Текст книги "Сердце бури (СИ)"
Автор книги: Раэлана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 55 страниц)
– Места сенаторов – рядом с их народами, чьи интересы они здесь представляют. Но место Верховного канцлера здесь, в столице. Тут ему и надлежит оставаться до последнего.
***
Эвакуация была организована в строжайшей тайне. Послание, записанное на имфочипы, доставили специальные дроиды. Каждому члену правительства предписывалось прибыть в ангар старого императорского дворца – именно там теперь находился наскоро приведенный в надлежащий вид «Тантив VIII». Воспрещалось брать с собой кого-либо из помощников или прислуги. Так же из соображений безопасности Верховный канцлер не рекомендовал показывать сообщение еще кому-либо и советовал избавиться от записи сразу же после ее просмотра.
Времени для дебатов не было. Не было возможности рассуждать о том, насколько правомерно для членов правительства бежать, бросая столицу вместе со всеми жителями перед лицом опасности. Карты были открыты, все сенаторы отныне хорошо представляли себе вероятные риски. И теперь каждый должен был в кратчайшие сроки решить лишь одно: улетает он или остается.
Увы, тайна просуществовала недолго.
Аристократия – ограниченный круг, в котором век различных секретов чаще всего до обидного короток. Канцлеру не следовало заблуждаться на сей счет. Наверняка, одна или несколько записей все-таки угодили к кому-то помимо прямых адресатов. Остальное ясно. Семена горькой истины упали в почву, заранее подготовленную неизвестностью и смутным ощущением тревоги, – и в результате породили настоящую неразбериху среди высшего общества столицы.
Вскоре коридоры дворцового здания заполнились существами различных народов и рангов. Охваченные тревогой, те рвались к ангарам, напирая друг на друга безо всякого разбора. Они гудели на все лады; их голоса сливались в оглушительную какофонию, в которой явственно ощущались ноты пока еще робкой, едва начавшей набирать обороты паники.
Несмотря на запрет главы правительства и на многократное предупреждение об опасности столкнуться с вражескими кораблями, несколько судов – в основном, личные яхты – все-таки стартовали с планеты.
Посадочная платформа вокруг «Тантива» была огорожена силовыми линиями, а единственный проход стерегли личные телохранители Верховного канцлера, которым предписывалось пускать на борт только членов сената или их представителей. Пробраться к проходу сквозь толпу было невозможно, не получив по меньшей мере десятка толчков в бок и пары синяков.
«Тантив» возвышался над всею этой сумятицей, словно могучая статуя перед толпой сошедших с ума идолопоклонников; словно осязаемый символ свободы и спасения. Великолепный корабль – последний из тех, что были недавно переданы Кореллианской судостроительной корпорацией в распоряжение флота Республики. Звездолетов, за последнее время ставших почти легендарными, ведь с ними связывалось так много! Их появление считалось началом возрождения флота после трагедии в системе Хосниан.
И вот, как все обернулось теперь. Единственный корвет, оставшийся тут, на Корусанте, должен был отправить потерпевшее поражение правительство в изгнание.
Одними из последних к кораблю протиснулись два человека в дорогих, блестяхщих благородной белизной одеждах, традиционных для представительства сектора Альдераан. Одним из них был пожилой господин в мундире с золотыми эполетами, украшенном всевозможными знаками отличия. Именно он безапелляционно расталкивал толпу локтями, с поразительной целеустремленностью пробираясь навстречу мощной фигуре охранника.
Старик вел за руку свою спутницу – смуглолицую девушку в свободном шелковом платье. Иногда – казалось, исключительно для виду – девушка строптиво упиралась, напрягая руку в слабых попытках освободиться. Тем самым она как бы говорила, что если и подчиняется обстоятельствам, то с крайней неохотой. Видимо, бегство было не в ее характере. Однако старый аристократ оставался непреклонен, и его хватка не ослабевала ни на мгновение.
Это была леди Антиллес в сопровождении своего опекуна и воспитателя лорда Мериана.
Охранник несколько удивлся их появлению, ведь в такой суматохе члены сената обычно не рисковали передвигаться без телохранителей. Он попросил странную пару назваться.
Мериан сообщил имя Полы. Охранник бегло сверился со своими данными, после чего безоговорочно согласился пропустить ее.
Старик втолкнул свою воспитанницу за силовую ограду. Только теперь их руки разомкнулись, и девушка пару раз моргнула, борясь с поступающими слезами. В последний раз она взглянула в лицо человеку, который многие годы был ей, словно родной отец, – и, не найдя, что сказать, бросилась к кораблю.
Потом, поднявшись по трапу, она еще раз оглядела толпу с высоты, стараясь увидеть лорда Мериана, но так и не сумела различить его.
***
На командном мостике «Хищника» быстро заметили звездолет, покинувший поверхность планеты.
– Это кореллианский корвет модели CR90, – доложил кто-то из технического персонала внезапно выросшему прямо перед ним генералу Хаксу. – Корабль сопровождают десять истребителей.
– Что прикажете делать, сэр? – осведомился другой служащий, носивший нашивки полковника.
На некоторое время генерал углубился в раздумья.
Очевидно, что все это неспроста. С наибольшей вероятностью, неожиданный старт корвета – не что иное, как дерзкая попытка вывезти из опасной зоны лучших людей столицы. Скорее всего, членов правительства. В любом другом случае военные силы вряд ли стали бы обеспечивать корвету прикрытие.
– Прикажете приготовить абордажную команду? – робко поинтересовался подоспевший Митака. Даже обычно недалекий лейтенант, и тот сообразил, в чем дело.
Хакс внезапно обернулся и поглядел на незадачливого офицера с такой холодной решительностью, что тот невольно содрогнулся.
– Отставить, лейтенант. Полковник, какой из наших кораблей находится ближе всего к корвету?
– «Уничтожитель», сэр, – отозвался тот.
– Отлично. Передайте на борт «Уничтожителя», пусть артиллерия открывает огонь по цели.
– Но сэр, – Митака явно замялся. Странная, зловещая легкость, с которой генерал в одночасье решил судьбу нескольких сотен жизней, обескуражила его настолько, что молодой человек отважился возразить. – Скорее всего, на борту корвета находятся члены вражеского правительства. Не лучше ли нам было бы попытаться захватить их живыми, чтобы использовать как заложников?
– Нет, – оборвал его Хакс.
Лицо генерала и прежде было суровым, но теперь оно сделалось вовсе непроницаемым, внезапно отразив ту самую мрачную одухотворенность, с которой бывший хозяин «Старкиллера» некогда взирал, как орудие станции впервые приходит в действие.
– Довольно Первый Орден церемонился с этим сборищем демагогов, с этими паразитами большинства миров! Довольно мялся на задворках, дожидаясь своего часа! Подданные Империи претерпели достаточно унижений, годами испрашивая у господ-сенаторов обычных милостей: права свободно торговать, права на вооружение… но сейчас довольно, – голос Хакса звучал так, словно генерал целую жизнь ожидал возможности произнести эти слова. Слишком много скрывалось за ними.
Это унижение. Это смерть. Это тысячи, десятки тысяч жизней имперских служащих – не только военных, но и обычных работяг, – унесенные взрывом «Звезды Смерти». Это бесконечные показательные судилища и казни, которые последовали за битвой при Эндоре. Это последние герои гибнущей Империи, чьи тела ныне гниют в песках Джакку, и разбитые судьбы тех, кто остался жив. Это оплеванная верность, никому не нужные долг и честь, мечты, обращенные в пыль. Это тридцать лет забвения и бесчестья. Это Люк Скайуокер – террорист и отцеубийца, ставший всенародным героем… И все ради того, чтобы эти клоуны в дорогих одеждах могли дорваться до имперской казны!
Армитиджу, от рождения принадлежащему к горестному сословию имперских офицеров, определенно было что сказать на сей счет.
– Выстрел «Старкиллера» раз и навсегда положил конец бесполезным реверансам, – утверждал Хакс. И все, кто видел его в этот момент, сознавали, что генерал не просто говорит одну из своих вдохновляющих речей, заранее выученную назубок. Сейчас – быть может, впервые в жизни – он говорил спонтанно, от сердца. – И теперь нам необходимо продолжать выбранную линию бескомпромиссной борьбы. Нужно показать, что флот Первого Ордена прибыл сюда с единственной целью – ради победы. Решительной, безоговорочной. На меньшее мы не согласны.
С этими словами Хакс вновь развернулся к экрану и, бросив холодный взгляд на полковника, сказал коротко:
– Выполняйте.
Полковнику не оставалось ничего другого. Он поторопился запросить связь с разрушителем.
***
«Уничтожитель» начал сближение с корветом, намеренно заходя с левого бока – именно там, слева в нижней части корпуса у кореллианских кораблей такого класса расположены генераторы дефлекторных щитов.
Когда разрушитель приблизился, из его ангаров вылетели несколько десятков истребителей. Один за другим СИДы рванули в космическое пространство и бросились преследовать «Y-винги», рассыпая кругом лазерные вспышки.
На борту корвета летная команда заметила этот смертоносный танец.
Первый пилот доложил капитану:
– Судя по всему, неприятель перенял нашу тактику.
Было ясно, что TIE-истребители нужны, в основном, для того, чтобы отвлечь на себя внимание эскадрильи «Рапира», пока орудия разрушителя пытаются пробить дефлекторные щиты на «Тантиве».
– Если позволите, сэр, – первый пилот немного прищурился, – следует дать хотя бы один залп…
– Не стоит, – возразил капитан, рассудив: «Только не теперь, когда у нас на борту полно пассажиров. Наша первоочередная задача – сохранить их жизни, этой задачи и будем придерживаться». – Сколько остается времени до перехода в гиперпространство?
Второй пилот, в обязанности которого входило следить за расчетами навигационного компьютера, на миг отвернулся от монитора и поспешно ответил:
– Семь минут.
– Хорошо. Направьте всю мощность генератора на дефлекторные щиты и на обеспечение работы гипердрайва. Батареям не стрелять.
– Но сэр, – повторил первый пилот, слегка сглотнув, – СИДы вдвое превосходят численностью наши истребители. А у нас восемь турболазерных пушек, и все они бездействуют…
С мгновение капитан, кажется, колебался, но потом серьезно промолвил:
– Нет. Наша задача – спасти людей. В бой не вступать. Повторяю: стрелять категорически запрещаю, – для убедительности он слегка пристукнул кулаком по краю консоли.
В этот момент «Тантив» ощутимо тряхнуло. По корпусу прошла зловещая рябь.
Это был первый удар батарей разрушителя, которые насчитывали почти пятьдесят сверхмощных лазерных турелей, вся сила которых была направлена в одну точку – туда, где расположена главная энергетическая защита судна.
Враги не пытались вступать в переговоры, запугивать экипаж корвета, или брать корабль на абордаж. Их единственная цель состояла в том, чтобы расправиться с выскочками, вознамерившимися покинуть оккупируемую планету вопреки замыслу генерала Хакса.
Следующие минуты протекли в нескончаемом кошмаре. Корабль то и дело содрогался под немилосердными ударами разрушителя. Врагам удалось пробить несколько незначительных брешей в дефлекторном поле и повредить основную систему жизнеобеспечения, на смену которой тут же была активирована запасная. Единственное, за счет чего корабль еще мог противостоять натиску – это основной энергетический защитный купол, который благодаря дополнительной мощности, «переброшенной» с других инженерных систем, еще держался.
Вокруг кипел бой. Под прикрытием звездного разрушителя СИДы без особого труда расправлялись с бойцами эскадрильи «Рапира», наседая по двое и по трое на каждый истребитель. Экипаж корвета наблюдал эту тревожную картину не только на экранах радаров, вся панорама боя была видна в лобовое стекло на мостике.
Когда за первым серьезным толчком последовал второй и третий, первый пилот вновь поинтересовался у капитана, не будет ли разумным все-таки привести в действие боевые орудия, однако получил тот же ответ, что и несколькими минутами ранее. «Тантиву» было необходимо продержаться до тех пор, пока навигационный компьютер не окончит расчеты, тогда как если рискнуть и вступить в бой, их наверняка попросту раздавит.
Перепуганные тряской пассажиры уже несколько раз связывались с мостиком, требуя у капитана сообщить, что происходит. К несчастью, гонор сильных мира сего зачастую неискореним даже в самых экстремальных ситуациях. Наконец, звучно выругавшись, капитан коротко объявил по внутренней связи, что господам не о чем волноваться. «Ситуация находится под контролем», – утверждал он, намеренно уходя от прямого ответа. Попытка откровенно нелепая; но разве не было нелепым и глупым со стороны сенаторов требовать ответов сейчас, когда их судно находится посреди космического боя; когда киль звездного разрушителя проглядывается в каждый иллюминатор? Разве правомерно поступали эти люди, отвлекая экипаж своими бесполезными страхами? В конце концов, затея с эвакуацией была рискованной с самого начала. Господа должны были знать, на что идут.
Чтобы избежать распространения паники капитан рекомендовал пассажирам вовсе отойти от иллюминаторов, сесть и пристегнуть ремни безопасности на случай повторения тряски.
Навигатор автоматически отсчитывал время. До перехода в гиперпространство оставались секунды.
Наконец второй пилот сообщил, что судно готово к прыжку. Капитан отдал команду немедленно запускать гипердвигатель. Порядком потрепанный, с наполовину разбитыми дефлекторами «Тантив» все еще мог спастись, скрывшись в гиперпространстве.
Первый пилот успел опустить руку на рычаг гиперпривода, как вдруг перед глазами всего экипажа защитное поле угрожающе замерцало.
Чтобы прояснить, что же произошло, необходимо возвратиться назад на минуту или около того.
Пока на борту корвета команда судорожно ожидала спасительного сигнала навигатора, один из СИДов, воспользовавшись дырой в энергетической защите, полученной в результате повреждений системы дефлекторов, совершил небольшой обходной маневр, чтобы, миновав основной дефлекторный купол, подобраться поближе к корпусу корабля. Зайдя немного снизу, со стороны инженерных отсеков, истребитель выстрелил из обоих орудий, направляя всю энергию турболазеров на генератор основного щита. Этого оказалось достаточно, чтобы случилось непоправимое.
С секунду купол искрился, дергался – и наконец погас окончательно, вверяя несчастное судно, окруженное врагами, обстреливаемое со всех сторон, немилосердной судьбе.
Увидев, что корвет остался без защиты, канониры на «Уничтожителе» взялись стрелять с еще большей ожесточенностью.
Остальное случилось так быстро, что никто из экипажа или пассажиров на борту «Тантива», вероятнее всего, ничего не успел понять. Прежде, чем гипердвигатель пришел в движение, один из залпов пронесся со скоростью молнии и врезался в ту часть корабля, где находился главный генератор. В эту же секунду корвет разнесло взрывом. Судьбу правительства Республики решил слепой случай; для спасения им не достало немногого – всего лишь одного вздоха…
***
Заслушав доклад, присланный командой «Уничтожителя», Хакс удовлетворенно кивнул, удержав злое ликование и сохранив на лице полный достоинства вид истинного офицера.
До сих пор их флот не предпринимал никаких серьезных действий, лишь поигрывая с врагом, как манка-кот играет со своей добычей прежде, чем оборвать ее жизнь одним решительным ударом. С одной стороны запугивая, с другой – приглядываясь, чтобы понять, на какие действия способен этот зверь, которого им удалось загнать в ловушку – зверь, некогда опасный, однако давно разжиревший, обленившийся, и ныне способный разве что угрожающе скалиться и время от времени издавать вялый рев. Этот зверь звался «Новой галактической Республикой».
Размышляя о произошедшем, Хакс спокойно и уверенно улыбался. Они дали властям столицы достаточно времени, чтобы показать, на что те способны – вероятнее всего, большего ожидать не приходится. Настала пора спускать курок – и, уничтожив корвет, они, по сути, его спустили.
На войне, как в условиях дикой природы, сильный возьмет свое, а слабый погибнет – только этот суровый закон определяет эволюцию и саму судьбу галактики. Солнце, сиявшее над Корусантом тридцать с лишним лет, сегодня обречено было навсегда закатиться.
– Приготовить десантные модули, – распорядился генерал.
Его взгляд не отрывался от большого экрана, на котором, расчерченные квадратами разделительной сетки, мелькали фрагменты карты планеты.
Как знать, возможно, потомки назовут его безумцем – пожалуй, в некотором смысле они будут правы. Но даже если им вправду владеет безумие, то это – священное безумие человека, преданного своему государству.
Через пару минут ему доложили:
– Транспортные модули готовы. Назовите квадрат высадки.
Хакс склонился над экраном и коснулся пальцем нескольких точек, расположенных в разных концах Сенатского округа. Он намеревался ударить в самое сердце столицы, чтобы поразить Республику в одночасье.
***
Рей появилась в дверном проеме медицинского отсека, окруженная сумерками, словно приведение. За ее спиной из коридора лился свет, размывающий контуры хрупкой фигурки и сообщающий облику девушки нечто потустороннее.
Бен лежал без сна, бесполезно глядя в потолок и переминая пальцами край одеяла.
Не столько услыхав, сколько ощутив движение открывающейся двери, юноша резко поднял голову. По одному выражению его лица, по широко распахнутым бархатным глазам, по едва заметному дрожанию губ Рей поняла, что он уже знает причину ее внезапной тревоги – и, похоже, сам чувствует то же самое.
Боль. Страдания. Смерть…
Нечто неведомое подсказывало девушке, что в эти минуты где-то погибают в муках сотни людей. Сквозь вселенский поток она слышала их крики и, казалось, испытывала вместе с ними – с каждым из них – нестерпимые порывы всепоглощающего ужаса, разрывающего в клочья разум и душу. Для этого ей даже не требовалось погружаться в медитацию – достаточно было просто закрыть глаза.
– Что это? – спросила она, не скрывая дрожи в голосе.
И шагнула вперед. Дверь закрылась за ее спиной. Теперь только слабое ночное освещение окружало их.
Он сел на постели и, ничего не говоря, протянул к ней длинные жилистые руки, очертания которых в полумраке напоминали изгиб древесных ветвей. На сей раз его резкое, отчаянное движение не имело ничего общего с насилием; это было нечто между милостивым приглашением и мольбой.
Рей сделала еще шаг – и сама не заметила, как вдруг оказалась в плену его объятий. В этих могучих руках, сейчас показавшихся ей неожиданно теплыми, несущими покой и заботу.
Две массивные ладони накрыли ее плечи. Бен заставил девушку присесть рядом, и вскоре ее маленькая и хрупкая, как у цветка, головка уже лежала на его груди. Рей отчаянно зажмурилась. Ее плечи дрожали.
Едва ли она сознавала, что делает; однако и он почти не сознавал. Их действия были продиктованы порывом, каким-то сиюминутным дуновением страха под покровом ночи. Охваченная смятением, Рей с бессознательной детской доверчивостью потянулась к единственному живому существу, которое находилось рядом с нею. И Бен, раскрыв объятия, с бодрой и счастливой готовностью принял этот неожиданный подарок.
Они были, словно дети, которые, находясь во власти мрачных, пугающих теней, льнут друг к другу и щедро делятся душевным теплом, чтобы защититься от кошмаров.
Его пальцы осторожно пробежали по ее волосам, от лба к виску, отбрасывая с глаз отросшие пряди. Щекочущее движение вызвало у девушки слабую улыбку.
– Добро пожаловать в мир одаренных Силой, – оборонил Бен с иронией.
Рей подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза.
– Ты знаешь, что это такое? – она повторила свой вопрос. Хотя была почти уверена: он наверняка знает, или по крайней мере, догадывается, в чем дело.
Юноша пожал плечами, стараясь изобразить непринужденность.
«Это – война. Привыкай, помойная девочка».
И он с новой силой прижал ее к себе.
***
Лея стояла перед открытым настежь окном в своей квартире на Корусанте, в самом центре Сенатского округа, где с некоторых пор пребывала под охраной в соответствии с приказом Верховного канцлера, который пока не принял окончательного решения на ее счет.
До боли впившись пальцами в край оконной рамы, пожилая женщина согнулась пополам. По ее лицу катился пот. Сердце, сдавленное спазмом, казалось, готово остановиться в любую секунду.
Перед ее глазами развернулось зрелище пламени, стремительно пожирающего столицу. Лея видела, словно на ладони, пляску огня в зеркальных панелях небоскребов; видела толпы людей – с такого расстояния они были не больше муравьев, – неистово мечущихся по главной магистрали. Пожар бушевал сразу в нескольких местах: горело здание сената, горел галактический музей, горела голобиблиотека. Неспешно и неотвратимо пламя подбиралось к заводским районам, расположенным неподалеку.
Ад войны предстал во всей глубине. Со всеми немилосердными подробностями. Это было страшнее того, что довелось повидать на своем веку Лее Органе – а уж она-то повидала немало!
Она пережила резню на Кашиике, видя, как войска Империи под руководством самого Верховного главнокомандующего вырезают одна за другой целые деревни вуки. Она застала бой на Скарифе и один из первых разрушительных залпов «Звезды Смерти». Она созерцала в иллюминатор, как ее родную планету уносит в небытие вспышка лазерных орудий. Она вместе с Шарой Бэй едва уберегла Набу от последствий операции «Пепел»… Но даже в самые темные времена она и представить себе не могла, что гибель однажды может добраться до Галактик-сити – истинной колыбели цивилизации и культуры. Единственный мир, который на ее памяти всегда твердо держался на ногах – и вот, сегодня даже он оказался поверженным в самое жерло хаоса.
Лея чувствовала, как боль зажимает ее в тиски. Пол медленно уходил из-под ног. Все звуки, доносившиеся с улицы: крики людей, писк летящих плазменных зарядов и угрожающие шипение огня, звучали глухо – и оттого, быть может, казались порождением кошмара, настолько же далекого от реальности, насколько вообще бывает далек от нее предсмертный бред.
Уже не в первый раз за последнее время сердце Леи сдавало. Где-то в глубине сознания мысль о том, что смерть ее близка, и что конец наступит, вероятнее всего, именно таким образом, уже успела укорениться, давно не вызывая отрицания или страха.
Но сейчас под властью какого-то немыслимого прозрения – быть может, именно оно и зовется «озарением смерти»? – в голову ворвалась другая мысль, простая и ясная. Она заставила Лею улыбнуться. Женщина подумала: «Это мой брат! В час скорби он зовет меня к себе, и я вновь смогу его увидеть…»
На долю секунды ей стало легко и спокойно. Генерал Органа вдруг ощутила себя невесомой пушинкой, подхваченной ветром. Впервые от нее не требовалось принимать какие-либо решения, тревожиться о судьбах ближних. Как будто невидимые цепи, тяготившие ее всю жизнь, наконец упали с ее рук. Неведомая воля в одночасье освободила ее от бремени всякой ответственности, и глаза заволокло пеленой.
Ночь поглотила ее сознание, хватка пальцев внезапно ослабла – и Лея, словно подкошенная, рухнула на пол, ничего больше не чувствуя. И почти не дыша.
Комментарий к Глава XV
П.с. Те, кто ждал «обнимашки», считайте это первым задатком.)
========== Глава XVI ==========
Мрак окутывает детскую комнату. Только слабый ночник, встроенный в изголовье кроватки, испускает голубоватое неоновое свечение. Вдоль стены вьются длинные тени. Их плавные, едва уловимые глазу движения и завораживают, и пугают. В окно через полупрозрачную тюлевую занавеску проглядываются очертания одного из спутников Чандрилы. Луна бросает блики на гладкую поверхность озера Сах’от, на берегу которого, неподалеку от дачи Верховного канцлера Мон Мотмы, расположена и усадьба, принадлежащая ее любимице – сенатору Органе.
Бену вновь шесть лет. И он снова один. Маленький мальчик, забытый всеми, потерянный во мраке – где-то между сном и явью.
Отца нет дома уже вторую неделю. У матери сегодня намечен важный ужин с представителями сектора Барма, и она предупредила, что будет поздно. Рядом с Беном только Трипио. Добродушный, верный и на редкость непутевый старый дроид. Но что он знает об одиночестве? И что робот может понимать в детских страхах? Наверняка, он снова предложит «юному мастеру Бену» выпить теплого молока, чтобы лучше спалось…
Да пошло все!..
Бен сердито дергается, переворачивается на другой бок и вновь смыкает веки. Он старается не замечать тот самый загадочный шепот, который начинает звучать всегда, как только вокруг гаснет свет. Едва слышное монотонное шипение. Навязчивое. Проникающее даже в самые отдаленные уголки души.
Где-то рядом во мраке притаилось неведомое существо, готовое растерзать его разум.
«Это мои фантазии, всего лишь фантазии…» – твердит себе мальчик, судорожно заглушая страшные звуки.
Так всегда говорит мама, когда он пытается рассказать ей об этом сумрачном шепоте. А папа берет его на колени, слегка покачивает и, глядя прямо в глаза, шутливо интересуется: «Ты ведь не боишься спать один, а, маленькая акула?» Или говорит с ясным намерением пристыдить сына: «Ты у нас уже большой парень, Бенни-Джо. Скоро сам будешь защищать маму…»
Бен чувствует в этой странной ласковости отца неловкую попытку смягчить удар, возвратить их маленькой семье, вечно живущей, словно на вулкане, хотя бы видимость мирной жизни.
Мальчик не уверен, верят ли ему родители на самом деле. Но точно знает, что они оба не хотят верить. И еще – что мать и отец скрывают от него что-то важное.
Однажды он окончательно убедился в своих подозрениях.
Это произошло полгода назад. Мама пришла домой уставшая и взбешенная срывом переговоров с какой-то промышленной корпорацией. У нее жутко болела голова, Бен сразу ощутил это и стал льнуть к ней, не отходя ни на секунду.
Когда сын в очередной раз упомянул о своих страхах, сенатор Органа, отчаянно закусив губу, со всей силы ударила кулаком по стене и сказала сквозь зубы: «Больше о твоих снах слышать не желаю!..»
Бен чувствовал, что в этот момент она готова заплакать. Она дышала так часто, как дышал много раз и он сам – когда обида подступала к горлу, перекрывая доступ кислороду.
Положив трясущиеся ладони на его плечи, Лея хорошенько встряхнула сына и несколько раз требовательно произнесла:
– Ты – нормальный мальчик, Бен. Нормальный. И тебе нечего бояться.
Ее поведение показалось ему необычным до жути, до трепета во всем теле. Несчастный ребенок смотрел на сжатые в нитку, лихорадочно дрожащие губы матери остекленевшим взглядом – и понимал к еще большему своему ужасу, что это он виноват во всем. Он умудрился сказать что-то такое, что вызвало у нее слезы.
Она была не просто рассержена. Она была напугана. Страх и злость слились в одно чувство глубокого смятения, которое плескалось в ее бархатных глазах, устремленных прямо к Бену. Он видел: что-то постоянно держит ее в страхе. Что-то, что сильнее их обоих. Что-то, что, возможно, способно им навредить. Может, это и есть то самое нечто из его видений? Может, своими постоянными жалобами он делает так, что маме достается тоже?..
– Нет, мамочка, пожалуйста, не плачь! Не надо, пожалуйста!.. – он звонко, надрывно кричал, цепляясь за ее платье. Это единственное, что он мог вымолвить.
Сила свидетель, он готов был пойти на что угодно – оглохнуть, ослепнуть, сойти с ума или размножить себе голову о стену прямо здесь и сейчас, – лишь бы его любимая мама не плакала…
Именно в тот день он обещал себе, что никогда больше не будет расстраивать ее своими навязчивыми разговорами.
Тогда он еще не знал, что это такое – молчать, когда тебе есть, что сказать. Постоянно удерживать страх в себе как неясное всепоглощающее чувство, как зловещее черное облако с размытыми краями, не давая ему облечься в слова. Он распирает тебя, сводя с ума, и ты не способен думать ни о чем, кроме того, что, на свою беду, поклялся никогда не упоминать…
Молчание – это груз, это тяжелая гиря, которая изо дня в день все сильнее, все ощутимее тяготит разум.
Такое не всякому взрослому под силу вытерпеть. Но Бен был ребенком.
Он снова ворочается и накрывается одеялом с головой. Его руки дрожат, сердце отбивает тревожный ритм. Нечто… оно где-то совсем близко. Бен готов поклясться, что чувствует его дыхание рядом. Душа мальчика наполнена страхом. Слезы сами собой катятся по щекам.
Нет, он не должен плакать! Ведь он и вправду уже взрослый.
Всхлипнув в последний раз, Бен отбрасывает одеяло и выбирается из постели. Его босые ноги касаются холодной плитки на полу. Мальчик мнется и зябко подрагивает.
Из темноты на него глядит собственное улыбающееся лицо. Бена передергивает прежде, чем он успевает сообразить, что это такое. Картина, которую они с мамой недавно привезли с Набу. Подарок от старого Пало, который называл его «маленьким принцем». Бен запомнил об этом человеке только две вещи: во-первых, что от него странно пахнет краской, грифелем и какими-то местными травами; и во-вторых, что когда-то в молодости он был влюблен в бабушку Амидалу.
– Я тебя не боюсь, – бросает Бен в лицо ночи.
Впервые он отваживается противостоять тому, что мучает его каждую ночь с тех самых пор, как он себя помнит.
Акулы не боятся ничего, его папа – тоже один из акул. Генерал Хан Соло, контрабандист Хан Соло – самый отважный человек во всей галактике; порой Бену думается, что отец храбрее даже дяди Люка, хотя сам Хан и отрицает это, и вообще против подобного сравнения.
Бен уверен, что когда он вырастет, то и сам станет акулой. А для этого нужно победить свой страх раз и навсегда.
– Я не боюсь, – еще смелее повторяет он.
И неожиданно получает ответ:
«Тебе и не нужно меня бояться».
Бен теряется, не зная, что сказать. До сих пор он лишь чувствовал чье-то присутствие, слышал неясное бормотание во тьме. Но никогда прежде нечто не обращалось к нему напрямую. Это ли не доказательство, что нечто – никакой не сон и не выдумка? Его родители ошибались, а Бен… он был прав.
Что-то неведомое, абстрактное вдруг начинает обретать вполне конкретные черты. И страх в душе ребенка постепенно уступает недоумению и даже некоему подобию любопытства. Как мало, оказывается, нужно было для того, чтобы избавиться от кошмара – всего-навсего заговорить с этим существом!
– Кто ты? – спрашивает Бен все еще настороженно, однако уже не так нервно, как прежде.
«Называй меня «Верховным лидером». Или «учителем», ведь я действительно собираюсь учить тебя».
– Чему?
«Силе. Могуществу. Искусству побеждать. Тому, чему никто другой не сможет тебя научить. Даже твой дядя».
