затылку.

– Грубо действуют, – сморщился Малфой, поигрывая палочкой.

– Я залечила ему рану, думаю, он скоро очнется.

– Пусть, сам придет, не думаю, что он кому-то нужен, – Малфой склонился над пленником. – Ксения, ты поможешь Поттеру трансгрессировать, его нужно только направлять…

– Я сам вполне могу объяснить, – буркнул гриффиндорец, отодвигая от себя Лили. – Ты как?

Она только кивнула, избегая смотреть на человека, над которым присел Скорпиус.

– Поттер, где мантия-невидимка, что мы купили в «Зонко»? – Джеймс достал из кармана мантии сверток и кинул другу. – Пусть она недолговечная, нам хватит и пятнадцати минут. План такой: вы идете вперед через черный вход, я левитирую этого сзади, накрыв мантией, чтобы не привлекать внимание. Потом трансгрессируем к воротам Хогвартса.

Джеймс и Ксения кивнули, гриффиндорец взял сестру за руку, и они осторожно вышли из подсобки. Малфой произнес «локомотор», подняв псевдо-Грегори над полом, накинул мантию, уцепился за ее край, чтобы не потерять пленника, и пошел вперед, направляя тело по коридору к черному входу.

Их никто не увидел. Малфой поежился на холодном ветру, когда вышел на задний двор. Ксения и Поттеры стояли тут, озираясь.

– Поттер, дай руку, – Малфой в упор посмотрел на Лили. Та испуганно отшатнулась. – Давай быстрее, не думаю, что на пятом курсе вас уже учили трансгрессировать. А Ксении с вами двумя не справиться. Быстро!

Джеймс подтолкнул сестру к другу, а сам ухватился за протянутую ладонь слизеринки. Малфой глубоко вздохнул, зажал в одной руке каменное запястье пленника, все еще висящего в воздухе, другой притянул к себе Лили Поттер. Он увидел, как исчезали из дворика друзья, и повернулся на месте, увлекая в зыбкую и узкую темноту Лили и оборотня.

Через мгновение он смог вздохнуть свободно, но выпустить хоть одного подопечного не посмел. Пленника – потому что он все еще был невидим. А Поттер – потому что по всем признакам шок у нее проходил, а вот истерика была уже близко. Что еще ожидать от девчонки, которая росла в безопасности и заботе, жизни которой еще ничто и никогда не угрожало?! (Ну, угроза жизни ее отцу в то время, когда старосты еще и в проекте не было, не считается). А вот, на тебе! – вместо первого поцелуя (а Малфой был уверен, что первого) она чуть не стала десертом для оборотня-мутанта. Даже странно, что она так долго держалась.

Ксения и Джеймс в ожидании смотрели на Скорпиуса, пока он судорожно соображал, что делать.

– Так, Поттер, возьми эту ошибку природы, – Малфой передал другу невидимую руку левитируемого оборотня. – Идите вперед, к МакГонагалл, и расскажите ей все.

– А ты?

– Мне нужно кое-что объяснить твоей сестре, – сердито ответил Малфой, даже не взглянув в сторону Лили.

– Как мы попадем к МакГонагалл? Мы же не знаем пароля, – заметил Джеймс, не ставший уточнять, что именно друг будет объяснять Лили. Он понял – так нужно.

– Пароль – «Персиваль», – тихо выдавила из себя гриффиндорка. Все уставились на нее. – По крайней мере, был такой. Во вторник. На собрании. Старост.

Джеймс кивнул, бросил обеспокоенный взгляд на сестру, и они с Ксенией медленно пошли через ворота к замку. Малфой дал им немного отойти, а потом направился в ту же сторону, увлекая за собой Лили, словно принял какое-то решение.

Он чувствовал, как гриффиндорку начинает бить дрожь, рука ее была ледяной, глаза словно расфокусировались. Бледная, зажатая. Не хватает, чтобы она посреди улицы сорвалась. Малфой буквально втащил девушку по ступеням, потом в холл, по коридору, по лестнице. Она дрожала уже сильнее. Нужно куда-то зайти, но куда? Все классы закрыты на выходные. Наконец, Малфой нашел открытый кабинет – недалеко от горгульи, что охраняла вход к директору, втолкнул туда Лили и закрыл дверь.

Малфой знал, что от женской истерики, вызванной шоком, было только одно лекарство – ответный шок. И тут у него был выбор: ударить или же отвлечь другими методами. «Джентльмены не бьют женщин», напомнил себе слизеринец, глядя на то, как Лили прислоняется к стене, пытаясь устоять на ослабевших ногах. Держится. О, нет, слезы. Ненавижу.

Малфой мгновенно принял решение, шагнув к девушке. Она подняла на него блестящие от слез, полные испуга и настоящего страха глаза.

– Ч… что?

– Я должен тебе кое-что.

– Ммм?

– Поцелуй, – Малфой ждал хоть какого-то отклика, пусть хоть удара по щеке – стерпим.

– Ч… что? – испуг. На длинных ресницах повисла слезинка.

– Я же сорвал сегодня твой поцелуй. Теперь я должен вернуть то, что отнял.

– Но…

Слизеринец резко наклонился, даже не коснувшись ее, и провел губами по ее дрожащим губам. Словно пробуя, что получится. Она вздрогнула, но не пошевелилась.

Пришло время для тяжелой артиллерии.

Юноша резко поднял руку и за затылок привлек ее к себе, пытаясь заставить откликнуться. Мягко надавил языком на сомкнутые губы. Замерла, дрожит. Черт. Прикусил ее губу. Она дернулась прочь, на миг открыв в протесте рот. Все, попалась. Его язык скользнул между ее зубами, прошелся по ее языку. Встрепенулась, но все равно еще как изваяние. Малфой второй рукой прижал ее к себе, продолжая обжигать откровенным поцелуем.

И она покорилась. Расслабилась, положила уже только чуть дрожащие руки на его плечи. Малфой мысленно похвалил себя и мягко отстранился.

– Хватит. Для первого раза, – он окутал девушку расплавленным серебром своего взгляда.

– Вас зовет МакГонагалл, – у дверей стояла Ксения. Видимо, она вошла не только что, но никак не прокомментировала увиденное. – Срочно.

Малфой кивнул, привычно уже ухватил Лили за руку и потянул. Он с самодовольством отметил, что дрожь у нее прошла, она расслабилась, на щеках появился румянец. И слезы уже не грозят хлынуть из испуганных глаз.

Скорпиус еще ни разу не был в кабинете директора. Они с Джеймсом никогда не заходили в своих безобразиях так далеко, чтобы их потребовала на аудиенцию МакГонагалл.

Первое, что бросилось здесь в глаза, – портреты. Много живых портретов со старичками и старушками.

– Сядьте, – приказала пришедшим суровая МакГонагалл, указав на кресла у стола. Сама она стояла у кушетки в компании профессора Фауста. Они склонились над телом оборотня.

Малфой, отпустив руку Лили, – обе девушки тут же сели – шагнул в сторону Джеймса, который у дальней стены… разговаривал с портретом. С портретом высокого волшебника с очками-половинками на крючковатом носу, длинными серебряными волосами и бородой.

– …Он не заходил сюда уже несколько лет, – уловил Малфой спокойный, даже добродушный голос Альбуса Дамблдора.

– У него все хорошо, профессор, – немного смущенно ответил Поттер. Видимо, ему это было в новинку – беседовать с портретом директора. Да еще не просто директора, а наставника – Учителя – отца.

– А как поживает Альбус Северус Поттер? – Малфой отметил веселые нотки в словах директора. Добродушный старичок, однако.

– Нормально. Через четыре года пойдет в Хогвартс, – улыбнулся Джеймс. – Если к тому времени не взорвет дом взглядом, когда ему не дадут шоколада.

– Слышите, Северус, – Дамблдор вдруг шагнул на соседний портрет, и Малфой увидел его обитателя: длинные черные волосы, желтоватого оттенка кожа, черная мантия, а на лице – спокойное призрение ко всему, – наш с вами названный крестник не так прост, раз уже способен на такое волшебство. И, наверняка, он любит лимонные дольки. Это леденцы такие…

Малфой видел, как скривилось лицо довольно молодого директора, когда он кинул взгляд в сторону Джеймса. Потом портрет скользнул черными глазами по склоненной в кресле Лили, затем уставился на самого Малфоя, хотя разговаривал с пришедшим в его портрет Дамблдором:

– Я безумно счастлив, профессор, – процедил брюнет сквозь зубы. Счастья в нем не было ни грамма. – Всегда мечтал, чтобы кто-нибудь разнес дом Поттера. Значит, не зря мальчишке дали мое имя.

Малфой был готов фыркнуть, несмотря на серьезность момента. МакГонагалл и Фауст о чем-то взволнованно шептались за его спиной. Но профессор Северус Снейп – кто бы еще мог так произнести фамилию «Поттер» (словно выплюнул)? – строго смотрел на слизеринца, и Скорпиус лишь вежливо кивнул.

– А это, как я понимаю, юный мистер Малфой, да? – добродушная улыбка Дамблдора досталась и Скорпиусу. Джеймс оглянулся и подмигнул другу, отчего Малфою еще сильнее захотелось прыснуть. – Я смотрю, что невозможное стало возможным?

Малфой поднял светлую бровь, но тут их позвала МакГонагалл, которая приблизилась к Лили с каким-то пузырьком.

– Выпейте, мисс Поттер. Успокоительное зелье. А вы двое еще раз изложите нам все, по порядку, – строго произнесла директриса, глядя на парней.

Малфой и Джеймс быстро, дополняя друг друга, рассказали еще раз о произошедшем. Фауст тоже подошел, оставив связанного оборотня на кушетке, его все еще не привели в чувства. Малфой бросил в ту сторону быстрый взгляд и заметил, что пленник перестал быть Грегом Грегори, а принял вид худого и бледного парня лет шестнадцати. Вот это уже совсем интересно.

– Профессор Фауст, нужно сообщить Гарри Поттеру о произошедшем, – МакГонагалл выглядела не на шутку встревоженной.

– Ой! – вскрикнула Лили. Она в упор смотрела на оборотня.

– Что такое? – Джеймс тут же подошел к сестре. – Что?

– Я его видела. В парке. Когда мы с… Грегом там сидели, – Лили подняла испуганное лицо к Джеймсу. – Видела.

– Профессор Фауст, пожалуйста, быстрее, – напомнила МакГонагалл декану Гриффиндора. – Попробуйте найти его через Министерство.

Декан Гриффиндора кивнул и вошел в большой камин директора. Через миг он исчез в зеленом пламени. Малфой опустился на свободный стул и расслабился. Он устал.

Все молчали, в ожидании глядя куда угодно, только не на связанного подростка.

Малфой вскоре перехватил взгляд Джеймса – тот указал на портрет Снейпа. В соседнем портрете – Дамблдора – никого не было. А Снейп в упор глядел на Лили Поттер, скрестив перед собой руки. И в глазах бывшего директора Хогвартса были смешаны презрение и нежность.

Прошло около двадцати минут. Никто не разговаривал, переживая в себе произошедшее. За окном опускались сумерки. МакГонагалл сидела за своим столом, иногда поглядывая на камин. Лили откинулась в кресле, закрыв глаза. Да, переволновалась девочка. Первое покушение на жизнь – это непросто пережить, подумал Малфой.

Наконец, из камина шагнул Фауст, все подались вперед. На лице профессора Защиты не было никаких эмоций, но Малфой заметил, как подрагивают длинные пальцы в перстнях на руках преподавателя.

Фауст тут же склонился к уху МакГонагалл и что-то стал шептать, поглядывая в сторону сидящих полукругом студентов. Скорпиус, сидевший ближе всех к столу директрисы, напряг слух, но услышать смог лишь обрывки фраз: «Мунго… жена… Гарри Поттер… ловушка… Уизли».

МакГонагалл бледнела с каждым сказанным ей словом. Джеймс в тревоге поднялся.

– Профессор МакГонагалл…

Полыхнуло зеленое пламя. Из камина друг за другом вышли трое угрюмых людей в черных маниях Министерства. Один кивнул присутствующим, коротко спросил: «Три метлы?» и после утвердительного кивка от МакГонагалл снова исчез через каминную сеть.

Второй мракоборец – судя по всему, это были именно они – подошел к кушетке, поднял с помощью палочки пленника и тоже был таков. Даже не кивнул никому. Зато третий – приземистый, от него пахло сигаретами – остался, подошел к МакГонагалл и тихо заговорил. Малфоя начало это раздражать.

– Так, – директриса повернулась к студентам, опершись руками о стол, – сейчас вы пройдете в пустой кабинет, где мистер Зиг допросит вас. Мистер Поттер, мисс Поттер, никуда не уходите потом, вы мне еще понадобитесь… возможно. Мистер Малфой, мисс Верди, после разговора с мистером Зигом можете идти в гостиную.

Молодые люди кивнули, вместе поднялись и пошли к двери. Их сопровождали Фауст и мракоборец, оба молчаливые и хмурые. Малфой, уходивший последним, оглянулся и успел увидеть жалостливый взгляд МакГонагалл, зеленые языки пламени и выходящую из камина Гермиону Уизли. Потом дверь за юношей резко захлопнулась.

Глава 6. Гермиона Уизли

Она была в кабинете директора Хогвартса лишь однажды – в день смерти Волан-де-Морта. Тогда ее переполняли чувства, самые разные чувства, но все затмевала волна счастья – они победили! Он победил!

А сегодня, сделав шаг из камина Минервы МакГонагалл, Гермиона ничего не чувствовала. Потому что запретила себе чувствовать. Пустота внутри – так она заставила себя сейчас жить. Потому что, если позволить себе чувствовать, значит, погрузиться в пучину такого всепоглощающего горя, откуда ей уже не вернуться. Но она не может позволить себе этого. Не может – ради тех, кто нуждался сейчас в ней. В ней – сильной, рассудительной, решительной Гермионе Уизли.

Лили. Хьюго. Роза. Джеймс.

– Садитесь, – обеспокоено произнесла Минерва МакГонагалл, обходя стол и приглашая жестом посетительницу. Вряд ли кто-то когда-либо видел на лице строгой директрисы такую смесь сочувствия, жалости, заботы и беспокойства. – Может, чаю?

Гермиона покачала головой, бессильно опускаясь в кресло. Нужно собраться, нужно мыслить трезво, нужно сделать усилие и начать говорить. Но слова не шли. Потому что внутри была пустота. А если говорить – то вспоминать, а если вспоминать – то впустить уже накатывающую на нее бездну отчаяния и боли.

– Произошла трагедия, – наконец, выдавила Гермиона, глядя на свои судорожно сжатые руки на коленях. Факты, только факты, может, так будет легче. – Джинни Поттер погибла. Ее убили. Рон Уизли и Гарри Поттер сейчас в больнице. Оба в тяжелом состоянии.

Ну, вот, она все-таки это сказала. И мир почему-то не перевернулся, и она все еще почему-то жива, почему-то дышит, хотя должна была умереть от одной мысли о том, что она потеряла близкого человека и может потерять еще двух. Самых близких. Самых родных. Самых любимых.

Директор сморгнула, чуть подалась назад, словно кто-то ее толкнул. Взгляд метнулся к портрету Альбуса Дамблдора, который внимательно слушал Гермиону. Потом Минерва МакГонагалл медленно прикрыла глаза, словно собираясь с силами или не веря в то, что ее лучшие студенты, герои ее факультета, снова оказались втянуты в смертоносную игру, снова им угрожает смертельная опасность. Снова смерть. Снова страдания бедного Мальчика, Который Выжил. Закончится ли это когда-нибудь?

– Что я могу сделать? – мягко спросила МакГонагалл, касаясь плеча своей любимой когда-то ученицы.

– Дети Гарри в опасности. Они тоже могут стать жертвами, – слова как-то механически выходили из Гермионы.

МакГонагалл лишь кивнула, решив, что сейчас не время рассказывать о том, что еще произошло сегодня.

– Здесь они будут в безопасности. Я прослежу.

Гермиона зажмурила глаза, пытаясь выбросить из головы воспоминания.

– Я хотела вас попросить… Можно, я привезу сюда Альбуса? Чтобы он тоже был… Пока некому…

– Да, мы примем его, – тут же кивнула директриса.

– Ему будет лучше с Лили и Джеймсом. Пока Гарри не… – все-таки голос сорвался. Гермиона судорожно сглотнула. Нужно. Нужно говорить.

– Вы можете сказать мне, что им угрожает?

Гермиона кивнула, но глаз так и не подняла. Ее лицо было скрыто копной непокорных волос.

Как начать? Что рассказал ей несколько часов назад удрученный Кингсли, когда она пришла к нему? Она потребовала правды, поскольку ее муж и лучший друг лежали при смерти, а Джинни погибла.

Все-таки воспоминания настигли ее. Тут же перед глазами встало испуганное лицо хозяйки бара на Косой аллее, которая обратилась в Отдел магического правопорядка со странной речью. Тогда Гермиона поняла лишь одно – что-то случилось с Гарри. Она и дежурные маги тут же трансгрессировали в бар и вскоре услышали крики. Бросились в переулок. Можно ли было сказать, что они пришли вовремя? Да, вовремя, потому что успели откинуть от израненного Гарри оборотня, рвавшего его тело когтями. Да, вовремя, потому что Рон не истек кровью рядом с еще одним – оглушенным уже кем-то из жертв – зверем. Нет, опоздали, потому что Джинни уже было не спасти. Нет, опоздали, потому что один из нападавших – единственный в теле человека – успел уйти. И остался только темный двор с шестью телами. И кровь. Повсюду кровь. Джинни. Рона. Гарри.

– Много лет назад был создан вид оборотней, которые не зависели от луны и управлялись волшебниками, – начала говорить Гермиона, почти слово в слово повторяя ту историю, что Гарри поведал своему крестнику в баре «У Элоизы». Слова текли сквозь нее, растворяясь в воздухе кабинета. Облава. Мальчик, которого мать закрыла от смерти. Слетевший капюшон Гарри Поттера. Побег. Кровь. – Это была подготовленная ловушка. С тех пор как они сбежали из Азкабана, то успели пополнить ряды своими жертвами. Сколько волшебников стали такими же за эти дни, никто не знает. В переулке, куда заманили Джинни, их было четверо.

– Как… заманили? – выдавила Минерва МакГонагалл, поджимая бескровные губы.

– Один из них выпил Оборотное зелье. С чем-то от Гарри, – как же было трудно говорить об этом. – Судя по всему, они не ожидали, что с Джинни будет Рон, но не будет Альбуса. В поддельном письме они просили привести мальчика, – Гермиона вспомнила, что оставила то письмо у Кингсли, а нашла в окровавленной мантии Гарри. – Наверное, Рон заподозрил неладное и кинулся на помощь. Потом появился Гарри – этого оборотни тоже не предусмотрели. Потом пришли мы: Гарри успел попросить хозяйку бара сообщить в Министерство.

МакГонагалл явно не знала, что сказать. Гермиона молчала, не в силах больше рассказывать. Рассказывать о том, как она умоляла бессознательного Гарри не умирать, как старалась остановить кровь, как металась между мужем и другом. Как страшно ей было смотреть на укусы Рона, на разодранную когтями грудь Гарри. На перекушенную шею Джинни.

А потом была больница Святого Мунго, где ее поили какими-то зельями, успокаивали, говорили ненужные слова, просили уйти и не мешать целителям. Был строгий кабинет Кингсли – мракоборец не противился ее расспросам, видимо, понимая, что теперь на ней одной осталась забота о безопасности детей Поттеров.

В кабинете повисла тишина. Потом МакГонагалл поднялась и шагнула к камину. Бросила щепотку летучего пороха и тихо позвала:

– Гораций! – Через несколько секунд Гораций Слизнорт откликнулся. – Пожалуйста, мне нужно еще успокоительного зелья.

– Что-то случилось?

– Гораций, зелье, – сурово повторила МакГонагалл. В пламени показалась рука с бутылочкой. Директриса поблагодарила профессора Зельеварения и прервала связь. Накапала в синюю чашку зелья, залила водой и протянула Гермионе. Женщина покачала головой. – Гермиона, выпейте. Вы должны быть сильной. Потому что вам придется как-то сказать об этом Поттерам. Думаю, будет неправильно, если они узнают о произошедшем от других или, упаси Мерлин, из газет.

Гермиона покорно кивнула, взяла чашку и опорожнила ее. Она судорожно вздохнула, подняла голову и наткнулась на добрый, сочувствующий взгляд своего преподавателя. И Гермиона разрыдалась – впервые за этот день. МакГонагалл сделала шаг вперед и прижала к себе плачущую женщину, заботливо гладя по волосам.

Со стен на них смотрели портреты, а по щекам Альбуса Дамблдора катились слезы. Он отвернулся и вскоре ушел, оставив пустую раму. Минерва поняла, что Директор пошел в свой портрет в Министерстве, чтобы узнать все, что только можно. Чтобы снова помочь своему любимому ученику – помочь выжить и пережить. Как ни странно, Северус Снейп последовал за ним.

Прошло минут пять, прежде чем Гермиона снова могла говорить. Она встала, отстраняясь от теплых рук МакГонагалл, налила себе еще зелья. Выпила. Вытерла глаза. Глубоко вздохнула, беря себя в руки. Ей нужно перестать чувствовать. Потому что она не имеет на это права. По крайней мере, тут.

– Пока Гарри в больнице, – твердо произнесла Гермиона, – я бы хотела, чтобы его дети – и мои дети – постоянно оставались здесь. Потому что в Хогвартсе они в безопасности. Я знаю, что они будут рваться в больницу…

– Не волнуйтесь, они будут в школе.

– Хорошо, – Гермиона отвернулась. – Думаю, теперь нужно позвать детей, – наконец, сказала она глухим голосом, избегая взгляда директрисы. – Если можно, и моих детей тоже. Я не уверена, что смогу повторить это снова.

МакГонагалл кивнула и вышла, Гермиона осталась одна в пустом кабинете. Не думать. Не чувствовать. Как заклинание.

Прошло долгих десять минут. Потом дверь отворилась, и вошли растерянные Джеймс и Лили, а за ними – Роза и Хьюго.

– Мама…

Гермиона покачала головой, не в силах пока говорить. Она ждала, пока дети сядут, и лишь потом подняла глаза на взволнованные и встревоженные лица детей Гарри. Не чувствовать. Не думать. Но как же это было тяжело.