Текст книги "Сердце бури (СИ)"
Автор книги: Раэлана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 55 страниц)
Диггон бросил взгляд к иллюминатору. К звездной дали, остающейся одинаковой, что днем, что ночью; безобразно смешивающей время суток и подменяя и день, и ночь одной нескончаемой, глухой, статичной темнотой.
– У меня есть основания полагать, что ваш сын скончался, – негромко произнес майор и слегка кашлянул, – потому что яд таозинов редко кого щадит.
Яд таозинов.
Два коротких слова оглушили Органу, вдруг махом заполнив все ее сознание.
Вот она, та правда, которой генерал так рьяно добивалась! Теперь Лея осознала, насколько эта правда ужасна, и почему даже Клаус Диггон сообщает ее не иначе как робким полушепотом. Даже в нечестной игре имеется определенный предел; и все, что лежит за ним, должно быть покрыто тенью умолчания.
– Вы давали ему яд… – подытожила Лея. Она произнесла эти слова немыми, побледневшими губами, страшно округлив глаза.
Даже Первый Орден редко опускался до таких примитивных и грязных методов, получивших распространение, в основном, в преступной среде. А в сочетании с давящей атмосферой Святилища… о великая Сила, сжалься! Где теперь ее сын? Что с ним сталось?
– Да, – не стал отрицать Диггон. В его голосе не было ни сожаления, ни торжества. – Прошу понять меня, генерал. С одной стороны, эта мера ограждала нас от неожиданностей со стороны заключенного. С другой, вполне могла обеспечить… кхм… продвижение диалога.
– Продвижение диалога, – эхом повторила Лея, казалось, даже не заметив того, что произнесла это вслух. Сама ее душа сейчас как будто отделилась от тела и витала где-то в стороне.
– Ему регулярно давали противоядие, чтобы избежать летального исхода. Но когда юноша бежал из-под стражи… сами понимаете. Врачи констатировали, что после полутора-двух суток искать беглеца не имеет смысла. Если он не скончался от яда, то, быть может, бросился в огненную реку, не выдержав боли…
На лице генерала показалась кривая, нелепая усмешка. «Не выдержав боли…» Нет, это не про Бена! Ее мальчику от природы дано свойство терпеть такую боль, которую не выдержит, должно быть, никто другой.
– Но даже если бы он остался в живых, то после столь длительного контакта с ядом таозина наверняка не смог бы продолжить полноценную жизнь.
– Что вы имеете в виду? – как-то глухо и отчужденно поинтересовалась Органа.
– А вы не знаете? – Диггон слегка приподнял бровь. – Яд таозина парализует нервную систему, вызывая целый ряд патологий. Это могут быть кома, паралич, разные виды амнезии – что угодно…
– Вы хотите сказать, что он мог остаться калекой? – задыхаясь, прошипела Лея.
– Я хочу сказать, что смерть, вероятно, была бы в его случае даже предпочтительней. Мне жаль, генерал… – прибавил майор. – Не знаю, насколько это утешит вас и утешит ли вовсе, но ваш сын проявил немыслимую стойкость. Никто из моей команды не ожидал, что он продержится настолько долго. Разумеется, мы так и не добились от него никаких сведений. Для вас, как для поборницы Республики, это, наверное, будет не такой уж хорошей новостью. Но как мать, вы можете гордиться своим отпрыском.
Лея не удостоила его даже кивком.
Время настало, поняла она – поняла не умом, скорее болезненным чутьем материнского сердца, которому нанесли рану, и уже не в первый раз. Теперь все стало известно окончательно. Какой бы ни была уродливой истина о произошедшем на Мустафаре, эта истина поднялась из тьмы на свет. Генерал смотрела на Клауса Диггона и твердила себе: «Этот человек пытал моего сына. И, кроме того, он искалечил Бена…»
Искалечил. Уж это-то генерал осознала вполне. Бен не погиб благодаря жертве Люка; но если он остался жив – то, выходит, стал калекой?
Изгнанник. Отцеубийца. Преступник, осужденный на смерть. Лишенный своей Силы. Ее сын претерпел уже достаточно ударов, сумеет ли он пережить и этот?
Гневно подрагивающие пальцы женщины сами собой разомкнули кольцо крепления скрытого под одеждой оружия и нашарили кнопку активации. Меч Энакина Скайуокера угрожающе вспыхнул синим светом, обещая возмездие.
Комментарий к Глава VII
Решила поступить, как редиска, и оставить читателей в неведении относительно финала внезапного приключения Леи до следующей недели. Хотя от себя, как мать, хочу прибавить, что я бы на ее месте прикончила бы Диггона, не задумываясь, и оставила кишки висеть на стенке.)))
========== Глава VIII ==========
Лея молчала, полагая – и полагая справедливо, – что слова больше ни к чему. Плазменный клинок, сверкающий чуть выше ее плеча, уже вскинутый наизготовку для прямого колющего – прямо в сердце – удара сам по себе был весьма красноречив. Генерал смотрела не отрываясь прямо в глаза Диггону, напряженно сведя брови с видом глубокой и почти мучительной сосредоточенности. Больше она не скрывала и не думала скрывать своих намерений.
Лезвие сейбера бросало легкий синий отсвет на ее бледное лицо и на белые ее одежды, сообщая облику Леи Органы что-то сверхъестественное. Делая ее похожей на призрак, на гордый, мстительный дух.
– Хотите убить меня? – прямо спросил Диггон.
Разумеется, светящееся жало сейбера, направленное в его сторону, смутило майора и заставило если не испугаться, то во всяком случае немного оробеть. Да и кто бы, право, не смутился на его месте? Предположим, что стремление отомстить было со стороны генерала Органы естественным и, в общем-то, ожидаемым. Но хотя бы тот факт, что она использовала для нападения древнее джедайское оружие, с коим Диггону прежде не доводилось иметь дел даже отдаленно, – сам этот факт, признаться, стал для сотрудника разведки полнейшей неожиданностью и заставил нервничать куда сильнее, нежели в том случае, если бы Лея явилась сюда с обыкновенным бластером.
Однако Диггон довольно быстро взял себя в руки, и к его лицу вскоре возвратилась обычная холодная невозмутимость. Давно известно: самое лучшее, что можно противопоставить необузданной ярости – это железное самообладание. Оттого терпение и контроль над собственными эмоциями являются основным условием выживания при столкновении с умалишенным, желающим вас убить. К тому же, недавнее общение с магистром Рен принесло Диггону довольно ценный жизненный опыт, и теперь майор, по крайней мере, относился к джедайским фокусам без прежнего трепета.
Лея практически не услышала вопроса. В ее мозгу судорожно пульсировали, сменяя друг друга, всего несколько слов, вновь и вновь напоминавшие горестной матери, что этот ублюдок сотворил с ее ребенком: пытал, искалечил, едва не убил…
Эти слова затмевали все прочие мысли; любые искры здравого смысла гасли от столкновения с беспощадной истиной.
Губы генерала разомкнулись, обнажив гневный оскал.
– Вас это не должно удивлять, – наконец, ответила Органа.
– Я и не сказал, что удивлен.
Диггон сложил руки на груди, изображая спокойствие.
«Бессознательная попытка защититься», – отметила Лея. Однако эта нарочитая непринужденность, это показательное бесстрашие только сильнее распаляли ее злобу и стремление отомстить.
Пытал. Искалечил. Едва не убил.
А теперь смеет демонстрировать всем своим видом, что ему наплевать. Что он нисколько не раскаивается в том, что совершил. Имеет наглость утверждать, что Бен сам виноват во всем…
– Я проткну вас насквозь, Клаус, клянусь Силой! Я уничтожу вас, не сходя с этого места…
– Разумеется, – кивнул Диггон. И добавил: – Однако считаю своим долгом предупредить вас, Лея. Вас арестуют, так или иначе. Да вы и сами должны это прекрасно понимать. Вам лишь остается решить, за что именно: за убийство, или же за попытку убийства.
Лея вздрогнула, но лишь сильнее сомкнула хватку вокруг стальной рукояти.
Пытал. Искалечил. Едва не убил.
– Вы полагаете, что меня испугает перспектива ареста? – усмехнулась она.
– До сих пор я полагал, что вы – женщина благоразумная, хотя и бываете подвержены идеалистическим порывам.
– Я тоже прежде не мыслила вас подлым убийцей.
– Я – не больший убийца, чем любой из палачей, – заметил майор. – Мне пришлось исполнить долг, возложенный Республикой на мои плечи, только и всего.
– Долг? – задохнулась Лея. – О Сила! Вы сами-то себя слышите, Клаус? Или вам напомнить, насколько вы отклонились от законов Республики? Проклятье! Да, вы имели право убить преступника, осужденного на смерть решением военного совета, однако, вы и Верховный канцлер пошли гораздо дальше, превратив моего сына в жертвенного ягненка для заклания на алтаре. И я не стану сейчас говорить о том убогом подобии суда, на котором вы даже ни разу не представили обвиняемого судьям во плоти и уж конечно не дали ему возможности полноценно защищаться…
– Иногда долг выше законов. Мне ли объяснять это вам, генерал? Ваш сын стал жертвой, это верно. Однако не большей жертвой, чем пилоты на Набу. Чем множество невинных, которых он сам когда-то пытал и убил. К тому же, если кто-то и определил Кайло Рену пойти на заклание, то это Первый Орден, а не мы. Уж этого-то вы не станете отрицать?
– Ваши слова столь же лицемерны, как и вы сами. Противно слушать.
– Не нужно строить из себя воплощенную добродетель, Лея. Как тогда назвать ваши приключения на Эспирионе? Около двух месяцев вы укрывали преступника, который обладал ценными для Республики сведениями, отлично зная, в каком мы положении. Зная, что творится в секторе Чоммел. И руководствовались при этом исключительно личными мотивами, или я не прав?
Лея молчала, поджав губы, озверело раздувая ноздри, и Диггон готов был подумать, что ему удалось немного дезориентировать ее благодаря своим аргументам.
Он продолжил:
– Я не говорю, что осуждаю вас, хотя мог бы осудить. Любовь женщины к своему дитю – это то, что не подвластно ни законам, ни даже обыкновенной логике. Когда этот парень попал к вам в руки, вы оказались перед чудовищным выбором, которого любой предпочел бы избежать. И все же, вы пошли на обман – такой же обман, как и тот, к которому вынужден был прибегнуть канцлер Викрамм.
Пока Диггон говорил, его рука осторожно тянулась к комлинку на поясе.
Органа, заметив это движение, предупредительно дернулась и вскинула меч немного выше. Расстояние между нею и разведчиком очевидно сократилось.
– Даже не пытайтесь меня облапошить, – процедила генерал. – В противном случае вам все равно не дотянуть до прибытия подмоги. Кроме того, учтите, что если меня арестуют, я не стану молчать. Будьте уверены, общественность узнает о вашем обмане.
– И повергнете Республику в хаос междувластия из-за одной своей прихоти? – бесстрастно осведомился майор. – Предположим, народ возмутится и потребует отставки Верховного канцлера – но что же в итоге? Предвыборная гонка, бесконечная тягомотина, новый всплеск коррупции в кругу сенаторов – и это на фоне войны, в которой мы пока, увы, проигрываем. Я уверен, Лея, что вы не пойдете на такую крайность. Вы слишком преданы Республике и демократии.
Лея стиснула отцовский меч до немоты в пальцах, как будто умоляя тайные силы, скрытые в этом оружии, помочь ей совершить то, зачем она сюда явилась.
«Предана Республике»?.. И это после всех бедствий, которые ей пришлось претерпеть по вине сената, военного совета и самого Верховного канцлера…
Всю свою жизнь Лея Органа жертвовала семьей, жертвовала счастьем родных людей ради Республики. Но сейчас долг перед семьей вышел на первое место. Долг перед сыном, замученным разведкой – во главе с этим вот типом – практически до смерти.
Сила, помоги! Позволь ей прикончить мерзавца – именем Бена, где бы тот сейчас ни находился. Именем Люка.
Наконец Лее показалось, будто она сумела набраться должной решимости. Удар возмездия готов был обрушиться на Диггона единым махом. Генерал знала, что обыкновенному человеку, вроде Клауса, будь тот хоть трижды опытным военным, нечего противопоставить быстроте реакций чувствительных к Силе. А значит, тот, вероятнее всего, не сумеет увернуться.
Пытал. Искалечил. Едва не убил.
Бессменные слова колыхались на поверхности ее сознания, поддерживаемые немилосердной памятью. Но вдруг Лее показалось… да нет, она готова была ручаться, что сквозь обычную ее мантру прорезался голос, кажущийся знакомым и незнакомым одновременно. Этот голос поднимался из самых недр ее души и принадлежал, вероятно, некой неведомой, пугающей сущности. Сама Тьма звучала в нем. Миллион голосов, слитых в одно.
Голос ее боли, ее скорби. Голос чистого отмщения.
«Давай же, убей его! Этот ничтожный человек не заслужил милости. После того, что он сделал с Беном, его смерть будет справедливой. Сила стремится к восстановлению справедливости…»
Лея широко распахнула глаза. Вот сейчас, последний удар сердца – и она сделает то, что должна сделать. Шагнет во Тьму. Пусть ценой своей жизни, самой своей души, но отомстит. Заставит ненавистного ублюдка ответить собственной кровью за пролитую кровь ее ребенка. И за смерть ее брата, принявшего участь Бена на себя…
Тут она услыхала еще что-то.
«Лея, не надо!..»
Нечто новое, немилосердно яркое пронеслось вспышкой в ее рассудке, осветив его – до последнего, самого потайного уголка. Заставляя увидеть всю тайную мерзость тех мыслей, которые еще мгновение назад были скрыты в темноте подступающего безумия. Лея узнала хорошо известные ей глубокие, пронизанные тихой печалью – верной спутницей высшего знания – нотки. С нею говорил Люк.
«Лея, не надо! Не смей делать этого! Боль, гнев, желание мести ведут к Темной стороне. Но однажды ступив на этот путь, уже не повернешь назад».
От неожиданности руки женщины ослабли, и она вынуждена была опустить меч. В этот миг ее глаза как бы открылись; сознание воспрянуло от кошмарного сна. И когда это случилось, странная слабость вдруг овладела ее телом.
Прилив гнева влечет прилив сил. Но за приливом всегда следует отлив.
Лея в смятении отпрянула. Радость от ощущения того, что ее брат снова рядом – пусть и в таком эфемерном виде, словно невидимый охранитель ее души, – переплелась со стыдом и ужасом внезапного прозрения. Только теперь она сумела четко осознать, что произошло. Тьма искушала ее, незаметно подобравшись к измученному нескончаемыми потерями разуму. Тьма, некогда погубившая ее отца и сына. А теперь, выходит, едва не погубившая и ее саму.
Синее лезвие потухло.
Когда Органа вновь подняла взгляд на Диггона, майор, к своему удивлению, увидел вовсе не разъяренную хищницу, стремящуюся во что бы то ни стало разорвать охотника, который осмелился пристрелить ее детеныша. Теперь его глаза видели всего-навсего пожилую женщину, уставшую и подавленную.
Перемена оказалась настолько же неожиданной, насколько и очевидной. Разведчик не знал, что ему думать.
– Генерал?.. – несмело окликнул он.
Лея мысленно усмехнулась искреннему недоумению в голосе Диггона. Казалось, тот всеми силами стремится сообразить, что же побудило хищницу пойти на понятную и отказаться от мысли об убийстве. Однако так и не может придумать ни одной стоящей догадки.
– Не обольщайтесь, – выдавила Органа. И внезапно улыбнулась. Майор готов был признать, что это, вероятно, самая странная улыбка, которую ему только доводилось видеть. – Это вовсе не ради вас…
– Я понимаю, – сдавленно отозвался Диггон.
Лея неторопливо двинулась к выходу.
Встав у двери, она негромко, но четко скомандовала: «Отоприте». Она знала, что майор вряд ли решится воспрепятствовать ее уходу – сейбер как-никак все еще был при ней, а Диггон при виде оного порядком струхнул. Впрочем, знала она и то, что этот человек пошлет за охраной немедленно, как только она скроется из виду. Но, по крайней мере, ее арестуют не сию минуту.
Как она и ожидала, Диггон не решился спорить. Приблизившись, он торопливыми движениями отпер магнитный замок.
Лея вышла в коридор и, не прощаясь, словно майор разведки был для нее вовсе пустым местом, направилась к себе. Она и не думала оборачиваться, давя в себе растущее чувство тревоги. Какая, в конце концов, разница, вызовет ли Клаус охрану прямо сейчас, воспользовались тем, что она больше на него не смотрит, или все же дождется, пока его несостоявшаяся убийца окончательно скроется?
Поначалу генерал ступала ровно, своею обычной, исполненной легкости и достоинства поступью, каковой она могла бы пройти и на трибуну, и на эшафот. На первый взгляд, она была само величие и непоколебимость. Однако внешний вид не соответствовал внутреннему состоянию, служа лишь неловким прикрытием для растерянности и смятения, властвовавших в сердце женщины, отчаянно стучавшем и каждую секунду тревожно сжимавшемся. И потому, стоило Лее отдалиться достаточно, чтобы Диггон уже не мог ее увидеть, как она спрятала горящее лицо в ладони. Ее плечи поникли под страшной, немыслимой тяжестью.
На долю секунды она замедлила шаг. Но затем наоборот двинулась быстрее, высоко вскинув руки; казалось, она спасалась бегством, хотя знала, что ее никто не преследует – еще нет. Все равно ей теперь некуда деться – с борта крейсера, расположенного посреди космической глади.
И все же, было что-то, побудившее Лею бежать, не разбирая дороги. Что-то таинственное и мрачное глядело на нее сквозь пустоту коридора. В углу в полутьме ей виделась призрачная фигура – брат стоял, понурив голову; мрачный и печальный, он тяжело, с осуждением глядел на нее. И Лея, видя его, не знала, что сказать. Чем оправдать свой отвратительный порыв.
***
Вернувшись в свою каюту, первым делом она подумала, что стоит запереться, но тут же сама себя подняла на смех: поздно! теперь никакие запоры не спасут ее от падения в глазах товарищей, прежних ее соратников: Силгал, Мейца, самого Джиала – словом, всех тех, кого она подставила своей выходкой, скомпрометировав в глазах правительства. А что касается падения перед лицом Великой Силы, то тут все и так ясно – хоть прячься за закрытыми дверями, а хоть нет.
Прижав ладонь к губам, генерал присела на диван и зябко ссутулила плечи. Ей было не по себе. Более того, ей было страшно. Чем больше Лея вдумывалась в положение вещей, тем больше она боялась. Боялась себя самой. Боялась той пропасти, куда могла бы ступить и уже почти ступила. Ее нога остановилась в последний момент, над самой бездной.
Лея спрашивала себя: что же это? Как она могла поступить так слепо? В порыве безумия, бессознательно повинуясь власти горя, она едва было не предала все то, за что Люк сражался на протяжении жизни, и сейчас перспектива вновь увидеть его, взглянуть ему в глаза, вызывала у нее лишь новую волну ужаса.
Она с трепетом протягивала руки туда, где ей нет-нет, да виделся дух брата, беззвучно вопрошая, что же теперь делать. Однако Люк молчал – и в глубине души Лея не удивлялась безмолвию призрака. Быть может, там, в глубине души, она сомневалась, вправду ли желает сейчас его слышать, опасаясь не справиться со стыдом.
Выходит, вот через что Люку пришлось когда-то пройти. Вот чего ее брат опасался даже больше, чем смерти.
Испытание Темной стороной: болью, безысходностью, гневом… Хотя Лея большую часть жизни была предана верованиям джедаев, прежде она не могла даже подумать, насколько правомерны и близки к ней эти слова, то и дело повторяемые братом, как суровое, навязчивое предупреждение. Еще недавно они казались не более чем пустым звуком, скучным суесловием. Лея Органа наивно мыслила себя безупречной с точки зрения Света – прекрасная принцесса Альдераана, пламенное сердце, живой символ справедливой борьбы… могла ли она подумать, что Тьма в самом деле идет за нею по пятам? Что она ничем не лучше, чем другие представители ее многострадального семейства?..
Как можно ей теперь осуждать отца? И как можно, наконец, осуждать Бена; его расколотую надвое, исстрадавшуюся душу, которая подвергалась подобным испытаниям с самого начала, с того дня, когда ее сын появился на свет?..
И что же теперь будет?
Разумеется, ее арестуют. Сегодняшнего приключения – и тем паче, ее угрозы рассказать общественности обо всем, что она знает, – наверняка хватило Диггону, чтобы окончательно убедиться: Лея Органа опасна, и оставлять ее на свободе больше невозможно. Ее арест повлечет новый разлад между сенатом и командованием Сопротивления. И это сейчас, когда военному совету худо-бедно удалось сократить пропасть их взаимного непонимания, возникшую после отставки генерала Органы… Еще и с этой точки зрения Лея не имела права лишний раз испытывать чувства людей, которые были доселе преданы ей – даже когда она сложила с себя обязанности главы Сопротивления.
А как же Силгал и Мейц? Они дали ей приют, согласились помочь – а она так ужасно подвела их.
А как же дети – Бен и Рей? Кто теперь будет искать их? Кто поможет им?
Силгал – единственная, кому известна правда о Бене, и кто обладает достаточной властью, чтобы быть полезной в этом вопросе, – едва ли станет заниматься поисками, даже если разведка не будет наступать ей на пятки. У распорядительницы «Второго дома» просто не хватит времени. Впереди битва за Набу, в которой Сопротивлению потребуются все ресурсы, включая флагманское судно.
Что же делать? Бену необходима помощь. Неужели его глупая мать вновь предала своего сына, подставив его под удар? Того, за чьи несчастья мыслила отомстить?..
Однако едва последняя мысль успела коснуться ее разума, как Лея вдруг поняла, что Сила все же помогает ей. Взгляд генерала остановился на голопроекторе, и только теперь Лея заметила слабое красное мигание, свидетельствующее о принятом сообщении.
Она нажала «Воспроизвести».
Луч проектора сложился в изображение немолодого мужчины – поджарого, с чуть заметной сединой в смолено-черных кудреватых волосах. Он выглядел растерянным и встревоженным.
– Лея, какого хатта у вас происходит? – вопрошал он. – Ни с того, ни с сего ко мне нагрянули молодцы из Разведбюро. Как снег на голову. Но самое интересное, что им для чего-то вдруг понадобилась «Нефритовая сабля». Вообрази, какой-то умник догадался сообщить разведке, что корабль Люка Скайуокера приписан к системе Беспин! Лея, ты знаешь об этом что-нибудь? Пожалуйста, свяжись со мной как можно скорее! Боюсь, что твой братец ввязался в какие-то неприятности…
Не теряя ни секунды драгоценного времени, Лея достала коммуникатор и набрала давно позабытый номер.
Ей ответили быстро.
– Лея, – при виде давней знакомой мужчина не сдержал улыбки. Своей неизменной нахальной улыбки, которая когда-то порядком злила Лею Органу. – Хвала Силе!.. А ты совсем не изменилась, – удовлетворенно сообщил он, оценивающе оглядев лицо женщины. – Разве что прическа другая, я прав?
– Лэндо, – Лея сердито сморщила нос, давая понять, что не расположена выслушивать шуточки в стиле Хана Соло. – У меня нет времени на объяснения. Пожалуйста, послушай меня. Сама Сила послала тебя мне! Нужна твоя помощь. Необходимо отыскать «Нефритовую саблю». Там Бен…
– Бен? Так это его ищет разведка?
Генерал нетерпеливо кивнула.
– Подумать только! – присвистнул Лэндо. – Этот-то малец что успел натворить?
Лэндо Калриссиан до сих пор пребывал в неведении относительно истории с Кайло Реном. Для него, как и для большинства знакомых Леи и Хана, Бен остался мальчишкой-падаваном, который исчез вместе со своим наставником вскоре после резни в явинском храме.
– Долго рассказывать, – отмахнулась Органа, подумав, что если Лэндо и суждено узнать правду, то не от нее и точно не сейчас. – Мой сын в бегах. Похоже, что он тяжело ранен. И ему неоткуда ждать помощи. С ним должна быть девушка, она – тоже ученица Люка. И еще Трипио.
– А где сам Люк?
Бархатные глаза генерала отразили тоску и скорбь.
– Люк мертв.
– Как? – потрясенно переспросил беспинский делец. – Лея, что случилось?
– Погиб. Защищая Бена.
Генерал старалась говорить краткими и общими фразами; она сознательно жертвовала деталями, сохраняя лишь самую суть.
– Пожалуйста, – добавила она с мольбой, – Лэндо, вероятно, меня с минуты на минуту арестуют. Помоги моему сыну! Ради Хана… во имя Силы…
Мужчина недоуменно нахмурился. Лея что, сошла с ума? Какого хатта она так отчаянно умоляет его помочь мальчишке? Или всерьез думает, что Лэндо Калриссиан может отказать ей? Бросить погибать сына лучших своих друзей?
– Лея, за кого ты меня принимаешь? – с нарочитой сердитостью переспросил он.
Органа мягко улыбнулась.
– За мерзавца и вора, коим ты и являешься.
Пусть она давно простила Лэндо давнее его предательство, в результате которого Хан оказался заключенным почти на год в ловушку из карбонита, – слишком много воды утекло с той поры, чтобы еще хранить обиду, да и сам Лэндо приложил все усилия, чтобы искупить свою вину. Однако даже простив его, Лея так и не позабыла, что он когда-то сделал. И Лэндо отлично знал, что она никогда не выбросит той давней истории из своей памяти.
В иной ситуации Лея, возможно, поостереглась бы доверять ему столь важную тайну, но сейчас был ли у нее выбор?
Лэндо коротко усмехнулся.
– Как мне найти «Саблю»?
Лея на миг опустила голову.
– «Сабля» исчезла на пути из сектора Атравис.
– То есть, ты понятия не имеешь, где она теперь находится?
– К сожалению, да.
– Хорошенькое дельце! – недоуменно фыркнул мужчина. – Предлагаешь мне обыскать всю галактику?
– Я сброшу тебе позывные, которые использовал Люк.
Скорее всего, Рей отключила основной канал связи, чтобы «Саблю» нельзя было выследить из космоса при помощи радаров. Но все же это какая-никакая, а ниточка. Быть может, обитатели шаттла еще не утратили надежду, что Сопротивление выйдет на связь.
– Лея, – глаза Лэндо отразили самые искренние участие и озабоченность. – Прошу тебя, расскажи мне все. Что у вас там творится?..
Окончить ему не дали. Динамик внутренней связи вдруг ожил и сообщил голосом капитана Мейца, что генералу Органе необходимо немедленно подняться в командный центр.
Сглотнув неприятный комок в горле, Лея грустно улыбнулась Лэндо и торопливо проговорила прежде, чем разорвать связь:
– На тебя вся надежда. Помоги моему сыну, не оставляй его.
Выдохнув эти последние тревожные слова, Органа отключила коммуникатор.
***
Ей потребовалось не больше пятнадцати стандартных минут, чтобы полноценно приготовиться к предстоящему зрелищу. Первым же делом Лея отправила Лэндо обещанные позывные. И тут же избавилась от сообщения – на тот случай, если разведка пожелает обыскать ее личные вещи.
Покончив с главным делом, генерал решила привести себя в порядок, переодеться и причесаться. Избавиться от штрихов смятения в своем облике, доведя картину до обычного холодного и строгого совершенства. Последнее, чего ей сейчас хотелось бы – это предстать перед судом командования «Второго дома», словно пойманная преступница. Нет, если уж ей предстоит быть арестованной, и к тому же, на глазах у высших чинов Сопротивления, она, по крайней мере, сохранит достоинство. Она уже знала, что скажет…
Главный командный пункт – именно его принято было иметь в виду, если говорилось просто «командный пункт» без уточнения расположения; эту полукруглую залу с белыми стенами в центре командной башни, окруженную со всех сторон транспаристиловыми панелями, – так вот, это широкое помещение всегда полнилось людьми, а теперь даже в большей степени, чем обычно. Высшие чины, не исключая приезжих представителей военного совета, дожидались появления генерала Органы практически в полном составе, не исключая Джиала Акбара, на редкость взволнованного, если не сказать рассерженного, который стоял возле входа, в первых рядах рядом с самим зачинщиком – майором Клаусом Диггоном.
Когда Лея явилась на обозрение собравшихся, весь ее вид дышал спокойствием. В строгом темно-красном одеянии, как всегда безупречно причесанная, с прямой осанкой; прекрасная настолько, насколько только способна быть прекрасной женщина ее возраста, генерал вошла в залу и, остановившись у входа, бегло оглядела толпу. По лицам присутствующих она старалась угадать их настроение. Однако ей никак не удавалось определить, чего больше на этих лицах – недоумения? разочарования? неверия? осуждения?
Первым к ней ожидаемо обратился Джиал:
– Лея… во имя всех долгих лет нашего знакомства, скажи, что произошло? Я уверен, тут какая-то немыслимая, чудовищная ошибка…
Органа подняла ладонь, прося о возможности вставить слово. Горячая речь адмирала тотчас сошла на нет, и другие голоса, приглушенно звучавшие за спиной Акбара, также стихли, уступая полнейшей тишине, сквозь которую витало немое предупреждение: «Тише, тише, генерал Лея будет говорить. Сейчас она все объяснит…»
– Джиал, я знаю, что подвела всех, а тебя – в первую очередь, – ее голос дрожал, подобно натянутой струне. Она старалась собраться и дышать ровно, хотя это было непросто сделать. Руки ее дрожали, Лея не чувствовала кончиков своих пальцев. Она говорила: – Я не собираюсь отрицать того, что сделала, и не стану искать оправданий своему поступку. Я нарушила военный устав; более того, я нарушила и закон Республики…
Еще не договорив, она почувствовала ужас неверия, перетекающий в ужас осознания, в десятках взглядов. Десятки копий, пронзающих ее грудь. Люди вокруг переглядывались, беззвучно спрашивая друг у друга: «Почему же? Почему? Почему она не отрицает обвинений? Неужели все, что рассказал разведчик – правда? Нет, не может быть!..»
Казалось, окружающие – ее друзья, члены Сопротивления, которые присутствовали на борту «Второго дома» в подавляющем большинстве, – они готовы были поверить любому объяснению, стоило только «генералу Лее» открыть рот. Но никто не ожидал от нее подобных слов, немилосердного признания своей вины.
Лея, однако, продолжала, стараясь не замечать всеобщей взволнованности.
– Мои действия следует осудить. Я готова принять любое наказание, которое военный совет сочтет справедливым, и прошу лишь об одном: позволить мне поговорить с Силгал Акбар с глазу на глаз.
Только сейчас сквозь наступившую тишину начал прорезываться первый несмелый ропот.
Майор Диггон внезапно решил вставить слово.
– Я полагаю, – примирительно сказал он, – что генерал Органа пережила нечто вроде нервного срыва, что не удивительно, учитывая… кхм… ее недавнюю потерю. Едва ли она в полной мере отвечала за свои действия. Посему, лично я готов забыть об инциденте, если генерал согласиться показаться врачам на Корусанте…
– Катитесь в пасть к сарлакку, Клаус! – прорычала Лея в ответ, не замечая, как люди кругом, услыхав ее слова, сдавленно ахнули. – Я еще не выжила из ума и могу ответить за то, что делаю.
– Что ж… – заговорил кто-то из членов военного совета, – думаю, учитывая обстоятельства, никто не в состоянии оспорить необходимость самой прискорбной меры. Генерал Лея Органа будет взята под стражу и в самое ближайшее время доставлена в столицу для дальнейшего разбирательства.
Лея вновь поглядела в лицо Акбару.
– Джиал, пожалуйста, позволь мне поговорить с Силгал…
Адмирал в растерянности перевел взгляд на свою племянницу, и та едва заметно кивнула.
