Текст книги "Сердце бури (СИ)"
Автор книги: Раэлана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 55 страниц)
Бен бил наотмашь, широко и уверенно, заставляя Тея лавировать, то и дело подпрыгивать и крутиться на месте.
– И что же дальше, Бен? – выкрикнул Тей, тяжело дыша и уродливо кривя губы. – Предположим, ты убьешь меня, тебе и вправду не составит труда сделать это. Предположим, сарлакк не сожрет нас обоих, и ты выйдешь победителем из этой схватки. Но тебе тут же придется спускаться в яму снова и драться с братом Мейлилом, а затем еще и еще… твои силы не безграничны, брат. Рано или поздно ты все равно погибнешь. Достаточно лишь пропустить один удар. Или не заметить щупалец монстра, подбирающихся к твоим лодыжкам.
Кайло не отвечал. Искры падали ему на лицо, которое казалось в отсветах красного и золотого еще бледнее, чем прежде.
Меч Тея взлетел над ним для прямого удара сверху. Бен блокировал удар, и, собравшись с силами, отбросил противника подальше телекинетическим толчком. Тей упал на землю метрах в трех от Кайло и, упади он еще на полметра дальше, он бы наверняка напоролся на один из шипов.
– Если бы ты умел видеть хоть немного наперед, братец, – усмехнулся Бен, играючи размахивая сейбером. Как когда-то на «Старкиллере» в поединке со штурмовиком-предателем, Кайло Рен изображал хищника, который желает развлечься с добычей, прежде чем сожрать.
Он сделал шаг в сторону Тея, затем еще и еще, неторопливо и неуклонно. Золотистое лезвие рисовало в воздухе восьмерки.
– Если бы ты задал себе тот же вопрос, что задаешь сейчас мне, ты не стал бы устраивать эту убогую революцию и делать из ордена посмешище. У многих наших братьев были женщины. Встречались и те, кто тайком заводили семьи, но ни один не предавал своих братьев из-за шлюхи, как это сделал ты, Тодди Барр.
Тей внимательно следил за пируэтами вражеского сейбера, за причудливой игрой искрящегося лезвия, сосредоточенный и как бы загипнотизированный видом неотвратимой опасности. Но вот, он стиснул зубы и с внезапно сильным напором двинулся на противника, осыпая его порывистыми, короткими ударами. Словно ворнскр, сорвавшийся с цепи. Его рваные – взад-вперед – движения навскидку больше всего напоминали приемы Джем Со, однако казались слишком грубыми и неточными даже для четвертой формы, подразумевающей стремительность и силу.
Признаться, Бен никак не ожидал столь резкой и столь быстрой перемены в своем противнике. Что в его словах вызвало такую сильную бурю? Как он сумел угодить прямо в цель, хотя бил наугад, не очень-то примеряясь? Он сам не знал. Он был в растерянности. На мгновение он даже опешил. Он чувствовал, что вовсе не страх ведет Тея, а какое-то всеобъемлющее негодование.
– Неужели ты до сих пор не понимаешь ничего?! Девка? Я предал лучшего друга, своего брата в ордене, из-за Чалы? Ха! Да пусть она и все женщины катятся на корм ранкору! Крифф!..
На сей раз Бен едва успевал отражать его натиск. Упираясь ступнями в землю, он осторожно скользил вниз по склону.
Наконец его ноги отыскали более-менее надежную опору в виде крохотной выбоины. Бен остановился. Он поднял руки высоко вверх, удерживая клинок в оборонительной позиции, и лицо Тея, искаженное яростью, оказалось прямо перед ним. В следующий миг алая вспышка пронеслась перед глазами, и ноздрей коснулся резкий запах паленой плоти. Бен застонал сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не завыть в голос. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы боли он различил красное лезвие, которое вошло ему в плечо под самую ключицу.
Через мгновение меч Тея потух.
Бен с трудом заставил себя держаться на ногах. Что бы дальше ни произошло, он знал, что обязан встретить следующий удар стоя. Отступать некуда. Стоит ему лишь на мгновение не удержать равновесия – и его поглотит прожорливое чрево сарлакка.
Тей, однако, не стал бить. Он отступил на шаг. И вдруг, запрокинув голову, закричал.
Закричал, что есть мочи, до хрипоты, до потери голоса. Как одержимый. Как человек, лишившийся рассудка. Как дикий зверь. О Сила, сколько лет он давил в себе этот крик! Сколько лет держал в своей душе яд боли, ярости, бессилия! Сколько лет его душа втайне исходила слезами!..
Бен смотрел на него, широко распахнув глаза, и казалось, только изумление не дает ему лишиться чувств. Вот теперь, догадался он – догадался, быть может, потому что и сам был куда ближе к такому состоянию, чем ему хотелось бы думать, – Тей по-настоящему дал слабину. Ему выпал удачный момент. Сейчас бы добить раненого врага – и дело с концом. И все же, Тей не сделал этого, и даже не давал понять, что собирается сделать, а вместо этого кричал диким, нечеловеческим криком, как хищник угодивший в западню.
Почему?
Ответ прост. Тей понял, что не способен на убийство. По крайней мере, не так – в прямом столкновении, лоб в лоб. Стоить козни за спиной или даже бросить погибать от ран – это, в конце концов, другое дело! В отсутствии Кайло легче было убедить себя, что он всего лишь воздает убийце по заслугам. Но сейчас, когда Кайло был прямо перед ним, Тей видел вопреки всем своим внутренним зарокам, не только убийцу. Он видел брата – и его рука опускалась сама собой.
Кто-то быть может и назовет это трусостью. И будет, наверное, прав.
– Убей меня, – прошипел Кайло на остатке сил хрипло и зло.
Он знал – они оба знали, – что вдвоем им не суждено вырваться из ямы. Они сами определили для себя такие условия – или один из них, или вместе, живые или мертвые, но они обязаны накормить собой монстра, обитающего здесь. Ничто не могло изменить этого, как нельзя изменить прошлого.
Тей судорожно замотал головой.
– Ты и вправду ничего не понял? – К своему удивлению, Бен отметил резкую перемену в его голосе. Предатель вдруг заговорил с сухой, запекшейся болью. Почти с мольбой. – Я любил тебя, как брата, Кайло. Все эти годы, все криффовы шесть лет, что мы провели бок о бок, и пусть Сила будет мне свидетелем, ни один из этих остолопов там, наверху, не любил тебя и не восхищался тобой так, как я!
Бен не говорил ничего, он был сосредоточен лишь на том, чтобы удержать равновесие и судорожно зажимал пальцами свежую рану, чтобы ноющая боль не позволила ему потерять сознание.
Вдруг он покачнулся, бархатные глаза опасно закатились. Еще мгновение – и бывший магистр, потеряв равновесие, рухнул бы прямо на дно, в хищно разинутую пасть, однако Тей тут же оказался рядом и ухватил его за локоть здоровой руки, подтащил к себе, повыше.
В этот момент, хотя Бен из-за слабости, скорее всего, ничего не заметил и не почувствовал, Тей на долю секунды благоговейно припал губами к его раскрытой ладони. С видом тупого, исступленного обожания и с голодной жадностью, как человек, которому впервые за долгое время дозволили прикоснуться к самому драгоценному.
– Вспомни, с самого первого дня нашего знакомства я был твоей правой рукой. Твоим другом и братом – и не только потому что так предписывал церемониал. Нет, мы с тобой были близки еще и по духу. Ты не мог забыть, не так ли, брат? Для остальных ты был ожившей святыней, потомком Избранного – и только-то! Впрочем, твоему тщеславию, может быть, и льстила роль ходящей и говорящей иконы, пустого символа… А я… глупый уличный мальчишка с Рилота, когда я попал храм, то впервые поверил, что оказался дома. Когда я встретил тебя, мне хотелось думать, что я обрел семью, уж по крайней мере, настоящего старшего брата. Близкого человека, на которого могу равняться и который никогда меня не подведет. С самого начала я знал, что ты лучше других. Не только сильнее и быстрее, чем остальные, но и смелее, благороднее, добрее… Я видел, что в тебе есть то, чего нет больше ни в ком из нас – и это было для меня, словно вспышка света посреди мрака. Тебе ли не знать, каково для одинокого юнца повстречать того, кому он сможет наконец доверять?
Тей не просил прощения и не пытался оправдаться; казалось, его даже не особо заботит, насколько сейчас брат воспринимает его слова. Все, чего он хотел – это облегчить себе душу. Раскрыть наконец то, что терзало его столько времени.
Он отлично знал, что иного случая ему не представится.
– Знал бы ты, какую рану нанес мне – своему единственному по-настоящему преданному сподвижнику, своему истинному брату – в тот день, когда, упиваясь своей победой, с руками, выпачканными по локоть в крови наших братьев, ты приказал нам вырезать малолетних джедаев. Убить детей. Исподтишка. Не воинов, равных нам. Лучше бы ты, Бен Соло, приказал мне убить себя самого – видит Сила, я бы сделал это с радостью ради тебя! Это было бы с твоей стороны милосердней, чем обрекать меня видеть, год за годом наблюдать, как мой возлюбленный брат, мой товарищ превращается в сумасшедшего убийцу, в зверя, жаждущего крови. Чала… как ты мог подумать, что дело в одной Чале? Нет, братишка… – Тей мягко коснулся его щеки. – Ты считаешь меня предателем, да я и не отрицаю этого. Я предатель! Презренный изменник, который нанес тебе удар в спину. Это так, но подумай, если бы ты знал с самого начала, что движет мной, разве ты бы меня не понял? А окажись ты на моем месте, разве не поступил бы так же?
Кажется, на какие-то доли секунды беспамятству удалось утянуть сознание Бена в иную реальность, полную призрачных образов. Туда, где теплая отцовская ладонь с нежностью ложится на щеку убийцы-сына, смахивая слезы раскаяния, и кажется, Бен вновь слышит знакомый хрипловатый, с нотками иронии, голос: «Эй, малыш…»
– Отец… – беззвучно пролепетали губы Бена прежде, чем он вновь возвратился в сознание.
К реальности, где его касается вовсе не Хан Соло, а предатель.
Предатель, который бросил его погибать на Мустафаре, хотя мог бы явиться на выручку.
Предатель, который настроил против него других членов ордена и пытался настроить даже Рей.
Предатель, из-за которого Кайло Рен лишился той последней опоры, которая еще оставалась у него после всех ужасов плена, после потери Силы и увечья.
Предатель, чья проклятая инопланетная сучка выдала его, Бена, майору Диггону – Бен уже знал об этом, леди Силгал не стала утаивать того, что ей было известно.
Мерзкая тварь! И после всего случившегося он еще осмеливается называть себя его братом, трогать его, как когда-то трогал отец. Бена вдруг охватил неудержимый, судорожный гнев, который был особенно ощутим именно сейчас, на границе между реальностью и больным сном. Образ Тея как будто пытался вытеснить образ Хана с его священной жертвой во имя души сына, подменить его собой. Украсть его чистоту и величие.
Нет, этому не бывать!
Бен распахнул глаза – и вид этих глаз, полных безумного огня, заставил Тея отшатнуться. Кажется, бывший магистр все еще пребывал во власти бредовых фантазий. Его руки тряслись от слабости, но бессознательная ярость каким-то сверхъестественным образом придавала ему сил. Бен крепче стиснул рукоять меча. Золотистое пламя вновь воссияло над бездной, и Тей едва успел при помощи Силы отвести тяжелый рубящий удар.
Сквозь пелену полубеспамятства до слуха Бена донесся голос, полный недоумения, разочарования и печали:
– Погляди на себя, брат. Погляди, во что ты превратился! Марионетка, готовая умереть или убить, стоит только этому чудовищу, Сноуку, приказать тебе. Бессильная, безвольная, безмозглая. Таким ли ты был, когда впервые попал в храм? Или когда в сиянии Силы провозгласил себя магистром? Это ли тот юноша, за которым мы шли, которому верили, которым были опьянены? Ты погряз в собственном тщеславии, ты стал бледной тенью себя самого…
Но Бен уже не слышал его. Он продолжал наносить удар за ударом, отдавшись целиком неконтролируемому гневу, темной энергии, которая теперь исходила от него горячими, обжигающими волнами. Темная сторона торжествующе звучала в каждом его вздохе. Бархатные глаза отражали пламя меча – и сами казались золотыми.
Он больше не задумывался, не желал задумываться о том, что движет Теем на самом деле. В конце концов, кто мог ручаться, что за его трогательной речью не притаился соблазн воспользоваться слабостью противника и его доверием, чтобы окончательно одержать верх? И если Тею удалось преодолеть этот соблазн один раз, вовсе не обязательно, что ему удастся и вновь. Но пусть даже его горькое признание в самом деле прозвучало от чистого сердца, какая теперь разница? Что это изменит?
Рилотский ублюдок осмелился, пусть и неосознанно, покуситься на святыню, запятнать ее грязью собственной трусливой и подлой душонки – это обстоятельство не было, конечно, самым главным, но именно оно переполнило чашу терпения Бена, по-настоящему распалив его.
Все стало понятно и очевидно. Что значит Тей рядом с духом отца, который, должно быть, сейчас незримо наблюдает за ними из-за границы жизни? В свете этого нового неожиданного сравнения братская любовь Тея казалась не более чем куском льда, который растворяется в потоке настоящей живой воды, текущей и журчащей – именно такой была любовь Хана, истинная родственная любовь, где есть место жертвенности, но не подлости.
Не сразу, но все же Тей, видя, что выбора нет, и ему придется защищаться, активировал меч. Клинки снова скрестились, ворчливо шипя, и Тей с усилием направил золотистое лезвие в сторону за мгновение до того, как оно вплотную подобралось к его шее.
– Не надо брат, опомнись! – кричал он, исходя слезами обиды.
Ему приходилось отступать, все больше приближаясь ко дну и к пропасти. Здесь щупалец сарлакка было куда больше. Они окружили добычу плотным зарослями. Они копошились кругом, будто гигантские черви, и обоим рыцарям едва хватало скорости, чтобы ежесекундно уворачиваться и не угодить в ловушку.
Несомненно, чудовище давно заметило их борьбу, и теперь пыталось не упустить своего.
Кайло неотступно преследовал предателя. Даже раненый, на исходе сил он в ослеплении злобы продолжал нападать, подавляя любые попытки защититься чередующимися с бешеной скоростью выпадами, пока в очередном столкновении лезвие красного меча не заискрилось и не потухло. Похоже, Бену удалось повредить главную фокусирующую линзу, отчего излучение кристалла перестало собираться в единый «пучок». Ставшая ненужной рукоять выпала из ладони Тея.
Продолжая пятиться, тот еще какое-то время парировал удары Силой. Наконец его защита окончательно ослабела, и Тей, не выдержав ожесточенной атаки, упал на одно колено и выставил вперед ладонь.
– Кайло, не надо! Пощади!..
Резкий удар сапога в челюсть заставил Тея повалиться назад. Лишь в последнюю секунду тот сумел удержаться над бездной и распластался на пологом склоне, с трудом цепляясь всем телом за малейшие неровности на бортах каньона.
Бен навис прямо над ним. Тей с трудом повернул голову. Из его рассеченной губы сочилась кровь, слабой струйкой стекая на подбородок.
– Пожалуйста… – почти беззвучно произнес поверженный рыцарь.
Однако меч Кайло уже взлетел для решающего удара.
«Нет, брат, не все можно простить. Не трать понапрасну слезы и не унижайся. Твоя любовь не оправдывает преступления, которое ты совершил. Напротив, лишь усугубляет его. Уж я-то знаю…»
Эти мысли промелькнули в воспаленном мозгу Бена за мгновение до того, как отрубленная голова его противника кубарем скатилась вниз, поднимая пыль. Тело еще держалось несколько мгновений, пока мышцы не ослабли, но в конце концов и оно, последнее, что осталось от Тея, кануло в пропасть.
Бен медленно и устало погасил сейбер.
«Чтобы одолеть Сноука, тебе необходимо будет вновь стать Кайло Реном».
Нет, на этот раз было не так тяжело, как тогда, над осциллятором. Но, крифф, подлец Тей все же добился своего! В какой-то момент Бен отчетливо увидел в нем, словно в кривом зеркале, самого себя. Прозрел в его предательстве странное, неказистое отражение своего предательства. И что хуже всего, он вновь вынужден был поступить так, как поступил бы Кайло…
Бен смежил веки, уже не находя в себе сил беспокоиться ни о чем. Даже о монстре внизу, будь он проклят. После бури наступило странное затишье. Гнев сменился отрешенностью. Ураган, внезапно поднявшийся в душе, лишил его последних сил, и сейчас, полностью истощив в себе ненависть и злобу, Бен чувствовал себя не просто опустошенным, он как будто разом постарел на сотню лет. Слабый ветерок ласкал его лицо. Сознание ускользало…
Когда нечто обвило его ногу, вцепилось мертвой хваткой, стремительно волоча вниз, он даже не подумал сопротивляться. Обессиленный, он потерял опору и, сделав кульбит в воздухе, устремился ко дну. Последнее, что сохранилось в его памяти, это доносящийся снизу голодные рев и скрежет.
Комментарий к Глава XXX
На этот раз примечания автора не влезли в соответствующую строку, посему, поместила их в своем дневнике: http://raelane.diary.ru/
Попыталась дать адекватное и всестороннее пояснение поступку Бена. Получилось ли, фиг его знает.)
========== Глава XXXI ==========
Финн согнулся над столом, уткнувшись взглядом в ворох документов – в основном это были расшифровки донесений разведки. Для передачи разведданных в нынешнее лихое время все чаще предпочитали использовать не электронные носители, а грошовые свитки из пласта, который легко растворяется во всех жидкостях, включая обычную воду. Любой подвернувшийся под руку рычаг противопожарной системы – и вот, неприятелю останется только гадать, какого рода сведения исчезли прямо у него из-под носа! Довольно удобно и притом недорого.
Для Сопротивления настали не лучшие времена. Приходилось на всем экономить и быть особенно осторожными.
Впрочем, как однажды отметил с кисловатой улыбкой капитан Мейц, «бывало и похуже». Всегда, когда дела идут из рук вон плохо, остается успокоить свою душу словами: «То ли еще могло бы быть». Сейчас, в условиях опалы, удачей было уже то, что они до сих пор живы и сохранили большую часть флота. К тому же, по некоторым сведениям, где-то на Корусанте еще живы их друзья – во всяком случае, некоторые. А если прибавить к этому капитана Терекса, который все еще «гостил» на борту «Второго дома», и участливость нескольких систем в Центральных мирах, Внутреннем кольце и Регионе экспансии, которые изъявили желание помочь последним борцам за демократию, то и вовсе выходило, что все не так уж беспросветно, как им казалось поначалу.
В конце концов, кто станет отрицать, что в последнее время отношения между Сопротивлением и их главными благодетелями – то бишь, правительством Новой Республики – были добрыми и радушными только с виду? Отчасти из-за выходки генерала Леи, но по большей части в результате неумелой политики Верховного канцлера Сопротивление значительно обособилось от Республики – и надо сказать, сейчас это сыграло им на руку. Уничтожение сената не лишило их опоры, не выбило почву из-под ног. Хотя неожиданный удар Хакса, несомненно, сказался и на них, наследники Альянса все же сохранили основные ресурсы для дальнейшей борьбы.
Борьбы, которую они, несмотря ни на что, не собирались прекращать. С того дня, когда FN-2187 бежал из Первого Ордена, прошло больше года, и теперь даже он понимал, что если сегодня поддаться малодушному порыву и сдаться – распустить флот и раствориться поодиночке в системах Внешнего кольца, – то убегать и прятаться в конечном счете придется всю оставшуюся жизнь, пока в галактике и вовсе не останется мест, где можно скрыться. Первый Орден не оставляет своих врагов в живых, уж кому как не ему, дезертиру, знать это? Значит, остается биться до конца.
На некоторое время им пришлось уйти в тень, это правда. Как только стало известно, что правительство пало, командование решило, что пока разумнее будет избежать открытого столкновения. Они увели корабли подальше и затаились, как паук в паутине, выжидая, когда страсти улягутся, обдумывая дальнейшие ходы и параллельно решая насущные вопросы – восстановление старых связей с контрабандистами, налаживание новой системы поставок вооружения и продовольствия и прочая тоска зеленая. Чистой воды хозяйственные дела, которые, однако, тоже требовали внимания, усилий и определенной смекалки.
Конечно, каждый капитан каждого судна рвался в бой – отомстить за зверства на Корусанте, да и на Набу, коль уж на то пошло. Ведь все они видели несчастье Тида – обгоревшее мраморное кружево некогда прекрасных зданий, одиноко распахнутые двери и запах зажигательной смеси вперемешку с вонью горелой плоти, сводящий с ума. Одна мысль, что подобное, вероятнее всего, сейчас происходит и в галактической столице, заставляла кровь вскипать в жилах. Лишь одно обстоятельство удерживало горячие головы от поспешного шага – все понимали, что именно этого и ожидает от них враг. После того, как Терекс и Хакс так ловко и ужасно провели их, нельзя было допустить второй роковой промашки. Нельзя было рисковать оставшимися кораблями, бездумно бросаясь в схватку, даже Финн, не отличавшийся дальновидностью, вынужден был с этим согласиться.
Если они хотят победить, если не желают, чтобы гибель их товарищей оказалась напрасной, им придется отступить.
Какие отвратительно банальные слова! И какие отвратительно верные. Обычному солдату, каковым Финн был большую часть своей жизни, они не пришлись бы по душе. Но новоявленный член командования Сопротивления обязан был к ним прислушаться.
Однако время шло, и с каждым днем все острее вставал вопрос: как быть дальше? Силы Первого Ордена, никем больше не сдерживаемые, растут с угрожающей быстротой. Рано или поздно Хакс обнаружит их укрытие – и тогда многолетнее противостояние выйдет на финишную прямую, став обыкновенным истреблением.
Теперь им было прекрасно известно, где скрывается Сноук – но что толку? Попасть на Бисс не так-то просто. Без ведома командиров Первого Ордена ни один истребитель не пересечет Бисскую дугу. Дэмерон с отрядом отправился исследовать обходной маршрут, но все пилоты бесследно исчезли. Ни от самого коммандера, ни от его парней, ни от BB-8 до сих пор не было вестей. Разумеется, при таких обстоятельствах не могло быть и речи о том, чтобы послать еще кого-то.
У противника больше кораблей и лучше вооружение. Стало быть, самое очевидное сейчас – это пойти по пути Альянса. Начать скрытую войну, постепенно подогревая недовольство в завоеванных врагом мирах. Такого мнения придерживалось большинство командиров, даже несмотря на то, что бессмысленное ожидание порядком вымотало всех, и их тоже.
Следуя по пути Альянса, они решили вовсе отказаться от избрания нового лидера. Как бы то ни было, вряд ли кто-то из них окажется таким же мудрым, стойким и преданным, как Лея Органа или Джиал Акбар. Куда разумнее сформировать совет и решать основные вопросы сообща, как это было во времена Гражданской войны…
Финн корпел над докладами разведчиков, полностью поглощенный своим трудоемким занятием. Он внимательно читал свитки один за другим, занося все, что считал важным, в свой датапад – коротко, в тезисной форме, как конспект. Эти записи он намеревался утром представить Мейцу, а значит, за ночь нужно было просмотреть все присланные донесения.
Хоть Финн и был одним из членов совета, он редко участвовал в обсуждениях, в основном его роль сводилась лишь к поднятию руки во время традиционной процедуры голосования. Он знал, что его присутствие в совете номинально, и вряд ли кто-то прислушается к его суждениям, даже если бы они у него были и он отважился бы их высказать. Нет, стратегия, политика, вечная болтовня – это точно не для него. Дни он предпочитал проводить в спортзале, загоняя бойцов до седьмого пота. А ночами занимал себя рутинной работой вроде составления отчетов.
Легкая трель звонка вдруг заставила юношу выпрямиться. Финн поглядел на дверь с недоумением и, признаться, с некоторой долей враждебности. Он был очень занят. В запасе у него имелось всего несколько часов, а работы, казалось, никак не становится меньше. Кроме того, он никого не ждал, а неожиданности, как показывает опыт, редко бывают приятными.
Юноша перевел взгляд на крохотный монитор в углу стола, который был подключен к камере внешнего наблюдения. Снаружи прямо на него смотрели знакомые желтые глаза, полные какой-то необычайной ясности.
Силгал.
У Финна отлегло от сердца. Уж кого-кого, но леди Акбар он всегда был рад видеть.
Это она, добросердечная и великодушная госпожа, предложила включить молодого лейтенанта, отличившегося на «Старкиллере» и недавно на Набу, в состав совета. Финн отлично понимал, что она сделала это в первую очередь ради него самого. Крифф, только дурак бы не понял!
Силгал прекрасно видела – да и все остальные тоже видели, – в каком состоянии он, Финн, был в первые дни после того, как Первый Орден впервые обнародовал имена погибших на Корусанте – о нет, враги не стали утаивать эту информацию, напротив, не упустили случая еще раз пощеголять своей выдающейся победой! Не даром среди жертв вторжения в первых же строках значились представители сената. В частности и те, кто пытался спастись на «Тантиве» – соответствующие списки штурмовики изъяли у охраны Верховного канцлера уже к концу того страшного дня.
Большая часть имен была не знакома Финну и ничего ему не говорила. Но одно-единственное имя говорило все…
Конечно, юноша понимал, что не стоит сходу верить информации, полученной от неприятеля, но сейчас ему приходилось верить вопреки всяким надеждам. Пола Антиллес – юная студентка Пола Антиллес, которую сенатор Органа лишь недавно взяла к себе под крыло, – это не та фигура, из-за которой генерал Хакс стал бы лгать.
Лейтенант Финн, герой битвы за Тид, малодушно заперся в своей каюте один на один с каким-то едким пойлом, популярным среди пилотов, и пил не просыхая день за днем, пока насквозь не провонял спиртным, рвотой и отчаянием. Пока не увяз в паршивой жалости к себе, оплакивая навек потерянное счастье. Пока слезы на его лице не высохли, а рыдания не превратились в мерзкое полубезумное хихиканье. Пока он не стал сам себе отвратителен.
Больше недели прошло прежде, чем медикам и товарищам из Черной эскадрильи мало-помалу удалось привести его в чувства. Врачи настрого запретили ему впредь прикасаться к бутылке. Сейчас, оглядываясь назад, Финн чувствовал, что удержался в последний момент. Еще немного, и он уже не сумел бы оправиться от удара.
Где-то в это время леди Акбар осторожно предложила ему занять место среди командования, утверждая, что сейчас их ряды как никогда нуждаются в молодой крови. Финн с самого начала ясно понял – а когда протрезвел, то понял еще яснее, – что она приняла такое решение, чтобы занять несчастного юнца хоть каким-то делом и не дать ему окончательно скатиться.
Даже несмотря на его довольно скептическое отношение к обязанностям члена совета, Финн признавал, что Силгал невероятно помогла ему. В самый темный час она дала ему почувствовать, что его жизнь не бесполезна, что никчемный беглый штурмовик все-таки чего-то да стоит. И молодой человек чувствовал себя ее должником.
Он поспешил открыть.
– Я не слышал, что вы вернулись, миледи, – слабая улыбка промелькнула на его лице. Финн пропустил гостью внутрь.
Последние несколько недель Силгал Акбар провела, в основном, на своей вилле на планете Мон-Каламари, навещая «Второй дом» только изредка. Какие такие дела побудили ее временно оставить Сопротивление, юноша не брался даже гадать. Однако был уверен, что довольно важные, ведь как иначе?
– Я прилетела, чтобы поговорить с вами.
– Со мной? – переспросил Финн, растерянно хлопая глазами.
Силгал кивнула со странной, настораживающей поспешностью.
– Вы ведь позволите мне присесть? – мягко осведомилась она вместо ответа и, дождавшись разрешения, опустилась на ближайший стул в углу у стеллажей с разного рода технической утварью.
Финн внимательно наблюдал за ее беспокойными движениями, которые вообще-то были ей не свойственны и с изящной, сдержанной каламарианкой никак не вязались. Что-то внутри подсказывало ему – и подсказывало все увереннее, – что разговор предстоит не из простых.
Бумажная волокита напрочь выпала у него из головы.
– Вы, наверное, сочтете, что мне следовало рассказать обо всем раньше. Но я просто не могла этого сделать. Простите меня. Это была не моя тайна, и не мне решать, кому открыть ее, а кому нет…
– Да в чем дело? – не выдержал Финн. Волнение Силгал передалось и ему, однако юноша, в отличие от собеседницы, не умел держать свои чувства под контролем.
– Речь идет о вашей подруге…
– О Поле? – Лейтенант непроизвольно нахмурился. Тема потерянной возлюбленной по-прежнему была одной из тех, которой он предпочитал не касаться, чтобы не разворошить боль в своей душе, не скатиться вновь к тому ужасу, из которого сумел выкарабкаться с таким трудом.
Почему-то Пола Антиллес – единственная, кто пришел ему на ум. Должно быть, у леди Силгал просто не хватило такта сказать «ваша любовница».
– Нет, – возразила, однако, та, – я оплакиваю вместе с вами гибель леди Антиллес, но рассказать хочу вовсе не о ней. А о девушке-джедае с Джакку.
Финн так и подпрыгнул.
Рей? Рей?!
Сколько времени он ничего о ней не слышал! По говорил, что она отправилась искать своих родных в компании рыцаря Рен – и хотя сама эта компания не вызывала у Финна никаких добрых чувств, ему все же хотелось думать, что Рей сделала выбор трезвой головой и была уверена в том, что делает. Возможно, ей и вправду удалось обрести семью. Может, она сейчас в каком-нибудь тихом месте, со своей родней, вдали от войны. Или вновь повстречалась с Люком Скайуокером, и он обучает ее владению Силой, как того и хотела генерал Органа…
Когда наши дороги с друзьями расходятся, остается только надеяться, что уж у друзей-то дела сложились лучше, чем у нас самих.
Но откуда леди Силгал знает о Рей? Разве они знакомы?
– Рей? Вы ее знаете? – это единственное, что сумел выдавить Финн, хотя по его лицу было ясно видно, что юноша едва удерживает радостный вопль.
Одно упоминание о драгоценной подруге вызывало у него трепет восхищения. Эта невероятная, волшебная девушка; этот первый лучик света, повстречавшийся ему на пути после бегства из темного царства, – наконец-то она дала о себе знать! Леди Силгал знает, где она! О боги…
Финн еще помнил, с каким искренним упоением, как восторженно и невинно он был когда-то влюблен в Рей с Джакку. Стоило ее имени коснуться его слуха, и ставни покрытой мраком души податливо распахнулись, пропуская свет надежды и счастья.
– Эта девушка гостила в моем доме на Мон-Каламари последний месяц, – произнесла Силгал, внезапно опустив голову. Если бы речь шла о человеке, юноша наверняка решил бы, что она смущенно потупилась.
– А где она сейчас? С ней все хорошо? Она жива? – Финн сыпал вопросами, перебивая сам себя.
Он опасался, как бы леди Акбар не сказала, что с Рей приключилась беда – такое, судя по особому напряжению каламарианки, было вполне вероятно. Однако та успокаивающе покачала головой.
