Текст книги "Сердце бури (СИ)"
Автор книги: Раэлана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 55 страниц)
Когда она полноценно осознала, что Сила, немыслимым образом поднявшаяся вдруг в ее крови, по какой-то причине соединила ее разум и душу с его, Бена, разумом и душой, Рей впервые чувствовала, кто способна противостоять незримой агонии. В Узах была ее слабость, но в них же заключалась и ее сила – ее воля, ее вера в себя.
Наступила ночь.
Кажется, даже в мучительном жару Бену удалось ненадолго уснуть – не оттого, что ему стало легче, а лишь потому, что жар лишил его сил. Его лоб по-прежнему полыхал; щеки полыхали. Даже веки были горячими.
Его сон, конечно, не продлился долго. Уже через тридцать или сорок минут юноша вновь начал бесцельно мотать головой туда-сюда и что-то бормотать. Но пока он спал, и Рей удалось поспать.
Она уснула прямо на полу, укутавшись в плед по самые плечи, примостив голову и руки на краю его постели. Маленькая, ссутулившаяся, усталая. Она провалилась в сон тотчас, как только ее подопечный хоть немного затих, и спала все это время, все эти несчастные минуты, словно убитая. Удалось ли ей хоть сколько-нибудь отдохнуть? Вероятно, немного. По крайней мере, головная боль сделалась меньше, и соображать стало чуть легче.
Но пока она спала, она слышала: «Научиться существовать для другого…»
Это были не слова. Скорее слабое прикосновение к ее разуму. Легкое и ласковое, как дуновение летнего ветерка. То, что она слышала, а вернее, ощущала прежде на Тайтоне, снова поднялось откуда-то из глубин ее памяти.
«Научиться существовать для другого. Думать о нем больше, чем о себе и о своей жажде любви».
Рей поняла одну вещь – такую простую и очевидную, что право странно, как она раньше не подумала об этом. Ведь Узы – это обоюдная связь, что бы ни таилось за нею. Теперь Рей ясно видела, что способна не только поглощать, впитывать его чувства, его воспоминания, его способности, но и делиться своими.
Она еще не сознавала, как именно сделать это; как заставить черную дыру, бездонную воронку выплюнуть назад то, что она проглотила? Но в одном девушка была почему-то уверена – она знала, что может сделать это и что должна это сделать. Иначе Бен не переживет нынешней ночи. В лучшем случае, от него останется только пустая оболочка, только тело, лишенное искры разума.
Внезапно она различила какие-то слова, которые Бен шептал в лихорадке. Болезненный, бессвязный лепет, выходивший из самых недр.
– Убили… они убили кого-то вместо меня… я не мог помешать…
Последние слова Рей услышала довольно явственно.
Уже не в первый раз он обращался в своих воспоминаниях к той мнимой казни, о которой она и узнала-то, в основном, из того, что он вспоминал в бреду. Однако то, что прозвучало в дальнейшем, стало для девушки неожиданностью:
– Встать… встать с колен… – лепетали его губы. – Дышать полной грудью… радоваться каждому мгновению…
Разум девушки накрепко уцепился за этот кажущийся бессмысленным набор фраз. Слова, которые он слышал в замке во время очередного приступа кошмаров! Выходит, он не забыл их. Тот жуткий урок навсегда впечатался в его память.
Это стало последней каплей для Рей, которая вдруг поймала себя на мысли, что больше не вынесет его страданий. Не отдавая себе отчета в том, что она делает, девушка крепко обхватила руками и отчаянно прижала к себе его голову – вот так, к животу, к груди, поближе к сердцу, как прижимают величайшую драгоценность. Одну ладонь она держала на его взмокшем лбу, тихонько поглаживая волосы у корней и с усилием подавляя конвульсии. Ее слезы орошали его кожу, напоминавшую раскаленную пустыню.
Рей прилагала все усилия, чтобы удержать его душу, саму его суть, не давая ей окончательно погрузиться в омут безумия. Сквозь их подсознательную связь она пыталась внушить ему, что все хорошо; что он теперь в безопасности. Что ни пытки, ни казнь, ни суд, ни страшные тени проклятого замка – ничего из этого больше ему не грозит. Ад остался в прошлом; Бен прошел через него, сумев уцелеть. Он выстоял, он победил. Сейчас он находится среди друзей, никто не причинит ему вред…
Что угодно… она готова была уверить его, в чем только угодно, лишь бы прекратить эту жуткую агонию. Лишь бы дать ему хоть какую-то надежду. Лишь бы разум его вновь прояснился.
Одновременно она успокаивала и себя, правда, странным образом. Рей твердила себе, что хуже того, что происходит сейчас, быть уже не может – стало быть, это и есть самое страшное. Если переступить через него, дальше будет легче. Дальше дела пойдут на лад, надо только перетерпеть.
И вновь реакция Бена изумила и напугала ее. Тот задрожал и сильнее задергал головой, стараясь высвободиться.
– Нет, нет, уходи… убирайся… Не трогай меня…
На этот раз его слова звучали поразительно четко.
Однако Рей не ослабляла хватки – напротив, усиливала ее тем тверже и увереннее, чем отчаяннее сопротивлялся ее подопечный.
– Я ненавижу тебя! Ненавижу…
Он кричал. Он шептал. Он плакал. Он молил. Он приказывал. Он задыхался и сходил с ума. Все было напрасно. Рей по-прежнему не отпускала его. Ей не нужно было объяснять, что это по-прежнему не он, не Бен Соло – это безумие говорит через него. Что-то темное и неотвратимое пыталось овладеть его разумом, и теперь лишь она, Рей с Джакку, стояла на пути незримого врага, не имея ни должных знаний, ни опыта, а вооруженная лишь той властью, которую даровали ей странные Узы, связавшие ее с больным.
Безумию, как и всякой болезни, свойственно защищать самое себя. Если оно принялось вдруг так отчаянно сопротивляться, это могло значить лишь одно – что Рей что-то делала верно.
И тогда будто в продолжение своего не поддающегося разумному толкованию порыва девушка запела.
Она сама не ожидала от себя того, что запоет. Это старая Марша любила попевать за работой, чтобы хоть как-то разнообразить свой унылый труд в лавке Ункара Платта. Рей, как и другие дети, прислушивалась к ее пению – тяжелому, гортанному, напоминавшему металлический скрежет – и поневоле запоминала слова.
Марша знала много песен. Почти все они брали начало из фольклора местных бедуинов – надо сказать, довольно скудного, ведь племенная общность тидо, равно как и их национальное сознание, давно остались в прошлом. Когда коренные жители Джакку превратились в одиночек, их легенды и предания стали забываться. Только чудаки и блаженные, вроде Марши, еще помнили что-то, хотя и то, что помнили, зачастую и пересказывали на свой манер.
Одна из легенд, сохранившаяся в устах старухи, и вспомнилась Рей теперь. Память – это тайник, укрывающий кучу вещей, не нужных в настоящий момент, но, возможно, способных пригодиться в будущем. Вероятно, девушка подсознательно нашла в ветхом сказании что-то общее с той ситуацией, в которой она оказалась. Эту песню некоторые тидо все еще поют во время странствий по пустыни. Они верят, что таким образом можно заставить отступить песчаные бури, которые часто свирепствуют на просторах Гоазоана.
Рей даже не утруждала себя, воскрешая в памяти нужные слова. Они сами приходили ей в голову. А то, что не вспоминалось, на ходу заменялось другим – благо, простоватая рифма позволяла обойтись без особых мудрствований, – и песня лилась более-менее ровно.
Рей нисколько не умела петь. То, что у Марши получалось монотонно и торжественно, в тонах мрачной таинственности, в ее собственном исполнении казалось ей жалким и смешным мяуканьем. Но дело ведь сейчас было совсем не в этом. Потому она продолжала, стараясь не замечать, как странно все это звучит и выглядит со стороны.
Ветер бил в иллюминатор, снова и снова ударяя по транспаристилу шквальной волной. Наверху, над потолком все еще слышалась дождевая дробь.
Рей пела. Ее песня таила в себе невидимое чудо. Она прорывала беспроглядный сумрак. Тихий, слабый, дрожащий голосок девушки поднимался над бурей, превозмогая и как бы укрощая ее. Прежде Рей не могла бы и подумать, будто она умеет делать то, что делала сейчас – исцелять Силой. Ее порыв стал откровением, в первую очередь, для нее самой.
Когда у нее не осталось сил держать голову на весу, напрягая шею, Рей осторожно прижалась щекой ко лбу Бена, но не прервала своего пения.
Буйство непогоды и впрямь продолжалось до самого утра; дождь и ветер то шли на спад, то расходились снова, как будто были всего лишь дыханием какого-нибудь гиганта, то выдыхающего воздух, а то вновь вбирающего в легкие.
Как-то раз молния ударила в одно из деревьев, в листве которых была укрыта «Сабля». Грохот на долю секунды заглушил песню, однако, так и не смог заставить ее остановиться. Дерево покачнулось, и по шаттлу прошла легкая дрожь. Где-то в коридоре раздались испуганные вопли протокольного дроида.
Лампы ночного освещения заморгали и вскоре погасли. Медицинский отсек погрузился в темень, на фоне которой грозная и величественная картина бури, проступающая сквозь иллюминатор, стала видна куда отчетливей. Эта картина могла бы смутить любого. Казалось, неведомое чудовище колотит в окна и оставляет следы лап на дюрастали и хромированном зеркальном покрытии, стремясь разорвать звездолет в клочья, чтобы добраться до юноши и девушки, чьи испуганные, но так и не сломленные сердца еще продолжали сверкать во мраке благословенными светочами; чтобы растерзать их. Чтобы не дать свершиться тому чуду, которое уже начало происходить между ними.
Но и сейчас песня Рей продолжала звучать. Как вызов ночным страхам, как вызов смерти.
Уже начало светать, когда девушка умолкла, сама не заметив, как раненый перестал биться, успокоившись в ее заботливых и требовательных объятиях; и как тотчас же следом уснула она сама.
Тучу и вправду отогнало на юг. Тьма перешла в предрассветные сумерки, а сумерки – в робкий рассвет. Солнце проглянуло из-за туч несмело, как будто напуганное ночным неистовством и совершенно сбитое с толку. Мягкий косой луч коснулся листьев плакучих ив, и остатки влаги засияли на них драгоценными камнями. Когда Рей вновь открыла глаза, «Саблю» окружило сверкающее великолепие обновленного грозой, напоенного дождем леса.
Утро застало их там же, на больничной койке, спящими в обнимку, словно две влюбленные змейки, пригревшиеся на камне во время полуденного зноя. Рей, свернувшись клубком, полностью уместилась на подушке, и только ее голые ступни свисали над полом. Она по-прежнему крепко обвивала руками голову Бена и даже во сне бессознательно гладила его лоб у кромки волос. Сам же Бен, судя по всему, спал глубоким, спокойным сном без сновидений.
Рей взглянула на него и с осторожностью, опасаясь радоваться, подумала, что, кажется, молодой человек выглядит немного лучше. Она не могла объяснить эту перемену, но сама перемена была налицо. Бен больше не стонал, не плакал, не кричал на нее, не смотрел безумным взглядом в одну точку. Он спокойно спал, словно ребенок, испугавшийся грозы, но после убаюканный материнскими руками. Он спал, не замечая ничего вокруг. Даже когда, очнувшись, девушка медленно и аккуратно, чтобы не потревожить раненого, выбралась из его постели, тот не повел и бровью.
Лишь через секунду, немного осмелев, Рей наклонилась над ним и коснулась губами лба, который вчера ночью казался ей раскаленным.
Жара больше не было.
Не веря счастью, Рей радостно перевела дух.
========== Глава VI ==========
Проснувшись, первое, что ощутила Рей, был странный налет стыда. Как будто вчера ночью произошло нечто, сродни откровению чувств, потере невинности; что-то правильное и неправильное одновременно. Как ни крути, она целую ночь делила постель с ним. И даже при всех существенных оговорках это означало для нее переступить некую грань допустимого.
Однако, решила она, все это теперь уже совершенно неважно. Главное – то, что ее действия, какими бы странными они ни были, принесли облегчение, причем, не одному Бену, но и ей самой, поскольку минувшая ночь стала, кажется, первой за долгое время, когда Рей по-настоящему отдохнула. По-настоящему забылась глубоким, полноценным сном, не опасаясь о чем-то позабыть или чего-то недоглядеть.
Девушка готова была поверить, что ее песня каким-то образом стала проводником таинственной волшебной силы – той самой силы, которая накрыла их обоих минувшей ночью, защищая от любой угрозы. Это она позволила Бену хоть немного исцелиться, а самой Рей – выспаться вдоволь.
Интересно, это ли джедаи называют Исцелением?
Впрочем… Рей смущенно подумала, что она, должно быть, рассуждает слишком нелепо и смешно. Словно глупая маленькая девочка, впервые столкнувшаяся с искусством джедаев, а не последняя надежда ордена. Вот только она и была глупой маленькой девочкой. Девочкой, взвалившей на себя неподъемную ношу. И помочь ей теперь некому…
Однако она тут же опомнилась – сейчас не время для самобичевания и для жалости к себе! Надо умыться и позавтракать. А после – как можно скорее оценить ущерб, причиненный минувшей грозой. И дай-то боги, чтобы оный ограничился только сломанной электропроводкой и, быть может, кое-какими повреждениями корпуса.
Как оказалось, Сила благоволила «Сабле». Серьезных поломок Рей так и не обнаружила. Главный генератор вышел из строя при ударе молнии. Часть проводки сгорела напрочь, не было даже смысла перепаивать провода. Но по счастью в грузовом отсеке нашлись запасные.
Рей охотно принялась за работу; после этой ночи она ощущала невероятный прилив сил, и дело быстро спорилось в ее руках, привыкших к такого рода действиям все же куда больше, чем к работе медика. Кроме того, повинуясь странному наитию, девушка больше не ощущала прежнего беспокойства за Бена; как будто кто-то шептал ей на ухо, что уж теперь-то с ее подопечным точно все будет в порядке. Поэтому она даже отважилась на некоторое время поручить раненого и все еще спящего рыцаря заботам C-3PO.
Она была вся в делах, когда динамик внутренней связи заговорил голосом дроида.
Голова Рей настороженно вынырнула из шлюза, ведущего в инженерный отсек. Девушка прислушалась.
– Госпожа Рей, мастер Бен проснулся и желает видеть вас.
Рей, поспешно стянув широкие ремонтные перчатки, нашарила комлинк в кармане штанов.
– Буду через пару минут. Только вымою руки.
– Поторопитесь, госпожа, – голос робота звучал боязливо. – Мастер Бен не хочет ждать…
Рей манерно закатила глаза.
Подумать только! Даже сейчас этот парень в своем репертуаре. Если не лежит в бреду, то огрызается и хамит. Кажется, его сроду не учили разговаривать с другими иначе как дерзостями. Как же он несносен! Дурной, взбалмошный, грубый, капризный, отвратительный мальчишка!
Пожалуй, в обратной ситуации, если бы она сама лежала раненой и не могла даже пошевелиться, ей пришлось бы нелегко в его компании. Так что, можно считать почти удачей, что это она, а не он, имела дарованное самой ситуацией право на ведущую роль.
Выпрыгнув из техотсека, Рей торопливо зашагала туда, где дожидался Бен Соло, он же Кайло Рен собственной темной персоной.
От нее разило потом и сваркой. Ее короткая челка прилипла ко лбу крохотными неопрятными косицами. В одной руке она все еще держала паяльник, а в другой – перчатки. Остановившись в дверном проеме и небрежно опершись затылком о стену, она взглянула на своего подопечного с удовлетворенной полуулыбкой. Второпях ей так и не удалось вымыть руки. Она рассудила: раз уж этот непоседа не умеет ждать, пусть он, в конце концов, получает, что хотел.
Увидев Бена, она перво-наперво обратила внимание, что взгляд у него заметно посвежел, прояснился, и в бархатных темных глазах уже не виделось прежнего отчаяния на грани истерики или, упаси Сила, помешательства.
Рей убедилась, что предчувствие не обманывало ее. Минувшая ночь изменила что-то в лучшую сторону не в ней одной, но также и в Бене. Неужели это Узы? Странная магия подсознательной связи, которую девушка не понимала до конца, но которой полностью доверилась сегодня ночью и не прогадала.
– Ты пришла, – констатировал Бен немного растерянно. Похоже, он совсем не ожидал, что она явится так быстро, безо всяких лишних споров.
Рей спокойно кивнула в ответ.
– Ты хотел меня видеть?
– Да, хотел.
– И зачем же?
– А разве не понятно? – буркнул он.
– Не особо, – Рей слегка приподняла бровь, изобразив удивление. – Так зачем ты меня звал?
Бен не ответил. Показалось ли ей, или Рей в самом деле заметила в его взгляде что-то новое? Кажется, это был тот самый уголек раздражения, за которым чаще всего скрывается стыд.
Девушка выдержала паузу прежде, чем, пожав плечами, сдержанно произнести:
– Прости, но я немного занята. Необходимо починить генератор и проводку, так что, если ты не хочешь, чтобы «Сабля» ночью осталась в полной темноте, пожалуйста, побудь немного в компании Трипио. Уверена, – многозначительно добавила она, – после стольких лет вам будет, о чем поговорить.
Бен, судя по выражению его лица, несколько приуныл, а Трипио нервно дернулся и всплеснул руками (отлично зная взрывной характер Бена, дроид, кажется, побаивался юноши – даже сейчас, когда тот был беспомощен). Словом, перспектива вновь остаться вдвоем, кажется, не радовала ни того, ни другого.
Рей уже развернулась, чтобы уйти, когда почувствовала легкую вибрацию в Силе. Словно невидимая рука внезапно дотронулась до ее плеча, чтобы остановить, не дать уйти.
– Постой, – вскричал юноша.
– Ну что еще? – Рей вновь поглядела на него и показательно сморщила нос, чтобы не показать своего истинного настроения.
На самом деле в эту минуту она ничего не хотела так сильно, как того, чтобы он ее задержал.
– Послушай… – взволнованно произнес Бен, – скажи, что произошло этой ночью?
– Тебе стало плохо. Начался жар. От лекарств ты отказался, так что, мне пришлось сидеть подле тебя всю ночь, пока твое состояние не улучшилось.
Бен на минуту задумался. На первый взгляд, ее рассказ соответствовал истине, к тому же, он чувствовал, что она не врет. Но все же в ее словах отсутствовало нечто, придающее случившемуся совсем другой, более важный, вероятно, даже символический смысл.
Он готов был поклясться, что помнит касание ее губ, ее ласковый шепот и даже… неужели и вправду она пела ему? А может, это все – лишь больной сон?
Бен терялся в догадках и желал разрешить свои сомнения. Немедленно.
– Скажи, мы провели ночь вместе? В одной постели?
Его слова, выпаленные единым махом, застали Рей врасплох. Она вперилась в его лицо изумленным взглядом. Ее глаза часто заморгали. Сердце неожиданно пропустило удар.
Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы убедиться, что он не шутит и не язвит, как обычно, а ожидает ответа на полном серьезе.
– Не уверена, что я стала бы использовать такие двусмысленные выражения, – несмело начала она. – Но… да, по сути, все так и было.
– «По сути»?
На секунду Рей показалось, что руки Бена, хотя они лежали неподвижно и были обречены на неподвижность в течение еще долгого срока, готовы вот-вот сжаться в кулаки. «По сути…» Нет, вы только послушайте! Что за изящное словоблудие? Что за мягкий уход от прямого ответа? Полуправда – та же ложь, лишь чуть более искусная.
Вот только девчонка врать не умеет, это видно сразу. Вероятнее всего, она никогда и не мыслила научиться этому, в душе презирая ложь не меньше, чем он сам.
– И ты… пела? – спросил он вдогонку сам себе.
– Возможно, пела… – кивнула Рей старательно удерживая дрожь. В ее сердце соединились восторженный трепет и немилосердное стеснение. – Я много всего говорила, и теперь уже не помню точно, что именно…
Брови Кайло сошлись, изобразив гневную гримасу.
– Так ты пела или нет?
– Я же сказала, я не помню, – повторила она чуть более настойчиво.
– Пела. Или. Нет?
Его голос приобретал решительную, почти угрожающую твердость. Именно этих клокочущих ноток больше всего опасались те люди, которые знали Кайло Рена хоть сколько-нибудь близко.
На миг Рей опустила голову.
– Да, пела. И что тебе с того?
Он было вновь замялся, но в этот раз ненадолго.
– И… о чем была песня? Ты можешь… можешь повторить ее еще раз? – окончил юноша не своим голосом.
Рей неторопливо приблизилась и, присев на корточки возле койки, внимательно посмотрела в самое его лицо, чтобы не упустить ни одной, даже мимолетной и незначительной эмоции.
– Зачем тебе это?
Бен встретил прямой, спокойный взгляд нежных светло-карих глаз с очевидным смущением. Ему трудно было осмыслить то невероятное сплетение чувств, которое царило в его груди, и еще труднее было совладать с ним. Тут были и радость, и горечь, и разочарование, и нежность, и мука стыда и… какое-то совершенно новое, тихое и светлое счастье. Как будто он все это время пребывал в кошмарном сне, но сумел выбраться назад, к свету, к жизни. Словно в сказке, привлеченный волшебным пением; ее пением.
Одиночество похоже на вакуум, на бескрайнюю, удушливую пустоту, страшную и величественную. В сравнении с которой человек – не больше атома. Но стоит вспыхнуть единственной звезде, и пустота уже не кажется столь пугающей, и все вокруг обретает смысл.
«Ты знаешь… – мысленно ответил он, пряча глаза. – Та песня… от нее как будто… дышится легче…»
Девушка ободряюще улыбнулась: «Вот видишь, нет ничего страшного в том, чтобы признаться…»
– Хорошо, – сказала она нарочито строгим тоном, – я спою тебе еще раз. Если ты согласишься поесть.
Во взгляде темных глаз рыцаря вновь показалась искра гнева.
– Извини, – добавила Рей, – но твоя голодная смерть не входит в мои планы.
– Решила торговаться со мной? – раздраженно процедил Кайло.
– Я ведь мусорщица, ты сам меня так называл. Я выросла на заставе Ниима, там каждый торгует всем, чем только может. Иначе не выжить. – Она помолчала немного, выжидая. – Так ты согласен? Или я ухожу дальше заниматься проводкой?
Разум Бена оказался целиком во власти негодования. Как смеет эта проклятая девица пытаться диктовать ему правила игры?
– Убирайся! – рявкнул он и отвернулся, давая понять, что намерен немедленно окончить разговор.
Рей, стараясь держать себя в руках, вновь двинулась к двери.
У самого выхода она остановилась и, вновь глянув на Бена, обронила:
– Скоро к нам придет Эмми. ME-8D9. Это дроид, секретарь Маз Канаты. Ей поручено осмотреть тебя. Пожалуйста, веди себя прилично.
Сказать по правде, Рей дожидалась ее с минуты на минуту. Эмми должна была пожаловать еще с утра, а время уже стремилось к обеду. Однако, учитывая возраст этого робота, трудно ожидать от него особой прыти.
«Учти, – добавила девушка телепатически, – я все равно не позволю, чтобы ты навредил себе».
Вчера она пошла на уступку, видя, в каком он состоянии. Но в будущем, если этот мальчишка продолжит упрямиться, она вынуждена будет действовать более решительно. Даже если придется последовать примеру его мучителей и колоть ему питательные вещества против его воли.
Бен покосился на нее – недоверчиво и, кажется, с долей иронии.
– Дроид-секретарь обладает медицинскими навыками?
Рей покачала головой, давая понять, что не представляет, как ответить на его вопрос. Честно говоря, зная Маз, от которой можно ждать любых сюрпризов, она не удивилась бы ничему.
***
Оказалось, в память Эмми в самом деле были заложены навыки медика, хотя и довольно ограниченные. Судя по всему, когда-то ее готовили к заботам и обязанностям медсестры, хотя изначально дроидесса совсем не годилась для этой роли. Впрочем, о природе своих умений эта ветхая машина решительно не стала распространяться, сколько Рей ни мучила ее вопросами.
Эмми строго заявила, что она послана сюда, чтобы проверить состояние раненого, и предпочла бы не тратить времени на разговоры. Рей с досадой отметила себе, что характер этой дроидессы вполне отвечает непредсказуемому характеру ее владелицы.
Зажав в металлических руках толстую иглу со слабым электрическим зарядом на конце, Эмми неторопливо и обстоятельно прощупывала каждый нерв в неподвижном теле, постепенно переходя с ног на руки. Одновременно она задавала какие-то вопросы, на которые чаще всего отвечала Рей.
Бен лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим ощущениям, и потому старался вовсе игнорировать происходящее вокруг.
Но все казалось бесполезным. Он напрочь не чувствовал прикосновений электроиглы. Его тело как будто больше не принадлежало ему.
Наконец, не выдержав, он открыл глаза и слабо проговорил:
– Довольно.
Он посмотрел на Рей почти умоляюще.
«Хватит! Пожалуйста, хватит!»
Достаточно уже мучить его напрасной надеждой, подвергая сомнению очевидное. Неужели не ясно, что он обречен остаться калекой? После стольких несчастий можно ли ожидать другого? Судьба крепко ополчилась на него. И, признаться, было, за что.
Впрочем, теперь он готов согласиться, с чем угодно. Готов смирить свой гнев и принять наказание – если это и вправду часть наказания. Но только пусть, во имя Силы, от него отстанут раз и навсегда!
Рей осуждающе фыркнула.
– Почему ты всегда так торопишься? – спросила она, давая Эмми знак продолжать.
Бен собрался было ответить, но дерзкие слова так и застыли у него на языке. В этот момент слабый импульс прошел по его телу, вызвав легкую дрожь. Мышцы чуть заметно, но все же сократились.
Юноша застыл, не смея поверить внезапному счастью. Его глаза расширились от радостного испуга.
– Видите? – спросила Эмми, показывая Рей нужную точку на его теле, расположенную где-то чуть повыше локтя.
Девушка, затаив дыхание, смотрела за действиями дроидессы. Она честно старалась запомнить, куда показывает Эмми, однако волнение мешало сосредоточиться. Да и как иначе? Ведь эта незначительная реакция означала, что надежда для Бена все же есть. Не иллюзорная, а самая что ни на есть настоящая.
Однако дальнейшие слова Эмми, вылившиеся в целую лекцию, разочаровали и озадачили девушку: «… Поскольку часть нейронов все же реагирует на внешнее воздействие, есть шанс восстановить активность некоторых клеток, поврежденных воздействием яда, и добиться возвращения подвижности хотя бы верхней части тела. Но консервативное лечение малоэффективно. Нужно оперативное вмешательство, воздействие электрическими импульсами непосредственно на мозг; а после – долгий период восстановления. Тем более что у юноши имеется недавняя травма головы, это дополнительный риск. Чем скорее провести операцию – тем больше шансов на успех. Есть отличные медицинские центры, специализирующиеся на нейрохирургии – на Чандриле, на Корусанте…»
Рей сухо сглотнула: «Вот только Бену там появляться нельзя…»
Эмми распрощалась с ними, напоследок оценив состояние больного, как вполне удовлетворительное. Раны и синяки от побоев понемногу проходят; сломанное плечо вправлено хорошо, однако для того, чтобы кости срослись полностью, необходимо три-четыре недели, не меньше…
Рей молча кивала в так словам дроидессы.
Также Эмми посоветовала какие-то нейростимуляторы, которые могли бы помочь хотя бы избежать дальнейшего ухудшения состояния Бена. Рей попросила сообщить название препаратов Маз, чтобы та, если это возможно, достала их.
Еще она грешным делом сказала Эмми о витаминах и питательных веществах в ампулах. Рей, конечно, не хотела, чтобы дело дошло до крайности, но если оно все же дойдет, девушка намеревалась остаться верной данному слову и не позволить этому безумцу причинить себе вред.
Проводив посетительницу, девушка возвратилась к Бену.
Кажется, тот находился в легкой прострации, из которой его вывел звук открывающейся двери. Неожиданная вспышка в одном из нервов настолько поразила его, что теперь юноша не знал, что и думать, к чему теперь готовиться. Он был растерян, взволнован, оглушен свалившейся на голову удачей.
Когда Рей вошла, он посмотрел на нее – и девушка вдруг поняла, что он впервые глядит на нее без враждебности, без вызова, без желания нагрубить. Даже линии его лица немного смягчились. Свет солнца, проникающий через иллюминатор, отражался в бархатных глазах юноши, заставляя их сверкать. Весь его вид как бы говорил: «Ты видела? Ты это видела?..»
Следующей мыслью Рей стала мысль совсем уж неожиданная. Стрелой пронесшаяся в сознании девушки: «А ведь он – красивый парень».
За последние несколько месяцев Рей почти забыла, как выглядит его лицо, показавшееся ей поначалу самым обычным, непримечательным, и сохранила в памяти только глаза. Изумительные, темные, глубокие. Единственная черта, которая удержала ее внимание, когда темный рыцарь впервые снял перед нею маску. Но сейчас это лицо глядело на нее – такое живое, смущенное, полное робкого трепета. В этот момент не только его глаза, но и все лицо было очаровательно – настолько, что даже худоба и глубокий шрам, оставленный ее рукой, не могли испортить этого странного, всеобъемлющего очарования.
Рей мало понимала в мужской красоте. Она редко обращала внимание на молодых людей, тем более, что среди мусорщиков – исхудавших, пропахших песком и потом – глядеть, собственно, было и не на кого, а приезжие не задерживались надолго. Наконец, небольшое приключение с дружком констебля Зувио заставило некоторые естественные желания подрастающей женщины стыдливо и испуганно умолкнуть. И сейчас, размышляя о красоте Бена, девушка вряд ли имела в виду какую-то осязаемую физическую привлекательность. Скорее приятное сочетание на его лице материнской миловидности, волевых отцовских черт и… еще чего-то. Какой-то особой ясности, какого-то почти ревностного благородства и вместе с этим странной, еще юношеской наивности.
Только теперь Рей полноценно осознала, насколько справедливо прозвище, данное маленькой оборванкой с Джакку своему молодому знакомому с «Нефритовой сабли». Его лицо и вправду могло бы принадлежать принцу из далекого, светлого мира, где полно зелени и океанов – мира, о котором Рей столько грезила в детстве.
Она улыбнулась ему, как бы говоря: «Да, да, я тоже видела!» Случившееся – никакой не сон, не обман разума. Надежда и вправду есть. Провидение не совсем ополчилось на него и, вероятно, еще может дать второй шанс.
Вот только что делать с этой надеждой, пока не знали ни он, ни она.
– Не волнуйся, – прошептала Рей, уверенная, впрочем, что Бен ее услышит. – Видишь, как все удачно складывается! Теперь главное – дождаться помощи. Твоя мать обязательно что-нибудь придумает. Она не оставит тебя…
Бен ничего не ответил.
***
К вечеру следующего дня он окончательно оттаял и, хоть и мрачно, сквозь зубы, но все же ответил на вновь поступившее предложение поесть, если Рей обещает ему повторить свою песню: «По рукам». Его раздражение угасло, словно пламя, лишенное воздуха. Юноша, наконец, понял, что ему нечего противопоставить ее напору.
Девушка не без торжества (по крайней мере, ей удалось хоть в чем-то одержать верх) попросила Трипио разогреть бульон, который должен был оставаться еще пригодным.
Дроид направился выполнять поручение.
Возвратившись несколько минут спустя, он передал уже знакомую миску вместе с пластиковой ложкой в руки Рей.
