Текст книги "Сердце бури (СИ)"
Автор книги: Раэлана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 55 страниц)
Они бьются. Рей слышит звуки борьбы: шипение световых мечей, хруст снега под тяжестью шагов и, наконец, болезненный рев Финна, терзаемого огнем дьявольской гарды.
Его боль подстегивает ее, заставляя наплевать на собственную и все же подняться, хотя бы попытаться вновь взять контроль над своим телом.
Получается не сразу. Прежде чем девушка успевает встать на ноги, она видит, как красный луч скользит по спине ее друга, словно плеть, и тот падает в снег без сознания…
– Финн!.. – во сне она вздрогнула от собственного крика и проснулась.
Медицинский отсек пребывал во власти тишины и слабого ночного освещения. Рей оторопело огляделась.
Бен лежал на своем прежнем месте, тихо дыша.
Все еще сонная, девушка машинально побрела к нему, чтобы привычно проверить пульс и попробовать лоб – нет ли жара. Она делала это постоянно – с утра до ночи и с ночи до утра – с периодичностью не более чем в полчаса. Своим ощущениям она доверяла больше, чем показаниям сканера.
Сквозь сумерки она различила его лицо, бледное и неподвижное, словно у мертвеца. Это лицо… исхудавшее, с четко, слишком четко очерченными скулами, бескровными губами и запавшими глазами. Сейчас на нем можно было прочесть лишь отголоски боли и усталости. Но где-то в глубине, быть может, все еще дремлет монстр.
Да, он все же человек. Человек, который страдал – и не только сейчас, но и прежде, долгие годы, в течение которых чары Сноука грызли его разум и подавляли волю. Но решение убить отца, как и решение вырезать весь новый орден джедаев, принадлежит вовсе не Верховному лидеру, а лишь ему самому. А стало быть, человечность не исключает того, что монстр из ее, Рей, кошмаров, все же вполне реален.
«Кайло Рена больше нет, но Бена спасти еще можно… »
Вот только как? Возможно ли, погубив одного, сохранить другого? Уничтожить легко, но собрать из осколков новую личность – тяжело, почти невозможно.
Он – и зверь, и его добыча. И демон-искуситель, и его жертва, несчастная, мечущаяся душа. И, как и положено душе, расколотой надвое, он вызывал противоречивые, мучительно противоречивые чувства.
Что за неведомая воля вновь привела ее к нему, заставила наяву так самоотверженно заботиться о хищнике, от которого она бежит во снах? Она страдала вместе с ним – и все же, не проходило и дня, чтобы она не терзалась страхом и сомнениями, верно ли поступает. Рей готова была признать, что она одинаково боится и его, и за него.
Она должна была стать полноправной ученицей Люка Скайуокера, последней надеждой джедаев – ведь если правда, что Сила избрала ее, то, вероятнее всего, как раз для этой священной цели. Так и было бы, не решись она спасти жизнь Кайло Рену там, на «Старкиллере», не приведи Хакса за собой на хвосте.
А теперь… теперь вместо того, чтобы идти к своему предназначению, она вынуждена скрываться здесь, под тайной опекой пиратской королевы, оберегая того, кто, скорее всего, уже никогда не сможет сделаться прежним. А если и сможет, то перво-наперво расправится с ней, как обещал:
«Ты все еще хочешь убить меня?»
«А ты?»
«Да…»
Такова его вера. Она обязывает убивать того, кто тебе дорог. Виноват ли он?..
Рука Рей не дрогнула, пока девушка прощупывала и отсчитывала пульс.
Результат ее удовлетворил. Небольшая гипертония, которую можно считать нормой, если учесть недавнюю нагрузку на сердце.
Его кожа была горячей, но не настолько, чтобы бить тревогу. Рей успокаивала себя, вспоминая слова Маз о том, что небольшая температура – это даже на пользу.
– Спасибо…
Что-то заставляет ее услышать это единственное слово, в нынешней ситуации звучащее настолько неуместно, что кровь холодеет в жилах. Это слово произнесено одними губами, на выдохе, и предназначено вовсе не ей.
Она ощущает нежное прикосновение еще теплой ладони умирающего к лицу его убийцы и готова поклясться, что видит ужас и скорбь в глазах Хана с такой невероятной ясностью, будто это она сама, Рей с Джакку, стоит сейчас на том узком мостике над осциллятором на месте Кайло.
Тело Хана падает в пропасть.
Его сын бессильно опускается на колени. Кажется, он сам поражен своим поступком.
– Нет, нет… – кричит Рей во весь голос, во всю силу своих легких и тут же утыкается лбом в крепкое дружеское плечо Финна.
Монстр поднимает голову и встречается с ней взглядом…
Финн, которого он ранил. По, которого он пытал. Хан, которого он убил так жестоко и подло, что у Рей до сих пор перехватывало дыхание от одного воспоминания об этом. Люк, которого он лишил надежды на будущее, разрушив явинский храм и вырезав учеников-джедаев… кажется, нет ни одного близкого ей человека, которому Кайло Рен не причинил бы зла.
Она одернула себя, решительно отвернувшись от раненого и глубоко, шумно вобрав воздух в легкие. Ее руки собрались в кулаки, ногти до боли уперлись в давно загрубевшую кожу ладоней. Она злилась на него; но пуще того сейчас злилась на себя саму…
Нет, так не годится! Нельзя лечить со злобой в сердце.
Рей опять поглядела на него. На тот ничтожный осколок прежнего Кайло Рена, который лежал перед нею, здесь и сейчас. Стараясь осознать раз и навсегда: этот парень – кем бы он ни был, кем бы ни представлялся сам себе – пока полностью зависит от нее, и она… во всяком случае, она не имеет права подвести – их обоих.
– Нет, Бен Соло, – слабо произнесла она несколько назидательным тоном, – ты меня не убьешь. А если и убьешь, то не раньше, чем я поставлю тебя на ноги.
***
Минуло еще несколько дней. Бен так и не очнулся, хотя жар у него бывал теперь немного реже, а бред и вовсе почти прекратился. В свой последний приезд Маз привезла антибиотики и целый час объясняла Рей все по поводу хранения и дозировки этих особых лекарств. «Крайнее средство – на самый крайний случай», – пояснила она, ясно давая понять, что злоупотреблять столь сильными препаратами не стоит.
Усвоив это главное правило, Рей почти не прикасалась к ним, предпочитая чередовать обычное жаропонижающее с холодными компрессами и растиранием висков кубиками льда. Она сама додумалась до этого, просто вспомнив, как охлаждаются двигатели у старых звездолетов, хотя, честно говоря, была немного удивлена, обнаружив, что ее импровизация и вправду имеет эффект.
Они с Трипио поочередно дежурили у постели больного. Рей, хотя она смертельно устала, с неохотой оставляла Бена на попечение дроида, и каждый раз твердила, чтобы тот сразу же разбудил ее, если юноша вдруг очнется.
Спала она по-прежнему недолго и беспокойно. Днем бывало, что она засыпала на ходу. Но стоило улечься целенаправленно, как Рей начинала вертеться с боку на бок, то закрывая, а то снова открывая глаза.
Что поделать, стоило ей остаться наедине со своими мыслями, как она начинала лихорадочно рассуждать.
Сила… мастер Люк решился пойти наперекор ее замыслу, вырвав душу племянника из когтей смерти – и вот какова расплата за непокорность и высокомерие: один из них мертв, а другой искалечен. Сила все равно возьмет свое.
А может… может, все совсем не так? Конечно, Рей ни в чем не могла быть уверена, однако ей хотелось думать, что высший замысел не так прост и совсем не ограничивается испытанием смирения. Что если Сила того и хотела? Если Люк исполнял ее волю, пусть даже таким путем, отважившись спорить с нею? Быть может, в этом-то и состояла его роль – сохранить жизнь Бену вопреки всем законам природы. Чтобы тот смог исполнить свою.
Если и вправду так, значит Бен был спасен и возвращен к жизни отнюдь не случайно. И Сила не может оставить его калекой; ведь на что способен калека? Обязательно найдется способ поставить его на ноги. Выход должен быть всегда; даже в самом жестоком случае судьба оставляет какую-нибудь лазейку.
Исцеление Силой было затруднительно; по крайней мере, Маз призналась, что ее способностей не хватит для этого. Но ведь, возможно, существуют специальные препараты – такие редкие, что даже Маз не знает про них? или операция?.. что угодно. Говорят, мозг человека имеет редкостную способность к самовосстановлению, нужны только терпение и упорство – а уж этого-то Бену не занимать…
Словом, Рей всеми силами старалась не терять веру. С отчаянной яростью она цеплялась за любые, даже самые малые крохи надежды. Ничего другого ей и не оставалось. В конце концов, это естественно. Кто во время грозы не глядит на небо в ожидании, когда тучи рассеются, явив хоть какой-то просвет?
И вообще, досадливо полагала девушка, лучше бы ей поменьше думать о будущем, уделив максимум внимания тревожному и сумбурному настоящему.
Маз оставила целую коробку с замороженными продуктами и напутствовала Рей не помереть с голоду. На «Сабле» с провиантом было туго. Мастер Скайуокер, отправляясь на Мустафар, очевидно, не рассчитывал на длительное путешествие. Небольшой запас пайков обещал быстро подойти к концу. Поэтому Рей, уже немного отошедшая от потрясений, набросилась на пищу, принесенную хозяйкой кантины, со своим обычным остервенением.
С одеждой дела обстояли немного лучше.
Как-то раз, блуждая в той части корабля, где располагались жилые отсеки, Рей набрела на комнату, хорошенько запертую на магнитный замок – так что даже ей, мусорщице с многолетним опытом, узнавшей технологию размагничивания подобных запоров на старых имперских кораблях раньше, чем письмо и счет, пришлось порядком повозиться прежде, чем попасть внутрь.
В ином случае она, возможно, поостереглась бы нахально вскрывать замки и вторгаться в чужие тайны, но сейчас у нее имелся серьезный повод для таких возмутительных действий. Как-никак, она находилась в ситуации, которую вполне можно назвать экстренной, и искала любые вещи, которые могли бы пригодиться. Кто знает, быть может, за этой дверью расположено что-нибудь интересное? Может, лекарства или одежда? Или комлинк, в который были бы заложены секретные коды, позволяющие связаться с Сопротивлением?..
В ее душе проснулся знакомый азарт грабительницы могил – и девушка решилась рискнуть.
Судя по всему, сюда давно никто не заходил. Все вещи были покрыты плотным – не иначе как многолетним – слоем пыли, словно тонким снежным покровом. Рей бегло оглядела обстановку: стойка для книг, простенькая односпальная кровать, спрятанная в углублении в стене, шкаф для одежды… В ящике письменного стола, расположенного возле иллюминатора, лежала всего одна вещь – старенький датапад, на котором, похоже, давно кончился заряд батареи. На первый взгляд, ничего примечательного; не сообразив поначалу, что к чему, девушка даже удивилась, зачем было запирать здесь вполне дельные вещи, да еще так тщательно.
В шкафу обнаружилась куча одежды, которая, судя по виду, принадлежала вовсе не мастеру Люку; как раз его длинных светлых балахонов и широких туник на корабле было не так уж много. А эти короткие рубахи, приталенные куртки и кожаные жилеты больше подошли бы подростку или молодому человеку.
Бену Соло – немедленно угадала девушка к величайшему своему потрясению и не меньшему смущению.
Сомнения развеял лежавший в столе датапад. Рей не помнила доподлинно, тот ли самый это прибор – она и не могла воспроизвести в памяти таких деталей. Но стоило ей осторожно, нерешительно коснуться экрана, как картинки из ее, из их общего непродолжительного, однако счастливого прошлого вспыли сами собой.
Двое детей, или почти детей, сидят в креслах в пилотской рубке, они переговариваются между собой и веселятся, попивая что-то горячее, дымящееся из широких кружек и передавая друг другу датапад.
Датапад, который, выходит, лежал здесь все это время.
Догадка заставила ее отшатнуться.
Проклятье! Уже второй раз ее занесло на территорию его личных владений, будто вглубь самой его души!.. Здесь находится то, что она никогда не должна была увидеть. Но что-то привело ее сюда, и теперь уже поздно хвататься за голову.
Значит, Скайуокер так и не выбросил вещи племянника. Он сохранил его одежду, его книги, его датапад – всю его комнату точно такой же, как в те дни, когда они с Беном вместе странствовали по галактике на этом звездолете.
Рей слышала от Люка, что он как-то даже потопил «Нефритовую саблю» – по крайней мере, не пытался спасти свой несчастный корабль, когда тот ушел под воду – лишь бы отбросить подальше воспоминания, связанные с ним. Но почему же тогда магистр так и не решился избавиться от всего того, что напоминало ему о потерянном ученике? Он как будто спорил сам с собой, отлично понимая тщетность своей странной надежды, и все же не желая отказываться от мысли, что однажды его падаван, малыш Бенни воскреснет и возвратится сюда.
Все это время посреди «Сабли» тайно располагался могильный памятник. Монумент Бену Соло, погибшему от рук Кайло Рена.
«Ну что ж, парень, – вздохнула Рей, выбрав несколько просторных нижних рубах, – хочешь не хочешь, а тебе придется снова побыть Беном».
Другой подходящей для него одежды на борту не было. И уж точно и в помине не бывало туник из черного шелка, черных плащей и изящных кожаных штанов, которые девушка когда-то находила на «Ипсилоне».
Для нее тут тоже отыскалось кое-что подходящее. Шелковая лоснящаяся сорочка без пуговиц, с широкими, расклешенными книзу рукавами и округлым воротом – одна из немногих его пожиток, пришедшихся ей по размеру. Каким-то чутьем Рей поняла, что это вещь, из которой Бен (пока он был еще одного роста с нею) не вылезал до самого упора – оттого, вероятно, и держал ее здесь, среди своей взрослой уже одежды, как память. У каждого ребенка имеются безделушки, к которым он – иногда в силу причин, вовсе не поддающихся объяснению, – привязывается, словно к живым существам.
Она влезла в сорочку, мысленно прося прощения у духа маленького Бенни, бережно сохраненного магистром Скайуокером в стенах этой комнаты, за то, что осмелилась посягнуть на святое. Впрочем, ей было уже не привыкать таскать на себе его вещи, ведь свои у нее давно отобрали.
***
Дни протекали монотонно и обыденно. За постоянными заботами о раненом, за чередующимися инъекциями и перевязками, между которыми Рей ухитрялась наскоро поесть и кое-как отдохнуть. В аду постоянного, сжигающего душу напряжения: только бы не проспать время укола, только бы не пропустить, если у него вновь начнется жар, только бы не то и только бы не это…
Рей все увереннее обживалась на «Сабле», время от времени исследуя корабль, сделавшийся на неопределенный срок ее жильем. Жильем, которое она вынужденно делила со своим прежним недругом. И уж коль скоро так случилось, она должна была изучить все карты, сданные ей на руки. Так проявлялась ее привычка выживать. Только прежние ее сокровища – компрессоры, стабилизаторы и прочие старые механизмы – теперь заменили бинты, шприцы и бакта.
Девушка ясно отдавала себе отчет в том, что под давлением непрекращающегося ожидания она медленно, но верно сходит с ума. Теперь она ощущала себя отрезанной от жизни даже больше, чем в былое время на Джакку; на Джакку ее, по крайней мере, окружал простор пустыни, а тут – только плен дюрастали и медицинских приборов, которые она день за днем боялась выпустить из рук. Бен никак не приходил в себя, а от болтовни Трипио уже тошнило. Только появления Маз были для нее спасением. Стоило крохотной фигурке показаться в проеме главного шлюза, как Рей буквально накидывалась на нее, задавая вопросы один за другим, и не отпускала до тех пор, пока та не отвечала на каждый из них.
Рей устала ждать. Пытка безмолвием и неизвестностью тяготила ее сердце, внутри которого росли, постепенно становясь нестерпимыми, щемящая тоска и тревога. Время шло…
Иной раз, сидя подле Бена, на неизменном своем посту, она мысленно просила его: «Очнись! Поскорее возвращайся. Кричи на меня, угрожай, бейся в истерике… пусть даже так, но разбей, наконец, эту гнетущую тишину!»
Рей почти готова была признать, что ей недостает его.
Все чаще, чтобы не сойти с ума, Рей говорила с Беном, не особо задумываясь, слышит ли он ее. Она говорила для себя, внимала сама себе, довольная одной только иллюзией разговора, который на самом деле был обманчивым монологом.
Она обращалась к нему, клянясь во что бы то ни стало вернуть ему силы. Она чувствовала себя обязанной сделать это, хотя пока и не ведала, как. Если необходимо сотворить чудо, она приложит все усилия, чтобы его сотворить. Однако в душе больше всего боялась потерпеть поражение.
Как, право, жаль, что магистру Скайуокеру так и не довелось обучить ее Исцелению! Тогда, возможно, именно ее усилий достало бы, чтобы довершить его работу и вернуть его племяннику то, что она невольно забрала.
Бывало, что девушка рассказывала и о себе. Иногда невпопад, поскольку мысли ее текли нестройно, часто опережая одна другую. Она была одновременно возбуждена и подавлена. В ее горле собиралась горечь, все более ощутимая с каждым днем. Ее нервы не выдерживали. Ее речь отдавала лихорадкой. Ночами, сидя у постели Бена, она словно исповедовалась ему. С широко распахнутыми, усталыми глазами, слегка покачиваясь, она тараторила обо всем, что только приходило на ум – вероятно, только так она и могла еще удерживать самообладание.
… Цветы иногда растут даже в пустыне, Рей хорошо это знала. Когда-то в детстве у нее был собственный цветок, выросший внутри «Адской гончей»; внутри старого имперского шагохода, похороненного среди песков Гоазоанской пустоши. С тех пор девушка ничего не любила так, как зелень, цветы – их особую, ни на что не похожую красоту… кому-то цветы представляются просто сиюминутным украшением, но для Рей они всегда были чем-то большим. Самой жизнью.
Рей все говорила и говорила.
Она с детства привыкла к тому, что сила решает все. Там, где правит голод, нет ни закона, ни справедливости. Единственное, что может возобладать над голодом – это жестокость. Оттого-то голод и жестокость чаще всего и ходят рука об руку. Люди уничтожают друг друга, как пустынные змеи в одной пещере, которые, чтобы выжить, вынуждены пожирать себе подобных.
Аванпост Ниима – не то место, где предложат глоток воды исстрадавшемуся от жажды старику. Если ты не в силах позаботиться о себе, то ты уже мертвец.
Она обучалась владению боевым посохом не от хорошей жизни. Рей не раз случалось почувствовать на своей шкуре, насколько суров закон Джакку прежде, чем она сумела постоять за себя. Но с тех пор никто больше не смел бить ее или воровать у нее пищу. Голодная смерть не входила в ее планы.
И все же, одной на помойке не выжить. Поэтому девочка согласилась работать на Ункара Платта, слывшего королем мусора и самым богатым торговцем утиля в этих местах. Те, кто находятся под его защитой, сами считаются элитой среди мусорщиков, прочий сброд предпочитает не соваться к ним.
Рей продолжала рассказ.
Она осмелилась сохранить надежду, когда кругом властвовали лишь безысходность и ожесточенность. Посреди пустыни она дерзила грезить об океане. В грязи, в нищете она глядела на звезды. Всю жизнь она подсознательно верила, что борется не просто так. Что однажды прошлое гостеприимно распахнет перед нею двери, ласково погладит по голове, успокаивая боль минувших лет.
Неожиданный зов этого прошлого вынудил ее пуститься в странствия по галактике и прибил к малакорскому храму ситхов, к ордену Рен, где правда, наконец, открылась ей во всей своей безжалостной полноте.
Прошлое оказалось осой, которая лишь дожидалась своего часа, чтобы больно укусить ее. Это не то, что она искала. Она поддалась обманчивой иллюзии. Она назвалась Кирой Дэррис, хотя не имела на это права – лишь потому, что когда-то похитила сознание умершего ребенка.
Кто же она на самом деле?
Оборотень, вышедший из мрака на свет.
Быть может, ее родители были обыкновенными мусорщиками, безымянными могильными червями, чьи жизни когда-то унесла пустыня? Или контрабандистами, беззаботными охотниками за удачей – одними из завсегдатаев заставы Ниима? Может быть, зная об ужасном ее даре, они намеренно оставили проклятое дитя погибать?..
Рей точно знала одно: после всех своих глупых мытарств, она оказалась еще дальше от разгадки, чем была изначально. Прежде она готова была видеть близкого человека в каждом приезжем. Стоило тому лишь ласково взглянуть на нее, как ее душа поневоле заходилась трепетом надежды. А сейчас… сейчас она знала, что больше никогда не отважится пуститься на поиски ответов, уж слишком хорошо реальность ее проучила.
Наконец ее речь прервалась. Рей опять посмотрела на Бена, сердито подумав: «Да когда же ты очнешься, хатт тебя побери?»
Неизбежного все равно не избежать. Нельзя же проспать всю оставшуюся жизнь из страха взглянуть в лицо истине.
«Возвращайся поскорее!..»
Она сумела услыхать его крик; но услышит ли он ее? Превозмогая все на свете, она явилась к нему на помощь; но кто поможет ей самой?..
***
То, чего она ждала, случилось неожиданно.
Стояла глубокая ночь.
Рей не спала. Бессонница успела стать для нее привычным состоянием, и уже почти не доставляла неудобств.
Девушка сидела на кушетке в медотсеке, подобрав под себя одну ногу, и занималась бинтами для компрессов – разрезала их и складывала вчетверо. Ей нужно было занять руки какой-нибудь незамысловатой, сугубо механической работой, чтобы не замечать усталости, сохраняя разум более-менее ясным.
Сперва она почувствовала слабое колыхание в Силе. Будто какой-то неловкий толчок, предупреждение о том, что ей следует быть начеку.
Она обернулась, мигом насторожившись, словно манка-кот, ступивший на охоту – и встретила еще мутный взгляд слегка приоткрытых темных бархатных глаз.
Она не успела полноценно испугаться, лишь слабо вздрогнула, когда в ее голове раздался голос, исполненный одновременно восторга, удивления и раздражения. Единственное слово, произнесенное даже в мыслях сдавленно и робко. Но сейчас, в ночной тиши, прозвучавшее, подобно грому.
«Мусорщица…»
Комментарий к Глава III
Та-да-да-дам! Кто дожидался, когда же эти двое, наконец, встретятся?
========== Глава IV ==========
«Она все-таки пришла».
Первая мысль, пришедшая ему в голову, когда Бен, еще не открывая глаз, ощутил присутствие девушки. Эта мысль, пока еще лишенная откровенного восторга, поскольку раненый не успел прийти в себя до конца, и сознание его еще не могло полноценно отличить действительность от сна, – тем не менее, эта мысль ворвалась к нему, как поток свежего ветра.
Бен смутно вспоминал.
Он поднимает глаза и осторожно, словно слепец, тянется здоровой рукой к ней навстречу. Но в следующий миг глаза его закатываются…
И вот, теперь она рядом, здесь, в этой комнате (где бы это ни было)! Она услышала его зов и пришла, чтобы помочь!
Она дышала легко и часто. Сладковатый аромат ее кожи слабо теребил его обоняние, перемешавшись с другим, едким и горьким запахом, пронявшим всю ее одежду. Похожим на запах каких-то лекарств.
Она невозможно устала. Смертельно устала. Она давно не спала. Почему? Неужели из-за него?..
Ранее незнакомое чувство вмиг затопило его, согревая и опаляя. Потрясение, ошеломление, упоение невероятным, всеобъемлющим счастьем – тем более ценным, что он, Бен, никогда прежде даже не рассчитывал испытать что-либо подобное. Это самое чувство на несколько мгновений затмило и память – о боли, о страхе, об унижении последних недель, – и само чувство реальности.
Неважно, что привело ее сюда. Неважно, простила ли она его. Благослови ее Сила просто за то, что она здесь! Благослови за то, что она пробудила в нем это чувство!
А если это сон… что ж, благослови Сила этот сон!
Бен с усилием разлепил веки. Перед его глазами встали мутноватые пятна. Слабое освещение, какие-то предметы повсюду. И тонкий, слегка трепещущий силуэт напротив – словно облако, очерченное тонкими линиями света.
«Мусорщица…»
Он почти не почувствовал, как коснулся ее разума, и как она отозвалась на его прикосновение, слегка вздрогнув.
«Что ж, раз ты способен дерзить – значит, твои дела не так уж плохи», – ответила она со вздохом. В ее мыслях было что-то необыкновенное. Что-то ласковое и почти радостное.
Бен закатил глаза. В этот момент ему казалось, что он рассмеялся, но на самом деле из его груди вырвался хриплый, обрывистый кашель.
Девушка подошла ближе и встала у койки. Ее окружала пелена страха, которую теперь Бен ощущал так явственно, что не мог ошибиться. Похоже, она боялась его. И, вероятно, боялась бы еще сильнее, если бы не усталость.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, вглядываясь в его лицо. – Пошевелиться можешь?
Она положила руку ему на плечо. Бен не почувствовал этого. Наконец он догадался, что не чувствует ничего – ни боли, ни тяжести в теле, ни даже касания легкой простыни, которой был укрыт по пояс. Ни рук, ни ног.
Он не мог шевельнуться.
Его взгляд на миг остановился, и во рту вдруг сделалось мучительно сухо. Весь ужас внезапной догадки ударил по голове обухом.
Повисла тишина, сопровождаемая отчаянным гулом крови в висках. Бен старался не замечать того, как в его душе растет паника.
Его молчание само собой послужило ответом. Рей знала, что так будет. С тех пор, как она впервые увидела неутешительные данные сканирования, она проверяла и перепроверяла их снова и снова, тысячу раз. И все же, пока Бен не приходил в себя, у нее еще оставалась последняя надежда – вдруг она ошиблась? Ведь она не профессиональный врач.
Но сейчас от этой последней надежды не осталось ничего.
Проклятье!
Она сжала кулаки, почти полностью прикрытые широкими рукавами сорочки, которые все же были длинноваты для ее рук.
– Что… что со мной? – прошептал, спотыкаясь на каждом слове, раненый.
Девушка опустила глаза и секунду молчала, собираясь с мыслями.
– Яд… – произнесла она затем, не поднимая головы. – Тебе давали яд в замке, ты это помнишь?
Она хотела сказать больше, но не сумела отыскать в себе смелости и лишь больно прикусила язык.
Впрочем, он наверняка и сам все понял. Палач Первого Ордена должен был знать о свойствах яда, которым его пичкали. Уж по крайней мере, больше, чем она, несведущая дуреха, которой потребовалось порядком перелопатить голонет, чтобы разобраться, в чем дело.
Бен немного свел брови, как будто старался что-то вспомнить.
– Сколько… прошло времени? – спросил он, задыхаясь.
Она поняла, о чем речь: сколько времени прошло между его побегом и тем, когда они с Люком его обнаружили.
Он догадывался, что она, вероятнее всего, не сможет ответить ему, и потому задавал свой вопрос преимущественно самому себе.
И все же Рей, немного подумав, ответила:
– Около трех суток.
От такого ответа ему стало тошно. Трое суток.
Ему понадобилось не больше минуты, чтобы произвести в уме тяжкие расчеты. Поначалу он мог продержаться с ядом в крови долго, иной раз больше недели. Но теперь его организм, порядком измотанный, едва ли протянул бы даже пару дней. Это приговор, осознал Бен. Смертный приговор.
– Как?.. – прошептали его губы.
Он смотрел на девушку, не отрываясь.
Рей узнала этот взгляд, этот немой вопрос. Точно так же она сама еще недавно глядела на Люка, когда осознала, что он сделал; и точно так же, в оцепенении ужаса, спросила: «Как?»
Бен понимал, что никак не мог остаться в живых. Уже к тому времени, когда он сумел дозваться Рей, счет шел, вероятно, на минуты. Силы его таяли, и тело почти утратило возможность двигаться. Но он был готов умереть, и не просил ничего другого. Только бежать – подальше от кошмаров Святилища, чтобы сохранить какие-то крохи рассудка. И, быть может, если повезет, увидеть ее в последний раз…
Произошло чудо? Но если и так, то это чудо – не из тех, что вызывают радость и благоговение.
Рей резко отвернулась, почувствовав, что ей вдруг перестало хватать воздуха. Широко открывая и закрывая рот, она схватилась за грудь, сжала ткань сорочки до немоты в пальцах. Жуткий и величественный образ вновь встал перед ее глазами: волна света, поглощающая тело мастера Скайуокера, его широко распахнутые глаза, его губы, до последнего продолжающие улыбаться…
Бен чувствовал ее смятение. Сила, окружающая их обоих, словно скатала их души в один кокон. Он не мог ощутить собственного тела, но понимал чувства этой девчонки, как свои.
Он молчал, неожиданно решив дать ей время, чтобы собраться с духом.
Наконец она вновь поглядела на него.
– Пожалуйста, – глухо взмолилась она. Ее губы и подбородок слегка подрагивали. – Пожалуйста, давай отложим… ты ранен, ты очень слаб. Сейчас не время. Прошу тебя, давай оставим этот разговор. Я все тебе расскажу. Потом. Немного… немного позже.
Она стояла перед ним, переминаясь с ноги на ногу и непроизвольно теребя край ворота сорочки.
Сорочки, почему-то кажущейся знакомой…
– Где ты ее взяла? – сурово спросил он, указав взглядом чуть пониже ее головы.
Рей изумленно оглядела себя, не сразу угадав, что он имеет в виду.
– В твоих вещах.
– Где? – его голос стал ледяным.
– На «Нефритовой сабле».
Что-то в нем настороженно вздрогнуло.
– На «Сабле»?
– Да. Мы сейчас находимся на ее борту.
«На корабле Люка Скайуокера», – кажется, подумали они враз.
– Я хочу знать, что произошло. – В словах Бена было что-то, чему Рей не могла воспротивиться. Какая-то жуткая, непреодолимая справедливость, правомерность.
Как ни крути, он имел право знать, что произошло. Что Люк, которого тот искал долгие годы, чтобы убить, внезапно отдал за него жизнь, спас от смерти.
И все же, девушка молчала – упрямо, словно преступник на допросе. Она боялась, не ведая даже, как подобрать слова. И ей трудно было представить, каким потрясением обернется эта истина для Бена, который и вправду еще слишком слаб для такого рода разговоров.
Бархатные глаза яростно сощурились. Видя это, Рей внезапно подумала, что если бы Бен сейчас мог, он бы точно разнес все кругом.
– Немедленно! – взревел он, широко раздувая ноздри. – Я хочу знать, где он! Где Скайуокер?!
Сколько лет он ждал! Сколько лет стремился повстречаться с прежним учителем. И тогда, на Мустафаре, в последний миг перед тем, как потерять сознание, он неистово молил Силу о последней услуге – увидеть девушку и увидеть Люка Скайуокера.
Если Скайуокер тоже услышал его зов и явился на подмогу, тогда почему теперь прячется? Почему не покажется, почему не взглянет наконец в глаза бывшему ученику? Тому, которого подло использовал в своих целях долгие годы, а после продал врагу…
Затем, уже не соображая, что же он творит, раненый поднял взгляд выше и прокричал срывающимся голосом:
– Трус! Ничтожество! Где ты? Как смеешь прятаться от меня?! Как смеешь снова бежать? И это последний джедай, надежда старого ордена? Я ненавижу тебя, слышишь?! Ненавижу!..
Он не мог двигаться, иначе немедленно перевернул бы этот криффов драндулет вверх дном. Но кричать он еще мог – поэтому кричал, что есть мочи. Странные импульсы расходились от него, будто круги по воде. Сила все еще была в нем. Необузданная, стихийная, агрессивная. И сейчас она кипела от ярости и боли.
